Потому, когда умиравшие от страсти скандинавки, уже не в силах были сдерживать крики и протяжные стоны, ор русских под Рамштайн, сопровождаемый барабанной дробью, отбиваемой на походных котелках Сергеем и Славой, благополучно заглушал их. После, пребывающий в ударе Игорь, спел «Пить нельзя» Слепакова. Ребята лежали в лежку от его исполнения, уж очень все было в тему так, что его пение поддержали слаженным хором:
Так что же вы попрятались теперь, трусливые твари!?
Ну-ка, покажите свои мерзкие хари!
Особенно мстительно подхватили:
Так что же вы попрятались теперь, трусливые мрази!?
Ща по одному как котят утоплю в унитазе!
Кто со мной не выпьет тому разобью хлебало!
А ну-ка вернулись все за стол, наполнили бокалы!
И хотя скандинавки, перейдя к следующим партнерам, уже не сдерживали себя, русские тоже неплохо спелись. Пылкие любовники Севера начали отвлекаться на все это непредвиденное веселье. И скоро их возбуждение и охота сошла на нет. Шумная обстановка как-то не способствовала любовной игре и ломала настрой.
Не надо на меня наступать вот так вчетвером,
Я рос в девяностых, меня не возьмешь!
Куда ломанулись, я вас не отпускал,
Ну-ка, сели за стол, в доме, все-таки, гость!
Сейчас мы с вами будем долго бухать!
Лысый, давай! Говори, сука, тост!
Когда Игорь умолк, гитару под бурные аплодисменты перехватил Сергей и спел хрипловатым баском песню десантников «Синева». Ему подпевала вся группа. Дошла очередь до Славы, и он проникновенно исполнил лирическое:
Расстанься с ней весь мир кричал, вопил, а я ее любил,
Она грешна, ей места нет в раю, а я ее люблю.
Умерить пыл ее не хватит сил, а я ее любил.
А локоны совьют тебе петлю, а я ее люблю, - пел он чистым приятным голосом.
Все понимали, кому адресовано его пение и не вмешивались, предоставив ему соло. Но всех тронуло душевное исполнение Нет Нетыча. Жмурясь от удовольствия, он пел:
Утонули в синей ночи купола Москвы,
За окном небритый дождик тронет сон листвы,
Мне кассета, отмотавшись за мгновение,
Бросит в прошлое небесные мосты.
Что-то дальнее, родное шансонье споёт,
И на грусть под рюмку чая память разведёт,
Тянет плёнка, осыпаясь в душу нотами,
По воспоминаниям ведёт.
Тут подключились девушки с воодушевлением слаженно подпевая:
Играет Дассен, кассетник старый поёт,
И чай "со слоном", и пусть весь мир подождёт,
Играет Дассен, играет здесь, а я там,
"Родопи" делю с Серёжкой напополам.
Всех удивили китайцы, неожиданно зааплодировавшие ему, до того внимательно слушая пение русских. Это был праздник души какой-то и как водиться никто и не вспомнил, с чего все началось. Но викинги… их, кажется, достало ритмично выбиваемая дробь на котелках или наоборот именно она им понравились.
За этим делом о похотливых скандинавах как-то все позабыли. В конце концов, утомленные любовными трудами, скандинавки притихли, как и их, захрапевшие было, уморившиеся любовники. Но русские только вошли во вкус, вспоминая все новые песни, не обращая внимания на маявшихся в жажде тишины и покоя скандинавов, желавших отдыха. Спели хором весь известный альпинистам репертуар, начиная с любимых хитов, которые каждый из них знал немало. Викинги быть может, и разобрались с шумными соседями, но их останавливал вид ледорубов, с которыми неугомонные новички, судя по всему, умели обращаться. Поэтому, морским волкам, потерявших немало сил в любовной баталии, оставалось ворочаться с боку на бок, да ворчать, желая иноземным тангейзерам провалиться в Асгард.
Когда все успокоилось и погрузилось в желанный сон, Нет Нетыч обошел помещение, идя вдоль стены, надеясь отыскать в ней скрытую дверь. Ведь должен же, в конце концов, существовать какой-то вход-выход из этого замкнутого пространства. А китайцы и впрямь выставляли часовых, потому что при его приближении два человека тот час подняли головы, проводив его настороженными взглядами.
- Не спиться? – сочувственно поинтересовался у Нет Нетыча встретивший его у стены, возле которой спали альпинисты, Сергей.
- Нет, не спиться. У тебя нет ощущения, что за нами наблюдают? – спросил его тихо Нет Нетыч, обошедший все помещение вокруг.
- Не знаю. Не прислушивался к себе. Если честно, уже задрало сидеть в четырех стенах. Лучше бы хоть что-то происходило.
- Как, например, сегодня? – устало улыбнулся Нет Нетыч.
Утром, во время завтрака, который получила каждая группа, Игорь, дуя на горячий кофе в пластиковом стаканчике и косясь на жующих из деревянных тарелок яичницу с беконом, скандинавов, высказал свои опасения:
- А ведь кто-то из них может быть берсерком. Вот нанюхается сейчас сушеных мухоморов и придет к нам разбираться, что обломали им вчера кайф.
- Ой, ребята, - засмеялась Светлана. – Вот не надо про берсерков. Я вмиг развею миф об их неуязвимости, если захотите.
- Хотим, Светлана Аркадьевна, - живо отозвались Игорь и Митя.
- Мы ведь все знаем, что берсерк – это вояка, который мог вводить себя в состояние боевого неистовства, - начала Светлана так, словно собралась читать лекцию студенческой аудитории: - Но дело в том, что в скандинавском языке нет слова «берсерк». Зато в других оно присутствует. Например, в переводе с курдского оно означает – вялый. А с киргизского переводиться еще жестче, как – кастрированный козел. В идише у него смысловая нагрузка немного полегче - медвежий цирк. Ну, а если переводить с немецких диалектов Рейланда, так с мезель-франкского это будет звучать как «пивоприемник». А с исландского – несущий ересь. И, если обобщить все это, то чисто технически получается, что берсерк – это «упившийся неадекват».
Дальше Светлана продолжать не могла от стоящего вокруг хохота. Мало того, Сергей умудрился облиться кофе, а Митя, поперхнувшись, обрызгать им других. Нет Нетыч, сняв очки, вытирал слезы.
- Света, - взмолился Сергей, - прошу вас, продолжайте.
- Хорошо. Так вот, это бредовое представление о берсерках, как о непобедимых воинах, пошло сначала от британских фантастов, потом его на потребу третьего рейха отшлифовал Геббельс и член НСДПА и по совместительству сотрудник Анненербе Отто Хефлер. Их героизация пивоприемников хорошо укладывалась в пропаганду нацизма и превознесении арийской расы.
- Слишком уж шатким, оказывается, был этот камешек, положенный в основу нацизма, - ехидно заметил Сергей.
- Возьмем скандинавские титулы, такие как херсир и сюсслуман…
Тут ребята сломались. Они уже не смеялась, а бессильно подвывали, и с этого момента уже по-другому воспринимали грозных северян, не в силах смотреть на них без слез. А те подозрительно косились в сторону русских, не зная, как отнестись к этому разгулу веселья: разгневаться или не принимать на свой счет?
- Нет, все верно, - отдышавшись от хохота наконец произнес Нет Нетыч. – Будем относиться к ним как к медвежьему цирку и только.
Но вот дальше стало как-то не до веселья. Наверное, слова пожелания, чтобы «хоть, что-нибудь произошло» Сергея были все же услышаны невидимыми тюремщиками, потому что сразу после завтрака исчезли двое: китаец и викинг. Оба как сквозь землю провалились. Изолированное здесь от всего мира сообщество, заволновалось.
- Их точно телепортировали, - уверенно высказал гипотезу Слава и ему никто не возразил.
Вскоре китаец вернулся. Викинг нет. Скандинавы загорланили, указывая в сторону азиатов, становясь все более агрессивными. Китайцы заметно напряглись.
- Не, ну всем здесь нелегко, - вздохнул Сергей, придвигая к себе ледоруб. – Хуже всего, когда не знаешь, зачем и для чего тебя держат в заточении. Болтаемся вне пространства и времени. Понятно, что все от этого сходят с ума по-своему, но не надо и остальных напрягать своим дебилизмом.
Но удивил вернувшийся чудесным образом китаец. Посовещавшись со своими, он вдруг покинул пределы территории китайской группы и подошел к скандинавам. Те гневно горланя повскакивали со своих мест, пока Конунг-варвар не рявкнул на них. Учтиво поклонившись ему, китаец что-то сказал на чисто скандинавском языке. От того, что эта непонятная узкоглазая мелочь вдруг заговорила на их родном наречии, бравых викингов взяла оторопь. Русские переглянулись: что это было? Когда китаец вернулся к своим, стали уже совещаться викинги. И на какое-то время в зале общего проживания, установилась относительная тишина.
- Как думаешь, что случилось с исчезнувшим? – спросил Игорь, садясь рядом с Митей.
- Без понятия, - равнодушно отозвался тот.
- А ты чего все смотришь на китайскую сторону? – Игорь протянул парню жестяную баночку энергетического напитка.
- Жду, когда они кунг-фу заниматься начнут. Интересно же.
- А они?
- Чем угодно, только не этим, - разочарованно признался Митя.
- Может, в их время таких боевых искусств еще не было.
- Может быть, - согласился Митя, вскрывая баночку с напитком.
Неподалеку от молодых людей, вроде как, проходя мимо, остановился один из скандинавов.
- Что-то эта Шавка зачастила на нашу территорию, - проворчал Митя неприязненно.
- Из-за Юльки, - уверенно кивнул Игорь. - Эта морда глаз с нее не сводит. Славка от нее теперь ни на шаг не отходит.
Юля была из той редкой породы брюнеток, что при темных волосах, имела прозрачно серые глаза.
- Слышь, демон, иди отсюда! – брезгливо скривившись, погнал его Митя.
Этот скандинав со скользкой гаденькой улыбочкой был самым неказистым и противным из четырех викингов. Что ему надо было от русских, не хотели понимать, даже его товарищи. Эта особь неопределенного возраста, с редкими до плеч волосами, но с плешивой макушкой, носил вылезшую волчью безрукавку поверх длинной, ниже колен, туники и сапоги из козьего меха. Штанов у него, по ходу, не было. Лицо его было постоянно воспалено от незаживающих прыщей. Блеклые голубые глаза воровато смотрели из-под белесых бровей, а во рту, когда он улыбался, виднелись остатки гнилых зубов. Ходил он вокруг альпинистов осторожно как пугливая шавка, ищущая, чего бы стянуть. По сравнению с соплеменниками, статными как на подбор, без труда перекрикивавшие любой шторм, этот вел себя тихо и заискивающе. Особо его невзлюбили скандинавки. Они гнали его от себя, смеялись ему в лицо, а один раз даже плюнули в незадачливого кавалера, не промахнувшись. Он лишь утерся и воровато улыбаясь, отошел, точно так же как сделал это сейчас.
- Выбираться надо отсюда, - проговорил Игорь. – Не нравятся мне эти внезапные исчезновения и возвращения.
- Каким образом? - не без интереса спросил Митя, опуская банку с напитком из которой пил.
- Может через выпуклости? Надо же, что-то делать?
- Вот и делай – жди.
- Чего ждать-то?! – вдруг психанул Игорь, не найдя поддержки у товарища. – Пока нас убьют?!
- Хотели бы убить, давно это сделали.
- Мне кажется, мы им для опытов нужны, - заговорщическим шепотом попытался напугать парня Игорь.
- Ага.
- И ты так просто, словно овца, с этим согласишься?
- Нет, не просто. Надо понять с кем имеем дело, и что им от нас надо. А так вот вдруг подрываться рискованно.
- Скажи лучше, что инопланетян охота увидеть.
- И это тоже, особенно Сереге.
- Да, блин… Один кунг-фу жаждет увидеть, другой инопланетян, - в сердцах бросил Игорь поднимаясь на ноги, под ироничный смешок товарища у которого так и не нашел поддержки.
Не понятно, в каком направлении работали мозги у скандинавов, только они так и остались при своем, твердо уверенные, что раз китаец вернулся, а их соплеменник нет, значит, виноват китаец и точка! В своей жажде праведной мести они были близки к тому, что бы даже отбирать у китайцев их пайки. Собственно в обед так и произошло.
Оттерев трех китайцев от места их выдачи, нагло скалясь и выражая готовность ответить, если тем вдруг вздумается спросить, что за дела происходят, двое викингов выгребли всю еду предназначенную для китайцев из сферической ниши в стене. Правда несколько азиатов в праведном гневе подались в сторону нахальных северян, но сдержались и нехотя вернулись на свои места, хмуро поглядывая на скандинавов. Те лишь оскорбительно фыркали, глядя на них с пренебрежением. Неловкость ситуации усугубилась тем, что их женщины, поедая чужую еду, кидали на голодных китайцев игривые взгляды. Это было настолько отвратительно, что у русских кусок не лез в горло. «За такое надо канделябром по голове...» - выразил общее возмущение Слава. «И не говори. Слов нет, одни слюни и те матом...» - буркнул Сергей с отвращением глядя на довольно гомонящих викингов. Те с видом победителей упрямо уплетали, презрительно морщась, отжатую у недруга неудобоваримую пищу.
Первой не выдержала Юля.
- Ты это куда? – схватил Слава за рукав свитера, решительно поднявшуюся девушку.
- Вы как хотите, а я так не могу, - сказала она, высвобождаясь из его хватки, прижимая к себе гамбургеры, картошку фри в картонном кульке из Макдональдса и бутыль с водой.
- Подожди, Юль, - поднялся за ней Митя. – Я с тобой.
Дойдя до китайской группы, Юля быстро протянула первому попавшемуся из них то, что несла в руках. Сидящий на полу в позе невозмутимого Будды китаец, недоверчиво наблюдавший за подходившей к нему девушкой, недоуменно посмотрел на нее снизу вверх. Но когда она вывалила все что принесла ему на колени, встал и в свою очередь, удерживая подношение в руках, поклонился. С облегчением выдохнув, Юля развернулась, чтобы поскорей вернуться к своим, когда он жестом удержал ее, чтобы отдать гамбургер и шоколадки, оставив себе картошку фри и воду. Он попросту обратно поделился с русской, решившей сгоряча, в знак протеста, остаться голодной, отдав ему весь свой паек. Так же поступили его товарищи, когда за Юлей потянулись остальные альпинисты. Вскакивая и прижимая ладонь к груди, китайцы благодарили за пищу, которую отдавали им чужестранцы и половину которой тут же возвращали обратно.
Северяне смотрели на все это неодобрительно, мстительно дожевывая то, что отобрали у китайцев. Какие выводы они сделали из всего этого не понятно, но видимо, теперь они уже ни во что не ставили и русских, выбравших неправильную сторону.
Как всегда заснули лишь под утро, потому что когда спали богатырским сном викинги, для всех бодрствование продолжалось из-за их громоподобного хорового храпа. Не каждый был способен погрузиться в безмятежный сон под столь молодецкий слаженный храп. Лишь только замолкал сочный бас Конунга, как тут же в унисон ему выводились высокие рулады вторым и третим спящим. Сквозь сон, сморившей Юлю под «утро», она не сразу сообразила, что ее за ногу куда-то тащат. Вмиг проснувшись, девушка забрыкалась, взвизгнув от неожиданности. И на нее тотчас навалились неимоверной тяжестью, зажав рот потной ладонью, обдавая смрадным дыханием гнилого рта и пива. Мелькнувшая было мысль об инопланетянах, сразу исчезла. Пока на ней раздирали одежду, она билась и изворачивалась изо всех сил, теряя сознания от ужаса, гадливости и нехватки воздуха. Жесткая ладонь насильника не давала ей вздохнуть. Но в какой-то момент тот, кто придавил ее своим телом, вдруг дернувшись, обмяк, разжав руки. Глотая воздух, дрожа от страха и отвращения, Юля торопливо выбралась из-под навалившегося на нее мешком мужчины и отползла подальше, судорожно всхлипывая. Над ними стоял молоденький китаец, видимо несший в эту ночь караул.
Проснувшиеся скандинавы, еще не продрав глаза, вскочили, и с возмущенным рыканьем ринулись, было спросонья на субтильного часового, но остановились.
Так что же вы попрятались теперь, трусливые твари!?
Ну-ка, покажите свои мерзкие хари!
Особенно мстительно подхватили:
Так что же вы попрятались теперь, трусливые мрази!?
Ща по одному как котят утоплю в унитазе!
Кто со мной не выпьет тому разобью хлебало!
А ну-ка вернулись все за стол, наполнили бокалы!
И хотя скандинавки, перейдя к следующим партнерам, уже не сдерживали себя, русские тоже неплохо спелись. Пылкие любовники Севера начали отвлекаться на все это непредвиденное веселье. И скоро их возбуждение и охота сошла на нет. Шумная обстановка как-то не способствовала любовной игре и ломала настрой.
Не надо на меня наступать вот так вчетвером,
Я рос в девяностых, меня не возьмешь!
Куда ломанулись, я вас не отпускал,
Ну-ка, сели за стол, в доме, все-таки, гость!
Сейчас мы с вами будем долго бухать!
Лысый, давай! Говори, сука, тост!
Когда Игорь умолк, гитару под бурные аплодисменты перехватил Сергей и спел хрипловатым баском песню десантников «Синева». Ему подпевала вся группа. Дошла очередь до Славы, и он проникновенно исполнил лирическое:
Расстанься с ней весь мир кричал, вопил, а я ее любил,
Она грешна, ей места нет в раю, а я ее люблю.
Умерить пыл ее не хватит сил, а я ее любил.
А локоны совьют тебе петлю, а я ее люблю, - пел он чистым приятным голосом.
Все понимали, кому адресовано его пение и не вмешивались, предоставив ему соло. Но всех тронуло душевное исполнение Нет Нетыча. Жмурясь от удовольствия, он пел:
Утонули в синей ночи купола Москвы,
За окном небритый дождик тронет сон листвы,
Мне кассета, отмотавшись за мгновение,
Бросит в прошлое небесные мосты.
Что-то дальнее, родное шансонье споёт,
И на грусть под рюмку чая память разведёт,
Тянет плёнка, осыпаясь в душу нотами,
По воспоминаниям ведёт.
Тут подключились девушки с воодушевлением слаженно подпевая:
Играет Дассен, кассетник старый поёт,
И чай "со слоном", и пусть весь мир подождёт,
Играет Дассен, играет здесь, а я там,
"Родопи" делю с Серёжкой напополам.
Всех удивили китайцы, неожиданно зааплодировавшие ему, до того внимательно слушая пение русских. Это был праздник души какой-то и как водиться никто и не вспомнил, с чего все началось. Но викинги… их, кажется, достало ритмично выбиваемая дробь на котелках или наоборот именно она им понравились.
За этим делом о похотливых скандинавах как-то все позабыли. В конце концов, утомленные любовными трудами, скандинавки притихли, как и их, захрапевшие было, уморившиеся любовники. Но русские только вошли во вкус, вспоминая все новые песни, не обращая внимания на маявшихся в жажде тишины и покоя скандинавов, желавших отдыха. Спели хором весь известный альпинистам репертуар, начиная с любимых хитов, которые каждый из них знал немало. Викинги быть может, и разобрались с шумными соседями, но их останавливал вид ледорубов, с которыми неугомонные новички, судя по всему, умели обращаться. Поэтому, морским волкам, потерявших немало сил в любовной баталии, оставалось ворочаться с боку на бок, да ворчать, желая иноземным тангейзерам провалиться в Асгард.
Когда все успокоилось и погрузилось в желанный сон, Нет Нетыч обошел помещение, идя вдоль стены, надеясь отыскать в ней скрытую дверь. Ведь должен же, в конце концов, существовать какой-то вход-выход из этого замкнутого пространства. А китайцы и впрямь выставляли часовых, потому что при его приближении два человека тот час подняли головы, проводив его настороженными взглядами.
- Не спиться? – сочувственно поинтересовался у Нет Нетыча встретивший его у стены, возле которой спали альпинисты, Сергей.
- Нет, не спиться. У тебя нет ощущения, что за нами наблюдают? – спросил его тихо Нет Нетыч, обошедший все помещение вокруг.
- Не знаю. Не прислушивался к себе. Если честно, уже задрало сидеть в четырех стенах. Лучше бы хоть что-то происходило.
- Как, например, сегодня? – устало улыбнулся Нет Нетыч.
Утром, во время завтрака, который получила каждая группа, Игорь, дуя на горячий кофе в пластиковом стаканчике и косясь на жующих из деревянных тарелок яичницу с беконом, скандинавов, высказал свои опасения:
- А ведь кто-то из них может быть берсерком. Вот нанюхается сейчас сушеных мухоморов и придет к нам разбираться, что обломали им вчера кайф.
- Ой, ребята, - засмеялась Светлана. – Вот не надо про берсерков. Я вмиг развею миф об их неуязвимости, если захотите.
- Хотим, Светлана Аркадьевна, - живо отозвались Игорь и Митя.
- Мы ведь все знаем, что берсерк – это вояка, который мог вводить себя в состояние боевого неистовства, - начала Светлана так, словно собралась читать лекцию студенческой аудитории: - Но дело в том, что в скандинавском языке нет слова «берсерк». Зато в других оно присутствует. Например, в переводе с курдского оно означает – вялый. А с киргизского переводиться еще жестче, как – кастрированный козел. В идише у него смысловая нагрузка немного полегче - медвежий цирк. Ну, а если переводить с немецких диалектов Рейланда, так с мезель-франкского это будет звучать как «пивоприемник». А с исландского – несущий ересь. И, если обобщить все это, то чисто технически получается, что берсерк – это «упившийся неадекват».
Дальше Светлана продолжать не могла от стоящего вокруг хохота. Мало того, Сергей умудрился облиться кофе, а Митя, поперхнувшись, обрызгать им других. Нет Нетыч, сняв очки, вытирал слезы.
- Света, - взмолился Сергей, - прошу вас, продолжайте.
- Хорошо. Так вот, это бредовое представление о берсерках, как о непобедимых воинах, пошло сначала от британских фантастов, потом его на потребу третьего рейха отшлифовал Геббельс и член НСДПА и по совместительству сотрудник Анненербе Отто Хефлер. Их героизация пивоприемников хорошо укладывалась в пропаганду нацизма и превознесении арийской расы.
- Слишком уж шатким, оказывается, был этот камешек, положенный в основу нацизма, - ехидно заметил Сергей.
- Возьмем скандинавские титулы, такие как херсир и сюсслуман…
Тут ребята сломались. Они уже не смеялась, а бессильно подвывали, и с этого момента уже по-другому воспринимали грозных северян, не в силах смотреть на них без слез. А те подозрительно косились в сторону русских, не зная, как отнестись к этому разгулу веселья: разгневаться или не принимать на свой счет?
- Нет, все верно, - отдышавшись от хохота наконец произнес Нет Нетыч. – Будем относиться к ним как к медвежьему цирку и только.
Но вот дальше стало как-то не до веселья. Наверное, слова пожелания, чтобы «хоть, что-нибудь произошло» Сергея были все же услышаны невидимыми тюремщиками, потому что сразу после завтрака исчезли двое: китаец и викинг. Оба как сквозь землю провалились. Изолированное здесь от всего мира сообщество, заволновалось.
- Их точно телепортировали, - уверенно высказал гипотезу Слава и ему никто не возразил.
Вскоре китаец вернулся. Викинг нет. Скандинавы загорланили, указывая в сторону азиатов, становясь все более агрессивными. Китайцы заметно напряглись.
- Не, ну всем здесь нелегко, - вздохнул Сергей, придвигая к себе ледоруб. – Хуже всего, когда не знаешь, зачем и для чего тебя держат в заточении. Болтаемся вне пространства и времени. Понятно, что все от этого сходят с ума по-своему, но не надо и остальных напрягать своим дебилизмом.
Но удивил вернувшийся чудесным образом китаец. Посовещавшись со своими, он вдруг покинул пределы территории китайской группы и подошел к скандинавам. Те гневно горланя повскакивали со своих мест, пока Конунг-варвар не рявкнул на них. Учтиво поклонившись ему, китаец что-то сказал на чисто скандинавском языке. От того, что эта непонятная узкоглазая мелочь вдруг заговорила на их родном наречии, бравых викингов взяла оторопь. Русские переглянулись: что это было? Когда китаец вернулся к своим, стали уже совещаться викинги. И на какое-то время в зале общего проживания, установилась относительная тишина.
- Как думаешь, что случилось с исчезнувшим? – спросил Игорь, садясь рядом с Митей.
- Без понятия, - равнодушно отозвался тот.
- А ты чего все смотришь на китайскую сторону? – Игорь протянул парню жестяную баночку энергетического напитка.
- Жду, когда они кунг-фу заниматься начнут. Интересно же.
- А они?
- Чем угодно, только не этим, - разочарованно признался Митя.
- Может, в их время таких боевых искусств еще не было.
- Может быть, - согласился Митя, вскрывая баночку с напитком.
Неподалеку от молодых людей, вроде как, проходя мимо, остановился один из скандинавов.
- Что-то эта Шавка зачастила на нашу территорию, - проворчал Митя неприязненно.
- Из-за Юльки, - уверенно кивнул Игорь. - Эта морда глаз с нее не сводит. Славка от нее теперь ни на шаг не отходит.
Юля была из той редкой породы брюнеток, что при темных волосах, имела прозрачно серые глаза.
- Слышь, демон, иди отсюда! – брезгливо скривившись, погнал его Митя.
Этот скандинав со скользкой гаденькой улыбочкой был самым неказистым и противным из четырех викингов. Что ему надо было от русских, не хотели понимать, даже его товарищи. Эта особь неопределенного возраста, с редкими до плеч волосами, но с плешивой макушкой, носил вылезшую волчью безрукавку поверх длинной, ниже колен, туники и сапоги из козьего меха. Штанов у него, по ходу, не было. Лицо его было постоянно воспалено от незаживающих прыщей. Блеклые голубые глаза воровато смотрели из-под белесых бровей, а во рту, когда он улыбался, виднелись остатки гнилых зубов. Ходил он вокруг альпинистов осторожно как пугливая шавка, ищущая, чего бы стянуть. По сравнению с соплеменниками, статными как на подбор, без труда перекрикивавшие любой шторм, этот вел себя тихо и заискивающе. Особо его невзлюбили скандинавки. Они гнали его от себя, смеялись ему в лицо, а один раз даже плюнули в незадачливого кавалера, не промахнувшись. Он лишь утерся и воровато улыбаясь, отошел, точно так же как сделал это сейчас.
- Выбираться надо отсюда, - проговорил Игорь. – Не нравятся мне эти внезапные исчезновения и возвращения.
- Каким образом? - не без интереса спросил Митя, опуская банку с напитком из которой пил.
- Может через выпуклости? Надо же, что-то делать?
- Вот и делай – жди.
- Чего ждать-то?! – вдруг психанул Игорь, не найдя поддержки у товарища. – Пока нас убьют?!
- Хотели бы убить, давно это сделали.
- Мне кажется, мы им для опытов нужны, - заговорщическим шепотом попытался напугать парня Игорь.
- Ага.
- И ты так просто, словно овца, с этим согласишься?
- Нет, не просто. Надо понять с кем имеем дело, и что им от нас надо. А так вот вдруг подрываться рискованно.
- Скажи лучше, что инопланетян охота увидеть.
- И это тоже, особенно Сереге.
- Да, блин… Один кунг-фу жаждет увидеть, другой инопланетян, - в сердцах бросил Игорь поднимаясь на ноги, под ироничный смешок товарища у которого так и не нашел поддержки.
Не понятно, в каком направлении работали мозги у скандинавов, только они так и остались при своем, твердо уверенные, что раз китаец вернулся, а их соплеменник нет, значит, виноват китаец и точка! В своей жажде праведной мести они были близки к тому, что бы даже отбирать у китайцев их пайки. Собственно в обед так и произошло.
Оттерев трех китайцев от места их выдачи, нагло скалясь и выражая готовность ответить, если тем вдруг вздумается спросить, что за дела происходят, двое викингов выгребли всю еду предназначенную для китайцев из сферической ниши в стене. Правда несколько азиатов в праведном гневе подались в сторону нахальных северян, но сдержались и нехотя вернулись на свои места, хмуро поглядывая на скандинавов. Те лишь оскорбительно фыркали, глядя на них с пренебрежением. Неловкость ситуации усугубилась тем, что их женщины, поедая чужую еду, кидали на голодных китайцев игривые взгляды. Это было настолько отвратительно, что у русских кусок не лез в горло. «За такое надо канделябром по голове...» - выразил общее возмущение Слава. «И не говори. Слов нет, одни слюни и те матом...» - буркнул Сергей с отвращением глядя на довольно гомонящих викингов. Те с видом победителей упрямо уплетали, презрительно морщась, отжатую у недруга неудобоваримую пищу.
Первой не выдержала Юля.
- Ты это куда? – схватил Слава за рукав свитера, решительно поднявшуюся девушку.
- Вы как хотите, а я так не могу, - сказала она, высвобождаясь из его хватки, прижимая к себе гамбургеры, картошку фри в картонном кульке из Макдональдса и бутыль с водой.
- Подожди, Юль, - поднялся за ней Митя. – Я с тобой.
Дойдя до китайской группы, Юля быстро протянула первому попавшемуся из них то, что несла в руках. Сидящий на полу в позе невозмутимого Будды китаец, недоверчиво наблюдавший за подходившей к нему девушкой, недоуменно посмотрел на нее снизу вверх. Но когда она вывалила все что принесла ему на колени, встал и в свою очередь, удерживая подношение в руках, поклонился. С облегчением выдохнув, Юля развернулась, чтобы поскорей вернуться к своим, когда он жестом удержал ее, чтобы отдать гамбургер и шоколадки, оставив себе картошку фри и воду. Он попросту обратно поделился с русской, решившей сгоряча, в знак протеста, остаться голодной, отдав ему весь свой паек. Так же поступили его товарищи, когда за Юлей потянулись остальные альпинисты. Вскакивая и прижимая ладонь к груди, китайцы благодарили за пищу, которую отдавали им чужестранцы и половину которой тут же возвращали обратно.
Северяне смотрели на все это неодобрительно, мстительно дожевывая то, что отобрали у китайцев. Какие выводы они сделали из всего этого не понятно, но видимо, теперь они уже ни во что не ставили и русских, выбравших неправильную сторону.
Как всегда заснули лишь под утро, потому что когда спали богатырским сном викинги, для всех бодрствование продолжалось из-за их громоподобного хорового храпа. Не каждый был способен погрузиться в безмятежный сон под столь молодецкий слаженный храп. Лишь только замолкал сочный бас Конунга, как тут же в унисон ему выводились высокие рулады вторым и третим спящим. Сквозь сон, сморившей Юлю под «утро», она не сразу сообразила, что ее за ногу куда-то тащат. Вмиг проснувшись, девушка забрыкалась, взвизгнув от неожиданности. И на нее тотчас навалились неимоверной тяжестью, зажав рот потной ладонью, обдавая смрадным дыханием гнилого рта и пива. Мелькнувшая было мысль об инопланетянах, сразу исчезла. Пока на ней раздирали одежду, она билась и изворачивалась изо всех сил, теряя сознания от ужаса, гадливости и нехватки воздуха. Жесткая ладонь насильника не давала ей вздохнуть. Но в какой-то момент тот, кто придавил ее своим телом, вдруг дернувшись, обмяк, разжав руки. Глотая воздух, дрожа от страха и отвращения, Юля торопливо выбралась из-под навалившегося на нее мешком мужчины и отползла подальше, судорожно всхлипывая. Над ними стоял молоденький китаец, видимо несший в эту ночь караул.
Проснувшиеся скандинавы, еще не продрав глаза, вскочили, и с возмущенным рыканьем ринулись, было спросонья на субтильного часового, но остановились.
