- Что, солнце моей души? - он обернулся ко мне.
- Куда мы идем? - спросила я.
- Уже никуда, пришли, - улыбнулся он и расстелил небольшой коврик, на котором был изображен круг, в центре которого находился тот самый символ.
От круга отходило семь лучей - столько же лучей было и у звезды в храме. Я некоторое время разглядывала коврик, затем подняла глаза на повелителя. Больше мне не казались забавными наши наряды. Когда хан зашел ко мне в своем жемчужно-сером платье, таком же, как надели на меня, я развеселилась. Единственное, что различало наши одежды, это цвет - мой наряд был белоснежным. Да на бедрах Таймаза был надет пояс, на котором оказался изображен еще какой-то символ. Он одел мне на шею медальон с третьим символом, чем-то напоминавшим тот, что был на поясе хана, но перевернутый.
- Это что? - спросила я, кивая на незнакомые символы.
- Те самые ключ и врата, - хохотнул он. Я насупилась, и хан пояснил. - Символы женского и мужского начала. На тебе женский, на мне мужской.
- А обувь? - возмутилась я, когда мы пошли на выход босиком.
- Не нужно, - коротко ответил повелитель.
И вот теперь, глядя на все это, я почувствовала невольный трепет, ощущая, что должно произойти что-то большее, чем наше воссоединение.
- Таймаз, а это не больно? - зачем-то спросила я.
- Не очень, зато потом, даже приятно, - его ухмылочка мне не понравилась, но я быстро поняла - опять издевается.
Я набрала в легкие побольше воздуха, открыла рот, собираясь привести в исполнение свою самую страшную угрозу и воспеть ему Песнь Славы, но рука хана стремительно накрыла мои губы.
- Отрада моего сердца, потом все, что захочешь, а пока не пугай степь, - улыбнулся он, я согласно кивнула.
Таймаз опустился на коврик, скрестив ноги, я последовала его примеру, затем хан протянул ко мне руки ладонями кверху, я накрыла их своими, уже не задавая никаких вопросов. «Эшь» оказался между нами. Таймаз зашептал на языке, который я никогда не слышала, впрочем, это и не имело значения, потому что по лучам под нами побежал яркий белый свет, зажигая символ Мироздания, охватывая нас ослепительным холодным огнем, скользящим по телам. Пояс Таймаза полыхнул алым, мой медальон золотым. Всполохи переплелись с белым сиянием, уходя куда-то в небо. Неожиданно поднялся ветер, он кружил вокруг нас, поднимаясь все выше. Травы гнулись в идеальный круг, внутри которого сидели мы с повелителем, и я вдруг поняла, что мы и есть «эшь»! Наши позы повторяли каждый изгиб плетеного символа. Мы и есть начало мироздания, мужчина и женщина, соединенные в одно, мы начало и конец жизни. Сияние слепило, достигая своего апогея, разливалось вокруг нас, уходило в землю, затем полыхнули последние всполохи, и все стихло.
Я открыла глаза, которые закрыла из-за нестерпимого сияния. Символы больше не светились, но вокруг... Трава налилась сочным зеленым цветом, земля стала жирной и черной, яркие цветы, так похожие на те, что я видела в древнем саду, окружали нас. Я изумленно взглянула на моего хана и замерла. Я словно видела его впервые, нет, не так. Я впервые видела в нем свое отражение. Не как в зеркале нет, но я видела, что он чувствует то же самое, что и я, думает так же, как я, желает того же, что и я. Мы были наполнены и цельны, пока находились рядом друг с другом. Меня уже не существовало без него, а он не мог быть без меня. И я весело рассмеялась, вспоминая свои прежние страхи. Мне нечего было бояться! Он ни за что и никогда уже не взглянет на другую женщину, как и я на другого мужчину - не существует других, когда ты рядом со своей половиной. И я равна ему во всем, как и он мне. Мое лицо больше не будет скрыто, я больше не буду сидеть взаперти, отныне это не требуется потому, что мы вместе и нет силы, способной разъединить нас. Мы «эшь», мы начало мироздания, мы начало жизни.
- Да, отрада моего сердца, - улыбнулся Таймаз. - Ты все правильно поняла.
- Значит, пришло время для ключа? - спросила я со смехом.
- Заметь, не я об этом сказал, - ответил Таймаз, прищурив глаз и нацелив на меня палец.
- Я ничего не говорила! - фальшиво возмутилась я.
- Мне не нужны слова, чтобы слышать твои желания, - сказал он, вытягиваясь рядом со мной. - Когда-то солнце убило этот край, а мое Солнышко вернет ему жизнь.
- Мы вернем, - улыбнулась я и потянулась к его губам. - Расскажи мне о наслаждении, - прошептала я.
- Это чудесная история, - ответил Таймаз, аккуратно укладывая меня рядом. - А начинается она отсюда, - и его губы накрыли мои, в одно мгновение, заставляя забыть обо всем...
Мои руки скользнули на шею моего хана, несмело коснулись его затылка, вновь вернулись на шею и вспорхнули, словно испуганные птички, когда он оторвался от моих губ и взглянул в глаза затуманившимся взглядом. Затем приподнял и стянул с меня платье, вынудив охнуть и закрыться руками, сжать ноги и спрятать глаза.
Он осторожно оторвал мои руки от груди, и прижал их к траве, удерживая за запястья. Я зажмурилась, когда взгляд черных, как сама Вселенная, глаз опустился с моего лица на шею, а после еще ниже. Я попробовала освободиться.
- Путь к вратам долгий, - хрипловатым голосом произнес Таймаз, и его губы коснулись моего подбородка. - И только кажется, что ты спустился на равнину, - дорожка из нежнейших поцелуев пролегла через шею на грудь, - как ты вновь встречаешь горы, и необходимо подняться сначала на одну, - губы хана обожгли прикосновением к правой груди. - Подняться на вершину, - мой первый стон полетел над зеленеющей степью. - Подняться на вторую, - теперь его губы скользили по коже, лаская дыханием, перебрались на левую грудь. - Покорить и эту вершину.
Таймаз отпустил мои руки, и я прижала его голову к своей груди, не желая, чтобы прекращалось это странное, незнакомое наслаждение.
- А можно немного задержаться на вершине, - задыхаясь, прошептал мой хан и слегка сдавил покоренную вершину зубами.
Я охнула и выгнулась ему навстречу. Эти горы хан покорял долго и обстоятельно, вырывая у меня стоны, почти крики, вспугнувшие птиц, воспевавших славу распускающейся зелени. Ладони Таймаза обжигали мои бедра, гладили живот, возвращались к уже давно покорившимся горам и вершинам, сжимали их, не причиняя боли, и вновь бежали вниз.
И, наконец, эта сладчайшая из пыток закончилась. Хан поднял голову, с обожанием взглянул на меня и вернулся к губам. Я ответила на поцелуй, с упоительным жаром сплетая наши языки, впиваясь в его губы, прикусывая их.
- Вернемся к нашей истории о тернистом и сложном пути, - прошептал он, ненадолго накрывая ладонью мою грудь. - С этих прекрасных гор, мы вновь спускаемся на равнину.
Рука хана погладила мой живот, на мгновение скользнула дальше, но быстро вернулась назад, как только я вновь распахнула глаза.
- Смотреть нельзя, - улыбнулся Таймаз, - только чувствовать.
Мои веки послушно сомкнулись, и горячий рот хана начал свое путешествие, повторяя уже пройденный ранее путь. Я уже совсем не следила за тем, где он и что делает, когда сильные уверенные руки развели в стороны мои бедра, и ладонь накрыла то, что уже давно взывало к нему, но мой стыд все еще не до конца уснул, и я попыталась сжать ноги. Колено Таймаза неумолимо вторглось между ними, и пальцы начали поглаживать запретное.
- И вот мы уже у врат, - искушающее произнес Таймаз.
Я закусила губу, пытаясь сдержать стон, но он прорвался наружу и улетел в ясное голубое небо. Осторожные движения ханских пальцев стали более напористыми, оставаясь все такими же нежными.
- Таймаз, - выдохнула я. - Таймаз, - простонала я. - Таймаз, ах...
- Еще немного, солнце души моей, еще немного, - жарко шептал он, склоняясь к моему лицу.
- Таймаз, - вскрикнула я, вцепившись пальцами ему в плечи.
И тело уже не принадлежало мне, оно извивалось, словно одержимое, а я взлетала, подхваченная ветром, повторяя вновь и вновь любимое имя. И не сознавая себя, я закричала, когда что-то неведомое взорвалось в глубинах моего существа и бросило навстречу обжигающему солнцу.
- Солнышко, - восторженно произнес хан, ловя губами крики моего первого наслаждения. - Мое Солнышко.
Когда я открыла глаза, он уже избавился от одежды. Потянулась, заставляя склониться ко мне и вдохнула запах его сильного тела. Я отдалась своим желаниям, и теперь я нависала над ханом, наслаждаясь его глазами, губами, шеей, мускулистой грудью, рельефным животом... Губы захватывали в плен каждый миллиметр его тела, руки бесстыже блуждали по желанному телу, останавливаясь каждый раз, как только приближались к его восставшей плоти.
- Солнышко, - задыхаясь, прошептала он. - Солнышко...
Рывок, и я уже лежу на спине.
- Пришло время открыть врата, - улыбнулся Таймаз. - Это не будет больно, обещаю, - хан судорожно вздохнул и опустился между моих разведенных бедер.
Я широко распахнула глаза, следя за его лицом. Горячая плоть коснулась меня, я вздрогнула, подалась назад, но мой хан удержал, улыбнулся и вновь завладел моими губами. И пока я постанывала под натиском его губ, осторожно вошел в меня. Я ахнула и на короткое мгновение вцепилась ногтями в плечи Таймаза. Он дал мне привыкнуть, подождал, пока я не расслаблюсь и сделал первое движение. Страх прошел, прошло изумление. Я закрыла глаза и откинулась назад.
Движения хана, сначала осторожные, почти несмелые, становились все напористей, все жарче. И ветер вновь захватил меня, понес на своих крыльях, все выше над цветущей буйным цветом бывшей степью. Мой стон сплелся со стоном Таймаза, и травы рванули вверх. Он наполнял меня собой снова и снова, разрывая грудь криками, в которых я молила небо, чтобы это не заканчивалось, и из земли поднимались деревья. Он произносил мое имя, обжигал поцелуями плечи, и новый лес наполнился звуками.
А неумолимый ветер поднимал нас все выше, вновь приближая к солнцу. И оно взорвалось тысячей бликов, ослепило, зажгло кровь. Последнее, что я помню, это торжествующий рык Таймаза, а после - блаженная нега сковала все тело, и не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Из всех желаний осталось только одно - чтобы руки моего хана никогда не отпускали меня.
- Я люблю тебя, Солнышко, - тихо сказал он, целуя меня в висок.
- Я люблю тебя, Таймаз, - ответила я, обнимая его.
А над головой шумел и пел песню вечной жизни новорожденный лес.
* * *
- Свершилось, - Рафгат поднялся на ноги. - Мы начинаем свое возрождение.
Турхауды встали вслед за своим жрецом. Они подняли руку и вознесли хвалу Вселенной, вначале которой стояли Мужчина и его Женщина.
Конец
- Куда мы идем? - спросила я.
- Уже никуда, пришли, - улыбнулся он и расстелил небольшой коврик, на котором был изображен круг, в центре которого находился тот самый символ.
От круга отходило семь лучей - столько же лучей было и у звезды в храме. Я некоторое время разглядывала коврик, затем подняла глаза на повелителя. Больше мне не казались забавными наши наряды. Когда хан зашел ко мне в своем жемчужно-сером платье, таком же, как надели на меня, я развеселилась. Единственное, что различало наши одежды, это цвет - мой наряд был белоснежным. Да на бедрах Таймаза был надет пояс, на котором оказался изображен еще какой-то символ. Он одел мне на шею медальон с третьим символом, чем-то напоминавшим тот, что был на поясе хана, но перевернутый.
- Это что? - спросила я, кивая на незнакомые символы.
- Те самые ключ и врата, - хохотнул он. Я насупилась, и хан пояснил. - Символы женского и мужского начала. На тебе женский, на мне мужской.
- А обувь? - возмутилась я, когда мы пошли на выход босиком.
- Не нужно, - коротко ответил повелитель.
И вот теперь, глядя на все это, я почувствовала невольный трепет, ощущая, что должно произойти что-то большее, чем наше воссоединение.
- Таймаз, а это не больно? - зачем-то спросила я.
- Не очень, зато потом, даже приятно, - его ухмылочка мне не понравилась, но я быстро поняла - опять издевается.
Я набрала в легкие побольше воздуха, открыла рот, собираясь привести в исполнение свою самую страшную угрозу и воспеть ему Песнь Славы, но рука хана стремительно накрыла мои губы.
- Отрада моего сердца, потом все, что захочешь, а пока не пугай степь, - улыбнулся он, я согласно кивнула.
Таймаз опустился на коврик, скрестив ноги, я последовала его примеру, затем хан протянул ко мне руки ладонями кверху, я накрыла их своими, уже не задавая никаких вопросов. «Эшь» оказался между нами. Таймаз зашептал на языке, который я никогда не слышала, впрочем, это и не имело значения, потому что по лучам под нами побежал яркий белый свет, зажигая символ Мироздания, охватывая нас ослепительным холодным огнем, скользящим по телам. Пояс Таймаза полыхнул алым, мой медальон золотым. Всполохи переплелись с белым сиянием, уходя куда-то в небо. Неожиданно поднялся ветер, он кружил вокруг нас, поднимаясь все выше. Травы гнулись в идеальный круг, внутри которого сидели мы с повелителем, и я вдруг поняла, что мы и есть «эшь»! Наши позы повторяли каждый изгиб плетеного символа. Мы и есть начало мироздания, мужчина и женщина, соединенные в одно, мы начало и конец жизни. Сияние слепило, достигая своего апогея, разливалось вокруг нас, уходило в землю, затем полыхнули последние всполохи, и все стихло.
Я открыла глаза, которые закрыла из-за нестерпимого сияния. Символы больше не светились, но вокруг... Трава налилась сочным зеленым цветом, земля стала жирной и черной, яркие цветы, так похожие на те, что я видела в древнем саду, окружали нас. Я изумленно взглянула на моего хана и замерла. Я словно видела его впервые, нет, не так. Я впервые видела в нем свое отражение. Не как в зеркале нет, но я видела, что он чувствует то же самое, что и я, думает так же, как я, желает того же, что и я. Мы были наполнены и цельны, пока находились рядом друг с другом. Меня уже не существовало без него, а он не мог быть без меня. И я весело рассмеялась, вспоминая свои прежние страхи. Мне нечего было бояться! Он ни за что и никогда уже не взглянет на другую женщину, как и я на другого мужчину - не существует других, когда ты рядом со своей половиной. И я равна ему во всем, как и он мне. Мое лицо больше не будет скрыто, я больше не буду сидеть взаперти, отныне это не требуется потому, что мы вместе и нет силы, способной разъединить нас. Мы «эшь», мы начало мироздания, мы начало жизни.
- Да, отрада моего сердца, - улыбнулся Таймаз. - Ты все правильно поняла.
- Значит, пришло время для ключа? - спросила я со смехом.
- Заметь, не я об этом сказал, - ответил Таймаз, прищурив глаз и нацелив на меня палец.
- Я ничего не говорила! - фальшиво возмутилась я.
- Мне не нужны слова, чтобы слышать твои желания, - сказал он, вытягиваясь рядом со мной. - Когда-то солнце убило этот край, а мое Солнышко вернет ему жизнь.
- Мы вернем, - улыбнулась я и потянулась к его губам. - Расскажи мне о наслаждении, - прошептала я.
- Это чудесная история, - ответил Таймаз, аккуратно укладывая меня рядом. - А начинается она отсюда, - и его губы накрыли мои, в одно мгновение, заставляя забыть обо всем...
Мои руки скользнули на шею моего хана, несмело коснулись его затылка, вновь вернулись на шею и вспорхнули, словно испуганные птички, когда он оторвался от моих губ и взглянул в глаза затуманившимся взглядом. Затем приподнял и стянул с меня платье, вынудив охнуть и закрыться руками, сжать ноги и спрятать глаза.
Он осторожно оторвал мои руки от груди, и прижал их к траве, удерживая за запястья. Я зажмурилась, когда взгляд черных, как сама Вселенная, глаз опустился с моего лица на шею, а после еще ниже. Я попробовала освободиться.
- Путь к вратам долгий, - хрипловатым голосом произнес Таймаз, и его губы коснулись моего подбородка. - И только кажется, что ты спустился на равнину, - дорожка из нежнейших поцелуев пролегла через шею на грудь, - как ты вновь встречаешь горы, и необходимо подняться сначала на одну, - губы хана обожгли прикосновением к правой груди. - Подняться на вершину, - мой первый стон полетел над зеленеющей степью. - Подняться на вторую, - теперь его губы скользили по коже, лаская дыханием, перебрались на левую грудь. - Покорить и эту вершину.
Таймаз отпустил мои руки, и я прижала его голову к своей груди, не желая, чтобы прекращалось это странное, незнакомое наслаждение.
- А можно немного задержаться на вершине, - задыхаясь, прошептал мой хан и слегка сдавил покоренную вершину зубами.
Я охнула и выгнулась ему навстречу. Эти горы хан покорял долго и обстоятельно, вырывая у меня стоны, почти крики, вспугнувшие птиц, воспевавших славу распускающейся зелени. Ладони Таймаза обжигали мои бедра, гладили живот, возвращались к уже давно покорившимся горам и вершинам, сжимали их, не причиняя боли, и вновь бежали вниз.
И, наконец, эта сладчайшая из пыток закончилась. Хан поднял голову, с обожанием взглянул на меня и вернулся к губам. Я ответила на поцелуй, с упоительным жаром сплетая наши языки, впиваясь в его губы, прикусывая их.
- Вернемся к нашей истории о тернистом и сложном пути, - прошептал он, ненадолго накрывая ладонью мою грудь. - С этих прекрасных гор, мы вновь спускаемся на равнину.
Рука хана погладила мой живот, на мгновение скользнула дальше, но быстро вернулась назад, как только я вновь распахнула глаза.
- Смотреть нельзя, - улыбнулся Таймаз, - только чувствовать.
Мои веки послушно сомкнулись, и горячий рот хана начал свое путешествие, повторяя уже пройденный ранее путь. Я уже совсем не следила за тем, где он и что делает, когда сильные уверенные руки развели в стороны мои бедра, и ладонь накрыла то, что уже давно взывало к нему, но мой стыд все еще не до конца уснул, и я попыталась сжать ноги. Колено Таймаза неумолимо вторглось между ними, и пальцы начали поглаживать запретное.
- И вот мы уже у врат, - искушающее произнес Таймаз.
Я закусила губу, пытаясь сдержать стон, но он прорвался наружу и улетел в ясное голубое небо. Осторожные движения ханских пальцев стали более напористыми, оставаясь все такими же нежными.
- Таймаз, - выдохнула я. - Таймаз, - простонала я. - Таймаз, ах...
- Еще немного, солнце души моей, еще немного, - жарко шептал он, склоняясь к моему лицу.
- Таймаз, - вскрикнула я, вцепившись пальцами ему в плечи.
И тело уже не принадлежало мне, оно извивалось, словно одержимое, а я взлетала, подхваченная ветром, повторяя вновь и вновь любимое имя. И не сознавая себя, я закричала, когда что-то неведомое взорвалось в глубинах моего существа и бросило навстречу обжигающему солнцу.
- Солнышко, - восторженно произнес хан, ловя губами крики моего первого наслаждения. - Мое Солнышко.
Когда я открыла глаза, он уже избавился от одежды. Потянулась, заставляя склониться ко мне и вдохнула запах его сильного тела. Я отдалась своим желаниям, и теперь я нависала над ханом, наслаждаясь его глазами, губами, шеей, мускулистой грудью, рельефным животом... Губы захватывали в плен каждый миллиметр его тела, руки бесстыже блуждали по желанному телу, останавливаясь каждый раз, как только приближались к его восставшей плоти.
- Солнышко, - задыхаясь, прошептала он. - Солнышко...
Рывок, и я уже лежу на спине.
- Пришло время открыть врата, - улыбнулся Таймаз. - Это не будет больно, обещаю, - хан судорожно вздохнул и опустился между моих разведенных бедер.
Я широко распахнула глаза, следя за его лицом. Горячая плоть коснулась меня, я вздрогнула, подалась назад, но мой хан удержал, улыбнулся и вновь завладел моими губами. И пока я постанывала под натиском его губ, осторожно вошел в меня. Я ахнула и на короткое мгновение вцепилась ногтями в плечи Таймаза. Он дал мне привыкнуть, подождал, пока я не расслаблюсь и сделал первое движение. Страх прошел, прошло изумление. Я закрыла глаза и откинулась назад.
Движения хана, сначала осторожные, почти несмелые, становились все напористей, все жарче. И ветер вновь захватил меня, понес на своих крыльях, все выше над цветущей буйным цветом бывшей степью. Мой стон сплелся со стоном Таймаза, и травы рванули вверх. Он наполнял меня собой снова и снова, разрывая грудь криками, в которых я молила небо, чтобы это не заканчивалось, и из земли поднимались деревья. Он произносил мое имя, обжигал поцелуями плечи, и новый лес наполнился звуками.
А неумолимый ветер поднимал нас все выше, вновь приближая к солнцу. И оно взорвалось тысячей бликов, ослепило, зажгло кровь. Последнее, что я помню, это торжествующий рык Таймаза, а после - блаженная нега сковала все тело, и не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Из всех желаний осталось только одно - чтобы руки моего хана никогда не отпускали меня.
- Я люблю тебя, Солнышко, - тихо сказал он, целуя меня в висок.
- Я люблю тебя, Таймаз, - ответила я, обнимая его.
А над головой шумел и пел песню вечной жизни новорожденный лес.
* * *
- Свершилось, - Рафгат поднялся на ноги. - Мы начинаем свое возрождение.
Турхауды встали вслед за своим жрецом. Они подняли руку и вознесли хвалу Вселенной, вначале которой стояли Мужчина и его Женщина.
Конец
