– Я-то не против, – ответил подросток. – Да только вдруг Плющ станет считать, что ты всё ещё как бы его, просто... – Омель покрутил пальцами в воздухе, не находя нужного выражения, – ну ты поняла. Вдруг он не сможет так быстро забыть тебя?
– Плющ – честный сталк, он своё слово держит. И если сказал, что так и быть, давай, мол, расстанемся, – то будет скрипеть зубами, но вернётся сам не очень скоро. Да и мы не клыпом шиты: будем соблюдать осторожность, встречаться только там и тогда, где и когда он не сможет нас увидеть вместе. А потом всё образуется: мы поймём, что он будет тогда о нас думать и, если расстаться – это действительно надолго, то мы получим возможность уже не таиться.
– Ну что ж, если ты так уверена, то я согласен, – улыбнулся Омель, подошёл к Лине и взял её за руку, оказавшуюся поразительно тёплой на фоне окружающего холода. – Может, пойдём на Сталку кататься? Заодно научишь меня каким-нибудь новым поворотам или ещё там чему?..
– Не сегодня. Я ещё не до конца уверена, что Плющ позволит мне с тобой дружить, поэтому лучше не возбуждать подозрений. Давай лучше просто посидим где-нибудь и поболтаем, ладно?
– Хорошо. Как скажешь.
* * *
Плющ втянул голову обратно за угол одного из домов и покачал ею, тяжело вздохнув.
На тренировке он вдруг почувствовал необходимость сходить по делам. А чтобы не заниматься этим у всех на виду – кусты уже не так хорошо, как летом, закрывали от посторонних взглядов – и не занимать ничьё специально отведённое помещение, он решил добежать до своего дома. И надо же было случиться тому, что, выйдя после всех дел на улицу, он увидел Омеля и Лину, стоящих сагнях в двадцати от него, около дома Ласа, и, судя по всему, о чём-то беседующих...
Сталкер сначала хотел было броситься к ним, наорать на Лину, повинуясь пробуждающимся внутри него эмоциям... но потом подумал, что это ни к чему не приведёт. Этим он окончательно оттолкнул бы сталочку от себя, и смутная надежда на воссоединение растаяла бы совершенно. А так... ну, мало ли... пусть тешится, если хочет. Он мешать не станет... В конце концов, это её выбор. Он здесь как бы вообще ни при чём.
«Если только они не дадут мне такого повода», – подумал Плющ и развернулся. К Ласу и Ксюне он вернётся другим путём.
Если решил не мешать, так не мешай и в мелочах. Иначе будет плохо всем.
* * *
Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), тем же вечером.
– ...Товарищ генерал, это необходимая мера... Мы должны узнать, что находится в пустотах на спутнике... Товарищ генерал... Заключение экспертизы не означает в точности, что тот корабль разрушился от естественных причин... Товарищ генерал, не кричите так!.. Виноват, но я прошу меня выслушать... Это не будет очень уж трудной операцией: всего-то пара истребителей покружит около местной луны... Что? Простите, не расслышал... – Тут Миронов несколько приврал: при бесперебойной работе ретранслятора слышимость – и видимость – максимально чёткая, – а когда командующий федеральными войсками этого галактического сектора на повышенных тонах повторил своё распоряжение, подполковник тяжело вздохнул. – Есть, товарищ генерал. Конец связи.
Миронов отключил коммуникатор – а затем в сердцах треснул кулаком по пластмассовой крышке стола.
Операцию по облёту спутника Сталкерры с целью выяснения, что же там такое находится, запретили. Причина проста: не ваше это дело, подполковник Миронов. Выполняйте свою работу – охраняйте деревню, – а туда, куда не просят, не лезьте.
«В штабе сектора что, не понимают, что вероятность угрозы нельзя сбрасывать со счетов? Ведь если, не дай космос, конечно, колонизационный корабль был сбит из гравидеструктора, то опасность нападения может сохраняться и до сих пор!» – подумал подполковник и снова ударил кулаком по столу – уже не так сильно.
Получив пару дней назад сообщение от Зелмы, Миронов расслабляться не стал. Воинский контингент находился, как и с самого начала, в повышенной боевой готовности. Начальник разведки понимал, что, несмотря на уверенное заявление своей подчинённой, он должен выяснить всё об обнаруженной электромагнитной «аномалии» на спутнике планеты. «Кстати, и этому небесному телу тоже надо придумать подходящее название...» – подумал подполковник.
Он был поставлен перед дилеммой: или сидеть на базе и не высовываться, и тогда тайны спутника планеты и гравитационных возмущений разгаданы не будут, или же предпринять рискованный шаг, который может стоить ему карьеры – и при этом оказаться бесполезным.
Миронов решал, что будет правильнее выбрать. И ошибиться он не имел права.
* * *
Кое-где, чуть позже.
– ...Как вы могли так подставиться?! Они зафиксировали нашу квантовую активность при прибытии в систему – как раз в момент передачи сигнала агенту! С этой минуты используем компьютеры и связь только при особой необходимости! С агентом же – по расписанию! Используем защищённый канал, шифры одноразовые! И сообщите агенту, чтобы посматривал за военными!.. А мне плевать, как он будет это делать! Ещё один прокол – и ни ему, ни вам всем не поздоровится! Выполняйте!
* * *
Деревня Сталочная, поздним вечером того же дня.
– Привет, пап, – сказал Плющ, входя в дом; он был в тёплой одежде, но кожа на лице блестела от влаги: после тренировки он заскочил в баню помыться. – Что делаешь?
Нурс, сидевший за столом и писавший что-то на брешти, целый ворох которой лежал сбоку на столешнице, повернул голову.
– А, это ты, Плющ, – сказал он, отложив заострённую палочку, которой водил по коре, и стал быстро складывать листы брешти в стопку. – Как дела?
– Да всё в порядке...Что пишешь? Дневник свой?
– Не шуми, мать разбудишь, – велк указал подбородком на женщину, лежащую на лавке в углу и тихо сопящую, сам в это время достав из-под стола пустую пластмассовую коробку (в таких хранились некоторые грузы, доставленные из Федерации как гуманитарная помощь) и сложив туда стопку записей. – Да, дневник... так, ничего особенного...
– Угм, – отозвался молодой сталкер, уже сидевший на полу у печки и вовсю евший ужин, приготовленный и оставленный там матерью: все сталки понимали, что на одних концентратах сидеть не получится.
– Как доешь, выключишь свет. Я сейчас схожу кое-куда, и будем спать ложиться...
Велк встал из-за стола и, краем глаза наблюдая за сыном, держа в руках коробку так, чтобы тот не мог её увидеть со своей стороны, тихонько вышел из дома, прикрыв за собой дверь.
Обошёл строение, но не направился к маленькой будке туалета, а остановился у задней стены. Поставил коробку на снег, взял лежавшую тут же под снегом небольшую лопату, вырыл у стены ямку, спихнул туда коробку и вновь засыпал землёй и снегом. Затоптал ямку, присыпал снегом лопату, чтобы ни у кого не возникало вопросов, почему та тут лежит, и вернулся в дом.
Плющ уже доел свою порцию, выключил горевшую над столом лампочку и теперь устраивался на своей лавке. Тихо выдохнув, Нурс тоже стал готовиться ко сну.
Почти всё готово. Почти всё... осталось только подождать... уже немного...
ВОЗДЕЙСТВИЕ
1. Потепление
Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 56-й день зимы.
– Ну как, все собрались? – спросил велк Зор.
Ответом ему был утвердительный ропот восьми глоток.
Он, велк Круз, ещё четверо мужчин-сталкеров, а также Лас, Плющ и Ксюня стояли кружком на северной окраине селения, откуда обычно все и выдвигались в лес; совсем чуть-чуть оставалось до момента выступления отряда из деревни. Солнце ярко светило с безоблачного утреннего неба, внушая уверенность в том, что всё сегодня пойдёт как надо.
Сегодня был день охоты. Мясо мутов стало подходить к концу, поэтому Совет велков дал добро на выход в лес. С тех пор, как на Сталкерру стали поступать продукты из Федерации, местная потребность в натуральной мясной пище немного снизилась – однако так быстро сойти на нет не могла. Зелма как наблюдатель не возражала против охоты: хотя бы какое-то общественно полезное занятие у местных взрослых зимой находится.
А вообще, какая уже это была зима... День на пятьдесят четвёртый этого сезона по календарю сталков внезапно наступило потепление. С утра температура, по измерениям разведчицы и экологов, скакнула аж до плюс пяти и держалась так весь день. Снег, естественно, начал таять, и к вечеру его слой существенно истончился, а кое-где и вообще исчез; а под ним находилась раскисшая от впитавшейся влаги земля Сталкерры... В общем, стало грязно, влажно и неуютно.
За последние сутки ситуация не сильно поменялась. Ночами были заморозки, так что грязь застывала, а лужи талой воды покрывались тонкой коркой льда, который на планете, как и небо, имел причудливо смотрящийся зеленоватый оттенок. А днём наступал маленький плюс, и зима, стремившаяся сохранить свои позиции, всё более явственно оставалась в прошлом.
В деревне не помнили, чтобы весна наступала так рано, за двадцать-тридцать дней до положенного срока – или за сорок пять до начала соответствующего календарного сезона, последнего перед годовщиной Звездопада, знаменующей наступление нового года. Зелма и велки призывали всех не беспокоиться и относиться к аномально высоким в это время года температурам как к неожиданной странной случайности, а сами тем временем по-новому планировали федеральный год, которому недавно пошёл месяц март, и с некоторой опаской смотрели на ближайшее будущее, боясь новых, пока ещё плохо предсказуемых даже экологами погодных отклонений.
Некоторые из сталков (в частности, велки Чмур и Айфад, которым было хорошо за пятьдесят, и ещё несколько человек «старшего» поколения – они были чуть помоложе) приписывали климатическую флуктуацию появлению на Сталкерре федералов: мол, это всё из-за них началось... Но сторонники такой отсталой даже по меркам Сталочной точки зрения были в меньшинстве: остальная часть населения деревни видела в «людях с неба» надежду на коренные жизненные изменения и поэтому воспринимали нежданно тёплую погоду как предвещание грядущих перемен, которых ждали с радостным нетерпением.
Но для кого-то резкое потепление было приятной неожиданностью. Когда снег, раньше лежавший большими сугробами, превратился в тонкое и весьма дырявое покрывало, экологи решили, что уже можно начинать работать. И задачу выполнить, и поскорее закончить, и при этом быть занятыми, чтобы не перегрызться друг с другом, что в последнее время было как никогда вероятно.
И теперь они проводили дни напролёт в лесу, присоединив к контейнерам, висящим за спиной, шланги и поливая землю дезактивирующей жидкостью. Охотники могли встретить их в лесу – но чисто случайно: ведь сталкерам и сталочке было неизвестно, в каком направлении выдвинулись экологи и куда они могли за работой зайти. Да это сталков и не интересовало.
Им было необходимо выполнить свою задачу.
– ...Ну что ж, раз все в сборе, можно выдвигаться, – сказал велк Зор. – Не боишься, Ксюня?
– Нет! – ответила сталочка, слегка покраснев, и получше запахнула меховую накидку: хоть зима и отступила, до лета было ещё как до Трубы ползком. – Со мной ничего не случится! У меня теперь и мачет есть, и это... сверхспособность...
Кто-то рассмеялся, кто-то промолчал; Лас улыбнулся, Плющ молча кивнул, а велк Зор прижал палец к губам и сказал:
– Тихо. Об этом знаем только мы и Зелма. Экологи, а тем более военные об этом узнать не должны, понятно? Так, – обратился он ко всем собравшимся, – заканчиваем разговоры, пора выдвигаться!
И, призывно махнув рукой, командир небольшого отряда сам первым пошёл к деревьям, бесконечные ряды которых начинались в паре сагней от охотников.
Остальные – кто по одному, как, например, велк Круз и Плющ, кто в парах, как Лас и Ксюня, – направились следом.
Никто не знал, чем именно кончится эта охота, но все верили, что всё будет благополучно. Хотя как знать... как знать...
– Ты точно не боишься? – шёпотом спросил Лас у Ксюни, когда отряд углубился в лес на сотню сагней и стал забирать чуть к востоку.
– Ну... если честно, страшновато немного, – призналась сталочка и погладила рукой новенькие ножны с клинком, недавно изготовленным в деревенской мастерской под руководством Зелмы. – Всё-таки первая охота в жизни... А так... чего мне бояться? Мут же меня тогда послушался; послушается и теперь...
– Ну, дай Первосталк, – сказал Лас и перешагнул через прикрытую травой лужу грязи.
Пока всё шло как обычно. Можно было не волноваться...
Но только пока.
* * *
Лес (2 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), в это же время.
Матвей прислушался к негромкому треску дозиметра, встроенного в браслет, и провёл шлангом перед собой, разбрызгивая по оставшейся с осени гнилой траве состав для дезактивации.
Остальные члены группы занимались тем же, рассредоточившись по довольно обширному участку местности – отчасти для увеличения эффективности работы (вон, Зелма с помощниками сколько времени обломки искали – а всё потому, что постоянно вместе держались...), отчасти для того, чтобы просто не общаться друг с другом. Это давало эффект: работа не давала вспыхивать новым возможным конфликтам, заставляя сосредотачиваться на текущей задаче.
Но отвлечься от мыслей не получалось. Матвей раз за разом возвращался мысленно к сложившейся в коллективе ситуации и лишь качал головой, глядя на фонтанчик прозрачной липкой жидкости, распыляемой из шланга.
Он сдуру, как ему теперь казалось, наплевал на вероятные последствия и продолжил встречаться с Зелмой, объясняя свои отлучки перепроверкой данных, предоставленных разведчицей. Но после пятого раза это звучало неубедительно даже в контексте того, что лес, мол, большой и обойти его быстро невозможно. Астрид только презрительно поджимала губы, как будто говоря: «Понятно всё с тобой», – и это так бесило Матвея, что он крепко сжимал зубы и отворачивался, чтобы не видеть лица достававшей его европейки. Другие хранили молчаливый нейтралитет, не обсуждая противостояние неформального лидера группы и специалиста по радиационному загрязнению – по крайней мере, в присутствии Туманова, которому очень хотелось верить, что о нём не говорят и за глаза. Но особой уверенности в этом не было, что давало дополнительный повод для тяжёлых раздумий.
«М-да, нелегко на самом деле сохранять решительность, когда не можешь быстро справиться с проблемой. Особенно если та не связана с работой, – подумал Матвей. – Хотя Зелма, безусловно, сделала правильный шаг, заставив меня выбрать между возможностью жить по своим правилам и подчинением, пускай и неформальным, этой вредине. Никто не вправе мне указывать, с кем мне встречаться, а с кем нет, кого любить и кого ненавидеть. В конце концов, согласно существующим правовым документам, я имею право на неприкосновенность частной жизни и личную тайну! А Астрид по происхождению европейка, а они там когда-то давным-давно помешались на правах человека... особенно женщины... м-да... Ладно, пусть она пытается вывести меня из себя; я не стану поддаваться на её провокации и подлянки. Пускай знает, что у меня тоже есть гордость...»
«Холодная война» между Тумановым и Линдстрём не ограничилась одним перевёрнутым контейнером с дезактивационным составом. Однажды Матвей проснулся с измазанным зубной
– Плющ – честный сталк, он своё слово держит. И если сказал, что так и быть, давай, мол, расстанемся, – то будет скрипеть зубами, но вернётся сам не очень скоро. Да и мы не клыпом шиты: будем соблюдать осторожность, встречаться только там и тогда, где и когда он не сможет нас увидеть вместе. А потом всё образуется: мы поймём, что он будет тогда о нас думать и, если расстаться – это действительно надолго, то мы получим возможность уже не таиться.
– Ну что ж, если ты так уверена, то я согласен, – улыбнулся Омель, подошёл к Лине и взял её за руку, оказавшуюся поразительно тёплой на фоне окружающего холода. – Может, пойдём на Сталку кататься? Заодно научишь меня каким-нибудь новым поворотам или ещё там чему?..
– Не сегодня. Я ещё не до конца уверена, что Плющ позволит мне с тобой дружить, поэтому лучше не возбуждать подозрений. Давай лучше просто посидим где-нибудь и поболтаем, ладно?
– Хорошо. Как скажешь.
* * *
Плющ втянул голову обратно за угол одного из домов и покачал ею, тяжело вздохнув.
На тренировке он вдруг почувствовал необходимость сходить по делам. А чтобы не заниматься этим у всех на виду – кусты уже не так хорошо, как летом, закрывали от посторонних взглядов – и не занимать ничьё специально отведённое помещение, он решил добежать до своего дома. И надо же было случиться тому, что, выйдя после всех дел на улицу, он увидел Омеля и Лину, стоящих сагнях в двадцати от него, около дома Ласа, и, судя по всему, о чём-то беседующих...
Сталкер сначала хотел было броситься к ним, наорать на Лину, повинуясь пробуждающимся внутри него эмоциям... но потом подумал, что это ни к чему не приведёт. Этим он окончательно оттолкнул бы сталочку от себя, и смутная надежда на воссоединение растаяла бы совершенно. А так... ну, мало ли... пусть тешится, если хочет. Он мешать не станет... В конце концов, это её выбор. Он здесь как бы вообще ни при чём.
«Если только они не дадут мне такого повода», – подумал Плющ и развернулся. К Ласу и Ксюне он вернётся другим путём.
Если решил не мешать, так не мешай и в мелочах. Иначе будет плохо всем.
* * *
Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), тем же вечером.
– ...Товарищ генерал, это необходимая мера... Мы должны узнать, что находится в пустотах на спутнике... Товарищ генерал... Заключение экспертизы не означает в точности, что тот корабль разрушился от естественных причин... Товарищ генерал, не кричите так!.. Виноват, но я прошу меня выслушать... Это не будет очень уж трудной операцией: всего-то пара истребителей покружит около местной луны... Что? Простите, не расслышал... – Тут Миронов несколько приврал: при бесперебойной работе ретранслятора слышимость – и видимость – максимально чёткая, – а когда командующий федеральными войсками этого галактического сектора на повышенных тонах повторил своё распоряжение, подполковник тяжело вздохнул. – Есть, товарищ генерал. Конец связи.
Миронов отключил коммуникатор – а затем в сердцах треснул кулаком по пластмассовой крышке стола.
Операцию по облёту спутника Сталкерры с целью выяснения, что же там такое находится, запретили. Причина проста: не ваше это дело, подполковник Миронов. Выполняйте свою работу – охраняйте деревню, – а туда, куда не просят, не лезьте.
«В штабе сектора что, не понимают, что вероятность угрозы нельзя сбрасывать со счетов? Ведь если, не дай космос, конечно, колонизационный корабль был сбит из гравидеструктора, то опасность нападения может сохраняться и до сих пор!» – подумал подполковник и снова ударил кулаком по столу – уже не так сильно.
Получив пару дней назад сообщение от Зелмы, Миронов расслабляться не стал. Воинский контингент находился, как и с самого начала, в повышенной боевой готовности. Начальник разведки понимал, что, несмотря на уверенное заявление своей подчинённой, он должен выяснить всё об обнаруженной электромагнитной «аномалии» на спутнике планеты. «Кстати, и этому небесному телу тоже надо придумать подходящее название...» – подумал подполковник.
Он был поставлен перед дилеммой: или сидеть на базе и не высовываться, и тогда тайны спутника планеты и гравитационных возмущений разгаданы не будут, или же предпринять рискованный шаг, который может стоить ему карьеры – и при этом оказаться бесполезным.
Миронов решал, что будет правильнее выбрать. И ошибиться он не имел права.
* * *
Кое-где, чуть позже.
– ...Как вы могли так подставиться?! Они зафиксировали нашу квантовую активность при прибытии в систему – как раз в момент передачи сигнала агенту! С этой минуты используем компьютеры и связь только при особой необходимости! С агентом же – по расписанию! Используем защищённый канал, шифры одноразовые! И сообщите агенту, чтобы посматривал за военными!.. А мне плевать, как он будет это делать! Ещё один прокол – и ни ему, ни вам всем не поздоровится! Выполняйте!
* * *
Деревня Сталочная, поздним вечером того же дня.
– Привет, пап, – сказал Плющ, входя в дом; он был в тёплой одежде, но кожа на лице блестела от влаги: после тренировки он заскочил в баню помыться. – Что делаешь?
Нурс, сидевший за столом и писавший что-то на брешти, целый ворох которой лежал сбоку на столешнице, повернул голову.
– А, это ты, Плющ, – сказал он, отложив заострённую палочку, которой водил по коре, и стал быстро складывать листы брешти в стопку. – Как дела?
– Да всё в порядке...Что пишешь? Дневник свой?
– Не шуми, мать разбудишь, – велк указал подбородком на женщину, лежащую на лавке в углу и тихо сопящую, сам в это время достав из-под стола пустую пластмассовую коробку (в таких хранились некоторые грузы, доставленные из Федерации как гуманитарная помощь) и сложив туда стопку записей. – Да, дневник... так, ничего особенного...
– Угм, – отозвался молодой сталкер, уже сидевший на полу у печки и вовсю евший ужин, приготовленный и оставленный там матерью: все сталки понимали, что на одних концентратах сидеть не получится.
– Как доешь, выключишь свет. Я сейчас схожу кое-куда, и будем спать ложиться...
Велк встал из-за стола и, краем глаза наблюдая за сыном, держа в руках коробку так, чтобы тот не мог её увидеть со своей стороны, тихонько вышел из дома, прикрыв за собой дверь.
Обошёл строение, но не направился к маленькой будке туалета, а остановился у задней стены. Поставил коробку на снег, взял лежавшую тут же под снегом небольшую лопату, вырыл у стены ямку, спихнул туда коробку и вновь засыпал землёй и снегом. Затоптал ямку, присыпал снегом лопату, чтобы ни у кого не возникало вопросов, почему та тут лежит, и вернулся в дом.
Плющ уже доел свою порцию, выключил горевшую над столом лампочку и теперь устраивался на своей лавке. Тихо выдохнув, Нурс тоже стал готовиться ко сну.
Почти всё готово. Почти всё... осталось только подождать... уже немного...
Часть третья
ВОЗДЕЙСТВИЕ
1. Потепление
Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 56-й день зимы.
– Ну как, все собрались? – спросил велк Зор.
Ответом ему был утвердительный ропот восьми глоток.
Он, велк Круз, ещё четверо мужчин-сталкеров, а также Лас, Плющ и Ксюня стояли кружком на северной окраине селения, откуда обычно все и выдвигались в лес; совсем чуть-чуть оставалось до момента выступления отряда из деревни. Солнце ярко светило с безоблачного утреннего неба, внушая уверенность в том, что всё сегодня пойдёт как надо.
Сегодня был день охоты. Мясо мутов стало подходить к концу, поэтому Совет велков дал добро на выход в лес. С тех пор, как на Сталкерру стали поступать продукты из Федерации, местная потребность в натуральной мясной пище немного снизилась – однако так быстро сойти на нет не могла. Зелма как наблюдатель не возражала против охоты: хотя бы какое-то общественно полезное занятие у местных взрослых зимой находится.
А вообще, какая уже это была зима... День на пятьдесят четвёртый этого сезона по календарю сталков внезапно наступило потепление. С утра температура, по измерениям разведчицы и экологов, скакнула аж до плюс пяти и держалась так весь день. Снег, естественно, начал таять, и к вечеру его слой существенно истончился, а кое-где и вообще исчез; а под ним находилась раскисшая от впитавшейся влаги земля Сталкерры... В общем, стало грязно, влажно и неуютно.
За последние сутки ситуация не сильно поменялась. Ночами были заморозки, так что грязь застывала, а лужи талой воды покрывались тонкой коркой льда, который на планете, как и небо, имел причудливо смотрящийся зеленоватый оттенок. А днём наступал маленький плюс, и зима, стремившаяся сохранить свои позиции, всё более явственно оставалась в прошлом.
В деревне не помнили, чтобы весна наступала так рано, за двадцать-тридцать дней до положенного срока – или за сорок пять до начала соответствующего календарного сезона, последнего перед годовщиной Звездопада, знаменующей наступление нового года. Зелма и велки призывали всех не беспокоиться и относиться к аномально высоким в это время года температурам как к неожиданной странной случайности, а сами тем временем по-новому планировали федеральный год, которому недавно пошёл месяц март, и с некоторой опаской смотрели на ближайшее будущее, боясь новых, пока ещё плохо предсказуемых даже экологами погодных отклонений.
Некоторые из сталков (в частности, велки Чмур и Айфад, которым было хорошо за пятьдесят, и ещё несколько человек «старшего» поколения – они были чуть помоложе) приписывали климатическую флуктуацию появлению на Сталкерре федералов: мол, это всё из-за них началось... Но сторонники такой отсталой даже по меркам Сталочной точки зрения были в меньшинстве: остальная часть населения деревни видела в «людях с неба» надежду на коренные жизненные изменения и поэтому воспринимали нежданно тёплую погоду как предвещание грядущих перемен, которых ждали с радостным нетерпением.
Но для кого-то резкое потепление было приятной неожиданностью. Когда снег, раньше лежавший большими сугробами, превратился в тонкое и весьма дырявое покрывало, экологи решили, что уже можно начинать работать. И задачу выполнить, и поскорее закончить, и при этом быть занятыми, чтобы не перегрызться друг с другом, что в последнее время было как никогда вероятно.
И теперь они проводили дни напролёт в лесу, присоединив к контейнерам, висящим за спиной, шланги и поливая землю дезактивирующей жидкостью. Охотники могли встретить их в лесу – но чисто случайно: ведь сталкерам и сталочке было неизвестно, в каком направлении выдвинулись экологи и куда они могли за работой зайти. Да это сталков и не интересовало.
Им было необходимо выполнить свою задачу.
– ...Ну что ж, раз все в сборе, можно выдвигаться, – сказал велк Зор. – Не боишься, Ксюня?
– Нет! – ответила сталочка, слегка покраснев, и получше запахнула меховую накидку: хоть зима и отступила, до лета было ещё как до Трубы ползком. – Со мной ничего не случится! У меня теперь и мачет есть, и это... сверхспособность...
Кто-то рассмеялся, кто-то промолчал; Лас улыбнулся, Плющ молча кивнул, а велк Зор прижал палец к губам и сказал:
– Тихо. Об этом знаем только мы и Зелма. Экологи, а тем более военные об этом узнать не должны, понятно? Так, – обратился он ко всем собравшимся, – заканчиваем разговоры, пора выдвигаться!
И, призывно махнув рукой, командир небольшого отряда сам первым пошёл к деревьям, бесконечные ряды которых начинались в паре сагней от охотников.
Остальные – кто по одному, как, например, велк Круз и Плющ, кто в парах, как Лас и Ксюня, – направились следом.
Никто не знал, чем именно кончится эта охота, но все верили, что всё будет благополучно. Хотя как знать... как знать...
– Ты точно не боишься? – шёпотом спросил Лас у Ксюни, когда отряд углубился в лес на сотню сагней и стал забирать чуть к востоку.
– Ну... если честно, страшновато немного, – призналась сталочка и погладила рукой новенькие ножны с клинком, недавно изготовленным в деревенской мастерской под руководством Зелмы. – Всё-таки первая охота в жизни... А так... чего мне бояться? Мут же меня тогда послушался; послушается и теперь...
– Ну, дай Первосталк, – сказал Лас и перешагнул через прикрытую травой лужу грязи.
Пока всё шло как обычно. Можно было не волноваться...
Но только пока.
* * *
Лес (2 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), в это же время.
Матвей прислушался к негромкому треску дозиметра, встроенного в браслет, и провёл шлангом перед собой, разбрызгивая по оставшейся с осени гнилой траве состав для дезактивации.
Остальные члены группы занимались тем же, рассредоточившись по довольно обширному участку местности – отчасти для увеличения эффективности работы (вон, Зелма с помощниками сколько времени обломки искали – а всё потому, что постоянно вместе держались...), отчасти для того, чтобы просто не общаться друг с другом. Это давало эффект: работа не давала вспыхивать новым возможным конфликтам, заставляя сосредотачиваться на текущей задаче.
Но отвлечься от мыслей не получалось. Матвей раз за разом возвращался мысленно к сложившейся в коллективе ситуации и лишь качал головой, глядя на фонтанчик прозрачной липкой жидкости, распыляемой из шланга.
Он сдуру, как ему теперь казалось, наплевал на вероятные последствия и продолжил встречаться с Зелмой, объясняя свои отлучки перепроверкой данных, предоставленных разведчицей. Но после пятого раза это звучало неубедительно даже в контексте того, что лес, мол, большой и обойти его быстро невозможно. Астрид только презрительно поджимала губы, как будто говоря: «Понятно всё с тобой», – и это так бесило Матвея, что он крепко сжимал зубы и отворачивался, чтобы не видеть лица достававшей его европейки. Другие хранили молчаливый нейтралитет, не обсуждая противостояние неформального лидера группы и специалиста по радиационному загрязнению – по крайней мере, в присутствии Туманова, которому очень хотелось верить, что о нём не говорят и за глаза. Но особой уверенности в этом не было, что давало дополнительный повод для тяжёлых раздумий.
«М-да, нелегко на самом деле сохранять решительность, когда не можешь быстро справиться с проблемой. Особенно если та не связана с работой, – подумал Матвей. – Хотя Зелма, безусловно, сделала правильный шаг, заставив меня выбрать между возможностью жить по своим правилам и подчинением, пускай и неформальным, этой вредине. Никто не вправе мне указывать, с кем мне встречаться, а с кем нет, кого любить и кого ненавидеть. В конце концов, согласно существующим правовым документам, я имею право на неприкосновенность частной жизни и личную тайну! А Астрид по происхождению европейка, а они там когда-то давным-давно помешались на правах человека... особенно женщины... м-да... Ладно, пусть она пытается вывести меня из себя; я не стану поддаваться на её провокации и подлянки. Пускай знает, что у меня тоже есть гордость...»
«Холодная война» между Тумановым и Линдстрём не ограничилась одним перевёрнутым контейнером с дезактивационным составом. Однажды Матвей проснулся с измазанным зубной
