Но мысли расплывались, а чувства теряли остроту, отступая перед сонным состоянием, что овладевало Фуян от мягкого покачивания носилок и, должно быть, незаметно убаюкало ее. Потому что внезапно она, вздрогнув, очнулась, выдернутая из обволакивающего сонного дурмана в твердой уверенности, что та дрянь не погибла, слишком уж она не похожа на трепетных манерных девиц, которых нежат, холят и лелеют, оберегая от всего с колыбели. Таких Фуян повидала при дворе немало. Едва влюбившись, такие избалованные барышни в трагической сентиментальности сами бросались с обрыва от несчастной любви.
Фуян резко выпрямилась на шелковых подушках. Она ясно поняла, от чего бесилась во время своей короткой встречи с девкой, посмевшей назваться супругой дома Лин. Принцесса не впечатлила свою соперницу. Нисколько!
Низкую наложницу не тронули величие и властность императорской дочери, которое должно было ясно показать, что та всего лишь жалкая тварь перед ее высочеством. Но наглая глядела не с испугом и подавленностью. Не было в помине даже подобострастного почтения, что невольно выказывали простолюдины, ни затаенного восхищения от невиданной доселе роскоши, даже намека на грубое любопытство, а какое-то недоумением и даже… насмешливость? Неужели она, принцесса смешила эту девку?
И ведь как Фуян ни старалась унизить ее, втоптать в грязь, погрузить в понимание своей ничтожности, эта тварь не дрогнула, не поддалась. Ей еще хватило смелости с безупречной вежливостью дерзить дочери императора. Такая как она крепка самообладанием, чтобы доведенная оскорблениями поддаться порыву и опустить руки в понимании, что ее жизнь погублена прихотью сильнейшего.
Но ведь и шансов спастись у этой мерзавки не было. Она погибла, загнанная наемниками на скалу, откуда, не видя спасения, сбросилась. Что стало единственно верным поступком, который она совершила в своей никчемной жизни – не мешать ей, принцессе.
Тогда что так тянет душу? Почему такое чувство, что ее, Фуян, обманули? Потеря печати? Да пусть она достанется демонам вместе с ничтожной душой этой грязной совратительницы. Принцесса была достаточно цинична, чтобы не верить в никчемную сказочную мистику. В подобное верили от безысходности.
Так, что же Фуян хотелось сейчас? Ей хотелось подтверждения и твердой уверенности, что она навсегда избавлена от гадины, что прилипла к Лин Фэну. Уверения наемников, что та погибла, такой уверенности не давали.
Ну, так что же?! Лин Фэн узнает лишь то, что она, принцесса, пожелает ему поведать. А она расскажет ему сущую правду – он остался без своей похотливой подстилки и без печати, дававшей ему силу армии. Теперь он никто, он лишился всего, став самым беспомощным и бесправным из ее подданных. Приподняв на окне парчовую занавеску, Фуян приказала спотыкающимся носильщикам поторапливаться.
Уже глубокой ночью, ее высочество вернулась в дворцовый город и не спеша принялась готовиться к встрече.
В мраморной купальне с умащенными ароматным маслом волосами, что окончательно выгнали горьковатый запах дыма, она нежилась в меру горячей воде. После не спеша потрапезничала и села перед зеркалом. Сонные служанки суетились вокруг нее, расчесывая и укладывая волосы. Отдохнувшую в паланкине принцессу забавляло, как они изо всех сил подавляют зевки.
Наконец удовлетворенная своим убранством, Фуян отправилась в тюремный каземат в сопровождении двух евнухов. Главный евнух нес коробку с блюдами из императорской кухни, другой светил фонарем под ноги госпоже. Дворцовый город спал, лишь слышалась поступь стражи, что почтительно приветствовали ее. Лунный свет то и дело закрывали набегающие тучи.
Переступив высокий порог ворот тюремного двора, мимо склонившейся стражи, Фуян взошла на крыльцо Ведомства наказаний. Евнух погасил фонарь, тюремный двор и так освещали две ярко горящие жаровни. Засуетились тюремные служки, распознав в поздней гостье ее высочество. Мигом появился чиновник дознаватель и без слов распахнул перед госпожой тяжелую, обитую стальными пластинами, дверь, откуда знакомо пахнуло затхлым. Фуян ступила атласным сапожком на выщербленный камень ступеней, круто спускающихся вниз. Главный евнух тут же подставил руку в плотном парчовом рукаве, чтобы принцесса могла опереться на нее.
И вот она шла по темному подземелью, от чьих неровных каменных стен веял холодом. Через каждые десять шагов чадили, установленные в гнезда на стенах факелы. Здесь, помимо неистребимой вони, слышались глухие звуки страданий. Именно поэтому Фуян не отказывала себе в маленьком удовольствии, время от времени, спускаться сюда, чтобы полнее ощутить свое величие и роскошь, что окружала ее каждой бытовой мелочью. Ведь и Будда спускался в гиблые лабиринты преисподни жестокого и неподкупного Диюя.
Она нашла Лин Фэна спящим на холодном полу, прислонившегося спиной к сырой стене. Когда в его темное узилище вошла Фуян, сияя в неверном свете факелов драгоценностями, распространяя вокруг себя тонкое благоухание, он открыл глаза, равнодушно глянул на нее и нехотя поднялся, чтобы поприветствовать, как полагается. Ничем не выдавая своего удивления, он молча следовал этикету, при котором подданный не имел право начинать разговор первым.
Принцесса показала, следовавшему за ней евнуху, передать узнику плетеный короб с блюдами и вином.
- Хоть мои поздравления запоздали, все же прими их, - проворковала она, притворно вздохнув. – Что поделать, если я не смогу пожелать тебе и твоей жене долгой и счастливой жизни.
Она заметила как крепкие плечи опального генерала, что стоял перед ней на коленях, вздрогнув, приподнялись в напряжении, но лицо оставалось по-прежнему неподвижным.
- Ты настолько не доверяешь мне? – Фуян укоризненно покачала головой, блеснув золотом длинных серег. – Почему о твоем новом браке, я узнаю не от тебя?
- Для того я и прибыл в столицу.
Принцесса ожидала, что он, наконец, спросит, что с его женой, ведь она недвусмысленно намекнула на участь, постигшую его избранницу. Но узника словно заморозило.
Ну, хорошо! Интересно, будет ли он кричать проклятия ей вслед или молить о смерти, как это делали не угодившие ей, и не пришедшие по нраву наложницы отца и братьев-принцев, которых она в свое время извела.
- Где печать армии, Лин Фэн? – спросила она, не дождавшись его вопроса. – Ведь при тебе печати не нашли. Где же она? Ты посмел передать печать своей армии в чужие руки.
- Императора разгневает ваше своеволие, - глухо отозвался он.
Фуян вздрогнула. Неужели предугадал ее замысел и, отправляясь в столицу, предпринял меры, что бы печать, как и его армия не попала в ее руки? Принцесса закусила губу. Выходит подлая дрянь, намеренно бросилась со скалы, не позволив, ценой своей жизни, печати попасть в ее руки.
- Разгневает? - переспросила принцесса и издевательски рассмеялась. – Это тебя обвинят в измене, Лин Фэн. Император не только не разгневается на свою дочь, но и одарит своей милостью. Возможно даже, что мне удастся избежать ненавистного брака. И в отличие от тебя, я ничего не потеряю, а вот ты будешь опозорен и казнен.
Узник молчал.
- Тогда прими свою судьбу, генерал. Ты обвиняешься в измене и никто не докажет, что это не так. Монастырь Нефритового Будды сгорел. Не осталось свидетелей твоего случайного брака. Кто подтвердит, что ты отдал печать жене? Уж, конечно, не она сама, мертвые не воскресают. А если бы, по воле Небес, такое случилось, то и восставать там особо нечему. Она разбилась, упав со скалы, когда по глупости своей вздумала убегать от моих людей. Вот и этот твой брак продлился недолго. Но неужели ты думал, что тебе сойдет с рук твое упрямое неповиновение? Теперь, чтобы ты ни говорил отцу, твои слова будут выглядеть лишь малодушным оправданием. Мой тебе совет – готовься к казни.
Лин Фэн смотрел перед собой неподвижным взглядом, после деревянно поклонился вслед, выходящей из решетки, принцессе.
Как только парчовый шлейф ее платья, прошелестев змеей, скрылся за углом, впился зубами в кулак, чтобы сдержать вопль отчаяния и горя.
Ю Ли мертва! Погибла по его вине!
Вина обрушилось на него огромной тяжестью. Не в силах связно мыслить и здраво рассуждать, он бросился к коробу с едой, оставленной принцессой, и начал без разбора, торопливо поедать из него все в надежде, что трапеза отравлена и он уйдет вслед за Ю Ли. Он давился, пока кусок не встал в горле и он чуть не задохнулся.
Слезы не могли унять выкручивавшую душу боль. Его вырвало в углу каменного мешка, где он был заключен. После бессмысленно слонялся из угла в угол не находя себе места. Разум его словно помутился. Мысль о том, что Ю Ли больше нет просто не укладывалась в его голове. Разум и сознание не принимало это, и он протяжно стонал как от физической боли. В груди комком боли билось разбитое сердце. Он лег на пол, повернулся на бок и, глядя на стену бессмысленным взглядом, замер.
- Посмотри-ка Чой… Неужели Небо вняло нашим мольбам?!
- Скорее твоему нытью… - недовольно проворчал его товарищ, уставившись на оборванную, растрепанную монахиню.
- Это ведь монахиня? Сбежавшая… Неужто мы не развлечемся, а? – только что не облизнулся Чой, разглядев, что монахиня молода и хороша собой.
- Лучше отведите меня к генералу Лин Фэну, ребята, - сдула с лица выбившуюся прядь волос Ю Ли. – Получите награду и будете неделю развлекаться с вином и красотками, не то, что я… - быстро проговорила девушка, переводя дыхание.
- Складно врешь, сестрица, - хмыкнул любитель порезвится.
- У тебя мозги барана? – ехидно поинтересовался его ворчливый худой товарищ со съехавшим набок шлеме, явно ему великоватом. – Генерал Лин отыскал свою супругу в монастыре, перед тем как отправится в столицу.
И солдаты вновь уставились на монахиню опасливыми взглядами.
- Все верно, - кивнула Ю Ли. – Отведите меня к старшему офицеру Отборных.
Еще издали она увидела сторожевые вышки и ряды палаток военного лагеря. Ее провели через деревянные ворота с цельными стальными накладками, мимо палаток и шатров командирских ставок, мимо внушительного барабана на подставке, похожей на огромные ножки табурета, мимо деревянных стоек для копий. Со стороны плаца доносились одиночные команды и дружный рев солдат. Никто не слонялся без дела, поэтому до двух солдат ведших бродячего монашка ни кому не было дела, даже патрулям, сдержанно приветствовавших вернувшихся из дальнего дозора.
- Вот, - проговорил солдат Чой, - это палатка пян-цзяна. Пусть он с тобой разбирается, сестрица, кто ты есть: монахиня или лисий дух, выбравшийся из гибельной бездны.
В это время его тщедушный и серьезный товарищ шагнул в палатку, чтобы доложить о подозрительной задержанной, что просила встречи с командиром Отборных.
- Госпожа Лин? – удивился, поднявшийся ей навстречу из-за низкого стола высокий сухощавый военный со строгим лицом, судя по одеждам звания повыше, чем у Цзи Дувэя. – Но как вы здесь? Почему не в монастыре? Что случилось?
Ю Ли смотрела на пян-цзяня с такой же недоверчивой растерянностью с какой он разглядывал ее обтрепанный монашеский балахон с разодранным наискось подолом и выбившиеся из-под шапочки растрепанные волосы.
- А вы…? – пробормотала она, чувствуя себя неловко под его изучающим, взволнованным взглядом.
- Зовите меня Ба И, я командир Отборных и приближенный советник генерала Лин Фэна. Сейчас он в Лояне, но временно передал полномочия командующего мне. Но вы… неважно выглядите. Что случилось? Почему вы не в монастыре? На вас напали? Вы не ранены? Как вы себя чувствуете? – забеспокоился он.
- Я совсем себя не чувствую… - выдохнула Ю Ли, у которой голова пошла кругом от сыпавшихся на нее вопросов.
- Вы присядьте, - захлопотал Ба И, показывая на толстую циновку, перед своим столом. – Сейчас принесут чай и еды.
Он вышел из палатки, давая гостье перевести дыхание и прийти в себя.
Ощутив себя в безопасности, девушка расслабилась, почувствовав страшную усталость. Больше всего ей хотелось выспаться в тепле. Вернулся пян-цзян, за ним с полным подносом следовал офицер чином помладше, который увидев гостью, остановился как вкопанный, глядя круглыми от изумления глазами. Был он молод и гибок с располагающим смышленым лицом. Его темные одежды такие же как на Ба И, но без всяких знаков отличия, выглядели простыми.
- Это Я Цзян он у нас пока капрал. Это его своевременное вмешательство, помогло вам сохранить свою честь, за которую после наш генерал отплатил вашему обидчику.
У Ю Ли вытянулось лицо – было и такое?
- Зови остальных, - повернулся пэн-цзян к спасителю Ю Ли, - да не шуми. Не нужно, что бы о госпоже Ю Ли узнали в лагере. Поговори с теми двумя солдатами, что привели ее сюда. Убеди, что для них будет выгодно помалкивать.
- Сделаю, - ответил Я Цзян, счастливо взглянул на Ю Ли и живо ретировался из палатки. По простодушному лицу парня было видно, что его просто распирало донести новость до остальных Отборных.
- Поешьте пока все не пришли, - посоветовал Ба И, - а после расскажете, что с вами произошло.
Ю Ли кивнула, и накинулась на вареную сочную баранину и паровые булочки запивая их душистым чаем. Пока она ела Ба И говорил в недоумении:
- Три дня назад я получил от генерала весть, что он отыскал вас в монастыре Нефритового Будды, а после отправился в Лоян, оставив вас на Цзи Дувэя. Он не имел права отпускать вас одну. Так как получилось, что вы добрались сюда без него? – спросил он.
Но прежде чем что-то рассказывать этому Ба И, она спросила:
- Вы меня знаете?
- Конечно, - кивнул он, - как мне не знать супругу нашего генерала?
- Постойте, - подняла ладонь Ю Ли, останавливая явно завравшегося пань-цзяня. – С чего вы взяли, что я его супруга, когда я всего лишь наложница?
Ее настороженность можно было понять, ведь об ее скоропалительном браке с Лин Фэном было известно лишь погибшему Цзи Дувэю, да настоятельнице сгоревшего монастыря.
- Генерал считал вас своей супругой и ждал вашего пробуждения, чтобы зажечь узорную свечу (сыграть свадьбу). У нас нет причины, относится к вам иначе как его супруге.
Тем временем в палатку один за другим вошли четверо военных, вместе с уже знакомым ей Я Цзянем. Выражение их лиц было примерно одинаково: «Не может быть!» Но смотрели вошедшие с затаенной радостью, будто встретили после долгой разлуки старого друга. По возрасту этим четверым не было и тридцати.
- Это Отборные - личный отряд генерала, - с непонятным для Ю Ли многозначительным тоном представил их Ба И. – Вам, его супруге, мы служим так же верно и безоглядно как ему самому. Вы не помните их?
Только он это произнес, как офицеры наперебой загалдели:
- Что с вами произошло?
- Где Цзи Дувэй? Куда запропастился этот пройдоха?
- Зачем вы оставили обитель? – теперь уже со всех сторон сыпались на ее бедную голову вопросы, пока Ю Ли не огорошила их лаконичным:
- Монастырь сгорел.
Они разом умолкли огорошенные новостью, словно вышел весь запал, лишь растерянно переглянувшись. Какое-то мгновение стояла тишина, а потом снова началось:
- Как так?
- Кто?
- Где Цзи Дувэй? Он в первую очередь должен был доложить об этом! - всполошились Отборные, пока Ю Ли коротко не произнесла:
- Цзи Дувэй погиб.
И опять повисло ошарашенное молчание. Парни недоверчиво смотрели на нее.
- Как это? – придушенно спросил крепко сбитый с широким лицом густобровый молодец.
Фуян резко выпрямилась на шелковых подушках. Она ясно поняла, от чего бесилась во время своей короткой встречи с девкой, посмевшей назваться супругой дома Лин. Принцесса не впечатлила свою соперницу. Нисколько!
Низкую наложницу не тронули величие и властность императорской дочери, которое должно было ясно показать, что та всего лишь жалкая тварь перед ее высочеством. Но наглая глядела не с испугом и подавленностью. Не было в помине даже подобострастного почтения, что невольно выказывали простолюдины, ни затаенного восхищения от невиданной доселе роскоши, даже намека на грубое любопытство, а какое-то недоумением и даже… насмешливость? Неужели она, принцесса смешила эту девку?
И ведь как Фуян ни старалась унизить ее, втоптать в грязь, погрузить в понимание своей ничтожности, эта тварь не дрогнула, не поддалась. Ей еще хватило смелости с безупречной вежливостью дерзить дочери императора. Такая как она крепка самообладанием, чтобы доведенная оскорблениями поддаться порыву и опустить руки в понимании, что ее жизнь погублена прихотью сильнейшего.
Но ведь и шансов спастись у этой мерзавки не было. Она погибла, загнанная наемниками на скалу, откуда, не видя спасения, сбросилась. Что стало единственно верным поступком, который она совершила в своей никчемной жизни – не мешать ей, принцессе.
Тогда что так тянет душу? Почему такое чувство, что ее, Фуян, обманули? Потеря печати? Да пусть она достанется демонам вместе с ничтожной душой этой грязной совратительницы. Принцесса была достаточно цинична, чтобы не верить в никчемную сказочную мистику. В подобное верили от безысходности.
Так, что же Фуян хотелось сейчас? Ей хотелось подтверждения и твердой уверенности, что она навсегда избавлена от гадины, что прилипла к Лин Фэну. Уверения наемников, что та погибла, такой уверенности не давали.
Ну, так что же?! Лин Фэн узнает лишь то, что она, принцесса, пожелает ему поведать. А она расскажет ему сущую правду – он остался без своей похотливой подстилки и без печати, дававшей ему силу армии. Теперь он никто, он лишился всего, став самым беспомощным и бесправным из ее подданных. Приподняв на окне парчовую занавеску, Фуян приказала спотыкающимся носильщикам поторапливаться.
Уже глубокой ночью, ее высочество вернулась в дворцовый город и не спеша принялась готовиться к встрече.
В мраморной купальне с умащенными ароматным маслом волосами, что окончательно выгнали горьковатый запах дыма, она нежилась в меру горячей воде. После не спеша потрапезничала и села перед зеркалом. Сонные служанки суетились вокруг нее, расчесывая и укладывая волосы. Отдохнувшую в паланкине принцессу забавляло, как они изо всех сил подавляют зевки.
Наконец удовлетворенная своим убранством, Фуян отправилась в тюремный каземат в сопровождении двух евнухов. Главный евнух нес коробку с блюдами из императорской кухни, другой светил фонарем под ноги госпоже. Дворцовый город спал, лишь слышалась поступь стражи, что почтительно приветствовали ее. Лунный свет то и дело закрывали набегающие тучи.
Переступив высокий порог ворот тюремного двора, мимо склонившейся стражи, Фуян взошла на крыльцо Ведомства наказаний. Евнух погасил фонарь, тюремный двор и так освещали две ярко горящие жаровни. Засуетились тюремные служки, распознав в поздней гостье ее высочество. Мигом появился чиновник дознаватель и без слов распахнул перед госпожой тяжелую, обитую стальными пластинами, дверь, откуда знакомо пахнуло затхлым. Фуян ступила атласным сапожком на выщербленный камень ступеней, круто спускающихся вниз. Главный евнух тут же подставил руку в плотном парчовом рукаве, чтобы принцесса могла опереться на нее.
И вот она шла по темному подземелью, от чьих неровных каменных стен веял холодом. Через каждые десять шагов чадили, установленные в гнезда на стенах факелы. Здесь, помимо неистребимой вони, слышались глухие звуки страданий. Именно поэтому Фуян не отказывала себе в маленьком удовольствии, время от времени, спускаться сюда, чтобы полнее ощутить свое величие и роскошь, что окружала ее каждой бытовой мелочью. Ведь и Будда спускался в гиблые лабиринты преисподни жестокого и неподкупного Диюя.
Она нашла Лин Фэна спящим на холодном полу, прислонившегося спиной к сырой стене. Когда в его темное узилище вошла Фуян, сияя в неверном свете факелов драгоценностями, распространяя вокруг себя тонкое благоухание, он открыл глаза, равнодушно глянул на нее и нехотя поднялся, чтобы поприветствовать, как полагается. Ничем не выдавая своего удивления, он молча следовал этикету, при котором подданный не имел право начинать разговор первым.
Принцесса показала, следовавшему за ней евнуху, передать узнику плетеный короб с блюдами и вином.
- Хоть мои поздравления запоздали, все же прими их, - проворковала она, притворно вздохнув. – Что поделать, если я не смогу пожелать тебе и твоей жене долгой и счастливой жизни.
Она заметила как крепкие плечи опального генерала, что стоял перед ней на коленях, вздрогнув, приподнялись в напряжении, но лицо оставалось по-прежнему неподвижным.
- Ты настолько не доверяешь мне? – Фуян укоризненно покачала головой, блеснув золотом длинных серег. – Почему о твоем новом браке, я узнаю не от тебя?
- Для того я и прибыл в столицу.
Принцесса ожидала, что он, наконец, спросит, что с его женой, ведь она недвусмысленно намекнула на участь, постигшую его избранницу. Но узника словно заморозило.
Ну, хорошо! Интересно, будет ли он кричать проклятия ей вслед или молить о смерти, как это делали не угодившие ей, и не пришедшие по нраву наложницы отца и братьев-принцев, которых она в свое время извела.
- Где печать армии, Лин Фэн? – спросила она, не дождавшись его вопроса. – Ведь при тебе печати не нашли. Где же она? Ты посмел передать печать своей армии в чужие руки.
- Императора разгневает ваше своеволие, - глухо отозвался он.
Фуян вздрогнула. Неужели предугадал ее замысел и, отправляясь в столицу, предпринял меры, что бы печать, как и его армия не попала в ее руки? Принцесса закусила губу. Выходит подлая дрянь, намеренно бросилась со скалы, не позволив, ценой своей жизни, печати попасть в ее руки.
- Разгневает? - переспросила принцесса и издевательски рассмеялась. – Это тебя обвинят в измене, Лин Фэн. Император не только не разгневается на свою дочь, но и одарит своей милостью. Возможно даже, что мне удастся избежать ненавистного брака. И в отличие от тебя, я ничего не потеряю, а вот ты будешь опозорен и казнен.
Узник молчал.
- Тогда прими свою судьбу, генерал. Ты обвиняешься в измене и никто не докажет, что это не так. Монастырь Нефритового Будды сгорел. Не осталось свидетелей твоего случайного брака. Кто подтвердит, что ты отдал печать жене? Уж, конечно, не она сама, мертвые не воскресают. А если бы, по воле Небес, такое случилось, то и восставать там особо нечему. Она разбилась, упав со скалы, когда по глупости своей вздумала убегать от моих людей. Вот и этот твой брак продлился недолго. Но неужели ты думал, что тебе сойдет с рук твое упрямое неповиновение? Теперь, чтобы ты ни говорил отцу, твои слова будут выглядеть лишь малодушным оправданием. Мой тебе совет – готовься к казни.
Лин Фэн смотрел перед собой неподвижным взглядом, после деревянно поклонился вслед, выходящей из решетки, принцессе.
Как только парчовый шлейф ее платья, прошелестев змеей, скрылся за углом, впился зубами в кулак, чтобы сдержать вопль отчаяния и горя.
Ю Ли мертва! Погибла по его вине!
Вина обрушилось на него огромной тяжестью. Не в силах связно мыслить и здраво рассуждать, он бросился к коробу с едой, оставленной принцессой, и начал без разбора, торопливо поедать из него все в надежде, что трапеза отравлена и он уйдет вслед за Ю Ли. Он давился, пока кусок не встал в горле и он чуть не задохнулся.
Слезы не могли унять выкручивавшую душу боль. Его вырвало в углу каменного мешка, где он был заключен. После бессмысленно слонялся из угла в угол не находя себе места. Разум его словно помутился. Мысль о том, что Ю Ли больше нет просто не укладывалась в его голове. Разум и сознание не принимало это, и он протяжно стонал как от физической боли. В груди комком боли билось разбитое сердце. Он лег на пол, повернулся на бок и, глядя на стену бессмысленным взглядом, замер.
- Посмотри-ка Чой… Неужели Небо вняло нашим мольбам?!
- Скорее твоему нытью… - недовольно проворчал его товарищ, уставившись на оборванную, растрепанную монахиню.
- Это ведь монахиня? Сбежавшая… Неужто мы не развлечемся, а? – только что не облизнулся Чой, разглядев, что монахиня молода и хороша собой.
- Лучше отведите меня к генералу Лин Фэну, ребята, - сдула с лица выбившуюся прядь волос Ю Ли. – Получите награду и будете неделю развлекаться с вином и красотками, не то, что я… - быстро проговорила девушка, переводя дыхание.
- Складно врешь, сестрица, - хмыкнул любитель порезвится.
- У тебя мозги барана? – ехидно поинтересовался его ворчливый худой товарищ со съехавшим набок шлеме, явно ему великоватом. – Генерал Лин отыскал свою супругу в монастыре, перед тем как отправится в столицу.
И солдаты вновь уставились на монахиню опасливыми взглядами.
- Все верно, - кивнула Ю Ли. – Отведите меня к старшему офицеру Отборных.
Еще издали она увидела сторожевые вышки и ряды палаток военного лагеря. Ее провели через деревянные ворота с цельными стальными накладками, мимо палаток и шатров командирских ставок, мимо внушительного барабана на подставке, похожей на огромные ножки табурета, мимо деревянных стоек для копий. Со стороны плаца доносились одиночные команды и дружный рев солдат. Никто не слонялся без дела, поэтому до двух солдат ведших бродячего монашка ни кому не было дела, даже патрулям, сдержанно приветствовавших вернувшихся из дальнего дозора.
- Вот, - проговорил солдат Чой, - это палатка пян-цзяна. Пусть он с тобой разбирается, сестрица, кто ты есть: монахиня или лисий дух, выбравшийся из гибельной бездны.
В это время его тщедушный и серьезный товарищ шагнул в палатку, чтобы доложить о подозрительной задержанной, что просила встречи с командиром Отборных.
- Госпожа Лин? – удивился, поднявшийся ей навстречу из-за низкого стола высокий сухощавый военный со строгим лицом, судя по одеждам звания повыше, чем у Цзи Дувэя. – Но как вы здесь? Почему не в монастыре? Что случилось?
Ю Ли смотрела на пян-цзяня с такой же недоверчивой растерянностью с какой он разглядывал ее обтрепанный монашеский балахон с разодранным наискось подолом и выбившиеся из-под шапочки растрепанные волосы.
- А вы…? – пробормотала она, чувствуя себя неловко под его изучающим, взволнованным взглядом.
- Зовите меня Ба И, я командир Отборных и приближенный советник генерала Лин Фэна. Сейчас он в Лояне, но временно передал полномочия командующего мне. Но вы… неважно выглядите. Что случилось? Почему вы не в монастыре? На вас напали? Вы не ранены? Как вы себя чувствуете? – забеспокоился он.
- Я совсем себя не чувствую… - выдохнула Ю Ли, у которой голова пошла кругом от сыпавшихся на нее вопросов.
- Вы присядьте, - захлопотал Ба И, показывая на толстую циновку, перед своим столом. – Сейчас принесут чай и еды.
Он вышел из палатки, давая гостье перевести дыхание и прийти в себя.
Ощутив себя в безопасности, девушка расслабилась, почувствовав страшную усталость. Больше всего ей хотелось выспаться в тепле. Вернулся пян-цзян, за ним с полным подносом следовал офицер чином помладше, который увидев гостью, остановился как вкопанный, глядя круглыми от изумления глазами. Был он молод и гибок с располагающим смышленым лицом. Его темные одежды такие же как на Ба И, но без всяких знаков отличия, выглядели простыми.
- Это Я Цзян он у нас пока капрал. Это его своевременное вмешательство, помогло вам сохранить свою честь, за которую после наш генерал отплатил вашему обидчику.
У Ю Ли вытянулось лицо – было и такое?
- Зови остальных, - повернулся пэн-цзян к спасителю Ю Ли, - да не шуми. Не нужно, что бы о госпоже Ю Ли узнали в лагере. Поговори с теми двумя солдатами, что привели ее сюда. Убеди, что для них будет выгодно помалкивать.
- Сделаю, - ответил Я Цзян, счастливо взглянул на Ю Ли и живо ретировался из палатки. По простодушному лицу парня было видно, что его просто распирало донести новость до остальных Отборных.
- Поешьте пока все не пришли, - посоветовал Ба И, - а после расскажете, что с вами произошло.
Ю Ли кивнула, и накинулась на вареную сочную баранину и паровые булочки запивая их душистым чаем. Пока она ела Ба И говорил в недоумении:
- Три дня назад я получил от генерала весть, что он отыскал вас в монастыре Нефритового Будды, а после отправился в Лоян, оставив вас на Цзи Дувэя. Он не имел права отпускать вас одну. Так как получилось, что вы добрались сюда без него? – спросил он.
Но прежде чем что-то рассказывать этому Ба И, она спросила:
- Вы меня знаете?
- Конечно, - кивнул он, - как мне не знать супругу нашего генерала?
- Постойте, - подняла ладонь Ю Ли, останавливая явно завравшегося пань-цзяня. – С чего вы взяли, что я его супруга, когда я всего лишь наложница?
Ее настороженность можно было понять, ведь об ее скоропалительном браке с Лин Фэном было известно лишь погибшему Цзи Дувэю, да настоятельнице сгоревшего монастыря.
- Генерал считал вас своей супругой и ждал вашего пробуждения, чтобы зажечь узорную свечу (сыграть свадьбу). У нас нет причины, относится к вам иначе как его супруге.
Тем временем в палатку один за другим вошли четверо военных, вместе с уже знакомым ей Я Цзянем. Выражение их лиц было примерно одинаково: «Не может быть!» Но смотрели вошедшие с затаенной радостью, будто встретили после долгой разлуки старого друга. По возрасту этим четверым не было и тридцати.
- Это Отборные - личный отряд генерала, - с непонятным для Ю Ли многозначительным тоном представил их Ба И. – Вам, его супруге, мы служим так же верно и безоглядно как ему самому. Вы не помните их?
Только он это произнес, как офицеры наперебой загалдели:
- Что с вами произошло?
- Где Цзи Дувэй? Куда запропастился этот пройдоха?
- Зачем вы оставили обитель? – теперь уже со всех сторон сыпались на ее бедную голову вопросы, пока Ю Ли не огорошила их лаконичным:
- Монастырь сгорел.
Они разом умолкли огорошенные новостью, словно вышел весь запал, лишь растерянно переглянувшись. Какое-то мгновение стояла тишина, а потом снова началось:
- Как так?
- Кто?
- Где Цзи Дувэй? Он в первую очередь должен был доложить об этом! - всполошились Отборные, пока Ю Ли коротко не произнесла:
- Цзи Дувэй погиб.
И опять повисло ошарашенное молчание. Парни недоверчиво смотрели на нее.
- Как это? – придушенно спросил крепко сбитый с широким лицом густобровый молодец.
