- Он исчез. Не совсем весь, но то, что осталось… будто плесенью покрылось. Все серо, и пахнет смертью. Погибло около двух тысяч жителей, приехавших на… праздник.
Женщина замялась. Очевидно, называть жертвоприношение с последующим расчленением иллуэна праздником ей было неловко.
- И в этом обвинили тебя? – Кранцингар с сомнением оглядел тоненькую, покрытую синяками женщину. – Ты такая могущественная колдунья?
- Не думаю, что в это кто-то поверил, - покачала головой женщина. – Просто у меня есть могущественные враги.
Кранцингар задумчиво почесал кончик левого рога.
- То есть ваш город…. Провалился в Суор? Раньше такое бывало?
Женщина пожала плечами.
- Если и было, я не слышала. Есть вещи, которые знают только Молчальники 2, но они неохотно делятся своими знаниями.
- За тридцать пять дней я перерыл всю библиотеку, но и у нас ничего не нашел, - признался Кранцингар.
- Могу я задать вопрос? – женщина посмотрела на него поверх стакана, к которому до того с подозрением принюхивалась.
Кранцингар пожал плечами.
- Почему это так важно для тебя?
Кранцингар снова пожал плечами.
- Я чувствую, что должен это изучить. Я любознателен. Я не хочу еще раз угодить в Суор. На самом деле, я понятия не имею. Может быть, дело в том, что я гад’гар’жи.
Это слово, очень древнее, пришедшее из глубин иллуэнского языка, было женщине явно непонятно, и Кранцингар пояснил:
- Хранитель книг. Они слушаются меня, а я служу им, - опустившись на спину, он сложил руки на груди и принялся наблюдать, как меняется узор на потолке. – Наверное, у меня поэтому никогда и не было рабов. Я сам отчасти раб.
Воцарилась тишина. Кранцингар рассматривал потолок. Женщина ела. Покосившись на нее, Кранцингар обнаружил, что она успела заплести свои потрясающие волосы в косу, но несколько прядок то и дело упрямо падали на лицо, и она их сдувала. У нее были бирюзовые, как солнце последних дней, глаза и светлая, матовая кожа. Интересно, были ли она красивой в глазах людей? Кранцингар находил ее… сияющей. Агна, как сказали бы древние, жившие в те дни, когда мир был куда тусклее. Агна – сияние.
- Я слышал те из ра… людей, кто сохраняет рассудок, зовут нас бесами, словно мы жители Преисподней, - сказал Кранцингар задумчиво. – На самом деле я не против, но лучше бы ты звала меня по имени, когда никто из посторонних не слышит. Кранцингар.
- Кранцингар, - старательно, не спутав ни звука повторила женщина. – Тогда не мог бы ты звать меня Агнессой?
Агнесса? Конечно же! Она называла свое имя тогда, в Суоре, и, возможно именно поэтому прозвище «Агна» пришло ему на ум. Почти угадал! Кранцингар рассмеялся.
- Что смешного? – насторожилась Агнесса.
- Так. Вспомнилось.
-----------------------
1. Вадна - пресноводная рыба, по вкусу напоминает окуня
2. Молчальники - маги-хранители знаний
* * *
Агнесса затянула пояс, аккуратно расправила юбку и, за неимением зеркала, посмотрела на голубоватую стену, прекрасно отражающую ее фигуру. Выглядела в бесовской одежде она странно. Она и чувствовала себя странно. Все было странно, все, без исключения. Ее «хозяин», похоже, еще хуже представлял себя рабовладельцем, чем она рабыней. Мир, в который она попала, были слишком ярок. Ярок настолько, что это пугало и завораживало одновременно.
Впрочем, здесь можно было жить.
Единственное, что по-настоящему пугало Агнессу, причем впервые в жизни – это книги. И без предупреждения беса она не подошла бы к ним даже на расстояние выстрела, тем более, что книги легко бы его преодолели в мгновение. Они хлопали «крыльями», клекотали и бились в потолок, чувствуя присутствие чужака. Бес – Кранцингар – справлялся с ними играючи; с верхней ступени лестницы Агнесса могла наблюдать, как они ластятся к своему библиотекарю, словно звери. Выглядело это пугающе.
- А, ты здесь? – бес – Кранцингар – окликнул ее, стоящую наверху. – Освоилась?
Сам он определенно не мог освоиться с ролью рабовладельца.
Внизу хлопнула дверь, и звучный голос сотряс башню, заставив ее звенеть на высокой ноте.
- Коротышка!
Кранцингар поморщился.
- Азинамир. Не высовывайся. Хотя, нет… - он поморщился снова, скривился. – Она наверняка захочет тебя увидеть. Просто не высовывайся, не поднимай глаза и не смотри на нее. Будь незаметной. А вы по местам! Хайе!
Повинуясь его окрику, книги разлетелись по местам, заняв полки и те жердочки, что некоторым их заменяли. Агнесса также повиновалась этому окрику и взбежала на самый верх. В столовой уже было накрыто на стол: те же разноцветные бисквиты, рулеты, батончики и горы фруктов, а рядом разноцветные жидкости в разноцветных кувшинах. Все здесь делалось по волшебству, и в рабах не было никакой надобности. Впрочем, они здесь были нужны не для того, чтобы накрывать на стол или мыть полы. Если бы Агнессу купил кто-то другой… Можно считать, что ей повезло, решила Агнесса и встала у стены, стараясь превратиться в невидимку. Стать такой же прозрачной, как и нож, что она все еще носила на груди.
Бесовка, вошедшая в столовую, была на две головы выше Кранцингара, очень величественная и шумная. В дополнение к красной коже и розовым волосам, забранным в высокую прическу, у нее был зеленый лак на острых ногтях, светящиеся голубоватые узоры на лице и руках и пестрое многослойное одеяние. На виске у нее была в точности такая же спираль, как у Кранцингара, а теперь еще на ладони у Агнесса. Должно быть, родственники.
Бесовка разлеглась на подушках за низким столиком и принялась крошить малиново-желтый бисквит.
- К нам прибывают гости. Старейшина хочет…
- Я не буду переводить, Азинамир, - оборвал ее Кранцингар. – Воданы прекрасно говорят по-юмэнски. И проблем не доставляют. А я занят.
- Чем? – удивилась бесовка.
Кранцингар покосился на Агнессу и продемонстрировал книгу.
- Читаю.
- Ты всегда читаешь, - отмахнулась бесовка. – Придумай что-нибудь оригинальное. К тому же, я думала, встреча может заинтересовать тебя. Воданы думают, что юфэ что-то затевают.
- Мы как всегда дружим со всеми против всех, - Кранцингар поморщился. – Прошу, избавь меня от политики! Я гад’гар’жи, мне этого довольно.
- Как твоя су? – сменила тему бесовка, повернула голову и осмотрела внимательно Агнессу. – Такая тихая…
- Да, - согласился Кранцингар.
- Уже придумал ей имя?
Я не комнатная собачка! – хотелось бы возмутиться Агнессе. Хотя, да. Собачка. Или скорее, посаженная в клетку обезьянка. Хозяин не знает, зачем ему такая экзотика; обезьянка не знает, куда ей бежать.
- У нее такие красивые волосы… - бесовка поманила пальцем, и Агнесса вынуждена была подойти. Прикосновение бесовки каждый раз заставляло содрогаться, поднять глаза от земли было страшно. – Интересно, что они там себе думают в своих маленьких головках?
- Боюсь, - иронично сказал Кранцингар, - мы больше не сможем держать их в рабстве, если это узнаем.
- В самом деле? – усомнилась бесовка.
- Мы не умеем эксплуатировать мыслящих существ, - хмыкнул Кранцингар. – Только убивать. Так что, прошу, избавь меня от визита к старейшине, пока я не взялся за удавку.
- Снова в Ваду захотелось? – поинтересовалась бесовка.
- Может быть, - кивнул Кранцингар. – Может быть. Что-то еще, или я могу вернуться к книгам?
Бесовка грациозно, слишком грациозно для такой высокой мощной фигуры, поднялась, отряхивая одежду от крошек.
- Ты наживаешь себе неприятности, - проворчала она. – Крупные неприятности.
Кранцингар только нетерпеливо отмахнулся.
* * *
Воданы были не в пример симпатичнее юфе, хотя столь же холодны и отстранены. Но, по крайней мере, они не норовили задеть юмэнов всяким словом и не называли Кранцингара коротышкой при любом удобном случае. Они были для этого слишком умны и искушены в политических интригах. Они собрались в зале Старейшин, и все до единого достаточно бегло изъяснялись на юмэнском. В переводчике нужды не было, но Старейшина отчего-то желал присутствия Кранцингара. Кроме зеленокожих воданов в зале было несколько вурренов и даже один кадинги, хотя эти чернокожие красноволосые иллуэны славились своей нелюдимостью. Кадинги и сейчас держался особняком, и просто читал книгу, сидя в углу.
- Фавиви… или Фавили? – встряла Азинамир, которой были известны все придворные сплетни. – Гад’гар’жи Кос-Мее, ситрашный зануда. В Кос-Унгере уже три дня и даже не заговорил ни с кем.
С точки зрения Азинамир мужчина, не павший незамедлительно жертвой ее прелестей, был полным безумцем, или идиотом, или и тем и другим сразу. Ее свита многократно превышала состав Совета и, очевидно, кадинги в нее не входил.
Кранцингар здраво рассудил, что два Гад’гар’жи сумеют найти общий язык и, прошмыгнув между иллуэнами, добрался до угла. Кадинги читал староиллуэнский «Кодекс больших потрясений», поэтичный и запутанный, поигрывая кисточкой закладки.
- Собрат, - Кранцингар поклонился почтительно сперва книге, потом иллуэну. – Рад приветствовать тебя в Кос-Унгер.
У него был достаточно сильный акцент – никогда не удавалось попрактиковаться в языке чернокожих – но, очевидно, кадинги его понял. И проигнорировал, укрывшись за книгой. Кранцингар присел рядом, достал из-за пояса веер и принялся с показным равнодушием рассматривать рисунок. Мимо, прогуливаясь, очевидно, прошла четыре раза Азинамир, но так и не привлекла должного внимания. Совет все не начинался. Старейшины все так же тихо переговаривались между собой. Наконец, когда все уже начали терять терпение, Унебремс поднялся и простер над залом руки.
- Собратья!
Это было дурное начало, за этим словом следовали обычно неприятности. Вот и сейчас Унебремс посмотрел в поисках поддержки на старейшину воданов, откашлялся и продолжил:
- Собратья, мы собрались здесь по поводу исключительному, коего давно не появлялось. Один из родов наших желает предать и уничтожить нас.
Это, собственно, не было новостью. Все рода иллуэнов и притом всегда этого жаждали: уничтожить друг друга и счастливо властвовать над миром. Зачем – уже другой вопрос. Однако, судя по озабоченным лицам старейшин, в этот раз дело зашло дальше обычных угроз.
- Юфе два дня назад были обнаружены в руинах Кос-Ореди, и всем нам – всем – необходимо знать, что они там искали.
- Рамдха! – вырвалось у Кранцингара.
Картинка давно уже сложилась в его голове, нужно было только признать ее правдивость. Юфе, провоцирующий на кровопролитие; Суор; руины Кос-Ореди. То, что он сумел выбраться живым и невредимым, говорило о том, что или он, или Агнесса – путеводители. Следовало поговорить с матерью.
- Все мы сегодня должны объединиться и дать отпор любым попыткам нарушить наши священные законы, - продолжил старейшина.
«Объединиться» в данном случае скорее всего значило «тишком пошарить друг у друга по кладовкам».
Когда бурное и бессмысленное обсуждение того, что могло понадобиться юфэ в Кос-Ореди, закончилось, Унебремс подозвал Кранцингара к себе. Возвышаясь над вполне нормальными иллуэнами благодаря росту и ступеням подиума, он мог быть тем не менее необычайно тихим и незаметным. Склонившись к самому уху Кранцингара, он прошептал едва слышно:
- Найди все про Кос-Ореди, мальчик. Все, что может там храниться ценного и опасного. Я не хочу больше сюрпризов.
- Как пожелаете, Старейшина. А сейчас, если позволите, я хотел бы навестить мать.
- Достопочтенная Азеаланем так и не сняла траур? – поморщился Старейшина.
- Матушка сказала, что сделает это только по случаю моей свадьбы, - преувеличенно спокойно ответил Кранцингар, внутри закипая. Кто вы такие, чтобы мешать иллуэне скорбеть по безвинно убитому мужу?!
- Иди, - разрешил величественно Старейшина.
Кранцингар поспешил оставить Зал Совета и боковыми коридорами покинул Цитадель. Вечерело, и небо уже золотилось. При виде заката Кранцингара охватила тревога: как там Агнесса одна, не попадет ли она в неприятности? С усилием отогнав эти мысли, Кранцингар свернул в узкий проулок, ведущий на окраину. Мать всегда предпочитала тишину и будоражащую близость опасных лесов бестолковому шуму центра с его торжищем, ареной и незасыпающим великолепием светской жизни. Небольшой по меркам иллуэнов дом в тени пушевого1 сада был погружен в дымчато-серый траур; алые, ультрамариновые, ярко-розовые цветы казались необычайно яркими на его фоне. Кранцингар поднялся по лестнице и шагнул в услужливо раскрывшуюся дверь. Мать его также не держала рабов, потом что ни плоть для утех, ни поединщики ее не интересовали. Леди Азиеланем предпочитала одиночество, музыку и вышивание.
Мать Кранцингар нашел во внутреннем саду. Кристальные розы2, совсем недавно распустившиеся, мелодично позванивали и источали нежнейший аромат. Леди Азиеланем, покачиваясь в раковине-гамаке, вышивала на золотистом свадебном покрывале3 бирюзовую спираль ланара.
- Скажи, Коротышка, - сказала она таким будничным тоном, словно последний раз они виделись с сыном не сто дней назад, а накануне, - твоя сестра когда-нибудь соберется замуж? Я уже столько их вышила, что можно будет каждый день надевать новое.
- Можно придумать мне другое прозвище? – поморщился Кранцингар. – И, нет, не думаю. Тогда ей придется отказаться ото всех поклонников.
- М-м-м. Жаль. Может быть, ты тогда? Взгляни, какое чудесное покрывало! Можешь выбрать себе невесту без приданного.
- Я пришел поговорить об отце.
Мать помрачнела и сделала несколько яростных стежков, с силой протыкая ткань. Кранцингар сел на край низкого столика и тронул мать за руку.
- Я знаю, ты не хочешь говорить об этом. Но это очень важно сейчас.
- Твой отец был убит, жестоко и несправедливо, - сухо ответила иллуэна. – Что еще ты хочешь знать?
- Почему его убили?
Леди Азиеланем отложила вышивание, руки ее дрожали. Кранцингар понимал, насколько эта тема неприятна и болезненна, но он должен был знать правду. Иногда это единственный вход из тупика. Прошло пять с половиной тысяч дней, давно пора прекратить траур и начать жить.
- Я видел его во сне, - тихо сказал Кранцингар.
Мать ахнула.
- Что?!
- Я не говорил тебе… Я был в Суоре.
Мать смотрела на него недоверчиво, со все возрастающим ужасом.
- Не говори никому, но я был в Суоре, и там во сне видел отца. Он велел мне «соблюдать неукоснительно». У тебя ведь есть объяснение этому?
- Как ты выбрался? – спросила мать.
Кранцингар боялся этого вопроса. Он не мог сказать правду, это навлекло бы неприятности на Агнессу. Он все еще чувствовал себя обязанным.
- Я был не один, большего сказать не могу. Это не моя тайна.
Мать посмотрела на него долгим печальным взглядом и поднялась.
- Я надеялась, ты не унаследовал этого у своего отца. Тщетно, очевидно. Иди за мной.
Кабинет отца, куда они пришли, выглядел осиротело. Книги давно переправили в Башню, а бумаги уничтожили. Пустые полки подавляли.
- Твой отец велел передать тебе послание, если произойдет что-то подобное, - мать прикоснулась к столешнице, зеленое матовое стекло пошло рябью и «выпустило» прозрачный кристалл. – Вот его письмо.
Кранцингар взял кристалл, небольшой, длинной и толщиной с палец, хитро ограненный.
- Это все? Он не сказал, с помощью чего его можно прочитать?
- Он сказал, - голос матери дрогнул, - сказал, если ты придешь с этим вопросом, значит ты отправляешься в Ваду4. Ты прочитаешь послание там.
Кранцингар пожал дрожащие пальцы матери.
Женщина замялась. Очевидно, называть жертвоприношение с последующим расчленением иллуэна праздником ей было неловко.
- И в этом обвинили тебя? – Кранцингар с сомнением оглядел тоненькую, покрытую синяками женщину. – Ты такая могущественная колдунья?
- Не думаю, что в это кто-то поверил, - покачала головой женщина. – Просто у меня есть могущественные враги.
Кранцингар задумчиво почесал кончик левого рога.
- То есть ваш город…. Провалился в Суор? Раньше такое бывало?
Женщина пожала плечами.
- Если и было, я не слышала. Есть вещи, которые знают только Молчальники 2, но они неохотно делятся своими знаниями.
- За тридцать пять дней я перерыл всю библиотеку, но и у нас ничего не нашел, - признался Кранцингар.
- Могу я задать вопрос? – женщина посмотрела на него поверх стакана, к которому до того с подозрением принюхивалась.
Кранцингар пожал плечами.
- Почему это так важно для тебя?
Кранцингар снова пожал плечами.
- Я чувствую, что должен это изучить. Я любознателен. Я не хочу еще раз угодить в Суор. На самом деле, я понятия не имею. Может быть, дело в том, что я гад’гар’жи.
Это слово, очень древнее, пришедшее из глубин иллуэнского языка, было женщине явно непонятно, и Кранцингар пояснил:
- Хранитель книг. Они слушаются меня, а я служу им, - опустившись на спину, он сложил руки на груди и принялся наблюдать, как меняется узор на потолке. – Наверное, у меня поэтому никогда и не было рабов. Я сам отчасти раб.
Воцарилась тишина. Кранцингар рассматривал потолок. Женщина ела. Покосившись на нее, Кранцингар обнаружил, что она успела заплести свои потрясающие волосы в косу, но несколько прядок то и дело упрямо падали на лицо, и она их сдувала. У нее были бирюзовые, как солнце последних дней, глаза и светлая, матовая кожа. Интересно, были ли она красивой в глазах людей? Кранцингар находил ее… сияющей. Агна, как сказали бы древние, жившие в те дни, когда мир был куда тусклее. Агна – сияние.
- Я слышал те из ра… людей, кто сохраняет рассудок, зовут нас бесами, словно мы жители Преисподней, - сказал Кранцингар задумчиво. – На самом деле я не против, но лучше бы ты звала меня по имени, когда никто из посторонних не слышит. Кранцингар.
- Кранцингар, - старательно, не спутав ни звука повторила женщина. – Тогда не мог бы ты звать меня Агнессой?
Агнесса? Конечно же! Она называла свое имя тогда, в Суоре, и, возможно именно поэтому прозвище «Агна» пришло ему на ум. Почти угадал! Кранцингар рассмеялся.
- Что смешного? – насторожилась Агнесса.
- Так. Вспомнилось.
-----------------------
1. Вадна - пресноводная рыба, по вкусу напоминает окуня
2. Молчальники - маги-хранители знаний
* * *
Агнесса затянула пояс, аккуратно расправила юбку и, за неимением зеркала, посмотрела на голубоватую стену, прекрасно отражающую ее фигуру. Выглядела в бесовской одежде она странно. Она и чувствовала себя странно. Все было странно, все, без исключения. Ее «хозяин», похоже, еще хуже представлял себя рабовладельцем, чем она рабыней. Мир, в который она попала, были слишком ярок. Ярок настолько, что это пугало и завораживало одновременно.
Впрочем, здесь можно было жить.
Единственное, что по-настоящему пугало Агнессу, причем впервые в жизни – это книги. И без предупреждения беса она не подошла бы к ним даже на расстояние выстрела, тем более, что книги легко бы его преодолели в мгновение. Они хлопали «крыльями», клекотали и бились в потолок, чувствуя присутствие чужака. Бес – Кранцингар – справлялся с ними играючи; с верхней ступени лестницы Агнесса могла наблюдать, как они ластятся к своему библиотекарю, словно звери. Выглядело это пугающе.
- А, ты здесь? – бес – Кранцингар – окликнул ее, стоящую наверху. – Освоилась?
Сам он определенно не мог освоиться с ролью рабовладельца.
Внизу хлопнула дверь, и звучный голос сотряс башню, заставив ее звенеть на высокой ноте.
- Коротышка!
Кранцингар поморщился.
- Азинамир. Не высовывайся. Хотя, нет… - он поморщился снова, скривился. – Она наверняка захочет тебя увидеть. Просто не высовывайся, не поднимай глаза и не смотри на нее. Будь незаметной. А вы по местам! Хайе!
Повинуясь его окрику, книги разлетелись по местам, заняв полки и те жердочки, что некоторым их заменяли. Агнесса также повиновалась этому окрику и взбежала на самый верх. В столовой уже было накрыто на стол: те же разноцветные бисквиты, рулеты, батончики и горы фруктов, а рядом разноцветные жидкости в разноцветных кувшинах. Все здесь делалось по волшебству, и в рабах не было никакой надобности. Впрочем, они здесь были нужны не для того, чтобы накрывать на стол или мыть полы. Если бы Агнессу купил кто-то другой… Можно считать, что ей повезло, решила Агнесса и встала у стены, стараясь превратиться в невидимку. Стать такой же прозрачной, как и нож, что она все еще носила на груди.
Бесовка, вошедшая в столовую, была на две головы выше Кранцингара, очень величественная и шумная. В дополнение к красной коже и розовым волосам, забранным в высокую прическу, у нее был зеленый лак на острых ногтях, светящиеся голубоватые узоры на лице и руках и пестрое многослойное одеяние. На виске у нее была в точности такая же спираль, как у Кранцингара, а теперь еще на ладони у Агнесса. Должно быть, родственники.
Бесовка разлеглась на подушках за низким столиком и принялась крошить малиново-желтый бисквит.
- К нам прибывают гости. Старейшина хочет…
- Я не буду переводить, Азинамир, - оборвал ее Кранцингар. – Воданы прекрасно говорят по-юмэнски. И проблем не доставляют. А я занят.
- Чем? – удивилась бесовка.
Кранцингар покосился на Агнессу и продемонстрировал книгу.
- Читаю.
- Ты всегда читаешь, - отмахнулась бесовка. – Придумай что-нибудь оригинальное. К тому же, я думала, встреча может заинтересовать тебя. Воданы думают, что юфэ что-то затевают.
- Мы как всегда дружим со всеми против всех, - Кранцингар поморщился. – Прошу, избавь меня от политики! Я гад’гар’жи, мне этого довольно.
- Как твоя су? – сменила тему бесовка, повернула голову и осмотрела внимательно Агнессу. – Такая тихая…
- Да, - согласился Кранцингар.
- Уже придумал ей имя?
Я не комнатная собачка! – хотелось бы возмутиться Агнессе. Хотя, да. Собачка. Или скорее, посаженная в клетку обезьянка. Хозяин не знает, зачем ему такая экзотика; обезьянка не знает, куда ей бежать.
- У нее такие красивые волосы… - бесовка поманила пальцем, и Агнесса вынуждена была подойти. Прикосновение бесовки каждый раз заставляло содрогаться, поднять глаза от земли было страшно. – Интересно, что они там себе думают в своих маленьких головках?
- Боюсь, - иронично сказал Кранцингар, - мы больше не сможем держать их в рабстве, если это узнаем.
- В самом деле? – усомнилась бесовка.
- Мы не умеем эксплуатировать мыслящих существ, - хмыкнул Кранцингар. – Только убивать. Так что, прошу, избавь меня от визита к старейшине, пока я не взялся за удавку.
- Снова в Ваду захотелось? – поинтересовалась бесовка.
- Может быть, - кивнул Кранцингар. – Может быть. Что-то еще, или я могу вернуться к книгам?
Бесовка грациозно, слишком грациозно для такой высокой мощной фигуры, поднялась, отряхивая одежду от крошек.
- Ты наживаешь себе неприятности, - проворчала она. – Крупные неприятности.
Кранцингар только нетерпеливо отмахнулся.
* * *
Воданы были не в пример симпатичнее юфе, хотя столь же холодны и отстранены. Но, по крайней мере, они не норовили задеть юмэнов всяким словом и не называли Кранцингара коротышкой при любом удобном случае. Они были для этого слишком умны и искушены в политических интригах. Они собрались в зале Старейшин, и все до единого достаточно бегло изъяснялись на юмэнском. В переводчике нужды не было, но Старейшина отчего-то желал присутствия Кранцингара. Кроме зеленокожих воданов в зале было несколько вурренов и даже один кадинги, хотя эти чернокожие красноволосые иллуэны славились своей нелюдимостью. Кадинги и сейчас держался особняком, и просто читал книгу, сидя в углу.
- Фавиви… или Фавили? – встряла Азинамир, которой были известны все придворные сплетни. – Гад’гар’жи Кос-Мее, ситрашный зануда. В Кос-Унгере уже три дня и даже не заговорил ни с кем.
С точки зрения Азинамир мужчина, не павший незамедлительно жертвой ее прелестей, был полным безумцем, или идиотом, или и тем и другим сразу. Ее свита многократно превышала состав Совета и, очевидно, кадинги в нее не входил.
Кранцингар здраво рассудил, что два Гад’гар’жи сумеют найти общий язык и, прошмыгнув между иллуэнами, добрался до угла. Кадинги читал староиллуэнский «Кодекс больших потрясений», поэтичный и запутанный, поигрывая кисточкой закладки.
- Собрат, - Кранцингар поклонился почтительно сперва книге, потом иллуэну. – Рад приветствовать тебя в Кос-Унгер.
У него был достаточно сильный акцент – никогда не удавалось попрактиковаться в языке чернокожих – но, очевидно, кадинги его понял. И проигнорировал, укрывшись за книгой. Кранцингар присел рядом, достал из-за пояса веер и принялся с показным равнодушием рассматривать рисунок. Мимо, прогуливаясь, очевидно, прошла четыре раза Азинамир, но так и не привлекла должного внимания. Совет все не начинался. Старейшины все так же тихо переговаривались между собой. Наконец, когда все уже начали терять терпение, Унебремс поднялся и простер над залом руки.
- Собратья!
Это было дурное начало, за этим словом следовали обычно неприятности. Вот и сейчас Унебремс посмотрел в поисках поддержки на старейшину воданов, откашлялся и продолжил:
- Собратья, мы собрались здесь по поводу исключительному, коего давно не появлялось. Один из родов наших желает предать и уничтожить нас.
Это, собственно, не было новостью. Все рода иллуэнов и притом всегда этого жаждали: уничтожить друг друга и счастливо властвовать над миром. Зачем – уже другой вопрос. Однако, судя по озабоченным лицам старейшин, в этот раз дело зашло дальше обычных угроз.
- Юфе два дня назад были обнаружены в руинах Кос-Ореди, и всем нам – всем – необходимо знать, что они там искали.
- Рамдха! – вырвалось у Кранцингара.
Картинка давно уже сложилась в его голове, нужно было только признать ее правдивость. Юфе, провоцирующий на кровопролитие; Суор; руины Кос-Ореди. То, что он сумел выбраться живым и невредимым, говорило о том, что или он, или Агнесса – путеводители. Следовало поговорить с матерью.
- Все мы сегодня должны объединиться и дать отпор любым попыткам нарушить наши священные законы, - продолжил старейшина.
«Объединиться» в данном случае скорее всего значило «тишком пошарить друг у друга по кладовкам».
Когда бурное и бессмысленное обсуждение того, что могло понадобиться юфэ в Кос-Ореди, закончилось, Унебремс подозвал Кранцингара к себе. Возвышаясь над вполне нормальными иллуэнами благодаря росту и ступеням подиума, он мог быть тем не менее необычайно тихим и незаметным. Склонившись к самому уху Кранцингара, он прошептал едва слышно:
- Найди все про Кос-Ореди, мальчик. Все, что может там храниться ценного и опасного. Я не хочу больше сюрпризов.
- Как пожелаете, Старейшина. А сейчас, если позволите, я хотел бы навестить мать.
- Достопочтенная Азеаланем так и не сняла траур? – поморщился Старейшина.
- Матушка сказала, что сделает это только по случаю моей свадьбы, - преувеличенно спокойно ответил Кранцингар, внутри закипая. Кто вы такие, чтобы мешать иллуэне скорбеть по безвинно убитому мужу?!
- Иди, - разрешил величественно Старейшина.
Кранцингар поспешил оставить Зал Совета и боковыми коридорами покинул Цитадель. Вечерело, и небо уже золотилось. При виде заката Кранцингара охватила тревога: как там Агнесса одна, не попадет ли она в неприятности? С усилием отогнав эти мысли, Кранцингар свернул в узкий проулок, ведущий на окраину. Мать всегда предпочитала тишину и будоражащую близость опасных лесов бестолковому шуму центра с его торжищем, ареной и незасыпающим великолепием светской жизни. Небольшой по меркам иллуэнов дом в тени пушевого1 сада был погружен в дымчато-серый траур; алые, ультрамариновые, ярко-розовые цветы казались необычайно яркими на его фоне. Кранцингар поднялся по лестнице и шагнул в услужливо раскрывшуюся дверь. Мать его также не держала рабов, потом что ни плоть для утех, ни поединщики ее не интересовали. Леди Азиеланем предпочитала одиночество, музыку и вышивание.
Мать Кранцингар нашел во внутреннем саду. Кристальные розы2, совсем недавно распустившиеся, мелодично позванивали и источали нежнейший аромат. Леди Азиеланем, покачиваясь в раковине-гамаке, вышивала на золотистом свадебном покрывале3 бирюзовую спираль ланара.
- Скажи, Коротышка, - сказала она таким будничным тоном, словно последний раз они виделись с сыном не сто дней назад, а накануне, - твоя сестра когда-нибудь соберется замуж? Я уже столько их вышила, что можно будет каждый день надевать новое.
- Можно придумать мне другое прозвище? – поморщился Кранцингар. – И, нет, не думаю. Тогда ей придется отказаться ото всех поклонников.
- М-м-м. Жаль. Может быть, ты тогда? Взгляни, какое чудесное покрывало! Можешь выбрать себе невесту без приданного.
- Я пришел поговорить об отце.
Мать помрачнела и сделала несколько яростных стежков, с силой протыкая ткань. Кранцингар сел на край низкого столика и тронул мать за руку.
- Я знаю, ты не хочешь говорить об этом. Но это очень важно сейчас.
- Твой отец был убит, жестоко и несправедливо, - сухо ответила иллуэна. – Что еще ты хочешь знать?
- Почему его убили?
Леди Азиеланем отложила вышивание, руки ее дрожали. Кранцингар понимал, насколько эта тема неприятна и болезненна, но он должен был знать правду. Иногда это единственный вход из тупика. Прошло пять с половиной тысяч дней, давно пора прекратить траур и начать жить.
- Я видел его во сне, - тихо сказал Кранцингар.
Мать ахнула.
- Что?!
- Я не говорил тебе… Я был в Суоре.
Мать смотрела на него недоверчиво, со все возрастающим ужасом.
- Не говори никому, но я был в Суоре, и там во сне видел отца. Он велел мне «соблюдать неукоснительно». У тебя ведь есть объяснение этому?
- Как ты выбрался? – спросила мать.
Кранцингар боялся этого вопроса. Он не мог сказать правду, это навлекло бы неприятности на Агнессу. Он все еще чувствовал себя обязанным.
- Я был не один, большего сказать не могу. Это не моя тайна.
Мать посмотрела на него долгим печальным взглядом и поднялась.
- Я надеялась, ты не унаследовал этого у своего отца. Тщетно, очевидно. Иди за мной.
Кабинет отца, куда они пришли, выглядел осиротело. Книги давно переправили в Башню, а бумаги уничтожили. Пустые полки подавляли.
- Твой отец велел передать тебе послание, если произойдет что-то подобное, - мать прикоснулась к столешнице, зеленое матовое стекло пошло рябью и «выпустило» прозрачный кристалл. – Вот его письмо.
Кранцингар взял кристалл, небольшой, длинной и толщиной с палец, хитро ограненный.
- Это все? Он не сказал, с помощью чего его можно прочитать?
- Он сказал, - голос матери дрогнул, - сказал, если ты придешь с этим вопросом, значит ты отправляешься в Ваду4. Ты прочитаешь послание там.
Кранцингар пожал дрожащие пальцы матери.
