Так неожиданно поездки верхом стали их любимым времяпрепровождением, и даже с наступлением зимы они не пересели в сани, а часами скакали по припорошенному снегом берегу Финского залива, где в нескольких верстах от Стрельны был выстроен загородный дом князя.
– Как же, Ромочка, здесь хорошо, – прервала неприятный разговор Виктория. –Хорошо, как… Даже не сказать как хорошо!
– Что за отвратительная манера – перебивать не дослушав!
– Ну вот, негатив пошёл, – Виктория печально вздохнула и кокетливо потупилась.
– И когда ты выучишься понятно изъясняться? – голос Слеповрана становился всё злее. – Из какого ты народа? Токмо не надобно свои байки рассказывать. Надоело.
До мызы Слеповрана ехали молча. Виктория размышляла о том, что это уже было: постоянные опасения сказать не то, быть одернутой, а потом и отвергнутой. Но с Вуколовым эти перманентные страдания ещё можно понять – там она замуж собиралась, а со Слеповраном никакого брачного союза быть не может, да и вообще никакого союза. «Раб, благословляющий свои путы», – как-то отозвался Мальцев об одном придворном. Это и она, Виктория Чучухина, благословляющий свои путы раб: опять вцепилась в отношения, приносящие постоянные обиды, снижающие самооценку; почему у неё в жизни бесконечные танцы на граблях? Так, покачиваясь в седле, думала Виктория, или почти так. О чем думал Роман Матвеевич Соболевский-Слеповран, искусно гарцуя впереди Вики на вороном жеребце, нам угадать трудно. Одно известно: с того летнего дня, когда странного вида простоволосая дама появилась в его московской усадьбе, желание выведать её тайну не покидало Романа Матвеевича ни на минуту.
В новом доме Слеповрана негромко потрескивали дрова в изразцовой печи, вкусно пахло теплым хлебом и свежемолотым кофе. Размолвка закончилась, и князь весело рассказывал о своих певчих птицах, до коих был большой охотник. Роскошные клетки из красного дерева с чижами, египетскими голубями и свиристелями висели по всем комнатам, создавая у хозяина дома ощущение летнего утра, а у Виктории – посещения Уголка Дурова. После холодного январского солнца сидеть у камина в мягких креслах и слушать птичье щебетание было очень приятно. По телу разливалась легкая усталость, от выпитого за обедом вина слегка кружилась голова, и мысли приняли новое направление: хорошо быть всегда вместе, жить в этом прелестном доме, любить этого красивого мужчину. Впереди ждали чудесный вечер и сказочная ночь. Но, ничего из запланированного не произошло. Переходя от птицы к птице, любовники дошли до спальни, главным украшением которой служила не кровать под шелковым балдахином и не персидские ковры, а, конечно же, позолоченная клетка с диковинным попугаем. Говорящая птица Викторию нисколько не волновала, но пришлось сделать заинтересованное лицо:
– Очень любопытно. Очень.
С нарядной клетки Викин взгляд заскользил по ширмам, гобеленам и на подзеркальном столике обнаружил браслет, украшенный разноцветными камешками. «Камни заговоренные, пока на тебе – ничего дурного не случится», словно услышала Виктория голос Елизаветы Петровны.
Вика подошла к зеркалу, чтобы получше рассмотреть блестящую вещицу. Без сомненья, это был тот самый браслет, который год назад с Викиной помощью летним августовским днем обнаружила цесаревна Елизавета. Браслет её матушки, царицы Екатерины, отцом цесаревны, великим Петром Первым жене подаренный. Откуда эта золотая цацка в спальне? Князь Соболевский-Слеповран ювелирку воровать не станет, значит… Вот это самое и значит.
– Ты, Ром, молодец. Реально уважаю. В этой кровати всех: и царевен, и рядовых фрейлин – трахаешь.
– Это ты мне ревность сейчас представляешь?
– Нет, просто радуюсь. Экий мегаприкол придумал.
– Забылась, голубушка. Не твоего ума, кто в моем доме гостит.
– А, это теперь «гостить» называется! – скривила губы Вика.
– Я, князь Соболевский-Слеповран, с тобой объясняться должен?
– Что с того, что князь? А я вот камер-фрейлина и с рогами, даже князем подаренными, ходить не хочу!
– Ты, камер-фрейлина, пошла вон!
– Что?!
– Вон пошла, – взгляд Слеповрана стал стеклянным.
– Это ты мне?!
Князь, ни слова не говоря, вышел из спальни.
– Да и пойду. Только ты знай: это не ты меня выгнал, это я тебя бросаю! «Ты не попал в хитпарад моих мыслей»!
Кружились легкие снежинки, белоснежные деревья вдоль дороги безмолвно провожали княжескую карету, спешащую в Петербург. Но завораживающая красота зимнего леса не могла успокоить рыдающую в углу кареты Викторию Чучухину. Что такого она сказала? Чего Слеповран так взбеленился? Мог бы извиниться, придумать что-нибудь мог, соврать. Она бы поверила. Так ведь выставил её за порог, будто она… как будто она... Слово не подбиралось.
Вика считала себя специалистом в области взаимоотношения полов, ведь столько было прочитано публикаций в Интернете, а на стольких форумах она активно обсуждала тему женского достоинства и девичей гордости! Виктория смело раздавала советы, как следует строить отношения с мужчинами, но разобраться в своих отношениях никак не могла. Как увеличить грудь было понятно, а что делать с личностными качествами сайты не объясняли, хотя Вика уже начала смутно догадываться, что накаченная попа и красивая походка ещё не гарантируют уважения твоей личности.
Граф Карл Мориц Линар прибыл Санкт-Петербург и поселился по соседству с Летним дворцом – резиденцией Анны Леопольдовны. Граф был официально принят при дворе и вскоре назначен обер-камергером, был пожалован орденами Андрея Первозванного и Александра Невского. Поскольку всё новые и новые милости изливались на графа ежедневно, то все заговорили о нём как о фаворите правительницы и, видя в нём нового Бирона, спешили завести с Линаром дружбу, оказать знаки внимания, преподнести подарки… Линар, хотя и питал тайные надежды на удачу, такого успеха от поездки в Россию никак не ожидал. Немного освоившись в Петербурге, саксонский посланник начал принимать участие в жизни государства, интриговать и давать советы Анне Леопольдовне, а та с радостью им следовала. Ситуация становилась особенно неприятной из-за принца Антона Ульриха. Супруг Анны Леопольдовны присутствовал на всех заседаниях военной коллегии, вносил предложения для обсуждения в Сенате, лично отбирал солдат и офицеров, инспектировал строительство новых казарм, именно по его инициативе в гвардейских полках впервые были созданы полковые госпитали. Но реальной власти Антон Ульрих не имел, поскольку Анна Леопольдовна по-прежнему не считалась с мнением супруга, единственными её советчиками относительно ведения государственных дел были Юлиана фон Менгден и Карл Мориц Линар.
Викторию Чучухину дворцовые интриги нисколько не волновали – не до того. В конце весны, перед Пасхой, произошло важное для Вики событие – Слеповран овдовел. Жили супруги Слеповран-Соболевские много лет поврозь, княгиня столицу не любила, жила в имении под Москвой, была слаба здоровьем и мечтала о монастырской обители. Похоронив супругу, Роман Матвеевич надел траур, но больше в его жизни ничего не поменялась. Зато для Виктории известие о смерти княгини Соболевской-Слеповран означало очень многое, оно буквально перевернуло Викино сознание. Ей стало необходимо выйти замуж за Слеповрана. А почему бы и нет? Пуркуа па, как говорит Мальцев. Да, она не родовита, но мать цесаревны Елизаветы вообще была прачкой, а вполголоса поговаривали, что и полковой шлюхой, однако царь Петр на ней женился, а Вика всё-таки в камер-фрейлины пожалована, конечно, она не первая, но и не последняя по придворной номенклатуре, да и шлейфа любовников, как Екатерина Первая, не имеет... Едва только у Виктории появилась матримониальная цель, отношения со Слеповраном, и прежде нервно-напряженные, стали вовсе невыносимыми: Виктория намекала, Слеповран злился, они ссорились, потом странным образом мирились. Но за годы романа с Вуколовым Вика так привыкла чувствовать себя незаслуженно обиженной, что, оказавшись в привычно психологически некомфортной ситуации, с увлечением начала страдать, то обвиняя Слеповрана, то оправдывая его.
После возмутительной сцены на мызе – именно таким образом, прожив год при царском дворе, Виктория Чучухина стала теперь выражаться – настроение Вики колебалось подобно маятнику Фуко. Конечно, с ней нельзя так обходиться, она как личность… Впрочем, может, Роман обиделся на незаслуженное обвинение, ведь цесаревна Елизавета Петровна могла просто заехать – охотилась в отъезжих полях и заехала… Спустя месяц пребывания в обиде между Викой и Соболевским-Слеповраном произошло примирение, затем новая ссора, потом опять возобновление встреч.
Как-то очень быстро прошла зима, пролетела весна, и наступило лето, второе лето Виктории Чучухиной в восемнадцатом веке. Лето – это много-много солнца, клубника, хорошее настроение, конец депрессиям, красивый загар и бесконечная радость. Но здесь загорать категорически воспрещалась – лицо потеряет белизну, а значит, и привлекательность, и радость ощутить в полной мере не получалось – проблемы сыпались, как из рога изобилия.
Солнечным июньским днем Вика гуляла по Летнему саду вдоль Поперечного канала. Прогуливаться дамам в одиночестве было не принято, но ей дозволялось. Виктория любила эти аллеи: никто не мешал думать над проектом «Выйти замуж за Романа». Жаль, нет Интернета, наверняка, десятки психологов рассказали бы ей, как добиться цели, впрочем, выйти замуж за Вуколова психологи не помогли. Но всё равно очень жаль, что нет Интернета, даже погоду назавтра не узнаешь. За этими размышлениями Вику и застала Анна Леопольдовна.
Великая княгиня Анна Леопольдовна в сопровождении приближенных совершала предобеденный моцион. Она была на последнем месяце беременности, лицо её расплылось, подурнело, но глаза светились счастьем. Антон Ульрих, отец её детей, не допускался даже на половину дворца Великой княгини, зато рядом теперь всегда был блистательный Граф Карл Мориц Линар. Именно на его руку опиралась Анна Леопольдовна, совершая прогулку по Летнему саду.
– Как замечательно, Виктория, что мы Вас повстречали! – радостно зазвенел голос Её Высочества. Такой жизнерадостной до приезда графа Линара Анна Леопольдовна никогда прежде не бывала.
– Я тоже рада, – буркнула Виктория, неодобрительно взглянув на Линара. Как Вика ни старалась, никак не могла скрыть своего осуждения этих странных отношений: граф Линар был ей крайне несимпатичен.
– Вы почему невеселы? Что Вас печалит в такой прелестный день?
– Я не грущу, просто задолбалась улыбаться, – Виктория сделала реверанс, – и вся к Вашим услугам.
– Это прекрасно, – странным словечкам, слетающим с Викиных уст, Анна Леопольдовна научилась не придавать значения. – А мы спорили: если в снах нам является будущее, это знак предупреждения, чтобы нам помочь подготовиться и предотвратить, то чего мы боимся, или уведомление о неизбежном. Вам, Виктория, как никому из нас, ведом ответ.
– А что кому приснилось? – Вика поняла, что надо будет растолковывать чей-то сон. Вот был бы у них Интернет, всё бы сами там выяснили.
– Обер-гофмейстер Эрнст Миних, – Юлиана Менгден кокетливо кивнула на белокурого красавца, – видел, как наводнение потопило весь город и лишь мы спаслись и плывем на великолепном корабле.
– Сновидение и страшно, и прекрасно одновременно. А что Вы скажите, Виктория, – взгляды присутствующих устремились к Вике.
– А что скажешь – всё ясно, это позитивная информация. Всё закончилось хорошо, при съемках ни одного кролика не пострадало.
– Растолкуйте, пожалуйста, про кроликов.
– В смысле, все спаслись, никто не потонул.
– Виктория, мудрено понять, когда Вы серьезны, а когда шалите, – светло улыбалась, произнесла Анна Леопольдовна. Было видно, как она счастлива встречей с Викторией, этим летним днем, своими друзьями, счастлива, что рядом граф Карл Мориц Линар.
Дальнейшую прогулку Вике пришлось продолжать вместе с друзьями Анны Леопольдовны – Юлианой Менгден, министром венского двора Ботта д’Адорно, сыном фельдмаршала Эрнстом Минихом и, конечно же, графом Линаром. «Соратниками по безделью» называл их князь Соболевский-Слеповран, Вика с ним спорила, защищая Анну Леопольдовну, но в душе была с этой характеристикой согласна. Если бы Виктория интересовалась исторической литературой, то знала бы, что близкое окружение Великой княгини «составляли милые ей, но абсолютно бесполезные в делах правления люди». И хотя наша героиня не интересовалась ни исторической, ни какой другой литературой, но даже она понимала, что вести дела, ограничившись лишь наложением резолюций, нельзя. Она несколько раз говорила Анне Леопольдовне: «Ну, неправильно же всё подряд, не читая, подписывать. Какой-нибудь кредит подмахнете, потом не рассчитаетесь», но не была услышана правительницей.
Перед Летним дворцом стоял принц Антон Ульрих. С наивной детской улыбкой, отвечая на поклоны подошедших, он попытался присоединиться к компании супруги, но был тут же остановлен:
– Ваше Высочество, Вам будет неинтересен наш разговор, – равнодушно бросила Анна Леопольдовна.
– Я хотел бы справиться о Вашем здоровье, и ещё я хотел бы обсудить с Вами несколько вопросов, касающихся нонешнего положения дел.
– Ах, извините, Ваше высочество, сейчас я не стану ни о чем говорить, я должна отдохнуть, – устало вымолвила Анна Леопольдовна и удалилась.
Все поспешили за Великой княгиней, а Вика в замешательстве остановилась: должна ли она присутствовать во время предобеденного отдыха правительницы или может идти восвояси.
– Виктория, – принц Антон взял нашу героиню за локоть, – я желаю с Вами говорить.
Вика опешила: принц никогда её не замечал. Будучи человеком просвещенного восемнадцатого века, Антон Ульрих сказительницу-провидицу воспринимал как часть средневекового мракобесия, господствующего при дворе Анны Иоанновны. Он прощал своей супруге женскую слабость к гаданиям, но разделять с ней это увлечение не мог.
– Я к Вашим услугам, – Вика присела в реверансе, любуясь собой: настоящая камер-фрейлина.
– Вам известно моё отношение к Вашим пророчествам, но всё же я решил к Вам обратиться, – принц Антон старательно подбирал слова. – Вы можете поговорить с Великой княгиней, дабы она понимала, что я ей более друг, нежели кто бы то ни было. Вы мне верите?
– Да я всегда за Вас, я и Анне Леопольдовне Вас хвалю, – Виктория прижала руки к груди, – честное слово.
– Не надобно похвал, надобно просто сказать, что то, что сейчас происходит во дворце, не есть правильно, Вы умная и это понимаете, хотя изображаете субретку, – принц Антон понизил голос: – а госпожа Менгден преизрядно неумная. Не знаю, зачем я Вам это сказал, зачем вообще я с Вами говорю.
Антон Ульрих развернулся и, ссутулившись более обычного, быстро зашагал прочь. Вика печально смотрела вслед его тщедушной фигуре, но «крик отчаяния», так про себя Виктория обозначила слова принца, её не удивил. Линар такой офигенный, весь на стиле – камзол с аграмантом, вылитый Басков; а принц Антон натуральный лузер. Но мысли Вики быстро поменяли направление, забыв про Антона Ульриха, Вика задумалась о том, почему была названа субреткой. Вероятно, это то же самое, что в двадцать первом веке будет означать «блондинка». Может, и Слеповран считает её субреткой. Надо будет выяснить у Мальцева, кто такие субретки.
– Как же, Ромочка, здесь хорошо, – прервала неприятный разговор Виктория. –Хорошо, как… Даже не сказать как хорошо!
– Что за отвратительная манера – перебивать не дослушав!
– Ну вот, негатив пошёл, – Виктория печально вздохнула и кокетливо потупилась.
– И когда ты выучишься понятно изъясняться? – голос Слеповрана становился всё злее. – Из какого ты народа? Токмо не надобно свои байки рассказывать. Надоело.
До мызы Слеповрана ехали молча. Виктория размышляла о том, что это уже было: постоянные опасения сказать не то, быть одернутой, а потом и отвергнутой. Но с Вуколовым эти перманентные страдания ещё можно понять – там она замуж собиралась, а со Слеповраном никакого брачного союза быть не может, да и вообще никакого союза. «Раб, благословляющий свои путы», – как-то отозвался Мальцев об одном придворном. Это и она, Виктория Чучухина, благословляющий свои путы раб: опять вцепилась в отношения, приносящие постоянные обиды, снижающие самооценку; почему у неё в жизни бесконечные танцы на граблях? Так, покачиваясь в седле, думала Виктория, или почти так. О чем думал Роман Матвеевич Соболевский-Слеповран, искусно гарцуя впереди Вики на вороном жеребце, нам угадать трудно. Одно известно: с того летнего дня, когда странного вида простоволосая дама появилась в его московской усадьбе, желание выведать её тайну не покидало Романа Матвеевича ни на минуту.
В новом доме Слеповрана негромко потрескивали дрова в изразцовой печи, вкусно пахло теплым хлебом и свежемолотым кофе. Размолвка закончилась, и князь весело рассказывал о своих певчих птицах, до коих был большой охотник. Роскошные клетки из красного дерева с чижами, египетскими голубями и свиристелями висели по всем комнатам, создавая у хозяина дома ощущение летнего утра, а у Виктории – посещения Уголка Дурова. После холодного январского солнца сидеть у камина в мягких креслах и слушать птичье щебетание было очень приятно. По телу разливалась легкая усталость, от выпитого за обедом вина слегка кружилась голова, и мысли приняли новое направление: хорошо быть всегда вместе, жить в этом прелестном доме, любить этого красивого мужчину. Впереди ждали чудесный вечер и сказочная ночь. Но, ничего из запланированного не произошло. Переходя от птицы к птице, любовники дошли до спальни, главным украшением которой служила не кровать под шелковым балдахином и не персидские ковры, а, конечно же, позолоченная клетка с диковинным попугаем. Говорящая птица Викторию нисколько не волновала, но пришлось сделать заинтересованное лицо:
– Очень любопытно. Очень.
С нарядной клетки Викин взгляд заскользил по ширмам, гобеленам и на подзеркальном столике обнаружил браслет, украшенный разноцветными камешками. «Камни заговоренные, пока на тебе – ничего дурного не случится», словно услышала Виктория голос Елизаветы Петровны.
Вика подошла к зеркалу, чтобы получше рассмотреть блестящую вещицу. Без сомненья, это был тот самый браслет, который год назад с Викиной помощью летним августовским днем обнаружила цесаревна Елизавета. Браслет её матушки, царицы Екатерины, отцом цесаревны, великим Петром Первым жене подаренный. Откуда эта золотая цацка в спальне? Князь Соболевский-Слеповран ювелирку воровать не станет, значит… Вот это самое и значит.
– Ты, Ром, молодец. Реально уважаю. В этой кровати всех: и царевен, и рядовых фрейлин – трахаешь.
– Это ты мне ревность сейчас представляешь?
– Нет, просто радуюсь. Экий мегаприкол придумал.
– Забылась, голубушка. Не твоего ума, кто в моем доме гостит.
– А, это теперь «гостить» называется! – скривила губы Вика.
– Я, князь Соболевский-Слеповран, с тобой объясняться должен?
– Что с того, что князь? А я вот камер-фрейлина и с рогами, даже князем подаренными, ходить не хочу!
– Ты, камер-фрейлина, пошла вон!
– Что?!
– Вон пошла, – взгляд Слеповрана стал стеклянным.
– Это ты мне?!
Князь, ни слова не говоря, вышел из спальни.
– Да и пойду. Только ты знай: это не ты меня выгнал, это я тебя бросаю! «Ты не попал в хитпарад моих мыслей»!
Кружились легкие снежинки, белоснежные деревья вдоль дороги безмолвно провожали княжескую карету, спешащую в Петербург. Но завораживающая красота зимнего леса не могла успокоить рыдающую в углу кареты Викторию Чучухину. Что такого она сказала? Чего Слеповран так взбеленился? Мог бы извиниться, придумать что-нибудь мог, соврать. Она бы поверила. Так ведь выставил её за порог, будто она… как будто она... Слово не подбиралось.
Вика считала себя специалистом в области взаимоотношения полов, ведь столько было прочитано публикаций в Интернете, а на стольких форумах она активно обсуждала тему женского достоинства и девичей гордости! Виктория смело раздавала советы, как следует строить отношения с мужчинами, но разобраться в своих отношениях никак не могла. Как увеличить грудь было понятно, а что делать с личностными качествами сайты не объясняли, хотя Вика уже начала смутно догадываться, что накаченная попа и красивая походка ещё не гарантируют уважения твоей личности.
Глава XVI. Санкт-Петербург, 14 июля 1741 года
Граф Карл Мориц Линар прибыл Санкт-Петербург и поселился по соседству с Летним дворцом – резиденцией Анны Леопольдовны. Граф был официально принят при дворе и вскоре назначен обер-камергером, был пожалован орденами Андрея Первозванного и Александра Невского. Поскольку всё новые и новые милости изливались на графа ежедневно, то все заговорили о нём как о фаворите правительницы и, видя в нём нового Бирона, спешили завести с Линаром дружбу, оказать знаки внимания, преподнести подарки… Линар, хотя и питал тайные надежды на удачу, такого успеха от поездки в Россию никак не ожидал. Немного освоившись в Петербурге, саксонский посланник начал принимать участие в жизни государства, интриговать и давать советы Анне Леопольдовне, а та с радостью им следовала. Ситуация становилась особенно неприятной из-за принца Антона Ульриха. Супруг Анны Леопольдовны присутствовал на всех заседаниях военной коллегии, вносил предложения для обсуждения в Сенате, лично отбирал солдат и офицеров, инспектировал строительство новых казарм, именно по его инициативе в гвардейских полках впервые были созданы полковые госпитали. Но реальной власти Антон Ульрих не имел, поскольку Анна Леопольдовна по-прежнему не считалась с мнением супруга, единственными её советчиками относительно ведения государственных дел были Юлиана фон Менгден и Карл Мориц Линар.
Викторию Чучухину дворцовые интриги нисколько не волновали – не до того. В конце весны, перед Пасхой, произошло важное для Вики событие – Слеповран овдовел. Жили супруги Слеповран-Соболевские много лет поврозь, княгиня столицу не любила, жила в имении под Москвой, была слаба здоровьем и мечтала о монастырской обители. Похоронив супругу, Роман Матвеевич надел траур, но больше в его жизни ничего не поменялась. Зато для Виктории известие о смерти княгини Соболевской-Слеповран означало очень многое, оно буквально перевернуло Викино сознание. Ей стало необходимо выйти замуж за Слеповрана. А почему бы и нет? Пуркуа па, как говорит Мальцев. Да, она не родовита, но мать цесаревны Елизаветы вообще была прачкой, а вполголоса поговаривали, что и полковой шлюхой, однако царь Петр на ней женился, а Вика всё-таки в камер-фрейлины пожалована, конечно, она не первая, но и не последняя по придворной номенклатуре, да и шлейфа любовников, как Екатерина Первая, не имеет... Едва только у Виктории появилась матримониальная цель, отношения со Слеповраном, и прежде нервно-напряженные, стали вовсе невыносимыми: Виктория намекала, Слеповран злился, они ссорились, потом странным образом мирились. Но за годы романа с Вуколовым Вика так привыкла чувствовать себя незаслуженно обиженной, что, оказавшись в привычно психологически некомфортной ситуации, с увлечением начала страдать, то обвиняя Слеповрана, то оправдывая его.
После возмутительной сцены на мызе – именно таким образом, прожив год при царском дворе, Виктория Чучухина стала теперь выражаться – настроение Вики колебалось подобно маятнику Фуко. Конечно, с ней нельзя так обходиться, она как личность… Впрочем, может, Роман обиделся на незаслуженное обвинение, ведь цесаревна Елизавета Петровна могла просто заехать – охотилась в отъезжих полях и заехала… Спустя месяц пребывания в обиде между Викой и Соболевским-Слеповраном произошло примирение, затем новая ссора, потом опять возобновление встреч.
Как-то очень быстро прошла зима, пролетела весна, и наступило лето, второе лето Виктории Чучухиной в восемнадцатом веке. Лето – это много-много солнца, клубника, хорошее настроение, конец депрессиям, красивый загар и бесконечная радость. Но здесь загорать категорически воспрещалась – лицо потеряет белизну, а значит, и привлекательность, и радость ощутить в полной мере не получалось – проблемы сыпались, как из рога изобилия.
Солнечным июньским днем Вика гуляла по Летнему саду вдоль Поперечного канала. Прогуливаться дамам в одиночестве было не принято, но ей дозволялось. Виктория любила эти аллеи: никто не мешал думать над проектом «Выйти замуж за Романа». Жаль, нет Интернета, наверняка, десятки психологов рассказали бы ей, как добиться цели, впрочем, выйти замуж за Вуколова психологи не помогли. Но всё равно очень жаль, что нет Интернета, даже погоду назавтра не узнаешь. За этими размышлениями Вику и застала Анна Леопольдовна.
Великая княгиня Анна Леопольдовна в сопровождении приближенных совершала предобеденный моцион. Она была на последнем месяце беременности, лицо её расплылось, подурнело, но глаза светились счастьем. Антон Ульрих, отец её детей, не допускался даже на половину дворца Великой княгини, зато рядом теперь всегда был блистательный Граф Карл Мориц Линар. Именно на его руку опиралась Анна Леопольдовна, совершая прогулку по Летнему саду.
– Как замечательно, Виктория, что мы Вас повстречали! – радостно зазвенел голос Её Высочества. Такой жизнерадостной до приезда графа Линара Анна Леопольдовна никогда прежде не бывала.
– Я тоже рада, – буркнула Виктория, неодобрительно взглянув на Линара. Как Вика ни старалась, никак не могла скрыть своего осуждения этих странных отношений: граф Линар был ей крайне несимпатичен.
– Вы почему невеселы? Что Вас печалит в такой прелестный день?
– Я не грущу, просто задолбалась улыбаться, – Виктория сделала реверанс, – и вся к Вашим услугам.
– Это прекрасно, – странным словечкам, слетающим с Викиных уст, Анна Леопольдовна научилась не придавать значения. – А мы спорили: если в снах нам является будущее, это знак предупреждения, чтобы нам помочь подготовиться и предотвратить, то чего мы боимся, или уведомление о неизбежном. Вам, Виктория, как никому из нас, ведом ответ.
– А что кому приснилось? – Вика поняла, что надо будет растолковывать чей-то сон. Вот был бы у них Интернет, всё бы сами там выяснили.
– Обер-гофмейстер Эрнст Миних, – Юлиана Менгден кокетливо кивнула на белокурого красавца, – видел, как наводнение потопило весь город и лишь мы спаслись и плывем на великолепном корабле.
– Сновидение и страшно, и прекрасно одновременно. А что Вы скажите, Виктория, – взгляды присутствующих устремились к Вике.
– А что скажешь – всё ясно, это позитивная информация. Всё закончилось хорошо, при съемках ни одного кролика не пострадало.
– Растолкуйте, пожалуйста, про кроликов.
– В смысле, все спаслись, никто не потонул.
– Виктория, мудрено понять, когда Вы серьезны, а когда шалите, – светло улыбалась, произнесла Анна Леопольдовна. Было видно, как она счастлива встречей с Викторией, этим летним днем, своими друзьями, счастлива, что рядом граф Карл Мориц Линар.
Дальнейшую прогулку Вике пришлось продолжать вместе с друзьями Анны Леопольдовны – Юлианой Менгден, министром венского двора Ботта д’Адорно, сыном фельдмаршала Эрнстом Минихом и, конечно же, графом Линаром. «Соратниками по безделью» называл их князь Соболевский-Слеповран, Вика с ним спорила, защищая Анну Леопольдовну, но в душе была с этой характеристикой согласна. Если бы Виктория интересовалась исторической литературой, то знала бы, что близкое окружение Великой княгини «составляли милые ей, но абсолютно бесполезные в делах правления люди». И хотя наша героиня не интересовалась ни исторической, ни какой другой литературой, но даже она понимала, что вести дела, ограничившись лишь наложением резолюций, нельзя. Она несколько раз говорила Анне Леопольдовне: «Ну, неправильно же всё подряд, не читая, подписывать. Какой-нибудь кредит подмахнете, потом не рассчитаетесь», но не была услышана правительницей.
Перед Летним дворцом стоял принц Антон Ульрих. С наивной детской улыбкой, отвечая на поклоны подошедших, он попытался присоединиться к компании супруги, но был тут же остановлен:
– Ваше Высочество, Вам будет неинтересен наш разговор, – равнодушно бросила Анна Леопольдовна.
– Я хотел бы справиться о Вашем здоровье, и ещё я хотел бы обсудить с Вами несколько вопросов, касающихся нонешнего положения дел.
– Ах, извините, Ваше высочество, сейчас я не стану ни о чем говорить, я должна отдохнуть, – устало вымолвила Анна Леопольдовна и удалилась.
Все поспешили за Великой княгиней, а Вика в замешательстве остановилась: должна ли она присутствовать во время предобеденного отдыха правительницы или может идти восвояси.
– Виктория, – принц Антон взял нашу героиню за локоть, – я желаю с Вами говорить.
Вика опешила: принц никогда её не замечал. Будучи человеком просвещенного восемнадцатого века, Антон Ульрих сказительницу-провидицу воспринимал как часть средневекового мракобесия, господствующего при дворе Анны Иоанновны. Он прощал своей супруге женскую слабость к гаданиям, но разделять с ней это увлечение не мог.
– Я к Вашим услугам, – Вика присела в реверансе, любуясь собой: настоящая камер-фрейлина.
– Вам известно моё отношение к Вашим пророчествам, но всё же я решил к Вам обратиться, – принц Антон старательно подбирал слова. – Вы можете поговорить с Великой княгиней, дабы она понимала, что я ей более друг, нежели кто бы то ни было. Вы мне верите?
– Да я всегда за Вас, я и Анне Леопольдовне Вас хвалю, – Виктория прижала руки к груди, – честное слово.
– Не надобно похвал, надобно просто сказать, что то, что сейчас происходит во дворце, не есть правильно, Вы умная и это понимаете, хотя изображаете субретку, – принц Антон понизил голос: – а госпожа Менгден преизрядно неумная. Не знаю, зачем я Вам это сказал, зачем вообще я с Вами говорю.
Антон Ульрих развернулся и, ссутулившись более обычного, быстро зашагал прочь. Вика печально смотрела вслед его тщедушной фигуре, но «крик отчаяния», так про себя Виктория обозначила слова принца, её не удивил. Линар такой офигенный, весь на стиле – камзол с аграмантом, вылитый Басков; а принц Антон натуральный лузер. Но мысли Вики быстро поменяли направление, забыв про Антона Ульриха, Вика задумалась о том, почему была названа субреткой. Вероятно, это то же самое, что в двадцать первом веке будет означать «блондинка». Может, и Слеповран считает её субреткой. Надо будет выяснить у Мальцева, кто такие субретки.
