Алата, Соженское королевство
Янош все еще лежал здесь, поглаживая живот Агнессы. Часа полтора назад он был страшно разочарован, но теперь уже пришел в доброе расположение духа. Рука поднялась выше и принялась мять грудь. Прикованные к железной раме тюремной койки руки не позволяли хорошенько ударить его, а отвары, которыми ведунью опаивали последние три недели, не давали колдовать. Агнесса надеялась, что когда Янош в третий раз навалится на нее всем своим весом и примется «нежно целовать», получится откусить ему язык. С самого начала она поняла, что выжить в этот раз не удастся. Янош решил наконец, чего хочет, а сегодня пришел так, позабавиться напоследок. Следы его забав темными синяками остались на бёдрах и ныло ребро, кажется, сломанное.
Янош оставил в покое грудь, его рука некоторое время гуляла по телу Агнессы, пощипывая, а потом он сел. Агнесса смотрела на него безразлично. Еще немного, и она умрет, что избавит от необходимости видеть эту мерзкую рожу.
- У тебя все еще есть выход, - сказал Янош. – Ты соглашаешься стать моей женой, и мы продолжаем сегодня ночью на мягкой постели эти приятные забавы. В противном случае ты умрешь.
Агнесса промолчала. Она могла бы плюнуть ему в лицо и сказать что-нибудь хлесткое, могла описать свою фантазию, где Янош пристегнут к кровати кандалами, а у нее в руках острый нож. Агнесса была слишком вымотана, чтобы тратить время на бесполезные перебранки.
Собственно, у нее был нож. Тонкий, словно стеклянный, с красноватым отблеском, созданный из ее собственной крови. Он так плотно прилегал к телу в ложбинке меж грудей, становясь с кожей единым целым, что Янош даже в порыве страсти не смог его обнаружить. Увы, воспользоваться ножом Агнесса не могла, все три недели она была плотно скована. Это заставляло ее порой трястись от бессилия. Но сегодня, после того, что вытворял с ней дорвавшийся Янош, ей вдруг стало совершенно спокойно. Безразличие окутало ее облаком.
Янош правильно понял ответ.
- Жаль, - сказал он. – Очень жаль.
Накинув небрежно на голое тело кафтан – стражников очевидно не удивляло появление наследника в таком виде – Янош вышел. Агнесса осталась лежать не шевелясь. В этом уже не было смысла. Она выжила в Суоре, чтобы умереть… да, тоже в Суоре, как она прикинула. Великое, поистине царское подношение. Двадцать лет такого не было.
Время текло мучительно-долго, Агнесса успела уже продрогнуть, и руки затекли. К тому же, неизбежность оттягивать уже не было сил. Лучше уж рвануть, как присохшую повязку, и умереть наконец.
Лязгнул замок, и двое прислужников сняли кандалы и подняли Агнессу с койки. Она чувствовала себя одурманенной, словно зелья сковали не только ее магические силы, но и волю. Собственно, так и было. Ее закутали в плащ и повели куда-то. Все тело болело, каждый шаг давался с трудом.
Когда Агнесса оказалась на дневном свете, какое-то время пришлось привыкать к сиянию солнца. Оказалась она во дворе замка, где выстроили большой помост. Людей было немного, но присутствие среди них тетушки Анны, замковой кухарки и записной сплетницы, говорило о том, что скоро новость узнают все без исключения. Уж в этом-то старуха была мастерицей.
Из всей небольшой кучки челяди лишь замковый священник и его приятель, отец Андрий, настоятель маленькой церкви на окраине города, глядели сочувственно. Агнесса кивнула им, поднимаясь на помост. С нее сорвали плащ и как есть – голая и вся в синяках – Агнесса застыла перед ивовыми воротами. Резкий удар ножа, и на прутья хлестнула кровь. Темная воронка с хищным хлюпаньем распахнулась, а за спиной Агнессы схлопнулась.
Темнота.
Каллан, Кос-Унгер
Под спиной был холодный камень, а воздух пах пряностями и незнакомыми цветами. Чтобы подтвердить свою догадку, Агнесса подняла голову. Темно-красный огромный иллуэн взял ее за подбородок и повертел из стороны в сторону, оценивая.
- Сойдет, - сказал он на своем языке, и Агнесса поняла его. Проверять, поймут ли ее, она конечно не стала.
Все гораздо хуже, чем казалось еще минуту назад. Она не в Суоре. Она в рабстве.
Впрочем, она жива.
Иллунэн поднял ее, держа за шею двумя пальцами, осмотрел придирчиво и потащил в какое-то подобие душа. Стены были выложены разноцветными плитками, и непрестанно льющаяся с потолка вода приобретала то бирюзовый, то малиновый, то темно-синий оттенок. Здесь уже было несколько женщин: черноглазая асацка, с полнейшим безразличием глядящая перед собой и пожевывающая кончик длинной косы; две изможденный убрамки (а может и хвортынки) истово молились на своем резковатом языке своим лесным богам, ведьмами, насколько могла судить Агнесса, они не были; еще две были из Соженя. Пышнотелая красотка с копной русых волос валялась в глубоком обмороке, рыженькая, вся в конопушках, худышка билась в истерике.
Мозг Агнессы, постепенно избавляющийся от дурмана, да еще и получивший работенку, соображал удивительно быстро. Должно быть они шестеро – новенькие. Краснокожая бесовка, появившаяся минуту назад, начала осматривать их, ощупывая, пощипывая, что вызывало то вопли ужаса, то попытку потерять сознание. Вода, льющаяся с потолка, промочила насквозь одежду, так что бесовка раздела их легко, словно кукол, а потом вытолкала в другое помещение и замотала в разноцветные тряпки, почти прозрачные. Чтобы товар показать лицом, наверное. Наконец их оставили одних. В комнате было достаточно светло, но смотреть особенно оказалось не на что: стены, пол и потолок были ровного зеленого цвета, наряды на девушках, разноцветные, словно крылья бабочек. Агнессе досталось медно-красное. Еще в комнате стоял стол, а на нем разнообразная еда, столь же разноцветная. Есть ее никто не стал, даже изрядно оголодавшая Агнесса. Как знать, что в нее подмешано? Да если и не подмешано, что это вообще за бирюзовые колбаски и лиловые в розовую крапинку биточки?
Ожидание затягивалось, и с каждым мгновением молитвы убрамок звучали все истовее. Вскоре к ним присоединилась конопатая соженка, беспрестанно повторяющая «нас сожрут! Нас сожрут!»
- Нет, -вслух сказала Агнесса. – Едва ли сожрут. Изнасилуют, возможно, или убьют. Но жрать-то нас зачем?
На нее посмотрели с ужасом даже те, кто не понял ни слова.
Наконец прежде, чем Агнесса сказала еще что-то столь же оптимистичное, ожидание закончилось, и три краснокожих беса повели свою добычу на торг. Первые несколько шагов девушки еще пытались сопротивляться, но это было бесполезно. Бесы были куда сильнее. Из их разговоров Агнесса поняла, что они собираются выручить немалые деньги. Особенно их почему-то заинтересовали золотые волосы Агнессы. Она услышала бы и больше, но все заглушали истерические причитания конопатой.
Темный коридор, которым вели пленниц, закончился, и в первую минуту Агнессу ослепило буйство красок. Этот мир ничуть не напоминал Алату. Страх схлынул еще в камере, когда к ней явился Янош, так что теперь Агнесса с удовольствием оглядывалась. Небо было изумрудно-зеленым, помимо слепящего солнца на нем висел еще какой-то шар, значительно более тусклый, бирюзовый. Площадь подковой окружали высокие дома из розового и голубого «мрамора» с желобчатыми колоннами с совершенно невообразимыми капителями. Плитки мостовой блестели на солнце, словно стеклянные. И толпа, собравшаяся у помоста, тоже была пестрой. В основном ее составляли краснокожие бесы, но были среди них и зеленокожие, и желтокожие, и какие-то крапчатые, а одежда их, в целом однообразная, сияла всеми цветами радуги.
На помосте закончился торг, последнего мужчину, отчаянно вырывающегося, уволокли, и вверх по лестнице погнали женщин. И вот тут Агнессе наконец стало страшно. Она вспомнила девушку с отрубленной головой, вспомнила инудаль, посмотрела на возбужденную толпу, жадно рассматривающую полуобнаженные тела выставленных на торг женщин. Их здесь явно собирались использовать не только как рабочую силу. Агнесса представила на мгновение, как иллуэн ее… У нее же есть нож! Надо было зарезаться. Надо сделать это при первом же случае.
И тут Агнесса увидела его. Кр-как-его-там. Агнесса не сомневалась, именно тот бес. Коротышка в лиловых одеждах, спокойно идущий по краю площади с книгой подмышкой. Его сопровождала бесовка головы на две выше, вся в золоте. Они остановились и, кажется, заспорили о чем-то. Потом, очевидно проиграв, бес начал с кислым видом протискиваться сквозь толпу и остановился у самого помоста. Главный торговец увидел его и ухмыльнулся.
- Ба, Коротышка!
Беса перекосило.
- На аукцион пришел?
- Нет уж, я не азартен. Но Азинамир почему-то уверена, что мне нужна су.
Торговец омерзительно, с намеком расхохотался. Лицо беса сохранило прежнее, брезгливое выражение.
- Хорошо, ради такого случая выбирай любую до начала торгов.
Бес внимательно осмотрел жмущихся друг к другу женщин, ничем не показывая, что узнал ведунью. Ей – совершенно иррационально – хотелось, чтобы бес спас ее.
- Вот эта. С золотыми волосами.
- Восемьсот.
Бес оглядел Агнессу с ног до головы. Цена, очевидно, была слишком высока. Высоченная бесовка ткнула его в бок.
- Хорошо. Но пусть половину заплатит Азинамир, - кивнул бес. – Это ее идея.
Бросив торговцу позвякивающий мешочек, он удалился. Следом с помоста стащили Агнессу.
* * *
Заставить сестру «уговорить» строптивого глупого братца было совсем несложно. Нужно было только достаточно выразительно отказываться. Сестра ненавидела проигрывать, и уже через пару минут Кранцингар вынужден оказался приобрести себе рабыню, золотоволосую бери, за которую Шегреман явно надеялся выручить на аукционе немалую сумму. Обойдется. Наблюдая, как на руку женщине ставят его родовое клеймо – закрученный спиралью стилизованный побег – Кранцингар размышлял отстранённо: а зачем ему это вообще понадобилось? Сострадание? Любопытство? Странная связь с чужеземной женщиной, возникшая в Суоре? Любое из этих чувств присутствовало, любое могло послужить причиной, и все они Кранцингару одинаково не нравились.
- Ну что теперь? – недовольно спросила Азинамир, увидев выражение его лица.
- Думаю, на что мне сдалась су? – честно ответил иллуэн.
Азинамир расхохоталась.
- Ты все-таки очень странный, братец. Если ты будешь до скончания дней оплакивать предательство Аранкаджи, жить как илуский отшельник и смотреть на мир так мрачно, то состаришься раньше срока. Ты молод, хорош собой, и в твоей жизни должны быть пирушки и женщины. Хотя бы рабыни.
- Ты путаешь меня с торжественным поездом своих поклонников, - проворчал Суле.
- Приставь ее к работе, раз ты такой брезгливый ханжа, - фыркнула Азинамир.
- Да она же без пальцев останется!
- Все, мне надоело! – сестра ткнула его пальцем в грудь. – Если ты это продолжишь, я просто выплачу всю сумму и сделаю тебе подарок. Ясно? У тебя должна быть су. Ты хоть в чем-то должен быть нормальным иллуэном.
- Как скажешь, - вздохнул Кранцингар и, взяв свою новую рабыню за руку, поспешил покинуть торжище, пока Азинамир еще чего-нибудь не придумала.
Он не рискнул заговаривать с женщиной на улицах города, это могло быть расценено не лучшим образом. Она тоже молчала. Лишь оказавшись в спасительной тишине и уединении нижнего яруса башни, когда тяжелые двери отрезали гул города, и только сверху доносился встревоженный шелест, Кранцингар вздохнул свободно. Женщина опустила глаза в пол, не рискуя или не желая оглядываться. Насколько Кранцингар мог судить, ее родина была значительно более тусклой, и все здесь должно было пугать ее.
- Ты меня понимаешь? – спросил Кранцингар.
- Да, - очень тихо ответила женщина.
- Не буду спрашивать, как ты здесь оказалась. Просто несколько правил: этот знак, - Кранцингар указал на спираль на руке женщины. – Попытаешься сбежать, и лоза задушит тебя. Попытаешься напасть на кого-то, и лоза удушит тебя. Ты освободишься только с моей смертью, и то, наверняка перейдешь по наследству моей родне.
- Мне некуда бежать, - сухо сказала женщина.
- Смотри в землю и не показывай, что понимаешь иллуэнов, - продолжил Кранцингар. – Не заговаривай с другими рабами, это, впрочем, бесполезно. И не подходи к книгам. Ясно?
- Ясно, - кивнула Агнесса и наконец посмотрела на него прямо. – Почему ты купил меня?
- Сам не знаю, - отмахнулся иллуэн. – Пошли, нужно тебя переодеть и найти тебе место.
* * *
Башня, сверкающая в лучах диковинного зеленого солнца, казалась отлитой из полупрозрачного стекла; фиолетового – похоже, любимый цвет беса – с золотистыми искрами в глубине. Винтовая лестница, по которой они поднимались, была выкована из ярко-красного металла и украшена растительными узорами. Пожалуй, не угоди Агнесса в рабство, и это место ей даже понравилось бы своей диковинной яркостью.
Лестница в очередной раз вильнула, и льющееся через большие витражные окна солнце на мгновение ослепило ее, а целая какофония звуков оглушила. Когда глаза привыкли к свету, Агнесса обнаружила, что высокое круглое помещение полно книг, их здесь больше, чем в любой известной ей библиотеке. И все они, издавая странные звуки, порхали в воздухе, пользуясь обложками и страницами, как крыльями; у иных были крылья, а у некоторых даже лапки. Целая стая, клекоча, спикировала на Агнессу, но бес остановил их повелительным жестом.
- Цыц! Это своя! Понятно, почему нельзя трогать книги?
Агнесса кивнула и осмелилась задать вопрос:
- Они живые? Разумные?
- Вполне, - кивнул бес. – В Каллане слишком много магии, она заполняет все.
- Как же вы их читаете?
- Мы их в основном собираем, читаю их я один. У меня получается с ними поладить. Эту женщину не трогать, понятно? Исеннех?
Книги, пристыженные, взмыли под купол. Бес начал подниматься по ещё одной винтовой лестнице, также металлической, но на этот раз ультрамариново-синей.
- Жилые комнаты на верхнем этаже, еду присылают с кухни цитадели. Вы, вроде бы, способны ее есть.
Он походил скорее на экскурсовода, чем на рабовладельца. Агнесса аккуратно ткнула его в спину, заставляя обернуться.
- Зачем ты купил меня?
- Не знаю. Ты помогла мне вернуться домой, я тебе обязан. Я хочу помочь тебе.
- Ну, мне некуда возвращаться, - покачала головой Агнесса. – Я – кровожадная ведьма, обратившая в прах целый город. Ладрек теперь похож на Суор.
- Что? – опешил бес.
- Это долгая история.
- А мы никуда не торопимся, - сказал бес. – Как раз время обеда.
* * *
В столовой уже было накрыто к обеду, пряно пахло специями и горячим вином. И никакого мяса, конечно. Кранцингару пришло в голову, что страсть старейшины Квалига к охоте нравилась ему больше, чем убежденность Унебремса, что мясо вредит здоровью. Или вот еще старейшина Хайессар. Да, весь Кос-Унгер заполонили нервные несушки, но из них получалось прекрасное нежное жаркое, а яйца шли в легкий воздушный бисквит. Зато старейшина Унебремс любил вино, и его принесли шесть различных видов.
- Ложись, - великодушно предложил Кранцингар, падая на подушки. – Или садись? Как это у вас принято?
Женщина аккуратно опустилась на подушки, осматривая стол со смесью страха и надежды.
- Это съедобно, - уверил ее Кранцингар. – По крайней мере в большинстве своем.
Женщина боязливо взяла с блюда фруктовый рулет и надкусила. Лицо ее посветлело.
- Это даже вкусно.
- Вкусно здесь было дней семьсот назад, - пожаловался Кранцингар. – Жаркое, тушеное мясо, вадна1 в пряной соли… Ладно, мы отвлеклись. Что там случилось с вашим городом?
Янош все еще лежал здесь, поглаживая живот Агнессы. Часа полтора назад он был страшно разочарован, но теперь уже пришел в доброе расположение духа. Рука поднялась выше и принялась мять грудь. Прикованные к железной раме тюремной койки руки не позволяли хорошенько ударить его, а отвары, которыми ведунью опаивали последние три недели, не давали колдовать. Агнесса надеялась, что когда Янош в третий раз навалится на нее всем своим весом и примется «нежно целовать», получится откусить ему язык. С самого начала она поняла, что выжить в этот раз не удастся. Янош решил наконец, чего хочет, а сегодня пришел так, позабавиться напоследок. Следы его забав темными синяками остались на бёдрах и ныло ребро, кажется, сломанное.
Янош оставил в покое грудь, его рука некоторое время гуляла по телу Агнессы, пощипывая, а потом он сел. Агнесса смотрела на него безразлично. Еще немного, и она умрет, что избавит от необходимости видеть эту мерзкую рожу.
- У тебя все еще есть выход, - сказал Янош. – Ты соглашаешься стать моей женой, и мы продолжаем сегодня ночью на мягкой постели эти приятные забавы. В противном случае ты умрешь.
Агнесса промолчала. Она могла бы плюнуть ему в лицо и сказать что-нибудь хлесткое, могла описать свою фантазию, где Янош пристегнут к кровати кандалами, а у нее в руках острый нож. Агнесса была слишком вымотана, чтобы тратить время на бесполезные перебранки.
Собственно, у нее был нож. Тонкий, словно стеклянный, с красноватым отблеском, созданный из ее собственной крови. Он так плотно прилегал к телу в ложбинке меж грудей, становясь с кожей единым целым, что Янош даже в порыве страсти не смог его обнаружить. Увы, воспользоваться ножом Агнесса не могла, все три недели она была плотно скована. Это заставляло ее порой трястись от бессилия. Но сегодня, после того, что вытворял с ней дорвавшийся Янош, ей вдруг стало совершенно спокойно. Безразличие окутало ее облаком.
Янош правильно понял ответ.
- Жаль, - сказал он. – Очень жаль.
Накинув небрежно на голое тело кафтан – стражников очевидно не удивляло появление наследника в таком виде – Янош вышел. Агнесса осталась лежать не шевелясь. В этом уже не было смысла. Она выжила в Суоре, чтобы умереть… да, тоже в Суоре, как она прикинула. Великое, поистине царское подношение. Двадцать лет такого не было.
Время текло мучительно-долго, Агнесса успела уже продрогнуть, и руки затекли. К тому же, неизбежность оттягивать уже не было сил. Лучше уж рвануть, как присохшую повязку, и умереть наконец.
Лязгнул замок, и двое прислужников сняли кандалы и подняли Агнессу с койки. Она чувствовала себя одурманенной, словно зелья сковали не только ее магические силы, но и волю. Собственно, так и было. Ее закутали в плащ и повели куда-то. Все тело болело, каждый шаг давался с трудом.
Когда Агнесса оказалась на дневном свете, какое-то время пришлось привыкать к сиянию солнца. Оказалась она во дворе замка, где выстроили большой помост. Людей было немного, но присутствие среди них тетушки Анны, замковой кухарки и записной сплетницы, говорило о том, что скоро новость узнают все без исключения. Уж в этом-то старуха была мастерицей.
Из всей небольшой кучки челяди лишь замковый священник и его приятель, отец Андрий, настоятель маленькой церкви на окраине города, глядели сочувственно. Агнесса кивнула им, поднимаясь на помост. С нее сорвали плащ и как есть – голая и вся в синяках – Агнесса застыла перед ивовыми воротами. Резкий удар ножа, и на прутья хлестнула кровь. Темная воронка с хищным хлюпаньем распахнулась, а за спиной Агнессы схлопнулась.
Темнота.
Каллан, Кос-Унгер
Под спиной был холодный камень, а воздух пах пряностями и незнакомыми цветами. Чтобы подтвердить свою догадку, Агнесса подняла голову. Темно-красный огромный иллуэн взял ее за подбородок и повертел из стороны в сторону, оценивая.
- Сойдет, - сказал он на своем языке, и Агнесса поняла его. Проверять, поймут ли ее, она конечно не стала.
Все гораздо хуже, чем казалось еще минуту назад. Она не в Суоре. Она в рабстве.
Впрочем, она жива.
Иллунэн поднял ее, держа за шею двумя пальцами, осмотрел придирчиво и потащил в какое-то подобие душа. Стены были выложены разноцветными плитками, и непрестанно льющаяся с потолка вода приобретала то бирюзовый, то малиновый, то темно-синий оттенок. Здесь уже было несколько женщин: черноглазая асацка, с полнейшим безразличием глядящая перед собой и пожевывающая кончик длинной косы; две изможденный убрамки (а может и хвортынки) истово молились на своем резковатом языке своим лесным богам, ведьмами, насколько могла судить Агнесса, они не были; еще две были из Соженя. Пышнотелая красотка с копной русых волос валялась в глубоком обмороке, рыженькая, вся в конопушках, худышка билась в истерике.
Мозг Агнессы, постепенно избавляющийся от дурмана, да еще и получивший работенку, соображал удивительно быстро. Должно быть они шестеро – новенькие. Краснокожая бесовка, появившаяся минуту назад, начала осматривать их, ощупывая, пощипывая, что вызывало то вопли ужаса, то попытку потерять сознание. Вода, льющаяся с потолка, промочила насквозь одежду, так что бесовка раздела их легко, словно кукол, а потом вытолкала в другое помещение и замотала в разноцветные тряпки, почти прозрачные. Чтобы товар показать лицом, наверное. Наконец их оставили одних. В комнате было достаточно светло, но смотреть особенно оказалось не на что: стены, пол и потолок были ровного зеленого цвета, наряды на девушках, разноцветные, словно крылья бабочек. Агнессе досталось медно-красное. Еще в комнате стоял стол, а на нем разнообразная еда, столь же разноцветная. Есть ее никто не стал, даже изрядно оголодавшая Агнесса. Как знать, что в нее подмешано? Да если и не подмешано, что это вообще за бирюзовые колбаски и лиловые в розовую крапинку биточки?
Ожидание затягивалось, и с каждым мгновением молитвы убрамок звучали все истовее. Вскоре к ним присоединилась конопатая соженка, беспрестанно повторяющая «нас сожрут! Нас сожрут!»
- Нет, -вслух сказала Агнесса. – Едва ли сожрут. Изнасилуют, возможно, или убьют. Но жрать-то нас зачем?
На нее посмотрели с ужасом даже те, кто не понял ни слова.
Наконец прежде, чем Агнесса сказала еще что-то столь же оптимистичное, ожидание закончилось, и три краснокожих беса повели свою добычу на торг. Первые несколько шагов девушки еще пытались сопротивляться, но это было бесполезно. Бесы были куда сильнее. Из их разговоров Агнесса поняла, что они собираются выручить немалые деньги. Особенно их почему-то заинтересовали золотые волосы Агнессы. Она услышала бы и больше, но все заглушали истерические причитания конопатой.
Темный коридор, которым вели пленниц, закончился, и в первую минуту Агнессу ослепило буйство красок. Этот мир ничуть не напоминал Алату. Страх схлынул еще в камере, когда к ней явился Янош, так что теперь Агнесса с удовольствием оглядывалась. Небо было изумрудно-зеленым, помимо слепящего солнца на нем висел еще какой-то шар, значительно более тусклый, бирюзовый. Площадь подковой окружали высокие дома из розового и голубого «мрамора» с желобчатыми колоннами с совершенно невообразимыми капителями. Плитки мостовой блестели на солнце, словно стеклянные. И толпа, собравшаяся у помоста, тоже была пестрой. В основном ее составляли краснокожие бесы, но были среди них и зеленокожие, и желтокожие, и какие-то крапчатые, а одежда их, в целом однообразная, сияла всеми цветами радуги.
На помосте закончился торг, последнего мужчину, отчаянно вырывающегося, уволокли, и вверх по лестнице погнали женщин. И вот тут Агнессе наконец стало страшно. Она вспомнила девушку с отрубленной головой, вспомнила инудаль, посмотрела на возбужденную толпу, жадно рассматривающую полуобнаженные тела выставленных на торг женщин. Их здесь явно собирались использовать не только как рабочую силу. Агнесса представила на мгновение, как иллуэн ее… У нее же есть нож! Надо было зарезаться. Надо сделать это при первом же случае.
И тут Агнесса увидела его. Кр-как-его-там. Агнесса не сомневалась, именно тот бес. Коротышка в лиловых одеждах, спокойно идущий по краю площади с книгой подмышкой. Его сопровождала бесовка головы на две выше, вся в золоте. Они остановились и, кажется, заспорили о чем-то. Потом, очевидно проиграв, бес начал с кислым видом протискиваться сквозь толпу и остановился у самого помоста. Главный торговец увидел его и ухмыльнулся.
- Ба, Коротышка!
Беса перекосило.
- На аукцион пришел?
- Нет уж, я не азартен. Но Азинамир почему-то уверена, что мне нужна су.
Торговец омерзительно, с намеком расхохотался. Лицо беса сохранило прежнее, брезгливое выражение.
- Хорошо, ради такого случая выбирай любую до начала торгов.
Бес внимательно осмотрел жмущихся друг к другу женщин, ничем не показывая, что узнал ведунью. Ей – совершенно иррационально – хотелось, чтобы бес спас ее.
- Вот эта. С золотыми волосами.
- Восемьсот.
Бес оглядел Агнессу с ног до головы. Цена, очевидно, была слишком высока. Высоченная бесовка ткнула его в бок.
- Хорошо. Но пусть половину заплатит Азинамир, - кивнул бес. – Это ее идея.
Бросив торговцу позвякивающий мешочек, он удалился. Следом с помоста стащили Агнессу.
* * *
Заставить сестру «уговорить» строптивого глупого братца было совсем несложно. Нужно было только достаточно выразительно отказываться. Сестра ненавидела проигрывать, и уже через пару минут Кранцингар вынужден оказался приобрести себе рабыню, золотоволосую бери, за которую Шегреман явно надеялся выручить на аукционе немалую сумму. Обойдется. Наблюдая, как на руку женщине ставят его родовое клеймо – закрученный спиралью стилизованный побег – Кранцингар размышлял отстранённо: а зачем ему это вообще понадобилось? Сострадание? Любопытство? Странная связь с чужеземной женщиной, возникшая в Суоре? Любое из этих чувств присутствовало, любое могло послужить причиной, и все они Кранцингару одинаково не нравились.
- Ну что теперь? – недовольно спросила Азинамир, увидев выражение его лица.
- Думаю, на что мне сдалась су? – честно ответил иллуэн.
Азинамир расхохоталась.
- Ты все-таки очень странный, братец. Если ты будешь до скончания дней оплакивать предательство Аранкаджи, жить как илуский отшельник и смотреть на мир так мрачно, то состаришься раньше срока. Ты молод, хорош собой, и в твоей жизни должны быть пирушки и женщины. Хотя бы рабыни.
- Ты путаешь меня с торжественным поездом своих поклонников, - проворчал Суле.
- Приставь ее к работе, раз ты такой брезгливый ханжа, - фыркнула Азинамир.
- Да она же без пальцев останется!
- Все, мне надоело! – сестра ткнула его пальцем в грудь. – Если ты это продолжишь, я просто выплачу всю сумму и сделаю тебе подарок. Ясно? У тебя должна быть су. Ты хоть в чем-то должен быть нормальным иллуэном.
- Как скажешь, - вздохнул Кранцингар и, взяв свою новую рабыню за руку, поспешил покинуть торжище, пока Азинамир еще чего-нибудь не придумала.
Он не рискнул заговаривать с женщиной на улицах города, это могло быть расценено не лучшим образом. Она тоже молчала. Лишь оказавшись в спасительной тишине и уединении нижнего яруса башни, когда тяжелые двери отрезали гул города, и только сверху доносился встревоженный шелест, Кранцингар вздохнул свободно. Женщина опустила глаза в пол, не рискуя или не желая оглядываться. Насколько Кранцингар мог судить, ее родина была значительно более тусклой, и все здесь должно было пугать ее.
- Ты меня понимаешь? – спросил Кранцингар.
- Да, - очень тихо ответила женщина.
- Не буду спрашивать, как ты здесь оказалась. Просто несколько правил: этот знак, - Кранцингар указал на спираль на руке женщины. – Попытаешься сбежать, и лоза задушит тебя. Попытаешься напасть на кого-то, и лоза удушит тебя. Ты освободишься только с моей смертью, и то, наверняка перейдешь по наследству моей родне.
- Мне некуда бежать, - сухо сказала женщина.
- Смотри в землю и не показывай, что понимаешь иллуэнов, - продолжил Кранцингар. – Не заговаривай с другими рабами, это, впрочем, бесполезно. И не подходи к книгам. Ясно?
- Ясно, - кивнула Агнесса и наконец посмотрела на него прямо. – Почему ты купил меня?
- Сам не знаю, - отмахнулся иллуэн. – Пошли, нужно тебя переодеть и найти тебе место.
* * *
Башня, сверкающая в лучах диковинного зеленого солнца, казалась отлитой из полупрозрачного стекла; фиолетового – похоже, любимый цвет беса – с золотистыми искрами в глубине. Винтовая лестница, по которой они поднимались, была выкована из ярко-красного металла и украшена растительными узорами. Пожалуй, не угоди Агнесса в рабство, и это место ей даже понравилось бы своей диковинной яркостью.
Лестница в очередной раз вильнула, и льющееся через большие витражные окна солнце на мгновение ослепило ее, а целая какофония звуков оглушила. Когда глаза привыкли к свету, Агнесса обнаружила, что высокое круглое помещение полно книг, их здесь больше, чем в любой известной ей библиотеке. И все они, издавая странные звуки, порхали в воздухе, пользуясь обложками и страницами, как крыльями; у иных были крылья, а у некоторых даже лапки. Целая стая, клекоча, спикировала на Агнессу, но бес остановил их повелительным жестом.
- Цыц! Это своя! Понятно, почему нельзя трогать книги?
Агнесса кивнула и осмелилась задать вопрос:
- Они живые? Разумные?
- Вполне, - кивнул бес. – В Каллане слишком много магии, она заполняет все.
- Как же вы их читаете?
- Мы их в основном собираем, читаю их я один. У меня получается с ними поладить. Эту женщину не трогать, понятно? Исеннех?
Книги, пристыженные, взмыли под купол. Бес начал подниматься по ещё одной винтовой лестнице, также металлической, но на этот раз ультрамариново-синей.
- Жилые комнаты на верхнем этаже, еду присылают с кухни цитадели. Вы, вроде бы, способны ее есть.
Он походил скорее на экскурсовода, чем на рабовладельца. Агнесса аккуратно ткнула его в спину, заставляя обернуться.
- Зачем ты купил меня?
- Не знаю. Ты помогла мне вернуться домой, я тебе обязан. Я хочу помочь тебе.
- Ну, мне некуда возвращаться, - покачала головой Агнесса. – Я – кровожадная ведьма, обратившая в прах целый город. Ладрек теперь похож на Суор.
- Что? – опешил бес.
- Это долгая история.
- А мы никуда не торопимся, - сказал бес. – Как раз время обеда.
* * *
В столовой уже было накрыто к обеду, пряно пахло специями и горячим вином. И никакого мяса, конечно. Кранцингару пришло в голову, что страсть старейшины Квалига к охоте нравилась ему больше, чем убежденность Унебремса, что мясо вредит здоровью. Или вот еще старейшина Хайессар. Да, весь Кос-Унгер заполонили нервные несушки, но из них получалось прекрасное нежное жаркое, а яйца шли в легкий воздушный бисквит. Зато старейшина Унебремс любил вино, и его принесли шесть различных видов.
- Ложись, - великодушно предложил Кранцингар, падая на подушки. – Или садись? Как это у вас принято?
Женщина аккуратно опустилась на подушки, осматривая стол со смесью страха и надежды.
- Это съедобно, - уверил ее Кранцингар. – По крайней мере в большинстве своем.
Женщина боязливо взяла с блюда фруктовый рулет и надкусила. Лицо ее посветлело.
- Это даже вкусно.
- Вкусно здесь было дней семьсот назад, - пожаловался Кранцингар. – Жаркое, тушеное мясо, вадна1 в пряной соли… Ладно, мы отвлеклись. Что там случилось с вашим городом?
