- Конечно, дорогая, - невозмутимо ответила мама. – сама посуди, как бы ты поступила в нашем положении? Хорошо еще, Эдита держит язык за зубами, девушка она и сама по себе не болтливая, но мы и очень хорошо ей заплатили.
- Боюсь, в наше время, эта ситуация уже не столь компрометирующая, как это было во времена твоей юности, - не удержалась я.
- Патрисия, давай перестанем обсуждать наши внутрисемейные дела при посторонних, - почти медовым голосом сказала мама, нежно улыбнулась Андресу, про которого я опять совсем забыла. Мне достался укоризненный взгляд, как будто это я начала столь некрасивый разговор и теперь игнорирую все попытки уйти от столь щекотливой темы. – Я так понимаю, ты согласилась?
В ответ я лишь тяжело вздохнула. Я и сама прекрасно понимала, что соглашусь, а своим отнекиванием лишь откладывала неприятный момент. Тересу мне видеть не хотелось, совсем не хотелось, но откажи я жестко – и мама тут же начнет рыдать уже всерьез, с причитанием, всхлипыванием и размазыванием по лицу туши и теней. Такого зрелища Андресу я не желала.
- Так мы ждем вас в четверг, на следующей неделе, - уже деловито продолжила мама. – Фьорд Сореано, была счастлива познакомиться с вами. Думаю, отцу Патрисии вы непременно понравитесь.
А это уже был запрещенный прием – теперь Андреса, воодушевленного этими словами, будет очень сложно убедить со мной не ехать. А ведь я еще почти пообещала ему пойти на ужин. Возможно, он про это уже забыл? Я бросила взгляд в его сторону, но он весь был поглощен прощанием с моей мамой. Она что-то ласково ему ворковала, он целовал ей руку, и оба они казались вполне довольными друг другом. Он даже вызвался проводить ее до ближайшего междугороднего телепорта, чего мне бы совсем не хотелось – неизвестно еще, о чем они могут договориться. Что мама имеет на меня очень сильное влияние, Андрес уже понял и сейчас пытался произвести на нее настолько благоприятное впечатление, насколько можно. Только вот, не учел он, что родители не распоряжаются ни моей рукой, ни сердцем. И то и другое я когда-то хотела отдать Даниэлю, только ему это все оказалось ненужным. Пожалуй, чувство это уже совсем ушло, осталась лишь тоска о чем-то несбывшемся. Очень красивом и светлом. Но не моем.
До закрытия магазина времени оставалось немного, и я понадеялась, что мне удастся уйти до возвращения Андреса. Но куда там! Когда я уже направлялась к двери вешать табличку «Закрыто», в нее прошел солидный фьорд лет пятидесяти и с деловым видом стал изучать содержимое витрин. Пришлось изображать радушие и отвечать на вопросы про интересующие его артефакты. Фьорд хотел купить не столько полезное, сколько что-нибудь дорогое, что впоследствии, лет через пять-десять, можно было бы перепродать без потери цены, а то и очень прилично на этом выиграв. Пока я подбирала ему подходящие варианты, вернулся Андрес, отвратительно счастливый на вид. Интересно, что ему пообещала мама? Теперь он будет заинтересован в том, чтобы сопроводить меня на эту проклятую Тересину свадьбу, чтоб она сорвалась по причине того, что этот Брунито застукал мою сестричку с шафером! Должен же у него к этому времени быть шафер?
- Где бы ты хотела поужинать? – деловито спросил Андрес, как только этот не вовремя пришедший фьорд ушел.
- Поужинать? – я сделала вид, что его не понимаю.
- Ты же сказала фьордине Венегас, что я тебя уже пригласил, - напомнил он. – Не заставляй меня выглядеть обманщиком в ее глазах. А то она уверена, что сегодня вечером ты не ляжешь в кровать голодной.
- Я и так не собираюсь голодать, - усмехнулась я.
С другой стороны, а почему бы мне и не сходить с ним на ужин, если он избавил меня от нудной часовой лекции о моем сестринском долге? Тересе почему-то никогда не напоминали, что у нее тоже есть долг по отношению ко мне… Но к черту Тересу, не буду еще сильнее портить этот вечер.
- Не голодать можно по-разному, - улыбнулся Андрес. - Мне хочется, чтобы ты сегодня особенно хорошо не голодала. Так как ты предпочитаешь не голодать – с рыбой или мясом?
Я невольно рассмеялась – уж очень забавный у него был при этом вид. Появился соблазн сказать «с рыбой», я знала, что Андрес ее не особо уважает. Но сам вопрос показывал, что он готов пойти на некоторые жертвы ради того, чтобы поужинать со мной, и уже поэтому не заслуживает такой мелкой пакости. Вот крупной, за то, что собирается действовать по планам моей матушки, - вполне.
Поэтому, хотя я и выбрала ресторанчик на берегу Иррау, но в меню у них был довольно большой выбор различных мясных блюд. Устроились мы на террасе. Духота жаркого летнего дня уже уходила, от реки легко тянуло свежестью. Так как уже темнело, на столике стоял круглый шар, в котором переливались магические огоньки, создавая такие причудливые переходы и формы, что смотреть можно было часами. Но я сюда пришла не любоваться магическими поделками, у меня был очень серьезный разговор к моему спутнику.
- Андрес, я хотела попросить тебя не принимать приглашение моей матери.
- Сожалею, Патрисия, но я уже пообещал фьордине Венегас, что непременно буду. Не станешь же ты от меня требовать, чтобы я нарушил данное ей слово? – невозмутимо ответил этот нахал. – Да и потом, мое присутствие тебе просто необходимо.
- С чего это вдруг, Андрес? – я постаралась показать как можно выразительнее сове отношение к его словам, но он так посмотрел, что я смутилась и вынуждена была отпить глоток вина из бокала, чтобы скрыть это.
- Я правильно понял – твоего бывшего жениха вытащили из постели твоей сестрички, чего ты простить обоим не можешь?
Ужасно неприятно, когда говорят такие вещи. Но еще более неприятно то, что это – правда. Посмотрела я на Андреса со злостью. Видел же, насколько мне неприятна эта тема, и все равно пытается еще что-то выяснять. Да какое ему дело, в конце концов, до того, что случилось в нашей семье год назад? Его это никак не касается.
- Так вот, - продолжил он, не обращая никакого внимания на мои гневные взгляды, - сама подумай, насколько выигрышнее для тебя появиться перед ними не униженной и одинокой, а счастливой в компании такого замечательного меня.
Он подмигнул и отсалютовал мне своим бокалом, показывая, что пьет его в мою честь.
- Андрес, как ты не понимаешь… - начала я, уже не скрывая своего раздражения.
- Это ты не понимаешь, Патрисия. Нельзя так долго играть роль несчастной обманутой дурочки. Этак ты в нее окончательно вживешься, и во что тогда превратится твоя жизнь? Нет, с этим нужно заканчивать – покажи сестричке, что не все мужчины согласны променять тебя на нее. Да и твой бывший жених, - он неприятно выделил слово «бывший», - тоже не согласился связать с ней свою жизнь, хоть их и застали в столь пикантной ситуации. Бедный Берлисенсис, я ему заранее сочувствую. Хотя последний год, что он учился в Академии, ему постоянно не везло. Даже его прозвище «Счастливчик Бруно» звучало как издевательство. Наверно, полоса невезения так и не закончилась.
- Так ты его знаешь? – невольно заинтересовалась я.
Интересно, кого все же отхватила Тереса. Надо же, мое предположение о том, что он маг – оказалось правдой.
- Не то что бы очень хорошо, - ответил Андрес. – Все же у нас и факультеты разные, да он и старше меня на два года. Но там же скандал был знатный с его семьей, их там всех арестовали по обвинению в государственной измене. Потом оправдали, но за это время его девушка закрутила роман с их адвокатом. Наверняка решила, что тот более перспективен, чем Бруно. Между нами говоря, у этого Берлисенсиса, кроме спеси, особо ничего и не было.
Я задумчиво очередной глоток из бокала. Нежное, чуть терпковатое вино приятно покаталось на языке, прежде чем упасть в пустой желудок и начать туманить мозги. Идея поехать с Андресом на свадьбу сестры начала казаться мне довольно привлекательной, как и сам сидящий напротив меня молодой фьорд. Надо же, никогда не замечала, какие у него, оказывается, красивые глаза…
В это день я впервые изменила памяти о Даниэле – целоваться с Андресом по дороге к моему дому оказалось очень увлекательно. Я даже пожалела, что мы так быстро пришли. Но к себе я приглашать его не стала – прощальный поцелуй на пороге, его несколько разочарованный взгляд – и вот я уже совсем одна прижимаю руку к губам, еще хранящим тепло и вкус его губ.
Феррейра был компаньоном моего отца, и не просто компаньоном, а очень хорошим близким другом. Поэтому, когда в их семье родился Даниэль, а у моих родителей через два года после этого – Тереса, все сочли это знаком свыше на то, что семьям нашим суждено породниться. Все мы трое росли в этой уверенности – слишком часто фьорды Феррейра в шутку называли мою сестру невесткой, да и она всегда говорила «мой Даниэль», тем самым постоянно утверждая право на него. Хотя никаких обязательств между семьями и не было, я всегда считала Даниэля почти собственностью сестры, поэтому пришла в ужас, когда поняла, что нравится мне он совсем не как брат. Мне было тогда четырнадцать, ему – восемнадцать. Этакое щенячье обожание почти взрослого фьорда с первыми усиками, которые его совсем не портили, а лишь подчеркивали строгую линию рта. Он же относился ко мне покровительственно, но Тересу тоже вниманием не баловал. Ее это начинало злить, так как в свои шестнадцать она была девушкой достаточно привлекательной, чтобы уже получать записочки, а то и букетики от своих обожателей, большинство которых были очень близки ей по возрасту. А Даниэль приезжал с родителями все реже и реже: у него была учеба, друзья в столице, возможно, даже краткосрочные романы, о которых мы ничего не знали. Тереса его совсем не интересовала, несмотря на все ее ухищрения. Вела она иногда с ним на грани приличия, но его это лишь забавляло, не более. Все эти томные взгляды и нечаянные прижимания выпуклых, и очень даже, частей ее тела оставляли его равнодушным. Во всяком случае, я ни разу не заметила, чтобы он хоть как-то ее поощрил.
- Он еще об этом пожалеет, - в сердцах сказала как-то сестра, глядя вслед грифону, уносящему предмет ее желаний. – И очень сильно пожалеет.
- Возможно, он просто считает, что ты еще слишком маленькая, - предположила я, желая утешить сестру.
- Дура! Это ты для него слишком маленькая, - взвилась она неожиданно. – А мне почти уже семнадцать! Ничего, поеду в Академию - быстро все станет так, как я хочу.
- Но родители сказали… - я все-таки с пыталась ней говорить, проглотив оскорбление.
- Будет так, как я хочу, - уверенно сказала Тереса. – Вот увидишь.
Но поехать в Академию ей удалось лишь через год, когда родители настолько устали от ее постоянного нытья, что сочли за лучшее согласиться. Проучилась она там ровно полгода, экзамены сдать не могла, после чего вернулась домой насовсем, привезя с собой две привычки: спать до полудня и курить тонкие эльфийские сигареты. Вспоминать о времени, там проведенном, Тереса очень не любила - судя по всему, Даниэль остался для нее столь же недоступен, как и раньше. Кроме привычек, из Фринштада сестра привезла несколько тонких тетрадок, про которые она с придыханием говорила, что там заклинания, которые она непременно использует, чтобы добиться успеха в этой жизни. Я втайне от нее пролистала эти записи и пришла к выводу, что если уж Тересе не удалось сдать экзамены, то провести хоть один из этих сложнейших ритуалов без всяких ошибок она точно не сможет. Так и вышло. Сестра заказывала самые разные снадобья и ингредиенты и чего только не пыталась с ними делать. Эдита по секрету рассказывала мне, что несколько раз в неделю ей приходится отмывать от странных символов пол в комнате Тересы, а иногда даже стены. Но результата все не было и не было - деньги, успех и любовь были от моей сестры все так же далеки, как и раньше. Наверно, нужно для этого сделать что-то более существенное, чем испачкать пол в своей комнате сажей из сожженных волос…
Я все вздыхала безответно о Даниэле, ни на что не надеясь – если уж он на Тересу не обращает внимания, то вряд ли заметит меня. Ведь я уступала сестре во всем – ни ее прекрасных форм, ни Дара, достаточного для Академии, ничего-то у меня не было. И Тересины поклонники смотрели на меня снисходительно, как на маленькую сестренку предмета своего обожания, которую можно попросить передать записочку и пообещать за это что-нибудь сладкое. Я была тощей, маленькой, нескладной и ужасно переживала по этому поводу. Мне уже начинало казаться, что меня никогда не будут замечать на фоне красавицы-сестры, как вдруг все начало меняться. Платья внезапно стали коротки в тесны в груди, и мама охала, недоумевая, как это я так вдруг быстро выросла. Мне было семнадцать, и все вокруг радовалось жизни вместе со мной.
День рождения фьордины Феррейра отмечался в конце весны. Тереса начала готовиться к нему загодя. Столько счетов отец еще ни разу не оплачивал, он пытался говорить с сестрой, но она ему так нежно и недоуменно улыбалась, утверждая, она хочет не так уж много, что он смирялся и подписывал все новые и новые чеки. У меня так никогда не получалось, поэтому я собиралась ехать в перешитом платье сестры – «почти новом», по выражению смущенной мамы.
- Дура ты, Патти, - как-то сказала мне Тереса, небрежно вертя в руках зажженную сигарету. – К мужчинам нужно иметь подход, а то так и проходишь всю жизнь в обносках с чужого плеча. Сначала платья, потом – мужья. Хочешь, я тебе дам попользоваться Даниэлем? – она хохотнула, поглядев на мое вспыхнувшее лицо. – Думаешь, я не знаю, что ты по нему сохнешь?
- Пока еще Даниэль не твой, - заметила я.
- Вот именно, пока, - она пустила колечко дыма в мою сторону, заставив меня немного поморщиться, и добавила. – Все, рулетка судьбы крутанулась и станет там, где мне нужно. Для этого сделано уже столько, что успех просто обязан прийти.
Но рулетка судьбы крутанулась в этот раз не так, как она ожидала, потому что сама Тереса неожиданно слегла с болью в горле и высокой температурой, а Даниэль, не менее неожиданно, заметил меня.
- Патрисия? – удивился он. – Как ты изменилась.
- Я немного выросла, - смущенно пояснила я.
- Немного, - согласился он, разглядывая меня совсем по-другому, не так как раньше.
Весь вечер он не отходил от меня, находя все более интересные темы для беседы. Я ужасно смущалась, отвечала невпопад – такое внимание было мне в новинку и больше пугало, чем радовало. Мне все казалось, что это злая шутка той самой судьбы, в рулетку с которой играла Тереса, делая ставки все больше и больше в надежде сорвать банк.
На следующий день он приехал к нам с единственной целью – увидеть меня. Тереса все также лежала в кровати, не имея возможности спуститься вниз, но когда ей рассказали о том, что он приехал и даже спросил об ее самочувствии, уверилась в том, что ее усилия наконец-то вознаградились.
- Любые цели хороши, чтобы добиться своего, - чуть хрипловато сказала сестра мне, когда я зашла спросить, не нужно ли ей чего-нибудь. – Пусть у нас черная магия и запрещена, но результат-то ты видела?
Она закашлялась, а у меня духу не хватило ей объяснить, что Даниэль спрашивал о ней лишь из вежливости, а приезжал ко мне. И смотрел только на меня. А на прощание поднес мою руку к губам, нежно поцеловал и долго потом не отпускал, а я забирать не стала. Так мы и простояли еще полчаса, прощаясь, говоря словами ни о чем, но глазами и улыбками – об очень многом…
- Боюсь, в наше время, эта ситуация уже не столь компрометирующая, как это было во времена твоей юности, - не удержалась я.
- Патрисия, давай перестанем обсуждать наши внутрисемейные дела при посторонних, - почти медовым голосом сказала мама, нежно улыбнулась Андресу, про которого я опять совсем забыла. Мне достался укоризненный взгляд, как будто это я начала столь некрасивый разговор и теперь игнорирую все попытки уйти от столь щекотливой темы. – Я так понимаю, ты согласилась?
В ответ я лишь тяжело вздохнула. Я и сама прекрасно понимала, что соглашусь, а своим отнекиванием лишь откладывала неприятный момент. Тересу мне видеть не хотелось, совсем не хотелось, но откажи я жестко – и мама тут же начнет рыдать уже всерьез, с причитанием, всхлипыванием и размазыванием по лицу туши и теней. Такого зрелища Андресу я не желала.
- Так мы ждем вас в четверг, на следующей неделе, - уже деловито продолжила мама. – Фьорд Сореано, была счастлива познакомиться с вами. Думаю, отцу Патрисии вы непременно понравитесь.
А это уже был запрещенный прием – теперь Андреса, воодушевленного этими словами, будет очень сложно убедить со мной не ехать. А ведь я еще почти пообещала ему пойти на ужин. Возможно, он про это уже забыл? Я бросила взгляд в его сторону, но он весь был поглощен прощанием с моей мамой. Она что-то ласково ему ворковала, он целовал ей руку, и оба они казались вполне довольными друг другом. Он даже вызвался проводить ее до ближайшего междугороднего телепорта, чего мне бы совсем не хотелось – неизвестно еще, о чем они могут договориться. Что мама имеет на меня очень сильное влияние, Андрес уже понял и сейчас пытался произвести на нее настолько благоприятное впечатление, насколько можно. Только вот, не учел он, что родители не распоряжаются ни моей рукой, ни сердцем. И то и другое я когда-то хотела отдать Даниэлю, только ему это все оказалось ненужным. Пожалуй, чувство это уже совсем ушло, осталась лишь тоска о чем-то несбывшемся. Очень красивом и светлом. Но не моем.
До закрытия магазина времени оставалось немного, и я понадеялась, что мне удастся уйти до возвращения Андреса. Но куда там! Когда я уже направлялась к двери вешать табличку «Закрыто», в нее прошел солидный фьорд лет пятидесяти и с деловым видом стал изучать содержимое витрин. Пришлось изображать радушие и отвечать на вопросы про интересующие его артефакты. Фьорд хотел купить не столько полезное, сколько что-нибудь дорогое, что впоследствии, лет через пять-десять, можно было бы перепродать без потери цены, а то и очень прилично на этом выиграв. Пока я подбирала ему подходящие варианты, вернулся Андрес, отвратительно счастливый на вид. Интересно, что ему пообещала мама? Теперь он будет заинтересован в том, чтобы сопроводить меня на эту проклятую Тересину свадьбу, чтоб она сорвалась по причине того, что этот Брунито застукал мою сестричку с шафером! Должен же у него к этому времени быть шафер?
- Где бы ты хотела поужинать? – деловито спросил Андрес, как только этот не вовремя пришедший фьорд ушел.
- Поужинать? – я сделала вид, что его не понимаю.
- Ты же сказала фьордине Венегас, что я тебя уже пригласил, - напомнил он. – Не заставляй меня выглядеть обманщиком в ее глазах. А то она уверена, что сегодня вечером ты не ляжешь в кровать голодной.
- Я и так не собираюсь голодать, - усмехнулась я.
С другой стороны, а почему бы мне и не сходить с ним на ужин, если он избавил меня от нудной часовой лекции о моем сестринском долге? Тересе почему-то никогда не напоминали, что у нее тоже есть долг по отношению ко мне… Но к черту Тересу, не буду еще сильнее портить этот вечер.
- Не голодать можно по-разному, - улыбнулся Андрес. - Мне хочется, чтобы ты сегодня особенно хорошо не голодала. Так как ты предпочитаешь не голодать – с рыбой или мясом?
Я невольно рассмеялась – уж очень забавный у него был при этом вид. Появился соблазн сказать «с рыбой», я знала, что Андрес ее не особо уважает. Но сам вопрос показывал, что он готов пойти на некоторые жертвы ради того, чтобы поужинать со мной, и уже поэтому не заслуживает такой мелкой пакости. Вот крупной, за то, что собирается действовать по планам моей матушки, - вполне.
Поэтому, хотя я и выбрала ресторанчик на берегу Иррау, но в меню у них был довольно большой выбор различных мясных блюд. Устроились мы на террасе. Духота жаркого летнего дня уже уходила, от реки легко тянуло свежестью. Так как уже темнело, на столике стоял круглый шар, в котором переливались магические огоньки, создавая такие причудливые переходы и формы, что смотреть можно было часами. Но я сюда пришла не любоваться магическими поделками, у меня был очень серьезный разговор к моему спутнику.
- Андрес, я хотела попросить тебя не принимать приглашение моей матери.
- Сожалею, Патрисия, но я уже пообещал фьордине Венегас, что непременно буду. Не станешь же ты от меня требовать, чтобы я нарушил данное ей слово? – невозмутимо ответил этот нахал. – Да и потом, мое присутствие тебе просто необходимо.
- С чего это вдруг, Андрес? – я постаралась показать как можно выразительнее сове отношение к его словам, но он так посмотрел, что я смутилась и вынуждена была отпить глоток вина из бокала, чтобы скрыть это.
- Я правильно понял – твоего бывшего жениха вытащили из постели твоей сестрички, чего ты простить обоим не можешь?
Ужасно неприятно, когда говорят такие вещи. Но еще более неприятно то, что это – правда. Посмотрела я на Андреса со злостью. Видел же, насколько мне неприятна эта тема, и все равно пытается еще что-то выяснять. Да какое ему дело, в конце концов, до того, что случилось в нашей семье год назад? Его это никак не касается.
- Так вот, - продолжил он, не обращая никакого внимания на мои гневные взгляды, - сама подумай, насколько выигрышнее для тебя появиться перед ними не униженной и одинокой, а счастливой в компании такого замечательного меня.
Он подмигнул и отсалютовал мне своим бокалом, показывая, что пьет его в мою честь.
- Андрес, как ты не понимаешь… - начала я, уже не скрывая своего раздражения.
- Это ты не понимаешь, Патрисия. Нельзя так долго играть роль несчастной обманутой дурочки. Этак ты в нее окончательно вживешься, и во что тогда превратится твоя жизнь? Нет, с этим нужно заканчивать – покажи сестричке, что не все мужчины согласны променять тебя на нее. Да и твой бывший жених, - он неприятно выделил слово «бывший», - тоже не согласился связать с ней свою жизнь, хоть их и застали в столь пикантной ситуации. Бедный Берлисенсис, я ему заранее сочувствую. Хотя последний год, что он учился в Академии, ему постоянно не везло. Даже его прозвище «Счастливчик Бруно» звучало как издевательство. Наверно, полоса невезения так и не закончилась.
- Так ты его знаешь? – невольно заинтересовалась я.
Интересно, кого все же отхватила Тереса. Надо же, мое предположение о том, что он маг – оказалось правдой.
- Не то что бы очень хорошо, - ответил Андрес. – Все же у нас и факультеты разные, да он и старше меня на два года. Но там же скандал был знатный с его семьей, их там всех арестовали по обвинению в государственной измене. Потом оправдали, но за это время его девушка закрутила роман с их адвокатом. Наверняка решила, что тот более перспективен, чем Бруно. Между нами говоря, у этого Берлисенсиса, кроме спеси, особо ничего и не было.
Я задумчиво очередной глоток из бокала. Нежное, чуть терпковатое вино приятно покаталось на языке, прежде чем упасть в пустой желудок и начать туманить мозги. Идея поехать с Андресом на свадьбу сестры начала казаться мне довольно привлекательной, как и сам сидящий напротив меня молодой фьорд. Надо же, никогда не замечала, какие у него, оказывается, красивые глаза…
В это день я впервые изменила памяти о Даниэле – целоваться с Андресом по дороге к моему дому оказалось очень увлекательно. Я даже пожалела, что мы так быстро пришли. Но к себе я приглашать его не стала – прощальный поцелуй на пороге, его несколько разочарованный взгляд – и вот я уже совсем одна прижимаю руку к губам, еще хранящим тепло и вкус его губ.
Глава 2
Феррейра был компаньоном моего отца, и не просто компаньоном, а очень хорошим близким другом. Поэтому, когда в их семье родился Даниэль, а у моих родителей через два года после этого – Тереса, все сочли это знаком свыше на то, что семьям нашим суждено породниться. Все мы трое росли в этой уверенности – слишком часто фьорды Феррейра в шутку называли мою сестру невесткой, да и она всегда говорила «мой Даниэль», тем самым постоянно утверждая право на него. Хотя никаких обязательств между семьями и не было, я всегда считала Даниэля почти собственностью сестры, поэтому пришла в ужас, когда поняла, что нравится мне он совсем не как брат. Мне было тогда четырнадцать, ему – восемнадцать. Этакое щенячье обожание почти взрослого фьорда с первыми усиками, которые его совсем не портили, а лишь подчеркивали строгую линию рта. Он же относился ко мне покровительственно, но Тересу тоже вниманием не баловал. Ее это начинало злить, так как в свои шестнадцать она была девушкой достаточно привлекательной, чтобы уже получать записочки, а то и букетики от своих обожателей, большинство которых были очень близки ей по возрасту. А Даниэль приезжал с родителями все реже и реже: у него была учеба, друзья в столице, возможно, даже краткосрочные романы, о которых мы ничего не знали. Тереса его совсем не интересовала, несмотря на все ее ухищрения. Вела она иногда с ним на грани приличия, но его это лишь забавляло, не более. Все эти томные взгляды и нечаянные прижимания выпуклых, и очень даже, частей ее тела оставляли его равнодушным. Во всяком случае, я ни разу не заметила, чтобы он хоть как-то ее поощрил.
- Он еще об этом пожалеет, - в сердцах сказала как-то сестра, глядя вслед грифону, уносящему предмет ее желаний. – И очень сильно пожалеет.
- Возможно, он просто считает, что ты еще слишком маленькая, - предположила я, желая утешить сестру.
- Дура! Это ты для него слишком маленькая, - взвилась она неожиданно. – А мне почти уже семнадцать! Ничего, поеду в Академию - быстро все станет так, как я хочу.
- Но родители сказали… - я все-таки с пыталась ней говорить, проглотив оскорбление.
- Будет так, как я хочу, - уверенно сказала Тереса. – Вот увидишь.
Но поехать в Академию ей удалось лишь через год, когда родители настолько устали от ее постоянного нытья, что сочли за лучшее согласиться. Проучилась она там ровно полгода, экзамены сдать не могла, после чего вернулась домой насовсем, привезя с собой две привычки: спать до полудня и курить тонкие эльфийские сигареты. Вспоминать о времени, там проведенном, Тереса очень не любила - судя по всему, Даниэль остался для нее столь же недоступен, как и раньше. Кроме привычек, из Фринштада сестра привезла несколько тонких тетрадок, про которые она с придыханием говорила, что там заклинания, которые она непременно использует, чтобы добиться успеха в этой жизни. Я втайне от нее пролистала эти записи и пришла к выводу, что если уж Тересе не удалось сдать экзамены, то провести хоть один из этих сложнейших ритуалов без всяких ошибок она точно не сможет. Так и вышло. Сестра заказывала самые разные снадобья и ингредиенты и чего только не пыталась с ними делать. Эдита по секрету рассказывала мне, что несколько раз в неделю ей приходится отмывать от странных символов пол в комнате Тересы, а иногда даже стены. Но результата все не было и не было - деньги, успех и любовь были от моей сестры все так же далеки, как и раньше. Наверно, нужно для этого сделать что-то более существенное, чем испачкать пол в своей комнате сажей из сожженных волос…
Я все вздыхала безответно о Даниэле, ни на что не надеясь – если уж он на Тересу не обращает внимания, то вряд ли заметит меня. Ведь я уступала сестре во всем – ни ее прекрасных форм, ни Дара, достаточного для Академии, ничего-то у меня не было. И Тересины поклонники смотрели на меня снисходительно, как на маленькую сестренку предмета своего обожания, которую можно попросить передать записочку и пообещать за это что-нибудь сладкое. Я была тощей, маленькой, нескладной и ужасно переживала по этому поводу. Мне уже начинало казаться, что меня никогда не будут замечать на фоне красавицы-сестры, как вдруг все начало меняться. Платья внезапно стали коротки в тесны в груди, и мама охала, недоумевая, как это я так вдруг быстро выросла. Мне было семнадцать, и все вокруг радовалось жизни вместе со мной.
День рождения фьордины Феррейра отмечался в конце весны. Тереса начала готовиться к нему загодя. Столько счетов отец еще ни разу не оплачивал, он пытался говорить с сестрой, но она ему так нежно и недоуменно улыбалась, утверждая, она хочет не так уж много, что он смирялся и подписывал все новые и новые чеки. У меня так никогда не получалось, поэтому я собиралась ехать в перешитом платье сестры – «почти новом», по выражению смущенной мамы.
- Дура ты, Патти, - как-то сказала мне Тереса, небрежно вертя в руках зажженную сигарету. – К мужчинам нужно иметь подход, а то так и проходишь всю жизнь в обносках с чужого плеча. Сначала платья, потом – мужья. Хочешь, я тебе дам попользоваться Даниэлем? – она хохотнула, поглядев на мое вспыхнувшее лицо. – Думаешь, я не знаю, что ты по нему сохнешь?
- Пока еще Даниэль не твой, - заметила я.
- Вот именно, пока, - она пустила колечко дыма в мою сторону, заставив меня немного поморщиться, и добавила. – Все, рулетка судьбы крутанулась и станет там, где мне нужно. Для этого сделано уже столько, что успех просто обязан прийти.
Но рулетка судьбы крутанулась в этот раз не так, как она ожидала, потому что сама Тереса неожиданно слегла с болью в горле и высокой температурой, а Даниэль, не менее неожиданно, заметил меня.
- Патрисия? – удивился он. – Как ты изменилась.
- Я немного выросла, - смущенно пояснила я.
- Немного, - согласился он, разглядывая меня совсем по-другому, не так как раньше.
Весь вечер он не отходил от меня, находя все более интересные темы для беседы. Я ужасно смущалась, отвечала невпопад – такое внимание было мне в новинку и больше пугало, чем радовало. Мне все казалось, что это злая шутка той самой судьбы, в рулетку с которой играла Тереса, делая ставки все больше и больше в надежде сорвать банк.
На следующий день он приехал к нам с единственной целью – увидеть меня. Тереса все также лежала в кровати, не имея возможности спуститься вниз, но когда ей рассказали о том, что он приехал и даже спросил об ее самочувствии, уверилась в том, что ее усилия наконец-то вознаградились.
- Любые цели хороши, чтобы добиться своего, - чуть хрипловато сказала сестра мне, когда я зашла спросить, не нужно ли ей чего-нибудь. – Пусть у нас черная магия и запрещена, но результат-то ты видела?
Она закашлялась, а у меня духу не хватило ей объяснить, что Даниэль спрашивал о ней лишь из вежливости, а приезжал ко мне. И смотрел только на меня. А на прощание поднес мою руку к губам, нежно поцеловал и долго потом не отпускал, а я забирать не стала. Так мы и простояли еще полчаса, прощаясь, говоря словами ни о чем, но глазами и улыбками – об очень многом…
