Клим говорил, что это Яров, потом позвонил ему, тут же подхватился и за город поехал. На моей машине поехал, чтобы на заправку не заезжать, а может, ещё для чего, – Лидия вновь замолчала, горестно поджав губы.
«Ну, вылитая баба Галя», – подумала Алина.
– Ты так губы не делай, а то на старуху похожа становишься, – Алине стало жаль мать.
– Обратно Клим от Ярова поехал ночью по скоростной трассе, и тормоза отказали. А у меня всё идеально было, я тормозные диски и шланги и всё-всё только поменяла. Ты же знаешь: у меня во всем порядок. Полиция ни звука, отметила превышение скорости, и всё. Но я потом специалисту машину показывала, определил умышленное повреждение: перекусили и тормоза, и датчик АБС. Это значит, Яров твой заодно и Клима убрал. Видно, без Агатова Клим ему не нужен стал.
– Ну, давай ещё раз его помянем, – Алина потянулась за графином с водкой.
– Алиша, а ты не много выпивать стала? – Лидия строго посмотрела на дочь. – Ты знаешь, у тебя дед пил, и тётя Ира, бабушкина сестра, спилась…
– Мам, я вторую рюмку налила. От двух рюмок сопьюсь?
– Ну, я же вижу, как ты наливаешь.
– Ладно, давай помянем, и я поеду, – Алина залпом выпила водку и позвонила Стасу, чтобы приезжал за ней.
– А вот Стас этот, вроде, ничего парень, приятный, – заметила Лидия.
– Мама, ты знаешь, у меня во дворе дворник есть, так он тоже ничего, а я тут как-то бомжа видела, так и вовсе красавчик. Знаешь, сколько лузеров по Москве, и многие из них очень приятные.
– Ну, да, – проворчала Лидия, – в любовницах при подонке лучше.
– Мамочка, ты себе чего-то напридумывала про Всеволода Валерьевича, теперь мне будешь с этим бредом мозг клевать.
Алина резко встала, оделась и пошла на улицу ждать Стаса. Было необходимо утихомирить внутреннее беспокойство, навеянное словами матери. Самое простое – приехав домой, побольше выпить и уснуть, но завтра пятница, приедет Яров, значит, надо быть свежей и бодрой, с похмелья он её один раз видел, после чего последовал строгий выговор. Значит, надо постараться всё забыть, а ещё лучше, сказать себе, что мать от горя наплела всякую ерунду. Но это было непросто. Рассказу матери про Ярова она поверила с первого до последнего слова, но не хотела этого показывать. На душе было противно, вспомнила, как обещала Инне, что, если благополучно из отношений с Агатовым выберется, за километр будет подобное обходить, а вот опять угораздило. Знала же, что человек-паук – это выдумки, а человек-говно – нет. Жаль, что Инка не рядом, может, сестра бы и мотивировала на правильные поступки, но Инна была далеко, а по телефону несла какую-то муть про Никиту, про родительский комитет и возрастную психологию. Это было настолько неинтересно, что Алина прощалась, не дослушав.
А Инна весь год была полностью погружена в дела Никиты. Она вошла в школьный родительский комитет, устраивала детские праздники, договаривалась об экскурсиях, знала всех одноклассников пасынка. Но главным стало то, что поменялся семейный уклад Мишкиных. Если прежде Инне было удобнее проводить время без мужа – вдвоём с дочкой ходила гулять, читала, или Дима играл с Машей, пока Инна занималась своими делами, то теперь Инна старалась, чтобы всё свободное время они проводили вместе. Пусть Никита почувствует, что он не одинок, а часть дружной семьи. И как-то быстро это стало необходимым – вчетвером пойти в выходной день погулять, сходить в лес за грибами, всей семьей клеить воздушного змея, а вечером собраться на веранде и поиграть в настольную игру. Появление Никиты заставило их стать ближе друг к другу, стать по-настоящему единой крепкой семьёй.
На новогодние праздники приехала Рита, как всегда шумная, жизнерадостная, с сумкой, полной подарков.
– Летом я у вас была – Никитка дичился, а сейчас посмотри, какой боевой пацан стал, – отметила Рита изменения в мальчике.
Подруги сидели на кухне, делились новостями, секретами. Дом спал, стояла тишина, только ходики отсчитывали быстро бегущее время.
– После праздников поеду учиться, уже начала задачки решать. Надо несколько сотен задач прорешать, а иллюстративных материалов в два раза больше. Это всякие анализы, ЭКГ, рентгенограммы, спирограммы, – рассказывала Инна.
– Кто бы волновался, только не ты! Всё сдашь на отлично, даже не сомневаюсь.
– Я ещё за своих переживаю. Так, вроде бы, всё нормально. Маша в детский сад хорошо ходит, у Никитки в школе тоже всё хорошо, с соседкой договорилась, что будет к ним готовить ходить, а я на выходных приезжать стану. Но всё равно беспокойно. В больнице главврача в департамент перевели, Диму на его место рекомендуют, у него как раз пять лет на руководящей должности получается.
– А я всегда говорила, что Шишкин ещё и в Москву начальником вернется. Мелкие мужики пробивные.
– Но главврач районной больницы – это не просто должность, забот у Димы в разы прибавится. Ты же знаешь, как он к работе относится.
– Добросовестно относится, – кивнула Рита.
– Именно А я на него детей оставляю, – Инна замолчала и внимательно посмотрела на Риту. – А у тебя чего происходит? Я же вижу: что-то у тебя случилось.
– Я залетела. Думала, Саша обрадуется, мы поженимся. Он говорил, что с женой не спит, живут как соседи. А когда я ему сказала, что ребёнок будет, так оказалось, что у него жена на пятом месяце. И, вообще, после этого пропал. А у меня резус отрицательный, страшно аборт делать. А как жить дальше, не знаю.
– Так рожай. Я тоже не знала, как дальше жить, а вот видишь, живу и жизнью довольна, – Инна произнесла эти слова и осознала, что говорит искренне. Она, действительно, была довольна своей жизнью, в которой была её семья.
– Сравнила! На тебе, беременной, Мишкин женился, а мне одной ребёнка растить.
– Баба Галя говорила: «Господь дал дитя, даст и хлеба, чтоб его прокормить».
Подруги до полуночи вели долгий задушевный разговор.
А ночью Инне приснилась мама.
– Мамочка, мне хорошо. Я ничего не хочу в своей жизни менять. Наверное, я просто привыкла к Диме, но я буду скучать без него, когда на учебу уеду.
Весёлая девушка на фотографии смеётся:
– Вот видишь: стала каждый день мой сердолик носить, а он любовь в жизнь притягивает.
– Мама. это не любовь, это другое.
– Любовь – это и другое, и это тоже.
Лето выдалось жаркое, душное. Рита с Инной сидели на берегу Даниловки, наблюдали за барахтающимися в воде детьми и вели неспешный разговор. Три года подряд после рождения Артёма каждое лето Рита с сыном приезжала к подруге в Даниловск.
– Как Маша за зиму вытянулась! – Рита любовалась белокурой девочкой. – Осенью ещё крошка-коротышка была, а сейчас – девочка-стройняшка.
– А как ты хотела? Осенью в школу пойдёт. – улыбнулась Инна. – Надо их из воды вытаскивать и потихоньку собираться.
– Неохота уходить. У воды хоть как-то дышать можно, – Рита потянулась. – Неужели ты в такую жарищу Машу в Москву потащишь? Поезжай одна. Что я неделю за двумя не присмотрю?
– За четырьмя, – весело поправила Инна, – С тобой ещё Никита и Дима останутся.
– И четверых покормлю, и проконтролирую.
– Да я пошутила, – Инна стала собирать вещи в большую пляжную сумку. – Тебе твоего Тёмы за глаза хватит, а если ещё покормишь Никиту с Димой, то низкий за это поклон. Мне и так неудобно, что я на тебя своих мужчин оставляю. Приехала отдохнуть, а будешь неделю на кухне торчать.
– Даже не надейся, что буду у плиты убиваться. Я им разносолы, как ты, готовить не собираюсь. На окрошке и картошке с колбасой неделю прекрасно посидят. Тем более такая жара стоит. Так что поезжай спокойно, и Машу в Москву загазованную не тащи.
– Не могу Машу оставить. Обещала ей перед школой московский зоопарк и планетарий. Ну, и жара на следующей неделе, передавали, спадёт.
– Они это уже месяц передают, только чего-то жара про это не знает.
Подруги не в первый раз обсуждали предстоящую поездку Инны в Москву на юбилей отца. Вначале хотели отправится всей семьёй, но именно в день пятидесятипятилетия Славы больницу после ремонта должна была принимать комиссия, и главврач Мишкин не мог покинуть Даниловск. Никита тоже желания поехать не проявил, он только недавно вернулся из столицы, где гостил у мамы и бабушки. За два месяца он соскучился по друзьям, по отцу, сестрёнке и тёте Инне, по своей комнате – по всему тому, к чему привык, и тем, кого любил.
– Никиту матери не хотите вернуть? – поинтересовалась Рита, когда шумная компания детей всё же вылезла из воды и стала подбирать свои игрушки.
– Рит, я боялась, что нам расставаться придётся. Никита мне родней родного. Но куда его сейчас к матери переселять? Слава Богу, Юля себя как-то обслуживает, но ей самой помощь нужна. Ты же понимаешь, что значит, такую травму перенести. Мать у неё уже старенькая. А тут подросток, за которым глаз да глаз нужен, а там, как говорится, самим до себя. Мы с Димой даже думаем: может, Юлю в Даниловск перевезти, так нам всем проще будет.
– Инн, а зачем она тут нужна? Пусть инвалид, пусть бывшая, но всё же жена. Вы и так на её массажи, гимнастики и электрические импульсы достаточно денег перевели.
– Она мать Никиты, и важно, чтобы он понимал: близких оставлять нельзя, – тихо, но твердо произнесла Инна.
– Ладно. Это не моё дело. А ты в чём в ресторан пойдешь? Там, наверное, у отца народу будет полно.
– Даже не думала пока. Туфли хорошие у меня есть, а вот с платьем нарядным беда.
– Давай что-то думать. А то сестрица твоя вся из себя придёт. Тебе тоже надо не хуже выглядеть.
– Алины не будет на юбилее.
– Что так? Она даже с родным отцом разругаться умудрилась?
– Она не сможет приехать, – быстро пробормотала Инна и перевела разговор на тему выбора праздничного наряда.
Инне было стыдно за Алину, и даже самой близкой подруге не хотелось рассказывать, что её сестра не раз лежала в клинике, лечась от алкоголизма, а потом уже и от наркозависимости. В прошлом году ранней весной Алина приезжала в Даниловск погостить. Инна с ужасом смотрела на худую до изнеможения женщину: красавица Алина выглядела постаревшей, всегда нежная, словно светящаяся кожа приобрела землистый оттенок, но больше всего пугал пустой взгляд прежде живых искрящихся глаз.
– Знакомься, Станислав, мой друг, – представила Алина молодого мужчину, привезшего её.
Стас достал из багажника чемодан Алины, бережно подхватил её под руку, когда она оступилась, поднимаясь на крыльцо. Инна пригласила Станислава за стол, но он вежливо поблагодарил, сказав, что перекусил по дороге, а сейчас торопится, ему надо завтра рано утром быть на работе. Инна пошла проводить гостя, и у самой калитки он тихо попросил:
– Вы Алине денег, пожалуйста, не давайте. Она недавно из больницы, сама решила к Вам поехать. В Москве соблазнов много, друзей соответствующих. Но, если вдруг ей что-то не понравится и захочет уехать, Вы её не отпускайте, а позвоните мне, я её сразу заберу. Вот мой телефон, возьмите, – Стас протянул Инне визитную карточку «Станислав Казаков. Инструктор по вождению».
– Хорошо, – Инна убрала визитку в карман. – И Вы мой телефон запишите. Позвоните, если нужно будет.
Она смотрела на красивого высокого мужчину: прямой осанкой и открытым взглядом серых глаз он неожиданно напомнил Митю. Стас подошёл к машине, открыл дверцу, но вернулся к калитке:
– Если Алина что-то Вам резкое скажет, Вы не обижайтесь. И вообще, будьте с ней помягче. Вы же врач, так что сами всё понимаете. Она больной человек, но обязательно поправится.
– Не беспокойтесь, Станислав. Алина моя сестра, и я её тоже люблю и хочу добра, как и Вы.
Алина равнодушно посмотрела в окно на отъезжающую машину:
– Что, Стасик просил мне спиртного не наливать?
– Да, просил, и я не буду, – спокойно подтвердила Инна.
– А я и не хочу. Я вообще пить не собираюсь. Я решила учится пойти, хочу стать психологом и работать с наркозависимыми. А что ещё тебе Стас говорил?
– Больше ничего.
– Врешь, я же вижу. Как не умела ты, Инка, врать, так и не научилась.
Инне показалось, что в равнодушном взгляде сестры мелькнула ирония, и на душе стало легче: значит, не всё потеряно, значит, вернётся та весёлая, энергичная Алина – гордость и радость семьи.
Дима горестно вздохнул: «Инна, ты теперь в наркологи решила переквалифицироваться?», но сам вечерами подолгу беседовал с Алиной, говорили увлечённо, иногда о чём-то спорили. Инна краем уха слышала: «Каждый имеет право на ошибку. Ты должна принять себя, со всеми пороками, слабостью, враньём. Прими это и исправляй сама. За тебя это никакое волшебное лекарство не сделает».
Понемногу Алина оттаивала: она уже могла снова задорно шутить, подбирая с Никитой аккорды на гитаре, или забавно ползать с Машей по ковру, строя кукольное царство, и Инна радостно слушала смех сестры. Порой на Алину нападала несвойственное ей минорное настроение:
– Никогда дети не привлекали, только раздражали, а теперь мечтаю иметь вот такую Машеньку, ласковую, хорошенькую. Только чтобы так сильно на Митькину мать не была похожа! Вот ведь гримаса генетики – даже бровки так же поднимает, когда удивляется.
– Подождём, увидим, на кого у тебя будет девочка похожа, – улыбалась Инна.
– Инка, ты не представляешь, сколько я дел наворотила! Зачем? Сама не знаю. Машину просрала, чуть квартиру не потеряла. Да фиг с этим, сколько лет коту под хвост ушло! А время, как известно, ресурс невосполнимый. Силы иссякли, внутри полная пустота. Но я себе сказала: распрями свои крылья, а не смотри на то, что их подрезали. Улыбнись, когда хочется плакать. Живи, когда хочется умереть! У меня всё ещё будет. И семья, и дети, как у тебя, – было ясно: Алина искренне хочет начать новую жизнь.
– Конечно, всё у тебя будет, – Инна горячо поддерживала сестру. – А вот парень, что тебя привёз, Станислав, он тебя любит, сразу видно.
– Нет, Стасик – это низ пищевой цепочки. Я сейчас в Москву вернусь, приведу себя в порядок и найду достойного мужика для достойной жизни.
– Алина, ты уже находила «достойных», теперь вот раны зализываешь.
– Инна, запомни: хочешь быть счастливой – не ройся в своей памяти.
– Но надо помнить, что с нами было, чтобы не повторять ошибки, – Инна принялась убеждать сестру, что, двигаясь вперед, но забыв прошлое, мы не приблизим будущее.
– Выводы сделаны, цель поставлена, а остальное – факультативно, то есть необязательно, – тряхнула по-прежнему густой гривой шёлковых волос Алина.
Инна была и не согласна с сестрой, и радовалась, что прежняя цинично-ироничная покорительница сердец Алина проснулась внутри безразличного ко всему существа, приехавшего к ней месяц назад. Значит, вернётся к Алине её кипучая энергия, и добьётся она всего, чего захочет. И желания Алина озвучивает хорошие: твёрдо встать на ноги, получить профессию, создать семью.
Но порой у Алины случались вспышки неожиданной агрессии, она бросала злые замечания, уходила к себе в комнатку, ложилась на кровать и часами лежала, неотрывно глядя в потолок. Но случаи эти были нечасты, поэтому, когда Алина объявила, что собирается в Москву (ей надо определиться с выбором: поступать в Высшую школу «Среда обучения» или в Институт современных психологических технологий), Инна со спокойной душой передала её вещи Стасу, примчавшемуся в Даниловск на следующий день после звонка Алины.
«Ну, вылитая баба Галя», – подумала Алина.
– Ты так губы не делай, а то на старуху похожа становишься, – Алине стало жаль мать.
– Обратно Клим от Ярова поехал ночью по скоростной трассе, и тормоза отказали. А у меня всё идеально было, я тормозные диски и шланги и всё-всё только поменяла. Ты же знаешь: у меня во всем порядок. Полиция ни звука, отметила превышение скорости, и всё. Но я потом специалисту машину показывала, определил умышленное повреждение: перекусили и тормоза, и датчик АБС. Это значит, Яров твой заодно и Клима убрал. Видно, без Агатова Клим ему не нужен стал.
– Ну, давай ещё раз его помянем, – Алина потянулась за графином с водкой.
– Алиша, а ты не много выпивать стала? – Лидия строго посмотрела на дочь. – Ты знаешь, у тебя дед пил, и тётя Ира, бабушкина сестра, спилась…
– Мам, я вторую рюмку налила. От двух рюмок сопьюсь?
– Ну, я же вижу, как ты наливаешь.
– Ладно, давай помянем, и я поеду, – Алина залпом выпила водку и позвонила Стасу, чтобы приезжал за ней.
– А вот Стас этот, вроде, ничего парень, приятный, – заметила Лидия.
– Мама, ты знаешь, у меня во дворе дворник есть, так он тоже ничего, а я тут как-то бомжа видела, так и вовсе красавчик. Знаешь, сколько лузеров по Москве, и многие из них очень приятные.
– Ну, да, – проворчала Лидия, – в любовницах при подонке лучше.
– Мамочка, ты себе чего-то напридумывала про Всеволода Валерьевича, теперь мне будешь с этим бредом мозг клевать.
Алина резко встала, оделась и пошла на улицу ждать Стаса. Было необходимо утихомирить внутреннее беспокойство, навеянное словами матери. Самое простое – приехав домой, побольше выпить и уснуть, но завтра пятница, приедет Яров, значит, надо быть свежей и бодрой, с похмелья он её один раз видел, после чего последовал строгий выговор. Значит, надо постараться всё забыть, а ещё лучше, сказать себе, что мать от горя наплела всякую ерунду. Но это было непросто. Рассказу матери про Ярова она поверила с первого до последнего слова, но не хотела этого показывать. На душе было противно, вспомнила, как обещала Инне, что, если благополучно из отношений с Агатовым выберется, за километр будет подобное обходить, а вот опять угораздило. Знала же, что человек-паук – это выдумки, а человек-говно – нет. Жаль, что Инка не рядом, может, сестра бы и мотивировала на правильные поступки, но Инна была далеко, а по телефону несла какую-то муть про Никиту, про родительский комитет и возрастную психологию. Это было настолько неинтересно, что Алина прощалась, не дослушав.
***
А Инна весь год была полностью погружена в дела Никиты. Она вошла в школьный родительский комитет, устраивала детские праздники, договаривалась об экскурсиях, знала всех одноклассников пасынка. Но главным стало то, что поменялся семейный уклад Мишкиных. Если прежде Инне было удобнее проводить время без мужа – вдвоём с дочкой ходила гулять, читала, или Дима играл с Машей, пока Инна занималась своими делами, то теперь Инна старалась, чтобы всё свободное время они проводили вместе. Пусть Никита почувствует, что он не одинок, а часть дружной семьи. И как-то быстро это стало необходимым – вчетвером пойти в выходной день погулять, сходить в лес за грибами, всей семьей клеить воздушного змея, а вечером собраться на веранде и поиграть в настольную игру. Появление Никиты заставило их стать ближе друг к другу, стать по-настоящему единой крепкой семьёй.
На новогодние праздники приехала Рита, как всегда шумная, жизнерадостная, с сумкой, полной подарков.
– Летом я у вас была – Никитка дичился, а сейчас посмотри, какой боевой пацан стал, – отметила Рита изменения в мальчике.
Подруги сидели на кухне, делились новостями, секретами. Дом спал, стояла тишина, только ходики отсчитывали быстро бегущее время.
– После праздников поеду учиться, уже начала задачки решать. Надо несколько сотен задач прорешать, а иллюстративных материалов в два раза больше. Это всякие анализы, ЭКГ, рентгенограммы, спирограммы, – рассказывала Инна.
– Кто бы волновался, только не ты! Всё сдашь на отлично, даже не сомневаюсь.
– Я ещё за своих переживаю. Так, вроде бы, всё нормально. Маша в детский сад хорошо ходит, у Никитки в школе тоже всё хорошо, с соседкой договорилась, что будет к ним готовить ходить, а я на выходных приезжать стану. Но всё равно беспокойно. В больнице главврача в департамент перевели, Диму на его место рекомендуют, у него как раз пять лет на руководящей должности получается.
– А я всегда говорила, что Шишкин ещё и в Москву начальником вернется. Мелкие мужики пробивные.
– Но главврач районной больницы – это не просто должность, забот у Димы в разы прибавится. Ты же знаешь, как он к работе относится.
– Добросовестно относится, – кивнула Рита.
– Именно А я на него детей оставляю, – Инна замолчала и внимательно посмотрела на Риту. – А у тебя чего происходит? Я же вижу: что-то у тебя случилось.
– Я залетела. Думала, Саша обрадуется, мы поженимся. Он говорил, что с женой не спит, живут как соседи. А когда я ему сказала, что ребёнок будет, так оказалось, что у него жена на пятом месяце. И, вообще, после этого пропал. А у меня резус отрицательный, страшно аборт делать. А как жить дальше, не знаю.
– Так рожай. Я тоже не знала, как дальше жить, а вот видишь, живу и жизнью довольна, – Инна произнесла эти слова и осознала, что говорит искренне. Она, действительно, была довольна своей жизнью, в которой была её семья.
– Сравнила! На тебе, беременной, Мишкин женился, а мне одной ребёнка растить.
– Баба Галя говорила: «Господь дал дитя, даст и хлеба, чтоб его прокормить».
Подруги до полуночи вели долгий задушевный разговор.
А ночью Инне приснилась мама.
– Мамочка, мне хорошо. Я ничего не хочу в своей жизни менять. Наверное, я просто привыкла к Диме, но я буду скучать без него, когда на учебу уеду.
Весёлая девушка на фотографии смеётся:
– Вот видишь: стала каждый день мой сердолик носить, а он любовь в жизнь притягивает.
– Мама. это не любовь, это другое.
– Любовь – это и другое, и это тоже.
ГЛАВА 27
Лето выдалось жаркое, душное. Рита с Инной сидели на берегу Даниловки, наблюдали за барахтающимися в воде детьми и вели неспешный разговор. Три года подряд после рождения Артёма каждое лето Рита с сыном приезжала к подруге в Даниловск.
– Как Маша за зиму вытянулась! – Рита любовалась белокурой девочкой. – Осенью ещё крошка-коротышка была, а сейчас – девочка-стройняшка.
– А как ты хотела? Осенью в школу пойдёт. – улыбнулась Инна. – Надо их из воды вытаскивать и потихоньку собираться.
– Неохота уходить. У воды хоть как-то дышать можно, – Рита потянулась. – Неужели ты в такую жарищу Машу в Москву потащишь? Поезжай одна. Что я неделю за двумя не присмотрю?
– За четырьмя, – весело поправила Инна, – С тобой ещё Никита и Дима останутся.
– И четверых покормлю, и проконтролирую.
– Да я пошутила, – Инна стала собирать вещи в большую пляжную сумку. – Тебе твоего Тёмы за глаза хватит, а если ещё покормишь Никиту с Димой, то низкий за это поклон. Мне и так неудобно, что я на тебя своих мужчин оставляю. Приехала отдохнуть, а будешь неделю на кухне торчать.
– Даже не надейся, что буду у плиты убиваться. Я им разносолы, как ты, готовить не собираюсь. На окрошке и картошке с колбасой неделю прекрасно посидят. Тем более такая жара стоит. Так что поезжай спокойно, и Машу в Москву загазованную не тащи.
– Не могу Машу оставить. Обещала ей перед школой московский зоопарк и планетарий. Ну, и жара на следующей неделе, передавали, спадёт.
– Они это уже месяц передают, только чего-то жара про это не знает.
Подруги не в первый раз обсуждали предстоящую поездку Инны в Москву на юбилей отца. Вначале хотели отправится всей семьёй, но именно в день пятидесятипятилетия Славы больницу после ремонта должна была принимать комиссия, и главврач Мишкин не мог покинуть Даниловск. Никита тоже желания поехать не проявил, он только недавно вернулся из столицы, где гостил у мамы и бабушки. За два месяца он соскучился по друзьям, по отцу, сестрёнке и тёте Инне, по своей комнате – по всему тому, к чему привык, и тем, кого любил.
– Никиту матери не хотите вернуть? – поинтересовалась Рита, когда шумная компания детей всё же вылезла из воды и стала подбирать свои игрушки.
– Рит, я боялась, что нам расставаться придётся. Никита мне родней родного. Но куда его сейчас к матери переселять? Слава Богу, Юля себя как-то обслуживает, но ей самой помощь нужна. Ты же понимаешь, что значит, такую травму перенести. Мать у неё уже старенькая. А тут подросток, за которым глаз да глаз нужен, а там, как говорится, самим до себя. Мы с Димой даже думаем: может, Юлю в Даниловск перевезти, так нам всем проще будет.
– Инн, а зачем она тут нужна? Пусть инвалид, пусть бывшая, но всё же жена. Вы и так на её массажи, гимнастики и электрические импульсы достаточно денег перевели.
– Она мать Никиты, и важно, чтобы он понимал: близких оставлять нельзя, – тихо, но твердо произнесла Инна.
– Ладно. Это не моё дело. А ты в чём в ресторан пойдешь? Там, наверное, у отца народу будет полно.
– Даже не думала пока. Туфли хорошие у меня есть, а вот с платьем нарядным беда.
– Давай что-то думать. А то сестрица твоя вся из себя придёт. Тебе тоже надо не хуже выглядеть.
– Алины не будет на юбилее.
– Что так? Она даже с родным отцом разругаться умудрилась?
– Она не сможет приехать, – быстро пробормотала Инна и перевела разговор на тему выбора праздничного наряда.
Инне было стыдно за Алину, и даже самой близкой подруге не хотелось рассказывать, что её сестра не раз лежала в клинике, лечась от алкоголизма, а потом уже и от наркозависимости. В прошлом году ранней весной Алина приезжала в Даниловск погостить. Инна с ужасом смотрела на худую до изнеможения женщину: красавица Алина выглядела постаревшей, всегда нежная, словно светящаяся кожа приобрела землистый оттенок, но больше всего пугал пустой взгляд прежде живых искрящихся глаз.
– Знакомься, Станислав, мой друг, – представила Алина молодого мужчину, привезшего её.
Стас достал из багажника чемодан Алины, бережно подхватил её под руку, когда она оступилась, поднимаясь на крыльцо. Инна пригласила Станислава за стол, но он вежливо поблагодарил, сказав, что перекусил по дороге, а сейчас торопится, ему надо завтра рано утром быть на работе. Инна пошла проводить гостя, и у самой калитки он тихо попросил:
– Вы Алине денег, пожалуйста, не давайте. Она недавно из больницы, сама решила к Вам поехать. В Москве соблазнов много, друзей соответствующих. Но, если вдруг ей что-то не понравится и захочет уехать, Вы её не отпускайте, а позвоните мне, я её сразу заберу. Вот мой телефон, возьмите, – Стас протянул Инне визитную карточку «Станислав Казаков. Инструктор по вождению».
– Хорошо, – Инна убрала визитку в карман. – И Вы мой телефон запишите. Позвоните, если нужно будет.
Она смотрела на красивого высокого мужчину: прямой осанкой и открытым взглядом серых глаз он неожиданно напомнил Митю. Стас подошёл к машине, открыл дверцу, но вернулся к калитке:
– Если Алина что-то Вам резкое скажет, Вы не обижайтесь. И вообще, будьте с ней помягче. Вы же врач, так что сами всё понимаете. Она больной человек, но обязательно поправится.
– Не беспокойтесь, Станислав. Алина моя сестра, и я её тоже люблю и хочу добра, как и Вы.
Алина равнодушно посмотрела в окно на отъезжающую машину:
– Что, Стасик просил мне спиртного не наливать?
– Да, просил, и я не буду, – спокойно подтвердила Инна.
– А я и не хочу. Я вообще пить не собираюсь. Я решила учится пойти, хочу стать психологом и работать с наркозависимыми. А что ещё тебе Стас говорил?
– Больше ничего.
– Врешь, я же вижу. Как не умела ты, Инка, врать, так и не научилась.
Инне показалось, что в равнодушном взгляде сестры мелькнула ирония, и на душе стало легче: значит, не всё потеряно, значит, вернётся та весёлая, энергичная Алина – гордость и радость семьи.
Дима горестно вздохнул: «Инна, ты теперь в наркологи решила переквалифицироваться?», но сам вечерами подолгу беседовал с Алиной, говорили увлечённо, иногда о чём-то спорили. Инна краем уха слышала: «Каждый имеет право на ошибку. Ты должна принять себя, со всеми пороками, слабостью, враньём. Прими это и исправляй сама. За тебя это никакое волшебное лекарство не сделает».
Понемногу Алина оттаивала: она уже могла снова задорно шутить, подбирая с Никитой аккорды на гитаре, или забавно ползать с Машей по ковру, строя кукольное царство, и Инна радостно слушала смех сестры. Порой на Алину нападала несвойственное ей минорное настроение:
– Никогда дети не привлекали, только раздражали, а теперь мечтаю иметь вот такую Машеньку, ласковую, хорошенькую. Только чтобы так сильно на Митькину мать не была похожа! Вот ведь гримаса генетики – даже бровки так же поднимает, когда удивляется.
– Подождём, увидим, на кого у тебя будет девочка похожа, – улыбалась Инна.
– Инка, ты не представляешь, сколько я дел наворотила! Зачем? Сама не знаю. Машину просрала, чуть квартиру не потеряла. Да фиг с этим, сколько лет коту под хвост ушло! А время, как известно, ресурс невосполнимый. Силы иссякли, внутри полная пустота. Но я себе сказала: распрями свои крылья, а не смотри на то, что их подрезали. Улыбнись, когда хочется плакать. Живи, когда хочется умереть! У меня всё ещё будет. И семья, и дети, как у тебя, – было ясно: Алина искренне хочет начать новую жизнь.
– Конечно, всё у тебя будет, – Инна горячо поддерживала сестру. – А вот парень, что тебя привёз, Станислав, он тебя любит, сразу видно.
– Нет, Стасик – это низ пищевой цепочки. Я сейчас в Москву вернусь, приведу себя в порядок и найду достойного мужика для достойной жизни.
– Алина, ты уже находила «достойных», теперь вот раны зализываешь.
– Инна, запомни: хочешь быть счастливой – не ройся в своей памяти.
– Но надо помнить, что с нами было, чтобы не повторять ошибки, – Инна принялась убеждать сестру, что, двигаясь вперед, но забыв прошлое, мы не приблизим будущее.
– Выводы сделаны, цель поставлена, а остальное – факультативно, то есть необязательно, – тряхнула по-прежнему густой гривой шёлковых волос Алина.
Инна была и не согласна с сестрой, и радовалась, что прежняя цинично-ироничная покорительница сердец Алина проснулась внутри безразличного ко всему существа, приехавшего к ней месяц назад. Значит, вернётся к Алине её кипучая энергия, и добьётся она всего, чего захочет. И желания Алина озвучивает хорошие: твёрдо встать на ноги, получить профессию, создать семью.
Но порой у Алины случались вспышки неожиданной агрессии, она бросала злые замечания, уходила к себе в комнатку, ложилась на кровать и часами лежала, неотрывно глядя в потолок. Но случаи эти были нечасты, поэтому, когда Алина объявила, что собирается в Москву (ей надо определиться с выбором: поступать в Высшую школу «Среда обучения» или в Институт современных психологических технологий), Инна со спокойной душой передала её вещи Стасу, примчавшемуся в Даниловск на следующий день после звонка Алины.
