Отец привёз меня в больницу, где мне укололи палец, а потом он радостно кидал меня под потолок, крича, что я его родная дочь. Это я теперь знаю, что он делал тест на отцовство.
Света, тебе вообще никто не верит!
Кругом темнота. Снег повалил крупными хлопьями. И уже не таял на земле. Я шла наугад, по памяти огибая ямы. Перед глазами от пелены слёз всё прыгало.
В сумке, что висела на шее, заиграл телефон.
– Кис, – обеспокоенно позвал Трэш в трубку. Помолчал, послушал, как я всхлипываю. – Киска, что случилось?!
– Я из дома ушла, – заревела я.
– Вот чувствовал, что позвонить надо. Ты где сейчас?
– Иду к переезду.
– Всё, Киска, не реви, я навстречу бегу.
Он отключил звонок, а я кинула телефон в сумку. Экран светился сквозь ткань, как маячок. Какой-то знак свыше, что есть свет в моей жизни.
Шла упорно вперёд. Самое неприятное, что Егор со Светой обязательно до меня докопаются, чтобы вернулась. И я не знаю почему! Почему я им нужна?! Неужели, серьёзно хотят продать?! И не различить эту грань, между заботой о ребёнке и желанием обогатиться. Надёжно застолбить себе обеспеченную старость и быть счастливым, зная, что ребёнок ни в чём не нуждается.
Я не понимала! Не хотела понимать такого! И не надо скидывать на мой возраст, как любит делать Света. Я просто другая!
Пока я шла навьюченная до переезда, Трэш пробежал весь посёлок и пролесок.
Вдалеке были фонари. Их свет отражал яркий белый снег, что покрывал чёрную землю. Становилось светло и чисто. И мне опять казалось это знаком.
Сквозь белый пушистый снегопад ко мне навстречу выскочил Никита. Он сразу сорвал с моих плеч два рюкзака и закинул себе на плечо. Обнял меня, прижал к себе, а потом торопливо стал вытирать моё лицо.
А я смотрела на него, подняв голову, и понимал, что это навсегда. Потому что…
– У меня никого нет, кроме тебя, – прошептала я.
Потому что мы одни в этом мире. Как нашли друг друга, непонятно. Но пока есть силы, я буду держаться за него.
Трэш узнал это гораздо раньше. Поэтому был такой настойчивый, поэтому боролся за меня до последнего.
Целовал.
Он зацеловывал мои щёки, мой лоб, в нос чмокнул.
– Всё, пошли, – потянул меня в непроглядную пелену.
И я шла за ним смело, полностью доверяя.
Он жил в том самом угловом доме с аркой. В этом доме много, кто жил. И Марго и Анечка. И Трэш в первом подъезде на втором этаж. Две минуты ходьбы до школы.
Дверь в квартиру была старая, пошарпанная. Никита сунул мне запасные ключи, показав, какой от входной двери, какой от его комнаты.
Посмотреть на нас вышла старая женщина, соседка. Прищуривала злые глаза.
– Ожидаемо, – шепнула она. – Уже девку притащил.
– Пошла нахрен! – очень «вежливо» поздоровался Трэш и втолкнул меня к себе в квартиру.
Первое что свалило с ног – это запах. Стоял настоящий смрад. Лампочка горела справа от меня, на кухне. Всё остальное в полумраке.
Я представляла, что такое притон, но не была готова его увидеть.
Голые доски на полу, остатки линолеума непонятного цвета. Стены все обшарпаны. Рядом с кухней были две двери в туалет и ванную, без замков, без краски, покорёженные. Много грязи и разбитые бутылки. Вещи навалены в углу, где должна быть вешалка.
Орали пьяные мужики. Из кухни, держась за стены вышла полная женщина в помятой грязной одежде. Она не смотрела на нас. Лицо её пряталось под сосульками тёмных волос с сединой. Только глаза мелькнули синим цветом. Она была очень взрослая, намного старше Светы. Значит, Трэш поздний ребёнок. Вот вам и взрослые люди, без раннего брака. Взяли молодому человеку всю жизнь изуродовали.
– Сынок, – пролепетала она. – Я спать.
Она прошла дальше и скрылась в глубине тёмного коридора. Предположительно, квартира была трёхкомнатная.
Трэш остановил меня от попытки снять обувь на пороге и повёл к двери, что была железная.
Он открыл её, включил свет. Затащил меня в своё логово.
– Я сейчас, – он оставил меня одну, скинув мои рюкзаки на входе.
Ушёл. Я слышала, как он ругался. Билась посуда. Раздались звуки возни. Матерились мужики, а потом хлопнула входная дверь и наступила тишина.
Вся мебель в комнате была старая. Слева от входа большой платяной тёмно-коричневый шкаф. Напротив, почти впритык, разложен диван, застелен темно-зелёным покрывалом. На стене красный ковёр с орнаментом. Окно большое с широким подоконником, на котором организовано что-то по типу кухни: чайник, проржавевшая электрическая плитка, кастрюля и сковородка, сложенные вместе. В прозрачном пакете буханка хлеба и батон. Чай в пачке и сахар кусочками. Стакан гранёный и чашка. Чашка была новая, чистая с нарисованной на ней кошкой.
Трэш меня ждал.
С улыбкой рассмотрела большой старинный стол. На нём был наведён порядок. Учебники и тетради, на одном краю. На другом, какие-то разобранные микросхемы, сломанный миксер. Над столом самодельная полка в пять ярусов. Полностью заполненная барахлом, инструментами, странными вещами, вроде паяльников и банками с неизвестным содержимым.
А на потолке простая лампочка на проводе была обвита деревянными палочками и свисали с них красивые трафареты. Самолёты, кошка, машины и целующаяся парочка, вырезанная из фанеры.
– Нравится? – Никита закрыл дверь на замок.
– Кого-то они мне напоминают, – усмехнулась я, указывая на парочку. – Мне всё здесь нравится…
– Особенно диван, – он пронёс мои рюкзаки к шкафу, – у тебя ноут? Можно подключить?
– Да, – кивнула я, ощущая что-то вроде сказки или доброго сна.
– Вещи раскладывай, – он открыл скрипучую дверцу шкафа. – Чай будешь пить?
– Можно, – я заглянула в шкаф.
Вещей было немного. Лежали две картонные коробки. Одна с носками, в другой пара трусов. Чтобы разнообразить серую гамму, я сразу к его трусам закинула своё ядерно-яркое нижнее бельё. Стала раскладывать всё по полочкам.
Заметила, что в шкафу спрятан старинный процессор, побитая клавиатура и древний монитор. Бедняга Трэш. Спрятал от взгляда старое барахло.
Комп ему нужен, однозначно.
Зашипел чайник на окне, открылся с музыкой мой ноут.
– Ты не против, если я посмотрю? У тебя ничего секретного? А фильмов нет? – суетился Никита.
– Смотри. Фильмов нет, но за интернет заплачено до нового года, так что сколько угодно можно качать.
– Класс, – восхитился Трэш, в полном щенячьем восторге подсматривая, как я раскладываю свои вещи в его шкаф.
Я тоже улыбалась. Это был момент какого-то счастья. Мы вместе. И никого рядом. Никаких препятствий для беседы и спокойного чаепития. И фильмы мы тоже будем смотреть. Обязательно! Я даже не удивлюсь, если взрослые, потому что в данный момент я нисколько не сомневалась, что мы с Никитой повязаны навсегда.
– А во сколько ты спать ложишься?
– Уже сплю, – я посмотрела на его носки в коробке и выбрала все дырявые. – У тебя нитка с иголкой есть?
– Кис, не надо, – ему стало стыдно.
– Не напряг, Трэш, доставай иглу, – добродушно ответила я.
– Можно, фотки посмотреть?
– Смотри, – усмехнулась я.
Я села на старый шаткий стул. Трэш копался в моём ноуте, а я решила заштопать все его носки. И ничего более нормального в моей жизни никогда не было.
– Я хотел тебя спросить, – он оторвался от монитора, чтобы заварить чай, – Один пакетик на двоих, сойдёт?
– Сойдёт, – я вставила нитку в иголку и натянула на руку его носок, который пах хозяйственным мылом. Глянула на экран.
Он начал смотреть мои фотки с самых ранних.
На экране я нависла над папой в инвалидной коляске и целовала его в щёку. Я похожа на отца. Большие карие глаза, тёмные густые волосы и улыбка. Так что зря Света треплет, что нагуляла меня. Тут невооружённым глазом видно, чья я копия.
– Это отец? Ты похожа на него.
– Что хотел спросить? – я уколола палец, и сосредоточилась. Давно не шила.
– Фамилия у тебя такая, ещё и Николаевна. Если не хочешь, не говори. Просто мой отец ментом был, и мы год перед его смертью в городе жили.
– Да, мой отец Тугарин Змей, – спокойно ответила я. – Его покалечили, когда мне было десять, а через три года он умер. За три года он пришёл к Богу, изменился в лучшую сторону. Много мне рассказывал. Ты веришь в Бога?
– Нет, – он листал мои фотки. – Бога нет, мы произошли от обезьян. Если не веришь, сходи после третьего урока в школьную столовку. Кис, какая же ты красивая! Это твои друзья?
– Бывшие одноклассники, – я с печалью смотрела на мозговыдирающие фото.
– Не хило зажигаете, – он присматривался к фотке, где мы с девчонками задрали юбки на очередной вечеринке, выставив фотографу свои зады. – Твою попку я узнаю из тысячи!
– По цвету трусов, – усмехнулась я. У всех девчонок черные и белые, у меня ядовито-салатовые.
– Не только. А это что за хрен тебя обнимает? Кис, если ты пробовала, мне пофигу.
– Не пробовала. А зажигать я люблю. Расскажи, чем ты занимаешься? Тут миксер, какие-то запчасти.
– Ремонтирую за отдельную плату. А редакторы у тебя есть?
– Нет, но можно скачать. Я полезла за своим телефоном. Сейчас подключу, скачай себе что хочешь.
– Не буду, – он стал выключать ноут. – Это твоя машина, она тебе нужна. Потом накоплю, куплю себе что-нибудь.
Обиделся. Не знаю насколько глубоко, но фотографии мои с его комнатой совсем не клеелись. Я из другого мира приехала. И он думал, что не достоин. Переживал, что не потянет.
Никита отложил мой комп к тетрадям, я зашила дырки на его носках.
Трэш накрыл на стол. Поставил стакан и чашку, своим перочинным ножиком нарезал батон, вытащил из-за дивана большую банку варенья.
– Добрая Маргарита Петровна подарила мне варенье из крыжовника. Объедение.
Мы пили чай молча. Улыбались. Смотрели друг на друга и были несказанно рады. Варенье действительно оказалось очень вкусным, но я одолела только один кусок булки.
Чашки пошли полоскать в ванну, прихватив сидение для унитаза. На кухню Трэш просил не заходить, там валялся мужчина, его отчим. Мыли чашки.
Санузел был как в фильмах ужасов про постапокалипсис, не хватало кровавых разводом на стенах и человеческих останков на полу. Трэш подождал меня, когда я схожу в туалет. Удивился, когда я вышла.
– Что так быстро?
– Я по маленькому, – покраснела я.
– А-а, ты ж девочка! – он обнял меня с чашкой и стаканом в руках. – Ложись у стены. Ты в чём спишь?
Я сплю в трусах. Но придётся спать ещё и в футболке.
– Одетая.
– Это хорошо, а то мало ли что мне приснится, – мечтательно протянул парень.
Мы вернулись в комнату, и в обязательном порядке закрылись на замок.
Я быстро переоделась, стоя к дивану спиной. Знала, что Трэш за мной подглядывает, поэтому делала всё предельно скромно. Натянула на себя длинную футболку и залезла под одеяло.
Постель пахла Никитой. Подушка была пуховая, что я не встречала очень давно. Я легла лицом к столу, где сидел мой парень и копался в сломанном миксере.
Флэшбэк. Картинка из прошлого. Я лежу в папиной комнате, потому что собралась спать с ним. В очередной раз поссорилась с мамой Светой. Поэтому мне лучше там, где самый любимый, самый надёжный мужчина в мире. Уже поздно, мне пора засыпать, но я смотрю, как он паяет провода, чтобы починить светильник. На новый денег нет. Папа всегда что-то делает руками. Он умеет всё: и обувь починить и миксер отремонтировать.
– Сбежишь от меня, – тихо сказал Трэш, поджал губы. – Не привыкла ты к такой жизни.
– А если не сбегу? Будешь со мной поступать в универ? – я уютно устроилась, глядела на его профиль.
– Если не сбежишь, уедем в город после выпускного. Ты будешь поступать, я работать пойду, – он включил маленькую лампочку над столом, а большой свет выключил.
– Тебе нужно образование, – прошептала я, чувствуя, как от тепла и уюта слипаются глаза.
– Посмотрим. Будем решать проблемы по мере их поступления. – Это любимая фраза моего отца.
Трэш! Ты даже не представляешь, что творишь с моей душой и сердцем! Я в лепёшку разобьюсь, но ты пойдёшь учиться на дизайнера. А для этого нужен хороший комп, не такой слабый, как у меня. Мой вообще ничего не тянет.
–Ник, – позвала я, и он хитро посмотрел в мою сторону. – Пообещай, что выполнишь моё желание.
– Ник? Что-то новенькое, киска. Что за желание?
– Не скажу, пока. Обещай.
– А я смогу его выполнить?
– Да.
– Тогда обещаю, – торжественно заявил он и даже руку на сердце положил. – Ты, киска, не думай далеко вперёд. Нам ещё ближние проблемы решить надо.
– И какие у нас самые ближние? – уже засыпала, клёво кутаясь в одеяло.
– Не проспать завтра на приём твоего врача.
– Блин, я забыла, – на мгновение встрепенулась.
А он не забыл!
Я посмотрела в окно. Там было темно, и небо было тяжёлым и угольным.
Спасибо, папа! Посмотри, я в надёжных руках. Теперь ты можешь, не беспокоится за меня. Всё будет хорошо.
Только глаза закрыла, и уснула в блаженстве.
А проснулась, уже опаздывая в поликлинику. Наспех расчесала волосы и глянула в своё зеркальце.
На лице остался небольшой синяк от драки с Егорм и нос распух. А Никита мне ничего не сказал.
Без завтрака совсем замёрзла. В квартире были открыты все окна, и гулял ледяной сквозняк. Ёжилась, когда чистила зубы щёткой Трэша. Свою я забыла. У него не было пасты, только зубной порошок. Никогда не чистила зубы зубным порошком. Странное ощущение, словно пожевала вату пропитанную ментолом.
А ещё оказалось, что Трэш бреется. Это для меня было открытие. У него было мыло, старинный помазок и ужасная бритва, которой он поцарапался.
Со школьными сумками, взявшись за руки, мы бежали по первому снегу в сторону поликлиники, которая располагалась в здании больницы, но имела отдельный вход. Там оказалось, что моя карточка уже отдана во взрослую часть поликлиники. И мы с Трэшом вынуждены были отсидеть минут пятнадцать в очередь среди бабушек и дедушек.
Сидели на скамейке молча. Трэш держал меня за руку и гладил мои пальцы.
Нежность плескалась через край. Мы, как два котёнка жались друг к другу.
Я смотрела на него, прижимаясь к его плечу, и поцеловала в шею. Коснулась губами его кожи. Чуть-чуть. И дунула. Ощутила, как пробегает по его телу дрожь, несётся от поцелуя вниз и через руки передаётся мне.
Трэш опустил на меня тёмно-синий взгляд.
Опять не место для первого поцелуя. Но мы зависли.
Врач сказала, что горло ещё красное. Я клятвенно обещала долечиться на выходных и попросила выписать. Выпускной класс и всякое такое, так что справку мне дали.
И, взявшись за руки, мы уже неслись в школу. Успевали ко второму уроку. Скользили по накатанному гололёду. Румяные и счастливые. И никого кроме нас не было в этом мире. Да и весь этот мир существовал только для нас в эти минуты.
Звонка с урока ещё не было. Мы с Трэшем забежали в гардероб. Скинули куртки на вешалки.
Он поймал меня в свои объятия и накренился за поцелуем. Совсем недавно в углу этой раздевалки он зажал меня, и наши губы были так же близко. Но то волнение отличалось в корне от того, что произошло под аркой. И сейчас было иное ощущение. Всё обострилось: зрение, слух, осязание.
Сердце в груди отбивало набат. Защемило внизу живота. Разливалось пламя по лицу, когда его пальцы коснулись моих щёк.
А мои руки легли на его талию. И я не сжимала пальцы, только прикасалась.
Трэш взял моё лицо в ладони и чуть склонив голову на бок припал ласковыми, мягкими губами к моим.
Слишком жарко, невыносимо томительно.
Так трепетно, что хотелось стонать от удовольствия.
Света, тебе вообще никто не верит!
Кругом темнота. Снег повалил крупными хлопьями. И уже не таял на земле. Я шла наугад, по памяти огибая ямы. Перед глазами от пелены слёз всё прыгало.
В сумке, что висела на шее, заиграл телефон.
– Кис, – обеспокоенно позвал Трэш в трубку. Помолчал, послушал, как я всхлипываю. – Киска, что случилось?!
– Я из дома ушла, – заревела я.
– Вот чувствовал, что позвонить надо. Ты где сейчас?
– Иду к переезду.
– Всё, Киска, не реви, я навстречу бегу.
Он отключил звонок, а я кинула телефон в сумку. Экран светился сквозь ткань, как маячок. Какой-то знак свыше, что есть свет в моей жизни.
Шла упорно вперёд. Самое неприятное, что Егор со Светой обязательно до меня докопаются, чтобы вернулась. И я не знаю почему! Почему я им нужна?! Неужели, серьёзно хотят продать?! И не различить эту грань, между заботой о ребёнке и желанием обогатиться. Надёжно застолбить себе обеспеченную старость и быть счастливым, зная, что ребёнок ни в чём не нуждается.
Я не понимала! Не хотела понимать такого! И не надо скидывать на мой возраст, как любит делать Света. Я просто другая!
Пока я шла навьюченная до переезда, Трэш пробежал весь посёлок и пролесок.
Вдалеке были фонари. Их свет отражал яркий белый снег, что покрывал чёрную землю. Становилось светло и чисто. И мне опять казалось это знаком.
Сквозь белый пушистый снегопад ко мне навстречу выскочил Никита. Он сразу сорвал с моих плеч два рюкзака и закинул себе на плечо. Обнял меня, прижал к себе, а потом торопливо стал вытирать моё лицо.
А я смотрела на него, подняв голову, и понимал, что это навсегда. Потому что…
– У меня никого нет, кроме тебя, – прошептала я.
Потому что мы одни в этом мире. Как нашли друг друга, непонятно. Но пока есть силы, я буду держаться за него.
Трэш узнал это гораздо раньше. Поэтому был такой настойчивый, поэтому боролся за меня до последнего.
Целовал.
Он зацеловывал мои щёки, мой лоб, в нос чмокнул.
– Всё, пошли, – потянул меня в непроглядную пелену.
И я шла за ним смело, полностью доверяя.
Глава 4
Он жил в том самом угловом доме с аркой. В этом доме много, кто жил. И Марго и Анечка. И Трэш в первом подъезде на втором этаж. Две минуты ходьбы до школы.
Дверь в квартиру была старая, пошарпанная. Никита сунул мне запасные ключи, показав, какой от входной двери, какой от его комнаты.
Посмотреть на нас вышла старая женщина, соседка. Прищуривала злые глаза.
– Ожидаемо, – шепнула она. – Уже девку притащил.
– Пошла нахрен! – очень «вежливо» поздоровался Трэш и втолкнул меня к себе в квартиру.
Первое что свалило с ног – это запах. Стоял настоящий смрад. Лампочка горела справа от меня, на кухне. Всё остальное в полумраке.
Я представляла, что такое притон, но не была готова его увидеть.
Голые доски на полу, остатки линолеума непонятного цвета. Стены все обшарпаны. Рядом с кухней были две двери в туалет и ванную, без замков, без краски, покорёженные. Много грязи и разбитые бутылки. Вещи навалены в углу, где должна быть вешалка.
Орали пьяные мужики. Из кухни, держась за стены вышла полная женщина в помятой грязной одежде. Она не смотрела на нас. Лицо её пряталось под сосульками тёмных волос с сединой. Только глаза мелькнули синим цветом. Она была очень взрослая, намного старше Светы. Значит, Трэш поздний ребёнок. Вот вам и взрослые люди, без раннего брака. Взяли молодому человеку всю жизнь изуродовали.
– Сынок, – пролепетала она. – Я спать.
Она прошла дальше и скрылась в глубине тёмного коридора. Предположительно, квартира была трёхкомнатная.
Трэш остановил меня от попытки снять обувь на пороге и повёл к двери, что была железная.
Он открыл её, включил свет. Затащил меня в своё логово.
– Я сейчас, – он оставил меня одну, скинув мои рюкзаки на входе.
Ушёл. Я слышала, как он ругался. Билась посуда. Раздались звуки возни. Матерились мужики, а потом хлопнула входная дверь и наступила тишина.
Вся мебель в комнате была старая. Слева от входа большой платяной тёмно-коричневый шкаф. Напротив, почти впритык, разложен диван, застелен темно-зелёным покрывалом. На стене красный ковёр с орнаментом. Окно большое с широким подоконником, на котором организовано что-то по типу кухни: чайник, проржавевшая электрическая плитка, кастрюля и сковородка, сложенные вместе. В прозрачном пакете буханка хлеба и батон. Чай в пачке и сахар кусочками. Стакан гранёный и чашка. Чашка была новая, чистая с нарисованной на ней кошкой.
Трэш меня ждал.
С улыбкой рассмотрела большой старинный стол. На нём был наведён порядок. Учебники и тетради, на одном краю. На другом, какие-то разобранные микросхемы, сломанный миксер. Над столом самодельная полка в пять ярусов. Полностью заполненная барахлом, инструментами, странными вещами, вроде паяльников и банками с неизвестным содержимым.
А на потолке простая лампочка на проводе была обвита деревянными палочками и свисали с них красивые трафареты. Самолёты, кошка, машины и целующаяся парочка, вырезанная из фанеры.
– Нравится? – Никита закрыл дверь на замок.
– Кого-то они мне напоминают, – усмехнулась я, указывая на парочку. – Мне всё здесь нравится…
– Особенно диван, – он пронёс мои рюкзаки к шкафу, – у тебя ноут? Можно подключить?
– Да, – кивнула я, ощущая что-то вроде сказки или доброго сна.
– Вещи раскладывай, – он открыл скрипучую дверцу шкафа. – Чай будешь пить?
– Можно, – я заглянула в шкаф.
Вещей было немного. Лежали две картонные коробки. Одна с носками, в другой пара трусов. Чтобы разнообразить серую гамму, я сразу к его трусам закинула своё ядерно-яркое нижнее бельё. Стала раскладывать всё по полочкам.
Заметила, что в шкафу спрятан старинный процессор, побитая клавиатура и древний монитор. Бедняга Трэш. Спрятал от взгляда старое барахло.
Комп ему нужен, однозначно.
Зашипел чайник на окне, открылся с музыкой мой ноут.
– Ты не против, если я посмотрю? У тебя ничего секретного? А фильмов нет? – суетился Никита.
– Смотри. Фильмов нет, но за интернет заплачено до нового года, так что сколько угодно можно качать.
– Класс, – восхитился Трэш, в полном щенячьем восторге подсматривая, как я раскладываю свои вещи в его шкаф.
Я тоже улыбалась. Это был момент какого-то счастья. Мы вместе. И никого рядом. Никаких препятствий для беседы и спокойного чаепития. И фильмы мы тоже будем смотреть. Обязательно! Я даже не удивлюсь, если взрослые, потому что в данный момент я нисколько не сомневалась, что мы с Никитой повязаны навсегда.
– А во сколько ты спать ложишься?
– Уже сплю, – я посмотрела на его носки в коробке и выбрала все дырявые. – У тебя нитка с иголкой есть?
– Кис, не надо, – ему стало стыдно.
– Не напряг, Трэш, доставай иглу, – добродушно ответила я.
– Можно, фотки посмотреть?
– Смотри, – усмехнулась я.
Я села на старый шаткий стул. Трэш копался в моём ноуте, а я решила заштопать все его носки. И ничего более нормального в моей жизни никогда не было.
– Я хотел тебя спросить, – он оторвался от монитора, чтобы заварить чай, – Один пакетик на двоих, сойдёт?
– Сойдёт, – я вставила нитку в иголку и натянула на руку его носок, который пах хозяйственным мылом. Глянула на экран.
Он начал смотреть мои фотки с самых ранних.
На экране я нависла над папой в инвалидной коляске и целовала его в щёку. Я похожа на отца. Большие карие глаза, тёмные густые волосы и улыбка. Так что зря Света треплет, что нагуляла меня. Тут невооружённым глазом видно, чья я копия.
– Это отец? Ты похожа на него.
– Что хотел спросить? – я уколола палец, и сосредоточилась. Давно не шила.
– Фамилия у тебя такая, ещё и Николаевна. Если не хочешь, не говори. Просто мой отец ментом был, и мы год перед его смертью в городе жили.
– Да, мой отец Тугарин Змей, – спокойно ответила я. – Его покалечили, когда мне было десять, а через три года он умер. За три года он пришёл к Богу, изменился в лучшую сторону. Много мне рассказывал. Ты веришь в Бога?
– Нет, – он листал мои фотки. – Бога нет, мы произошли от обезьян. Если не веришь, сходи после третьего урока в школьную столовку. Кис, какая же ты красивая! Это твои друзья?
– Бывшие одноклассники, – я с печалью смотрела на мозговыдирающие фото.
– Не хило зажигаете, – он присматривался к фотке, где мы с девчонками задрали юбки на очередной вечеринке, выставив фотографу свои зады. – Твою попку я узнаю из тысячи!
– По цвету трусов, – усмехнулась я. У всех девчонок черные и белые, у меня ядовито-салатовые.
– Не только. А это что за хрен тебя обнимает? Кис, если ты пробовала, мне пофигу.
– Не пробовала. А зажигать я люблю. Расскажи, чем ты занимаешься? Тут миксер, какие-то запчасти.
– Ремонтирую за отдельную плату. А редакторы у тебя есть?
– Нет, но можно скачать. Я полезла за своим телефоном. Сейчас подключу, скачай себе что хочешь.
– Не буду, – он стал выключать ноут. – Это твоя машина, она тебе нужна. Потом накоплю, куплю себе что-нибудь.
Обиделся. Не знаю насколько глубоко, но фотографии мои с его комнатой совсем не клеелись. Я из другого мира приехала. И он думал, что не достоин. Переживал, что не потянет.
Никита отложил мой комп к тетрадям, я зашила дырки на его носках.
Трэш накрыл на стол. Поставил стакан и чашку, своим перочинным ножиком нарезал батон, вытащил из-за дивана большую банку варенья.
– Добрая Маргарита Петровна подарила мне варенье из крыжовника. Объедение.
Мы пили чай молча. Улыбались. Смотрели друг на друга и были несказанно рады. Варенье действительно оказалось очень вкусным, но я одолела только один кусок булки.
Чашки пошли полоскать в ванну, прихватив сидение для унитаза. На кухню Трэш просил не заходить, там валялся мужчина, его отчим. Мыли чашки.
Санузел был как в фильмах ужасов про постапокалипсис, не хватало кровавых разводом на стенах и человеческих останков на полу. Трэш подождал меня, когда я схожу в туалет. Удивился, когда я вышла.
– Что так быстро?
– Я по маленькому, – покраснела я.
– А-а, ты ж девочка! – он обнял меня с чашкой и стаканом в руках. – Ложись у стены. Ты в чём спишь?
Я сплю в трусах. Но придётся спать ещё и в футболке.
– Одетая.
– Это хорошо, а то мало ли что мне приснится, – мечтательно протянул парень.
Мы вернулись в комнату, и в обязательном порядке закрылись на замок.
Я быстро переоделась, стоя к дивану спиной. Знала, что Трэш за мной подглядывает, поэтому делала всё предельно скромно. Натянула на себя длинную футболку и залезла под одеяло.
Постель пахла Никитой. Подушка была пуховая, что я не встречала очень давно. Я легла лицом к столу, где сидел мой парень и копался в сломанном миксере.
Флэшбэк. Картинка из прошлого. Я лежу в папиной комнате, потому что собралась спать с ним. В очередной раз поссорилась с мамой Светой. Поэтому мне лучше там, где самый любимый, самый надёжный мужчина в мире. Уже поздно, мне пора засыпать, но я смотрю, как он паяет провода, чтобы починить светильник. На новый денег нет. Папа всегда что-то делает руками. Он умеет всё: и обувь починить и миксер отремонтировать.
– Сбежишь от меня, – тихо сказал Трэш, поджал губы. – Не привыкла ты к такой жизни.
– А если не сбегу? Будешь со мной поступать в универ? – я уютно устроилась, глядела на его профиль.
– Если не сбежишь, уедем в город после выпускного. Ты будешь поступать, я работать пойду, – он включил маленькую лампочку над столом, а большой свет выключил.
– Тебе нужно образование, – прошептала я, чувствуя, как от тепла и уюта слипаются глаза.
– Посмотрим. Будем решать проблемы по мере их поступления. – Это любимая фраза моего отца.
Трэш! Ты даже не представляешь, что творишь с моей душой и сердцем! Я в лепёшку разобьюсь, но ты пойдёшь учиться на дизайнера. А для этого нужен хороший комп, не такой слабый, как у меня. Мой вообще ничего не тянет.
–Ник, – позвала я, и он хитро посмотрел в мою сторону. – Пообещай, что выполнишь моё желание.
– Ник? Что-то новенькое, киска. Что за желание?
– Не скажу, пока. Обещай.
– А я смогу его выполнить?
– Да.
– Тогда обещаю, – торжественно заявил он и даже руку на сердце положил. – Ты, киска, не думай далеко вперёд. Нам ещё ближние проблемы решить надо.
– И какие у нас самые ближние? – уже засыпала, клёво кутаясь в одеяло.
– Не проспать завтра на приём твоего врача.
– Блин, я забыла, – на мгновение встрепенулась.
А он не забыл!
Я посмотрела в окно. Там было темно, и небо было тяжёлым и угольным.
Спасибо, папа! Посмотри, я в надёжных руках. Теперь ты можешь, не беспокоится за меня. Всё будет хорошо.
Только глаза закрыла, и уснула в блаженстве.
А проснулась, уже опаздывая в поликлинику. Наспех расчесала волосы и глянула в своё зеркальце.
На лице остался небольшой синяк от драки с Егорм и нос распух. А Никита мне ничего не сказал.
Без завтрака совсем замёрзла. В квартире были открыты все окна, и гулял ледяной сквозняк. Ёжилась, когда чистила зубы щёткой Трэша. Свою я забыла. У него не было пасты, только зубной порошок. Никогда не чистила зубы зубным порошком. Странное ощущение, словно пожевала вату пропитанную ментолом.
А ещё оказалось, что Трэш бреется. Это для меня было открытие. У него было мыло, старинный помазок и ужасная бритва, которой он поцарапался.
Со школьными сумками, взявшись за руки, мы бежали по первому снегу в сторону поликлиники, которая располагалась в здании больницы, но имела отдельный вход. Там оказалось, что моя карточка уже отдана во взрослую часть поликлиники. И мы с Трэшом вынуждены были отсидеть минут пятнадцать в очередь среди бабушек и дедушек.
Сидели на скамейке молча. Трэш держал меня за руку и гладил мои пальцы.
Нежность плескалась через край. Мы, как два котёнка жались друг к другу.
Я смотрела на него, прижимаясь к его плечу, и поцеловала в шею. Коснулась губами его кожи. Чуть-чуть. И дунула. Ощутила, как пробегает по его телу дрожь, несётся от поцелуя вниз и через руки передаётся мне.
Трэш опустил на меня тёмно-синий взгляд.
Опять не место для первого поцелуя. Но мы зависли.
Врач сказала, что горло ещё красное. Я клятвенно обещала долечиться на выходных и попросила выписать. Выпускной класс и всякое такое, так что справку мне дали.
И, взявшись за руки, мы уже неслись в школу. Успевали ко второму уроку. Скользили по накатанному гололёду. Румяные и счастливые. И никого кроме нас не было в этом мире. Да и весь этот мир существовал только для нас в эти минуты.
Звонка с урока ещё не было. Мы с Трэшем забежали в гардероб. Скинули куртки на вешалки.
Он поймал меня в свои объятия и накренился за поцелуем. Совсем недавно в углу этой раздевалки он зажал меня, и наши губы были так же близко. Но то волнение отличалось в корне от того, что произошло под аркой. И сейчас было иное ощущение. Всё обострилось: зрение, слух, осязание.
Сердце в груди отбивало набат. Защемило внизу живота. Разливалось пламя по лицу, когда его пальцы коснулись моих щёк.
А мои руки легли на его талию. И я не сжимала пальцы, только прикасалась.
Трэш взял моё лицо в ладони и чуть склонив голову на бок припал ласковыми, мягкими губами к моим.
Слишком жарко, невыносимо томительно.
Так трепетно, что хотелось стонать от удовольствия.
