А сколько времени потребуется ему, Локи, чтобы сложить мозаику самого себя? В возбуждении он вскочил со скамьи, неосторожно задев при этом листы, которые от легкого прикосновения рассыпались на бесформенные мелкие хлопья.
— О, нееееет! — мгновенно оценив ужас ситуации, Локи без сил опустился на скамью. Какое-то время он сидел, бездумно передвигая пальцем эти обрывки, соединить в листы которые не хватило бы никакой магии. На некоторых обрывках ещё виднелись блёклые буквы, но и они таяли на глазах.
Локи с трудом отвёл взгляд от этого печального последствия своей неуклюжести, огляделся в попытке сообразить, что ему теперь делать. И дом дал ему подсказку: гребень. Он лежал на самом виду, рядом с Зеркалом, но Локи редко им пользовался, и зря. Гребень всегда помогал привести мысли, а порядок и успокоиться, а именно это ему сейчас и было надо. Несколько взмахов гребнем помогли распутать не только лохмы, но и мысли. И на первый план вышла мысль, которая заставила Локи победно улыбнуться. Свечи. Свечи и Зеркало.
Злокозненный быстро достал из сундука две свечи, будто склеившихся друг с другом. Они, казалось, только и ждали, когда их возьмут в руки. Два фитилька вспыхнули одновременно, сами по себе, осветив горницу необычайно ярким для свечей светом. Закрепляя их перед Зеркалом, Локи случайно кинул взгляд на отражение. Оно показало то, на что он сначала не обратил внимания: свечи обхватывала тонкая прядь чёрных волос, слегка вплавившихся в воск. Не стоило большого труда догадаться, что именно эти свечи ведьма использовала для обряда. Это открытие порадовало, так как увеличивало шансы узнать желаемое.
Уже садясь перед Зеркалом, Локи небрежным жестом «запечатал» двери. Теперь ему уже никто не помешает. Оставалось только прогнать волнение и сосредоточиться…
Зеркало… Оно такое послушное! И при этом своенравное и капризное. Оно живёт своей жизнью, снисходя до просьб показать желаемое. Но если присутствия ведьмы во мне больше нет, что я смогу увидеть?
Свечи. Младшие сестры Зеркала. Они понимают друг друга с полуслова, если, конечно, мерцание пламени можно счесть словом. Захотят ли они помочь чужаку, который не по своей воле стал их хозяином?
Будто в ответ на заданный вслух вопрос, Зеркало потемнело, а пламя свечей начало качаться из стороны в сторону, как если бы они стояли на ветру. Но Локи этого уже не замечал. Словно в трансе он смотрел сквозь мерцающий беспокойно огонь в Зеркало, видя то, о чём думал — обряд, которым так гордилась старуха.
Вот она подошла к трём лежащим на полу волкам; судя по их неподвижности, они усыплены. Усыплён и он, Локи, сидящий на скамье у стены. Безвольно откинувшаяся к стене фигура, застывшее, ничего не выражающее лицо и страшно пустые широко раскрытые глаза…
Одна свеча на полу — перед волками. Вторая на стойке — перед Локи. На осколке старого глиняного кувшина — маленький огарок. Кажется, ему осталось гореть совсем немного, он вот-вот погаснет, но ведьму это не смущает. Её губы шевелятся, понять, что она говорит, невозможно. Медленно двигается женская рука от Локи к волку и обратно. И при каждом движении огарок сопровождает сероватая пелена, еле различимая при таком слабом свете. Но и этого света оказывается достаточно, чтобы увидеть, как вздрагивают по очереди волки, когда пелена доходит до них и как всё сильнее и сильнее бледнеет Локи.
Трижды огарок проделал путь от Злокозненного к хищникам и обратно. Ведьма ставит огарок на стол, берёт обе свечи и соединяет их, оплавив на гаснущем пламени огарка. На мгновение замирает, а потом, словно решившись на что-то опасное, выдёргивает у Локи тонкую прядь волос и обвязывает ею свечи, вдавливая волосы в послушный воск.
Огарок гаснет, от его фитиля поднимается струйка дыма, которая не спешит развеиваться. Старуха делает лёгкое движение рукой, подгоняя этот дым в сторону Локи… Неподвижная человеческая фигура исчезает. Там, где ещё мгновение назад сидел Локи, лежит лишь одежда, которую мнёт мощными лапами волк с необычайно тёмным мехом и голубыми, абсолютно не волчьими глазами. Он злобно скалит зубы на ведьму и та, не в силах скрыть испуг, делает сдвоенной свечой мах, рисуя огнём большой крест. Уже готового к прыжку хищника накрывает пелена, а когда она рассеивается, волка нет. Есть только лежащий в беспамятстве Локи. А рядом — стоящая с торжествующим выражением лица старуха.
Дни постепенно становились всё короче. И хотя жаркий сезон ещё не сдавал своих позиций, иногда утрами чувствовалось, что сезон дождей не за горами. Сезон дождей не любили, но ждали с надеждой, что он успеет сменить жаркий сезон до того, как тлеющие у леса торфяники вспыхнут, обратив всё в округе в пылающий ад. Стефан помнил страшное пепелище, в которое превратилось их прежнее поселение, когда он был ещё подростком. Отстраиваться по новой на том месте не стали, выбрали другой участок, более безопасный, так как между торфяником и поселением теперь пролегала граница из песчаных оврагов.
Локи после утраты Книги замкнулся в себе. Он начал избегать общения даже с Софьей и Стефаном, лишь иногда соглашаясь отужинать с ними, но в полном молчании. Правда, пару раз он был замечен в кузне, да соседи как-то слышали, как колдун о чём-то жарко спорил с Михалом прямо на крыльце своего дома. О чём был тот спор, не знал никто.
А потом у поселковых мальчишек появилось новое развлечение от Локи. Уходя с восходом Солнца, они возвращались в сумерках, груженные рулонами бересты, которую обдирали со старых высохших деревьев. Сначала никто не мог взять в толк, для чего колдуну береста. Ну не плести же туески да корзины он будет! И лишь случайно один из мальчиков сумел подсмотреть, как Локи делает из неё листы, схожие с теми, что были в ведьминой Книге. На этой импровизированной бумаге Злокозненный что-то писал тонкой заострённой палочкой, которую ему выковал Михал. Чернила он заменил смесью берёзовой сажи и сока некоторых растений. Что именно писал колдун, спросить не решались даже любопытные мальчишки, предпочитая не задерживаться в ведьмином доме.
А Локи, будто не слыша соседские пересуды, работал. Не единожды мысленно поблагодарив Фригг за то, что с детства воспитала в нём упорство, он посвящал письму ежедневно немало часов, пытаясь хоть как-то систематизировать свои нынешние знания магии.
На отдельных листах бересты, которые он берёг от стороннего глаза, Локи сделал пометки по вернувшимся способностям, особенно тем, что вернулись слегка измененными. И хотя эти изменения не вызывали серьёзного беспокойства, их стоило всё же проверить, а заодно выяснить, можно ли от них избавиться. Более толстая стопка листов содержала записи наговоров, которые вложила в голову асгардского принца земная ведьма. Работа с этими наговорами давалась Локи легко, но по какому-то наитию он решил, что записи стоит сделать. На всякий случай. Что это за случай, он не знал, но всё равно упрямо писал, используя для записей как символику асов, так и мидгардский алфавит. Понять эти записи смог бы только их автор.
Дабы отдохнуть от письма и размять затёкшее от долгого сидения за неудобным столом тело, вечерами Локи выходил на прогулку. Его не смущало, что селяне к этому времени уже предпочитали возвратиться домой. Локи мог уходить из поселения, не беспокоясь, будут ли заперты ворота, когда он захочет вернуться, ведь открыть их ему не составляло большого труда. К тому же староста, приметив новую привычку колдуна, дал приказ не запирать ворота до его возвращения.
Прогулки по вечернему лесу быстро вошли в обыкновение, и вскоре Локи мог уже уверенно ориентироваться в нём без боязни заблудиться. Правда, в самую чащу он не забирался, так на это и не было особой нужды.
Из лесных прогулок Локи приносил домой суму, полную каких-то веточек, листьев, трав и кореньев. Сбор всего этого он не доверял даже своим юным добровольным помощникам. Софья, пару раз попытавшись выяснить, что же собирает Локи и, главное, для чего, не смогла добиться вразумительного ответа. Злокозненный, казалось, просто не хочет это объяснять, как и свою внезапно проявившуюся скрытность. Будучи по натуре спокойной и терпеливой, Софья сильно и не настаивала. Она помнила слова отца о том, что вряд ли Локи будет что-то скрывать от неё из вредности, а если молчит, значит время разговоров ещё не пришло.
А Локи тем временем вошёл во вкус. Однажды он поймал себя на ощущении, что ему нравится делать заготовки, которые могут в дальнейшем пригодиться для заговоров и наговоров. Сам того не желая и не подозревая, он постепенно превращался в настоящего мидгардского колдуна.
Софье не спалось. Каких-то особых причин для беспокойства не было, но всё равно щемило сердце и тревога прогоняла сон. Девушка решила присоединиться к отцу, который затеял починку обуви, готовя её к сезону дождей. Вздохнув, она подсела поближе к огню и взялась за иглу. Несмотря на аккуратность носки, одежда требовала где-то штопки, где-то заплатки, где-то новых пуговиц. За работой прошёл не один час, когда Софья поняла, что ей стало зябко. Стефан, похоже, почувствовал то же самое. Отложив шило и лоскут кожи, которым он собирался укрепить нос сапога, мужчина подошёл к печи и подбросил в неё несколько поленьев. Пламя запылало ярче, однако, к удивлению Стефана, в горнице не стало теплее. Он уже собрался было что-то сказать Софье, но когда повернулся к ней, то забыл все слова: дочь сидела, замерев и глядя куда-то мимо него с откровенным ужасом. Стефан проследил за её взглядом и сам обмер пораженный. В углу, противоположном от угла с оберегами, стояла ведьма. Рука девушки сама потянулась к оберегу на груди. Старуха заметила этот жест и мерзко захохотала. Её хохот добавил холода в и без того застуженную горницу. Вдруг хохот прервался. Бледное лицо исказила гримаса ненависти и гнева:
— Помешали мне? А я помешаю вам. Помешаю жить. Ворожи — не ворожи, внученька, но заберу я тебя с собой. Сгоришь ты, как эта свеча!
Прошипев онемевшей от испуга девушке жуткие слова, ведьма махнула рукой в сторону одной из свечей. Свеча вспыхнула ярче, ослепив, а потом растаяла до основания, как от сильного жара. Когда свет свечи угас, старухи в углу уже не было.
— Я тут не останусь! — Софья резко встала, нервно накинула на плечи тёплую шаль и выскочила из стылого дома.
Бросившийся за ней Стефан увидел, что она бежит в сторону кузницы. Но не успел он успокоиться, как хлопнула дверь соседнего дома и на крыльце появились сёстры-близняшки, старшие подруги Софьи. Недолго думая, они также побежали к Михалу и Анике. По дороге к ним присоединились ещё несколько девушек и женщин из других дворов. Стефан посмотрел им вслед, недоуменно покачал головой, а потом двинулся к Локи, в надежде, что тот не спит и у него найдется управа на бабку.
Ещё не дойдя до дома, он услышал, как Локи смеётся и что-то кричит. Казалось, он ведёт с кем-то спор и ни в грош не ставит своего собеседника. Слов было не разобрать, но язвительный тон не оставлял сомнений. Войдя в дом, Стефан застал дивное зрелище: по горнице перемещались несколько Локи, а между ними металась, пытаясь поймать, ведьма. Чтобы не выдавать своего присутствия, Стефан укрылся за чуланной дверью, продолжив наблюдение через щель. Прислушиваясь к тому, что, смеясь, выкрикивал Локи, он понял, почему не смог с улицы разобрать слова: Злокозненный говорил на незнакомом языке, который, однако, был понятен ведьме. Вот она после новой реплики дёрнулась в сторону одного Локи и уже вроде как ухватила за край рубахи, но по фигуре пробежал зелёный огонёк и она растаяла в воздухе, а ведьма кинулась в сторону следующей фигуры. Исчезая в одном месте, образы появлялись в другом, изводя ведьму насмешками. Зрелище было настолько затейным, что Стефан не сразу заметил, как одна фигура, исчезнув у окна, вдруг появилась в сенях и жестами пояснила — надо уйти. Не особо понимая происходящее, Стефан всё же подчинился и бесшумно покинул неуютный дом. Вслед за ним на крыльцо выскользнул и Локи.
— Фу-у-у-у… — Локи устало выдохнул и рукавом утёр потный лоб.
Стефан осторожно ткнул его в бок пальцем и трикстер негромко рассмеялся.
— А… А кто там? — не удержался от немного глупого вопроса селянин.
— А, ерунда! — махнул рукой Локи. — Простейший морок. Я такими играми ещё мальчишкой развлекался. Старуха может и была при жизни умна, но сейчас её разум далёк от идеального. Ловить то, что непосильно поймать, можно до бесконечности долго.
— А что ты… То есть не ты, а они… Что они ей говорят?
— Одно из её заклинаний. Смысл его тебе лучше не знать. Да, но почему ты здесь? Где Софья? С ней всё в порядке?
— Надеюсь.
— ???
— Она убежала к Анике и Михалу после того, как родная бабка пообещала забрать её с собой, спалив, как свечу.
— Что-о-о? Ах ты… Тварь! — весёлое выражение моментом слетело с лица трикстера, его сменил гнев. Стефан не успел никак на это отреагировать, а Локи бросился обратно в дом.
Вопли на два голоса, нечеловеческий вой, всполохи света… И вдруг всё стихло. Когда Стефан с опаской заглянул в горницу, ведьмы там уже не было, а Локи натягивал сапоги:
— Пошли к кузнецу.
Как бы не была просторна горница дома кузнеца, но и в ней в эту ночь было тесно. Старуха сумела посеять панику в нескольких семьях, появившись в их домах одновременно и прошипев одни и те же слова угрозы. Только Софье было сказано иное, более страшное.
Аника отпаивала испуганных женщин отваром валерианы, а Михаил с ещё более угрюмым, чем обычно видом ходил по дому, о чём-то думая.
Впервые Локи видел, чтобы его появлению так радовались. Он подметил, как тает страх в устремлённых на него глазах, а ему на смену приходит надежда. Это тешило самолюбие гордеца, но одновременно и накладывало ответственность. Удивительно, но он уже не чувствовал тех обиды и злости, что жили в нём когда-то, после избиения.
«Научись быть великодушным… Научись прощать…»
Неужели простил?
Почти до самого рассвета длился разговор, но пустым его нельзя было назвать. Успокоив женщин, Локи выяснил самое главное: почему именно в их дома заявилась ведьма, обещая лютую смерть. Это были семьи, которым она хотела отомстить за прошлые обиды и боль, столько лет хранимые в себе. Отомстить, используя для этого Локи. А когда Локи вышел из-под контроля, решила… Стоп! Только сейчас Злокозненный осознал, что его во всей этой истории смущало: никто не удивился и не испугался, что к ним на огонёк заглянул умерший уже немало дней назад человек. Паника родилась не от появления старухи, а от её слов.
Стефан заметил замешательство Локи, и пока женщины обсуждали своё, отозвал его в сторону:
— Что-то не так?
— Стефан, почему никого из вас не поразило явление мертвеца?
— Ах, вот ты о чем… Душа колдуна или ведьмы, даже если они и передали свой дар наследнику, не сразу уходит из нашего мира, мира живых, если осталось какое-то незавершённое дело. Старуха столько времени жила с мечтой о мести, что это не даёт ей успокоиться и уйти, как бы она не желала этого ухода. А каждый лишний день во внемирье делает её злее.
— О, нееееет! — мгновенно оценив ужас ситуации, Локи без сил опустился на скамью. Какое-то время он сидел, бездумно передвигая пальцем эти обрывки, соединить в листы которые не хватило бы никакой магии. На некоторых обрывках ещё виднелись блёклые буквы, но и они таяли на глазах.
Локи с трудом отвёл взгляд от этого печального последствия своей неуклюжести, огляделся в попытке сообразить, что ему теперь делать. И дом дал ему подсказку: гребень. Он лежал на самом виду, рядом с Зеркалом, но Локи редко им пользовался, и зря. Гребень всегда помогал привести мысли, а порядок и успокоиться, а именно это ему сейчас и было надо. Несколько взмахов гребнем помогли распутать не только лохмы, но и мысли. И на первый план вышла мысль, которая заставила Локи победно улыбнуться. Свечи. Свечи и Зеркало.
Злокозненный быстро достал из сундука две свечи, будто склеившихся друг с другом. Они, казалось, только и ждали, когда их возьмут в руки. Два фитилька вспыхнули одновременно, сами по себе, осветив горницу необычайно ярким для свечей светом. Закрепляя их перед Зеркалом, Локи случайно кинул взгляд на отражение. Оно показало то, на что он сначала не обратил внимания: свечи обхватывала тонкая прядь чёрных волос, слегка вплавившихся в воск. Не стоило большого труда догадаться, что именно эти свечи ведьма использовала для обряда. Это открытие порадовало, так как увеличивало шансы узнать желаемое.
Уже садясь перед Зеркалом, Локи небрежным жестом «запечатал» двери. Теперь ему уже никто не помешает. Оставалось только прогнать волнение и сосредоточиться…
Зеркало… Оно такое послушное! И при этом своенравное и капризное. Оно живёт своей жизнью, снисходя до просьб показать желаемое. Но если присутствия ведьмы во мне больше нет, что я смогу увидеть?
Свечи. Младшие сестры Зеркала. Они понимают друг друга с полуслова, если, конечно, мерцание пламени можно счесть словом. Захотят ли они помочь чужаку, который не по своей воле стал их хозяином?
Будто в ответ на заданный вслух вопрос, Зеркало потемнело, а пламя свечей начало качаться из стороны в сторону, как если бы они стояли на ветру. Но Локи этого уже не замечал. Словно в трансе он смотрел сквозь мерцающий беспокойно огонь в Зеркало, видя то, о чём думал — обряд, которым так гордилась старуха.
Вот она подошла к трём лежащим на полу волкам; судя по их неподвижности, они усыплены. Усыплён и он, Локи, сидящий на скамье у стены. Безвольно откинувшаяся к стене фигура, застывшее, ничего не выражающее лицо и страшно пустые широко раскрытые глаза…
Одна свеча на полу — перед волками. Вторая на стойке — перед Локи. На осколке старого глиняного кувшина — маленький огарок. Кажется, ему осталось гореть совсем немного, он вот-вот погаснет, но ведьму это не смущает. Её губы шевелятся, понять, что она говорит, невозможно. Медленно двигается женская рука от Локи к волку и обратно. И при каждом движении огарок сопровождает сероватая пелена, еле различимая при таком слабом свете. Но и этого света оказывается достаточно, чтобы увидеть, как вздрагивают по очереди волки, когда пелена доходит до них и как всё сильнее и сильнее бледнеет Локи.
Трижды огарок проделал путь от Злокозненного к хищникам и обратно. Ведьма ставит огарок на стол, берёт обе свечи и соединяет их, оплавив на гаснущем пламени огарка. На мгновение замирает, а потом, словно решившись на что-то опасное, выдёргивает у Локи тонкую прядь волос и обвязывает ею свечи, вдавливая волосы в послушный воск.
Огарок гаснет, от его фитиля поднимается струйка дыма, которая не спешит развеиваться. Старуха делает лёгкое движение рукой, подгоняя этот дым в сторону Локи… Неподвижная человеческая фигура исчезает. Там, где ещё мгновение назад сидел Локи, лежит лишь одежда, которую мнёт мощными лапами волк с необычайно тёмным мехом и голубыми, абсолютно не волчьими глазами. Он злобно скалит зубы на ведьму и та, не в силах скрыть испуг, делает сдвоенной свечой мах, рисуя огнём большой крест. Уже готового к прыжку хищника накрывает пелена, а когда она рассеивается, волка нет. Есть только лежащий в беспамятстве Локи. А рядом — стоящая с торжествующим выражением лица старуха.
Прода от 06.11.2019, 19:02
Глава 31
Дни постепенно становились всё короче. И хотя жаркий сезон ещё не сдавал своих позиций, иногда утрами чувствовалось, что сезон дождей не за горами. Сезон дождей не любили, но ждали с надеждой, что он успеет сменить жаркий сезон до того, как тлеющие у леса торфяники вспыхнут, обратив всё в округе в пылающий ад. Стефан помнил страшное пепелище, в которое превратилось их прежнее поселение, когда он был ещё подростком. Отстраиваться по новой на том месте не стали, выбрали другой участок, более безопасный, так как между торфяником и поселением теперь пролегала граница из песчаных оврагов.
***
Локи после утраты Книги замкнулся в себе. Он начал избегать общения даже с Софьей и Стефаном, лишь иногда соглашаясь отужинать с ними, но в полном молчании. Правда, пару раз он был замечен в кузне, да соседи как-то слышали, как колдун о чём-то жарко спорил с Михалом прямо на крыльце своего дома. О чём был тот спор, не знал никто.
А потом у поселковых мальчишек появилось новое развлечение от Локи. Уходя с восходом Солнца, они возвращались в сумерках, груженные рулонами бересты, которую обдирали со старых высохших деревьев. Сначала никто не мог взять в толк, для чего колдуну береста. Ну не плести же туески да корзины он будет! И лишь случайно один из мальчиков сумел подсмотреть, как Локи делает из неё листы, схожие с теми, что были в ведьминой Книге. На этой импровизированной бумаге Злокозненный что-то писал тонкой заострённой палочкой, которую ему выковал Михал. Чернила он заменил смесью берёзовой сажи и сока некоторых растений. Что именно писал колдун, спросить не решались даже любопытные мальчишки, предпочитая не задерживаться в ведьмином доме.
А Локи, будто не слыша соседские пересуды, работал. Не единожды мысленно поблагодарив Фригг за то, что с детства воспитала в нём упорство, он посвящал письму ежедневно немало часов, пытаясь хоть как-то систематизировать свои нынешние знания магии.
На отдельных листах бересты, которые он берёг от стороннего глаза, Локи сделал пометки по вернувшимся способностям, особенно тем, что вернулись слегка измененными. И хотя эти изменения не вызывали серьёзного беспокойства, их стоило всё же проверить, а заодно выяснить, можно ли от них избавиться. Более толстая стопка листов содержала записи наговоров, которые вложила в голову асгардского принца земная ведьма. Работа с этими наговорами давалась Локи легко, но по какому-то наитию он решил, что записи стоит сделать. На всякий случай. Что это за случай, он не знал, но всё равно упрямо писал, используя для записей как символику асов, так и мидгардский алфавит. Понять эти записи смог бы только их автор.
Дабы отдохнуть от письма и размять затёкшее от долгого сидения за неудобным столом тело, вечерами Локи выходил на прогулку. Его не смущало, что селяне к этому времени уже предпочитали возвратиться домой. Локи мог уходить из поселения, не беспокоясь, будут ли заперты ворота, когда он захочет вернуться, ведь открыть их ему не составляло большого труда. К тому же староста, приметив новую привычку колдуна, дал приказ не запирать ворота до его возвращения.
Прогулки по вечернему лесу быстро вошли в обыкновение, и вскоре Локи мог уже уверенно ориентироваться в нём без боязни заблудиться. Правда, в самую чащу он не забирался, так на это и не было особой нужды.
Из лесных прогулок Локи приносил домой суму, полную каких-то веточек, листьев, трав и кореньев. Сбор всего этого он не доверял даже своим юным добровольным помощникам. Софья, пару раз попытавшись выяснить, что же собирает Локи и, главное, для чего, не смогла добиться вразумительного ответа. Злокозненный, казалось, просто не хочет это объяснять, как и свою внезапно проявившуюся скрытность. Будучи по натуре спокойной и терпеливой, Софья сильно и не настаивала. Она помнила слова отца о том, что вряд ли Локи будет что-то скрывать от неё из вредности, а если молчит, значит время разговоров ещё не пришло.
А Локи тем временем вошёл во вкус. Однажды он поймал себя на ощущении, что ему нравится делать заготовки, которые могут в дальнейшем пригодиться для заговоров и наговоров. Сам того не желая и не подозревая, он постепенно превращался в настоящего мидгардского колдуна.
Прода от 07.11.2019, 09:56
***
Софье не спалось. Каких-то особых причин для беспокойства не было, но всё равно щемило сердце и тревога прогоняла сон. Девушка решила присоединиться к отцу, который затеял починку обуви, готовя её к сезону дождей. Вздохнув, она подсела поближе к огню и взялась за иглу. Несмотря на аккуратность носки, одежда требовала где-то штопки, где-то заплатки, где-то новых пуговиц. За работой прошёл не один час, когда Софья поняла, что ей стало зябко. Стефан, похоже, почувствовал то же самое. Отложив шило и лоскут кожи, которым он собирался укрепить нос сапога, мужчина подошёл к печи и подбросил в неё несколько поленьев. Пламя запылало ярче, однако, к удивлению Стефана, в горнице не стало теплее. Он уже собрался было что-то сказать Софье, но когда повернулся к ней, то забыл все слова: дочь сидела, замерев и глядя куда-то мимо него с откровенным ужасом. Стефан проследил за её взглядом и сам обмер пораженный. В углу, противоположном от угла с оберегами, стояла ведьма. Рука девушки сама потянулась к оберегу на груди. Старуха заметила этот жест и мерзко захохотала. Её хохот добавил холода в и без того застуженную горницу. Вдруг хохот прервался. Бледное лицо исказила гримаса ненависти и гнева:
— Помешали мне? А я помешаю вам. Помешаю жить. Ворожи — не ворожи, внученька, но заберу я тебя с собой. Сгоришь ты, как эта свеча!
Прошипев онемевшей от испуга девушке жуткие слова, ведьма махнула рукой в сторону одной из свечей. Свеча вспыхнула ярче, ослепив, а потом растаяла до основания, как от сильного жара. Когда свет свечи угас, старухи в углу уже не было.
— Я тут не останусь! — Софья резко встала, нервно накинула на плечи тёплую шаль и выскочила из стылого дома.
Бросившийся за ней Стефан увидел, что она бежит в сторону кузницы. Но не успел он успокоиться, как хлопнула дверь соседнего дома и на крыльце появились сёстры-близняшки, старшие подруги Софьи. Недолго думая, они также побежали к Михалу и Анике. По дороге к ним присоединились ещё несколько девушек и женщин из других дворов. Стефан посмотрел им вслед, недоуменно покачал головой, а потом двинулся к Локи, в надежде, что тот не спит и у него найдется управа на бабку.
Ещё не дойдя до дома, он услышал, как Локи смеётся и что-то кричит. Казалось, он ведёт с кем-то спор и ни в грош не ставит своего собеседника. Слов было не разобрать, но язвительный тон не оставлял сомнений. Войдя в дом, Стефан застал дивное зрелище: по горнице перемещались несколько Локи, а между ними металась, пытаясь поймать, ведьма. Чтобы не выдавать своего присутствия, Стефан укрылся за чуланной дверью, продолжив наблюдение через щель. Прислушиваясь к тому, что, смеясь, выкрикивал Локи, он понял, почему не смог с улицы разобрать слова: Злокозненный говорил на незнакомом языке, который, однако, был понятен ведьме. Вот она после новой реплики дёрнулась в сторону одного Локи и уже вроде как ухватила за край рубахи, но по фигуре пробежал зелёный огонёк и она растаяла в воздухе, а ведьма кинулась в сторону следующей фигуры. Исчезая в одном месте, образы появлялись в другом, изводя ведьму насмешками. Зрелище было настолько затейным, что Стефан не сразу заметил, как одна фигура, исчезнув у окна, вдруг появилась в сенях и жестами пояснила — надо уйти. Не особо понимая происходящее, Стефан всё же подчинился и бесшумно покинул неуютный дом. Вслед за ним на крыльцо выскользнул и Локи.
— Фу-у-у-у… — Локи устало выдохнул и рукавом утёр потный лоб.
Стефан осторожно ткнул его в бок пальцем и трикстер негромко рассмеялся.
— А… А кто там? — не удержался от немного глупого вопроса селянин.
— А, ерунда! — махнул рукой Локи. — Простейший морок. Я такими играми ещё мальчишкой развлекался. Старуха может и была при жизни умна, но сейчас её разум далёк от идеального. Ловить то, что непосильно поймать, можно до бесконечности долго.
— А что ты… То есть не ты, а они… Что они ей говорят?
— Одно из её заклинаний. Смысл его тебе лучше не знать. Да, но почему ты здесь? Где Софья? С ней всё в порядке?
— Надеюсь.
— ???
— Она убежала к Анике и Михалу после того, как родная бабка пообещала забрать её с собой, спалив, как свечу.
— Что-о-о? Ах ты… Тварь! — весёлое выражение моментом слетело с лица трикстера, его сменил гнев. Стефан не успел никак на это отреагировать, а Локи бросился обратно в дом.
Вопли на два голоса, нечеловеческий вой, всполохи света… И вдруг всё стихло. Когда Стефан с опаской заглянул в горницу, ведьмы там уже не было, а Локи натягивал сапоги:
— Пошли к кузнецу.
Как бы не была просторна горница дома кузнеца, но и в ней в эту ночь было тесно. Старуха сумела посеять панику в нескольких семьях, появившись в их домах одновременно и прошипев одни и те же слова угрозы. Только Софье было сказано иное, более страшное.
Аника отпаивала испуганных женщин отваром валерианы, а Михаил с ещё более угрюмым, чем обычно видом ходил по дому, о чём-то думая.
Впервые Локи видел, чтобы его появлению так радовались. Он подметил, как тает страх в устремлённых на него глазах, а ему на смену приходит надежда. Это тешило самолюбие гордеца, но одновременно и накладывало ответственность. Удивительно, но он уже не чувствовал тех обиды и злости, что жили в нём когда-то, после избиения.
«Научись быть великодушным… Научись прощать…»
Неужели простил?
Прода от 07.11.2019, 18:52
Глава 32
Почти до самого рассвета длился разговор, но пустым его нельзя было назвать. Успокоив женщин, Локи выяснил самое главное: почему именно в их дома заявилась ведьма, обещая лютую смерть. Это были семьи, которым она хотела отомстить за прошлые обиды и боль, столько лет хранимые в себе. Отомстить, используя для этого Локи. А когда Локи вышел из-под контроля, решила… Стоп! Только сейчас Злокозненный осознал, что его во всей этой истории смущало: никто не удивился и не испугался, что к ним на огонёк заглянул умерший уже немало дней назад человек. Паника родилась не от появления старухи, а от её слов.
Стефан заметил замешательство Локи, и пока женщины обсуждали своё, отозвал его в сторону:
— Что-то не так?
— Стефан, почему никого из вас не поразило явление мертвеца?
— Ах, вот ты о чем… Душа колдуна или ведьмы, даже если они и передали свой дар наследнику, не сразу уходит из нашего мира, мира живых, если осталось какое-то незавершённое дело. Старуха столько времени жила с мечтой о мести, что это не даёт ей успокоиться и уйти, как бы она не желала этого ухода. А каждый лишний день во внемирье делает её злее.
