– Катька. Ты только к Котову не ходи. Я его убью…,– он добавил пару резких матов, характеризующих Макса. Стал на меня напирать, а я в свою очередь пятилась ближе к выходу. – Достала ты меня! Глазищами своими голодными, титьками своими холмистыми, волосами густющими. Давай, скажи, что я нищеброд и такие, как я, не для девочек отличниц.
Он уже нависал надо мной.
– Не скажу, – прошептала я.
– Тогда целуй, – звучало как неукоснительный приказ.
Нависла пауза. Он испытывающе глядел на меня. А я хлопала ресницами, собирая, разбегающиеся мысли, в кучу.
– С чего бы? Мне разницы нет у кого, сколько денег, – это говорил во мне папа. – Для меня человек важен. А ты не очень, как человек.
– Что пришла тогда? – он схватил меня за руку и потащил на выход. – Проваливай! Не мешай работать!
Я вырвала у него свою руку и насупилась, не желая уходить.
Я сама не знаю, зачем пришла. Но вот так вот выкидывать меня, не позволю. Но он опять схватил.
– Больно!
– Привыкай! Поговаривают вам девочкам первый раз всегда больно.
Поговаривают? Или ты, Трэш, это знаешь? А вот меня интересует, ты весь такой белый и пушистый или действительно с Нафаней развлекался?
Я хитро прищурилась:
– Если любовник опытный, то и не будет больно!
Трэш отшатнулся от меня. Глаза его выцвели, стали ярко-голубого цвета.
Блин! Я другое хотела сказать… Я ведь не поверила, что у Трэша никого не было. Решила посмотреть на его реакцию, а он подумал… Он же подумал, что я к Котову собралась.
– Пошла вон, шлюха! Вали к опытному!
Я гордо выпрямилась.
– Ты меня не понял, – тихо сказала я и статно пошагала из помещения.
А потом вытирала экран телефона от слёз, что падали горючими потоками. Захлёбываясь всхлипами, строчила Трэшу сообщение на пять страниц, где оправдывалась перед ним. Я знала, что он не ответит, потому что денег у него на телефоне нет. Но это и радовало.
Вылив всё чистосердечное признание, я села на велик и поехала домой.
А вечером у меня поднялась температура.
Проснулась после обеда.
Сразу протянула руку к градуснику. Температуры не было. Мама очень беспокоилась, напоила чаем с малиной, и лимоном, и мёдом, и зверобоем и всё, что нашла, запихала мне в чашку. Скормила пару колёс.
Что-то из этого списка сработало.
Сладко потягивалась, слушая, как внизу ревут два младенца. Отчима нет, он на работе сегодня.
Благодать!
Посмотрела на телефон. Он молчаливо лежал на краю стола, поверх методичек. Я знала, что Трэш не ответит, а всё равно ждала.
Никто не писал, никто не звонил.
Аккуратно вставила свою перевязанную руку в толстовку, потом только здоровой залезла. Натянула джинсы и тёплые носки.
Раз я прогуляла школу, то пойду в лес отдыхать дальше.
Почистила зубы, завязала две косы, как раньше любила. Из-за Трэша перестала их носить. Дёргал, как маленький. При этих воспоминаниях, я неожиданно улыбнулась. Действительно, он какой-то маленький. И при этом очень взрослый.
Мама с трудом успокоила девочек и в тишине пила чай. На лице отображалось блаженство от вырванного у этой жизни перерыва. Она позволила себе шоколадные конфеты, почему-то мои. Но жадничать я не стала, присоединилась к матери.
Она потрогала мой лоб и осталась довольна.
Мама! Мне надо с тобой поговорить. У меня есть одноклассник, которого заочно ненавидит твой поганый Егор. Никита классный парень, он потрясный художник. Но у него сложная жизненная ситуация. Давай пожалеем его и заберём к себе жить. Мы же не обнищаем? Он работает, будет хорошо учиться. Каждый вечер в своей комнате, я буду его подтягивать по предметам. А потом скопленные деньги я потрачу ему на комп. Я вообще его к себе спать заберу. Только отмыть его надо и переодеть. А, мам? Можно?
В комнате закричал младенец. Мама неспешна сполоснула за собой чашку и ушла.
Вот и поговорили.
Приблизительно так и происходило моё общение с мамой, после смерти отца. Я могла ей очень много сказать, но не вслух.
После завтрака, я накинула на себя плащ, вступила в сапоги и пошла на прогулку в лес.
Только открыла калитку, как рядом с юзом остановилась задрипанная машина. Из неё вышла Сонька Лядина. Она расплатилась с таксистом и перекинулась с ним парой слащавых фраз.
На ней были светлые джинсы, кожаные ботинки коричневого цвета и коричневого цвета кожаная курточка. Расстёгнута, естественно, чтобы был виден бюст, обтянутый тонкой трикотажной кофтой. Лицо отполировано лучшей сельской косметикой, и алая помада на губах. Она небрежно поправляла пряди распущенных волос, и я тут же поняла, что в лес она пойдёт со мной. Видно, для этого и вырядилась. Ха!
– Привет, Тугара, – поздоровалась Сонька, помахав таксисту, который развернулся у ворот в заповедник и на полных скоростях погнал в посёлок.
– Привет, – я направилась в сторону леса.
– Погоди, – растерялась Лядина. – Я сегодня подъехала к Тохе Свину, а он типа недовольный, что я в понедельник не пришла, ничего мне не дал, послал к тебе. Говорит: «Катя добрая, у неё проси». Тугара! Я в лес не пойду!
– Пойдёшь, – загадочно улыбнулась я. – Я тебе такое покажу.
– Что там смотреть? – с отвращением поморщилась Сонька. Вступала в лес, как в потусторонний мир.
– Телефон готовь, – так же таинственно протянула я.
Мы шли по тропинке между могучих деревьев. Лядина немного расслабилась и решила получить удовольствие. Пофоткала пейзажи, сделала селфи.
– Сегодня Сифиличка хотела чморнуть нашу Белую Плесень. Прикинь, малолетки охамели.
– Нельзя Аньку отдавать, у неё мамаша тиран.
Блин, как там Анечка? Неспокойно сердце на её счёт.
– Не отдали. Куча как матернулась, так коридор опустел, – Лядина хитро покосилась на меня. – Трэш весь день поникший ходил, остался без кисы, и даже учиться начал.
Как я была довольна от этих слов! Улыбку не смогла сдержать! Наверно, речь приготовил, на мои сообщения ответить хотел. А я не пришла. Пусть помучается.
– Что о нём думаешь? – спросила я, пряча явную заинтересованность.
– Стараюсь не думать. Он вообще нормальный, но родня капец попалась. Папаша его ментом был. Погиб при исполнении служебных обязанностей. Грохнули его, когда террарюг обезвреживал. У мемориала доска есть с афганцами и соотечественниками погибшими. Он там отдельной строкой выделен.
– Вот это да! – ахнула я.
– Да, – кивнула Сонька. – Мать вдовой осталась, ей пытались помочь, а она такая… без мужика не смогла, вот и влипла. Поговаривают, тоже пить начала. А Трэш парень красивый.
Она опять кинула лукавый взгляд на меня.
– Очень, – согласилась я. – А ещё дикий, гордый и дурак.
– Ну, да, – пожала плечами Лядина.
Я напрягла слух. Слышался стук топора.
Это же заповедник!
Я побежала вперёд туда, где находилась биологическая станция.
Мы с Сонькой вывалились из кустов к той самой поваленной ели, за которой пряталась я с Анечкой. Дерево уже было наполовину без веток.
Раздетый по пояс её корнал здоровый дровосек. Волосы темно-русые были собраны в хвостик на макушке, открыв взгляду интересное, симпатичное лицо с широкими бровями. Играли крепкие мышцы на руках и торсе. Пресс, как на картинке. И шикарная наколка ревущего медведя на плече. Между прочим, цветная и качественная.
В общем мужчина был слишком идеальный телом. Мы с Сонькой рассматривали его во все глаза.
– Здорово, Лядина, Тугарина, – усмехнулся Антон Иванович.
Вот недаром я подумала, что он не толстый. Он накаченный. И не Свин он, а Медведь.
Всё! Сонька поехала!
– Здрасте, Тоша Иванович, – офигевши прошептала она.
– Гуляете, к экзаменам готовитесь? – он ещё и улыбался, как фотомодель.
Наверно зря я Соньку сюда притащила. Ох, зря! Я ткнула её локтём. Она, совсем осоловевши, смотрела на учителя, который решил быстро одеться, потому что девушка рядом со мной ему не понравилась, точнее не понравился её взгляд.
– А чего вы здесь делаете? – простонала Лядина, присев на одно бедро. Рот её не закрывался, она облизывала губы.
– Егерь уехал, подменяю, – ответил Антон Иванович, и нахмурился.
Ага! Спохватился мачо! Уголовную ответственность ещё никто не отменял.
– Ну, раз пришли. Будете комбикорм таскать, – он на Соньку больше не смотрел. Вообще!
– Конечно, – фыркнула Сонька.
Тоша Иванович пошёл к домику, мы за ним. Точнее попрыгала следом Сонька, я догоняла.
Вниз от домика вела узкая тропинка, там, у реки болтался на лёгких волнах катер биолога.
Тоша вытащил деревянные кормушки, поставил прямо на тропу. Все его движения были пойманы вострым Сонькиным взглядом. Она не выдержала и приклеилась к нему, помогая таскать соль, сено и комбикорма. А куда бы она делась. И наряд у неё как раз зажигать на биологической станции вокруг сосен.
Потом они били в большой медный колокол. Призывали животных.
Я наблюдала за ними, понимая какую ошибку совершила, притащив сюда Лядину.
Забыла обо всём, когда к домику вышли пятнистые олени. Живые! Настоящие! И лосиха с лосёнком!
Сонька хрюкала, как вепри, которые опасливо подходили к кормушкам. Потом вытащила свой телефон и…
Дура!
Вот же дура. Она встала впереди Тоши и нагнулась. Ноги не сгибала, фотографировала вот в такой адской позе.
Я быстро подошла к биологу, у которого на лице было написано, что он ужасно несчастен.
– Простите её Антон Иванович, – прошептала я и коленкой заехала Соньке под зад. – Нам пора.
– Тугара, охренела! – она дрянь выпрямилась и кричала на меня, стоя впритык к нашему учителю, который уже перестал улыбаться и смотрел в синюю даль. Выглядел беззащитным. Жалко даже мужика стало, видать не знал, что такое преподавать в одиннадцатом классе.
Я вела бровями, знаками показывая, что пора сваливать. А когда отупевшая Соня решила сопротивляться, взяла её под руку и потащила за собой. Игривая девка прощалась с учителем, прощалась, прощалась… Пока я не швырнула её в кусты.
Сонька даже не заметила, что я её толкаю. Лицо её было глубоко влюблённым, она вдохновенная уже строила планы.
– Тугара, – выдохнула она у тонких рябин. – Он моя мечта!
– Лядина!
– Катька, – она схватила меня и обняла. Мой взгляд зацепился за что-то ярко-оранжевое у ёлок, но Лядина повернула мою голову к себе. – Спасибо, дорогая. Это было… Я в общем…
Я ударила её по щеке. Сонька очнулась.
– Лядина! На меня смотри! А теперь слушай, – с рыком говорила я. – Ты покалечишь человеку жизнь. Он не мажор из клуба, он преподаватель в школе. Он лишится работы из-за тебя, ему припишут статью. Уголовная статья! Соня! Возьми себя в руки. Ты ж не малолетка. Ты же сможешь подойти к этому вопросу с мозгами.
Заработали мыслительные процессы. Расплавившиеся извилины, стали поваляться вновь.
– Что мне делать? – она казалась потерянным ребёнком.
– Для начала, остынь, – мне самой не помешало бы остыть.
У меня чесались руки подсмотреть в интернете, что там надо в такой ситуации делать.
– Как же остынь, когда я его люблю. Он мне всегда нравился, потому что не такой, как все мужики. А теперь…
– А теперь ты берёшь себя в руки, – старалась говорить грозным голосом. – Твоя задача не навредить Тохе.
– Да, – согласилась она, но немного растеряно.
– Он уже всё понял. Значит, тебе будет легче.
– Он меня не захочет?
– Ты не о том думаешь! Твоя задача вести себя прилично, переведя всё в учёбу и нормальное общение!
– Да, да, – закивала Соня. – Какая учёба, я и так тяну по всем предметам.
– У вас со второго курса латынь пойдёт. Начинай учить. Соня мужики истеричек и навязчивых не любят. Никаких задниц под нос, никаких взглядов неоднозначных. Покажи себя, как трезвомыслящую. Тебе когда восемнадцать?
– В следующем году.
– Вот в следующем году все свои фокусы и покажешь ему, а пока только общение.
– Я не выдержу, – заныла Лядина.
– Тихо, скромно признайся ему в любви и спроси совета.
– А так можно? – выпучила Сонька глаза.
– Он взрослый человек, он либо уволиться, либо поставит ваши отношения на нужные рельсы. Будешь латынь зубрить, комбикорм таскать, флору фауну изучать.
– Тугара, тебе однозначно надо идти в психологи, – она тихо рассмеялась.
Вот ведь стерва!
Я вытерла пот со лба и пошла домой, чувствуя, что сильно устала. Как же я Тоху Ивановича подставила! Надеюсь, Лядина не тупая овца и поняла, о чём я ей втирала.
Мы шли молча, покидая лес. Добрались до ворот и таблички. Уже оттуда я увидела, что напротив моего дома стоит Трэш.
Меня тряхануло, ударило жаркой волной по всему телу в пятки. Так непривычно было видеть Савинова рядом с моей обителью.
Он вставал на носочки, выглядывал что-то за забором.
Холодало, а он всю также таскался в одной толстовке, у которой рукава уже были малы, в потёртых джинсах и дырявых кедах. Заметив нас с Сонькой, он натянул коронную ухмылку.
– Винни Пух и день забот. Только что Белую Плесень видел, тоже тебя искала. Ты популярная, киска.
– Пришёл в любви объясняться? – рассмеялась Лядина. – Или серенады под забором петь?
– Пришёл ответить на многотомное смс, – усмехнулся Трэш.
Сонька отошла в сторону, вызывая такси. А на дороге появился автомобиль отчима.
– В общем я тебя прощаю, давай обниматься, – улыбнулся Никита, протянув ко мне руки.
– А ты прощение не хочешь попросить? – поинтересовалась я, склонив голову на бок.
– За что? А… Ну, да. Прости, что назвал шлюхой. Это я со зла, – он стал протягивать ко мне руки.
– Не надо, отчим едет, – я отступила на шаг назад.
Трэш посмотрел на приближающуюся машину. В глазах его мелькнуло то, чего я раньше не видела. Брови съехались, на лбу проступила морщина. Он напряжённо сжал губы. Это была боевая готовность. Наверно, так выглядит зверь перед битвой.
Ого! Так реагировал мой отец на неприятности. Поэтому я узнала этот жест.
– Он тебя колышит? – спросил Никита, не глядя на меня.
И я поняла, что нахожусь под защитой. Это было чем-то тёплым, надёжным. Как укромный уголок, в котором можно спрятаться. Вот он рядом, если мне что-то угрожает, я смогу укрыться в его тени.
Мой взгляд впился в профиль парня. Красивый, живописный профиль. Ничего не портило его красоту. Ни царапина на скуле, который ещё вчера не было, ни густые сальные пряди волос, что ложились одна на другую, словно нереальные, нарисованные кистью художника.
– Всё в порядке. В школе увидимся, – я улыбнулась Трэшу, потому что его, как Соньку, пришлось успокаивать.
– Со мной на такси поедешь, – предложила Лядина.
– С тобой в одну машину не сяду, Лядь, – зло огрызнулся Трэш.
Он накинул свой капюшон, укрыв от взгляда своё залипательное лицо, Нахохлился, как воронёнок и, сунув руки в карманы, пошёл прочь.
Переглянулся с моим отчимом.
Уходил. Куда? На работу? В притон? На улицу, жарить сосиски?
Никита! Блин! Я не могу тебе помочь, но я очень хочу! Я хочу тебя к себе забрать жить, котик…
Я тебя хочу.
И тут я поняла, что со мной происходит. Я хочу его рядом. Чтобы всегда мы были вместе.
Нет, нет, нет… Не влюбилась… но где-то рядом блуждаю.
Впилась в его фигуру взглядом. А он, не вынимая рук из карманов, повернулся и шёл спиной по дороге. Помахал мне рукой. И я ответила тем же. Кротко, несмело
Отчим открывал ворота недовольным взглядом смотрел на Соню и уходящего Трэша.
– Иди домой, – строго велел он.
– Пока, Кать.
Соня специально это сказала, чтобы не нарываться на конфликт.
– Пока, – мрачно ответила я, сдерживаясь от порыва догнать Никиту.
Побежала домой со всех ног.
Он уже нависал надо мной.
– Не скажу, – прошептала я.
– Тогда целуй, – звучало как неукоснительный приказ.
Нависла пауза. Он испытывающе глядел на меня. А я хлопала ресницами, собирая, разбегающиеся мысли, в кучу.
– С чего бы? Мне разницы нет у кого, сколько денег, – это говорил во мне папа. – Для меня человек важен. А ты не очень, как человек.
– Что пришла тогда? – он схватил меня за руку и потащил на выход. – Проваливай! Не мешай работать!
Я вырвала у него свою руку и насупилась, не желая уходить.
Я сама не знаю, зачем пришла. Но вот так вот выкидывать меня, не позволю. Но он опять схватил.
– Больно!
– Привыкай! Поговаривают вам девочкам первый раз всегда больно.
Поговаривают? Или ты, Трэш, это знаешь? А вот меня интересует, ты весь такой белый и пушистый или действительно с Нафаней развлекался?
Я хитро прищурилась:
– Если любовник опытный, то и не будет больно!
Трэш отшатнулся от меня. Глаза его выцвели, стали ярко-голубого цвета.
Блин! Я другое хотела сказать… Я ведь не поверила, что у Трэша никого не было. Решила посмотреть на его реакцию, а он подумал… Он же подумал, что я к Котову собралась.
– Пошла вон, шлюха! Вали к опытному!
Я гордо выпрямилась.
– Ты меня не понял, – тихо сказала я и статно пошагала из помещения.
А потом вытирала экран телефона от слёз, что падали горючими потоками. Захлёбываясь всхлипами, строчила Трэшу сообщение на пять страниц, где оправдывалась перед ним. Я знала, что он не ответит, потому что денег у него на телефоне нет. Но это и радовало.
Вылив всё чистосердечное признание, я села на велик и поехала домой.
А вечером у меня поднялась температура.
*****
Проснулась после обеда.
Сразу протянула руку к градуснику. Температуры не было. Мама очень беспокоилась, напоила чаем с малиной, и лимоном, и мёдом, и зверобоем и всё, что нашла, запихала мне в чашку. Скормила пару колёс.
Что-то из этого списка сработало.
Сладко потягивалась, слушая, как внизу ревут два младенца. Отчима нет, он на работе сегодня.
Благодать!
Посмотрела на телефон. Он молчаливо лежал на краю стола, поверх методичек. Я знала, что Трэш не ответит, а всё равно ждала.
Никто не писал, никто не звонил.
Аккуратно вставила свою перевязанную руку в толстовку, потом только здоровой залезла. Натянула джинсы и тёплые носки.
Раз я прогуляла школу, то пойду в лес отдыхать дальше.
Почистила зубы, завязала две косы, как раньше любила. Из-за Трэша перестала их носить. Дёргал, как маленький. При этих воспоминаниях, я неожиданно улыбнулась. Действительно, он какой-то маленький. И при этом очень взрослый.
Мама с трудом успокоила девочек и в тишине пила чай. На лице отображалось блаженство от вырванного у этой жизни перерыва. Она позволила себе шоколадные конфеты, почему-то мои. Но жадничать я не стала, присоединилась к матери.
Она потрогала мой лоб и осталась довольна.
Мама! Мне надо с тобой поговорить. У меня есть одноклассник, которого заочно ненавидит твой поганый Егор. Никита классный парень, он потрясный художник. Но у него сложная жизненная ситуация. Давай пожалеем его и заберём к себе жить. Мы же не обнищаем? Он работает, будет хорошо учиться. Каждый вечер в своей комнате, я буду его подтягивать по предметам. А потом скопленные деньги я потрачу ему на комп. Я вообще его к себе спать заберу. Только отмыть его надо и переодеть. А, мам? Можно?
В комнате закричал младенец. Мама неспешна сполоснула за собой чашку и ушла.
Вот и поговорили.
Приблизительно так и происходило моё общение с мамой, после смерти отца. Я могла ей очень много сказать, но не вслух.
После завтрака, я накинула на себя плащ, вступила в сапоги и пошла на прогулку в лес.
Только открыла калитку, как рядом с юзом остановилась задрипанная машина. Из неё вышла Сонька Лядина. Она расплатилась с таксистом и перекинулась с ним парой слащавых фраз.
На ней были светлые джинсы, кожаные ботинки коричневого цвета и коричневого цвета кожаная курточка. Расстёгнута, естественно, чтобы был виден бюст, обтянутый тонкой трикотажной кофтой. Лицо отполировано лучшей сельской косметикой, и алая помада на губах. Она небрежно поправляла пряди распущенных волос, и я тут же поняла, что в лес она пойдёт со мной. Видно, для этого и вырядилась. Ха!
– Привет, Тугара, – поздоровалась Сонька, помахав таксисту, который развернулся у ворот в заповедник и на полных скоростях погнал в посёлок.
– Привет, – я направилась в сторону леса.
– Погоди, – растерялась Лядина. – Я сегодня подъехала к Тохе Свину, а он типа недовольный, что я в понедельник не пришла, ничего мне не дал, послал к тебе. Говорит: «Катя добрая, у неё проси». Тугара! Я в лес не пойду!
– Пойдёшь, – загадочно улыбнулась я. – Я тебе такое покажу.
– Что там смотреть? – с отвращением поморщилась Сонька. Вступала в лес, как в потусторонний мир.
– Телефон готовь, – так же таинственно протянула я.
Мы шли по тропинке между могучих деревьев. Лядина немного расслабилась и решила получить удовольствие. Пофоткала пейзажи, сделала селфи.
– Сегодня Сифиличка хотела чморнуть нашу Белую Плесень. Прикинь, малолетки охамели.
– Нельзя Аньку отдавать, у неё мамаша тиран.
Блин, как там Анечка? Неспокойно сердце на её счёт.
– Не отдали. Куча как матернулась, так коридор опустел, – Лядина хитро покосилась на меня. – Трэш весь день поникший ходил, остался без кисы, и даже учиться начал.
Как я была довольна от этих слов! Улыбку не смогла сдержать! Наверно, речь приготовил, на мои сообщения ответить хотел. А я не пришла. Пусть помучается.
– Что о нём думаешь? – спросила я, пряча явную заинтересованность.
– Стараюсь не думать. Он вообще нормальный, но родня капец попалась. Папаша его ментом был. Погиб при исполнении служебных обязанностей. Грохнули его, когда террарюг обезвреживал. У мемориала доска есть с афганцами и соотечественниками погибшими. Он там отдельной строкой выделен.
– Вот это да! – ахнула я.
– Да, – кивнула Сонька. – Мать вдовой осталась, ей пытались помочь, а она такая… без мужика не смогла, вот и влипла. Поговаривают, тоже пить начала. А Трэш парень красивый.
Она опять кинула лукавый взгляд на меня.
– Очень, – согласилась я. – А ещё дикий, гордый и дурак.
– Ну, да, – пожала плечами Лядина.
Я напрягла слух. Слышался стук топора.
Это же заповедник!
Я побежала вперёд туда, где находилась биологическая станция.
Мы с Сонькой вывалились из кустов к той самой поваленной ели, за которой пряталась я с Анечкой. Дерево уже было наполовину без веток.
Раздетый по пояс её корнал здоровый дровосек. Волосы темно-русые были собраны в хвостик на макушке, открыв взгляду интересное, симпатичное лицо с широкими бровями. Играли крепкие мышцы на руках и торсе. Пресс, как на картинке. И шикарная наколка ревущего медведя на плече. Между прочим, цветная и качественная.
В общем мужчина был слишком идеальный телом. Мы с Сонькой рассматривали его во все глаза.
– Здорово, Лядина, Тугарина, – усмехнулся Антон Иванович.
Вот недаром я подумала, что он не толстый. Он накаченный. И не Свин он, а Медведь.
Всё! Сонька поехала!
– Здрасте, Тоша Иванович, – офигевши прошептала она.
– Гуляете, к экзаменам готовитесь? – он ещё и улыбался, как фотомодель.
Наверно зря я Соньку сюда притащила. Ох, зря! Я ткнула её локтём. Она, совсем осоловевши, смотрела на учителя, который решил быстро одеться, потому что девушка рядом со мной ему не понравилась, точнее не понравился её взгляд.
– А чего вы здесь делаете? – простонала Лядина, присев на одно бедро. Рот её не закрывался, она облизывала губы.
– Егерь уехал, подменяю, – ответил Антон Иванович, и нахмурился.
Ага! Спохватился мачо! Уголовную ответственность ещё никто не отменял.
– Ну, раз пришли. Будете комбикорм таскать, – он на Соньку больше не смотрел. Вообще!
– Конечно, – фыркнула Сонька.
Тоша Иванович пошёл к домику, мы за ним. Точнее попрыгала следом Сонька, я догоняла.
Вниз от домика вела узкая тропинка, там, у реки болтался на лёгких волнах катер биолога.
Тоша вытащил деревянные кормушки, поставил прямо на тропу. Все его движения были пойманы вострым Сонькиным взглядом. Она не выдержала и приклеилась к нему, помогая таскать соль, сено и комбикорма. А куда бы она делась. И наряд у неё как раз зажигать на биологической станции вокруг сосен.
Потом они били в большой медный колокол. Призывали животных.
Я наблюдала за ними, понимая какую ошибку совершила, притащив сюда Лядину.
Забыла обо всём, когда к домику вышли пятнистые олени. Живые! Настоящие! И лосиха с лосёнком!
Сонька хрюкала, как вепри, которые опасливо подходили к кормушкам. Потом вытащила свой телефон и…
Дура!
Вот же дура. Она встала впереди Тоши и нагнулась. Ноги не сгибала, фотографировала вот в такой адской позе.
Я быстро подошла к биологу, у которого на лице было написано, что он ужасно несчастен.
– Простите её Антон Иванович, – прошептала я и коленкой заехала Соньке под зад. – Нам пора.
– Тугара, охренела! – она дрянь выпрямилась и кричала на меня, стоя впритык к нашему учителю, который уже перестал улыбаться и смотрел в синюю даль. Выглядел беззащитным. Жалко даже мужика стало, видать не знал, что такое преподавать в одиннадцатом классе.
Я вела бровями, знаками показывая, что пора сваливать. А когда отупевшая Соня решила сопротивляться, взяла её под руку и потащила за собой. Игривая девка прощалась с учителем, прощалась, прощалась… Пока я не швырнула её в кусты.
Сонька даже не заметила, что я её толкаю. Лицо её было глубоко влюблённым, она вдохновенная уже строила планы.
– Тугара, – выдохнула она у тонких рябин. – Он моя мечта!
– Лядина!
– Катька, – она схватила меня и обняла. Мой взгляд зацепился за что-то ярко-оранжевое у ёлок, но Лядина повернула мою голову к себе. – Спасибо, дорогая. Это было… Я в общем…
Я ударила её по щеке. Сонька очнулась.
– Лядина! На меня смотри! А теперь слушай, – с рыком говорила я. – Ты покалечишь человеку жизнь. Он не мажор из клуба, он преподаватель в школе. Он лишится работы из-за тебя, ему припишут статью. Уголовная статья! Соня! Возьми себя в руки. Ты ж не малолетка. Ты же сможешь подойти к этому вопросу с мозгами.
Заработали мыслительные процессы. Расплавившиеся извилины, стали поваляться вновь.
– Что мне делать? – она казалась потерянным ребёнком.
– Для начала, остынь, – мне самой не помешало бы остыть.
У меня чесались руки подсмотреть в интернете, что там надо в такой ситуации делать.
– Как же остынь, когда я его люблю. Он мне всегда нравился, потому что не такой, как все мужики. А теперь…
– А теперь ты берёшь себя в руки, – старалась говорить грозным голосом. – Твоя задача не навредить Тохе.
– Да, – согласилась она, но немного растеряно.
– Он уже всё понял. Значит, тебе будет легче.
– Он меня не захочет?
– Ты не о том думаешь! Твоя задача вести себя прилично, переведя всё в учёбу и нормальное общение!
– Да, да, – закивала Соня. – Какая учёба, я и так тяну по всем предметам.
– У вас со второго курса латынь пойдёт. Начинай учить. Соня мужики истеричек и навязчивых не любят. Никаких задниц под нос, никаких взглядов неоднозначных. Покажи себя, как трезвомыслящую. Тебе когда восемнадцать?
– В следующем году.
– Вот в следующем году все свои фокусы и покажешь ему, а пока только общение.
– Я не выдержу, – заныла Лядина.
– Тихо, скромно признайся ему в любви и спроси совета.
– А так можно? – выпучила Сонька глаза.
– Он взрослый человек, он либо уволиться, либо поставит ваши отношения на нужные рельсы. Будешь латынь зубрить, комбикорм таскать, флору фауну изучать.
– Тугара, тебе однозначно надо идти в психологи, – она тихо рассмеялась.
Вот ведь стерва!
Я вытерла пот со лба и пошла домой, чувствуя, что сильно устала. Как же я Тоху Ивановича подставила! Надеюсь, Лядина не тупая овца и поняла, о чём я ей втирала.
Мы шли молча, покидая лес. Добрались до ворот и таблички. Уже оттуда я увидела, что напротив моего дома стоит Трэш.
Меня тряхануло, ударило жаркой волной по всему телу в пятки. Так непривычно было видеть Савинова рядом с моей обителью.
Он вставал на носочки, выглядывал что-то за забором.
Холодало, а он всю также таскался в одной толстовке, у которой рукава уже были малы, в потёртых джинсах и дырявых кедах. Заметив нас с Сонькой, он натянул коронную ухмылку.
– Винни Пух и день забот. Только что Белую Плесень видел, тоже тебя искала. Ты популярная, киска.
– Пришёл в любви объясняться? – рассмеялась Лядина. – Или серенады под забором петь?
– Пришёл ответить на многотомное смс, – усмехнулся Трэш.
Сонька отошла в сторону, вызывая такси. А на дороге появился автомобиль отчима.
– В общем я тебя прощаю, давай обниматься, – улыбнулся Никита, протянув ко мне руки.
– А ты прощение не хочешь попросить? – поинтересовалась я, склонив голову на бок.
– За что? А… Ну, да. Прости, что назвал шлюхой. Это я со зла, – он стал протягивать ко мне руки.
– Не надо, отчим едет, – я отступила на шаг назад.
Трэш посмотрел на приближающуюся машину. В глазах его мелькнуло то, чего я раньше не видела. Брови съехались, на лбу проступила морщина. Он напряжённо сжал губы. Это была боевая готовность. Наверно, так выглядит зверь перед битвой.
Ого! Так реагировал мой отец на неприятности. Поэтому я узнала этот жест.
– Он тебя колышит? – спросил Никита, не глядя на меня.
И я поняла, что нахожусь под защитой. Это было чем-то тёплым, надёжным. Как укромный уголок, в котором можно спрятаться. Вот он рядом, если мне что-то угрожает, я смогу укрыться в его тени.
Мой взгляд впился в профиль парня. Красивый, живописный профиль. Ничего не портило его красоту. Ни царапина на скуле, который ещё вчера не было, ни густые сальные пряди волос, что ложились одна на другую, словно нереальные, нарисованные кистью художника.
– Всё в порядке. В школе увидимся, – я улыбнулась Трэшу, потому что его, как Соньку, пришлось успокаивать.
– Со мной на такси поедешь, – предложила Лядина.
– С тобой в одну машину не сяду, Лядь, – зло огрызнулся Трэш.
Он накинул свой капюшон, укрыв от взгляда своё залипательное лицо, Нахохлился, как воронёнок и, сунув руки в карманы, пошёл прочь.
Переглянулся с моим отчимом.
Уходил. Куда? На работу? В притон? На улицу, жарить сосиски?
Никита! Блин! Я не могу тебе помочь, но я очень хочу! Я хочу тебя к себе забрать жить, котик…
Я тебя хочу.
И тут я поняла, что со мной происходит. Я хочу его рядом. Чтобы всегда мы были вместе.
Нет, нет, нет… Не влюбилась… но где-то рядом блуждаю.
Впилась в его фигуру взглядом. А он, не вынимая рук из карманов, повернулся и шёл спиной по дороге. Помахал мне рукой. И я ответила тем же. Кротко, несмело
Отчим открывал ворота недовольным взглядом смотрел на Соню и уходящего Трэша.
– Иди домой, – строго велел он.
– Пока, Кать.
Соня специально это сказала, чтобы не нарываться на конфликт.
– Пока, – мрачно ответила я, сдерживаясь от порыва догнать Никиту.
Побежала домой со всех ног.
