Она любила книги, и до сих пор приходила в восхищение от Новой Библиотеки Университета. Ее отец, почтенный Энгус Анду'г, был человеком старой формации, как и все в Западных герцогствах, и дома кроме Псалтыри ничего не хранил. Усевшись прямо на пол, Кэрис разгребла книги и, то и дело, не удержавшись, пролистывала те, что выглядели интересными. В основном попадались скучные, заумные магистерские трактаты. Четыре увесистых справочника "Резервы. Создание щитов" Кэрис отбросила сразу же. Вот только здесь ей этого не хватало!
В итоге самой интересной оказалась тонкая книжица, переплетённая в зеленую кожу. Она была озаглавлена старым окстерским письмом "Труды", но внутри шли совершенно незнакомые письмена, чем-то напоминающие алфавит Восточных санти. От книги пахло тайной и временем. Кэрис хотела кликнуть друзей, но тут добралась до первой иллюстрации и потеряла дар речи.
Существо, изображенное здесь, просто не могло существовать. Не должно было. У него были когти. И хвост. И мелкие, острые, словно у рыбы каби, зубы. Создавалось впечатление, что художнику именно такой наказ и был дан: "Знаешь, у него есть когти, зубы и хвост". А еще, это существо походило на человека, что делало его еще более омерзительным. Кэрис показалось, она видит, как эта тварь балансирует на своем извивающемся хвосте, а змеи, заменяющие ей волосы, шипят и брызжут ядом. Иллюзия была до того полной, что Кэрис нарисовала в воздухе защитный круг. Да нет, глупости все это. Магические книги, конечно, на многое способны, но вот иллюстрации в них не двигаются. Даже такие отвратительные.
И все же тварь шевелилась. Кэрис увидела это особенно отчетливо за мгновение до того, как захлопнула книгу. Змеи-волосы удлинились, отделились от изображения, просочились между страницами. Поначалу Кэрис даже не обратила внимания на укус. Так бывает, когда порежешься ненароком о лист бумаги или очень остро заточенный нож. Она поднялась, чтобы найти мерзкой книжке подходящее место где-нибудь подальше, где никто ее не откроет, и тут тело буквально парализовало от боли. Кэрис застыла, ловя ртом воздух, не в силах издать ни звука. Когда она смогла наконец кричать, это оказалось огромным облегчением. Первым к ней бросился Иоганн, но не успел подхватить уже падающее тело. Кэрис ударилась головой об угол ящика и потеряла сознание то ли от этого, то ли от оглушительной боли, терзающей все тело.
Весь последующий переполох Кэрис пропустила. Иоганн пытался привести ее в чувство похлопыванием по щекам и другими бесполезными способами, паникерша же Элин бросилась за помощью.
С Симеоном, мрачным как грозовая туча и, кажется, слегка прозрачным, она столкнулась в коридоре в двух шагах от двери.
- Там Кэрис... она... там... Кэрис...
- Знаю, - хмуро ответил Симеон и растаял в воздухе.
Вернулся он пять минут спустя с двумя младшими библиотекарями, больше похожими на кабацких вышибал. Один взял на руки бесчувственную Кэрис, второй подхватил под локти Элин и Иоганна. Замыкал шествие Симеон, несущий бережно и торжественно, словно королевскую корону, книгу в зеленом переплете. На выходе он щелкнул призрачными, бесплотными пальцами, и тяжелые двери Старого Хранилища с грохотом захлопнулись.
Поднявшаяся в Университете суматоха польстила бы любому. Как тут не почувствовать себя исключительным, когда отпирается особая палата в лазарете, а ректора выдергивают из постели. Мастер Мария с наслаждением закатила скандал, который Кэрис слышала сквозь забытье, и в ее бреду он принимал причудливые формы.
В этом бреду ее ели. Острые игловидные зубы драли плоть, кровь разлеталась брызгами. Больно было так, что это перестало ощущаться физически. Боль виделась малиновым и черным, и золотыми искрами. А потом схлынула, как вода. Тело было неподвижным, беспомощным и блаженно-бесчувственным. Единственное, что ощущала Кэрис - аккуратное, нежное прикосновение чьих-то рук. Пахло - удивительно свежо - пряными травами и горькой полынью. Потом приятный сон вновь сменился кошмаром: в него ворвался голос Урода, такой ядовитый и ехидный, каким он наяву по счастью не был.
- Я, значит, виноват?! Я?! В том, что дожив до двадцати с лишним лет ваши студенты все еще суются в каждую щель без защиты, конечно, я виноват! И в том, что ватлисские инкунабулы они открывают, даже щитом не прикрывшись, так что простейшая "блошка"22 пьет из них силу, тоже я виноват! Но главная вина моя в том, что в Университет набирают исключительно идиотов!
- Именно вы настояли на том, чтобы послать детей в Хранилище, - это Мастер Мария.
- А вы хотели, чтобы я настаивал на их исключении и ван Нее сообщил?
Кэрис открыла глаза и попыталась сесть. Комната плыла перед глазами, все вращалось и шло крупными яркими пятнами. Те же руки, пахнущие травами, толкнули ее назад на подушки.
- Лежать. И по резервам в осеннюю переэкзаменовку вам неуд. Всем троим.
Урод склонился низко-низко, его бронзовые с проседью волосы, обычно заплетенные в косу, струились по воздуху. Одно это способно было сделать человека заикой.
- К завтрашнему дню придет в норму, - решил наконец Урод, выпрямляясь. Волосы нехотя опали. - Ректор, мастер Клее, на пару слов.
Преподаватели вышли. На Кэрис же накатила такая слабость, что даже уснуть сил не было. Где-то на самом краю сознания за темнотой таилась жуткая тварь с книжных страниц, и Кэрис было от этого очень страшно.
* * *
Вину свою Суле не признавал. Он и не был виноват. Эти трое слушали у него, притом невнимательно, пару небольших курсов. Все остальное оставалось на совести Наставников. Те же, пребывая в ярости, рады были на кого угодно свалить свою вину. Мантисса вопила, что Суле надо четвертовать, колесовать и уволить (в произвольном порядке) и периодически, сбившись, называла его Уродом. Вон Штук просто молча хотел убить. Суле устал, не спал две ночи, да и третья намечалась непростой, поэтому просто обратился за помощью к ректору.
- Никого мы увольнять не будем, - решил благоразумный мэтр Рэ. - И отчислять тоже. Мастер Суле, состояние госпожи Анду'г тяжелое?
Суле фыркнул.
- Госпожу Анду'г слегка контузило по ее же собственной вине.
- Девочка могла погибнуть! - возопила известная своей склонностью к патетике мантисса. - Мэтр ректор, как можно посылать детей в такое опасное место?!
- Ректор, - мученически вздохнул Суле, - как можно переводить с курса на курс детей, которые так и не научились ставить простейшую защиту и блокировать собственные магические резервы? Хорошо, что в книге завелась "блошка", она опасна только людям с богатым воображением и слабым рассудком. А если бы это был какой-нибудь "сквозняк"23? Опустошенный резерв уже выкачивал бы жизненные силы девочнки.
- Об этом я и веду речь! - процедила мантисса.
- Сударыня, Старое Хранилище безопаснее нашей столовой, - вздохнул Суле. - Симеон это подтвердит.
Поняв, что не добьется ни увольнения, ни удовлетворения, мантисса поднялась и, хлопнув дверью, вышла. Суле потер ноющие виски.
- Она горой стоит за своих учеников, - сказал примирительно ректор.
- Лучше бы мантисса их учила, - проворчал Суле.
- Что вас в действительности беспокоит?
Проницательности ректора можно было только позавидовать. Проницательности и практичности, потому что любой другой давно бы уже разогнал и беспокойную профессуру, и бестолковых студентов в пользу еще более беспокойных людей. Суле пролистал злополучную книжку.
- Больно картинка мерзкая... Кто знает, что кроме "блошки" к ней присосалось. Некоторых существ изображать не стоит.
Ректор, к счастью, не стал уточнять, существуют ли борги24 на самом деле.
- Я велю понаблюдать за госпожой Анду'г, - пообещал он.
- Если с ней что-то произойдет...
- А что с ней может произойти? - обманчиво ровным тоном спросил ректор.
Суле развел руками. И зевнул.
- Идите спать, - сжалился ректор. - Завтра, точнее сегодня у вас выходной. Отдохните как следует.
Если бы. Суле мученически вздохнул. Днем у него было поручение ван Нее, а на ночь назначено свидание с таинственным гостем графини Эсте. На сон оставалось часа четыре.
Воспользовавшись любезным предложением ректора, Суле открыл дверь прямо в свой дом, израсходовав на это последние силы. Тиф уже спал. Вся Хризантемовая была необычайно безмятежной. Порадовавшись тому, что сегодня, кажется, сюрпризов больше не будет, Суле разделся и отправился на боковую.
Насчет четырех часов он был, конечно, слишком оптимистично настроен. Стук - вернее грохот - в дверь разбудил его еще до рассвета. Завернувшись в одеяло, санти, натыкаясь на стены, пошел вниз. Тифа в это время все равно не добудишься. Открыв дверь, Суле несколько мгновений с недоумением рассматривал ранних гостей. Ректор в таком же затрапезном виде и ночном колпаке, мантисса Мария в меховой шубке поверх легкомысленной кружевной сорочки и девица Анду'г, трясущаяся от ужаса.
- Проходите, - предложил Суле и зевнул.
* * *
Ламий Кэрис до того видела только в книгах, мантикам не нужно было иметь с ними дело. Вживую - или во сне? - ламия оказалась необычайно притягательно.
- Ламия? - обиженная красавица повела плечиком, отчего заколыхалась упругая грудь. - Разве можно меня спутать с вульгарной ламией? Я суккуба25!
У нее был волнующий грудной голос и гладкая кожа. Кэрис моргнуть не успела, а суккуба уже оказалась у нее в постели. Дыхание щекотало шею. У нее были шаловливые пальчики, скользнувшие под одежду. Кэрис попыталась думать о мороженном... нет, лучше о льде... о целом леднике. С губ ее сорвался невольный стон, когда пальчики суккубы скользнули по лобку и ниже, между ног, которые Кэрис пыталась целомудренно стискивать.
- Я, честно говоря, не очень люблю женщин, - доверительно сообщила суккуба, целуя Кэрис в шею. - Я бы охотнее навестила ваших рыцарей. Хотя на поверку-то они все мерины сивые, а не жеребцы. Пф-ф-ф, сладкая моя. Сплошные разочарования, а не жизнь. М-м-м, а ты красивая.
Кэрис стиснула простыню в руках и выгнулась дугой. Пальцы и не менее шаловливый язычок суккубы доставляли такое наслаждение, о котором девушка прежде и помыслить не могла. А Ионганн, ее возлюбленный... действительно, мерин.
- Вот-вот, сладкая моя, - шепнула суккуба. Она что-то такое вытворяла коленом, отчего у Кэрис нарушилось дыхание, а с губ сорвались один за другим прерывистые стоны. - Если хочешь знать, сладенькая, - продолжила суккуба, - лучшие любовники - санти. Там, внизу - а-а-ах! - мрамор, и бронза, и алмаз. Я бы с удовольствием навестила вашего мастера-санти. Но не отдавать же такую сладость какому-нибудь залётному богги26, чтобы он сделал из этой нежной кожи себе перчатки.
Горячий, влажный, раздвоенный язык щекотал сосок Кэрис. Тело ее покачивалось на волнах наслаждения. Каждое прикосновение суккубы заставляло выгибаться дугой и вскрикивать. К бесам Иоганна! Никогда ему не удавалось доставить такое наслаждение своей возлюбленной. Он языком только горазд чесать, да свой клинок полировать. Во всех смыслах.
- Во всех смыслах, моя сладкая, - хихикнула красавица и замолкла по самой уважительной причине: ее язык скользнул в тело Кэрис, даря наслаждение большее, чем способен был дать любой из мужчин Кэрис. Их у нее, сказать по правде, было всего два.
Это суккуба - отрешенно подумала рациональная часть Кэрис, сжавшаяся до размеров макового зернышка и затопленная волнами экстаза. Суккубы доводят людей до помешательства и истощения. Обычных людей. А уж что они делают с магами... Кэрис не помнила, но оставались смутные ощущения, что для магов инкубы и суккубы опаснее. Что-то, связанное с волшебной силой. Та бесконечно малая разумная часть обругала себя за невнимательность на уроках. А потом ужаснулась. Она же умрет! Умрет от истощения, а нет, так превратится в беспомощное, бесполезное растение. Если не справится с этим прекрасным чудовищем.
Неувязочка. Единственные, кто могут противостоять ночному народу - Голоса Ночи. Их очень мало. На весь Северн, а то и на все Итилийское королевство - один Урод и есть.
Но не умирать же из-за этого!
Внутри поднималась злость, хорошая, здоровая злость, заставляющая крошечное семечко разбухнуть до размеров персиковой косточки. Все еще мало. Уже - достаточно. Ну уж нет, так просто я не сдамся! Ни одно наслаждение в мире не стоит главного удовольствия. Удовольствия жить.
Собрав последние силы, Кэрис отшвырнула от себя суккубу. Мир рассыпался цветными искрами. Все тело трясло от вожделения и слабости, но Кэрис удалось подняться с постели и, защищаясь, выставить перед собой руки.
- Не трогай меня, Джендра!
Имя само прыгнуло на язык. Джендра. Джендра. Откуда оно взялось? Кэрис понятия не имела.
- Мое имя? - красивое лицо суккубы исказилось от ярости. - Тебе досталось такое опасное умение! Но я заберу его, мой маленький, слабый, необученный шепот... Ты не сможешь больше помешать.
О том, что у суккубы есть острые когти и клыки, ни в одной книге написано не было. Наверное потому, что столкнувшись с этой особенностью, люди ничего уже не могли рассказать. Да и у Кэрис шансов не было. Она могла только отступать, пока не оказалась прижата к стене. Когти со свистом рассекали воздух прямо перед ее лицом. Грохот, наверное, перебудил весь Университет - Кэрис неловко отступая, опрокинула тумбочку. Но пока люди доберутся до ее палаты... в общем, к этому времени Кэрис Анду'г будет мертва, и не важно, знает она имя суккубы, или нет.
Имя? Что-то такое связано с именем... Что, скажите на милость, может вообще дать это знание? Ведь говорил же об этом профессор Нили на своих лекциях о ночном народе. У Иоганна даже был факультатив...
Когти вспороли штукатурку совсем рядом, оставив страшные бугристые шрамы, как на лице Урода.
Интересно, что за чудище его так изуродовало?
Нет, не то. Ну почему на этом факультативе Кэрис процеловалась с Иоганном на задней парте?! Ах, с ночным народом может сладить только Голос Ночи, ну а им-то зачем напрягаться, верно?
Ты только маленький, слабый, необученный шепот...
У Кэрис не могло быть этого проклятого дара, и сожалеть об этом было странно. На правильные слова сами прыгнули на язык:
- Ты не властна надо мной, Джендра!
Говорят, порой, когда боги на нашей стороне, может и повезти. Тогда самые нелепые наши слова обретают силу, сковывающую суккуб.
Распахнулась дверь. Суккуба, спеленатая искрящимися нитями, повернулась. В нос ей ткнулось острие меча вон Штука и витой конец веретена Мастера Марии. Взвизгнув, суккуба разорвала путы и выскочила в окно.
С ней могли сладить только Голоса Ночи, а еще - хорошо тренированные Белые Рыцари.
Кэрис, потеряв последние силы, сползла по стене на пол.
Ее почему-то жалели; ее преследовал сочувствующе-осуждающий, с оттенком брезгливости взгляд Мастера Марии, но Кэрис ничего уже не понимала. Накатывало волнами забытье, и все последующие события представлялись яркими, но статичными картинами в известном аттракционе "Механический театрик папаши Глиссона". Ректор. Встревожен. Кривящееся лицо вон Штука. Шубка Мастера Марии поверх кружевной сорочки. Ректор, кстати, тоже в исподнем. Теплый плащ. Ноги подгибаются. Темная улица, спящая безмятежно, несмотря на то, что ректор лично - лично! - колотит в дверь руками и ногами.
В итоге самой интересной оказалась тонкая книжица, переплетённая в зеленую кожу. Она была озаглавлена старым окстерским письмом "Труды", но внутри шли совершенно незнакомые письмена, чем-то напоминающие алфавит Восточных санти. От книги пахло тайной и временем. Кэрис хотела кликнуть друзей, но тут добралась до первой иллюстрации и потеряла дар речи.
Существо, изображенное здесь, просто не могло существовать. Не должно было. У него были когти. И хвост. И мелкие, острые, словно у рыбы каби, зубы. Создавалось впечатление, что художнику именно такой наказ и был дан: "Знаешь, у него есть когти, зубы и хвост". А еще, это существо походило на человека, что делало его еще более омерзительным. Кэрис показалось, она видит, как эта тварь балансирует на своем извивающемся хвосте, а змеи, заменяющие ей волосы, шипят и брызжут ядом. Иллюзия была до того полной, что Кэрис нарисовала в воздухе защитный круг. Да нет, глупости все это. Магические книги, конечно, на многое способны, но вот иллюстрации в них не двигаются. Даже такие отвратительные.
И все же тварь шевелилась. Кэрис увидела это особенно отчетливо за мгновение до того, как захлопнула книгу. Змеи-волосы удлинились, отделились от изображения, просочились между страницами. Поначалу Кэрис даже не обратила внимания на укус. Так бывает, когда порежешься ненароком о лист бумаги или очень остро заточенный нож. Она поднялась, чтобы найти мерзкой книжке подходящее место где-нибудь подальше, где никто ее не откроет, и тут тело буквально парализовало от боли. Кэрис застыла, ловя ртом воздух, не в силах издать ни звука. Когда она смогла наконец кричать, это оказалось огромным облегчением. Первым к ней бросился Иоганн, но не успел подхватить уже падающее тело. Кэрис ударилась головой об угол ящика и потеряла сознание то ли от этого, то ли от оглушительной боли, терзающей все тело.
Весь последующий переполох Кэрис пропустила. Иоганн пытался привести ее в чувство похлопыванием по щекам и другими бесполезными способами, паникерша же Элин бросилась за помощью.
С Симеоном, мрачным как грозовая туча и, кажется, слегка прозрачным, она столкнулась в коридоре в двух шагах от двери.
- Там Кэрис... она... там... Кэрис...
- Знаю, - хмуро ответил Симеон и растаял в воздухе.
Вернулся он пять минут спустя с двумя младшими библиотекарями, больше похожими на кабацких вышибал. Один взял на руки бесчувственную Кэрис, второй подхватил под локти Элин и Иоганна. Замыкал шествие Симеон, несущий бережно и торжественно, словно королевскую корону, книгу в зеленом переплете. На выходе он щелкнул призрачными, бесплотными пальцами, и тяжелые двери Старого Хранилища с грохотом захлопнулись.
Поднявшаяся в Университете суматоха польстила бы любому. Как тут не почувствовать себя исключительным, когда отпирается особая палата в лазарете, а ректора выдергивают из постели. Мастер Мария с наслаждением закатила скандал, который Кэрис слышала сквозь забытье, и в ее бреду он принимал причудливые формы.
В этом бреду ее ели. Острые игловидные зубы драли плоть, кровь разлеталась брызгами. Больно было так, что это перестало ощущаться физически. Боль виделась малиновым и черным, и золотыми искрами. А потом схлынула, как вода. Тело было неподвижным, беспомощным и блаженно-бесчувственным. Единственное, что ощущала Кэрис - аккуратное, нежное прикосновение чьих-то рук. Пахло - удивительно свежо - пряными травами и горькой полынью. Потом приятный сон вновь сменился кошмаром: в него ворвался голос Урода, такой ядовитый и ехидный, каким он наяву по счастью не был.
- Я, значит, виноват?! Я?! В том, что дожив до двадцати с лишним лет ваши студенты все еще суются в каждую щель без защиты, конечно, я виноват! И в том, что ватлисские инкунабулы они открывают, даже щитом не прикрывшись, так что простейшая "блошка"22 пьет из них силу, тоже я виноват! Но главная вина моя в том, что в Университет набирают исключительно идиотов!
- Именно вы настояли на том, чтобы послать детей в Хранилище, - это Мастер Мария.
- А вы хотели, чтобы я настаивал на их исключении и ван Нее сообщил?
Кэрис открыла глаза и попыталась сесть. Комната плыла перед глазами, все вращалось и шло крупными яркими пятнами. Те же руки, пахнущие травами, толкнули ее назад на подушки.
- Лежать. И по резервам в осеннюю переэкзаменовку вам неуд. Всем троим.
Урод склонился низко-низко, его бронзовые с проседью волосы, обычно заплетенные в косу, струились по воздуху. Одно это способно было сделать человека заикой.
- К завтрашнему дню придет в норму, - решил наконец Урод, выпрямляясь. Волосы нехотя опали. - Ректор, мастер Клее, на пару слов.
Преподаватели вышли. На Кэрис же накатила такая слабость, что даже уснуть сил не было. Где-то на самом краю сознания за темнотой таилась жуткая тварь с книжных страниц, и Кэрис было от этого очень страшно.
* * *
Вину свою Суле не признавал. Он и не был виноват. Эти трое слушали у него, притом невнимательно, пару небольших курсов. Все остальное оставалось на совести Наставников. Те же, пребывая в ярости, рады были на кого угодно свалить свою вину. Мантисса вопила, что Суле надо четвертовать, колесовать и уволить (в произвольном порядке) и периодически, сбившись, называла его Уродом. Вон Штук просто молча хотел убить. Суле устал, не спал две ночи, да и третья намечалась непростой, поэтому просто обратился за помощью к ректору.
- Никого мы увольнять не будем, - решил благоразумный мэтр Рэ. - И отчислять тоже. Мастер Суле, состояние госпожи Анду'г тяжелое?
Суле фыркнул.
- Госпожу Анду'г слегка контузило по ее же собственной вине.
- Девочка могла погибнуть! - возопила известная своей склонностью к патетике мантисса. - Мэтр ректор, как можно посылать детей в такое опасное место?!
- Ректор, - мученически вздохнул Суле, - как можно переводить с курса на курс детей, которые так и не научились ставить простейшую защиту и блокировать собственные магические резервы? Хорошо, что в книге завелась "блошка", она опасна только людям с богатым воображением и слабым рассудком. А если бы это был какой-нибудь "сквозняк"23? Опустошенный резерв уже выкачивал бы жизненные силы девочнки.
- Об этом я и веду речь! - процедила мантисса.
- Сударыня, Старое Хранилище безопаснее нашей столовой, - вздохнул Суле. - Симеон это подтвердит.
Поняв, что не добьется ни увольнения, ни удовлетворения, мантисса поднялась и, хлопнув дверью, вышла. Суле потер ноющие виски.
- Она горой стоит за своих учеников, - сказал примирительно ректор.
- Лучше бы мантисса их учила, - проворчал Суле.
- Что вас в действительности беспокоит?
Проницательности ректора можно было только позавидовать. Проницательности и практичности, потому что любой другой давно бы уже разогнал и беспокойную профессуру, и бестолковых студентов в пользу еще более беспокойных людей. Суле пролистал злополучную книжку.
- Больно картинка мерзкая... Кто знает, что кроме "блошки" к ней присосалось. Некоторых существ изображать не стоит.
Ректор, к счастью, не стал уточнять, существуют ли борги24 на самом деле.
- Я велю понаблюдать за госпожой Анду'г, - пообещал он.
- Если с ней что-то произойдет...
- А что с ней может произойти? - обманчиво ровным тоном спросил ректор.
Суле развел руками. И зевнул.
- Идите спать, - сжалился ректор. - Завтра, точнее сегодня у вас выходной. Отдохните как следует.
Если бы. Суле мученически вздохнул. Днем у него было поручение ван Нее, а на ночь назначено свидание с таинственным гостем графини Эсте. На сон оставалось часа четыре.
Воспользовавшись любезным предложением ректора, Суле открыл дверь прямо в свой дом, израсходовав на это последние силы. Тиф уже спал. Вся Хризантемовая была необычайно безмятежной. Порадовавшись тому, что сегодня, кажется, сюрпризов больше не будет, Суле разделся и отправился на боковую.
Насчет четырех часов он был, конечно, слишком оптимистично настроен. Стук - вернее грохот - в дверь разбудил его еще до рассвета. Завернувшись в одеяло, санти, натыкаясь на стены, пошел вниз. Тифа в это время все равно не добудишься. Открыв дверь, Суле несколько мгновений с недоумением рассматривал ранних гостей. Ректор в таком же затрапезном виде и ночном колпаке, мантисса Мария в меховой шубке поверх легкомысленной кружевной сорочки и девица Анду'г, трясущаяся от ужаса.
- Проходите, - предложил Суле и зевнул.
* * *
Ламий Кэрис до того видела только в книгах, мантикам не нужно было иметь с ними дело. Вживую - или во сне? - ламия оказалась необычайно притягательно.
- Ламия? - обиженная красавица повела плечиком, отчего заколыхалась упругая грудь. - Разве можно меня спутать с вульгарной ламией? Я суккуба25!
У нее был волнующий грудной голос и гладкая кожа. Кэрис моргнуть не успела, а суккуба уже оказалась у нее в постели. Дыхание щекотало шею. У нее были шаловливые пальчики, скользнувшие под одежду. Кэрис попыталась думать о мороженном... нет, лучше о льде... о целом леднике. С губ ее сорвался невольный стон, когда пальчики суккубы скользнули по лобку и ниже, между ног, которые Кэрис пыталась целомудренно стискивать.
- Я, честно говоря, не очень люблю женщин, - доверительно сообщила суккуба, целуя Кэрис в шею. - Я бы охотнее навестила ваших рыцарей. Хотя на поверку-то они все мерины сивые, а не жеребцы. Пф-ф-ф, сладкая моя. Сплошные разочарования, а не жизнь. М-м-м, а ты красивая.
Кэрис стиснула простыню в руках и выгнулась дугой. Пальцы и не менее шаловливый язычок суккубы доставляли такое наслаждение, о котором девушка прежде и помыслить не могла. А Ионганн, ее возлюбленный... действительно, мерин.
- Вот-вот, сладкая моя, - шепнула суккуба. Она что-то такое вытворяла коленом, отчего у Кэрис нарушилось дыхание, а с губ сорвались один за другим прерывистые стоны. - Если хочешь знать, сладенькая, - продолжила суккуба, - лучшие любовники - санти. Там, внизу - а-а-ах! - мрамор, и бронза, и алмаз. Я бы с удовольствием навестила вашего мастера-санти. Но не отдавать же такую сладость какому-нибудь залётному богги26, чтобы он сделал из этой нежной кожи себе перчатки.
Горячий, влажный, раздвоенный язык щекотал сосок Кэрис. Тело ее покачивалось на волнах наслаждения. Каждое прикосновение суккубы заставляло выгибаться дугой и вскрикивать. К бесам Иоганна! Никогда ему не удавалось доставить такое наслаждение своей возлюбленной. Он языком только горазд чесать, да свой клинок полировать. Во всех смыслах.
- Во всех смыслах, моя сладкая, - хихикнула красавица и замолкла по самой уважительной причине: ее язык скользнул в тело Кэрис, даря наслаждение большее, чем способен был дать любой из мужчин Кэрис. Их у нее, сказать по правде, было всего два.
Это суккуба - отрешенно подумала рациональная часть Кэрис, сжавшаяся до размеров макового зернышка и затопленная волнами экстаза. Суккубы доводят людей до помешательства и истощения. Обычных людей. А уж что они делают с магами... Кэрис не помнила, но оставались смутные ощущения, что для магов инкубы и суккубы опаснее. Что-то, связанное с волшебной силой. Та бесконечно малая разумная часть обругала себя за невнимательность на уроках. А потом ужаснулась. Она же умрет! Умрет от истощения, а нет, так превратится в беспомощное, бесполезное растение. Если не справится с этим прекрасным чудовищем.
Неувязочка. Единственные, кто могут противостоять ночному народу - Голоса Ночи. Их очень мало. На весь Северн, а то и на все Итилийское королевство - один Урод и есть.
Но не умирать же из-за этого!
Внутри поднималась злость, хорошая, здоровая злость, заставляющая крошечное семечко разбухнуть до размеров персиковой косточки. Все еще мало. Уже - достаточно. Ну уж нет, так просто я не сдамся! Ни одно наслаждение в мире не стоит главного удовольствия. Удовольствия жить.
Собрав последние силы, Кэрис отшвырнула от себя суккубу. Мир рассыпался цветными искрами. Все тело трясло от вожделения и слабости, но Кэрис удалось подняться с постели и, защищаясь, выставить перед собой руки.
- Не трогай меня, Джендра!
Имя само прыгнуло на язык. Джендра. Джендра. Откуда оно взялось? Кэрис понятия не имела.
- Мое имя? - красивое лицо суккубы исказилось от ярости. - Тебе досталось такое опасное умение! Но я заберу его, мой маленький, слабый, необученный шепот... Ты не сможешь больше помешать.
О том, что у суккубы есть острые когти и клыки, ни в одной книге написано не было. Наверное потому, что столкнувшись с этой особенностью, люди ничего уже не могли рассказать. Да и у Кэрис шансов не было. Она могла только отступать, пока не оказалась прижата к стене. Когти со свистом рассекали воздух прямо перед ее лицом. Грохот, наверное, перебудил весь Университет - Кэрис неловко отступая, опрокинула тумбочку. Но пока люди доберутся до ее палаты... в общем, к этому времени Кэрис Анду'г будет мертва, и не важно, знает она имя суккубы, или нет.
Имя? Что-то такое связано с именем... Что, скажите на милость, может вообще дать это знание? Ведь говорил же об этом профессор Нили на своих лекциях о ночном народе. У Иоганна даже был факультатив...
Когти вспороли штукатурку совсем рядом, оставив страшные бугристые шрамы, как на лице Урода.
Интересно, что за чудище его так изуродовало?
Нет, не то. Ну почему на этом факультативе Кэрис процеловалась с Иоганном на задней парте?! Ах, с ночным народом может сладить только Голос Ночи, ну а им-то зачем напрягаться, верно?
Ты только маленький, слабый, необученный шепот...
У Кэрис не могло быть этого проклятого дара, и сожалеть об этом было странно. На правильные слова сами прыгнули на язык:
- Ты не властна надо мной, Джендра!
Говорят, порой, когда боги на нашей стороне, может и повезти. Тогда самые нелепые наши слова обретают силу, сковывающую суккуб.
Распахнулась дверь. Суккуба, спеленатая искрящимися нитями, повернулась. В нос ей ткнулось острие меча вон Штука и витой конец веретена Мастера Марии. Взвизгнув, суккуба разорвала путы и выскочила в окно.
С ней могли сладить только Голоса Ночи, а еще - хорошо тренированные Белые Рыцари.
Кэрис, потеряв последние силы, сползла по стене на пол.
Ее почему-то жалели; ее преследовал сочувствующе-осуждающий, с оттенком брезгливости взгляд Мастера Марии, но Кэрис ничего уже не понимала. Накатывало волнами забытье, и все последующие события представлялись яркими, но статичными картинами в известном аттракционе "Механический театрик папаши Глиссона". Ректор. Встревожен. Кривящееся лицо вон Штука. Шубка Мастера Марии поверх кружевной сорочки. Ректор, кстати, тоже в исподнем. Теплый плащ. Ноги подгибаются. Темная улица, спящая безмятежно, несмотря на то, что ректор лично - лично! - колотит в дверь руками и ногами.
