- Мама, - ответила я тщательно подбирая слова, - очень независимый человек. И очень… холодный. И гордый. Не знаю, чем обидел ее Джо, это могла быть любая мелочь. Но мама порвала с ним навсегда. А когда моя мама говорит «навсегда», это штука поистине космических масштабов.
На самом деле, я прекрасно знала причину этой ссоры. Джа не устраивал истерики по поводу маминых занятий (ей не удалось его одурачить), маминого происхождения и маминого несносного характера. Его не волновало прошлое, и мама все ждала подвоха, упрека, потому что таких мужчин не бывает.
Хотя лично мне посчастливилось знать двух.
- Ваша мать приедет на похороны? – спросила «мачеха».
- Нет. Она даже не знает, что я здесь.
- Почему? – спросила кузина-Тралляля.
Сложный вопрос…
- Потому что у моей матери склонность все усложнять.
- Ну, в любом случае, похороны будут в Чикаго, - паскудно улыбнулась Трулляля. – Вам и вашей матери нелегко будет туда приехать.
Отчего же? – хотелось ядовито воскликнуть. – В Чикаго живут родители моей очень близкой и очень богатой подруги. Очень богатой.
- Мистер Джозеф будет похоронен здесь, - спокойно сказал Пэтни, как раз внесший горячее. Запахло рыбой. – Он приобрел себе место на кладбище в Квебеке.
Рядом тихо застонал Франсуа. Ему не по душе, что разбазаривают родную канадскую землю?
- Можете не беспокоиться, мама на похороны не приедет, - сухо сказала я и попыталась начать есть, хотя всякий кусок вставал поперек горла.
Наконец я смогла улизнуть от родственников и спрятаться в комнате, приготовленной для меня Пэтни. Большие окна выходили, как и у отца, на озеро, таинственно мерцающее в сумерках. Кто-то расставил на льду в дальней его части фонари. Там же среди деревьев видна была высокая крыша какого-то дома, также обведенная огоньками.
Стены в комнате были зеленые, пол покрыт ковром шоколадного оттенка, а покрывало на кровати – из цветных лоскутков. Все, как я когда-то мечтала. Я описывала Джо комнату из своего детства. Свою идеальную комнату.
- Мастер Джозеф приготовил ее для вас, мисс, - сказал Пэтни. – Лично все продумал. Он очень хотел вас увидеть.
Я шмыгнула носом. Потом слезы потекли сплошным потоком, и я села, рыдая, на пол. Ну почему он умер до того, как мы увиделись?!
Франсуа
Я поставил на лед последний фонарик и сел на поваленное дерево. Озеро мерцало множеством огней. Джо бы понравилось. Я щелкнул затвором, опустил камеру на колени и запрокинул голову. Звезды. Старый черт говорил, что приехал сюда, чтобы смотреть на звезды, в Чикаго их не видно.
Что же ты натворил, старый мошенник? Смотришь сейчас на нас и развлекаешься, да? Я потер виски. Может уехать? Пускай юристы разбираются с наследством, а Диана его тратит. А я уеду.
Нет, отказываться от денег Джо я не собирался. Конечно, я в них не нуждался, мне более чем хватало на жизнь. И я их. По большому счету, не заслуживал. Но шутка была в том, что прочие наследнички заслуживали их не больше. Куда разумнее Джо распорядился бы своим состоянием, если бы завещал все деньги своему фонду – на добрые дела, а родне оставил всякую мелкую ерунду – на добрую же память. Но в том-то и была самая большая его беда: старику нравилось дразнить и провоцировать свой серпентарий.
Но дальше – без меня.
Я заварил чай, прошелся по комнате, зажигая свет, и крутанул глобус. Палец ткнул в точку прямо посреди Тихого океана. Потрясающу!
Зазвонил телефон. Трубку брать не хотелось: наверняка Диана с соболезнованиями и планами. Однако, телефон не умолкал, и все-таки пришлось взять трубку.
- Салют, Франсуа!
- Бенуа?! – вот уж кого не ожидал услышать, так это старого друга. – Какими судьбами?
- Вступаю во владения Помоной, 0 проворчал он и с непередаваемым отвращением добавил: - Работаю.
Да, этого Бену никогда не любил. Я, впрочем, тоже, но так я и дня в своей жизни по большому счету не проработал.
- Слышал по твоего отца. Соболезную.
- Да уж. Это цветочки, друг мой, по сравнению с тем, что против него чуть было не возбудили дело об убийстве, - Бенуа хмыкнул. – К черту. Не окажешь мне услугу?
- Звучит зловеще.
- Не так все страшно. Там у вас сейчас один до жути авангардный шотландский театр ставит – авангардно, конечно – какую-то свою древнюю шотландскую легенду. Снять бы их, для альбома.
- И давно ли вы, сударь мой, увлеклись театром?
- Это моя жена – помогает карьере братца, а он зато не стоит у нас над душой.
Вот это для меня действительно было новостью.
- Ты женился? Когда?
- Позавчера.
- И занимаешься делами? Леклер, это ты идиот, или жену тебе бабушка нашла?
- Это я хочу уехать на медовый месяц, пристроив к делу всех, кто может помешать, - фыркнул Леклер. – Элеонора и девчонки уже уехали знакомиться с новыми родственниками, остался только Хью.
- И как же зовут мадам Леклер?
- Обещаешь не смеяться? Элеонора.
Я не выдержал и расхохотался.
- Предатель, - с чувством произнес Бенуа. – Я зову ее Горгоной. Так возьмешься?
- Без проблем, - я записал название труппы и несколько имен. – Не пропадай, Леклер.
- Я постараюсь.
Я повесил трубку и на всякий случай выключил телефон. Еще бы дымоход закрыть, чтобы Диана на своем помеле не прошмыгнула.
Леклер женился! Надо же! Женился и занялся делами своей Помоны. Крепко же его прижали.
Ладно, займемся его заказом. Давненько я не снимал театр. Съезжу в Монреаль, может, хоть скроюсь от чехарды вокруг бедного Джо.
Жюли
- Норди! Норди! Тебя хочет видеть инспектор!
Я с трудом разлепила глаза и кое-как сфокусировала взгляд на стене. Кузина за дверью продолжала надрываться, и голос у нее был на удивление визгливый.
- Что?
- Инспектор Форе, - откликнулась кузина из-за двери. – Хочет тебя видеть.
Я села, кутаясь в одеяло.
- Какой инспектор?
- Полиции, детка. Он ждет в гостиной.
Я попыталась сообразить, что же происходит. Инспектор полиции? Ждет мен? Я, кажется, не нарушила пока ни один канадский закон. Господи, я всегда по утрам так туго соображаю…
Умывание помогло мало, да и обычный утренний ритуал не привел меня в чувство. Я причесалась, накрасилась и оделась, выбрав самое строгое свое платье – черное, длинной до середины икры и с очень скромным вырезом. Правда, оно плотно облегало фигуру, подчеркивая все возможные изгибы моего тела. Зато оно было из шерсти, что в этом жутком климате не лишнее. Сверху я накинула ультрамариново-синюю шаль. Вдох-выдох. Ладно, я готова.
- Завтрак, мадмуазель? – спросил выросший как из-под земли Пэтни.
- Доброе утро, - я чудом не заорала от ужаса. – Просто кофе, пожалуйста. Черный с одним кусочком сахара.
- Конечно, мисс. В гостиной инспектор Форе, желает поговорить с вами.
Я кивнула благодарно, поправила шаль и храбро толкнула дверь в гостиную. Инспектор – крупный, немного грузный, но на фоне моей родни располагающий к себе мужчина средних лет – поднялся с кресла. Он с минуту разглядывал меня, но без похотливости.
- Мадмуазель Нордье? Инспектор Форе. Я так понимаю, вы – внезапно найденная дочь Джозефа Клэнси?
Очень мелодраматично это у него прозвучало.
- Да, я дочь Джо, инспектор. Хотя – внезапно найденная?
- Вы, стало быть, давно его знаете? – инспектор достал блокнот.
- Пару лет.
- и из-за чего вдруг пару лет назад совсем взрослая девушка решила разыскать отца, которого не видела двадцать с лишним лет?
Эк вы куда клоните, инспектор. Не иначе как Трулляля и Тралляля, или «мачеха» натравили на меня этого служителя закона. Сейчас он спросит, чем занимаемся мы с мамой, и мне придется сказать правду. Первое мое правило: не врать полиции.
- Джо разыскал меня, инспектор. И, честно говоря, для меня это было неожиданно. Но мы неплохо общались.
- Где вы были вчера с полуночи до пяти утра?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
- Э-э-э… над Атлантикой, полагаю. Я прилетела вчера утром, меня встречал мсье Бюшар.
- Вы приехали по приглашению Клэнси?
- Да.
- И когда вы разговаривали с отцом в последний раз?
- Накануне моего отъезда.
- Каким он вам показался?
- Гм… Грустным. Мне показалось, что он чем-то озабочен.
- Вы знали, что он болен?
- Нет.
Инспектор поменял позу на более расслабленную, и мне стало не по себе. Ничего хорошего с таким видом не спрашивают.
- Чем вы занимаетесь, мадмуазель Нордье?
- Ну… - врать я не стала, но немножечко уклонилась от правды. – Я артистка.
- Какого именно толка? У меня здесь… - инспектор достал распечатку, - жалоба от владельца отеля на Лазурном Берегу. На вас и вашу подругу, Квин Оливи. Вы, по словам мсье Дурана, занимались на территории его отеля проституцией.
Франк Дуран! Я поднялась с кресла и прошлась по комнате, представляя, как кости этого ничтожества хрустят у меня под ногами.
- Это та же Квин Оливи, которая, как я слышал, подозревалась в убийстве любовника?
- Тогда возможно вы слышали, что все подозрения с нее были сняты, - как можно суше сказала я. – Не приплетайте сюда Квинни, она сейчас исключительно респектабельная женщина. Так вы хотите знать подробности?
Я прошлась по комнате еще круг и села, закинув ногу на ногу. Инспектор наконец дрогнул и засмотрелся на мои лодыжки.
- Какого, спрашиваете, толка? Что ж, я – высококлассная компаньонка. Составляю мужчинам компанию, когда им нужна пара. Красивые «+1» на скучных вечеринках? Это почти всегда такие, как я. Но обвинения в проституции беспочвенны и оскорбительны. Я никогда не сплю с мужчинами за деньги. Предвосхищая ваш вопрос: да, моя мать занималась – и занимается до сих пор – тем же самым.
- Именно по этой причине Клэнси не признал вас сразу? – в лоб спросил инспектор. И добавил с наигранным смущением. – Уж простите за откровенность, мадмуазель.
- Он не знал обо мне. Мама ушла и забыла о нем. Если вы ей имя сейчас назовете, она даже не вспомнит, кто такой Джозеф Клэнси. Она не только не знает, что я в Канаде, но даже и то, что я познакомилась с отцом. Мама предпочитает настоящее, а не прошлое.
- Вы знали, что отец оставил вам наследство?
Что будет потом? Вопрос «вы его убили»?
- Нет, инспектор. Вчера это было для меня точно таким же шоком, как и для остальных наследников.
Инспектор поднялся.
- Спасибо, мадмуазель Нордье. Я бы просил вас не покидать в ближайшее время Квебек.
- Я в любом случае останусь на похороны. Послушайте, что происходит? К чему все эти расспросы?
Инспектор ничего мне не ответил, попросту молча вышел, грубиян. Я выскочила за ним в коридор и наткнулась на Пэтни, несущего кофейник, и едва не сшибла старика с ног.
- П-простите, Пэтни!
- Ваш кофе, мадмуазель, - с невозмутимостью Дживса сказал Пэтни.
- Вы знаете, что происходит? Почему тут полиция?
- Ох, мадмуазель… - лицо Пэтни потемнело, а акцент стал сильнее. – Они подозревают, что мистер Джозеф убит.
------
* Цитата из эпиграммы Джона Байрома на вражду между Генделем и Бонончини
Франсуа
На этот раз незваные гости застали меня за рубкой дров. Мужчина мне совершенно незнакомый смотрел на меня так, словно я собирался зарубить этим топором кого-то. Потом он продемонстрировал удостоверение.
- Инспектор Форе. Вы – Франсуа Лоран?
- Да, это я, - вогнав топор в колоду я выпрямился и со всей возможной любезностью спросил: - Чем обязан?
- Можем мы пройти в дом, мсье Лоран? Это долгий разговор.
- Прошу, - я открыл дверь и смотрел, как инспектор отряхивает снег. – Чай? Кофе?
- Нет, мьсе. Я хотел бы сразу перейти к делу. Речь пойдет о вашем соседе, Джо Клэнси.
- О… - я медленно сел. – И что?
- Хорошо вы его знали?
- Смею надеяться, мы были друзьями.
- Настолько близкими, чтобы он включил вас в завещание?
О, ясно. Нет, я прекрасно понимаю, как это смотрится со стороны. И все же, слушать такое было неприятно.
- Позвольте кое-что прояснить, инспектор. Единственная причина, по которой старый черт выкинул что-то подобное, это его племянники. Он упивался возможностью насолить им.
Инспектор посмотрел на меня, сощурясь.
- Чем вы занимаетесь, мсье Лоран? Чем зарабатываете себе на жизнь?
- Хотите знать, был ли у меня резон убивать Джо, инспектор? – я не удержался и хмыкнул. – Нет, я вполне могу себя обеспечить. Я – фотограф.
- Какого рода?
Мужского, инспектор. Как же с вами тяжело. До ужаса напоминаете надзирателя, который портил нам с Бенуа жизнь в школе. Есть у вас, инспектор, цветочные горшки?
- Самого разного. Пейзажи, портреты. Делаю снимки для журналов вроде Travel, профессиональные портфолио. Сейчас для одного парижского издательства буду снимать шотландский театр.
- Это ваше? – инспектор указал на большой постер, изображающий молодую бамбуковую рощу.
- Да. Это окрестности Нара.
Инспектор огляделся, явно пытаясь увязать парня, не слишком тщательно выбритого, в растянутом свитере, домик в лесу, рояль, огромный старинны глобус, несколько дорогих фотокамер и еще сотню вещей.
- Кхм… Вы знали, что у Клэнси есть дочь?
- Да. Он любил о ней рассказывать.
Инспектор нахмурился.
- Однако, мисс и мистеру Клэнси вы сказали обратное.
- У меня натянутые отношения с мистером и мисс Клэнси, а теперь они стали еще хуже. Старый Джо обожал использовать меня, как буфер. Я не хочу, чтобы это продолжалось и после его смерти.
- Что он рассказывал о своей дочери?
Я откинулся на спинку дивана и, скрестив руки, посмотрел на инспектора. Взгляд исподлобья всегда хорошо срабатывает.
- Разное. Без подробностей. Инспектор, к чему вообще эта беседа?
Инспектор поморщился.
- Джозеф Клэнси, возможно, был убит.
- О…
Я поднялся, покрутил глобус, повертел в руках какую-то мелочь.
- Так его дочь… Вы знали, что она… - инспектор сделал паузу, подбирая слово. – содержанка?
- Да. Историю романа я вообще знаю в красках. Джо любил ее рассказывать.
- Мадмуазель подробностями не делилась.
- Ее право.
- Тогда, возможно, вы поделитесь?
Вот только сплетничать мне не хватало.
- Это не мое дело, инспектор.
- Хорошо. Но что вы думаете о мадмуазель Нордье?
- Парижанка. Привыкла к красивой сытой жизни. Я к ней не приглядывался.
- А мистер и мисс Клэнси?
- Не забудьте прибавить сюда мадам Бэлл и Этьена Бюшара, - сама мысль о них вызывала горечь. – Серпентарий.
Инспектор зашуршал свои блокнотом.
- Еще вопрос. Где вы были вчера между полуночью и пятью утра?
- Здесь, в своей постели. Один.
- Благодарю, мсье Лоран. По возможности не покидайте штат.
- О, инспектор, - со всей любезностью ответил я. – Вы всегда можете найти меня здесь, или в Монреале, где я буду снимать театр. Вот, возьмите визитку.
Так и тянуло предложить свои услуги. Инспектор сунул визитку в блокнот вместо закладки и поднялся.
- Один совет, инспектор. Не рассказывайте мистеру и мисс Клэнси о мадмуазель Нордье лишние подробности. Ей и без того несладко придется.
Инспектор пожал мне руку и молча вышел. Ох, Джо, Джо, ты даже умереть не мог спокойно, все равно устроил какой-то глупый переполох.
Я позвонил, надеясь, что к телефону подойдет Пэтни. И – слава Богу – больше никто в доме себя этим не утруждает.
- Как вы там, Пэтни?
- Ох, мсье Франсуа, - у бедняги даже акцент стал сильнее, и он заговорил так быстро и взволнованно, что я ничего разобрать не мог.
- По-английски, прошу!
Пэтни откашлялся и продолжил со своим обычным степенным достоинством?
- Тут была полиция, мистер Франсуа. Переполошили весь дом и…
На самом деле, я прекрасно знала причину этой ссоры. Джа не устраивал истерики по поводу маминых занятий (ей не удалось его одурачить), маминого происхождения и маминого несносного характера. Его не волновало прошлое, и мама все ждала подвоха, упрека, потому что таких мужчин не бывает.
Хотя лично мне посчастливилось знать двух.
- Ваша мать приедет на похороны? – спросила «мачеха».
- Нет. Она даже не знает, что я здесь.
- Почему? – спросила кузина-Тралляля.
Сложный вопрос…
- Потому что у моей матери склонность все усложнять.
- Ну, в любом случае, похороны будут в Чикаго, - паскудно улыбнулась Трулляля. – Вам и вашей матери нелегко будет туда приехать.
Отчего же? – хотелось ядовито воскликнуть. – В Чикаго живут родители моей очень близкой и очень богатой подруги. Очень богатой.
- Мистер Джозеф будет похоронен здесь, - спокойно сказал Пэтни, как раз внесший горячее. Запахло рыбой. – Он приобрел себе место на кладбище в Квебеке.
Рядом тихо застонал Франсуа. Ему не по душе, что разбазаривают родную канадскую землю?
- Можете не беспокоиться, мама на похороны не приедет, - сухо сказала я и попыталась начать есть, хотя всякий кусок вставал поперек горла.
Наконец я смогла улизнуть от родственников и спрятаться в комнате, приготовленной для меня Пэтни. Большие окна выходили, как и у отца, на озеро, таинственно мерцающее в сумерках. Кто-то расставил на льду в дальней его части фонари. Там же среди деревьев видна была высокая крыша какого-то дома, также обведенная огоньками.
Стены в комнате были зеленые, пол покрыт ковром шоколадного оттенка, а покрывало на кровати – из цветных лоскутков. Все, как я когда-то мечтала. Я описывала Джо комнату из своего детства. Свою идеальную комнату.
- Мастер Джозеф приготовил ее для вас, мисс, - сказал Пэтни. – Лично все продумал. Он очень хотел вас увидеть.
Я шмыгнула носом. Потом слезы потекли сплошным потоком, и я села, рыдая, на пол. Ну почему он умер до того, как мы увиделись?!
Франсуа
Я поставил на лед последний фонарик и сел на поваленное дерево. Озеро мерцало множеством огней. Джо бы понравилось. Я щелкнул затвором, опустил камеру на колени и запрокинул голову. Звезды. Старый черт говорил, что приехал сюда, чтобы смотреть на звезды, в Чикаго их не видно.
Что же ты натворил, старый мошенник? Смотришь сейчас на нас и развлекаешься, да? Я потер виски. Может уехать? Пускай юристы разбираются с наследством, а Диана его тратит. А я уеду.
Нет, отказываться от денег Джо я не собирался. Конечно, я в них не нуждался, мне более чем хватало на жизнь. И я их. По большому счету, не заслуживал. Но шутка была в том, что прочие наследнички заслуживали их не больше. Куда разумнее Джо распорядился бы своим состоянием, если бы завещал все деньги своему фонду – на добрые дела, а родне оставил всякую мелкую ерунду – на добрую же память. Но в том-то и была самая большая его беда: старику нравилось дразнить и провоцировать свой серпентарий.
Но дальше – без меня.
Я заварил чай, прошелся по комнате, зажигая свет, и крутанул глобус. Палец ткнул в точку прямо посреди Тихого океана. Потрясающу!
Зазвонил телефон. Трубку брать не хотелось: наверняка Диана с соболезнованиями и планами. Однако, телефон не умолкал, и все-таки пришлось взять трубку.
- Салют, Франсуа!
- Бенуа?! – вот уж кого не ожидал услышать, так это старого друга. – Какими судьбами?
- Вступаю во владения Помоной, 0 проворчал он и с непередаваемым отвращением добавил: - Работаю.
Да, этого Бену никогда не любил. Я, впрочем, тоже, но так я и дня в своей жизни по большому счету не проработал.
- Слышал по твоего отца. Соболезную.
- Да уж. Это цветочки, друг мой, по сравнению с тем, что против него чуть было не возбудили дело об убийстве, - Бенуа хмыкнул. – К черту. Не окажешь мне услугу?
- Звучит зловеще.
- Не так все страшно. Там у вас сейчас один до жути авангардный шотландский театр ставит – авангардно, конечно – какую-то свою древнюю шотландскую легенду. Снять бы их, для альбома.
- И давно ли вы, сударь мой, увлеклись театром?
- Это моя жена – помогает карьере братца, а он зато не стоит у нас над душой.
Вот это для меня действительно было новостью.
- Ты женился? Когда?
- Позавчера.
- И занимаешься делами? Леклер, это ты идиот, или жену тебе бабушка нашла?
- Это я хочу уехать на медовый месяц, пристроив к делу всех, кто может помешать, - фыркнул Леклер. – Элеонора и девчонки уже уехали знакомиться с новыми родственниками, остался только Хью.
- И как же зовут мадам Леклер?
- Обещаешь не смеяться? Элеонора.
Я не выдержал и расхохотался.
- Предатель, - с чувством произнес Бенуа. – Я зову ее Горгоной. Так возьмешься?
- Без проблем, - я записал название труппы и несколько имен. – Не пропадай, Леклер.
- Я постараюсь.
Я повесил трубку и на всякий случай выключил телефон. Еще бы дымоход закрыть, чтобы Диана на своем помеле не прошмыгнула.
Леклер женился! Надо же! Женился и занялся делами своей Помоны. Крепко же его прижали.
Ладно, займемся его заказом. Давненько я не снимал театр. Съезжу в Монреаль, может, хоть скроюсь от чехарды вокруг бедного Джо.
Жюли
- Норди! Норди! Тебя хочет видеть инспектор!
Я с трудом разлепила глаза и кое-как сфокусировала взгляд на стене. Кузина за дверью продолжала надрываться, и голос у нее был на удивление визгливый.
- Что?
- Инспектор Форе, - откликнулась кузина из-за двери. – Хочет тебя видеть.
Я села, кутаясь в одеяло.
- Какой инспектор?
- Полиции, детка. Он ждет в гостиной.
Я попыталась сообразить, что же происходит. Инспектор полиции? Ждет мен? Я, кажется, не нарушила пока ни один канадский закон. Господи, я всегда по утрам так туго соображаю…
Умывание помогло мало, да и обычный утренний ритуал не привел меня в чувство. Я причесалась, накрасилась и оделась, выбрав самое строгое свое платье – черное, длинной до середины икры и с очень скромным вырезом. Правда, оно плотно облегало фигуру, подчеркивая все возможные изгибы моего тела. Зато оно было из шерсти, что в этом жутком климате не лишнее. Сверху я накинула ультрамариново-синюю шаль. Вдох-выдох. Ладно, я готова.
- Завтрак, мадмуазель? – спросил выросший как из-под земли Пэтни.
- Доброе утро, - я чудом не заорала от ужаса. – Просто кофе, пожалуйста. Черный с одним кусочком сахара.
- Конечно, мисс. В гостиной инспектор Форе, желает поговорить с вами.
Я кивнула благодарно, поправила шаль и храбро толкнула дверь в гостиную. Инспектор – крупный, немного грузный, но на фоне моей родни располагающий к себе мужчина средних лет – поднялся с кресла. Он с минуту разглядывал меня, но без похотливости.
- Мадмуазель Нордье? Инспектор Форе. Я так понимаю, вы – внезапно найденная дочь Джозефа Клэнси?
Очень мелодраматично это у него прозвучало.
- Да, я дочь Джо, инспектор. Хотя – внезапно найденная?
- Вы, стало быть, давно его знаете? – инспектор достал блокнот.
- Пару лет.
- и из-за чего вдруг пару лет назад совсем взрослая девушка решила разыскать отца, которого не видела двадцать с лишним лет?
Эк вы куда клоните, инспектор. Не иначе как Трулляля и Тралляля, или «мачеха» натравили на меня этого служителя закона. Сейчас он спросит, чем занимаемся мы с мамой, и мне придется сказать правду. Первое мое правило: не врать полиции.
- Джо разыскал меня, инспектор. И, честно говоря, для меня это было неожиданно. Но мы неплохо общались.
- Где вы были вчера с полуночи до пяти утра?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
- Э-э-э… над Атлантикой, полагаю. Я прилетела вчера утром, меня встречал мсье Бюшар.
- Вы приехали по приглашению Клэнси?
- Да.
- И когда вы разговаривали с отцом в последний раз?
- Накануне моего отъезда.
- Каким он вам показался?
- Гм… Грустным. Мне показалось, что он чем-то озабочен.
- Вы знали, что он болен?
- Нет.
Инспектор поменял позу на более расслабленную, и мне стало не по себе. Ничего хорошего с таким видом не спрашивают.
- Чем вы занимаетесь, мадмуазель Нордье?
- Ну… - врать я не стала, но немножечко уклонилась от правды. – Я артистка.
- Какого именно толка? У меня здесь… - инспектор достал распечатку, - жалоба от владельца отеля на Лазурном Берегу. На вас и вашу подругу, Квин Оливи. Вы, по словам мсье Дурана, занимались на территории его отеля проституцией.
Франк Дуран! Я поднялась с кресла и прошлась по комнате, представляя, как кости этого ничтожества хрустят у меня под ногами.
- Это та же Квин Оливи, которая, как я слышал, подозревалась в убийстве любовника?
- Тогда возможно вы слышали, что все подозрения с нее были сняты, - как можно суше сказала я. – Не приплетайте сюда Квинни, она сейчас исключительно респектабельная женщина. Так вы хотите знать подробности?
Я прошлась по комнате еще круг и села, закинув ногу на ногу. Инспектор наконец дрогнул и засмотрелся на мои лодыжки.
- Какого, спрашиваете, толка? Что ж, я – высококлассная компаньонка. Составляю мужчинам компанию, когда им нужна пара. Красивые «+1» на скучных вечеринках? Это почти всегда такие, как я. Но обвинения в проституции беспочвенны и оскорбительны. Я никогда не сплю с мужчинами за деньги. Предвосхищая ваш вопрос: да, моя мать занималась – и занимается до сих пор – тем же самым.
- Именно по этой причине Клэнси не признал вас сразу? – в лоб спросил инспектор. И добавил с наигранным смущением. – Уж простите за откровенность, мадмуазель.
- Он не знал обо мне. Мама ушла и забыла о нем. Если вы ей имя сейчас назовете, она даже не вспомнит, кто такой Джозеф Клэнси. Она не только не знает, что я в Канаде, но даже и то, что я познакомилась с отцом. Мама предпочитает настоящее, а не прошлое.
- Вы знали, что отец оставил вам наследство?
Что будет потом? Вопрос «вы его убили»?
- Нет, инспектор. Вчера это было для меня точно таким же шоком, как и для остальных наследников.
Инспектор поднялся.
- Спасибо, мадмуазель Нордье. Я бы просил вас не покидать в ближайшее время Квебек.
- Я в любом случае останусь на похороны. Послушайте, что происходит? К чему все эти расспросы?
Инспектор ничего мне не ответил, попросту молча вышел, грубиян. Я выскочила за ним в коридор и наткнулась на Пэтни, несущего кофейник, и едва не сшибла старика с ног.
- П-простите, Пэтни!
- Ваш кофе, мадмуазель, - с невозмутимостью Дживса сказал Пэтни.
- Вы знаете, что происходит? Почему тут полиция?
- Ох, мадмуазель… - лицо Пэтни потемнело, а акцент стал сильнее. – Они подозревают, что мистер Джозеф убит.
------
* Цитата из эпиграммы Джона Байрома на вражду между Генделем и Бонончини
Франсуа
На этот раз незваные гости застали меня за рубкой дров. Мужчина мне совершенно незнакомый смотрел на меня так, словно я собирался зарубить этим топором кого-то. Потом он продемонстрировал удостоверение.
- Инспектор Форе. Вы – Франсуа Лоран?
- Да, это я, - вогнав топор в колоду я выпрямился и со всей возможной любезностью спросил: - Чем обязан?
- Можем мы пройти в дом, мсье Лоран? Это долгий разговор.
- Прошу, - я открыл дверь и смотрел, как инспектор отряхивает снег. – Чай? Кофе?
- Нет, мьсе. Я хотел бы сразу перейти к делу. Речь пойдет о вашем соседе, Джо Клэнси.
- О… - я медленно сел. – И что?
- Хорошо вы его знали?
- Смею надеяться, мы были друзьями.
- Настолько близкими, чтобы он включил вас в завещание?
О, ясно. Нет, я прекрасно понимаю, как это смотрится со стороны. И все же, слушать такое было неприятно.
- Позвольте кое-что прояснить, инспектор. Единственная причина, по которой старый черт выкинул что-то подобное, это его племянники. Он упивался возможностью насолить им.
Инспектор посмотрел на меня, сощурясь.
- Чем вы занимаетесь, мсье Лоран? Чем зарабатываете себе на жизнь?
- Хотите знать, был ли у меня резон убивать Джо, инспектор? – я не удержался и хмыкнул. – Нет, я вполне могу себя обеспечить. Я – фотограф.
- Какого рода?
Мужского, инспектор. Как же с вами тяжело. До ужаса напоминаете надзирателя, который портил нам с Бенуа жизнь в школе. Есть у вас, инспектор, цветочные горшки?
- Самого разного. Пейзажи, портреты. Делаю снимки для журналов вроде Travel, профессиональные портфолио. Сейчас для одного парижского издательства буду снимать шотландский театр.
- Это ваше? – инспектор указал на большой постер, изображающий молодую бамбуковую рощу.
- Да. Это окрестности Нара.
Инспектор огляделся, явно пытаясь увязать парня, не слишком тщательно выбритого, в растянутом свитере, домик в лесу, рояль, огромный старинны глобус, несколько дорогих фотокамер и еще сотню вещей.
- Кхм… Вы знали, что у Клэнси есть дочь?
- Да. Он любил о ней рассказывать.
Инспектор нахмурился.
- Однако, мисс и мистеру Клэнси вы сказали обратное.
- У меня натянутые отношения с мистером и мисс Клэнси, а теперь они стали еще хуже. Старый Джо обожал использовать меня, как буфер. Я не хочу, чтобы это продолжалось и после его смерти.
- Что он рассказывал о своей дочери?
Я откинулся на спинку дивана и, скрестив руки, посмотрел на инспектора. Взгляд исподлобья всегда хорошо срабатывает.
- Разное. Без подробностей. Инспектор, к чему вообще эта беседа?
Инспектор поморщился.
- Джозеф Клэнси, возможно, был убит.
- О…
Я поднялся, покрутил глобус, повертел в руках какую-то мелочь.
- Так его дочь… Вы знали, что она… - инспектор сделал паузу, подбирая слово. – содержанка?
- Да. Историю романа я вообще знаю в красках. Джо любил ее рассказывать.
- Мадмуазель подробностями не делилась.
- Ее право.
- Тогда, возможно, вы поделитесь?
Вот только сплетничать мне не хватало.
- Это не мое дело, инспектор.
- Хорошо. Но что вы думаете о мадмуазель Нордье?
- Парижанка. Привыкла к красивой сытой жизни. Я к ней не приглядывался.
- А мистер и мисс Клэнси?
- Не забудьте прибавить сюда мадам Бэлл и Этьена Бюшара, - сама мысль о них вызывала горечь. – Серпентарий.
Инспектор зашуршал свои блокнотом.
- Еще вопрос. Где вы были вчера между полуночью и пятью утра?
- Здесь, в своей постели. Один.
- Благодарю, мсье Лоран. По возможности не покидайте штат.
- О, инспектор, - со всей любезностью ответил я. – Вы всегда можете найти меня здесь, или в Монреале, где я буду снимать театр. Вот, возьмите визитку.
Так и тянуло предложить свои услуги. Инспектор сунул визитку в блокнот вместо закладки и поднялся.
- Один совет, инспектор. Не рассказывайте мистеру и мисс Клэнси о мадмуазель Нордье лишние подробности. Ей и без того несладко придется.
Инспектор пожал мне руку и молча вышел. Ох, Джо, Джо, ты даже умереть не мог спокойно, все равно устроил какой-то глупый переполох.
Я позвонил, надеясь, что к телефону подойдет Пэтни. И – слава Богу – больше никто в доме себя этим не утруждает.
- Как вы там, Пэтни?
- Ох, мсье Франсуа, - у бедняги даже акцент стал сильнее, и он заговорил так быстро и взволнованно, что я ничего разобрать не мог.
- По-английски, прошу!
Пэтни откашлялся и продолжил со своим обычным степенным достоинством?
- Тут была полиция, мистер Франсуа. Переполошили весь дом и…
