В то время я так стремилась вырваться на свободу. В то время я так стремилась к побегу от прошлого, что невольно стала узницей брака с нелюбимым человеком, который не принес мне ровным счетом ничего, кроме боли и страхов.
К тому же, тетка так и не оставила меня в покое после замужества.
Наоборот, в последнее она заявлялась в наш дом довольно часто, что весьма меня напрягало и даже в некоторой степени раздражало.
Заявлялся в наш дом также и ее бывший любовник и, по-совместительству, папенька моего горе-супруга, каждый раз при виде которого я испытывала животный ужас и страх.
От воспоминаний о прошлом я невольно сжала кулаки и зубы.
Иосиф Александрович. Как же я ненавидела этого человека! Как же я мечтала, чтобы однажды он оставил нас с Исааком в покое и больше не появлялся в нашей жизни!
Но, увы, папенька моего супруга никак не желал оставлять нашу семью в покое, а мой муж, которого я слезно умоляла проявить свою мужественность и стойкость и попросить своего отца впредь не появляться в нашем доме, каждый раз лишь вздыхал и качал головой со словами: "Эх, Сурочка, Сурочка! Пойми уже, наконец. Он мой дядя, и мои руки связаны. Тут уж ничто не поделаешь!".
Более того, Исаак оставался глух даже после того, как я поведала ему о внезапном падении нашей дочери из колыбели, и когда рассказала о том, что вольно или невольно стало ему причиной.
Исаак всегда уважал всю свою семью, включая папеньку.
Любил он и нашу дочь Ривву, и только я по-прежнему оставалась на вторых ролях в его душе и сердце, что меня весьма печалило.
В душе я также понимала, что Иосиф Александрович довольно тепло и без всяких гнусных мыслей относится к нашей с Исааком дочери, что весьма меня успокаивало.
Розенбады были одной большой и дружной семьей.
Они любили друга друга. Они были готовы абсолютно на все ради своей крови и плоти...
И только я одна никак не вписывалась в эту дотошную и слащавую семейку, которая за все эти годы так и не смогла меня понять и принять.
Чтобы не говорил Исаак, как бы не заливались соловьем его родители... Но, все же, один факт оставался неизменным.
Я была чужой в этой счастливой семье. Я была лишь сорняком, которого никто из них не любил и которого все семейство Розенбадов лишь топтало и не замечало.
От воспоминаний о прошлом на моих глазах невольно выступили слезы, и я проглотила невидимый ком, чтобы не разрыдаться на глазах у старшей сестры.
В ту минуту я искренне надеялась, что Фейга не заметит моего встревоженного состояния.
Но, увы.
Я ошиблась.
- Сура, что с тобой? Ты плачешь? - испугано спросила Фейга, осторожно коснувшись ладонью моего плеча, которое, то ли от страха, то ли от волнения, было горячим.
Дрожащими пальцами я убрала руку сестры от своего плеча, а затем отрицательно покачала головой.
- Вовсе нет. Тебе лишь показалось.
Сделав глубокий вдох, я прошла в гостиную и присела в одно из кресел, а моя старшая сестра мгновенно последовала за мной.
Подойдя рядом ко мне, Фейга смерила меня испуганным взглядом, а затем, как можно спокойнее, спросила.
- Сура, что-то случилось? Я могу тебе чем-то помочь?
Фейга все еще была встревожена и отчаянно пыталась понять причину моей неожиданной грусти.
Услышав вопрос сестры, я утвердительно кивнула.
- Пожалуй, можешь, - дрожащим голосом пробормотала я, - В горле пересохло, и я...
- Далия! - крикнула Фейга своей горничной.
И в следующую секунду перед нами возникла миловидная светловолосая девчушка лет пятнадцати.
- Принеси воды моей сестре, - попросила Фейга, бросив короткий взгляд в сторону горничной.
- Как скажете, Фейга Александровна, - пискнула блондинка, а затем скрылась за дверью.
Как только горничная удалилась, моя сестра присела рядом и стала прожигать меня взглядом своих карих глаз.
По взгляду Фейги я поняла - молчать бессмысленно.
Рано или поздно моя сестрица, так или иначе, узнает правду. И, лучше если она узнает обо всем из моих уст, нежели из слов моего горе-супруга и его дотошного папеньки.
Сделав глубокий вдох, я протерла лицо ладонями, а затем, наконец, заговорила.
- Я оставила Исаака.
От услышанного Фейга удивленно изогнула бровь и смерила меня недоуменным взглядом.
- Должно быть, ты шутишь? - не поверила моя старшая сестра.
В тот момент карие глаза Фейги просто умоляли меня ей солгать. Но в тот момент я была вовсе не намерена обманывать свою старшую сестру.
Набрав в грудь побольше воздуха, я отрицательно покачала головой.
- Отнюдь. Я действительно уехала и на этот раз я покинула Исаака и его семью навсегда.
Скрестив руки в замок, я перевела испуганный взгляд в сторону Фейги, которая мгновенно вжалась спиной в кресло и потеряла дар речи.
На несколько минут между нами вновь повисло молчание.
Не привело в чувство Фейгу и возвращение Далии со стаканом воды, который горничная заботливо поставила на стол и вскоре удалилась.
Взяв стакан со стола, я сделала из него пару глотков, а затем обратилась к Фейге, которая все еще продолжала сохранять молчание и переваривать услышанное.
- Фейга, - чуть слышно начала я, сжимая в руке стакан с водой, - скажи, хоть что-нибудь! Прошу тебя!
С этими словами я с мольбой во взгляде уставилась на старшую сестру, которая в следующую секунду вскочила со своего места и, подойдя ко мне, резко выбила бокал с водой из моих рук.
Бокал мгновенно упал на пол и раскололся на несколько частей, а стоявшая по ту сторону двери Далия испугано вскрикнула.
- И ты так спокойно мне об этом рассказываешь? - злобно бросила моя старшая сестра.
В ту минуту глаза Фейги просто пылали от злобы, и, как я и предполагала ранее, мне не стоило рассказывать ей о своем столь внезапном побеге.
Поднявшись с кресла, я поравнялась с сестрой, которая все еще пребывала в едва контролируемом бешенстве.
- Сура! - отчаянно стараясь держать себя в руках, воскликнула Фейга, - Ты сказала мне правду? Ты действительно бросила своего супруга?
Услышав вопрос сестры, я лишь утвердительно кивнула.
- Как ты могла! - прошипела Фейга.
В следующую секунду, она схватила со стола все еще стоявшую на нем пепельницу и запустила ею в стену.
- Как ты могла бросить мужа! Как ты могла бросить родную дочь!
В ту минуту Фейга продолжала пылать от гнева, а я, пятясь назад, отошла от нее на безопасное расстояние, дабы не попасть ей под горячую руку.
- О, Боже! - выдохнула Фейга, прикрывая лицо ладонью, - Сура, ты должна вернуться домой! Ты должна вернуться домой, пока не поздно! А я... Я обязательно поговорю с Исааком. Сура, даю тебе слово, я обязательно с ним поговорю и попрошу его простить тебя, потому что...
- Я не вернусь домой, - я оборвала сестру на полуслове.
Услышав мой ответ, Фейга перевела в мою сторону удивленный взгляд и испугано распахнула глаза.
- Что?! Сура, опомнись уже! У тебя дочь! У тебя супруг, который с тебя пылинки сдувает! Не совершай глупости, вернись домой!
В следующую секунду, Фейга подошла ко мне и, схватив меня за локти, развернула к себе.
В ту минуту ее сердце так бешено колотилось в груди, что даже я слышала его стук.
- Сура, - повторила Фейга, опуская взгляд, - я поговорю с Исааком, он простит тебя. Если будет нужно, то я даже готова упасть перед ним на колени, чтобы он простил тебя. Только прошу, сестренка, не совершай глупость! Не разрушай свою жизнь!
Она все еще продолжала с мольбой вглядываться в мои глаза и умолять меня простить супруга.
Но, все же, я была непреклонна.
Вырвав руки из цепких пальцев сестры, я схватила свой чемодан и со всех ног ринулась к выходу.
- Я уже все решила, - отрезала я, оглядываясь в поисках извозчика, - Я не вернусь, и на этом предлагаю закончить наш разговор.
В следующую секунду я заметила неподалеку извозчика и, прыгнув в пролетку, направилась на вокзал.
В ту минуту слезы градом катились по моим щекам, и я, увы, ничего не могла с этим поделать.
Заметив грусть на моем лице, извозчик неожиданно спросил:
- Пани, что случилось? С Вами все в порядке?
- Все хорошо, - пробормотала я, опуская взгляд, дабы мужчина не увидел моих слез, - Сегодня у меня начинается новая жизнь, вот я и плачу от счастья.
С этими словами я вытерла выступившую слезинку, а затем вновь обратилась к мужчине:
- Если не секрет. Скажите, пан, в каком городе я могу отдохнуть от лишней суеты и набраться сил?
Услышав мой вопрос, извозчик задумчиво почесал подбородок.
- Я думаю, Вам стоит отправиться в Клин. Конечно, это маленький городишко, зато довольно веселый и интересный.
С этими словами он бросил короткий взгляд в мою сторону, а затем мне подмигнул.
Вскоре мы уже подъезжали к вокзалу.
Извозчик пришпорил лошадей, а затем помог мне подняться в купе поезда.
- Если не секрет. Как Вас зовут, о, прекрасная пани? - отчего-то одновременно заикаясь и краснея, пробормотал мужчина.
Услышав вопрос извозчика, я широко улыбнулась и одарила мужчину хитрым взглядом.
- Не секрет. Меня зовут Софья, Софья Ивановна.
И в ту минуту я поняла одно.
Моя новая жизнь уже началась. С той самой минуты, как я села в купе этого поезда, и обратной дороги уже не было.
========== Глава 8 ==========
Присев в купе поезда, я положила чемодан вещей на верхнюю полку, а затем мысленно погрузилась в события уходящего дня.
Кто бы мог подумать, что однажды я решусь оставить мужа и, приехав к старшей сестре на поклон, получу в ответ лишь отворот-поворот?
Этого я не знала. Об этом я даже и подумать не смела, а поступок Фейги до исх пор не укладывался в моей голове, и я ничего не могла с этим поделать.
Фейга отказалась от меня. Она отреклась от своей младшей сестры только из-за того, что та не захотела жить с нелюбимым супругом и, дав волю чувствам, сбежала от мужа на поиски новой и счастливой жизни, о которой она так долго мечтала и ничего не могла с этим поделать.
С самого детства мы с Фейгой были довольно разными.
Она стремилась устроить выгодный брак и родить желанного ребенка, о котором так долго мечтала.
Что же касалось меня, то я с самого детства грезила приключениями и мечтала о большой, чистой и страстной любви, которую, к своему большому сожалению, не могла обрести в современных реалиях.
Все эти годы я чувствовала себя лишь птичкой в золотой клетке, которой ничего не оставалось, кроме как принять брак с нелюбимым супругом и смириться со всеми прелестями жизни по расчету.
Но я так не могла.
Такая жизнь просто убивала и калечила меня, и я, увы, ничего не могла с этим поделать.
Присев за стол, я положила на него руки, после чего прикрыла лицо ладонями и тяжело вздохнула.
Фейга меня не поняла. Фейга меня не простила и никогда не простит.
Но, раз уж так сложились обстоятельства... То я справлюсь сама со всеми трудностями.
Я обязательно найду какого-то дурака, обязательно облапошу его, как старательно меня учила тетка еще несколько лет назад...
А потом... Потом я сбегу. Потом я снова сбегу, и пусть тот незадавшийся ухажер ищет меня по всему белому свету.
И, к своему наибольшему сожалению, он меня не найдет.
Никогда не найдет.
А после я найду другого ухажера, облапошу и его и пусть меня все ищут по белому свету!
От грустных мыслей меня отвлек проводник, внезапно материализовавшийся рядом со мной, и его отчего-то скрипучий голос:
- Пани, не будет ли Вам угодно выпить вина?
От неожиданности я вздрогнула и одарила мужчину равнодушным взглядом.
- Пожалуй, да, - пожимая плечами ответила я, - Только, вот, я не люблю пить в одиночестве...
На этих словах я звонко рассмеялась и, заметив выходящего из соседнего купе темноволосого мужчину с усами, широко улыбнулась, а после подмигнула ему.
На самом деле, молодого мужчину в юнкерском мундире я заметила немного раньше и поэтому последнюю фразу произнесла, как можно громче, дабы незнакомец услышал мой тонкий намек и присоединился ко мне.
И, как я и предполагала, молодой человек оказался отнюдь не глуп и, войдя в мое купе, присел напротив меня и картинно улыбнулся.
- Пани, разрешите разделить Ваше одиночество, - по-военному строго отчеканил мой новый знакомый.
С этими словами он смущенно улыбнулся, а затем отчего-то стыдливо уставился на меня.
- Разрешите представиться. Иван Николаевич Горожанский, - протягивая мне свою потную от волнения ладонь, пролепетал юнкер.
Я уверенно вложила свою руку в ладонь Горожанского, и в следующую секунду он припал губами к тыльной стороне моей ладони, а затем, все еще смущаясь, отпустил мою руку.
- Софья Ивановна, - представилась я, прожигая взглядом своего нового знакомого, - Направляюсь в Клин к своей тетушке. А Вы куда путь держите, если не секрет?
На этих словах я чуть наклонила голову вбок и всмотрелась в серые глаза юнкера, которые мужчина буквально не отводил от моего лица.
От волнения мужчина выглядел довольно растерянным, и, то и дело, краснел, опуская взгляд, словно не решался смотреть мне в глаза.
Попытавшись изобразить улыбку, Горожанский едва заметно улыбнулся, а затем вновь одарил меня взглядом.
- Конечно же, не секрет. Я направляюсь к матушке. Хочу ее повидать. Уж очень давно мы не виделись с ней.
С этими словами Иван чуть пригубил вина из рядом стоявшего фужера, а затем вновь стыдливо опустил взгляд.
- А как же Ваш папенька? - прикусив губу, поинтересовалась я, - Надеюсь, он в добром здравии?
В ту минуту мне даже не пришлось изображать заинтересованность делами своего нового знакомого, ведь мне действительно было интересно, куда направляется этот худощавый паренек лет девятнадцати.
Одного взгляда на Горожанского стоило, чтобы прочитать его, словно открытую книгу.
Молодой невинный паренек, горячо любящий своих родных и вздыхающий только от одного моего взгляда...
Мой новый знакомый был заметно похож на моего бывшего супруга Исаака гораздо больше, чем я могла себе представить, и это было довольно забавно.
Отнюдь, речь вовсе шла не о его внешности, хотя даже во внешности в Иване проскальзывали некоторые черты Исаака.
Мужчины были довольно похожи своим поведением и манерами, что мне даже на короткий миг показалось, будто бы они могли бы быть дальними родственниками.
Но, увы.
Родственников в Клину у Исаака не имелось. Кроме того, матушка моего ныне бывшего супруга неоднократно подчеркивала того факт, что Исаак является их с Иосифом Александровичем единственным и горячо любимым супругом, а других детей у них не имеется.
На самом деле, Иван Горожанский был довольно простоватым господином, облапошить которого было очень просто.
И именно по этой причине я и выбрала его.
Молодому юнкеру предстояло стать моим первым "клиентом", только от этой новости он явно не пришел бы в восторг, как мне бы хотелось.
Как я и предполагала, вскоре Горожанский стал мне рассказывать о своем папеньке, а затем, для храбрости выпив еще пару фужеров вина, поведал мне о своих непростых отношениях со старшим братом и рассказал о своей тайной мечте выступить на сцене Большого Театра.
Все это время я с упоением слушала своего нового знакомого, периодически изображая на лице то удивление, то неописуемый восторг.
