Господари Чудова уезда вообще никогда не теряли голову, как говорил Маверь, «по пустякам». Загвоздка была в том, что человек, который Кирии нравился, отчаянно, до ломоты в костях, до умопомрачения, не проходившего с годами (словно болезнь), был недоступен. Это злило и подчас заставляло совершать глупости. Во избежание настоящих проблем она заводила себе любовников, красивых и совершенно чужих.
В комнате было темно. Мартина отталкивала ее худоба и мертвенная бледность кожи. Любого отталкивала. Кирия же отлично видела в темноте, зрелище радовало глаз, она получала удовольствие, правда, больше от мысли, что скоро Мартин отыщет для нее Темьгород. Все было в порядке, все шло правильно.
Наутро в Фаграу приехал Шинад Ловиц.
Последние полгода, со дня смерти своей жены, аршед Шинад носил черное, вышитое красной нитью траурное одеяние. Люди, знавшие его лишь мельком, заподозрили бы позерство. В самом деле, на фоне черного свитера с высоким воротом светлые, пшеничного тона волосы Ловица смотрелись необычайно выразительно. Однако он был отстранен и ко всему безразличен, в том числе и ко мнению чужих людей. Особенно, ко мнению Кирии. В чем крылись истоки этой неприязнь: в политических ли разногласиях, или в каких-то мелких обидах, она не знала. Факт оставался фактом. Живое лицо Шинада Ловица делалось кислым, стоило ему увидеть уррику. Она старалась выразить радушие, но терялась, злилась, держалась еще холоднее, чем обычно, и всякий раз они расставались врагами. К ее величайшей досаде. А сегодня он еще и увидел Кирию в тот момент, когда она весьма нежно прощалась с Мартином у дверей номера. Что за пакость!
- Аршед, - Мартин слегка поклонился. Он так и не принял ниддингское гражданство и слабо разбирался в местных обычаях и рангах, но перед молодым, энергичным и таким нездешним Ловицем робел.
- Господин Кристэл, - кивнул Шинад. – Уррика.
- Аршед, - кивнула в ответ Кирия.
К этому обычно сводились их беседы.
- У меня для вас послание от его светлости, уррика.
- Проходите в мой номер, - Кирия посторонилась. – Я как раз заказала кувшин чарри*.
-------
* Аршед – дословно переводится, как Советник. Примерно с середины XVIII века по своим функциям эта должность соответствует имперскому Канцлеру или виттанийскому Первому Министру. До того аршед был скорее сенешалем
* Уррика – в представлении не ниддингцев - придворная ведьма; на самом деле ее функции значительно шире. Это и верховная жрица местных культов (среди которых сохранились явные черты матриархата), и предсказательница, и хранительница Серого Князя ото всех потусторонних угроз, и наконец просто второй советник. Очень часто совмещает еще и функции хранительницы древностей. Почти все уррики имеют родство той или иной степени с почти угасшим родом Донтаг (из которого происходила в частности Седая Кела)
* Пресветлый Князь – правитель, вошедший в сонм святых Ниддинга. За всю историю страны их было 9. Ниолт III стал пресветлым, как великомученик. С его смертью связана загадочная история: он погиб в закрытой на ключ комнате на самом верху башни, у дверей которой дежурили трое стражников, был словно растерзан диким животным. Считается, что его убил демон. Иных причин становиться святым у Князя Ниолта нет
* Чарри – напиток на основе молока, или чая с добавлением жира. Больше всего походит на густой, сладко-соленый суп
Аршед Шинад Ловиц
На самом деле он люто ненавидел чарри, отдающий по вкусу несвежей кровью. Но найти в Ниддинге чашку фрианкара было так же трудно, как отыскать глоток воды в пустыне. Она всегда маячила миражом где-то на горизонте. Шинад вошел в номер, бегло огляделся и выбрал кресло у окна. На подоконнике в изящной фарфоровой чашке стоял букетик эдельвейсов, в корзине возле камина лежало какое-то рукоделие, но в целом комната выглядела холодной и необжитой, подобно любому месту, где хоть на какое-то время поселялась Кирия Маверьска. Таким же холодом веяло и от нее. Тонкая, худощавая, с лицом, словно выточенным из белого кварца, с холодными мерцающими серыми глазами, она казалась памятником, оживленным по чьей-то прихоти, и то не до конца. Рядом с румяным, полным жизни и энтузиазма археологом из Империи уррика казалась восставшей покойницей. Что ж, похоже сегодняшней ночью она напилась его крови. Нет, в ней тоже был энтузиазм, порой сбивающий с ног, но он касался лишь вещей вроде Темьгорода, мертвых и давно позабытых. Кирия Маверьска была живым олицетворением прошлого. Она стояла у камина, опираясь локтем на мраморную полку, и сквозь тонкий шерстяной рукав ее старомодного, будто бы средневекового платья просвечивало пламя. Рыжие отблески не решались коснуться мраморной кожи ведьмы. Лицо оставалось бесстрастным. Уррика едва ли кого-то любила, о чем-то беспокоилась. Она и мнение Князя принимала во внимание только ради соблюдения традиций.
- Итак, аршед, что вы хотите передать мне?
- Его светлость беспокоят раскопки.
Уррика склонила голову к плечу.
- С вашей, несомненно, подачи? Вот что поражает меня, аршед: почему такой просвещенный человек, как вы, потакает суевериям?
- Суеверия помогают управлять жителями этой страны, уррика. Ниддинг пронизан суевериями.
К немалой его досаде. Ниддинг соткан из суеверий и держится только на них.
Уррика усмехнулась криво. Она не пыталась оспорить это. Ее власть держалась на том же самом, и даже в большей степени. Только благодаря подчас нелепым и противоречивым верованиям местных жителей ее должность высоко ценилась при дворе, тогда как в других местах церковь утрачивала свое значение. У людей, даже в Империи, появлялись новые покровители. Теперь повсеместно верили в прогресс.
- Я не совершаю ничего противоестественного или противозаконного, аршед.
- Противоестественного – нет, безусловно, - парировал Шинад. – Людям вашего склада свойственно закапываться поглубже в землю, скрываясь от солнечных лучей.
Уррика побледнела еще сильнее, углядев в его словах намек. Да, он указал на эту неприятную особенность правителей Чудова уезда: словно упырьки они прятались от солнечного света, и загар никогда не касался их кожи. Они казались вылепленными из снега. Другие слухи ходили, будто когда-то давно женщина из этого рода понесла ребенка от омерзительного оборотня-рептилии, невесть как очутившегося в этих краях. Уррика болезненно реагировала на эти намеки, отчего большая часть придворных всерьез полагала, что все сказанное – правда. Сам Шинад ни во что подобное не верил. Упырьки были созданиями местных легенд, как Господин Горных Дорог – в Горжанских горах и призраки – в Империи, или скажем калладская королева, которая будто бы заполучила вечную молодость. В оборотней он тем более не верил (хотя виттанийский посол в Долине утверждал, что будто бы их там проживает не меньше трети). Если таковые и существовали, то в Льдинных горах им делать было просто нечего, змеи тут не выживали.
- Что касается закона, уррика, - безжалостно продолжил Шинад, - то раскопки нарушают лист Князя Ниолта. Согласно нему никто не может искать, раскапывать или посещать Темьгород. И во избежание расспросов: нет, отменить это решение нельзя.
- Я это знаю, - ледяным тоном ответила уррика. – Тем не менее, должна вам заметить, что по мнению наших геологов по прошествии трех-четырех лет этот лист будут нарушать жители окрестных с Фаграу деревень. Последние несколько обвалов открыли проходы под гору, а в скором времени обнажиться и вся пещера. Я провожу эти раскопки не только для того, чтобы найти город, я не настолько тщеславна и безрассудна. Я провожу их, чтобы защитить свой народ. Кто знает, что может быть погребено под снегом и камнями? Нам следует быть предупрежденными.
- И наши геологи здесь? – поинтересовался Шинад.
- В управлении, конечно. Поговорите с ними. И вообще, аршед, займитесь своим делом. Шахты, финансы – вот ваша стезя. Души и легенды оставьте мне.
Шинад поднялся с кресла и подошел к уррике вплотную. Каким же холодом веяло от нее! Они были примерно одного роста (Кирия Маверьска была просто преступно рослой женщиной, в Ниддинге это любой бы счел серьезным недостатком), и на нее не получалось взглянуть свысока. Впрочем, с ней бы и не сработало. Тогда Шинад просто кивнул с достоинством.
- Непременно, уррика. Я выполню все свои обязательства. И помимо этого, раз уж князь того желает, я осмотрю ваши раскопки.
- На здоровье, - уррика оттолкнула его и вышла из комнаты.
Фаграу, подобно всем городкам, выросшим вокруг шахт и копей, казался Шинаду унылым. У этой земли не было господаря, формально копи принадлежали Князю, и поэтому место казалось каким-то неприкаянным. У домов, лепящихся террасами к склону горы, была невнятная архитектура, и Шинад бы не смог объяснить, что это значит – «невнятная». У пива в местной таверне был пресный вкус, а из булочной вовсе не пахло хлебом. И жители, мрачные и суеверные, также не внушали ему ни уважения, ни симпатии. В Фаграу съезжались те, кому просто некуда больше было податься.
Управление – правильнее бы было назвать его конторой – располагалось в неказистом двухэтажном здании на самой верхней террасе. От него было рукой подать до входа в железную шахту, а еще выше по склону располагались алмазные копи, состояние которых так беспокоило Князя. Странно, что он вообще о них помнил. Охрана возле сейф-склада играла в карты на ящике из-под апельсинов, ружья стояли прислоненными к стене, и любой бандит мог бы завладеть ими, а затем и бессчетными богатствами склада. То есть, парой банок с тусклыми, желтоватыми алмазами. Сомнительная добыча, надо сказать. Тем не менее, взбежав по склону, Шинад крикнул:
- А ну, встать!
Охранники отреагировали крайне вяло: оторвались от игры и смерили его хмурыми взглядами.
- Ты кто такой?
К этому Шинад давно привык. Он не выглядел как аршед, был для этой должности слишком молод, и к тому же носил траур. Никто в Ниддинге отродясь не носил траур по полгода, здесь слишком часто умирали, так пришлось бы всю страну облачить в черное. Но Шинад был упрям. Помимо того, черный цвет ему шел, а он не был лишен некоторого тщеславия. Это была семейная черта.
- Аршед Шинад Ловиц, - представился он холодным тоном и продемонстрировал серебряную медаль, висящую на запястье: оскаленную волчью морду на полумесяце.
- Простите, господин!
Охранники, побросав карты, вскочили и вытянулись в струнку. Ружья, впрочем, так и остались стоять у стены. Шинад взял это на заметку. Не суеверия, а лень и безалаберность погубят однажды эту страну. Но не при нем.
- Старший геолог здесь?
- В конторе, господин, - левый охранник козырнул, упустив из вида, что его фуражка давно валяется на земле вместе с кучкой отыгранных его партнером безделушек.
- К пустой голове не прикладывают, - проворчал Шинад, обогнул никчемную парочку и поднялся на крыльцо.
В конторе пахло брагой. В Ниддинге было холодно почти круглый год, а когда не холодно – промозгло и гадко, и потому местные жители не гнушались пропустить стаканчик, другой, третий за обедом, отдыхом и работой, а также в промежутках. К бесконечным бедам и недостаткам ниддингцев Шинад прибавил пьянство. Он не мог доверять мнению геолога, который, развалившись в кресле со стаканом браги в руке, читал скабрезный изумрудский журнал. С обложки улыбалась едва прикрытая полупрозрачным шелком блондинка, кощунственно походящая на принцессу.
- Мастер* геолог?
Пьяница вскинул голову, увидел, кто перед ним и сразу же вскочил, расплескав брагу. Запах стал еще невыносимее.
- Аршед… П-присаживайтесь, - геолог принялся освобождать от журналов и папок второе кресло. – Меня зовут Чаревень, господин. Теонас Чаревень, к вашим услугам. Чем могу…
- У меня поручение от его светлости, Чаревень, - Шинад опустился в кресло, стараясь побороть брезгливость. Дрянное чувство, так и не изжитое. – Оно касается добываемых на копях алмазов.
- Что с алмазами, аршед? – с готовностью спросил Чаревень, оставшийся стоять. Впрочем, на ногах он держался недостаточно твердо.
- Его светлость полагает, что последние несколько партий были мутными. Качество падает. Мне поручено узнать, Чаревень, не пора ли закрывать копи?
Геолог побледнел. Закрытие шахт могло означать гибель целого города, потому как иных источников дохода у Фаграу не было. Если подумать, у Ниддинга кроме самоцветов, металлов и пушнины вообще не было источников дохода, а почти все продукты покупались в Долине. Случись что с земными недрами, и целая страна вымрет. Последнее предложение Шинада об открытии пары горнолыжных курортов было встречено в нидгейре* ледяным непониманием. Больше Шинад об этом не заикался.
- Вы желаете лично проверить камни, аршед? – спросил геолог, предано заглядывая в глаза. – Я приглашу господина Царека и мы…
- Не сейчас, - покачал головой Шинад. Выписанный из Княжински специалист по драгоценным камням должен был приехать только назавтра, а сам он мало что смыслил в алмазах и не собирался разыгрывать из себя эксперта. В семье хватало одной бабушки, великого знатока всего на свете. – Вот что еще волнует меня. Вы выдали уррике Кирии отчет о том, что пещеры Фаграу могут в ближайшие несколько лет обнажиться? Это так?
- Да, аршед, - Чаревень недоуменно пожал плечами. – Я предоставил уррике отчет месяц назад, как раз перед открытием сезона.
- И вы ручаетесь за свои слова?
- Совершенно верно, господин. Гора стала нестабильна. За последние несколько лет произошел ряд несильных землетрясений, которые между тем сдвинули целые пласты…
- По-ниддингски, пожалуйста. И кратко. Действительно ли есть вероятность, я бы даже сказал – опасность, что в ближайшие годы недра горы будут выставлены напоказ?
- Да, аршед, - кивнул геолог.
- И насколько велика эта вероятность?
- Э-э-э…
- В процентах, - любезно подсказал Шинад. – Вероятно, пятьдесят на пятьдесят?
- Обнажиться совершенно точно, - суховато ответил Чаревень. – Насколько сильно, пока сказать трудно. Но стены ближайших пещер обвалятся непременно. Полагаю, подобные процессы уже происходили, и именно они привели к появлению больших, открытых пещер, подобно тем, в которых располагается Угрюмгород, и прежде располагался Темьгород, и…
- Благодарю, - оборвал его Шинад, поднимаясь. – Можно письменный отчет? И завтра приедет специалист по камням, покажите ему последние партии.
Под мрачным, почти враждебным взглядом Шинад вышел, ощущая себя захватчиком. Впрочем, люди в маленьких ниддингских городах редко относились к нему с симпатией, слишком уж он был чужероден и по иному воспитан.
Уррика Кирия Маверьска
Ход, прорубленный во льду, выглядел зловеще. Словно дорога в Ульгию, ледяную преисподнюю, где Господин всех господ и Слуга всех рабов пирует в окружении принесенных ему в жертву людей и свиней. Этот образ древнего, полузабытого, но отчего-то бережно сохраняемого некоторыми нидингскими семьями божества еще в детстве запал Кирии в память. Гадкий образ. Гадкий монстр. Зябко поведя плечами, Кирия плотнее закуталась в уплеу и спрятала руки в муфту. Несущий фонарь Мартин успокаивающе коснулся ее плеча. Слова его, однако, отнюдь не были утешительны.
- Зачем приехал аршед?
- Как обычно, прикрыть наши раскопки.
- И что ему неймется?
Кирия хмыкнула.
В комнате было темно. Мартина отталкивала ее худоба и мертвенная бледность кожи. Любого отталкивала. Кирия же отлично видела в темноте, зрелище радовало глаз, она получала удовольствие, правда, больше от мысли, что скоро Мартин отыщет для нее Темьгород. Все было в порядке, все шло правильно.
Наутро в Фаграу приехал Шинад Ловиц.
Последние полгода, со дня смерти своей жены, аршед Шинад носил черное, вышитое красной нитью траурное одеяние. Люди, знавшие его лишь мельком, заподозрили бы позерство. В самом деле, на фоне черного свитера с высоким воротом светлые, пшеничного тона волосы Ловица смотрелись необычайно выразительно. Однако он был отстранен и ко всему безразличен, в том числе и ко мнению чужих людей. Особенно, ко мнению Кирии. В чем крылись истоки этой неприязнь: в политических ли разногласиях, или в каких-то мелких обидах, она не знала. Факт оставался фактом. Живое лицо Шинада Ловица делалось кислым, стоило ему увидеть уррику. Она старалась выразить радушие, но терялась, злилась, держалась еще холоднее, чем обычно, и всякий раз они расставались врагами. К ее величайшей досаде. А сегодня он еще и увидел Кирию в тот момент, когда она весьма нежно прощалась с Мартином у дверей номера. Что за пакость!
- Аршед, - Мартин слегка поклонился. Он так и не принял ниддингское гражданство и слабо разбирался в местных обычаях и рангах, но перед молодым, энергичным и таким нездешним Ловицем робел.
- Господин Кристэл, - кивнул Шинад. – Уррика.
- Аршед, - кивнула в ответ Кирия.
К этому обычно сводились их беседы.
- У меня для вас послание от его светлости, уррика.
- Проходите в мой номер, - Кирия посторонилась. – Я как раз заказала кувшин чарри*.
-------
* Аршед – дословно переводится, как Советник. Примерно с середины XVIII века по своим функциям эта должность соответствует имперскому Канцлеру или виттанийскому Первому Министру. До того аршед был скорее сенешалем
* Уррика – в представлении не ниддингцев - придворная ведьма; на самом деле ее функции значительно шире. Это и верховная жрица местных культов (среди которых сохранились явные черты матриархата), и предсказательница, и хранительница Серого Князя ото всех потусторонних угроз, и наконец просто второй советник. Очень часто совмещает еще и функции хранительницы древностей. Почти все уррики имеют родство той или иной степени с почти угасшим родом Донтаг (из которого происходила в частности Седая Кела)
* Пресветлый Князь – правитель, вошедший в сонм святых Ниддинга. За всю историю страны их было 9. Ниолт III стал пресветлым, как великомученик. С его смертью связана загадочная история: он погиб в закрытой на ключ комнате на самом верху башни, у дверей которой дежурили трое стражников, был словно растерзан диким животным. Считается, что его убил демон. Иных причин становиться святым у Князя Ниолта нет
* Чарри – напиток на основе молока, или чая с добавлением жира. Больше всего походит на густой, сладко-соленый суп
Аршед Шинад Ловиц
На самом деле он люто ненавидел чарри, отдающий по вкусу несвежей кровью. Но найти в Ниддинге чашку фрианкара было так же трудно, как отыскать глоток воды в пустыне. Она всегда маячила миражом где-то на горизонте. Шинад вошел в номер, бегло огляделся и выбрал кресло у окна. На подоконнике в изящной фарфоровой чашке стоял букетик эдельвейсов, в корзине возле камина лежало какое-то рукоделие, но в целом комната выглядела холодной и необжитой, подобно любому месту, где хоть на какое-то время поселялась Кирия Маверьска. Таким же холодом веяло и от нее. Тонкая, худощавая, с лицом, словно выточенным из белого кварца, с холодными мерцающими серыми глазами, она казалась памятником, оживленным по чьей-то прихоти, и то не до конца. Рядом с румяным, полным жизни и энтузиазма археологом из Империи уррика казалась восставшей покойницей. Что ж, похоже сегодняшней ночью она напилась его крови. Нет, в ней тоже был энтузиазм, порой сбивающий с ног, но он касался лишь вещей вроде Темьгорода, мертвых и давно позабытых. Кирия Маверьска была живым олицетворением прошлого. Она стояла у камина, опираясь локтем на мраморную полку, и сквозь тонкий шерстяной рукав ее старомодного, будто бы средневекового платья просвечивало пламя. Рыжие отблески не решались коснуться мраморной кожи ведьмы. Лицо оставалось бесстрастным. Уррика едва ли кого-то любила, о чем-то беспокоилась. Она и мнение Князя принимала во внимание только ради соблюдения традиций.
- Итак, аршед, что вы хотите передать мне?
- Его светлость беспокоят раскопки.
Уррика склонила голову к плечу.
- С вашей, несомненно, подачи? Вот что поражает меня, аршед: почему такой просвещенный человек, как вы, потакает суевериям?
- Суеверия помогают управлять жителями этой страны, уррика. Ниддинг пронизан суевериями.
К немалой его досаде. Ниддинг соткан из суеверий и держится только на них.
Уррика усмехнулась криво. Она не пыталась оспорить это. Ее власть держалась на том же самом, и даже в большей степени. Только благодаря подчас нелепым и противоречивым верованиям местных жителей ее должность высоко ценилась при дворе, тогда как в других местах церковь утрачивала свое значение. У людей, даже в Империи, появлялись новые покровители. Теперь повсеместно верили в прогресс.
- Я не совершаю ничего противоестественного или противозаконного, аршед.
- Противоестественного – нет, безусловно, - парировал Шинад. – Людям вашего склада свойственно закапываться поглубже в землю, скрываясь от солнечных лучей.
Уррика побледнела еще сильнее, углядев в его словах намек. Да, он указал на эту неприятную особенность правителей Чудова уезда: словно упырьки они прятались от солнечного света, и загар никогда не касался их кожи. Они казались вылепленными из снега. Другие слухи ходили, будто когда-то давно женщина из этого рода понесла ребенка от омерзительного оборотня-рептилии, невесть как очутившегося в этих краях. Уррика болезненно реагировала на эти намеки, отчего большая часть придворных всерьез полагала, что все сказанное – правда. Сам Шинад ни во что подобное не верил. Упырьки были созданиями местных легенд, как Господин Горных Дорог – в Горжанских горах и призраки – в Империи, или скажем калладская королева, которая будто бы заполучила вечную молодость. В оборотней он тем более не верил (хотя виттанийский посол в Долине утверждал, что будто бы их там проживает не меньше трети). Если таковые и существовали, то в Льдинных горах им делать было просто нечего, змеи тут не выживали.
- Что касается закона, уррика, - безжалостно продолжил Шинад, - то раскопки нарушают лист Князя Ниолта. Согласно нему никто не может искать, раскапывать или посещать Темьгород. И во избежание расспросов: нет, отменить это решение нельзя.
- Я это знаю, - ледяным тоном ответила уррика. – Тем не менее, должна вам заметить, что по мнению наших геологов по прошествии трех-четырех лет этот лист будут нарушать жители окрестных с Фаграу деревень. Последние несколько обвалов открыли проходы под гору, а в скором времени обнажиться и вся пещера. Я провожу эти раскопки не только для того, чтобы найти город, я не настолько тщеславна и безрассудна. Я провожу их, чтобы защитить свой народ. Кто знает, что может быть погребено под снегом и камнями? Нам следует быть предупрежденными.
- И наши геологи здесь? – поинтересовался Шинад.
- В управлении, конечно. Поговорите с ними. И вообще, аршед, займитесь своим делом. Шахты, финансы – вот ваша стезя. Души и легенды оставьте мне.
Шинад поднялся с кресла и подошел к уррике вплотную. Каким же холодом веяло от нее! Они были примерно одного роста (Кирия Маверьска была просто преступно рослой женщиной, в Ниддинге это любой бы счел серьезным недостатком), и на нее не получалось взглянуть свысока. Впрочем, с ней бы и не сработало. Тогда Шинад просто кивнул с достоинством.
- Непременно, уррика. Я выполню все свои обязательства. И помимо этого, раз уж князь того желает, я осмотрю ваши раскопки.
- На здоровье, - уррика оттолкнула его и вышла из комнаты.
Фаграу, подобно всем городкам, выросшим вокруг шахт и копей, казался Шинаду унылым. У этой земли не было господаря, формально копи принадлежали Князю, и поэтому место казалось каким-то неприкаянным. У домов, лепящихся террасами к склону горы, была невнятная архитектура, и Шинад бы не смог объяснить, что это значит – «невнятная». У пива в местной таверне был пресный вкус, а из булочной вовсе не пахло хлебом. И жители, мрачные и суеверные, также не внушали ему ни уважения, ни симпатии. В Фаграу съезжались те, кому просто некуда больше было податься.
Управление – правильнее бы было назвать его конторой – располагалось в неказистом двухэтажном здании на самой верхней террасе. От него было рукой подать до входа в железную шахту, а еще выше по склону располагались алмазные копи, состояние которых так беспокоило Князя. Странно, что он вообще о них помнил. Охрана возле сейф-склада играла в карты на ящике из-под апельсинов, ружья стояли прислоненными к стене, и любой бандит мог бы завладеть ими, а затем и бессчетными богатствами склада. То есть, парой банок с тусклыми, желтоватыми алмазами. Сомнительная добыча, надо сказать. Тем не менее, взбежав по склону, Шинад крикнул:
- А ну, встать!
Охранники отреагировали крайне вяло: оторвались от игры и смерили его хмурыми взглядами.
- Ты кто такой?
К этому Шинад давно привык. Он не выглядел как аршед, был для этой должности слишком молод, и к тому же носил траур. Никто в Ниддинге отродясь не носил траур по полгода, здесь слишком часто умирали, так пришлось бы всю страну облачить в черное. Но Шинад был упрям. Помимо того, черный цвет ему шел, а он не был лишен некоторого тщеславия. Это была семейная черта.
- Аршед Шинад Ловиц, - представился он холодным тоном и продемонстрировал серебряную медаль, висящую на запястье: оскаленную волчью морду на полумесяце.
- Простите, господин!
Охранники, побросав карты, вскочили и вытянулись в струнку. Ружья, впрочем, так и остались стоять у стены. Шинад взял это на заметку. Не суеверия, а лень и безалаберность погубят однажды эту страну. Но не при нем.
- Старший геолог здесь?
- В конторе, господин, - левый охранник козырнул, упустив из вида, что его фуражка давно валяется на земле вместе с кучкой отыгранных его партнером безделушек.
- К пустой голове не прикладывают, - проворчал Шинад, обогнул никчемную парочку и поднялся на крыльцо.
В конторе пахло брагой. В Ниддинге было холодно почти круглый год, а когда не холодно – промозгло и гадко, и потому местные жители не гнушались пропустить стаканчик, другой, третий за обедом, отдыхом и работой, а также в промежутках. К бесконечным бедам и недостаткам ниддингцев Шинад прибавил пьянство. Он не мог доверять мнению геолога, который, развалившись в кресле со стаканом браги в руке, читал скабрезный изумрудский журнал. С обложки улыбалась едва прикрытая полупрозрачным шелком блондинка, кощунственно походящая на принцессу.
- Мастер* геолог?
Пьяница вскинул голову, увидел, кто перед ним и сразу же вскочил, расплескав брагу. Запах стал еще невыносимее.
- Аршед… П-присаживайтесь, - геолог принялся освобождать от журналов и папок второе кресло. – Меня зовут Чаревень, господин. Теонас Чаревень, к вашим услугам. Чем могу…
- У меня поручение от его светлости, Чаревень, - Шинад опустился в кресло, стараясь побороть брезгливость. Дрянное чувство, так и не изжитое. – Оно касается добываемых на копях алмазов.
- Что с алмазами, аршед? – с готовностью спросил Чаревень, оставшийся стоять. Впрочем, на ногах он держался недостаточно твердо.
- Его светлость полагает, что последние несколько партий были мутными. Качество падает. Мне поручено узнать, Чаревень, не пора ли закрывать копи?
Геолог побледнел. Закрытие шахт могло означать гибель целого города, потому как иных источников дохода у Фаграу не было. Если подумать, у Ниддинга кроме самоцветов, металлов и пушнины вообще не было источников дохода, а почти все продукты покупались в Долине. Случись что с земными недрами, и целая страна вымрет. Последнее предложение Шинада об открытии пары горнолыжных курортов было встречено в нидгейре* ледяным непониманием. Больше Шинад об этом не заикался.
- Вы желаете лично проверить камни, аршед? – спросил геолог, предано заглядывая в глаза. – Я приглашу господина Царека и мы…
- Не сейчас, - покачал головой Шинад. Выписанный из Княжински специалист по драгоценным камням должен был приехать только назавтра, а сам он мало что смыслил в алмазах и не собирался разыгрывать из себя эксперта. В семье хватало одной бабушки, великого знатока всего на свете. – Вот что еще волнует меня. Вы выдали уррике Кирии отчет о том, что пещеры Фаграу могут в ближайшие несколько лет обнажиться? Это так?
- Да, аршед, - Чаревень недоуменно пожал плечами. – Я предоставил уррике отчет месяц назад, как раз перед открытием сезона.
- И вы ручаетесь за свои слова?
- Совершенно верно, господин. Гора стала нестабильна. За последние несколько лет произошел ряд несильных землетрясений, которые между тем сдвинули целые пласты…
- По-ниддингски, пожалуйста. И кратко. Действительно ли есть вероятность, я бы даже сказал – опасность, что в ближайшие годы недра горы будут выставлены напоказ?
- Да, аршед, - кивнул геолог.
- И насколько велика эта вероятность?
- Э-э-э…
- В процентах, - любезно подсказал Шинад. – Вероятно, пятьдесят на пятьдесят?
- Обнажиться совершенно точно, - суховато ответил Чаревень. – Насколько сильно, пока сказать трудно. Но стены ближайших пещер обвалятся непременно. Полагаю, подобные процессы уже происходили, и именно они привели к появлению больших, открытых пещер, подобно тем, в которых располагается Угрюмгород, и прежде располагался Темьгород, и…
- Благодарю, - оборвал его Шинад, поднимаясь. – Можно письменный отчет? И завтра приедет специалист по камням, покажите ему последние партии.
Под мрачным, почти враждебным взглядом Шинад вышел, ощущая себя захватчиком. Впрочем, люди в маленьких ниддингских городах редко относились к нему с симпатией, слишком уж он был чужероден и по иному воспитан.
Уррика Кирия Маверьска
Ход, прорубленный во льду, выглядел зловеще. Словно дорога в Ульгию, ледяную преисподнюю, где Господин всех господ и Слуга всех рабов пирует в окружении принесенных ему в жертву людей и свиней. Этот образ древнего, полузабытого, но отчего-то бережно сохраняемого некоторыми нидингскими семьями божества еще в детстве запал Кирии в память. Гадкий образ. Гадкий монстр. Зябко поведя плечами, Кирия плотнее закуталась в уплеу и спрятала руки в муфту. Несущий фонарь Мартин успокаивающе коснулся ее плеча. Слова его, однако, отнюдь не были утешительны.
- Зачем приехал аршед?
- Как обычно, прикрыть наши раскопки.
- И что ему неймется?
Кирия хмыкнула.
