- Самнанг, отведи нашу гостью в Персиковую Ротонду, - безжалостно продолжал голос.
- Но Алина... - попыталась возразить старуха.
- В Персиковую Ротонду. Я совершу обряды и приду к полуночи. Пусть она будет готова.
Потом они долго поднимались по лестнице, проходя через комнаты, где было душно, и пахло тленом. Всюду чудился запах смерти и разложения, присущий варварскому кладбищу. Старуха Самнанг раздела ее, вымыла теплой водой, имеющий привкус пыли, втерла в кожу сладковатые благовония.
Ткань платья была тяжелой, непривычно плотной - не из таких делались туники, которые Аглая носила с детства.
- Сядьте, госпожа, я принесу вам легкого вина, - сказала старуха.
Аглая медленно опустилась на подушки. Самнанг ушла, по-стариковски шаркая ногами. Звук ее шагов постепенно растаял в темноте. Аглая осталась одна среди тихих шорохов и запаха тлена.
Весь мир теперь состоял из голосов и запахов, и тлен и плач довлел надо всем...
5. Алина Шади
Лепешки, пряное вино и согу принесли моим мертвым...
В нижней часовне, несмотря на поздний, предзакатный час, было много людей, в основном женщин. Их белые и черные платки делали пещеру подобием шахматной доски. То тут, то там вспыхивали огоньки свечей. Сильно пахло согу и лепешками на меду.
- Алина Шади! - сказала одна из плакальщиц, подняв голову.
Ее слова подхватили, и шелест пронесся по часовне. Шади кивнул.
- Добрый вечер, - тихо сказал он.
Толпа расступилась, пропуская Алину Шиам ко входу в главное святилище нижнего храма. Оттуда он вышел уже в маске, обтянутой кожей. На руках были кожаные же перчатки с аккуратными ногтями, подведенными черным лаком.
Согу туманила мысли. Алина почти не чувствовал ее запаха, пребывая уже не в мире людей, а среди духов. Их в нижней часовне было немного, тем не менее каждый из плакальщиков мечтал услышать волю своих усопших. Шади отвечал на вопросы. Голова кружилась.
Череп был прав: сначала надо было восстановить силы. Совершать обряды вполне мог Сурем. Пусть он и не имел ни силы, ни власти, ни авторитета.
Люди спрашивали. Шади отвечал. Платки сливались в одну сплошную темную массу. Огни были искрами в этой темноте.
Ударил гонг. Резко развернувшись, Шади скрылся в святилище. Маска, плащ и перчатки были сложены в сундук, украшенный серебряными насечками. Сполоснув лицо водой, Шади осторожно выглянул. Часовня опустела. Ни единого человечка. Все спокойно, без напоминаний, покинули священный город мертвых. Наступило время усопших.
Подобрав подол своего одеяния, Шади направился к потайной двери в город. Его слегка шатало от усталости, да и согу действовала на него специфически. Вместо подъема, эйфории, божественных видений были круги перед глазами и головокружение. Возможно, таков удел каждого Шиам. Не так-то много их было.
Путь его вел вниз по слабо освещенной лестнице. К склепам, расположенным в недрах гор. К бесконечному и запутанному лабиринту коридоров и камер, где хранились кости, мумии и мефе*. Главной в этом сплетении комнат считалась зала Покоя - длинное помещение, где в нишах стояли мумии жрецов и жриц, глядя перед собой стеклянными глазами. Проходя через него, Шади поклонился третьей слева: у прабабки Баберье* всегда был склочный характер.
- Привет вам, черепа и кости.
- Мальчишка, - неодобрительно высказался кто-то из предков.
- Сейчас шестой лунный день лета, приближается самум. Новостей больше нет, - Шади криво усмехнулся. - Мне нужно знать, благоприятен ли этот день для брака?
- Наш мальчик женится! - радостно воскликнула Кагисо, всегда находящая повод для веселья.
- Возьми мои кости, - сказал Зубери. - Посмотрим, что выпадет.
Придерживая широкий рукав своего одеяния, Шади достал из фаянсовой плошки стоящей в нише перед мефе пра-пра-прадедушки Зубери фаланги пальцев с насеченными на них знаками. Часть символов была подкрашена черным, часть красным, а часть - желтым. Опустившись на пол, Шади кинул кости.
- Дурной день, - ворчливо сказала Баберье. - Сегодняшняя ночь принесет только беды. Кто же сочетается в самум?
- И то верно, - хмыкнул Шади, ссыпая кости в плошку. - Спасибо вам, черепа и кости. Тогда я поднимусь и отложу свадьбу на более удачную ночь.
- А ты доволен, мальчик, - сказал Зубери. - Где же наши дары, раз мы доставили тебе удовольствие?
Шади развязал мешочек, подвешенный ко поясу, и положил перед каждым из предков по небольшому шарику.
- Горячие лепешки, пряное вино и согу для моих мертвых. Правда лепешки уже успели остыть.
6. Аглая
Ты смеешься надо мной, но плачешь?
Шелестели его одежды, и вновь не слышно было шагов. Аглая напряглась и села прямее, сложив руки на коленях. Ладони ее сжались, стиснув тонкую ткань туники. От вошедшего пахло смертью: тлен, пыль, старость и какие-то сладковатые благовония. Аглая не знала, что говорить ее теперешнему хозяину. И варвар молчал. Лучше бы осталась здесь старуха Самнанг.
- Все говорят, что сегодня неудачная ночь для брака, - нарушил наконец молчание мертвец. - Придется его отложить. Из пустыни придет буря.
Он отошел. Послышался стук захлопываемых ставен. В комнате стало еще труднее дышать. Одежда зашелестела вновь, а потом прохладная рука, пахнущая сладко, дурманяще, коснулась щеки Аглаи. Она содрогнулась и сжалась, но тут же поняла свою ошибку. Лучше быть покорной варвару. Но рука быстро была отнята. Проскрежетало что-то по полу. Возможно, мертвец подвинул кресло? Тяжелое, должно быть, кресло.
- Мне всегда были интересны нравы ваших женщин. Я слышал, дочь какого-то из ваших императоров по имени Юлия устроила со множеством своих любовников оргию прямо на улице. Это было в действительности?
Он намерено хотел оскорбить ее, и Аглая ничего не ответила. Тогда он усмехнулся и заговорил вновь.
- У нас говорят: "Прекраснейшая жена мало говорит с соседями и дружит с другими женщинами. Никто ее не радует, кроме собственного мужа, и только на него полагается она. Не ест она ни из чьей руки, кроме мужниной". Там дальше про женские стати, это уже не так интересно. Ты из достойных жен?
Аглая вновь промолчала. Ей слишком явно указали ее место.
- Завтра я вновь спрошу предков о благоприятном дне. Думаю даже, нам нужно будет сходить вместе. Я прикажу Самнанг, чтобы она приготовила для тебя белое. Спи.
Шелест ткани удалился. Скорчившись на постели, Аглая прижала руки к лицу, смазывая слезы. Судьба виделась ей теперь в совсем темных красках. Мужчина, пожелавший взять ее в жены оскорблял ее, смеялся над ней. Хотя голос его звучал так устало.
Он смеялся над ней, а сам едва не плакал.
7. Алина Шади
Брат мой, ночи бурь пахнут жасмином...
- Явился наконец! - проворчал Череп. - Как тебе первая брачная ночь? Что-то быстро.
- В твоих словах как всегда нет логики, - Шади потянулся, касаясь кончиками пальцев притолоки, украшенной мозаикой из ляпис-лазури и сердолика, и покачиваясь вошел в комнату.
Усталость его взяла свое. Голова кружилась еще сильнее, несмотря на то, что в комнате было прохладно. Сбросив на пол одежду, он обтер разгоряченное дневной жарой тело влажным полотенцем и подошел к окну. Череп, оставленный на подоконнике, так и смотрел в пустыню, и драгоценные камни в его глазницах таинственно поблескивали.
- Кости Зубери сказали, что сегодня неудачная ночь для бракосочетания, - преодолевая зевоту сказал Шади.
- И ты ему поверил? - фыркнул Череп. - Старик всегда врет. Его звали Зубери-лжец, когда еще сам Лжец Ману* не родился на свет!
- В любом случае, я слишком устал. Ты был прав, и мне нужно отдохнуть. Завтра все равно никого не будет, из всех обязанностей, только отнести согу старикам, - Шади зевнул. - Наконец-то я высплюсь. А потом свожу свою дорогую верфлуде на встречу с нашими мудрецами.
Череп фыркнул, выражая свое отношение к затее Шади в целом, как и ко всем ее деталям. Он был скептик, и именно потому Алина Шиам принес его из слепа в свои комнаты.
Шади подхватил Череп и вышел в соседнюю комнату - небольшую ротонду с огромным окном, выходящим на запад. Оно было полускрыто водопадом, отчего в спальне всегда было прохладно, и пахло водой. Поставив Череп на столик, Шади сел так, чтобы до него не долетали брызги, и прикрыл глаза. Из пустыни медленно шел вихрь, который к утру должен был перемешать барханы и скрыть дорогу в город мертвых. Даже жрецы нижнего города не решались после бури подниматься в горы.
Шади уснул среди груды подушек, и уже не слышал ветра, завывающего в ущелье Мису. Песок бил по камням, скручивался в вихри, заставлял младших жрецов в испуге прятать головы под циновки, но не нарушал безмятежного сна Алины Шиам.
В этом сне он шел по темным коридорам города, а мертвецы плясали в каждой комнате, в каждом закоулке. Он шел к залу, где сидят и стоят в нишах его предки, чтобы спросить совета. Все они были здесь: Бапак, чей череп лежал поверх развалившегося давно костяка; строгая Баберье, замотанная льняными бинтами, чья глазурованная фаянсовая маска таинственно поблескивала при свете лампы; Зубери (его костяшки постукивали в миске); Кагисо, сделанная чуть менее искусно Баберье, но богаче украшенная. По другую сторону молча покоились в своих нишах прекрасная Хине (стук костей и звон браслетов); Вхету, которого Шади знал еще при жизни, от его бинтов еще пахло благовониями; Чике, сильная рука, испещренная шрамами и Чиоме, чьи длинные волосы занимали почти всю небольшую нишу, предназначенную для изящной головы изготовительницы амулетов.
- Привет вам, черепа и кости, - сказал Шади во сне.
Они заворочались в своих нишах.
- Чего ты хочешь знать? - прямо спросила Баберье. - Мы расписали твое будущее на сотню жизней вперед. Тебя ждет боль и смерть, а потом ты ляжешь к нам, накрытый золотой маской позора.
В девятой - пустой - нише вспыхнула лампада, заиграв на отполированных розовых стенах.
Он открыл глаза, и несколько минут просто лежал, глядя в потолок, прислушиваясь к тому, как шум водопада сплетается с взвихренным песком из пустыни.
- С тех пор, как я вернулся из плена, мне все чаще снятся странные сны, - сказал он тихо. - Вы проклинаете меня в них. К чему бы это, Бапак?
- А? - Череп, задремавший на своем столике, резко проснулся, камни в его глазах вспыхнули на секунду. Раздраженно клацнув зубами, он ответил. - Всегда готов проклясть тебя посильнее, наглый мальчишка! Ты разбудил меня!
- Извини.
Шади поднялся, накидывая на плечи тонкую ткань покрывала, откинул крышку ларя, стоящего у самых его ног, и достал трубку. Закурив, он прислонился плечом к стене и выставил вперед руку, защищаясь от водяных брызг. Загасив лампу, он стал наблюдать за искрами в песчаных вихрях. На его родине, во множестве конных переходов от гор, в мрачном городе говорили, что в песчаную бурю по пустыне танцуют демоны. Здесь танцевал только песок, похожий на покрывала югэн. Откуда-то ветер приносил сладкий запах цветов.
- Слушай, Бапак, а ты знаешь, почему ночи песчаных бурь пахнут жасмином?
8. Аглая
Я спускалась все ниже и ниже в преисподнюю, и не было ни монетки оплатить переправу...
Утром Самнанг как обычно одела ее, расчесала и заплела волосы, и все это не переставая рассказывать о том, как песчаная буря изменила пустыню. Аглая почти не спала ночью, потому что завывания ветра сводили ее с ума. Теперь она могла только покорно поднимать и опускать руки и терпеливо дожидаться, пока ей не уложат волосы в пучок. Говорить не было сил. Наконец старуха сменила тему, но это не смогло обрадовать Аглаю.
- Какая жалость, что вчера был неудачный день для брака, моя госпожа, - сказала Самнанг. - Но как только предки увидят вас, то непременно скажут, что всякий день удачен.
- Предки? - безразлично спросила Аглая.
- Предки видят будущее так же ясно, как мы настоящее. Это чудесное белое платье, чтобы вам позволено было спуститься к ним.
Сердце Аглая сжалось.
- Спуститься?
- Я бы мечтала оказаться на вашем месте, госпожа, - спокойно сказала Самнанг. - Вы сможете побывать в городе мертвых и прикоснуться к костям предков...
Аглая вскрикнула и отпрянула. Город мертвых! Кости! Ее хотят отвести в склеп, в отвратительное место, где разлагаются брошенные тела.
- Я не хотела испугать вас, - ровным тоном сказала старуха. - Накиньте этот плащ. Алина Шиам велел проводить вас к нижней часовне. Пока вы будете испрашивать совета у предков, я приготовлю для вас завтрак. Думаю, лепешек, меда и вина будет достаточно, чтобы подкрепить ваши силы. Ах, как я надеялась уже сегодня приготовить свадебный стол!
Не переставая говорить, Самнанг повела Аглаю вниз по лестнице. Цепляясь скрюченными пальцами за одежду старухи, девушка могла думать только об одном - о ступенях уводящих вниз. Вниз. Вниз.
В преисподнюю.
- Я привела ее, Алина, - сказала Самнанг.
- Ага.
Чьи-то тонкие прохладные пальцы взяли Аглаю за запястье.
Теперь идти было сложнее - варвар не поддерживал ее, да и цепляться за его одежду Аглая не стала. Они спускались все ниже и ниже. В воздухе тяжело пахло благовониями, средствами для бальзамировки - такие однажды привезли отцу, как дар одной из провинций, копотью от факелов и маслом лампад. Должно быть, в склепе было светло. Что увидела бы Аглая? Расписные стены гробниц Та-Кемт, какими их описывали путешественники? Мрачные своды пещеры? Мертвецов, полуразложившихся, превратившихся в скелеты и совсем свежих? Горы утвари, предназначенной для покойных?
- Мы пришли, - сказал варвар. - Стой здесь.
Он отпустил ее руку и отошел, это было слышно по шелесту одежд. Что-то негромко стукнуло, словно горшок о камень.
- Тебе удобно, Бапак? - спросил он.
- Вполне, - прошелестел ветер, гуляющий по катакомбам.
Аглая сжалась, обхватила себя руками и застыла.
- Привет вам, черепа и кости, - звонко сказал варвар. - Аглая Роалия приведена к вам. Благоприятен ли сегодняшний день для брака?
Аглае показалось, что до нее дотрагиваются тонкие призрачные пальцы. Это тени умерших ощупывали ее, словно проверяли пригодность.
- Возьми мои кости, - четко сказал другой голос, совсем незнакомый.
По звукам сложно было понять, что происходит. Разве что - стук костей по камню.
- Снова - нет. Приведи ее завтра к нам, мы совершим обряд. Ты ведь знаешь, третья ночь священна.
- Идем, - сказал варвар, беря ее за локоть. - Бапак, я оставлю тебя, вам есть о чем переговорить.
Он пошел, и Аглая послушно пошла за ним. Она уже поняла свою участь. Единственная возможность, это бежать. Лучше умереть от кинжала, от песков пустыни, чем навсегда остаться с мертвецами в склепе.
- Стой здесь, сейчас подойдет Самнанг, - сказал сухо варвар. - Мне нужно спуститься к городу жрецов. Я навещу тебя вечером, верфлуде.
Он удалился, шорох ткани стал тише.
Бежать.
Куда? Она не знала, и тогда она побежала в произвольном направлении и слишком поздно поняла свою ошибку. Она спускалась все ниже и ниже в преисподнюю, и не было ни монетки оплатить переправу...
9. Алина Шади
Сначала я сгорел, потом я утоп, потом я задохнулся в дыму...
- Но Алина... - попыталась возразить старуха.
- В Персиковую Ротонду. Я совершу обряды и приду к полуночи. Пусть она будет готова.
Потом они долго поднимались по лестнице, проходя через комнаты, где было душно, и пахло тленом. Всюду чудился запах смерти и разложения, присущий варварскому кладбищу. Старуха Самнанг раздела ее, вымыла теплой водой, имеющий привкус пыли, втерла в кожу сладковатые благовония.
Ткань платья была тяжелой, непривычно плотной - не из таких делались туники, которые Аглая носила с детства.
- Сядьте, госпожа, я принесу вам легкого вина, - сказала старуха.
Аглая медленно опустилась на подушки. Самнанг ушла, по-стариковски шаркая ногами. Звук ее шагов постепенно растаял в темноте. Аглая осталась одна среди тихих шорохов и запаха тлена.
Весь мир теперь состоял из голосов и запахов, и тлен и плач довлел надо всем...
5. Алина Шади
Лепешки, пряное вино и согу принесли моим мертвым...
В нижней часовне, несмотря на поздний, предзакатный час, было много людей, в основном женщин. Их белые и черные платки делали пещеру подобием шахматной доски. То тут, то там вспыхивали огоньки свечей. Сильно пахло согу и лепешками на меду.
- Алина Шади! - сказала одна из плакальщиц, подняв голову.
Ее слова подхватили, и шелест пронесся по часовне. Шади кивнул.
- Добрый вечер, - тихо сказал он.
Толпа расступилась, пропуская Алину Шиам ко входу в главное святилище нижнего храма. Оттуда он вышел уже в маске, обтянутой кожей. На руках были кожаные же перчатки с аккуратными ногтями, подведенными черным лаком.
Согу туманила мысли. Алина почти не чувствовал ее запаха, пребывая уже не в мире людей, а среди духов. Их в нижней часовне было немного, тем не менее каждый из плакальщиков мечтал услышать волю своих усопших. Шади отвечал на вопросы. Голова кружилась.
Череп был прав: сначала надо было восстановить силы. Совершать обряды вполне мог Сурем. Пусть он и не имел ни силы, ни власти, ни авторитета.
Люди спрашивали. Шади отвечал. Платки сливались в одну сплошную темную массу. Огни были искрами в этой темноте.
Ударил гонг. Резко развернувшись, Шади скрылся в святилище. Маска, плащ и перчатки были сложены в сундук, украшенный серебряными насечками. Сполоснув лицо водой, Шади осторожно выглянул. Часовня опустела. Ни единого человечка. Все спокойно, без напоминаний, покинули священный город мертвых. Наступило время усопших.
Подобрав подол своего одеяния, Шади направился к потайной двери в город. Его слегка шатало от усталости, да и согу действовала на него специфически. Вместо подъема, эйфории, божественных видений были круги перед глазами и головокружение. Возможно, таков удел каждого Шиам. Не так-то много их было.
Путь его вел вниз по слабо освещенной лестнице. К склепам, расположенным в недрах гор. К бесконечному и запутанному лабиринту коридоров и камер, где хранились кости, мумии и мефе*. Главной в этом сплетении комнат считалась зала Покоя - длинное помещение, где в нишах стояли мумии жрецов и жриц, глядя перед собой стеклянными глазами. Проходя через него, Шади поклонился третьей слева: у прабабки Баберье* всегда был склочный характер.
- Привет вам, черепа и кости.
- Мальчишка, - неодобрительно высказался кто-то из предков.
- Сейчас шестой лунный день лета, приближается самум. Новостей больше нет, - Шади криво усмехнулся. - Мне нужно знать, благоприятен ли этот день для брака?
- Наш мальчик женится! - радостно воскликнула Кагисо, всегда находящая повод для веселья.
- Возьми мои кости, - сказал Зубери. - Посмотрим, что выпадет.
Придерживая широкий рукав своего одеяния, Шади достал из фаянсовой плошки стоящей в нише перед мефе пра-пра-прадедушки Зубери фаланги пальцев с насеченными на них знаками. Часть символов была подкрашена черным, часть красным, а часть - желтым. Опустившись на пол, Шади кинул кости.
- Дурной день, - ворчливо сказала Баберье. - Сегодняшняя ночь принесет только беды. Кто же сочетается в самум?
- И то верно, - хмыкнул Шади, ссыпая кости в плошку. - Спасибо вам, черепа и кости. Тогда я поднимусь и отложу свадьбу на более удачную ночь.
- А ты доволен, мальчик, - сказал Зубери. - Где же наши дары, раз мы доставили тебе удовольствие?
Шади развязал мешочек, подвешенный ко поясу, и положил перед каждым из предков по небольшому шарику.
- Горячие лепешки, пряное вино и согу для моих мертвых. Правда лепешки уже успели остыть.
6. Аглая
Ты смеешься надо мной, но плачешь?
Шелестели его одежды, и вновь не слышно было шагов. Аглая напряглась и села прямее, сложив руки на коленях. Ладони ее сжались, стиснув тонкую ткань туники. От вошедшего пахло смертью: тлен, пыль, старость и какие-то сладковатые благовония. Аглая не знала, что говорить ее теперешнему хозяину. И варвар молчал. Лучше бы осталась здесь старуха Самнанг.
- Все говорят, что сегодня неудачная ночь для брака, - нарушил наконец молчание мертвец. - Придется его отложить. Из пустыни придет буря.
Он отошел. Послышался стук захлопываемых ставен. В комнате стало еще труднее дышать. Одежда зашелестела вновь, а потом прохладная рука, пахнущая сладко, дурманяще, коснулась щеки Аглаи. Она содрогнулась и сжалась, но тут же поняла свою ошибку. Лучше быть покорной варвару. Но рука быстро была отнята. Проскрежетало что-то по полу. Возможно, мертвец подвинул кресло? Тяжелое, должно быть, кресло.
- Мне всегда были интересны нравы ваших женщин. Я слышал, дочь какого-то из ваших императоров по имени Юлия устроила со множеством своих любовников оргию прямо на улице. Это было в действительности?
Он намерено хотел оскорбить ее, и Аглая ничего не ответила. Тогда он усмехнулся и заговорил вновь.
- У нас говорят: "Прекраснейшая жена мало говорит с соседями и дружит с другими женщинами. Никто ее не радует, кроме собственного мужа, и только на него полагается она. Не ест она ни из чьей руки, кроме мужниной". Там дальше про женские стати, это уже не так интересно. Ты из достойных жен?
Аглая вновь промолчала. Ей слишком явно указали ее место.
- Завтра я вновь спрошу предков о благоприятном дне. Думаю даже, нам нужно будет сходить вместе. Я прикажу Самнанг, чтобы она приготовила для тебя белое. Спи.
Шелест ткани удалился. Скорчившись на постели, Аглая прижала руки к лицу, смазывая слезы. Судьба виделась ей теперь в совсем темных красках. Мужчина, пожелавший взять ее в жены оскорблял ее, смеялся над ней. Хотя голос его звучал так устало.
Он смеялся над ней, а сам едва не плакал.
7. Алина Шади
Брат мой, ночи бурь пахнут жасмином...
- Явился наконец! - проворчал Череп. - Как тебе первая брачная ночь? Что-то быстро.
- В твоих словах как всегда нет логики, - Шади потянулся, касаясь кончиками пальцев притолоки, украшенной мозаикой из ляпис-лазури и сердолика, и покачиваясь вошел в комнату.
Усталость его взяла свое. Голова кружилась еще сильнее, несмотря на то, что в комнате было прохладно. Сбросив на пол одежду, он обтер разгоряченное дневной жарой тело влажным полотенцем и подошел к окну. Череп, оставленный на подоконнике, так и смотрел в пустыню, и драгоценные камни в его глазницах таинственно поблескивали.
- Кости Зубери сказали, что сегодня неудачная ночь для бракосочетания, - преодолевая зевоту сказал Шади.
- И ты ему поверил? - фыркнул Череп. - Старик всегда врет. Его звали Зубери-лжец, когда еще сам Лжец Ману* не родился на свет!
- В любом случае, я слишком устал. Ты был прав, и мне нужно отдохнуть. Завтра все равно никого не будет, из всех обязанностей, только отнести согу старикам, - Шади зевнул. - Наконец-то я высплюсь. А потом свожу свою дорогую верфлуде на встречу с нашими мудрецами.
Череп фыркнул, выражая свое отношение к затее Шади в целом, как и ко всем ее деталям. Он был скептик, и именно потому Алина Шиам принес его из слепа в свои комнаты.
Шади подхватил Череп и вышел в соседнюю комнату - небольшую ротонду с огромным окном, выходящим на запад. Оно было полускрыто водопадом, отчего в спальне всегда было прохладно, и пахло водой. Поставив Череп на столик, Шади сел так, чтобы до него не долетали брызги, и прикрыл глаза. Из пустыни медленно шел вихрь, который к утру должен был перемешать барханы и скрыть дорогу в город мертвых. Даже жрецы нижнего города не решались после бури подниматься в горы.
Шади уснул среди груды подушек, и уже не слышал ветра, завывающего в ущелье Мису. Песок бил по камням, скручивался в вихри, заставлял младших жрецов в испуге прятать головы под циновки, но не нарушал безмятежного сна Алины Шиам.
В этом сне он шел по темным коридорам города, а мертвецы плясали в каждой комнате, в каждом закоулке. Он шел к залу, где сидят и стоят в нишах его предки, чтобы спросить совета. Все они были здесь: Бапак, чей череп лежал поверх развалившегося давно костяка; строгая Баберье, замотанная льняными бинтами, чья глазурованная фаянсовая маска таинственно поблескивала при свете лампы; Зубери (его костяшки постукивали в миске); Кагисо, сделанная чуть менее искусно Баберье, но богаче украшенная. По другую сторону молча покоились в своих нишах прекрасная Хине (стук костей и звон браслетов); Вхету, которого Шади знал еще при жизни, от его бинтов еще пахло благовониями; Чике, сильная рука, испещренная шрамами и Чиоме, чьи длинные волосы занимали почти всю небольшую нишу, предназначенную для изящной головы изготовительницы амулетов.
- Привет вам, черепа и кости, - сказал Шади во сне.
Они заворочались в своих нишах.
- Чего ты хочешь знать? - прямо спросила Баберье. - Мы расписали твое будущее на сотню жизней вперед. Тебя ждет боль и смерть, а потом ты ляжешь к нам, накрытый золотой маской позора.
В девятой - пустой - нише вспыхнула лампада, заиграв на отполированных розовых стенах.
Он открыл глаза, и несколько минут просто лежал, глядя в потолок, прислушиваясь к тому, как шум водопада сплетается с взвихренным песком из пустыни.
- С тех пор, как я вернулся из плена, мне все чаще снятся странные сны, - сказал он тихо. - Вы проклинаете меня в них. К чему бы это, Бапак?
- А? - Череп, задремавший на своем столике, резко проснулся, камни в его глазах вспыхнули на секунду. Раздраженно клацнув зубами, он ответил. - Всегда готов проклясть тебя посильнее, наглый мальчишка! Ты разбудил меня!
- Извини.
Шади поднялся, накидывая на плечи тонкую ткань покрывала, откинул крышку ларя, стоящего у самых его ног, и достал трубку. Закурив, он прислонился плечом к стене и выставил вперед руку, защищаясь от водяных брызг. Загасив лампу, он стал наблюдать за искрами в песчаных вихрях. На его родине, во множестве конных переходов от гор, в мрачном городе говорили, что в песчаную бурю по пустыне танцуют демоны. Здесь танцевал только песок, похожий на покрывала югэн. Откуда-то ветер приносил сладкий запах цветов.
- Слушай, Бапак, а ты знаешь, почему ночи песчаных бурь пахнут жасмином?
8. Аглая
Я спускалась все ниже и ниже в преисподнюю, и не было ни монетки оплатить переправу...
Утром Самнанг как обычно одела ее, расчесала и заплела волосы, и все это не переставая рассказывать о том, как песчаная буря изменила пустыню. Аглая почти не спала ночью, потому что завывания ветра сводили ее с ума. Теперь она могла только покорно поднимать и опускать руки и терпеливо дожидаться, пока ей не уложат волосы в пучок. Говорить не было сил. Наконец старуха сменила тему, но это не смогло обрадовать Аглаю.
- Какая жалость, что вчера был неудачный день для брака, моя госпожа, - сказала Самнанг. - Но как только предки увидят вас, то непременно скажут, что всякий день удачен.
- Предки? - безразлично спросила Аглая.
- Предки видят будущее так же ясно, как мы настоящее. Это чудесное белое платье, чтобы вам позволено было спуститься к ним.
Сердце Аглая сжалось.
- Спуститься?
- Я бы мечтала оказаться на вашем месте, госпожа, - спокойно сказала Самнанг. - Вы сможете побывать в городе мертвых и прикоснуться к костям предков...
Аглая вскрикнула и отпрянула. Город мертвых! Кости! Ее хотят отвести в склеп, в отвратительное место, где разлагаются брошенные тела.
- Я не хотела испугать вас, - ровным тоном сказала старуха. - Накиньте этот плащ. Алина Шиам велел проводить вас к нижней часовне. Пока вы будете испрашивать совета у предков, я приготовлю для вас завтрак. Думаю, лепешек, меда и вина будет достаточно, чтобы подкрепить ваши силы. Ах, как я надеялась уже сегодня приготовить свадебный стол!
Не переставая говорить, Самнанг повела Аглаю вниз по лестнице. Цепляясь скрюченными пальцами за одежду старухи, девушка могла думать только об одном - о ступенях уводящих вниз. Вниз. Вниз.
В преисподнюю.
- Я привела ее, Алина, - сказала Самнанг.
- Ага.
Чьи-то тонкие прохладные пальцы взяли Аглаю за запястье.
Теперь идти было сложнее - варвар не поддерживал ее, да и цепляться за его одежду Аглая не стала. Они спускались все ниже и ниже. В воздухе тяжело пахло благовониями, средствами для бальзамировки - такие однажды привезли отцу, как дар одной из провинций, копотью от факелов и маслом лампад. Должно быть, в склепе было светло. Что увидела бы Аглая? Расписные стены гробниц Та-Кемт, какими их описывали путешественники? Мрачные своды пещеры? Мертвецов, полуразложившихся, превратившихся в скелеты и совсем свежих? Горы утвари, предназначенной для покойных?
- Мы пришли, - сказал варвар. - Стой здесь.
Он отпустил ее руку и отошел, это было слышно по шелесту одежд. Что-то негромко стукнуло, словно горшок о камень.
- Тебе удобно, Бапак? - спросил он.
- Вполне, - прошелестел ветер, гуляющий по катакомбам.
Аглая сжалась, обхватила себя руками и застыла.
- Привет вам, черепа и кости, - звонко сказал варвар. - Аглая Роалия приведена к вам. Благоприятен ли сегодняшний день для брака?
Аглае показалось, что до нее дотрагиваются тонкие призрачные пальцы. Это тени умерших ощупывали ее, словно проверяли пригодность.
- Возьми мои кости, - четко сказал другой голос, совсем незнакомый.
По звукам сложно было понять, что происходит. Разве что - стук костей по камню.
- Снова - нет. Приведи ее завтра к нам, мы совершим обряд. Ты ведь знаешь, третья ночь священна.
- Идем, - сказал варвар, беря ее за локоть. - Бапак, я оставлю тебя, вам есть о чем переговорить.
Он пошел, и Аглая послушно пошла за ним. Она уже поняла свою участь. Единственная возможность, это бежать. Лучше умереть от кинжала, от песков пустыни, чем навсегда остаться с мертвецами в склепе.
- Стой здесь, сейчас подойдет Самнанг, - сказал сухо варвар. - Мне нужно спуститься к городу жрецов. Я навещу тебя вечером, верфлуде.
Он удалился, шорох ткани стал тише.
Бежать.
Куда? Она не знала, и тогда она побежала в произвольном направлении и слишком поздно поняла свою ошибку. Она спускалась все ниже и ниже в преисподнюю, и не было ни монетки оплатить переправу...
9. Алина Шади
Сначала я сгорел, потом я утоп, потом я задохнулся в дыму...
