Его приволокли в допросную, где знакомый чиновник, велел палачу, как следует промыть организм Главы.
Каким-то снадобьем его привели в чувство и еще слабого, заставили непроизвольно глотать через кожаную воронку не перестававшую литься воду, пока он не захлебнулся.
Очнулся уже в своей каменной норе, жестоко промерзнув в мокрых одеждах. Дрожа от озноба, он чутко прислушивался к себе, ощущая, что разъедающий внутренности яд уховертки больше не действует.
Еще раза два его допрашивали, но истязания уже мало действовали на изможденного Главу, все время впадавшего в беспамятство.
Что-то у Царедворца пошло не так, потому что дафу неожиданно оставили в покое, неосмотрительно дав время перевести дух собраться с мыслями и приготовиться к худшему.
И, словно подтверждая его опасения, как-то в темницу внесли фонарь. Глава напрягся, зная, что за этим последует визит в допросную. В последний раз, когда он находился там, ему под ногти всаживали бамбуковые щепы, обещав в следующий раз вовсе содрать ногти.
Вслед за тюремщиками, вошел тот, которого Глава уже не чаял увидеть. Глава равнодушно глядя на Царедворца из под падавшие на лицо длинные пряди спутанных волос, заметно напрягся, собирая немногие оставшиеся физические и моральные силы. Ведь не просто так тот заявился в казематы сырого подземелья.
Вельможа, разглядев дафу, брезгливо поморщился. Он был явно раздражен и, похоже, испытывал сильное беспокойство, что подточило его самоуверенность. Сам он выглядел неважно, издерганным и уже не походил на высокомерного победителя.
- Подумай, кто еще мог знать о тайном ходе, кроме тебя? – сразу начал он, ошарашив Главу своим вопросом. - Твой архив меня не интересует, но он в руках моего неожиданного недруга и я хочу знать кто это! Твои сторонники, если не повержены, то предали тебя, так кто же посмел поднять против меня голову? Отвечай!
- Ты стал стар и забывчив, - усмехнулся своей невыносимой улыбочкой узник. - Не ты ли бросил меня сюда еще до того, как вырезал мой клан? И теперь, по твоему, я должен знать, кто тебе докучает? Откуда же мне это знать, если ты утверждал, что из клана не уцелел никто? Но окажись он, вдруг, моим самым ненавистным врагом, я буду молить, чтобы Небо дало ему сил уничтожить тебя.
- По-видимому, вырезаны не все, - не остался в долгу Царедворец, потирая свои узловатые пальцы. - Такое ощущение, что выжило половина клана. Ты можешь избежать страшной и позорной участи, если скажешь, кто из твоих приспешников настолько дерзок, чтобы осмелиться идти против меня.
Узник пронзительно глянул на вымотанного старика, стоявшего перед ним.
- Клан уцелел и сопротивляется? – прошептал дафу, чувствуя прилив безумной надежды.
- Кажется, все дело в твоем маге, спутавшегося с какой-то нечистью, которую вызвал в наш мир. Хочешь, что бы императору стало известно, что ты повинен и в черном колдовстве тоже?
- У тебя нерадивые шпионы, - хрипло рассмеялся узник. - Как поверить, что кто-то выжил и занимается черным колдовством, когда клан, как ты похвалялся, полностью разгромлен? Кто? Мой маг, которого ты ни во что не ставишь?
Вельможа, поняв, что его ненавистному врагу до смерти хотелось узнать, жив ли этот никчемный Фэй Я, который, по сравнению с колдуном Сумеречных, действительно, казался сущим ребенком.
- Но подумай сам, - с усилием прохрипел узник. – Существуй такой демон, призванный Фэй Я, разве находился бы я тут?
- Тогда кто справился с атакой колдуна Сумеречных и с мором в Снежных Листопадах? Твой никчемный Фэй Я? Кто еще как не демон смог бы противостоять мне, после того как я изничтожил Северный Ветер?
- Тебе придется хорошенько подумать. Не поверю, что ты не знал о нечестивых делишках твоего мага. Тебя будут пытать до тех пор, пока не назовешь, кого вы призвали из опасной бездны! На этот раз снисхождения не будет! Наизнанку тебя вывернут! - брызгая слюной, выкрикнул он в ярости и поспешно вышел из клетки, сопровождаемый захлебывающимся хохотом безумца.
Этот мерзавец не сдавался, продолжая безумно бесить его.
- Давай! – выкрикнули ему вслед: - А то твои палачи вовсе разленились!
Как же его ободрило раздражение Царедворца. Но после разговора с ним был озадачен не хуже Царедворца.
Он не переставал размышлять об его странном визите и не смел, верить что клан сопротивляется? Но тогда действительно, кто мог уцелеть и решиться противостоять Царедворцу? Выжившие Хранители? Но если даже Хранители выжили, они для этого слишком осторожны, медлительны и не решительны, чтобы не то, что пойти против Царедворца, а довести его до растерянности. Помоги, Небо! Что же происходит за стенами его темницы?
Может действительно демон, о котором упоминал Царедворец, которого якобы призвал Фэй Я? Демон вполне мог заставить Царедворца растеряться, хотя вряд ли колдун Сумеречных позволил бы провести подобный ритуал. Все так, однако, призвать не то что сильного демона, даже слабого Водного духа, Фэй Я не был способен, а уж удержать его и заставить повиноваться себе тем более.
Но если это не Хранители и не демон, тогда кто мог действовать против Царедворца столь дерзко, безрассудно и напористо, что напугал всемогущего вельможу настолько, что тот прибежал к поверженному врагу, чтобы искать у него ответы?
Может архив в руках верного сторонника Северного Ветра, который тот смело использует? Архив не мог попасть ни в чьи руки, это было невозможно.
Потому что никто не способен поднять рассеянные по дну бездонного ущелья бумаги и свитки. Да и существует ли дно у Казематного ущелья? Разве что небожителям да… демонам это то было под силу.
К тому же Глава не мог представить, кто в клане способен был снова сплотить вокруг себя выживших, подавленных и растерянных адептов? Кто мог пользоваться настолько сильным авторитетом, кроме Хранителей и его самого?
И главное, какую цель преследует этот отчаянный, играя против всемогущего Царедворца, помоги ему Небо!
Но оказалось, что это был не последний сюрприз, ожидавший его.
Следуя приказу Царедворца, обещавшего, что дафу сию минуту подвергнут изуверским истязаниям, его потащили в допросную и привязали к деревянному пыточному креслу. Перед ним в жаровне раскалялись добела пыточные инструменты, а на длинном узком столе, разложены в строгом порядке, ножи, топорики и клещи. Пыточных дел мастер был страшным аккуратистом, в чем Глава не раз убеждался.
За письменным столом обиженным сусликом сидел чиновник по особым делам, видимо получивший разнос от Царедворца, сорвавшего на незначительном служащем паршивое настроение.
Водные часы отмерили половину часа, а к Главе так никто не подошел, пока, расстроено сопевший за своим столом чиновник, не сорвался с места, чтобы выяснить, что происходит и, где демоны носят, заплечных дел мастера?
- Так пойди и сам все сделай, раз его до сих пор нет! – надрывался чиновник по особым делам.
В допросную влетел один из тюремщиков и, торопясь выполнить приказ, схватился за ручку, торчавшего из жаровни пыточного инструмента. На пронзительный визг сбежались чуть ли не вся тюремная охрана. Стонущего, обливающегося слезами бедолагу увели, а Главу вернули в темную.
С этого дня отношение к Главе изменилось. Его не оскорбляли, на него не давили, требуя признаться в несуществующей измене, даже перестали избивать.
- Если все это время вы, господин, имели столь всесильного покровителя, отчего же до сих пор прозябаете и томитесь в столь безрадостном месте? – туманно произнес чиновник управы по особым делам, странно глянув на своего бесправного подопечного.
В ней по-прежнему не хватало заплечных дел мастера, который усердно занимался им. Тюремщики вдруг стали с Главой подобострастны, открыто заискивали перед ним, а некоторые старались держаться от него подальше. Он сам слышал, как младший тюремщик смел, перечить старшему, умоляя не ставить его на дежурство перед узилищем Главы, у него мать, братья и сестры… кто их прокормит…
А проводивший допрос чиновник даже расстарался и, проявив не свойственную ему самостоятельность, прислал к Главе лекаря, что осмотрел и подлечил его раны.
И когда Глава уже перестал теряться в догадках столь чудесных перемен, его неожиданно освободили.
С железным стоном отворились дрогнувшие ворота, тюремные служки вывели изможденного узника в перепачканных кровью лохмотьях и оставили за порогом, со скрипом закрыв за ним тяжелые створки.
Шел крупный снег.
Узник неподвижно стоял под падающими снегом, что сплошной завесой застилал все вокруг и мокрыми хлопьями мягко ложился на его длинные спутанные волосы.
Вдохнув полной грудью, он закрыл глаза и поднял лицо навстречу кружившемуся снегу.
Вокруг слишком просторно, пугающе свободно и бесконечно огромно. Воздух льдист, по-зимнему чист, без душной затхлости крови, пропотевших заскорузлых одежд с запахом испражнений.
Он дышал талой льдистостью кружащегося снега, испытывая полное, невероятное счастье и тихое умиротворение, которое охватывает в такие вот снежные дни.
В этой снежной пелене мутным пятном приближался к нему свет фонаря в чьей-то поднятой руке.
- Глава, - вышел к нему из завесы снегопада несший фонарь, подняв его повыше. - Как еще Небо не упало на Землю от беззакония, что было учинено над вами?!
- Ся Гэ? Ты? – потрясено прошептал он.
- Да, господин… - вдруг тихо заплакала Ся Гэ. – Это я…
Она поняла о чем он спрашивал и он понял о чем был ответ. После последнего визита Царедворца, он перебирал в памяти всех тех, на кого возлагал особые надежды, как Глава клана и среди них не было Ся Гэ.
Невероятно, что его посредственная ученица так проявила себя.
Прикрыв глаз он, с тихим удовольствием чувствовал прохладу ложившихся на лицо снежинок. Ему все не верилось, что он свободен и это ощущение было радостно тяжелым, почти неподъемным.
- Я пришла за вами, господин, - дрожащим от сдерживаемых слез, голосом, проговорила Ся Гэ. - Обопритесь на мою руку, я уведу вас отсюда. Вам больше не о чем беспокоиться. Царедворец арестован. Все же, зная, что он так просто не сдастся, можно ожидать всего, - мягко увещевала Главу Ся Гэ, бережно ведя его сквозь снегопад, - я позабочусь о вашей безопасности. Мои люди осматривают близлежащие улочки, как и те, что прилегают к гостинице, где мы остановились и что выходят к императорской темнице.
- Арестован? – равнодушно переспросил Глава как о чем-то не значащем, не имеющим к нему отношения, тяжело опираясь на руку Третьего мастера. - Так он на самом деле повержен?
- Поторопимся, иначе вы совсем продрогнете, - Ся Гэ накинула на исхудавшие плечи бывшего узника меховой плащ.
- После стылых стен каземата мне ли боятся холода, - усмехнулся Глава. - Слышал, Северный Ветер жестоко вырезан, как же ты сумела спастись?
- Мне удалось отступить и с остатками клана укрыться на горе Доуфань, - доложила Ся Гэ, примериваясь к неспешному шагу Главы, что шаркал разбитыми сапогами как дряхлый старик. - Туда нас провели деревенские, прятавшиеся там же.
Больше Глава ни о чем не спрашивал и молчал весь тот путь, что они шли до гостиницы.
Им встречались редкие прохожие, старательно прятавшие лица от вьюжившего снега в чей густой пелене едва различались темнеющие громоздкие силуэты домов, да едва угадывался свет окошек и мерцание фонарей над воротами усадеб и заведений.
Средней руки гостиница, в которую девушка ввела исстрадавшегося узника, была непритязательной, но приличной и по-домашнему уютной.
В коридоре комнат для постояльцев было тихо, лишь из обеденного зала доносились аппетитные запахи, да негромкий говор трапезничавших. Главе, долгое время лишенного даже минимума человеческих удобств, теперь жадно оглядывавшегося вокруг, все это казалось верхом незначащей роскоши.
- Позвольте помочь вам омыться и смазать ваши раны, - заботливо предложила Ся Гэ, с болью смотря на Главу, что остановившись на пороге комнаты, свыкался с обстановкой.
Она узнавала и не узнавала его. Осунувшееся лицо стало тверже, черты резче, тело крайне исхудало, но, не смотря на шрамы, увечья, незажившие от пыток раны, он только стал крепче, словно выдержавшая огненную ковку сталь. Ся Гэ услужливо подвела Главу к ширме за которой в деревянной лохани исходила паром настоянная на целебных травах горячая вода.
Когда же он сбросил с себя грязное тряпье заскорузлое от засохшей крови и пота, она с ужасом увидела его истерзанное тело, дрогнув подбородком, едва сдержав рыдание. Глава коротко взглянул на нее.
- Оставь, справлюсь сам, - глухо проговорил он.
- Нет, - сжав зубы и расправив плечи, ответила Ся Гэ. - Позвольте служить вам, никто не позаботиться о ваших ранах, так как я.
- Позови лекаря Бина.
- Его нет здесь.
- Передай целебную мазь и собери всех людей, что с тобой, - велел он оттуда. Третий мастер помедлила и лишь когда плеснулась вода под опустившимся в нее телом Главы, она поняла, что он не позовет ее и вышла.
Когда курительная палочка полностью истлела, Глава отлежавшись и омывшись в воде с целебными травами, со смазанными лекарством ранами, в шелковых одеждах с промытыми, еще влажными распущенными волосами, смотрел на стоявших перед ним воинов, которых в его комнату ввела Третий мастер. Никого из них он не знал, они не принадлежали Северному Ветру.
- Это верные вам люди, - уверила его Третий мастер.
- Назови их.
Представив каждого, Ся Гэ добавила:
- Они примкнули ко мне в трудное для клана время. Каждый из них проверенный и верный боец.
Разглядывая воинов, стоящих перед ним, Глава объявил:
- На днях я возвращаюсь в Поместье Северного Ветра, потому каждый пусть решит для себя присоединиться ему к клану или уйти. Тех, кто пожелает покинуть нас, получит достойное вознаграждение за труды.
- Да, господин, - слаженно поклонились воины Ся Гэ, все пожелали стать адептами клана.
Приняв от них клятву верности и отпустив, Глава направился к столу, споткнувшись о сбитый край потертого ковра. Отступив, он взглянул на досадную помеху, заметив под завернувшимся ковровым углом темное пятно. Наклонившись, коснулся его. Кровь... еще не совсем подсохшая. Откинув край ковра дальше, рассмотрел, что его изнанка пропитана ею. Выпрямившись, Глава внимательно оглядел покои.
Что здесь произошло? В комнате кого-то убили или ранили за час до его появления. По довольно простой гребенке, немудрящей шпильке, да забытой ленте до него ее занимала женщина, подвергшись нападению, и покинувшая ее поспешно, это была ее кровь.
Он поинтересовался о прежней постоялице у гостиничного слуги, который принес ему обед и тот ответил, что да, до него сию комнату сняла женщина, вдруг поспешно покинув ее, оставив на столе щедрую плату за недолгий постой.
На следующий день в гостиницу в сопровождении
Каким-то снадобьем его привели в чувство и еще слабого, заставили непроизвольно глотать через кожаную воронку не перестававшую литься воду, пока он не захлебнулся.
Очнулся уже в своей каменной норе, жестоко промерзнув в мокрых одеждах. Дрожа от озноба, он чутко прислушивался к себе, ощущая, что разъедающий внутренности яд уховертки больше не действует.
Еще раза два его допрашивали, но истязания уже мало действовали на изможденного Главу, все время впадавшего в беспамятство.
Что-то у Царедворца пошло не так, потому что дафу неожиданно оставили в покое, неосмотрительно дав время перевести дух собраться с мыслями и приготовиться к худшему.
И, словно подтверждая его опасения, как-то в темницу внесли фонарь. Глава напрягся, зная, что за этим последует визит в допросную. В последний раз, когда он находился там, ему под ногти всаживали бамбуковые щепы, обещав в следующий раз вовсе содрать ногти.
Вслед за тюремщиками, вошел тот, которого Глава уже не чаял увидеть. Глава равнодушно глядя на Царедворца из под падавшие на лицо длинные пряди спутанных волос, заметно напрягся, собирая немногие оставшиеся физические и моральные силы. Ведь не просто так тот заявился в казематы сырого подземелья.
Вельможа, разглядев дафу, брезгливо поморщился. Он был явно раздражен и, похоже, испытывал сильное беспокойство, что подточило его самоуверенность. Сам он выглядел неважно, издерганным и уже не походил на высокомерного победителя.
- Подумай, кто еще мог знать о тайном ходе, кроме тебя? – сразу начал он, ошарашив Главу своим вопросом. - Твой архив меня не интересует, но он в руках моего неожиданного недруга и я хочу знать кто это! Твои сторонники, если не повержены, то предали тебя, так кто же посмел поднять против меня голову? Отвечай!
- Ты стал стар и забывчив, - усмехнулся своей невыносимой улыбочкой узник. - Не ты ли бросил меня сюда еще до того, как вырезал мой клан? И теперь, по твоему, я должен знать, кто тебе докучает? Откуда же мне это знать, если ты утверждал, что из клана не уцелел никто? Но окажись он, вдруг, моим самым ненавистным врагом, я буду молить, чтобы Небо дало ему сил уничтожить тебя.
- По-видимому, вырезаны не все, - не остался в долгу Царедворец, потирая свои узловатые пальцы. - Такое ощущение, что выжило половина клана. Ты можешь избежать страшной и позорной участи, если скажешь, кто из твоих приспешников настолько дерзок, чтобы осмелиться идти против меня.
Узник пронзительно глянул на вымотанного старика, стоявшего перед ним.
- Клан уцелел и сопротивляется? – прошептал дафу, чувствуя прилив безумной надежды.
- Кажется, все дело в твоем маге, спутавшегося с какой-то нечистью, которую вызвал в наш мир. Хочешь, что бы императору стало известно, что ты повинен и в черном колдовстве тоже?
- У тебя нерадивые шпионы, - хрипло рассмеялся узник. - Как поверить, что кто-то выжил и занимается черным колдовством, когда клан, как ты похвалялся, полностью разгромлен? Кто? Мой маг, которого ты ни во что не ставишь?
Вельможа, поняв, что его ненавистному врагу до смерти хотелось узнать, жив ли этот никчемный Фэй Я, который, по сравнению с колдуном Сумеречных, действительно, казался сущим ребенком.
- Но подумай сам, - с усилием прохрипел узник. – Существуй такой демон, призванный Фэй Я, разве находился бы я тут?
- Тогда кто справился с атакой колдуна Сумеречных и с мором в Снежных Листопадах? Твой никчемный Фэй Я? Кто еще как не демон смог бы противостоять мне, после того как я изничтожил Северный Ветер?
Глава вдруг тихо засмеялся, пока его смех не перешел в безудержный хохот. Царедворец вскочил в бешенстве.
- Тебе придется хорошенько подумать. Не поверю, что ты не знал о нечестивых делишках твоего мага. Тебя будут пытать до тех пор, пока не назовешь, кого вы призвали из опасной бездны! На этот раз снисхождения не будет! Наизнанку тебя вывернут! - брызгая слюной, выкрикнул он в ярости и поспешно вышел из клетки, сопровождаемый захлебывающимся хохотом безумца.
Этот мерзавец не сдавался, продолжая безумно бесить его.
- Давай! – выкрикнули ему вслед: - А то твои палачи вовсе разленились!
Как же его ободрило раздражение Царедворца. Но после разговора с ним был озадачен не хуже Царедворца.
Он не переставал размышлять об его странном визите и не смел, верить что клан сопротивляется? Но тогда действительно, кто мог уцелеть и решиться противостоять Царедворцу? Выжившие Хранители? Но если даже Хранители выжили, они для этого слишком осторожны, медлительны и не решительны, чтобы не то, что пойти против Царедворца, а довести его до растерянности. Помоги, Небо! Что же происходит за стенами его темницы?
Может действительно демон, о котором упоминал Царедворец, которого якобы призвал Фэй Я? Демон вполне мог заставить Царедворца растеряться, хотя вряд ли колдун Сумеречных позволил бы провести подобный ритуал. Все так, однако, призвать не то что сильного демона, даже слабого Водного духа, Фэй Я не был способен, а уж удержать его и заставить повиноваться себе тем более.
Но если это не Хранители и не демон, тогда кто мог действовать против Царедворца столь дерзко, безрассудно и напористо, что напугал всемогущего вельможу настолько, что тот прибежал к поверженному врагу, чтобы искать у него ответы?
Может архив в руках верного сторонника Северного Ветра, который тот смело использует? Архив не мог попасть ни в чьи руки, это было невозможно.
Потому что никто не способен поднять рассеянные по дну бездонного ущелья бумаги и свитки. Да и существует ли дно у Казематного ущелья? Разве что небожителям да… демонам это то было под силу.
К тому же Глава не мог представить, кто в клане способен был снова сплотить вокруг себя выживших, подавленных и растерянных адептов? Кто мог пользоваться настолько сильным авторитетом, кроме Хранителей и его самого?
И главное, какую цель преследует этот отчаянный, играя против всемогущего Царедворца, помоги ему Небо!
Но оказалось, что это был не последний сюрприз, ожидавший его.
Следуя приказу Царедворца, обещавшего, что дафу сию минуту подвергнут изуверским истязаниям, его потащили в допросную и привязали к деревянному пыточному креслу. Перед ним в жаровне раскалялись добела пыточные инструменты, а на длинном узком столе, разложены в строгом порядке, ножи, топорики и клещи. Пыточных дел мастер был страшным аккуратистом, в чем Глава не раз убеждался.
За письменным столом обиженным сусликом сидел чиновник по особым делам, видимо получивший разнос от Царедворца, сорвавшего на незначительном служащем паршивое настроение.
Водные часы отмерили половину часа, а к Главе так никто не подошел, пока, расстроено сопевший за своим столом чиновник, не сорвался с места, чтобы выяснить, что происходит и, где демоны носят, заплечных дел мастера?
Глава слышал, как в коридоре за стеной ему невнятно отвечали виноватые голоса тюремной охраны.
- Так пойди и сам все сделай, раз его до сих пор нет! – надрывался чиновник по особым делам.
В допросную влетел один из тюремщиков и, торопясь выполнить приказ, схватился за ручку, торчавшего из жаровни пыточного инструмента. На пронзительный визг сбежались чуть ли не вся тюремная охрана. Стонущего, обливающегося слезами бедолагу увели, а Главу вернули в темную.
С этого дня отношение к Главе изменилось. Его не оскорбляли, на него не давили, требуя признаться в несуществующей измене, даже перестали избивать.
- Если все это время вы, господин, имели столь всесильного покровителя, отчего же до сих пор прозябаете и томитесь в столь безрадостном месте? – туманно произнес чиновник управы по особым делам, странно глянув на своего бесправного подопечного.
Глава тоже испытывал неоднозначные чувства, оглядывая мрачную допросную, где от пыточных орудий в которой бросало в дрожь.
В ней по-прежнему не хватало заплечных дел мастера, который усердно занимался им. Тюремщики вдруг стали с Главой подобострастны, открыто заискивали перед ним, а некоторые старались держаться от него подальше. Он сам слышал, как младший тюремщик смел, перечить старшему, умоляя не ставить его на дежурство перед узилищем Главы, у него мать, братья и сестры… кто их прокормит…
Глава озадачился: когда это он успел нагнать на тюремных служивых такого страху?
А проводивший допрос чиновник даже расстарался и, проявив не свойственную ему самостоятельность, прислал к Главе лекаря, что осмотрел и подлечил его раны.
И когда Глава уже перестал теряться в догадках столь чудесных перемен, его неожиданно освободили.
Глава 22. Месяц Туманной зимы
С железным стоном отворились дрогнувшие ворота, тюремные служки вывели изможденного узника в перепачканных кровью лохмотьях и оставили за порогом, со скрипом закрыв за ним тяжелые створки.
Шел крупный снег.
Узник неподвижно стоял под падающими снегом, что сплошной завесой застилал все вокруг и мокрыми хлопьями мягко ложился на его длинные спутанные волосы.
Вдохнув полной грудью, он закрыл глаза и поднял лицо навстречу кружившемуся снегу.
Вокруг слишком просторно, пугающе свободно и бесконечно огромно. Воздух льдист, по-зимнему чист, без душной затхлости крови, пропотевших заскорузлых одежд с запахом испражнений.
Он дышал талой льдистостью кружащегося снега, испытывая полное, невероятное счастье и тихое умиротворение, которое охватывает в такие вот снежные дни.
В этой снежной пелене мутным пятном приближался к нему свет фонаря в чьей-то поднятой руке.
- Глава, - вышел к нему из завесы снегопада несший фонарь, подняв его повыше. - Как еще Небо не упало на Землю от беззакония, что было учинено над вами?!
- Ся Гэ? Ты? – потрясено прошептал он.
- Да, господин… - вдруг тихо заплакала Ся Гэ. – Это я…
Она поняла о чем он спрашивал и он понял о чем был ответ. После последнего визита Царедворца, он перебирал в памяти всех тех, на кого возлагал особые надежды, как Глава клана и среди них не было Ся Гэ.
Невероятно, что его посредственная ученица так проявила себя.
Прикрыв глаз он, с тихим удовольствием чувствовал прохладу ложившихся на лицо снежинок. Ему все не верилось, что он свободен и это ощущение было радостно тяжелым, почти неподъемным.
- Я пришла за вами, господин, - дрожащим от сдерживаемых слез, голосом, проговорила Ся Гэ. - Обопритесь на мою руку, я уведу вас отсюда. Вам больше не о чем беспокоиться. Царедворец арестован. Все же, зная, что он так просто не сдастся, можно ожидать всего, - мягко увещевала Главу Ся Гэ, бережно ведя его сквозь снегопад, - я позабочусь о вашей безопасности. Мои люди осматривают близлежащие улочки, как и те, что прилегают к гостинице, где мы остановились и что выходят к императорской темнице.
- Арестован? – равнодушно переспросил Глава как о чем-то не значащем, не имеющим к нему отношения, тяжело опираясь на руку Третьего мастера. - Так он на самом деле повержен?
- Поторопимся, иначе вы совсем продрогнете, - Ся Гэ накинула на исхудавшие плечи бывшего узника меховой плащ.
- После стылых стен каземата мне ли боятся холода, - усмехнулся Глава. - Слышал, Северный Ветер жестоко вырезан, как же ты сумела спастись?
- Мне удалось отступить и с остатками клана укрыться на горе Доуфань, - доложила Ся Гэ, примериваясь к неспешному шагу Главы, что шаркал разбитыми сапогами как дряхлый старик. - Туда нас провели деревенские, прятавшиеся там же.
Больше Глава ни о чем не спрашивал и молчал весь тот путь, что они шли до гостиницы.
Им встречались редкие прохожие, старательно прятавшие лица от вьюжившего снега в чей густой пелене едва различались темнеющие громоздкие силуэты домов, да едва угадывался свет окошек и мерцание фонарей над воротами усадеб и заведений.
Средней руки гостиница, в которую девушка ввела исстрадавшегося узника, была непритязательной, но приличной и по-домашнему уютной.
В коридоре комнат для постояльцев было тихо, лишь из обеденного зала доносились аппетитные запахи, да негромкий говор трапезничавших. Главе, долгое время лишенного даже минимума человеческих удобств, теперь жадно оглядывавшегося вокруг, все это казалось верхом незначащей роскоши.
- Позвольте помочь вам омыться и смазать ваши раны, - заботливо предложила Ся Гэ, с болью смотря на Главу, что остановившись на пороге комнаты, свыкался с обстановкой.
Она узнавала и не узнавала его. Осунувшееся лицо стало тверже, черты резче, тело крайне исхудало, но, не смотря на шрамы, увечья, незажившие от пыток раны, он только стал крепче, словно выдержавшая огненную ковку сталь. Ся Гэ услужливо подвела Главу к ширме за которой в деревянной лохани исходила паром настоянная на целебных травах горячая вода.
Когда же он сбросил с себя грязное тряпье заскорузлое от засохшей крови и пота, она с ужасом увидела его истерзанное тело, дрогнув подбородком, едва сдержав рыдание. Глава коротко взглянул на нее.
- Оставь, справлюсь сам, - глухо проговорил он.
- Нет, - сжав зубы и расправив плечи, ответила Ся Гэ. - Позвольте служить вам, никто не позаботиться о ваших ранах, так как я.
- Позови лекаря Бина.
- Его нет здесь.
Глава ничего не сказал и зашел за ширму к лохани с остывающей водой.
- Передай целебную мазь и собери всех людей, что с тобой, - велел он оттуда. Третий мастер помедлила и лишь когда плеснулась вода под опустившимся в нее телом Главы, она поняла, что он не позовет ее и вышла.
Когда курительная палочка полностью истлела, Глава отлежавшись и омывшись в воде с целебными травами, со смазанными лекарством ранами, в шелковых одеждах с промытыми, еще влажными распущенными волосами, смотрел на стоявших перед ним воинов, которых в его комнату ввела Третий мастер. Никого из них он не знал, они не принадлежали Северному Ветру.
- Это верные вам люди, - уверила его Третий мастер.
- Назови их.
Представив каждого, Ся Гэ добавила:
- Они примкнули ко мне в трудное для клана время. Каждый из них проверенный и верный боец.
Разглядывая воинов, стоящих перед ним, Глава объявил:
- На днях я возвращаюсь в Поместье Северного Ветра, потому каждый пусть решит для себя присоединиться ему к клану или уйти. Тех, кто пожелает покинуть нас, получит достойное вознаграждение за труды.
- Да, господин, - слаженно поклонились воины Ся Гэ, все пожелали стать адептами клана.
Приняв от них клятву верности и отпустив, Глава направился к столу, споткнувшись о сбитый край потертого ковра. Отступив, он взглянул на досадную помеху, заметив под завернувшимся ковровым углом темное пятно. Наклонившись, коснулся его. Кровь... еще не совсем подсохшая. Откинув край ковра дальше, рассмотрел, что его изнанка пропитана ею. Выпрямившись, Глава внимательно оглядел покои.
Что здесь произошло? В комнате кого-то убили или ранили за час до его появления. По довольно простой гребенке, немудрящей шпильке, да забытой ленте до него ее занимала женщина, подвергшись нападению, и покинувшая ее поспешно, это была ее кровь.
Он поинтересовался о прежней постоялице у гостиничного слуги, который принес ему обед и тот ответил, что да, до него сию комнату сняла женщина, вдруг поспешно покинув ее, оставив на столе щедрую плату за недолгий постой.
На следующий день в гостиницу в сопровождении
