– Госпожа Виктория, – раздалось с крыльца Летнего дворца, – Ея Императорское Величество приглашает к ним пожаловать.
В покоях Анны Леопольдовны было шумно, гости, сидя за столом, что-то весело обсуждали по-немецки. Виктория стала в дверях – пусть выговорятся – и продолжила свои размышления, кем считает её Соболевский-Слеповран: блондинкой-субреткой или брюнеткой-умницей
– Ну, что Вы, Виктория, об этом скажите? Почему Вы молчите? – Юлиана уставилась на Вику.
– Всё хорошо будет, – не задумываясь, сообщила провидица. Какая разница, о чем они спрашивают, у них планы каждые пять минут меняются. – Мне можно идти?
– Подождите, – зазвенел нежный голос Анны Леопольдовны, – отобедайте с нами. Я хочу с Вами поговорить. Токмо не сейчас, а позже.
Спустя час присутствующие на обеде покинули Летний дворец, и в бодуаре остались Великая княгиня Анна, фрейлина Юлиана и Виктория Чучухина. Началось обсуждение деталей предстоящей помолвки баронессы фон Менгден и графа Линара.
– Виктория, как Вам видится это обручение?
– Я что-то пропустила? – фантазия Вики не могла соединить в пару Юлиану и Линара.
– Граф Линар чувствует то двойственное положение, в коем он оказался. Ходят нехорошие слухи, будто он мой галант, – разъясняла причины этого решения Анна Леопольдовна. – Счастье, что, когда граф Линар приехал из Саксонии, я была уже тяжела, а то и ещё не рожденному младенцу было бы приписано отцовство графа. Если произойдет свадьба Юлианы и графа Линара, то никто не станет передавать грязные домыслы, почему граф присутствует во дворце.
– А что? Существуют грязные домыслы? Кто бы мог подумать! – Вика сделала гримасу удивления.
– Конечно, сушествуют. И граф Линар ощущает себя дюже неловко из-за этого. Вот давеча они с Остерманом заспорили о вспомогательном корпусе для австрийских союзников, так ему Остерман сказал, что не ума саксонского посланника дело.
– А женится на Юлии Мангусовне, так сразу его ума дела будут?
– Виктория, почем Вы ехидничаете? Понятно, что после женитьбы граф перейдет на службу российскому двору. Вот мой сердечный друг Юлиана готова оказать помощь и стать графиней Линар. Женитьба на Юлиане даст пребыванию графа во дворце законный статус и положит конец тем слухам, кои чернят меня, мать императора, в глазах подданных.
– Я что-то запуталась, – Вика действительно не могла разобраться в этом странном плане. – Зачем графу жениться на Юлиане, если у него к Вам давняя любовь?
– Как Вы не понимаете, Виктория, что граф тяготится слухами, он готов уехать из Петербурга, ежели положение не изменится. Но сиё приводит меня в отчаяние. Как бы Вы поступили, коли Ваша жизнь теряла смысл?
– Когда мне не хочется жить, я просто иду спать.
– Как у Вас всё просто, Виктория. Вы не понимаете, что такое высокие чувства. Без графа я не смогу жить! Я должна его видеть, говорить с ним – он единственная моя отрада в этой жизни, другого такого человека в моей жизни никогда не будет.
«Психушка по вам плачет», – вертелось на языке у Виктории, но вслух было произнесено, конечно же, другое. Всё-таки Виктория Чучухина была теперь придворной дамой.
– Реально не понимаю Вас, Анна Леопольдовна. Что значит, другой отрады в жизни не будет. Ещё как будет. Я ведь тоже раньше считала, что встретила мужчину своей жизни, а вот попала сюда – и другой мужчина стал главным в судьбе. Жизнь не останавливается – будет другой, которого полюбишь, прирастешь кожей, и он станет самым дорогим, а значит, действительно единственным. А то, что у Вас с Линаром, уж простите мою дерзость, – это впустую тратить энергию, слушать шёпот за спиной, терпеть унижение, чтобы говорить себе: зато я рядом с единственной любовью! Анна Леопольдовна, оно того стоит? Что Вы себя так дёшево цените? Вы же настоящая принцесса! А потом, у Вас же принц Антон есть, замечательный человек, между прочим. Вот только сегодня он мне сказал…
– Виктория, прекратите! Слушать этого не хочу! Вот Вы считаете, что граф Линар мне не нужен, коли есть принц Антон, пускай он рохля, однако добр и любит меня.
– И к тому же законный муж, – дополнила Вика.
– Погодите, Виктория, не перебивайте, лучше объясните, зачем Вам переживания, даримые князем Соболевским-Слеповраном, известным ловеласом, ежели подле Вас есть адъютант Мальцев? Вестимо, он не так красив, как князь, но он намного добродетельнее и выше князя по душевным заслугам. Разумеется, Мальцев Вам не законный супруг, но мог бы им стать, в отличие от князя, и я была бы счастлива поспособствовать этому сватовству.
Слова Анны Леопольдовны застали Викторию врасплох. Смотреть на Мальцева как на возможного супруга Вике никогда на ум не приходило: Мальцев – он такой уютный, понятный, но замуж она выйдет за Романа Матвеевича Соболевского-Слеповрана, потому что… оттого что….
– Что Вы, Анна Леопольдовна! Мальцев мне как брат, и замужество с ним – это будет смахивать на инцест.
– Виктория, – вмешалась в разговор Юлиана, – про адъютанта Мальцева Вы нам после обскажите, а сейчас поведайте про графа Линара.
– Ничего хорошего я в отношениях с Линаром не вижу, – заявила Виктория.
– Это Ваши домыслы или предсказание? – в голосе Юлианы слышалась насмешка.
– Я это вижу, – твердо произнесла Вика.
Разумеется, ничего Виктория Чучухина не видела, но признать законность пребывания Линара при дворе она никак не могла. Анна Леопольдовна думает, что Линар уникален, как снежинка, а ведь все осуждают: и Мальцев, и принц Антон, а Слеповран открыто потешается над этой амурной историей.
– А что Вы видите? Какое видение у Вас, Виктория, было? – тихо вымолвила Анна Леопольдовна. – Возможно, оно и не так дурно.
– Виктория ещё не успела чего-либо провидеть, мы ведь токмо минуту тому назад поведали ей о нашем намерении. Просто Виктория хотела сказать, – Юлиана тщательно подбирала слова.
– А можно за Викторию будет говорить Виктория? – перебила Вика.
Камер-фрейлина Виктория Чучухина собралась объяснить, что негоже брать на службу русскому двору графа Линара – «нет таких вакансий в нашем эйчар-отделе!», но в этот момент Анна Леопольдовна неожиданно вскрикнула и схватилась за живот.
Начались роды, и к утру следующего дня Великая княгиня разрешилась от бремени «благообразной принцессой и великой княжной российской Екатериной».
Во дворце рядом с апартаментами правительницы Анны Леопольдовны была устроена детская комната великой княжны Екатерины Антоновны. Далее находились опочивальня и кабинет брата новорождённой – коронованного императора Иоанна Антоновича. Младенец-государь, помимо нянек, имел в распоряжении штат советников, секретарей и переводчиков. Для них была оборудована галерея в семь покоев с зеркальными стеклами, а далее шли два зала для разных придворных торжеств. Малыш ещё не умел говорить, но вокруг него уже крутилась водоворотом кипучая придворная жизнь.
Утром солнечного осеннего дня, такого редкого для столицы, Виктория Чучухина была вызвана в императорские покои, чтобы растолковать странный знак, замеченный мамкой императора Анной Федоровной Юшковой. Накануне ребёнок целый день пытался снять с себя нательный крестик.
Зайдя в детскую, Вика увидела обитые вышитым шёлком стены, украшенные позументом оконные и дверные гардины, заглушающие шаги, алое сукно на полу. Камер-фрейлина Виктория второй год жила в царском дворце, но такой изысканной роскоши ещё не видела.
– Гламурненько! – похвалила Вика комнату Иоанна Антоновича.
– Растрелли и Каравак наблюдали за работой, – раздался голос Анны Леопольдовны. Она неслышно вошла и стала подле окна.
Имена архитектора Растрелли и живописца Каравака Вике Чучухиной ни о чём не говорили, но она одобрительно кивнула:
– Классно дизайнеры поработали, с выдумкой.
Анна Леопольдовна светло улыбнулась и взяла на руки сына. Виктория залюбовалась этой картиной – наполненная утренним солнцем комната и красавица мать с голубоглазым малышом – как же хороши они была этим утром!
Вопрос о крестике Вика растолковала быстро и позитивно: «Ничего плохого не произойдет, перспективы самые радужные. Ясно вижу благополучие и хороший аппетит». Вике захотелось сказать ещё что-нибудь доброе, так мило было в этой детской-императорской, но она очень спешила. Надо было подготовиться к встрече посольства персидского шаха. Конечно, не на торжественный дворцовый прием, а на улицу поглазеть на слонов и верблюдов собиралась наша героиня. Прежде слоны её не сильно интересовали, она считала, что достаточно насмотрелась на них в детстве и в зоопарке, и в цирке, и по телевизору, но то было тогда, в прекрасном двадцать первом веке. Здесь же, в веке восемнадцатом, развлечений было настолько мало, что от новости о прибытии в Петербург персов на слонах радостно забилось сердце. Они с Мальцевым договорились встретиться пополудни на Невской першпективе, чтобы посмотреть на торжественную процессию. Разумеется, приятнее было бы пойти со Слеповраном, но Вика даже не заикалась Роману Матвеевичу про это мероприятие, понимала, что стоять в толпе, глазеющей на слонов, князь Слеповран-Соболевский не станет – не снизойдет до подобной забавы.
Из покоев Анны Леопольдовны донесся мелодичный бой часов, заставивший Викторию заволноваться. Это уже одиннадцатый час! Надо надеть новое платье под драдедамовую накидку, надо шляпку подобрать соответствующую, чтобы не быть похожей на купчиху-лавочницу, да много чего надо успеть сделать… Хотя Виктория Чучухина и в двадцать первом веке могла часами готовиться к выходу, но в веке восемнадцатом, чтобы самостоятельно справиться с корсетом и фижмами, чтобы без удлиняющей туши для ресниц и контурных карандашей достойно выглядеть, времени на сборы требовалось, по выражению самой Вики, «ещё больше, чем до фига». Одна лишь прическа не менее получаса занимала; говорят, в Европе возвращается мода на парики, как во времена царя Петра, но то – Европа, а в Петербурге пока надо свои волосы укладывать замысловатыми прядями. Пока соорудишь на голове куафюру да украсишь локоны лентами, сто раз с нежностью вспомнятся плойки и фены из оставшегося в прошлом будущего.
Как ни старалась Виктория успеть вовремя, она, конечно же, опоздала. Улица была запружена любопытными, казалось, весь город собрался на Невском, чтобы поглазеть на невиданное зрелище. Вика с Мальцевым протиснулись сквозь толпу поближе к дороге (горожане неохотно, но расступались при виде офицерского мундира Мальцева) и обомлели.
– Вот это я понимаю: уличное шоу! – глаза Вики радостно блестели, возбуждение толпы передалось и ей. Как давно не было в её жизни подобных представлений.
По Петербургу шёл не слон, а важно двигался караван слонов, верблюдов, мулов… Навьюченных животных вели смуглые люди в ярких одеждах – всё происходило величаво и медленно, словно в замедленной съемке. Так входило в столицу посольство персидского шаха Надира Афшара. Четырнадцать слонов предназначались в подарок императору Иоанну Антоновичу, а в мешках лежали дары Надир-шаха: усыпанные драгоценными камнями оружие и конская сбруя, шёлковые ткани, золотые сосуды. Для живущих в восемнадцатом векеа всё происходившее было поистине феерическим зрелищем.
– Жаль, музыки нет, – Вике не хватало экспрессии, – и каких-нибудь спецэффектов можно было бы добавить.
– Да и так зрелище изрядное, – возразил Мальцев. – А как важно идут!
– «По улицам слона водили, как видно напоказ – известно, что слоны в диковинку у нас, так за слоном толпы зевак ходили», – процитировала Виктория.
– А дальше? – Мальцев завороженно слушал басню Крылова.
– Дальше Моська слона облаяла, чтобы утвердиться за его счёт. Я наизусть до конца не помню.
– Виктория Робертовна, а почему Вы ничего до конца не помните?
– Хороший вопрос, – Вика задумалась: действительно, почему?
– Вы не обижайтесь, Виктория Робертовна, Вам зело много ведомо, но отчего-то никогда не рассказываете ничего до конца.
Но Виктория не слушала Мальцева, её занимала мысль о том, как было бы здорово сфоткаться со слонами, выложить фотосессию на своих страницах в Инстаграме и Контакте, а подписать «Это вам не Тайланд».
– Сергей Афанасьевич, смотрите, какой ослик прикольный, прямо как у Шрека!
Мальцев безропотно повернул голову в сторону ушастого животного: ну, не хочет Виктория Робертовна открывать свои тайны или не в праве – ничего с этим не поделаешь, а может быть, и нет никакой тайны, как говорит сама Виктория: «Не надо искать смысл там, где его нет».
Красочная процессия казалась бесконечной, но всё когда-нибудь завершается. Прошли по Невскому персидские гости, уведя за собой удивительных зверей; зрители стали неторопливо расходиться, обсуждая увиденное, и ещё не один раз предстояло им поведать родным и знакомым про сказочное зрелище, свидетелями которого посчастливилось стать.
Вдоль тротуара, оживленно разговаривая, шли две немолодые дамы, по виду жены чиновников средней руки.
– Посмотрите, Сергей Афанасьевич, как высокая на Анну Иоанновну похожа, – Виктория задергала обшлаг мальцевого мундира.
– Чем-то похожа, как свинья на ёжа, – Мальцев равнодушно посмотрел на даму. – Покойная государыня статью выделялась, а эта лишь ростом. С Анной Иоанновной многие сходство имеют лиценачертанием, а вот стать такую трудно сыскать.
– Так ведь нашли, когда надо было, – Вике неожиданно вспомнились события прошлой осени.
– Это Вы, Виктория Робертовна, сейчас об чем? – Мальцев непонимающе посмотрел на Вику.
– О женщине в лазоревое платье, которую к Анне Иоанновне подослали. Её императрица тогда за приведение приняла и решила, что страшное предсказание исполняется. Вы же мне первый это и рассказывали. Юлиана говорила, что потом похожую на императрицу женщину мёртвой нашли у Мойки, да и другие про это шептались.
– Вы потише говорите, Виктория Робертовна, и под ноги смотрите, тут выбоин полно, – Мальцев осторожно взял Вику под локоть.
– Чего так бояться? Потише, поосторожнее… Все понимают, что какую-то тётку нарядили в голубое платье, напугали царицу, а потом эту же тётку и убрали. Ясно как дважды два. Так всем почему-то версия с приведением приятнее кажется.
– Надо полагать, что это досужие речи, а коли так, то и говорить не о чем.
– Вот Вы какой, Сергей Афанасьевич! Только что мне пеняли, что я до конца ничего не договариваю, а сами как ловко с темы соскакиваете. Ведь знаете что-то, а молчите, – Виктория лукаво улыбнулась. – По глазам вижу, что чего-то знаете про эту историю.
Вика ничего не видела по глазам Мальцева, но ей вдруг очень захотелось обсудить этот полузабытый инцидент: что поделать, когда нет ни сериалов, ни интернета, ни книжек в мягких обложках, а душа просит детективных историй.
– Вы правы, Виктория Робертовна, людям приятнее, когда приведения и прочая нечистая сила станут виновниками злого дела. И потом, ежели говорить, что кто-то устроил это гнусное представление, стало быть, надобно говорить, кто устроитель. А чьих рук дело, можно только гадать.
– Так давайте гадать.
– Ну, гадать – это по Вашей части, – улыбнулся Мальцев.
– Сергей Афанасьевич, Вы же знаете: у меня узкая специализация – я исключительно по будущему работаю, прошлое – не мой профиль.
– Виктория Робертовна, и Вам ведомо, что догадки строить не мое дело. Наше дело солдатское – идти вперед, по сторонам не смотреть.
В покоях Анны Леопольдовны было шумно, гости, сидя за столом, что-то весело обсуждали по-немецки. Виктория стала в дверях – пусть выговорятся – и продолжила свои размышления, кем считает её Соболевский-Слеповран: блондинкой-субреткой или брюнеткой-умницей
– Ну, что Вы, Виктория, об этом скажите? Почему Вы молчите? – Юлиана уставилась на Вику.
– Всё хорошо будет, – не задумываясь, сообщила провидица. Какая разница, о чем они спрашивают, у них планы каждые пять минут меняются. – Мне можно идти?
– Подождите, – зазвенел нежный голос Анны Леопольдовны, – отобедайте с нами. Я хочу с Вами поговорить. Токмо не сейчас, а позже.
Спустя час присутствующие на обеде покинули Летний дворец, и в бодуаре остались Великая княгиня Анна, фрейлина Юлиана и Виктория Чучухина. Началось обсуждение деталей предстоящей помолвки баронессы фон Менгден и графа Линара.
– Виктория, как Вам видится это обручение?
– Я что-то пропустила? – фантазия Вики не могла соединить в пару Юлиану и Линара.
– Граф Линар чувствует то двойственное положение, в коем он оказался. Ходят нехорошие слухи, будто он мой галант, – разъясняла причины этого решения Анна Леопольдовна. – Счастье, что, когда граф Линар приехал из Саксонии, я была уже тяжела, а то и ещё не рожденному младенцу было бы приписано отцовство графа. Если произойдет свадьба Юлианы и графа Линара, то никто не станет передавать грязные домыслы, почему граф присутствует во дворце.
– А что? Существуют грязные домыслы? Кто бы мог подумать! – Вика сделала гримасу удивления.
– Конечно, сушествуют. И граф Линар ощущает себя дюже неловко из-за этого. Вот давеча они с Остерманом заспорили о вспомогательном корпусе для австрийских союзников, так ему Остерман сказал, что не ума саксонского посланника дело.
– А женится на Юлии Мангусовне, так сразу его ума дела будут?
– Виктория, почем Вы ехидничаете? Понятно, что после женитьбы граф перейдет на службу российскому двору. Вот мой сердечный друг Юлиана готова оказать помощь и стать графиней Линар. Женитьба на Юлиане даст пребыванию графа во дворце законный статус и положит конец тем слухам, кои чернят меня, мать императора, в глазах подданных.
– Я что-то запуталась, – Вика действительно не могла разобраться в этом странном плане. – Зачем графу жениться на Юлиане, если у него к Вам давняя любовь?
– Как Вы не понимаете, Виктория, что граф тяготится слухами, он готов уехать из Петербурга, ежели положение не изменится. Но сиё приводит меня в отчаяние. Как бы Вы поступили, коли Ваша жизнь теряла смысл?
– Когда мне не хочется жить, я просто иду спать.
– Как у Вас всё просто, Виктория. Вы не понимаете, что такое высокие чувства. Без графа я не смогу жить! Я должна его видеть, говорить с ним – он единственная моя отрада в этой жизни, другого такого человека в моей жизни никогда не будет.
«Психушка по вам плачет», – вертелось на языке у Виктории, но вслух было произнесено, конечно же, другое. Всё-таки Виктория Чучухина была теперь придворной дамой.
– Реально не понимаю Вас, Анна Леопольдовна. Что значит, другой отрады в жизни не будет. Ещё как будет. Я ведь тоже раньше считала, что встретила мужчину своей жизни, а вот попала сюда – и другой мужчина стал главным в судьбе. Жизнь не останавливается – будет другой, которого полюбишь, прирастешь кожей, и он станет самым дорогим, а значит, действительно единственным. А то, что у Вас с Линаром, уж простите мою дерзость, – это впустую тратить энергию, слушать шёпот за спиной, терпеть унижение, чтобы говорить себе: зато я рядом с единственной любовью! Анна Леопольдовна, оно того стоит? Что Вы себя так дёшево цените? Вы же настоящая принцесса! А потом, у Вас же принц Антон есть, замечательный человек, между прочим. Вот только сегодня он мне сказал…
– Виктория, прекратите! Слушать этого не хочу! Вот Вы считаете, что граф Линар мне не нужен, коли есть принц Антон, пускай он рохля, однако добр и любит меня.
– И к тому же законный муж, – дополнила Вика.
– Погодите, Виктория, не перебивайте, лучше объясните, зачем Вам переживания, даримые князем Соболевским-Слеповраном, известным ловеласом, ежели подле Вас есть адъютант Мальцев? Вестимо, он не так красив, как князь, но он намного добродетельнее и выше князя по душевным заслугам. Разумеется, Мальцев Вам не законный супруг, но мог бы им стать, в отличие от князя, и я была бы счастлива поспособствовать этому сватовству.
Слова Анны Леопольдовны застали Викторию врасплох. Смотреть на Мальцева как на возможного супруга Вике никогда на ум не приходило: Мальцев – он такой уютный, понятный, но замуж она выйдет за Романа Матвеевича Соболевского-Слеповрана, потому что… оттого что….
– Что Вы, Анна Леопольдовна! Мальцев мне как брат, и замужество с ним – это будет смахивать на инцест.
– Виктория, – вмешалась в разговор Юлиана, – про адъютанта Мальцева Вы нам после обскажите, а сейчас поведайте про графа Линара.
– Ничего хорошего я в отношениях с Линаром не вижу, – заявила Виктория.
– Это Ваши домыслы или предсказание? – в голосе Юлианы слышалась насмешка.
– Я это вижу, – твердо произнесла Вика.
Разумеется, ничего Виктория Чучухина не видела, но признать законность пребывания Линара при дворе она никак не могла. Анна Леопольдовна думает, что Линар уникален, как снежинка, а ведь все осуждают: и Мальцев, и принц Антон, а Слеповран открыто потешается над этой амурной историей.
– А что Вы видите? Какое видение у Вас, Виктория, было? – тихо вымолвила Анна Леопольдовна. – Возможно, оно и не так дурно.
– Виктория ещё не успела чего-либо провидеть, мы ведь токмо минуту тому назад поведали ей о нашем намерении. Просто Виктория хотела сказать, – Юлиана тщательно подбирала слова.
– А можно за Викторию будет говорить Виктория? – перебила Вика.
Камер-фрейлина Виктория Чучухина собралась объяснить, что негоже брать на службу русскому двору графа Линара – «нет таких вакансий в нашем эйчар-отделе!», но в этот момент Анна Леопольдовна неожиданно вскрикнула и схватилась за живот.
Начались роды, и к утру следующего дня Великая княгиня разрешилась от бремени «благообразной принцессой и великой княжной российской Екатериной».
Глава XVII. Санкт-Петербург, 29 сентября 1741 года
Во дворце рядом с апартаментами правительницы Анны Леопольдовны была устроена детская комната великой княжны Екатерины Антоновны. Далее находились опочивальня и кабинет брата новорождённой – коронованного императора Иоанна Антоновича. Младенец-государь, помимо нянек, имел в распоряжении штат советников, секретарей и переводчиков. Для них была оборудована галерея в семь покоев с зеркальными стеклами, а далее шли два зала для разных придворных торжеств. Малыш ещё не умел говорить, но вокруг него уже крутилась водоворотом кипучая придворная жизнь.
Утром солнечного осеннего дня, такого редкого для столицы, Виктория Чучухина была вызвана в императорские покои, чтобы растолковать странный знак, замеченный мамкой императора Анной Федоровной Юшковой. Накануне ребёнок целый день пытался снять с себя нательный крестик.
Зайдя в детскую, Вика увидела обитые вышитым шёлком стены, украшенные позументом оконные и дверные гардины, заглушающие шаги, алое сукно на полу. Камер-фрейлина Виктория второй год жила в царском дворце, но такой изысканной роскоши ещё не видела.
– Гламурненько! – похвалила Вика комнату Иоанна Антоновича.
– Растрелли и Каравак наблюдали за работой, – раздался голос Анны Леопольдовны. Она неслышно вошла и стала подле окна.
Имена архитектора Растрелли и живописца Каравака Вике Чучухиной ни о чём не говорили, но она одобрительно кивнула:
– Классно дизайнеры поработали, с выдумкой.
Анна Леопольдовна светло улыбнулась и взяла на руки сына. Виктория залюбовалась этой картиной – наполненная утренним солнцем комната и красавица мать с голубоглазым малышом – как же хороши они была этим утром!
Вопрос о крестике Вика растолковала быстро и позитивно: «Ничего плохого не произойдет, перспективы самые радужные. Ясно вижу благополучие и хороший аппетит». Вике захотелось сказать ещё что-нибудь доброе, так мило было в этой детской-императорской, но она очень спешила. Надо было подготовиться к встрече посольства персидского шаха. Конечно, не на торжественный дворцовый прием, а на улицу поглазеть на слонов и верблюдов собиралась наша героиня. Прежде слоны её не сильно интересовали, она считала, что достаточно насмотрелась на них в детстве и в зоопарке, и в цирке, и по телевизору, но то было тогда, в прекрасном двадцать первом веке. Здесь же, в веке восемнадцатом, развлечений было настолько мало, что от новости о прибытии в Петербург персов на слонах радостно забилось сердце. Они с Мальцевым договорились встретиться пополудни на Невской першпективе, чтобы посмотреть на торжественную процессию. Разумеется, приятнее было бы пойти со Слеповраном, но Вика даже не заикалась Роману Матвеевичу про это мероприятие, понимала, что стоять в толпе, глазеющей на слонов, князь Слеповран-Соболевский не станет – не снизойдет до подобной забавы.
Из покоев Анны Леопольдовны донесся мелодичный бой часов, заставивший Викторию заволноваться. Это уже одиннадцатый час! Надо надеть новое платье под драдедамовую накидку, надо шляпку подобрать соответствующую, чтобы не быть похожей на купчиху-лавочницу, да много чего надо успеть сделать… Хотя Виктория Чучухина и в двадцать первом веке могла часами готовиться к выходу, но в веке восемнадцатом, чтобы самостоятельно справиться с корсетом и фижмами, чтобы без удлиняющей туши для ресниц и контурных карандашей достойно выглядеть, времени на сборы требовалось, по выражению самой Вики, «ещё больше, чем до фига». Одна лишь прическа не менее получаса занимала; говорят, в Европе возвращается мода на парики, как во времена царя Петра, но то – Европа, а в Петербурге пока надо свои волосы укладывать замысловатыми прядями. Пока соорудишь на голове куафюру да украсишь локоны лентами, сто раз с нежностью вспомнятся плойки и фены из оставшегося в прошлом будущего.
Как ни старалась Виктория успеть вовремя, она, конечно же, опоздала. Улица была запружена любопытными, казалось, весь город собрался на Невском, чтобы поглазеть на невиданное зрелище. Вика с Мальцевым протиснулись сквозь толпу поближе к дороге (горожане неохотно, но расступались при виде офицерского мундира Мальцева) и обомлели.
– Вот это я понимаю: уличное шоу! – глаза Вики радостно блестели, возбуждение толпы передалось и ей. Как давно не было в её жизни подобных представлений.
По Петербургу шёл не слон, а важно двигался караван слонов, верблюдов, мулов… Навьюченных животных вели смуглые люди в ярких одеждах – всё происходило величаво и медленно, словно в замедленной съемке. Так входило в столицу посольство персидского шаха Надира Афшара. Четырнадцать слонов предназначались в подарок императору Иоанну Антоновичу, а в мешках лежали дары Надир-шаха: усыпанные драгоценными камнями оружие и конская сбруя, шёлковые ткани, золотые сосуды. Для живущих в восемнадцатом векеа всё происходившее было поистине феерическим зрелищем.
– Жаль, музыки нет, – Вике не хватало экспрессии, – и каких-нибудь спецэффектов можно было бы добавить.
– Да и так зрелище изрядное, – возразил Мальцев. – А как важно идут!
– «По улицам слона водили, как видно напоказ – известно, что слоны в диковинку у нас, так за слоном толпы зевак ходили», – процитировала Виктория.
– А дальше? – Мальцев завороженно слушал басню Крылова.
– Дальше Моська слона облаяла, чтобы утвердиться за его счёт. Я наизусть до конца не помню.
– Виктория Робертовна, а почему Вы ничего до конца не помните?
– Хороший вопрос, – Вика задумалась: действительно, почему?
– Вы не обижайтесь, Виктория Робертовна, Вам зело много ведомо, но отчего-то никогда не рассказываете ничего до конца.
Но Виктория не слушала Мальцева, её занимала мысль о том, как было бы здорово сфоткаться со слонами, выложить фотосессию на своих страницах в Инстаграме и Контакте, а подписать «Это вам не Тайланд».
– Сергей Афанасьевич, смотрите, какой ослик прикольный, прямо как у Шрека!
Мальцев безропотно повернул голову в сторону ушастого животного: ну, не хочет Виктория Робертовна открывать свои тайны или не в праве – ничего с этим не поделаешь, а может быть, и нет никакой тайны, как говорит сама Виктория: «Не надо искать смысл там, где его нет».
Красочная процессия казалась бесконечной, но всё когда-нибудь завершается. Прошли по Невскому персидские гости, уведя за собой удивительных зверей; зрители стали неторопливо расходиться, обсуждая увиденное, и ещё не один раз предстояло им поведать родным и знакомым про сказочное зрелище, свидетелями которого посчастливилось стать.
Вдоль тротуара, оживленно разговаривая, шли две немолодые дамы, по виду жены чиновников средней руки.
– Посмотрите, Сергей Афанасьевич, как высокая на Анну Иоанновну похожа, – Виктория задергала обшлаг мальцевого мундира.
– Чем-то похожа, как свинья на ёжа, – Мальцев равнодушно посмотрел на даму. – Покойная государыня статью выделялась, а эта лишь ростом. С Анной Иоанновной многие сходство имеют лиценачертанием, а вот стать такую трудно сыскать.
– Так ведь нашли, когда надо было, – Вике неожиданно вспомнились события прошлой осени.
– Это Вы, Виктория Робертовна, сейчас об чем? – Мальцев непонимающе посмотрел на Вику.
– О женщине в лазоревое платье, которую к Анне Иоанновне подослали. Её императрица тогда за приведение приняла и решила, что страшное предсказание исполняется. Вы же мне первый это и рассказывали. Юлиана говорила, что потом похожую на императрицу женщину мёртвой нашли у Мойки, да и другие про это шептались.
– Вы потише говорите, Виктория Робертовна, и под ноги смотрите, тут выбоин полно, – Мальцев осторожно взял Вику под локоть.
– Чего так бояться? Потише, поосторожнее… Все понимают, что какую-то тётку нарядили в голубое платье, напугали царицу, а потом эту же тётку и убрали. Ясно как дважды два. Так всем почему-то версия с приведением приятнее кажется.
– Надо полагать, что это досужие речи, а коли так, то и говорить не о чем.
– Вот Вы какой, Сергей Афанасьевич! Только что мне пеняли, что я до конца ничего не договариваю, а сами как ловко с темы соскакиваете. Ведь знаете что-то, а молчите, – Виктория лукаво улыбнулась. – По глазам вижу, что чего-то знаете про эту историю.
Вика ничего не видела по глазам Мальцева, но ей вдруг очень захотелось обсудить этот полузабытый инцидент: что поделать, когда нет ни сериалов, ни интернета, ни книжек в мягких обложках, а душа просит детективных историй.
– Вы правы, Виктория Робертовна, людям приятнее, когда приведения и прочая нечистая сила станут виновниками злого дела. И потом, ежели говорить, что кто-то устроил это гнусное представление, стало быть, надобно говорить, кто устроитель. А чьих рук дело, можно только гадать.
– Так давайте гадать.
– Ну, гадать – это по Вашей части, – улыбнулся Мальцев.
– Сергей Афанасьевич, Вы же знаете: у меня узкая специализация – я исключительно по будущему работаю, прошлое – не мой профиль.
– Виктория Робертовна, и Вам ведомо, что догадки строить не мое дело. Наше дело солдатское – идти вперед, по сторонам не смотреть.
