Клим держался уверенно и спокойно, и это спокойствие располагало. Застолье затянулось до темна – шутили, смеялись, делились забавными воспоминаниями...
– Ну, как тебе мои? – Алина прижалась к плечу Клима.
Они возвращались домой. Алина так и подумала: «Едем домой», а раньше думала: «Едем к Климу».
– У тебя отличная семья. И тебя очень любят. Не знаю, чего так боялась домой возвращаться, – Клим внимательно следил за дорогой.
– Они уже успокоились. Хотя папа ещё косо смотрит. Я же за сына его друга должна была замуж пойти. А Инна, та вообще, к лику святых моего бывшего причислила.
– Отец у тебя нормальный мужик, умный, с юмором. И сестра хорошая, видно, что добрая. Вы с ней совсем не похожи.
– Я тоже добрая, – Алина кокетливо захлопала длинными ресницами. – А мама моя тебе как?
– Лидия Алексеевна ослепительная женщина!
Алина была довольна: всё шло так, как она и хотела: её любимый нравится родным, а родные нравятся ему. Следующим шагом должно стать знакомство с друзьями и родней Клима. Алина твердо решила войти в семью Клима, войти в его жизнь. А то какая-то бывшая жена знает про его дела, а она, Алина, в стороне.
На следующий день позвонила Лидия:
– Алишенька, ещё раз спасибо за подарок!
– Тебе, мамочка, спасибо за праздник. Как тебе Клим?
– Знаешь, он мне понравился. Серьёзный, держится хорошо. Кстати, передай ему спасибо. Я сегодня утром уже побывала в сервисе и всем осталась довольна.
Накануне зашел разговор о проблеме с Лидиной машиной, и Клим дал номер своего механика: «Он автокудесник, один на Москву. Скажите от меня».
– Хорошо, мамочка, передам. А лучше сама позвони. Я тебе сейчас телефон Клима скину.
Клим приехал поздно, чем-то недовольный, и с бутылкой пива ушёл на балкон. Алина тихо встала рядом с ним, любуясь красивым мужественным профилем. Но долго молчать не смогла:
– Клим, ты о чём с такой грустью думаешь?
– Жалею, что в августе тридцать один день, а не триста шестьдесят пять.
Наступила осень, слякотная и дождливая. Инна, уютно завернувшись в плед, готовилась к ноябрьскому заседанию студенческого научного кружка, но смотрела не на экран монитора, а в окно, наблюдая, как ползут по стеклу, капли дождя. Вроде бы и неплохо складывается её жизнь, но всё равно какая-то непонятная тоска на душе. Ведь всё у Инны шло обычным порядком: она старательно занималась, поддерживала с одногруппниками хорошие отношения, всегда была готова прийти на помощь, если просили (а просили Инну, отличницу и умницу, часто), но близких подруг, а тем более друзей у неё в вузе не появилось. Инна могла по душам поговорить только с Ритой. Алина, переехав к Климу, почти не вспоминала про сестру, а Митя, прежде постоянно державший Инну в курсе своих дел, вообще исчез из Инниного круга общения.
Инне было известно, что Митя Нестеренко ещё в августе вернулся домой. Старания специалистов дали результаты – заикание прошло, острые иглы отчаянья сменились тупым непроходящим унынием. Инна хотела позвонить другу, но решила, что не стоит этого делать: вряд ли Митя захочет общаться с ней после того, как она стала не только свидетелем, но и главным участником сцены крушения его надежд. Какова же была её радость, когда в середине ноября раздался телефонный звонок:
– Привет, Инн! Как дела?
– Митя, здравствуй! У меня всё отлично, а у тебя какие новости?
Инна разговаривала с Митей, а сердце стучало так громко, что девушка с испугом подумала: вдруг по телефону можно услышать эти удары.
– Ты чем сейчас занимаешься? – поинтересовался Митя.
– Ничем, в смысле ¬– ничем важным. А что?
– Пошли, погуляем по Коломенскому. Сегодня хороший день, без дождя.
Договорились, что через час Инна подъедет к парку. Она не могла прийти в себя от радости: Мите нужно с ней поговорить, поделиться своими мыслями, она Мите нужна! Конечно, погода препротивная, но раз Митя сказал, что день для прогулки подходящий, значит, так и есть. Первым делом Инна надела цепочку с маминым сердоликовым сердечком – оно удачу приносит (в этом Инна убеждалась на каждом экзамене). Знала бы заранее, что Митя погулять пригласит, утром помыла бы голову, уложила волосы, хотя по такой погоде всё равно шапка нужна – ветер нешуточный, да и дождь моросит, несмотря на то, что Митя его не заметил. Инна надела новое бежевое пальто, слишком легкое для середины ноября, но в тёплой куртке с капюшоном она похожа на черепаху Тортиллу (так Алина сказала: «Ты в этой зелёной куртке вылитая черепаха Тортилла»), а идти на встречу с Митей, похожей на Тортиллу, Инна никак не могла. Под элегантное длинное пальто надевать удобную спортивную обувь было нелепо, пришлось достать замшевые сапоги на тонких каблуках. Ходить на таких каблуках Инна не любила и не умела, но случайно увиденные в магазине сапоги так ей понравились, что, неделю вспоминая их мягкую светло-серую кожу, на вопрос отца, что подарить на день рождения, назвала эту непрактичную обувь. И вот уже второй сезон сапоги лежали в коробке на антресолях, ждали случая, и он наконец наступил.
Митя встретил её у входа в парк:
– Привет! Хорошо выглядишь, – молодой человек широко улыбнулся.
Инна покраснела. Как она ненавидела это своё качество – краснеть при малейшем смущении!
Они пошли по Коломенскому. Народу тем пасмурным днём в парке было немного – погода не располагала к гулянью. Элегантное кашемировое пальто Инну не грело, ноги в красивых сапогах на шпильках моментально устали. По липовой аллее вышли на смотровую площадку. Перед ними открылась панорама излучины Москвы-реки, но живописный вид не впечатлял Инну, она дрожала от ветра, хозяйничавшего на ничем не защищенном пространстве высокого берега.
Митя, в отличие от прежнего их общения, почти ничего не говорил, поэтому, чтобы избежать неловкого молчания, не закрывала рта Инна.
– Пойдем спустимся к реке, – предложил Митя, прослушав рассказ о том, что на третьем курсе меда учиться сложнее, но интереснее, что такое пропедевтика внутренних болезней и каким образом общая гигиена дает знания о влиянии окружающей среды на человека.
– А давай куда-нибудь в помещение зайдем, – попросила продрогшая на ветру Инна. – Я немножко замерзла.
Что Инна окоченела, было понятно без пояснений, но Митя почему-то этого не видел. Он всё ждал, что Инна расскажет об Алине, сам он спросить боялся – боялся вновь ощутить уже утихшие острую боль и жгучую обиду. Но как ни запрещал себе Митя думать о сбежавшей невесте, всё время его мысли, как стрелка компаса, упорно поворачивались в сторону Алины. Не в силах бороться с собой, Митя позвонил Инне – он и страшился, и стремился услышать про Алину, однако пришлось слушать о каких-то методах обследования пациентов.
– Ну, если замёрзла, то пойдем харчевню поищем. Тут должны где-нибудь шашлыки жарить.
Инна послушно кивнула головой, чувствуя, как холод проникает в каждую клетку её тела.
– А хочешь, поедем ко мне в гости? У меня тут квартира неподалёку, – Мите уже надоело бродить по пустынному парку.
– А ты не с родителями разве живешь? – удивилась Инна.
– Нет, конечно. Меня матушка своей заботой и вниманием так окружила, что мне дышать нечем стало.
Квартира, купленная Мите перед свадьбой, была в красивом жилом комплексе бизнес-класса неподалеку от парка. Переступив порог, Инна сразу же стала снимать сапоги: замшевые красавцы были предназначены для прогулки по театральному фойе, а за полтора часа хождений по осенним дорожкам правый промок, а левый натер ногу хозяйке.
– Да ты и правда замёрзла, – Митя, поддержав под локоть Инну, снимающую сапог, почувствовал прикосновение ко льду. – Пошли на кухню, будем горячий чай пить.
Инна следом за Митей вошла в кухню, соединенную с гостиной барной стойки из стекла и металла. Вся квартира была оформлена в стиле хай-тек, видимо, дизайнер посчитал, что молодой человек должен жить в царстве высоких технологий и новинок бытовой техники. Инна почувствовала себя неуютно среди глянцевых поверхностей, усиленных светом множества ламп. Под металлическими ножками белоснежной мебели, на кристально-белом кафельном полу лежал алый ковер. Инна остановилась, на секунду ей показалось, что это разлита кровь.
– У тебя как в операционной, – оценила она новомодный интерьер.
– Тебе, медику, виднее, – улыбнулся Митя.
Инна подумала, что хорошо бы было сейчас залезть под горячий душ, чтобы не заболеть, но постеснялась у Мити в гостях занять ванную.
– У меня вискарь ирландский есть. Будешь согреваться, – Митя поставил на стеклянную столешницу высокую бутылку.
– Я виски не пью.
– Ну, прости, за самогоном не побегу, – улыбаясь, Митя шутливо развел руками.
Инна не пила крепкие напитки, но в тот раз, сказав себе: «Спиртное улучшает кровообращение», залпом выпила налитый Митей в тяжёлый стакан горький напиток. Терпкая жидкость приятным теплом разлилась по телу, и сразу усталость и тревога остались за дверью, в холоде ноябрьского дня. Металлическая белизна кухни больше не отталкивала, Инне стало здесь уютно и тепло.
– Ты пока сырком закуси, а я сейчас пиццу закажу, – Митя с грустью рассматривал содержимое своего холодильника. – Икру кабачковую будешь?
За высоким панорамным окном быстро темнело. Митя слушал болтовню захмелевшей Инны, и думал, что рядом с этой девушкой всегда спокойно. Со времени детских игр он знал, что Инна не обманет, не подведет, никому не расскажет доверенный ей секрет. Ему нравилось слушать её голос, не задумываясь над смыслом произносимых ею слов, от самой интонации появлялось умиротворение, так слушают мурчание кошек или щебет птиц. Как любит повторять его мать: «У Инны хорошая энергетика, она своим присутствием лечит». Действительно, так легко, как в общении с Инной, Митя не чувствовал себе ни с кем. Инна такая простая, покладистая, а Алина душу держит. Знакомые Мите девушки или чем-то пугающе напоминали Алину, или не напоминали ничем, оттого и первые, и вторые были для него непривлекательны. А Инну нельзя было сравнивать ни с Алиной, ни со знакомыми «тёлочками», Инна другая; можно сравнивать между собой лебедей, белых, черных, крупных, мелких, но никому в голову не придет сравнивать лебедей с пингвином – все они водоплавающие птицы, но задачность слишком разная. Инна, конечно, пингвин, но такой добрый, уютный, с детства знакомый. Сейчас Инна уедет, и он останется наедине со своими мыслями об Алине.
– Инн, оставайся у меня.
Они сидели на кухне уже несколько часов, ели пиццу, шутили. Инна согрелась, хмельное состояние понемногу стало уходить.
– Зачем? – испуганно спросила Инна и тут же покраснела от своего вопроса.
Действительно, зачем? Митя задался тем же вопросом. Ведь знал, что, встретившись с Инной, он вновь начнет думать об Алине. Зачем он ковыряет рану, которая только-только начала затягиваться. Сколько сил было положено, чтобы заставить себя не думать об этой жар-птице! А зачем ему жар-птица, когда есть пингвин, наивный, честный пингвин. Инна никогда не заставит страдать, она всё поймет, всегда поддержит.
– Зачем? – Митя пожал плечами. – Завтра воскресенье, можем куда-нибудь съездить, например, в Парк птиц по Калужке. У моего приятеля дача рядом, мы там летом тусили. Птицы от попугаев до пингвинов.
– Здорово! Я там никогда не была, – Инна радостно заулыбалась. – Сейчас домой позвоню, предупрежу.
Вечером того же дня Лидия звонила дочери:
– Алюша, представляешь, Инна уже к Мите перебралась! Сейчас звонила, что у него ночевать останется. Быстро она сориентировалась.
– Ну что поделать, – хихикнула Алина, – значит, у Митьки кармическая задача – лишать девственности сестер Рождественских.
– Ты что такое говоришь! – Лидия возмутилась. – Но Инна шустра. Всё лето к Насте ездила давление мерить, и доездилась.
– Мам, тебе-то что?
– Мне ничего, просто противно, что всё всегда втихаря делается.
– Мамочка, что поделать! Вот таких скрытных дочерей ты воспитала, – Алина беззаботно рассмеялась. – Больше новостей нет? Тогда я тебя целую и обещаю впредь ничего втихаря не делать.
То, что Инна теперь с Митькой, Алину не смутило и не удивило: молодец Инка – дожала своего ненаглядного Митю. Алина вспомнила Митины, полные обожания глаза, готовность расшибиться в лепешку ради неё, и ей стало невыносимо скучно, подумала, как хорошо, что она встретила Клима! Сейчас он должен вернуться, она прильнёт к нему, они сплетутся в объятиях, горячее желание захлестнёт жаркими волнами, прошьёт током высокого накала и разрешится буйством плоти.
Митя смотрел, как Инна убирает посуду со стола, аккуратно ставит в посудомойку стаканы и чашки, споласкивает тарелки. У Инны тонкие длинные пальцы, густые белокурые волосы, нежный профиль. Подумал: как странно, что ему пришло в голову сравнить эту высокую худую девушку с пингвином. Алина – это, конечно, прекрасный лебедь, а Инна… Инна всё-таки пингвин – внутри этой стройной, длинноногой девушки живёт наивный, добрый, неуклюжий пингвинёнок.
Инна обернулась, почувствовав пристальный взгляд. Митя тихо подошёл, обнял, поцеловал тонкую шею. Инна замерла, сердце часто-часто застучало. Все произошло как неожиданно, так и быстро. Митя опустил девушку на белый кожаный диван, раздвинул коленом её ноги. Инна страшилась одного – что окажется хуже женщин, которых знал Митя. У неё было единственное желание – доставить ему удовольствие. Было очень больно, но Инна боялась закричать и испортить Мите близость с ней. Однако Митя, почувствовав её напряжение, замер:
– Ты девственница? – прерывисто дыша, спросил он.
– Я люблю тебя, – выдохнула Инна.
Чем бы Инна ни занималась, её всегда тревожила странная мысль – неужели с ней наяву происходит то, о чём она даже мечтать не смела, а вдруг всё это просто сон, и в любую минуту она проснётся. Инна полгода живёт вместе с Митей Нестеренко. Утром, открыв глаза, она видит спящего рядом белокурого красавца. Он целует её в щеку, когда возвращается домой. Он называет её пингвинёнком (Инна, конечно, не похожа на пингвинёнка, но это так мило звучит!).
Инна сидела на лекции по фармакологии, заставляя себя всё внимательно слушать и записывать. Летом будет экзамен по этому предмету, и вообще летняя сессия после третьего курса самая большая, ведь предстоит переход от профильных предметов к клиническим. Но сколько бы Инна ни говорила себе о важности предстоящей сессии, мысли не хотели останавливаться на лекарственных средствах, действующих на периферическую нервную систему. Вместо этого вспоминалось, как дождливым ноябрьским утром она проснулась в квартире у Мити, стесняясь своей наготы, проскользнула в ванную, долго стояла под душем, боясь выйти, стояла до тех пор, пока Митя не поинтересовался, не водоплавающая ли она. Наверное, решила Инна, после этого он и стал её называть пингвинёнком. А потом она готовила завтрак из того немногого, что нашла в огромном четырехдверном холодильнике. После завтрака она хотела бежать в магазин, но Митя заказал доставку продуктов. Вечером позвонила Анастасия:
– Митюш, ты сейчас дома? К тебе папин шофёр подъедет, я котлет тебе отправлю. Только пожарила.
– Мам, не надо котлеты присылать. Мне Инна борща наварила полную кастрюлю, а сейчас вареники с творогом лепит, похоже, на роту солдат.
– Какая Инна?
– Рождественская.
– Ну, как тебе мои? – Алина прижалась к плечу Клима.
Они возвращались домой. Алина так и подумала: «Едем домой», а раньше думала: «Едем к Климу».
– У тебя отличная семья. И тебя очень любят. Не знаю, чего так боялась домой возвращаться, – Клим внимательно следил за дорогой.
– Они уже успокоились. Хотя папа ещё косо смотрит. Я же за сына его друга должна была замуж пойти. А Инна, та вообще, к лику святых моего бывшего причислила.
– Отец у тебя нормальный мужик, умный, с юмором. И сестра хорошая, видно, что добрая. Вы с ней совсем не похожи.
– Я тоже добрая, – Алина кокетливо захлопала длинными ресницами. – А мама моя тебе как?
– Лидия Алексеевна ослепительная женщина!
Алина была довольна: всё шло так, как она и хотела: её любимый нравится родным, а родные нравятся ему. Следующим шагом должно стать знакомство с друзьями и родней Клима. Алина твердо решила войти в семью Клима, войти в его жизнь. А то какая-то бывшая жена знает про его дела, а она, Алина, в стороне.
На следующий день позвонила Лидия:
– Алишенька, ещё раз спасибо за подарок!
– Тебе, мамочка, спасибо за праздник. Как тебе Клим?
– Знаешь, он мне понравился. Серьёзный, держится хорошо. Кстати, передай ему спасибо. Я сегодня утром уже побывала в сервисе и всем осталась довольна.
Накануне зашел разговор о проблеме с Лидиной машиной, и Клим дал номер своего механика: «Он автокудесник, один на Москву. Скажите от меня».
– Хорошо, мамочка, передам. А лучше сама позвони. Я тебе сейчас телефон Клима скину.
Клим приехал поздно, чем-то недовольный, и с бутылкой пива ушёл на балкон. Алина тихо встала рядом с ним, любуясь красивым мужественным профилем. Но долго молчать не смогла:
– Клим, ты о чём с такой грустью думаешь?
– Жалею, что в августе тридцать один день, а не триста шестьдесят пять.
ГЛАВА 12
Наступила осень, слякотная и дождливая. Инна, уютно завернувшись в плед, готовилась к ноябрьскому заседанию студенческого научного кружка, но смотрела не на экран монитора, а в окно, наблюдая, как ползут по стеклу, капли дождя. Вроде бы и неплохо складывается её жизнь, но всё равно какая-то непонятная тоска на душе. Ведь всё у Инны шло обычным порядком: она старательно занималась, поддерживала с одногруппниками хорошие отношения, всегда была готова прийти на помощь, если просили (а просили Инну, отличницу и умницу, часто), но близких подруг, а тем более друзей у неё в вузе не появилось. Инна могла по душам поговорить только с Ритой. Алина, переехав к Климу, почти не вспоминала про сестру, а Митя, прежде постоянно державший Инну в курсе своих дел, вообще исчез из Инниного круга общения.
Инне было известно, что Митя Нестеренко ещё в августе вернулся домой. Старания специалистов дали результаты – заикание прошло, острые иглы отчаянья сменились тупым непроходящим унынием. Инна хотела позвонить другу, но решила, что не стоит этого делать: вряд ли Митя захочет общаться с ней после того, как она стала не только свидетелем, но и главным участником сцены крушения его надежд. Какова же была её радость, когда в середине ноября раздался телефонный звонок:
– Привет, Инн! Как дела?
– Митя, здравствуй! У меня всё отлично, а у тебя какие новости?
Инна разговаривала с Митей, а сердце стучало так громко, что девушка с испугом подумала: вдруг по телефону можно услышать эти удары.
– Ты чем сейчас занимаешься? – поинтересовался Митя.
– Ничем, в смысле ¬– ничем важным. А что?
– Пошли, погуляем по Коломенскому. Сегодня хороший день, без дождя.
Договорились, что через час Инна подъедет к парку. Она не могла прийти в себя от радости: Мите нужно с ней поговорить, поделиться своими мыслями, она Мите нужна! Конечно, погода препротивная, но раз Митя сказал, что день для прогулки подходящий, значит, так и есть. Первым делом Инна надела цепочку с маминым сердоликовым сердечком – оно удачу приносит (в этом Инна убеждалась на каждом экзамене). Знала бы заранее, что Митя погулять пригласит, утром помыла бы голову, уложила волосы, хотя по такой погоде всё равно шапка нужна – ветер нешуточный, да и дождь моросит, несмотря на то, что Митя его не заметил. Инна надела новое бежевое пальто, слишком легкое для середины ноября, но в тёплой куртке с капюшоном она похожа на черепаху Тортиллу (так Алина сказала: «Ты в этой зелёной куртке вылитая черепаха Тортилла»), а идти на встречу с Митей, похожей на Тортиллу, Инна никак не могла. Под элегантное длинное пальто надевать удобную спортивную обувь было нелепо, пришлось достать замшевые сапоги на тонких каблуках. Ходить на таких каблуках Инна не любила и не умела, но случайно увиденные в магазине сапоги так ей понравились, что, неделю вспоминая их мягкую светло-серую кожу, на вопрос отца, что подарить на день рождения, назвала эту непрактичную обувь. И вот уже второй сезон сапоги лежали в коробке на антресолях, ждали случая, и он наконец наступил.
Митя встретил её у входа в парк:
– Привет! Хорошо выглядишь, – молодой человек широко улыбнулся.
Инна покраснела. Как она ненавидела это своё качество – краснеть при малейшем смущении!
Они пошли по Коломенскому. Народу тем пасмурным днём в парке было немного – погода не располагала к гулянью. Элегантное кашемировое пальто Инну не грело, ноги в красивых сапогах на шпильках моментально устали. По липовой аллее вышли на смотровую площадку. Перед ними открылась панорама излучины Москвы-реки, но живописный вид не впечатлял Инну, она дрожала от ветра, хозяйничавшего на ничем не защищенном пространстве высокого берега.
Митя, в отличие от прежнего их общения, почти ничего не говорил, поэтому, чтобы избежать неловкого молчания, не закрывала рта Инна.
– Пойдем спустимся к реке, – предложил Митя, прослушав рассказ о том, что на третьем курсе меда учиться сложнее, но интереснее, что такое пропедевтика внутренних болезней и каким образом общая гигиена дает знания о влиянии окружающей среды на человека.
– А давай куда-нибудь в помещение зайдем, – попросила продрогшая на ветру Инна. – Я немножко замерзла.
Что Инна окоченела, было понятно без пояснений, но Митя почему-то этого не видел. Он всё ждал, что Инна расскажет об Алине, сам он спросить боялся – боялся вновь ощутить уже утихшие острую боль и жгучую обиду. Но как ни запрещал себе Митя думать о сбежавшей невесте, всё время его мысли, как стрелка компаса, упорно поворачивались в сторону Алины. Не в силах бороться с собой, Митя позвонил Инне – он и страшился, и стремился услышать про Алину, однако пришлось слушать о каких-то методах обследования пациентов.
– Ну, если замёрзла, то пойдем харчевню поищем. Тут должны где-нибудь шашлыки жарить.
Инна послушно кивнула головой, чувствуя, как холод проникает в каждую клетку её тела.
– А хочешь, поедем ко мне в гости? У меня тут квартира неподалёку, – Мите уже надоело бродить по пустынному парку.
– А ты не с родителями разве живешь? – удивилась Инна.
– Нет, конечно. Меня матушка своей заботой и вниманием так окружила, что мне дышать нечем стало.
Квартира, купленная Мите перед свадьбой, была в красивом жилом комплексе бизнес-класса неподалеку от парка. Переступив порог, Инна сразу же стала снимать сапоги: замшевые красавцы были предназначены для прогулки по театральному фойе, а за полтора часа хождений по осенним дорожкам правый промок, а левый натер ногу хозяйке.
– Да ты и правда замёрзла, – Митя, поддержав под локоть Инну, снимающую сапог, почувствовал прикосновение ко льду. – Пошли на кухню, будем горячий чай пить.
Инна следом за Митей вошла в кухню, соединенную с гостиной барной стойки из стекла и металла. Вся квартира была оформлена в стиле хай-тек, видимо, дизайнер посчитал, что молодой человек должен жить в царстве высоких технологий и новинок бытовой техники. Инна почувствовала себя неуютно среди глянцевых поверхностей, усиленных светом множества ламп. Под металлическими ножками белоснежной мебели, на кристально-белом кафельном полу лежал алый ковер. Инна остановилась, на секунду ей показалось, что это разлита кровь.
– У тебя как в операционной, – оценила она новомодный интерьер.
– Тебе, медику, виднее, – улыбнулся Митя.
Инна подумала, что хорошо бы было сейчас залезть под горячий душ, чтобы не заболеть, но постеснялась у Мити в гостях занять ванную.
– У меня вискарь ирландский есть. Будешь согреваться, – Митя поставил на стеклянную столешницу высокую бутылку.
– Я виски не пью.
– Ну, прости, за самогоном не побегу, – улыбаясь, Митя шутливо развел руками.
Инна не пила крепкие напитки, но в тот раз, сказав себе: «Спиртное улучшает кровообращение», залпом выпила налитый Митей в тяжёлый стакан горький напиток. Терпкая жидкость приятным теплом разлилась по телу, и сразу усталость и тревога остались за дверью, в холоде ноябрьского дня. Металлическая белизна кухни больше не отталкивала, Инне стало здесь уютно и тепло.
– Ты пока сырком закуси, а я сейчас пиццу закажу, – Митя с грустью рассматривал содержимое своего холодильника. – Икру кабачковую будешь?
За высоким панорамным окном быстро темнело. Митя слушал болтовню захмелевшей Инны, и думал, что рядом с этой девушкой всегда спокойно. Со времени детских игр он знал, что Инна не обманет, не подведет, никому не расскажет доверенный ей секрет. Ему нравилось слушать её голос, не задумываясь над смыслом произносимых ею слов, от самой интонации появлялось умиротворение, так слушают мурчание кошек или щебет птиц. Как любит повторять его мать: «У Инны хорошая энергетика, она своим присутствием лечит». Действительно, так легко, как в общении с Инной, Митя не чувствовал себе ни с кем. Инна такая простая, покладистая, а Алина душу держит. Знакомые Мите девушки или чем-то пугающе напоминали Алину, или не напоминали ничем, оттого и первые, и вторые были для него непривлекательны. А Инну нельзя было сравнивать ни с Алиной, ни со знакомыми «тёлочками», Инна другая; можно сравнивать между собой лебедей, белых, черных, крупных, мелких, но никому в голову не придет сравнивать лебедей с пингвином – все они водоплавающие птицы, но задачность слишком разная. Инна, конечно, пингвин, но такой добрый, уютный, с детства знакомый. Сейчас Инна уедет, и он останется наедине со своими мыслями об Алине.
– Инн, оставайся у меня.
Они сидели на кухне уже несколько часов, ели пиццу, шутили. Инна согрелась, хмельное состояние понемногу стало уходить.
– Зачем? – испуганно спросила Инна и тут же покраснела от своего вопроса.
Действительно, зачем? Митя задался тем же вопросом. Ведь знал, что, встретившись с Инной, он вновь начнет думать об Алине. Зачем он ковыряет рану, которая только-только начала затягиваться. Сколько сил было положено, чтобы заставить себя не думать об этой жар-птице! А зачем ему жар-птица, когда есть пингвин, наивный, честный пингвин. Инна никогда не заставит страдать, она всё поймет, всегда поддержит.
– Зачем? – Митя пожал плечами. – Завтра воскресенье, можем куда-нибудь съездить, например, в Парк птиц по Калужке. У моего приятеля дача рядом, мы там летом тусили. Птицы от попугаев до пингвинов.
– Здорово! Я там никогда не была, – Инна радостно заулыбалась. – Сейчас домой позвоню, предупрежу.
***
Вечером того же дня Лидия звонила дочери:
– Алюша, представляешь, Инна уже к Мите перебралась! Сейчас звонила, что у него ночевать останется. Быстро она сориентировалась.
– Ну что поделать, – хихикнула Алина, – значит, у Митьки кармическая задача – лишать девственности сестер Рождественских.
– Ты что такое говоришь! – Лидия возмутилась. – Но Инна шустра. Всё лето к Насте ездила давление мерить, и доездилась.
– Мам, тебе-то что?
– Мне ничего, просто противно, что всё всегда втихаря делается.
– Мамочка, что поделать! Вот таких скрытных дочерей ты воспитала, – Алина беззаботно рассмеялась. – Больше новостей нет? Тогда я тебя целую и обещаю впредь ничего втихаря не делать.
То, что Инна теперь с Митькой, Алину не смутило и не удивило: молодец Инка – дожала своего ненаглядного Митю. Алина вспомнила Митины, полные обожания глаза, готовность расшибиться в лепешку ради неё, и ей стало невыносимо скучно, подумала, как хорошо, что она встретила Клима! Сейчас он должен вернуться, она прильнёт к нему, они сплетутся в объятиях, горячее желание захлестнёт жаркими волнами, прошьёт током высокого накала и разрешится буйством плоти.
***
Митя смотрел, как Инна убирает посуду со стола, аккуратно ставит в посудомойку стаканы и чашки, споласкивает тарелки. У Инны тонкие длинные пальцы, густые белокурые волосы, нежный профиль. Подумал: как странно, что ему пришло в голову сравнить эту высокую худую девушку с пингвином. Алина – это, конечно, прекрасный лебедь, а Инна… Инна всё-таки пингвин – внутри этой стройной, длинноногой девушки живёт наивный, добрый, неуклюжий пингвинёнок.
Инна обернулась, почувствовав пристальный взгляд. Митя тихо подошёл, обнял, поцеловал тонкую шею. Инна замерла, сердце часто-часто застучало. Все произошло как неожиданно, так и быстро. Митя опустил девушку на белый кожаный диван, раздвинул коленом её ноги. Инна страшилась одного – что окажется хуже женщин, которых знал Митя. У неё было единственное желание – доставить ему удовольствие. Было очень больно, но Инна боялась закричать и испортить Мите близость с ней. Однако Митя, почувствовав её напряжение, замер:
– Ты девственница? – прерывисто дыша, спросил он.
– Я люблю тебя, – выдохнула Инна.
ГЛАВА 13
Чем бы Инна ни занималась, её всегда тревожила странная мысль – неужели с ней наяву происходит то, о чём она даже мечтать не смела, а вдруг всё это просто сон, и в любую минуту она проснётся. Инна полгода живёт вместе с Митей Нестеренко. Утром, открыв глаза, она видит спящего рядом белокурого красавца. Он целует её в щеку, когда возвращается домой. Он называет её пингвинёнком (Инна, конечно, не похожа на пингвинёнка, но это так мило звучит!).
Инна сидела на лекции по фармакологии, заставляя себя всё внимательно слушать и записывать. Летом будет экзамен по этому предмету, и вообще летняя сессия после третьего курса самая большая, ведь предстоит переход от профильных предметов к клиническим. Но сколько бы Инна ни говорила себе о важности предстоящей сессии, мысли не хотели останавливаться на лекарственных средствах, действующих на периферическую нервную систему. Вместо этого вспоминалось, как дождливым ноябрьским утром она проснулась в квартире у Мити, стесняясь своей наготы, проскользнула в ванную, долго стояла под душем, боясь выйти, стояла до тех пор, пока Митя не поинтересовался, не водоплавающая ли она. Наверное, решила Инна, после этого он и стал её называть пингвинёнком. А потом она готовила завтрак из того немногого, что нашла в огромном четырехдверном холодильнике. После завтрака она хотела бежать в магазин, но Митя заказал доставку продуктов. Вечером позвонила Анастасия:
– Митюш, ты сейчас дома? К тебе папин шофёр подъедет, я котлет тебе отправлю. Только пожарила.
– Мам, не надо котлеты присылать. Мне Инна борща наварила полную кастрюлю, а сейчас вареники с творогом лепит, похоже, на роту солдат.
– Какая Инна?
– Рождественская.
