– Да я просто тебя разбудить хотел. Поговорить.
– На часы посмотри!
– У меня психологическая травма
– Все мы чья-то психологическая травма, – печально заметила Ангелина. – Например, ты моя травма. Я два года рану зализывала.
– Гель, чего вспоминать, что давно прошло. Я и так наказан, что на истеричке женился. Слушай, я тут подумал: может, мне у тебя пожить, пока меня жена обратно не пустит.
– Ты свой пьяный бред не озвучивай, – Ангелина встала и пошла на кухню попить.
В чайнике воды не оказалось, «Это я выпил», – с гордостью, как о достижении, объявил Антон.
– Ты не злись, что я тебе спать не даю. Мне сейчас так погано.
– Пить надо меньше, – буркнула Ангелина.
– Ты же ничего не знаешь. Меня жена из дома выгнала.
– Ты это уже говорил.
– Ты не понимаешь, как это тяжело.
– Я не понимаю только, в чём проблема? Ты же сам от неё уходить собирался, мне предлагал вспомнить былое.
– Ну, нам есть что вспомнить. Я вот часто фотографии смотрю, как мы на море ездили, как в горы ходили. Я же тебя любил!
– А потом женился на другой.
– Гелька, прекращай бубнить. Я от жены по-любому ушёл бы – пилит, орёт, опять пилит. Но я бы сам ушёл, а то она меня выставила. Я женщину встретил, Василину, это мечта всей моей жизни. Мы в галерее на выставке познакомились. Её работы рядом с моими висели. Как она с тенями и отражениями работает!
– Ну, так и шёл бы к этой Василине. Вместе на пленэр бы ездили, с тенями и отражениями работали. Чего ко мне приперся?
– Она на неделю в Турцию уехала. Старый Стамбул снимает. И потом, она сказала, что ещё не готова вместе жить, она пока думает.
– А как надумает, так ты сразу жене ручкой сделаешь?
– Сделаю, – безмятежно улыбнулся Антон. – Сколько можно в дурдоме находиться!
– Каким ты был, Антон, таким остался, – зевнула Геля. – Живёшь с женой, улыбаешься жене, Настенькой называешь, а сам глазами ищешь, к кому бы соскочить. Мерзко это.
– Чего ты нудишь постоянно? Вспоминаешь, что давно забыть пора. Не тебе ворчать. У тебя без меня, сразу видно, всё отлично сложилось: пришла ночью, нарядная – платьице, сапожки…
– Да, у меня всё отлично! Мне только что предложение руки и сердца сделал один прекрасный человек, – гордо заявила Ангелина, сама не понимая, зачем она что-то объясняет своему бывшему, тем более, пьяному бывшему.
– Стоящий хоть мужик?
– Стоящий без всякого «хоть». Вот думаю, принимать ли его предложение или пока подождать.
– А что тут думать – выходи. Чего ждать? Тебе в феврале тридцатник стукнет.
Ангелина не собиралась рассматривать слова Бориса как реальное предложение, но напоминание о возрасте смутило. Надо бы банку с цветочным мёдом на видное место поставить.
– Я, конечно, дурак: тебя на Настю променял, – прервал Белогорский Гелины размышления. – Но она такая была неземная, такая наивная, просто «подарок судьбы». Теперь-то я понимаю, что купился на дешёвку, на сплошное лицемерие.
– Антон, у тебя что ни баба, то или «воплощенная мечта», или «подарок судьбы», причём, не только спьяну.
– Может, ты и права, – вздохнул Антон. – А ты с этим мужиком, который замуж зовет, давно мутишь?
– Тебе какая разница?
– Какая разница – одна даёт, другая дразнится, – хмыкнул Белогорский. – Я когда за тобой в декабре в эту чёртову дыру приехал, ты уже с ним была? Поэтому меня отвергла?
– Нет, тогда я о другом человеке думала. А тебя отвергла, потому что ты в отношениях себя уже проявил.
– Гелька, ты без меня, смотрю, во все тяжкие пустилась. Мужиков меняешь, по ночам где-то таскаешься.
Ангелина посмотрела на часы: половина пятого. Если не удастся хотя бы пару часов поспать, то уснёт прямо в офисе, а стол её рядом с дверью – за компьютером не спрячешься.
– Антон, можешь до утра на кухне сидеть и трезветь, я спать. Мне через три часа на работу.
Странно, но сон не приходил, Геля ворочалась, ненадолго погружаясь в полудрёму. Антон абсолютно правильно напомнил, что в феврале тридцатник стукнет, а она ничего не достигла из желаемого. Известно, что полностью довольных своей жизнью найти непросто. Вот Ксюха, умница, красавица, востребованный дизайнер, всего, чего ни задумает, добивается, мужика любого обворожит, если захочет, но главное, заветное, желание – материнство – ей недоступно. У Маришки изумительные дети, замечательный муж – счастье в семье, но как-то она призналась подругам, что им завидует: у них карьера, путешествия, события, а ей её жизнь на пятьдесят лет вперёд известна: дети вырастут, внуки появятся, и всё опять кругу. И Вероника, успешная, работой увлечённая, всё, кажется, у неё есть, а вот любви не хватает… Ангелина вздохнула: ей, как и подругам, тридцатник стукнет, но в отличие от них, у неё вообще нет ничего: ни карьеры, ни семьи, ни ребёнка, ни любви.
Без десяти семь заиграла музыка будильника. Ангелина с трудом поднялась, растолкала Белогорского:
– Вставай, мне на работу уходить.
– Ну, и иди. Я ночь не спал, дай поспать, – проворчал Антон и повернулся набок.
– Я тоже ночь не спала, и по твоей, кстати, милости. Вставай, собирайся, мне квартиру надо закрывать, – затрясла Геля плечо вторженца.
– Гель, чего ты такая зануда? Я тебя что, обворую? Высплюсь, сам уйду.
– Никуда ты не уйдёшь. Ты вчера у меня жить хотел остаться.
– Не бойся, не останусь, к родителям поеду. Картошка у тебя есть? Встану, пожарю. Жрать охота.
Дискутировать с Антоном было уже некогда – махнув рукой, Геля ушла, строго наказав курить только на кухне и затем проветривать квартиру.
Первый в новом году рабочий день тянулся бесконечно. Днём позвонила Ксюша узнать: не оставила ли она у Ангелины свою косметичку?
– Всё переворошила – нигде нет. У меня там рецепт, мне стоматолог выписывал, а название таблеток не помню. Санька зуб удалил и теперь мается, – привычка пихать в косметичку сложенные в несколько раз всевозможные записки была особенностью Ксюхи.
– Под зеркалом в прихожей лежит. Я же тебе говорила, – Геля вышла из комнаты, чтобы не отвлекать коллег от обсуждения так быстро пролетевших праздников.
– Точно. А я забыла. Ты когда с работы вернёшься?
– Если рецепт срочно нужен, то сейчас поезжай. Там Белогорский отсыпается, он тебе откроет.
– Это чего? Ты с Антошкой сошлась? Дело, конечно, твоё, но предавший раз… Дальше сама знаешь.
– Его жена выперла, он с расстройства напился и ко мне пришёл. Это по старой дружбе, для любви он уже другую бабу себе нашел, фотографиню. Хочет к ней пристроиться. За это от нимфы своей и огрёб.
– На фиг ты пьяного пустила? Мог всю квартиру заблевать. Доброта тебя погубит. По-нормальному, открыла дверь, увидела Антошку пьяного, закрыла дверь и спать пошла. А ломился бы начал – полицию вызвала.
– Я его и не пускала, он со мной просочился. Я вернулась поздно, а он под дверью спит.
– Это ты откуда вчера поздно вернулась?
– Меня мужик из пансионата в тир на свидание пригласил.
– Свидание в тире – это сильно. Круче только в библиотеку на свидание позвать или ещё можно в планетарий, тоже очень романтично.
– Он мне предложение сделал.
– Не фига себе! Видимо, ты его очень порадовала. Прямо в тире отдалась?
– Ничего не было. После тира поехали в ресторан, и – та-дам! – он замуж позвал. Сказал, что я ему нравлюсь, но на ухаживание ему времени жаль.
– Может, это шутка такая. У всех чувство юмора разное.
– Не знаю. Я вообще его не понимаю. Всё время молчит, а потом выдаёт такое. Обещал, что нуждаться ни в чём не буду.
– То, что молчит, это ему плюс, болтливый мужик настораживает. А внешне он ничего?
– Ничего, но химии с ним у меня никакой нет. Вечером договорим, пошла за компьютер: у нас начальство по отделам ходит, – в конце коридора появился коммерческий директор.
Возвращаясь домой. Ангелина думала, что хорошо бы Антон помирился с женой, иначе ей предстоит с боем выставлять его из квартиры; ещё прикидывала, когда сможет пройтись по магазинам, выбрать подарок сестре на День рождения… Или лучше поискать в интернете? У волос корни отросли, пора покрасить, а Машенька, её мастер, ещё не вернулась из Египта, куда улетела с подружкой-маникюршей немножко отдохнуть после новогоднего усиленного труда. Много о чём размышляла Геля по дороге, лишь о том, что обещала позвонить Борису ни разу не вспомнила.
Выходя из метро, Ангелина вспомнила, что надо зайти в магазин: дома ни хлеба, ни сыра, ни любимых йогуртов. На ступенях «Перекрёстка» столкнулась с Вероникой, и та радостно кинулась к бывшей однокласснице:
– Гелька, дорогая, как хорошо, что я тебя встретила! – глаза Вероники сияли, голос звенел.
Такое проявление эмоций было совершенно не присуще спокойной до равнодушия Нике, и Ангелина в замешательстве уставилась на подругу.
– Пойдём кофейку попьём, – Ника кивнула головой в сторону «Шоколадницы», – мне столько тебе порассказать надо, но по телефону таким не поделишься.
Веронике Лозовской действительно было необходимо многое поведать Ангелине. Ведь после отъезда Гели с Никой произошло самое удивительное из того, что могло произойти. Спортивный инструктор Игорь не только прекрасно катался на лыжах и играл в теннис, он ещё излучал тепло. Рядом с ним Никина душа грелась, таяла… За свою тридцатилетнюю жизнь Вероника не испытывала ничего подобного. О чём они говорили Ника не могла пересказать. Они просто произносили какие-то фразы, но смысл был не в словах, а во взглядах, в прикосновении рук, в дыхании – это была любовь. Спортивный инструктор – это не топ-менеджер, не генеральный и даже не коммерческий, это как-то несерьёзно, попсово, но как с ним было хорошо!
– Геля, я тебя поблагодарить должна. Ты мне сказала, что я себя закомплексовала и что не надо понравившегося мужика как потенциального спутника жизни рассматривать, надо просто знакомиться, встречаться. Я тогда обиделась, зачем ты меня, такую умную, учишь. А потом подумала и поняла: а ведь ты права. Как сложится у меня с Игорем, не предскажешь, но мне сейчас хорошо. Я раньше на сотрудников сердилась, что дел невпроворот, а они, бессовестные, в телефоны пялятся, как будто это важнее работы. А сейчас сама на совещании сижу и сообщений жду. Вот смотри, Игорь мне сегодня утром прислал: «Я самый счастливый. У меня есть солнце и ты». Он мне солнце сфотографировал и это написал, вот, – Ника протянула телефон, где был снимок сосен на фоне восхода. Геля про себя отметила, что это, конечно, не высокохудожественная работа Белогорского, но мило.
– Мило, – повторила Ангелина вслух.
– Помнишь, я тебе рассказывала, что со Светой, Маришкиной сестрой, познакомилась. Жаль, что ты уехала, я думаю, вы бы подружились. Они с мужем очень приятная пара, я на них смотрела, и мне так захотелось, чтобы рядом со мной тоже был бы любящий заботливый человек. Света завтра в Питер уезжает, а сегодня вечером они с мужем у Маришки в гостях. Светлана мне предлагала с ними прийти, но я отказалась: у них там свои семейные разговоры.
Заиграл телефон в Гелиной сумке.
– Ну, чего у тебя? Выгнала Антошку? – поинтересовалась Ксюха.
– Я ещё дома не была. Мы с Вероникой в «Шоколаднице» сидим.
– Лозовской привет! Я тут к заказчику заехала, рядом с вами сейчас. Если минут пятнадцать ещё посплетничаете, я к вам загляну.
Ксения появилась через двадцать минут, весёлая, шумная. Ангелина смотрела на своих подруг – такие разные, но обе, сразу видно, любимы. От женщины, когда она любима, исходит счастье, как лучи от солнца на фото, присланном Игорем.
Разговор был весёлый, легкий, смеясь, девушки вышли из кафе, Ника села в машину, а Геля с Ксюхой побрели выгонять Белогорского. «Я, когда утром за косметичкой заезжала, Антошка у тебя в гостях чувствовал себя вполне комфортно, чай с твоими конфетами предлагал», – комментировала ситуацию Ксюша.
Перед Маришкиным домом стоял серебристый мерседес.
– Это Костина машина, – указала на автомобиль Геля, – он с женой сегодня у Маришки в гостях, Вероника говорила.
– Как удачно он приехал! – обрадовалась Ксюша. – Конечно, ещё не крещенские морозы, но минус десять тоже подойдёт. Пошли в аптеку, шприц купим.
– Зачем? Хочешь шины шприцом колоть?
– Хотела поддержать твою шутку, но у меня есть своя, тоже очень смешная.
В стоящей по соседству аптеке Ксюха купила два шприца («второй про запас») и бутылку детской питьевой воды, затем аккуратно шприцем влила воду в замки серебристого мерседеса. Ангелина с ужасом наблюдала за этой процедурой:
– Ксюш, прекращай! Это мелко и некрасиво! Стыдно же!
– Ни капельки. Вспоминаю, с каким лицом ты вернулась после встречи со своим нежным. Пусть и у него будет печаль в глазах, когда вода в замках замёрзнет.
– Ксюша, это же хулиганство. Сейчас увидят и в полицию заберут.
– Всё! И багажник ему заморозили. –– Ксения довольно осмотрела автомобиль Константина. – Пошли Антошку выгонять.
По дороге Ксюша ворчала: если бы знать, когда Костик выйдет, то постояли бы, подождали, полюбовались, как он будет пытаться машину открыть.
– Я сегодня добрая фея: Сане вкусных таблеток купила, заказчиков проектом в восторг привела и, наконец, нежному Костику забаву на всю ночь нашла. Жаль у тебя окна на Маришкин подъезд не выходят, мы его танцев с бубнами вокруг машины не увидим, но богатая фантазия нам поможет.
В прихожей их радостно встречал Белогорский.
– Ксюха, привет! Сто лет тебя не видел. И поздно же ты, Гелька, с работы приходишь. Или опять тебя замуж звали?
И тут Геля вспомнила, что обещала Борису позвонить, озвучить своё решение. Она полезла в сумку за телефоном, но отвлеклась, услышав Ксюхино «Антоша, пост сдал. Пост принял. Можешь ехать»
– Куда мне ехать на ночь глядя? – бубнил Антон. – Родителей пугать? Они уже спать легли, а жена трубку не берёт: то ли на курсах своих очередных сидит, то ли на меня всё сердится.
– Сегодня поздно уезжать, завтра ещё повод найдёшь, а там приживёшься, корни пустишь, – Геля не хотела ещё один вечер слушать Белогорского.
– И гостиницы у нас круглосуточно работают, – добавила Ксения.
– Девчонки, Вы о чём? На гостиницу деньги нужны, а я в чём был, в том, хлопнув дверью, ушёл. У меня ни денег, ни ключей. Мне бы до этой заразы дозвониться. У меня и камеры, и все остальное у неё. Я даже работать сейчас не могу.
– Ты же вчера рассказывал, что не ты ушёл, а тебя жена выгнала, обнаружив переписку сексуального характера, – язвительно заметила Ангелина.
– Не сексуального, а романтического характера, – с достоинством поправил Антон. – И вообще, какое значение имеет, кто кого и по какой причине выставил. Главное, я ушёл от этой алчной истерички, а остальное – фоновые детали.
В этот момент запиликал телефон Белогорского, и девушки стали свидетелями его нежно-виноватого урчания:
– Ну, котёнок, хватит сердиться... Ты же мне ничего не дала объяснить... Сейчас, малыш, приеду… Всё тебе, зайчонок, расскажу…
– Это ты с заразой и алчной истеричкой беседовал? – съехидничала Геля.
– Антоша, ты бы из приличия на лестницу вышел, и там бы сюсюкал, чтобы мы не слышали, – добавила Ксюша.
– А вам надо, чтобы я тут скандалил, орал? Я дома с ней поговорю и свои условия поставлю.
– Ну-ну, конечно, – хором, не сговариваясь, протянули подруги.
Белогорский моментально оделся, Ксения едва успела остановить его уже в дверях:
– Антош, притормози чуть-чуть, дай собраться. Подвезёшь меня – тебе по дороге.
– На часы посмотри!
– У меня психологическая травма
– Все мы чья-то психологическая травма, – печально заметила Ангелина. – Например, ты моя травма. Я два года рану зализывала.
– Гель, чего вспоминать, что давно прошло. Я и так наказан, что на истеричке женился. Слушай, я тут подумал: может, мне у тебя пожить, пока меня жена обратно не пустит.
– Ты свой пьяный бред не озвучивай, – Ангелина встала и пошла на кухню попить.
В чайнике воды не оказалось, «Это я выпил», – с гордостью, как о достижении, объявил Антон.
– Ты не злись, что я тебе спать не даю. Мне сейчас так погано.
– Пить надо меньше, – буркнула Ангелина.
– Ты же ничего не знаешь. Меня жена из дома выгнала.
– Ты это уже говорил.
– Ты не понимаешь, как это тяжело.
– Я не понимаю только, в чём проблема? Ты же сам от неё уходить собирался, мне предлагал вспомнить былое.
– Ну, нам есть что вспомнить. Я вот часто фотографии смотрю, как мы на море ездили, как в горы ходили. Я же тебя любил!
– А потом женился на другой.
– Гелька, прекращай бубнить. Я от жены по-любому ушёл бы – пилит, орёт, опять пилит. Но я бы сам ушёл, а то она меня выставила. Я женщину встретил, Василину, это мечта всей моей жизни. Мы в галерее на выставке познакомились. Её работы рядом с моими висели. Как она с тенями и отражениями работает!
– Ну, так и шёл бы к этой Василине. Вместе на пленэр бы ездили, с тенями и отражениями работали. Чего ко мне приперся?
– Она на неделю в Турцию уехала. Старый Стамбул снимает. И потом, она сказала, что ещё не готова вместе жить, она пока думает.
– А как надумает, так ты сразу жене ручкой сделаешь?
– Сделаю, – безмятежно улыбнулся Антон. – Сколько можно в дурдоме находиться!
– Каким ты был, Антон, таким остался, – зевнула Геля. – Живёшь с женой, улыбаешься жене, Настенькой называешь, а сам глазами ищешь, к кому бы соскочить. Мерзко это.
– Чего ты нудишь постоянно? Вспоминаешь, что давно забыть пора. Не тебе ворчать. У тебя без меня, сразу видно, всё отлично сложилось: пришла ночью, нарядная – платьице, сапожки…
– Да, у меня всё отлично! Мне только что предложение руки и сердца сделал один прекрасный человек, – гордо заявила Ангелина, сама не понимая, зачем она что-то объясняет своему бывшему, тем более, пьяному бывшему.
– Стоящий хоть мужик?
– Стоящий без всякого «хоть». Вот думаю, принимать ли его предложение или пока подождать.
– А что тут думать – выходи. Чего ждать? Тебе в феврале тридцатник стукнет.
Ангелина не собиралась рассматривать слова Бориса как реальное предложение, но напоминание о возрасте смутило. Надо бы банку с цветочным мёдом на видное место поставить.
– Я, конечно, дурак: тебя на Настю променял, – прервал Белогорский Гелины размышления. – Но она такая была неземная, такая наивная, просто «подарок судьбы». Теперь-то я понимаю, что купился на дешёвку, на сплошное лицемерие.
– Антон, у тебя что ни баба, то или «воплощенная мечта», или «подарок судьбы», причём, не только спьяну.
– Может, ты и права, – вздохнул Антон. – А ты с этим мужиком, который замуж зовет, давно мутишь?
– Тебе какая разница?
– Какая разница – одна даёт, другая дразнится, – хмыкнул Белогорский. – Я когда за тобой в декабре в эту чёртову дыру приехал, ты уже с ним была? Поэтому меня отвергла?
– Нет, тогда я о другом человеке думала. А тебя отвергла, потому что ты в отношениях себя уже проявил.
– Гелька, ты без меня, смотрю, во все тяжкие пустилась. Мужиков меняешь, по ночам где-то таскаешься.
Ангелина посмотрела на часы: половина пятого. Если не удастся хотя бы пару часов поспать, то уснёт прямо в офисе, а стол её рядом с дверью – за компьютером не спрячешься.
– Антон, можешь до утра на кухне сидеть и трезветь, я спать. Мне через три часа на работу.
Странно, но сон не приходил, Геля ворочалась, ненадолго погружаясь в полудрёму. Антон абсолютно правильно напомнил, что в феврале тридцатник стукнет, а она ничего не достигла из желаемого. Известно, что полностью довольных своей жизнью найти непросто. Вот Ксюха, умница, красавица, востребованный дизайнер, всего, чего ни задумает, добивается, мужика любого обворожит, если захочет, но главное, заветное, желание – материнство – ей недоступно. У Маришки изумительные дети, замечательный муж – счастье в семье, но как-то она призналась подругам, что им завидует: у них карьера, путешествия, события, а ей её жизнь на пятьдесят лет вперёд известна: дети вырастут, внуки появятся, и всё опять кругу. И Вероника, успешная, работой увлечённая, всё, кажется, у неё есть, а вот любви не хватает… Ангелина вздохнула: ей, как и подругам, тридцатник стукнет, но в отличие от них, у неё вообще нет ничего: ни карьеры, ни семьи, ни ребёнка, ни любви.
Без десяти семь заиграла музыка будильника. Ангелина с трудом поднялась, растолкала Белогорского:
– Вставай, мне на работу уходить.
– Ну, и иди. Я ночь не спал, дай поспать, – проворчал Антон и повернулся набок.
– Я тоже ночь не спала, и по твоей, кстати, милости. Вставай, собирайся, мне квартиру надо закрывать, – затрясла Геля плечо вторженца.
– Гель, чего ты такая зануда? Я тебя что, обворую? Высплюсь, сам уйду.
– Никуда ты не уйдёшь. Ты вчера у меня жить хотел остаться.
– Не бойся, не останусь, к родителям поеду. Картошка у тебя есть? Встану, пожарю. Жрать охота.
Дискутировать с Антоном было уже некогда – махнув рукой, Геля ушла, строго наказав курить только на кухне и затем проветривать квартиру.
Первый в новом году рабочий день тянулся бесконечно. Днём позвонила Ксюша узнать: не оставила ли она у Ангелины свою косметичку?
– Всё переворошила – нигде нет. У меня там рецепт, мне стоматолог выписывал, а название таблеток не помню. Санька зуб удалил и теперь мается, – привычка пихать в косметичку сложенные в несколько раз всевозможные записки была особенностью Ксюхи.
– Под зеркалом в прихожей лежит. Я же тебе говорила, – Геля вышла из комнаты, чтобы не отвлекать коллег от обсуждения так быстро пролетевших праздников.
– Точно. А я забыла. Ты когда с работы вернёшься?
– Если рецепт срочно нужен, то сейчас поезжай. Там Белогорский отсыпается, он тебе откроет.
– Это чего? Ты с Антошкой сошлась? Дело, конечно, твоё, но предавший раз… Дальше сама знаешь.
– Его жена выперла, он с расстройства напился и ко мне пришёл. Это по старой дружбе, для любви он уже другую бабу себе нашел, фотографиню. Хочет к ней пристроиться. За это от нимфы своей и огрёб.
– На фиг ты пьяного пустила? Мог всю квартиру заблевать. Доброта тебя погубит. По-нормальному, открыла дверь, увидела Антошку пьяного, закрыла дверь и спать пошла. А ломился бы начал – полицию вызвала.
– Я его и не пускала, он со мной просочился. Я вернулась поздно, а он под дверью спит.
– Это ты откуда вчера поздно вернулась?
– Меня мужик из пансионата в тир на свидание пригласил.
– Свидание в тире – это сильно. Круче только в библиотеку на свидание позвать или ещё можно в планетарий, тоже очень романтично.
– Он мне предложение сделал.
– Не фига себе! Видимо, ты его очень порадовала. Прямо в тире отдалась?
– Ничего не было. После тира поехали в ресторан, и – та-дам! – он замуж позвал. Сказал, что я ему нравлюсь, но на ухаживание ему времени жаль.
– Может, это шутка такая. У всех чувство юмора разное.
– Не знаю. Я вообще его не понимаю. Всё время молчит, а потом выдаёт такое. Обещал, что нуждаться ни в чём не буду.
– То, что молчит, это ему плюс, болтливый мужик настораживает. А внешне он ничего?
– Ничего, но химии с ним у меня никакой нет. Вечером договорим, пошла за компьютер: у нас начальство по отделам ходит, – в конце коридора появился коммерческий директор.
Возвращаясь домой. Ангелина думала, что хорошо бы Антон помирился с женой, иначе ей предстоит с боем выставлять его из квартиры; ещё прикидывала, когда сможет пройтись по магазинам, выбрать подарок сестре на День рождения… Или лучше поискать в интернете? У волос корни отросли, пора покрасить, а Машенька, её мастер, ещё не вернулась из Египта, куда улетела с подружкой-маникюршей немножко отдохнуть после новогоднего усиленного труда. Много о чём размышляла Геля по дороге, лишь о том, что обещала позвонить Борису ни разу не вспомнила.
Глава 19
Выходя из метро, Ангелина вспомнила, что надо зайти в магазин: дома ни хлеба, ни сыра, ни любимых йогуртов. На ступенях «Перекрёстка» столкнулась с Вероникой, и та радостно кинулась к бывшей однокласснице:
– Гелька, дорогая, как хорошо, что я тебя встретила! – глаза Вероники сияли, голос звенел.
Такое проявление эмоций было совершенно не присуще спокойной до равнодушия Нике, и Ангелина в замешательстве уставилась на подругу.
– Пойдём кофейку попьём, – Ника кивнула головой в сторону «Шоколадницы», – мне столько тебе порассказать надо, но по телефону таким не поделишься.
Веронике Лозовской действительно было необходимо многое поведать Ангелине. Ведь после отъезда Гели с Никой произошло самое удивительное из того, что могло произойти. Спортивный инструктор Игорь не только прекрасно катался на лыжах и играл в теннис, он ещё излучал тепло. Рядом с ним Никина душа грелась, таяла… За свою тридцатилетнюю жизнь Вероника не испытывала ничего подобного. О чём они говорили Ника не могла пересказать. Они просто произносили какие-то фразы, но смысл был не в словах, а во взглядах, в прикосновении рук, в дыхании – это была любовь. Спортивный инструктор – это не топ-менеджер, не генеральный и даже не коммерческий, это как-то несерьёзно, попсово, но как с ним было хорошо!
– Геля, я тебя поблагодарить должна. Ты мне сказала, что я себя закомплексовала и что не надо понравившегося мужика как потенциального спутника жизни рассматривать, надо просто знакомиться, встречаться. Я тогда обиделась, зачем ты меня, такую умную, учишь. А потом подумала и поняла: а ведь ты права. Как сложится у меня с Игорем, не предскажешь, но мне сейчас хорошо. Я раньше на сотрудников сердилась, что дел невпроворот, а они, бессовестные, в телефоны пялятся, как будто это важнее работы. А сейчас сама на совещании сижу и сообщений жду. Вот смотри, Игорь мне сегодня утром прислал: «Я самый счастливый. У меня есть солнце и ты». Он мне солнце сфотографировал и это написал, вот, – Ника протянула телефон, где был снимок сосен на фоне восхода. Геля про себя отметила, что это, конечно, не высокохудожественная работа Белогорского, но мило.
– Мило, – повторила Ангелина вслух.
– Помнишь, я тебе рассказывала, что со Светой, Маришкиной сестрой, познакомилась. Жаль, что ты уехала, я думаю, вы бы подружились. Они с мужем очень приятная пара, я на них смотрела, и мне так захотелось, чтобы рядом со мной тоже был бы любящий заботливый человек. Света завтра в Питер уезжает, а сегодня вечером они с мужем у Маришки в гостях. Светлана мне предлагала с ними прийти, но я отказалась: у них там свои семейные разговоры.
Заиграл телефон в Гелиной сумке.
– Ну, чего у тебя? Выгнала Антошку? – поинтересовалась Ксюха.
– Я ещё дома не была. Мы с Вероникой в «Шоколаднице» сидим.
– Лозовской привет! Я тут к заказчику заехала, рядом с вами сейчас. Если минут пятнадцать ещё посплетничаете, я к вам загляну.
Ксения появилась через двадцать минут, весёлая, шумная. Ангелина смотрела на своих подруг – такие разные, но обе, сразу видно, любимы. От женщины, когда она любима, исходит счастье, как лучи от солнца на фото, присланном Игорем.
Разговор был весёлый, легкий, смеясь, девушки вышли из кафе, Ника села в машину, а Геля с Ксюхой побрели выгонять Белогорского. «Я, когда утром за косметичкой заезжала, Антошка у тебя в гостях чувствовал себя вполне комфортно, чай с твоими конфетами предлагал», – комментировала ситуацию Ксюша.
Перед Маришкиным домом стоял серебристый мерседес.
– Это Костина машина, – указала на автомобиль Геля, – он с женой сегодня у Маришки в гостях, Вероника говорила.
– Как удачно он приехал! – обрадовалась Ксюша. – Конечно, ещё не крещенские морозы, но минус десять тоже подойдёт. Пошли в аптеку, шприц купим.
– Зачем? Хочешь шины шприцом колоть?
– Хотела поддержать твою шутку, но у меня есть своя, тоже очень смешная.
В стоящей по соседству аптеке Ксюха купила два шприца («второй про запас») и бутылку детской питьевой воды, затем аккуратно шприцем влила воду в замки серебристого мерседеса. Ангелина с ужасом наблюдала за этой процедурой:
– Ксюш, прекращай! Это мелко и некрасиво! Стыдно же!
– Ни капельки. Вспоминаю, с каким лицом ты вернулась после встречи со своим нежным. Пусть и у него будет печаль в глазах, когда вода в замках замёрзнет.
– Ксюша, это же хулиганство. Сейчас увидят и в полицию заберут.
– Всё! И багажник ему заморозили. –– Ксения довольно осмотрела автомобиль Константина. – Пошли Антошку выгонять.
По дороге Ксюша ворчала: если бы знать, когда Костик выйдет, то постояли бы, подождали, полюбовались, как он будет пытаться машину открыть.
– Я сегодня добрая фея: Сане вкусных таблеток купила, заказчиков проектом в восторг привела и, наконец, нежному Костику забаву на всю ночь нашла. Жаль у тебя окна на Маришкин подъезд не выходят, мы его танцев с бубнами вокруг машины не увидим, но богатая фантазия нам поможет.
В прихожей их радостно встречал Белогорский.
– Ксюха, привет! Сто лет тебя не видел. И поздно же ты, Гелька, с работы приходишь. Или опять тебя замуж звали?
И тут Геля вспомнила, что обещала Борису позвонить, озвучить своё решение. Она полезла в сумку за телефоном, но отвлеклась, услышав Ксюхино «Антоша, пост сдал. Пост принял. Можешь ехать»
– Куда мне ехать на ночь глядя? – бубнил Антон. – Родителей пугать? Они уже спать легли, а жена трубку не берёт: то ли на курсах своих очередных сидит, то ли на меня всё сердится.
– Сегодня поздно уезжать, завтра ещё повод найдёшь, а там приживёшься, корни пустишь, – Геля не хотела ещё один вечер слушать Белогорского.
– И гостиницы у нас круглосуточно работают, – добавила Ксения.
– Девчонки, Вы о чём? На гостиницу деньги нужны, а я в чём был, в том, хлопнув дверью, ушёл. У меня ни денег, ни ключей. Мне бы до этой заразы дозвониться. У меня и камеры, и все остальное у неё. Я даже работать сейчас не могу.
– Ты же вчера рассказывал, что не ты ушёл, а тебя жена выгнала, обнаружив переписку сексуального характера, – язвительно заметила Ангелина.
– Не сексуального, а романтического характера, – с достоинством поправил Антон. – И вообще, какое значение имеет, кто кого и по какой причине выставил. Главное, я ушёл от этой алчной истерички, а остальное – фоновые детали.
В этот момент запиликал телефон Белогорского, и девушки стали свидетелями его нежно-виноватого урчания:
– Ну, котёнок, хватит сердиться... Ты же мне ничего не дала объяснить... Сейчас, малыш, приеду… Всё тебе, зайчонок, расскажу…
– Это ты с заразой и алчной истеричкой беседовал? – съехидничала Геля.
– Антоша, ты бы из приличия на лестницу вышел, и там бы сюсюкал, чтобы мы не слышали, – добавила Ксюша.
– А вам надо, чтобы я тут скандалил, орал? Я дома с ней поговорю и свои условия поставлю.
– Ну-ну, конечно, – хором, не сговариваясь, протянули подруги.
Белогорский моментально оделся, Ксения едва успела остановить его уже в дверях:
– Антош, притормози чуть-чуть, дай собраться. Подвезёшь меня – тебе по дороге.
