Цвет неба – оранжевый на западе, где садилось солнце, переходящий при движении на восток в зеленовато-синий, – никак не соответствовал настроению Ксюни, одиноко сидящей на берегу реки и глядящей на воду, в которой отражалось всё это буйство красок.
Было тепло и свежо: днём всё-таки прошёл дождь, собиравшийся ещё накануне. Но Ксюня словно не замечала этого, погрузившись в пучину тоски по ушедшему в поход другу.
«Он ушёл не навсегда, – пыталась успокоить себя сталочка, – а всего лишь на два–три десятка дней; скоро он вернётся, и тогда у нас всё будет ещё лучше, чем прежде… Может быть, даже…» Ксюня оборвала себя, не смея думать о том, что, возможно, позже будет у неё с Ласом.
Но, несмотря и на такие ободрительные мысли, девочка продолжала грустить; знание того, что однажды они с Ласом снова будут рядом, не могло заменить ей возлюбленного. А воды Сталки, на которые она не переставала смотреть, всё текли и текли мимо…
Тихий звук чьих-то лёгких приближающихся шагов босыми ногами по траве отвлёк Ксюню от её занятия и заставил повернуть голову в сторону деревни, откуда приближался этот почти неслышный шелест.
Это была Лина – на вид такая же, как и до их знакомства с подсталкрами, но на самом деле (Ксюня это знала) довольно сильно изменившаяся, но в какую сторону, – Ксюня не хотела этого знать.
– Скучаешь? – без приветствия начала разговор Лина, подходя к ровеснице и садясь на низкий берег рядом с ней. – Я вот тоже маленько это… Что, Старик твой сильно обрадовался, когда твой дружок в поход ушёл?
Ксюня не ответила – просто вздохнула.
Вчера и сегодня, чтобы отвлечься от мыслей насчёт Ласа, она с головой ушла в повседневные дела и свою обычную работу. Старик иногда был дома, где сидел на лавке либо ел то, что готовила Ксюня, иногда – бродил по деревне, предаваясь своему обычному безделью. И сегодня, совсем недавно, когда они оба одновременно находились в доме, Старик посмотрел на занятую делом Ксюню и ехидно так произнёс: «Вот, правильно! Этот твой ушёл, и теперь ты, надеюсь, за своей работой про него забудешь». Сталочка, услышав это, вскочила, бросила своё занятие, закричала: «Нет! Я никогда его не забуду! И работаю я не для этого! И вообще – отстань от нас!» – и в слезах убежала. Походила по селению, успокоилась – и пришла на берег, где наконец-то предалась своей тоске.
И вот всё это Ксюня вложила в тот негромкий вздох, который Лина поняла по-своему – сказалось, видно, влияние Квильда:
– Что, боишься, что его там, в лесу, муты задерут или свои же прикончат? Ну, ничего, кроме него, и другие в деревне есть; если пропадёт, другого найдёшь…
– Не найду, – всхлипнув, ответила Ксюня. – Он один такой для меня… И не смей о нём говорить! – вдруг со злостью и слезами в голосе крикнула она Лине, вскакивая на ноги. – Что ты вообще можешь знать о нас, о нём?!
– Да всё! – также на повышенных тонах заговорила Лина, вставая напротив Ксюни. – Я его первая полюбила, а ты увела его у меня! Я с Квильдом связалась только затем, чтобы вам обоим отомстить! Я для твоего ненаглядного Ласа пустое место! И он дурак, что связался с тобой! Я ненавижу вас обоих!..
Лина не закончила свою пламенную речь, так как Ксюня, покраснев от слёз, гнева и обиды, с низким для неё горловым рыком вцепилась ногтями в лицо бывшей подруги. Та, естественно, стала отбиваться, царапая противнице ладони и выкрикивая в её адрес проклятия.
– Гадина! Со своим Квильдом сговорилась, чтобы нам с Ласом жизнь портить! – провизжала Ксюня, заезжая мыском голой ступни Лине между ног.
– Дура! – ответила та, качнула головой вперёд и попала противнице прямо в нос, тут же брызнувший красным во все стороны.
– Сама дура! Считаешь всех ниже себя со своим факнутым Квильдом! – сказала Ксюня; схватив соперницу за плечи, скинула её в реку и, отвернувшись, пошла прочь, никем не поддерживаемая и не понимаемая, утирая рукавом льющуюся из носа кровь.
А Лина, откашлявшись и отфыркавшись, побарахталась немного, плывя по течению, и выбралась обратно, на берег, уже на другом конце деревни, ужасно злая и мокрая. «Ксюня за это мне ответит! – думала она – Обязательно! Вот только когда и как?..»
Тут в её небольшой аккуратной головке начал складываться долгожданный план мести за всё, начиная с праздника Конца года. Только этот план требовал возвращения Ласа, и Лина решила, что подождёт – а потом сделает всё, что в ем силах, чтобы разрушить жизнь этим двоим, которые так, по её мнению, грязно с ней обошлись.
* * *
Лес (39 врестей к северу от Сталочной), примерно в это же время.
Отряд продолжал продвигаться на север, к загадочному Краю леса. Сегодня закончились припасы, которые все взяли с собой из деревни, поэтому днём пришлось остановиться, найти с помощью Ласа какого-то мута, загнать и убить его, часть зажарить, немного от этой части съесть, а остальное положить в заплечные мешки велков, которые (в смысле – велки, а не мешки) взяли на себя контроль за питанием группы. Обеспечение питьевой водой, напротив, было индивидуальным: каждый нёс с собой пару десятков лёгких деревянных фляг, большая часть которых была ещё полной, а в остальные можно будет залить дождевую воду, – естественно, когда будет дождь.
Лес не становился ни гуще, ни реже – он просто был, такой же, как и везде. Тучи, сгущавшиеся вчера над отрядом, прошли стороной, так что было и нежарко от тенистых крон, и сухо.
Лас утром, днём и ближе к вечеру бросал взгляд на шкалу вредомера – и с лёгким удивлением, смешанным с интересом, обнаружил, что уровень невидимого «загрязнения», достигнув максимума на первых врестях пути, теперь постепенно уменьшался, обещая в скором времени совсем сойти на нет: при последнем измерении прибор отстукивал лишь жалкие две трети вреда. Но об этом Лас никому не сказал, а только вздохнул, поражаясь непостижимости того, что принёс на их землю Звездопад.
Шедший рядом Квильд воспринял его вздох по-своему.
– Что, скучаешь по своей любимой – посмеиваясь, негромко сказал старший из подсталкров, обращаясь к Ласу. – Второй день без неё живёшь, и уже тоска заедает? Что же с тобой будет у Края леса?..
«Спокойно, спокойно; он просто меня подначивает», – проговорил про себя Лас, медленно выдыхая через нос, чтобы не дать волю всколыхнувшимся чувствам.
– Слушай, – ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более дружелюбно, – завали свою грязную пасть, по-хорошему тебя прошу, иначе мне придётся помочь тебе с этим.
– Чё?! Ты хоть знаешь, кому это говоришь?! – последовала ожидаемая реакция Квильда.
Наслаждаясь процессом, Лас продолжил:
– А ты, я смотрю, по своей Лине совсем не скучаешь? Что, только делаешь вид, будто она тебе нужна? Так я скажу ей об этом по возвращении…
Квильд схватил Ласа за ворот рубахи и зашипел ему в лицо:
– Слушай ты, ещё раз скажешь что-нибудь про Лину…
– Ещё раз скажешь что-нибудь про Ксюню, будет то же самое, – невозмутимо ответствовал Лас, пытаясь на ходу отцепить пальцы спутника от своей одежды.
– Вы что там делаете? – обернувшись, но не останавливаясь, спросил велк Зор. – Без ужина хотите остаться?
– Ничего… это мы так, – сказал Лас, освободившись-таки от хватки Квильда и уйдя от него вперёд, ближе к остальным.
– Ещё скажи, что вы больше не будете, – пробормотал велк, отворачиваясь.
«Главное не подавать виду, будто меня задели, – подумал Лас, шагая с прежней скоростью и глядя в широкую спину наставника. – И не обращать внимания на всяких придурков».
Взгляд Квильда, нацеленный в спину Ласа, не сулил тому ничего хорошего. От слова «совсем». И, кажется, Квильд уже знал, что сделает в ближайшее время.
* * *
Лес (43 врести к северу от Сталочной), 30-й год после Звездопада, ночь с 38-го на 39-й день лета.
Ласа разбудило какое-то безотчётное предчувствие, которое он счёл достаточно веской причиной для пробуждения. Полежал немного, вслушался в звуковой фон леса – и различил чьи-то еле слышные мягкие шаги.
«А, у кого-то сейчас смена», – подумал Лас и хотел было заснуть снова, как вдруг понял, что шаги слышатся не совсем оттуда, где должен ходить караульный, а приближаются по прямой – точно к нему.
«Это мне не нравится, – сказал про себя Лас и чуть приоткрыл глаза, вглядевшись в пейзаж через полуприкрытые веки, особенно внимательно – туда, откуда приближались шаги караульного. – Кстати, а кто сейчас?..»
Додумать свой вопрос Лас не успел. Неизвестный ему дежурный как раз вынырнул из ночного мрака прямо около него, сделал неуловимое движение рукой, как будто что-то откуда-то доставая, присел рядом с лежащим Ласом на землю и поднял вверх одном рукой то, что откуда-то у себя вытащил. Тускло блеснул металл в слабом свете луны.
Не теряя времени на лишние размышления, Лас резко распахнул глаза и, изогнувшись, засветил обеими ногами «неизвестному» сбоку в челюсть, частично прикрытую надвинутой на лицо шапкой. Раздалось сдавленное мычание; «неизвестный», вскинув руки (из одной разжавшейся ладони выпал мачет – вот что там блеснуло), отлетел в сторону и врезался головой в дерево, снова что-то неразборчиво промычав.
Лас приподнялся со своего спального места, прополз немного, взял выпавший мачет нападавшего и воткнул его по рукоять в землю, после чего наступил на то, что выпирало вверх, ногой, вдавив в грунт почти целиком. Затем повернулся к поверженному противнику, который, пошатываясь, поднимался на ноги.
С головы нападавшего слетела шапка, так что Лас кое-как смог разглядеть его лицо – и, не удивившись, вздохнул.
Это был Квильд. Сейчас он держался рукой за разбитую челюсть и что-то сплёвывал: то ли кровь, то ли выбитые зубы.
– Ты!.. – без всякого выражения прошептал Лас, вставая в полный рост. – Зачем? Только потому, что я вечером не дал тебе меня обидеть?
– Пошёл ты!.. – донеслось от Квильда и прозвучало почти неотличимо от шелеста листьев под ветром.
– Ладно, неважно… Слушай, ты же сейчас на страже стоишь? Будем считать, – Лас позволил себе снисходительную усмешку, – что ты меня таким способом разбудил. Если сейчас сторожил ты, значит, осталась всего одна смена – моя… Ложись спать; оружие верну утром. И отвали от меня, понятно?
Не дожидаясь ответа, Лас пошёл караулить, по дороге к «периметру лагеря» окончательно втоптав мачет Квильда в землю.
Отличная выдалась ночка, просто отличная.
Теперь-то Лас понял, что именно хотел ему сказать велк Зор вечером в десятый день лета: «Не доверяй никому, если хочешь выжить». «Стану и Квильду – в особенности», – подумал подсталкр, начиная обход «лагеря».
4. У Края леса
В следующие дней десять или двенадцать ничего серьёзного не происходило – как в отряде, так и в деревне.
Лас больше не подвергался атакам со стороны спутников, подсталкры по-прежнему мало общались, велки изо всех сил делали вид, будто их всё устраивает. Но вопросы с личными отношениями оставались пока нерешёнными, так что все были насторожены и готовы к неожиданному нападению – или, наоборот, к спланированной схватке.
Ксюня и Лина старались не видеться друг с другом; их прежняя дружба умерла окончательно. Обе они понимали, что конец их вражде может положить лишь какое-то очень значительное событие (какое – они не имели понятия) либо, и это было более вероятно, они будут ненавидеть друг друга всю оставшуюся жизнь. Как бы там ни было, между сталочками противоречия также устранены пока не были.
Старику тоже было несладко. Мало того, что его не любила собственная праправнучка, так ещё на горизонте маячило возможное исключение из Совета велков, а значит – лишение всех привилегий, в том числе и возможности принимать участие в управлении деревней, и переход на положение иждивенца, что в деревне очень не приветствовалось, так как все – ну, исключая, пожалуй, совсем маленьких детей, – должны были отрабатывать свой кусок хлеба. Так что проблем у Старика было достаточно; и в ближайшее время ему следовало наладить отношения с Ксюней и укрепить своё положение в Совете, и он хотел это сделать, по возможности отомстив всем своим противникам, главными из которых считал велка Зора и Ласа.
В остальном пока разлада не наблюдалось. И дай Первосталк, чтобы так продолжалось и дальше…
* * *
Лес (337 врестей к северу от Сталочной). 30-й год после Звездопада, 51-й день лета.
Несмотря на время года, солнце теперь не поднималось так высоко над горизонтом, как в деревне: в полдень ненадолго показывалось над лесом, а в остальное время от рассвета до заката скромно светило между стволами деревьев. Небо постепенно перестало радовать глаз зелёными, лиловатыми да оранжевыми оттенками. Оно словно выцвело, превратившись в скучную светло-голубую крышу с редкими белыми дырами облаков. Но дни, наоборот, становились не короче, а длиннее, что начинало мешать высыпаться по ночам, но радовало подсталкров тем, что смены в карауле понемногу укорачивались.
Хоть настрой отряда давно переключился с боевого на какой-то загашенный, участники похода понемногу начали преодолевать ту стену молчания, которая стояла между ними в первые дни после выхода из деревни. Правда, общение состояло в основном из ругательств и язвительных замечаний, но всё-таки это было хотя бы что-то. Надежда на мирное медленное урегулирование существовала, но оправдается ли она, было неизвестно. Подсталкры – как и раньше: Лас против Квильда и Стан против всех остальных – всё ещё ненавидели друг друга, так что была и возможность продолжения «боевых действий». И пока этот вариант был более вероятен.
…Был пятнадцатый день похода. Как всегда, отряд шёл цепью: впереди и позади – велки, а между ними – юноши: Квильд, Стан, лас и Плющ – именно в таком порядке, если смотреть сзади вперёд, что, конечно, не способствовало налаживанию дружеских отношений.
Между членами группы была установленная велками дистанция в полсагни, так что протянуть руку и коснуться идущего спереди было трудновато, а вот негромко окликнуть – так, чтобы никто другой не услышал, – без проблем.
– Чего тебе? – чуть приобернулся Стан к Квильду.
– Можешь передать Ласу, что он урод?
– Хватит тринадцатый день подряд просить об одном и том же! И вообще – от такого и слышу.
– Слышь, мутово отродье факнутое, за языком следи! – прошипел Квильд, еле подавляя в себе желание схватить Стана за рукав, а когда «подсталкр-гора» остановится, – набить ему морду.
– Сам следи! – ответил Стан – и тут его осенило. Появилась идея, как отомстить всем врагам сразу. – Слушай, а давай решим вопрос по-мужски?
– Как это? – заинтересовался Квильд.
– На привале расскажу, когда ветки для костра собирать будем.
– Замётано.
Стан отвернулся, чтобы Квильд не увидел на его лице злобную ухмылку и не заподозрил никакого подвоха.
* * *
Немного погодя (отряд успел пройти ещё две врести) Стан тихонько окликнул Ласа:
– Эй, Лас, Квильд просил передать тебе, что ты урод.
– А мне какое дело? – пробурчал тот, не оборачиваясь.
– А я с ними согласен. Отбил у меня Ксюню, понимаешь ли, а теперь и другим жить спокойно не даёшь…
– Ой, да слушай всех больше… И вообще – что тебе надо? Я думал, вопрос давно закрыт.
– Как закрыт, так и открыт. Давай напоследок всё друг с другом решим раз и навсегда, а?
– Каким образом? – Лас медленно повернул голову к идущему позади него подсталкру.
