Идеально гладкая кожа. Никаких синяков, следов когтей или зубов. Разве такое возможно? Я осмотрела каждый сантиметр кожи на шеи, спустилось даже к плечу. Ничего. Словно никакого укуса и не было. Словно мне все привиделось. Возможно ли, что из-за сильного жара я бредила? Но разве может бред быть настолько реальным? Я помню все свои эмоции и ощущения. Каждую деталь того нападения, словно все произошло наяву. Однако никто не слышал моих криков… Не из-за того ли, что их и не было?
— Что-то не так, дорогая? — спросила мама, с интересом следя за моими манипуляциями с зеркалом.
— Я просто… скажи, когда меня нашли, у меня не было никаких ссадин?
— Нет. Ты упала в снег, благо, под ним не было скрыто камней или пеньков. Судьба уберегла.
Я вернула маме зеркало, перед этим правд взглянув на свое лицо. Бледная кожа, круги под глазами, опухшие щеки. Выглядела я ужасно, собственно говоря, так я себя и чувствовала.
Мало того, что все тело одолевала неведомая слабость и ныли мышцы, так еще я стала сомневаться в собственной адекватности. Неужели высокая температура способна довести до такого рода галлюцинаций? Об этом мне стоит спросить нашего семейного доктора. Может и не зря мама позвала его осмотреть меня.
Из плена невеселых дум меня вырвал тихий стук в дверь. Княгиня позволила войти пришедшему, и в спальне появилась нянюшка в своем обычно обмундирование — темно-сером шерстяном платье. Я сразу увидела ее сложенные на груди ладони. Так она делала, когда сильно беспокоилась. Мне отчего-то стало совестно, ведь я заставила волноваться столько народу, пусть и не по собственному желанию, хотя перед нянюшкой было стыдно вдвойне. С самого детства я приносила ей слишком много хлопот, и вот, уже давно выросла, но продолжаю в том же духе…
— Тата Михайловна, это вы, как прекрасно. Смените меня? Я хочу освежиться перед встречей с доктором Дега.
— Конечно, ваше сиятельство, мне только в радость.
Видя улыбку нянюшки, я сама улыбнулась. Эта пожилая женщина была оплотом спокойствия в доме. Хотя она уже как лет семь не присматривала за мной, но осталась работать в нашей семье, когда княгиня предложила ей работу помощницы по управлению хозяйством.
Тата возвышалась над мамой почти на голову и, несмотря на преклонный возраст, все еще была юркой и проворной. Как только княгиня Лансере покинула комнату, нянюшка в два счета прибрала все умывальные принадлежности, которые мама беспечно оставила на кровати и тумбе.
Только после этого Тата обратила на меня теплый взгляд светло-карих глаз.
— Голубка моя, как же мы счастливы, что ты пришла в себя и не собираешься больше пугать нас своим болезненным видом…
— В мои планы это не входило, — сокрушенно покачала я головой.
— А знаешь, что? Давай-ка я тебя причешу.
— Не стоит, Тата, ты можешь позвать Матисс.
— Она отправилась за доктором и еще не вернулась, — поделилась Тата.
Я удивленной пригоняла брови, но не стала ничего говорить. Обычно моя камеристка даже за чаем посылает на кухню младшую служанку, а тут поехала за доктором, да еще зимой, хотя не переносила холод. Не иначе, ее я тоже перепугал не на шутку.
—Тогда кого-нибудь из служанок… — предложила я, пожав плечами.
— Нет-нет, я сама это сделаю.
Нянюшка взяла в руки самый большой гребень, расписанный узором с малиновыми розами, и, присев на край кровати, помогла мне повернуть подушку так, чтобы я оказалась спиной к нянюшке, но оставалась полулежать.
Большие и ласковые руки мягко проводили гребнем по моим волосам, и я прикрыла глаза, тихо прошептав:
— Как в детстве…
— А то, — усмехнулась Тата, — только вот с тех пор волосенок-то прибавилось, теперь на раз два не расчешись всю гриву.
Я снова улыбнулась и погрузилась в полудрему, краем уха слушая, как нянюшка поет колыбельную про голубок, летающих высоко в небе и не желающих спускаться на землю, даже чтобы передохнуть.
Мне снился сон. Красивая голубка с переливающимися на солнце бледно-голубыми перышками порхала на облаках, словно прыгала на мягких перинах, пока внезапно перед ней не появился кот с настоящими клыками, а вместо ушей у него имелись рога… странное, пугающее создание… Я вздрогнула всем телом и резко открыла глаза.
— Что такое? — позвала нянюшка, заплетая волосы в косу и перевязываю голубой лентой.
— Кажется, я задремала…
— Ты еще слишком слаба, хочешь воды?
Я кивнула и приняла пиалу из рук Таты.
— Как только доктор тебя осмотрит, я принесу тебе каши с кусочком маслица. Ничего нет лучше, когда болеешь. Согреем тебе все нутро.
Мне хотелось возразить: «Но я не болею!». Даже несмотря на то, что чувствовала я себя на самом деле плохо. И все же сон, в котором появилось странное чудище с рогами и клыками, напомнил мне о том, что произошло в саду. Пусть у меня не осталось следов укуса, никто не слышал моих криков, но я не могла поверить, что все мне привиделось.
Доктор Дега появился на пороге моей спальни меньше, чем через полчаса. Его широкий рот прятался под закрученными усами и острой бородкой такого же белоснежного цвета, как снег за окном.
Он бережно осмотрел меня на предмет лихорадки и сыпи на теле. Затем померил пульс и температуру. Не заметив ничего страшного, он одобрительно кивнул и прописал покой, да заботу со стороны домочадцев. Вот уж в последнем недостатка точно не будет.
Мама стояла рядом с кроватью все время, пока доктор Дега разговаривал со мной, так что я не решилась задать ему вопрос о возможных галлюцинациях. Лишь перед самым уходом осторожно спросила:
— Когда меня настигла лихорадка, у меня на шеи не было никаких воспалений? Царапин?
— Ничего такого, княжна, — нахмурился доктор. — У вас болит горло? Это может быть из-за того, что вы долгое время пролежали в снегу на холоде. Давайте я пропишу вам сироп от…
— Нет, доктор, мое горло в порядке. Спасибо.
Он явно выглядел растерянным, словно не мог подобрать лекарство от неизведанной хвори.
Доктор поклонился и вышел из спальни вместе с мамой, тихо переговариваясь. Я даже не пыталась услышать, о чем они вели беседу. Это было ясно и так: обо мне, а еще, возможно, о моем раннем слабоумие, потому что если и доктор не видел у меня на теле никаких ссадин, то я не знала, как объяснить свой обморок.
— Тебе надо оставаться в постели еще дней десять, а затем можно добавлять небольшие прогулки по дому и оранжерее, — поведала мама, после того как проводила доктора Дега.
Нянюшка за это время принесла мне кашу, и я вяло ковырялась в сладковатой жиже ложечкой. В горле стоял ком. Не от того ли, что оно все-анти было ранено?..
— Жаль, что придется отклонить несколько приглашений на зимние балы и один музыкальный вечер, но твое здоровье дороже. Нас поймут, — продолжала мама.
После слов княгини я внезапно вспоминала очень важную деталь, которая никак не относилась к званым вечерам и балам, но значилась красной галочкой в моей расписании.
— Но ведь курс лекций профессора Светлого начинается… — я посчитала дни своего беспамятства и ужаснулась: — Уже послезавтра! Я не могу это пропустить.
— Ты еще очень слаба для таких вылазок.
— Я чувствую себя прекрасно, — сказала я, почти не слукавив. Слабость и правда отступила. Чтобы продемонстрировать это маме, я энергично проглотила сразу три ложки каши, одну за другой.
— Аннали, не ешь так быстро, подавишься.
— Я в порядке, — возразила, чувствуя, что от моих резких движений перед глазами закрутился полог кровати. Против воли я застонала, а мама, кажется, сокрушенно покачала головой.
— Ты же знаешь, мы с отцом, да и все слуги, сильно перепугались за тебя. Ты так не болела с самого детства. — Мама применила иную тактику — воззвала к совести, и я купилась.
— В этом нет вашей вины.
— Знаю, дорогая, никто не виноват, но тебе надо полностью выздороветь и набраться сил. Напиши профессору письмо, что ты присоединишься к лекциям чуть позже. Когда он узнает о твоей ситуации, то не будет возражать. Если хочешь, напишем вместе, и я отправлю с вечерней почтой.
— Спасибо, но не надо, я сама, — сдалась, принимая совет мамы.
Сейчас спорить с ней мне не хотелось, но я непременно вернусь к этому разговору чуть позже. Все-таки мысль провести десять дней в заточении, пусть и в большом особняке, совершенно меня не радовала.
— Тисса, это ты? — позвала я камеристку, сидя в кресле у камина с книгой в руках. К вечеру я смогла осилить путь в пятнадцать шагов от кровати до кресла. Не иначе, маленькая победа.
Камеристка отправилась раздобыть мне теплого молока с медом. Она весь день не отходил от меня, сменив на посту маму и нянюшку. Такой услужливой я в жизни не видела гордую Матисс. Даже не представляла, что она умеет так себя вести.
Пока я листала приключенческий роман, мне послышался скрип, ухом прокатившийся по комнате. Словно кто-то не мог открыть дверь.
— Тисса? — позвала я громче, но не получила ответа. Я затихла, прислушиваясь, но в спальне раздавалось лишь потрескивание полена в камине.
Покачав головой, я вернулась к чтению, но через минуту поняла, что жутко замерзла. Приподняв голову, я выдохнула облачко пара. Удивительно, огонь ярко горит, обогревая всю комнату, но моя кожа покрылось мурашками. Чертовщина, да и только.
Я отложила книгу и поднялась на ноги, чтобы подойти к окну и проверить створки. Отодвинув тяжелую темно-синюю штору, я снова услышала скрип. Теперь я поняла, что этот звук раздавался с улицы. Будто кто-то качается на старых качелях. Правда, все качели из нашего сада на зиму непременно убирали.
В оконных стеклах отражались блики огня из камина, серп луны скрылся за облаками и на улице было темно, хотя время не позднее и еще должны были гореть несколько фонарей. Странно. Надо сказать батюшке. Вдруг в такую темень какая-нибудь карета свернет не туда?
Я хотела было уже вернуться к камину, как облака растопились, и заблестели белоснежные сугробы снега. Лунная дорожка медленно расстилалась по саду. Скрип повторился и я в ужасе отступила от окна.
Луна высветила фигуры трех маленьких девочек в нарядных бальных платьях. От них исходило синеватое свечение, мелькающее из стороны в сторону, пока они крутились вокруг себя. Я боролась с собой, чтобы не закричать, и вместе с этим ужасом во мне крепло любопытство. Я силилась рассмотреть их лица, но тщетно, моему взгляду предстали лишь очертания фигур, которые на фоне снега казались еще белее. Девочки взялись за руки и начали водить хоровод, словно порхая над сугробами… словно они были неживыми…
— Княжна? — услышала я за спиной громкий шепот.
От испуга я вскрикнула и резко обернулась. Матисс стояла у дверей с приоткрытом в удивленном «о» ртом, уставившись на меня, как на сумасшедшую. В руках у нее был поднос с фарфоровой чашкой.
— Ты меня напугала! — выдохнула я, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Княжна, зачем вы потушили огонь? В комнате до ужаса холодно, — вознегодовала камеристка, проходя к низкому столику.
— Что? — не поняла я и посмотрела на камин, только сейчас заметив, что комнату освещала одна свеча на прикроватной тумбе.
Потушила огонь? Нет, я этого определено не делала. Когда я поднялась из кресла, чтобы проверить окна, камин горел.
Испытывая леденящий страх, я медленно повернула голову, чтобы снова выглянуть на улицу, но не увидела ничего странного. Девочки в платьях исчезли. Будто призраки… А фонари, как и должны были, освещали дорогу к нашему особняку.
Мне не мог привидится монстр, напавший на меня. Просто не мог. Он был самым что ни на есть настоящим. С рогами, хвостом и когтями. Как черт! Хотя наличие чертей в нашем саду невозможно объяснить. Пусть нянюшка и рассказывала мне в детстве страшные истории про то, как черти забирают к себе под землю непослушных детей, но ведь на то они и сказки, чтобы быть нереальными…
А что же призраки? Как быть с ними? И с камином? В спальне я точно была одна. Мог ли сквозняк пробиться сквозь щель под дверью и затушить огонь? Нет, просто невозможно. Огонь в камине пылал во всю силу, обогревая комнату. Даже если предположить, что я сама потушила его, пусть и не помню этого, но за такое короткое время воздух не мог быстро остыть.
С этим ворохом мыслей я смогла задремать лишь под самое утро, однако, проснулась уже через пару часов с первыми лучами солнца, чувствуя, что голова раскалывается от боли. Несмотря на это, я намеревалась спуститься в столовую к отцу с мамой, но Матисс принесла мне завтрак прямо в постель, остудив мой пыл показать всем, что я быстро иду на поправку.
— Княжна, поберегите себя. Вчера снова чуть не заморозились, — покачала головой камеристка, в столь ранний час она была уже при полном параде. В отглаженном темно-синем платье, с идеальной прической и кокетливым шарфиком из розового шелка, элегантно повязанным вокруг шеи.
В свое время она и мне пыталась привить любовь к этим маленьким узким украшениям, которые норовили сползти при каждом движении, но я предпочитала широкие палантины, с которыми не надо было особенно церемониться.
— Я не тушила огонь, — повторила я, как заклятье. То ли для Тиссы, то ли для успокоения самой себя.
— Возможно, вы заснули в кресле и не заметили, что надо подкинуть дров. Чем хотите сегодня заняться? Я могу вам почитать. Или займемся вязанием?
— Отец уже получил свои газеты?
Матисс кивнула, поправляя одеяло у меня в ногах.
— Тогда принесешь мне их, когда он закончит завтрак?
— Право, княжна, зачем вы читаете эти скучные газеты? Там же сплошь все о политике и деньгах.
— Я же не заставляю тебя читать их вместе со мной… и да, Тисса, не надо так трястись за меня. Я не стеклянная, просто простудилась.
Камеристка перевела на меня взгляд серых глаз. Когда она удивлялась, их уголки всегда приподнимались, как у кошки.
— Ничего себе простуда, княжна! Вы два дня были без сознания. Право, самые кошмарные два дня, что я провела в этом доме, и должна сказать… — последние слова Матисс я не услышала. Она перешла в гардеробную, продолжая что-то возмущенно лепетать.
— Вам подготовить голубое или зеленое домашнее платье? — послышался громкий вопрос.
— Может что-то попроще? Я же не жду гостей…
— Княжна, если вы стали бы принимать гостей в домашнем платье, каждый уверился бы, что вам еще плохо. А ведь доктор уверял нас, что вы не ударились головой! — вознегодовала Матисса, выходя из гардеробной.
Прямота камеристки всегда здорово меня веселила. Я скорчила страдальческую гримасу и приняла ее выбор, когда она принесла мне светло-голубое платье с одной юбкой и белыми кружевами на рукавах.
— Другое дело, княжна. Теперь вы больше похоже на юную девушку, чем на юного призрака, — камеристка улыбнулась моему отражению в зеркале, когда закончила с прической, но на этот раз я не улыбнулась шутке. Перед глазами тут же появилась картина трех девочек в синем свете, кружащихся по снегу.
— Княжна, вам плохо? Голова закружилась? Почувствовали слабость? — забеспокоилась Тисса.
— Все хорошо, я просто вспомнила, что еще не написала письмо профессору Светлому, — покачала я головой, успокаивая камеристку.
— Давайте я помогу вам пересесть в кресло, а потом принесу гербовую бумагу?
— Что-то не так, дорогая? — спросила мама, с интересом следя за моими манипуляциями с зеркалом.
— Я просто… скажи, когда меня нашли, у меня не было никаких ссадин?
— Нет. Ты упала в снег, благо, под ним не было скрыто камней или пеньков. Судьба уберегла.
Я вернула маме зеркало, перед этим правд взглянув на свое лицо. Бледная кожа, круги под глазами, опухшие щеки. Выглядела я ужасно, собственно говоря, так я себя и чувствовала.
Мало того, что все тело одолевала неведомая слабость и ныли мышцы, так еще я стала сомневаться в собственной адекватности. Неужели высокая температура способна довести до такого рода галлюцинаций? Об этом мне стоит спросить нашего семейного доктора. Может и не зря мама позвала его осмотреть меня.
Прода от 17.12.2023, 12:22
Из плена невеселых дум меня вырвал тихий стук в дверь. Княгиня позволила войти пришедшему, и в спальне появилась нянюшка в своем обычно обмундирование — темно-сером шерстяном платье. Я сразу увидела ее сложенные на груди ладони. Так она делала, когда сильно беспокоилась. Мне отчего-то стало совестно, ведь я заставила волноваться столько народу, пусть и не по собственному желанию, хотя перед нянюшкой было стыдно вдвойне. С самого детства я приносила ей слишком много хлопот, и вот, уже давно выросла, но продолжаю в том же духе…
— Тата Михайловна, это вы, как прекрасно. Смените меня? Я хочу освежиться перед встречей с доктором Дега.
— Конечно, ваше сиятельство, мне только в радость.
Видя улыбку нянюшки, я сама улыбнулась. Эта пожилая женщина была оплотом спокойствия в доме. Хотя она уже как лет семь не присматривала за мной, но осталась работать в нашей семье, когда княгиня предложила ей работу помощницы по управлению хозяйством.
Тата возвышалась над мамой почти на голову и, несмотря на преклонный возраст, все еще была юркой и проворной. Как только княгиня Лансере покинула комнату, нянюшка в два счета прибрала все умывальные принадлежности, которые мама беспечно оставила на кровати и тумбе.
Только после этого Тата обратила на меня теплый взгляд светло-карих глаз.
— Голубка моя, как же мы счастливы, что ты пришла в себя и не собираешься больше пугать нас своим болезненным видом…
— В мои планы это не входило, — сокрушенно покачала я головой.
— А знаешь, что? Давай-ка я тебя причешу.
— Не стоит, Тата, ты можешь позвать Матисс.
— Она отправилась за доктором и еще не вернулась, — поделилась Тата.
Я удивленной пригоняла брови, но не стала ничего говорить. Обычно моя камеристка даже за чаем посылает на кухню младшую служанку, а тут поехала за доктором, да еще зимой, хотя не переносила холод. Не иначе, ее я тоже перепугал не на шутку.
—Тогда кого-нибудь из служанок… — предложила я, пожав плечами.
— Нет-нет, я сама это сделаю.
Нянюшка взяла в руки самый большой гребень, расписанный узором с малиновыми розами, и, присев на край кровати, помогла мне повернуть подушку так, чтобы я оказалась спиной к нянюшке, но оставалась полулежать.
Большие и ласковые руки мягко проводили гребнем по моим волосам, и я прикрыла глаза, тихо прошептав:
— Как в детстве…
— А то, — усмехнулась Тата, — только вот с тех пор волосенок-то прибавилось, теперь на раз два не расчешись всю гриву.
Я снова улыбнулась и погрузилась в полудрему, краем уха слушая, как нянюшка поет колыбельную про голубок, летающих высоко в небе и не желающих спускаться на землю, даже чтобы передохнуть.
Мне снился сон. Красивая голубка с переливающимися на солнце бледно-голубыми перышками порхала на облаках, словно прыгала на мягких перинах, пока внезапно перед ней не появился кот с настоящими клыками, а вместо ушей у него имелись рога… странное, пугающее создание… Я вздрогнула всем телом и резко открыла глаза.
— Что такое? — позвала нянюшка, заплетая волосы в косу и перевязываю голубой лентой.
— Кажется, я задремала…
— Ты еще слишком слаба, хочешь воды?
Я кивнула и приняла пиалу из рук Таты.
— Как только доктор тебя осмотрит, я принесу тебе каши с кусочком маслица. Ничего нет лучше, когда болеешь. Согреем тебе все нутро.
Мне хотелось возразить: «Но я не болею!». Даже несмотря на то, что чувствовала я себя на самом деле плохо. И все же сон, в котором появилось странное чудище с рогами и клыками, напомнил мне о том, что произошло в саду. Пусть у меня не осталось следов укуса, никто не слышал моих криков, но я не могла поверить, что все мне привиделось.
Доктор Дега появился на пороге моей спальни меньше, чем через полчаса. Его широкий рот прятался под закрученными усами и острой бородкой такого же белоснежного цвета, как снег за окном.
Он бережно осмотрел меня на предмет лихорадки и сыпи на теле. Затем померил пульс и температуру. Не заметив ничего страшного, он одобрительно кивнул и прописал покой, да заботу со стороны домочадцев. Вот уж в последнем недостатка точно не будет.
Мама стояла рядом с кроватью все время, пока доктор Дега разговаривал со мной, так что я не решилась задать ему вопрос о возможных галлюцинациях. Лишь перед самым уходом осторожно спросила:
— Когда меня настигла лихорадка, у меня на шеи не было никаких воспалений? Царапин?
— Ничего такого, княжна, — нахмурился доктор. — У вас болит горло? Это может быть из-за того, что вы долгое время пролежали в снегу на холоде. Давайте я пропишу вам сироп от…
— Нет, доктор, мое горло в порядке. Спасибо.
Он явно выглядел растерянным, словно не мог подобрать лекарство от неизведанной хвори.
Доктор поклонился и вышел из спальни вместе с мамой, тихо переговариваясь. Я даже не пыталась услышать, о чем они вели беседу. Это было ясно и так: обо мне, а еще, возможно, о моем раннем слабоумие, потому что если и доктор не видел у меня на теле никаких ссадин, то я не знала, как объяснить свой обморок.
— Тебе надо оставаться в постели еще дней десять, а затем можно добавлять небольшие прогулки по дому и оранжерее, — поведала мама, после того как проводила доктора Дега.
Нянюшка за это время принесла мне кашу, и я вяло ковырялась в сладковатой жиже ложечкой. В горле стоял ком. Не от того ли, что оно все-анти было ранено?..
— Жаль, что придется отклонить несколько приглашений на зимние балы и один музыкальный вечер, но твое здоровье дороже. Нас поймут, — продолжала мама.
После слов княгини я внезапно вспоминала очень важную деталь, которая никак не относилась к званым вечерам и балам, но значилась красной галочкой в моей расписании.
— Но ведь курс лекций профессора Светлого начинается… — я посчитала дни своего беспамятства и ужаснулась: — Уже послезавтра! Я не могу это пропустить.
— Ты еще очень слаба для таких вылазок.
— Я чувствую себя прекрасно, — сказала я, почти не слукавив. Слабость и правда отступила. Чтобы продемонстрировать это маме, я энергично проглотила сразу три ложки каши, одну за другой.
— Аннали, не ешь так быстро, подавишься.
— Я в порядке, — возразила, чувствуя, что от моих резких движений перед глазами закрутился полог кровати. Против воли я застонала, а мама, кажется, сокрушенно покачала головой.
— Ты же знаешь, мы с отцом, да и все слуги, сильно перепугались за тебя. Ты так не болела с самого детства. — Мама применила иную тактику — воззвала к совести, и я купилась.
— В этом нет вашей вины.
— Знаю, дорогая, никто не виноват, но тебе надо полностью выздороветь и набраться сил. Напиши профессору письмо, что ты присоединишься к лекциям чуть позже. Когда он узнает о твоей ситуации, то не будет возражать. Если хочешь, напишем вместе, и я отправлю с вечерней почтой.
— Спасибо, но не надо, я сама, — сдалась, принимая совет мамы.
Сейчас спорить с ней мне не хотелось, но я непременно вернусь к этому разговору чуть позже. Все-таки мысль провести десять дней в заточении, пусть и в большом особняке, совершенно меня не радовала.
***
— Тисса, это ты? — позвала я камеристку, сидя в кресле у камина с книгой в руках. К вечеру я смогла осилить путь в пятнадцать шагов от кровати до кресла. Не иначе, маленькая победа.
Камеристка отправилась раздобыть мне теплого молока с медом. Она весь день не отходил от меня, сменив на посту маму и нянюшку. Такой услужливой я в жизни не видела гордую Матисс. Даже не представляла, что она умеет так себя вести.
Пока я листала приключенческий роман, мне послышался скрип, ухом прокатившийся по комнате. Словно кто-то не мог открыть дверь.
— Тисса? — позвала я громче, но не получила ответа. Я затихла, прислушиваясь, но в спальне раздавалось лишь потрескивание полена в камине.
Покачав головой, я вернулась к чтению, но через минуту поняла, что жутко замерзла. Приподняв голову, я выдохнула облачко пара. Удивительно, огонь ярко горит, обогревая всю комнату, но моя кожа покрылось мурашками. Чертовщина, да и только.
Я отложила книгу и поднялась на ноги, чтобы подойти к окну и проверить створки. Отодвинув тяжелую темно-синюю штору, я снова услышала скрип. Теперь я поняла, что этот звук раздавался с улицы. Будто кто-то качается на старых качелях. Правда, все качели из нашего сада на зиму непременно убирали.
В оконных стеклах отражались блики огня из камина, серп луны скрылся за облаками и на улице было темно, хотя время не позднее и еще должны были гореть несколько фонарей. Странно. Надо сказать батюшке. Вдруг в такую темень какая-нибудь карета свернет не туда?
Я хотела было уже вернуться к камину, как облака растопились, и заблестели белоснежные сугробы снега. Лунная дорожка медленно расстилалась по саду. Скрип повторился и я в ужасе отступила от окна.
Луна высветила фигуры трех маленьких девочек в нарядных бальных платьях. От них исходило синеватое свечение, мелькающее из стороны в сторону, пока они крутились вокруг себя. Я боролась с собой, чтобы не закричать, и вместе с этим ужасом во мне крепло любопытство. Я силилась рассмотреть их лица, но тщетно, моему взгляду предстали лишь очертания фигур, которые на фоне снега казались еще белее. Девочки взялись за руки и начали водить хоровод, словно порхая над сугробами… словно они были неживыми…
— Княжна? — услышала я за спиной громкий шепот.
От испуга я вскрикнула и резко обернулась. Матисс стояла у дверей с приоткрытом в удивленном «о» ртом, уставившись на меня, как на сумасшедшую. В руках у нее был поднос с фарфоровой чашкой.
— Ты меня напугала! — выдохнула я, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Княжна, зачем вы потушили огонь? В комнате до ужаса холодно, — вознегодовала камеристка, проходя к низкому столику.
— Что? — не поняла я и посмотрела на камин, только сейчас заметив, что комнату освещала одна свеча на прикроватной тумбе.
Потушила огонь? Нет, я этого определено не делала. Когда я поднялась из кресла, чтобы проверить окна, камин горел.
Испытывая леденящий страх, я медленно повернула голову, чтобы снова выглянуть на улицу, но не увидела ничего странного. Девочки в платьях исчезли. Будто призраки… А фонари, как и должны были, освещали дорогу к нашему особняку.
Прода от 23.12.2023, 08:38
Глава 2
Мне не мог привидится монстр, напавший на меня. Просто не мог. Он был самым что ни на есть настоящим. С рогами, хвостом и когтями. Как черт! Хотя наличие чертей в нашем саду невозможно объяснить. Пусть нянюшка и рассказывала мне в детстве страшные истории про то, как черти забирают к себе под землю непослушных детей, но ведь на то они и сказки, чтобы быть нереальными…
А что же призраки? Как быть с ними? И с камином? В спальне я точно была одна. Мог ли сквозняк пробиться сквозь щель под дверью и затушить огонь? Нет, просто невозможно. Огонь в камине пылал во всю силу, обогревая комнату. Даже если предположить, что я сама потушила его, пусть и не помню этого, но за такое короткое время воздух не мог быстро остыть.
С этим ворохом мыслей я смогла задремать лишь под самое утро, однако, проснулась уже через пару часов с первыми лучами солнца, чувствуя, что голова раскалывается от боли. Несмотря на это, я намеревалась спуститься в столовую к отцу с мамой, но Матисс принесла мне завтрак прямо в постель, остудив мой пыл показать всем, что я быстро иду на поправку.
— Княжна, поберегите себя. Вчера снова чуть не заморозились, — покачала головой камеристка, в столь ранний час она была уже при полном параде. В отглаженном темно-синем платье, с идеальной прической и кокетливым шарфиком из розового шелка, элегантно повязанным вокруг шеи.
В свое время она и мне пыталась привить любовь к этим маленьким узким украшениям, которые норовили сползти при каждом движении, но я предпочитала широкие палантины, с которыми не надо было особенно церемониться.
— Я не тушила огонь, — повторила я, как заклятье. То ли для Тиссы, то ли для успокоения самой себя.
— Возможно, вы заснули в кресле и не заметили, что надо подкинуть дров. Чем хотите сегодня заняться? Я могу вам почитать. Или займемся вязанием?
— Отец уже получил свои газеты?
Матисс кивнула, поправляя одеяло у меня в ногах.
— Тогда принесешь мне их, когда он закончит завтрак?
— Право, княжна, зачем вы читаете эти скучные газеты? Там же сплошь все о политике и деньгах.
— Я же не заставляю тебя читать их вместе со мной… и да, Тисса, не надо так трястись за меня. Я не стеклянная, просто простудилась.
Камеристка перевела на меня взгляд серых глаз. Когда она удивлялась, их уголки всегда приподнимались, как у кошки.
— Ничего себе простуда, княжна! Вы два дня были без сознания. Право, самые кошмарные два дня, что я провела в этом доме, и должна сказать… — последние слова Матисс я не услышала. Она перешла в гардеробную, продолжая что-то возмущенно лепетать.
— Вам подготовить голубое или зеленое домашнее платье? — послышался громкий вопрос.
— Может что-то попроще? Я же не жду гостей…
— Княжна, если вы стали бы принимать гостей в домашнем платье, каждый уверился бы, что вам еще плохо. А ведь доктор уверял нас, что вы не ударились головой! — вознегодовала Матисса, выходя из гардеробной.
Прямота камеристки всегда здорово меня веселила. Я скорчила страдальческую гримасу и приняла ее выбор, когда она принесла мне светло-голубое платье с одной юбкой и белыми кружевами на рукавах.
— Другое дело, княжна. Теперь вы больше похоже на юную девушку, чем на юного призрака, — камеристка улыбнулась моему отражению в зеркале, когда закончила с прической, но на этот раз я не улыбнулась шутке. Перед глазами тут же появилась картина трех девочек в синем свете, кружащихся по снегу.
— Княжна, вам плохо? Голова закружилась? Почувствовали слабость? — забеспокоилась Тисса.
— Все хорошо, я просто вспомнила, что еще не написала письмо профессору Светлому, — покачала я головой, успокаивая камеристку.
— Давайте я помогу вам пересесть в кресло, а потом принесу гербовую бумагу?
