Я невольно улыбнулась.
- И сахара. Выбирайте, мадмуазель.
Я осмотрела содержимое корзины.
- Вот эту, с корицей. Обожаю корицу.
- Вы совсем как мой сын, - рассмеялся мужчина. – Корицу кладет всюду, даже в мясо.
Я отщипнула кусочек булочки. Ух ты!
- Очень вкусно! Потрясающе!
- Ну вот, вы уже улыбаетесь, - мужчина хмыкнул. – Вы парижанка судя по выговору?
- Э-э-э… Да.
- Эх, жили мы в Париже. Я уже даже стал скучать по парижскому выговору.
Тут я вспомнила, что мне совершенно нечем заняться и решила поинтересоваться у мужчины, есть ли тут приличные магазины.
- Скажите, мсье…
- Жером, моя дорогая.
- Мсье Жером, нет ли тут поблизости книжного магазина? В доме, где я сейчас живу, нет, кажется, ни одной книги. Да и как-то это стыдно: побывать в Квебеке и не почитать Неллигана.
Мсье Жером посмотрел на меня с интересом.
- Вы когда-нибудь слушали Феликса Леклера.
- Нет.
- Стыдно, мадмуазель, побывать в Квебеке и не послушать Леклера! Идите до конца улицы, там магазин, торгующий и книгами, и музыкой.
- Благодарю, мсье Жером.
- И заходите еще, с вами, мадмуазель, так приятно пофлиртовать.
Я дошла до конца улицы и с наслаждением окунулась в атмосферу маленького магазинчка, полного книг и пластинок. Поход за одеждой я всегда воспринимала, как несколько утомительную неизбежность. Никогда мне не удавалось получать от этого подлинное удовольствие. Это как ходить за учебниками накануне учебы: лихорадит немного, но впереди уже маячит школьное уныние. Другое дело – книги. Я всегда любила их, хотя это отчего-то раздражало маму. Или как раз потому, что это ее раздражало? В любом случае, здесь я себя почувствовала, как рыба в воде. Я взяла томик Неллигана, ещё один сборник, подкупивший меня кэрроловским парадоксом в названии – «Пустонечность», взяла пару книг Джоанн Харрис, которые еще не читала, книжку по истории Канады, два путеводителя, автобиографию Чаплина и «Квебекско-французский разговорник» (книга шутейная, но очевидно полезная). Когда я очнулась, выяснилось, что сумка весит порядочно. Ладно, зато можно будет вообще не встречаться с родственниками.
Потом я добавила к покупкам диски, в том числе рекомендованного Леклера, и поехала на место встречи. Все, мадмуазель Нордье, вам пора обратно в глушь.
От Сэм пахло выпивкой, важные дела у нее было, похоже, в баре. От Лорана – выпечкой. Да, не хватала нам только пьяного пилота. Я забралась в самолет, пристегнулась и стала смотретьв темноту за окном. Может, стоило остаться в городе?
- Итак, как тебе Монреаль? – спросила Сэм. Язык ее самую малость заплетался.
- Чудно, - лаконично ответила я. Настроение начало портиться. Может, в цирк стоило сходить?
В довершение всего, когда мы добрались до дома, выяснилось, что вернулся Бюшар. Потрясающая у меня компания!
- О, Сэм! Мисс Джули! – Бюшар «обнял» меня, или вернее – облапал, вызывая дрожь омерзения. – Я переговорил с полицией, они согласны выдать тело нашего дорогого Джо. Мы, думаю, сможем все организовать, и похороны устроить, скажем… в понедельник.
Через четыре дня? Я высвободилась из объятий.
- Полагаюсь на вас, мсье Бюшар.
Я заперлась в отведенной мне комнате со всеми покупками и заперла дверь. Поставила диск в проигрыватель, выбрала первую попавшуюся песню и, не включая свет, легла на кровать.
Чтоб поддержать,
В рутине
И трудах
Есть остров мой
Сто тысяч пустяков.
Франсуа
Наутро появилась Диана. Уж не знаю, где ее носило эти дни, но – увы – наконец-то она узнала о смерти Джо. По натуре своей Диана – стервятница, ей нравится падаль. У наших с ней провальных отношений есть всего один плюс: я навсегда отучился бездумно очаровываться красивыми женщинами.
Хотя, если подумать, это грустно.
За ночь сильно похолодало – конец ноября, все таки, - и лед на озере встал, а растаявший было снег снова выпал. Теперь на нем отпечатались каблучки Дианы, одетой как всегда не по погоде.
- Франсуа, любовь моя, это так ужасно!
Она с размаху плюхнулась на мой любимый старенький диван, и вот это действительно было ужасно, наряду с жуткими словами «любовь моя».
- У тебя есть виски?
Я молча протянул ей стакан и продолжил разбирать вчерашние фотографии.
- В Монреале прошел слушок, что старика убили, - Диана вытащила сигаретную пачку, игнорируя мой недовольный взгляд. Делать ей замечание в очередной раз не хотелось, она же не маленький ребенок. – В определенных кругах, конечно. Даже строят версии, кто мог его убить.
Сразу вспомнилось, как вчера Нордье процитировала Бернарда Шоу. Да уж, воистину, эти люди готовы убить даже ради шляпной булавки.
- Я приехала, чтобы предложить свою помощь.
- В чем? – тут ей удалось удивить меня, я никогда не обольщался на счет полезности Дианы, даже когда был влюблен в нее по уши.
- С похоронами, дурачок! Это – такие хлопоты. Этьен не справится один. Нужно обзвонить прорву народа, все устроить, ну и еще куча подобных дел. Или ты думаешь, можно просто закопать старика и забыть о нем?
Честно говоря, именно это казалось мне сейчас наиболее предпочтительным выходом. Джо даже своими похоронами ухитрился доставить всем неприятности.
- Твое стремление похвально, верно? Послушай, Диана, если хочешь курить – иди на улицу.
- Там холодно!
- А здесь не курят. Это мой дом.
Диана раздраженно затушила сигарету в вовремя подставленной банке из-под бобов, и венецианское блюдо для фруктов не пострадало.
- Я думала, ты захочешь поучаствовать.
- В устройстве похорон? Я не силен в церемониях.
- Тогда ты будешь это снимать.
Фотографом на свадьбе мне бывать приходилось, и в начале карьеры довольно часто. Но на похоронах… Невозможно отделаться от мысли, что сама эта затея отдает изрядным кощунством.
- Для чего, Диана?
Она фыркнула.
- Для общественности, конечно. Мы ведь не можем допустить на похороны журналистов.
Да? А мне показалось, что именно это она и собирается сделать. Боже, я полтора года планировал жениться на чудовище!
- Успокойся, Франсуа, я заплачу тебе за работу.
На некоторые слова просто не знаешь, что ответить. Чтобы без площадной брани.
- Скажи, а ты никуда не спешишь, Диана? У меня еще куча дел.
- Ну что, ты придешь на похороны? Как фотограф?
- Хорошо, - сдался я, потому что проще было согласиться, чем терпеть на этом и без того безобразном шоу еще и папарацци.
Я с трудом выпроводил ее и сел на крыльце. Ветер отлично выдувал всю дурь из головы, однако отделаться от ощущения, что смерть Джо выволокла наружу что-то неприятное, мне не удалось.
Жюли
Все четыре дня до похорон в доме царила суматоха. Напоминало это, впрочем, подготовку к балу. Я могла бы даже попробовать себя в роли Золушки – кузены и Бэлл отлично справлялись с остальными ролями – но я попросту не выходила из своей комнаты. Я сидела в кресле в уголке, поближе к батарее, потому что как-то внезапно наступила настоящая зима. Пару раз заезжал инспектор, но все еще вопросы были ни о чем. Создавалось впечатление, что он до сих пор не уверен, убили Джо, или нет. Укрывшись от всего этого, я смотрела на падающий снег и слушала Леклера. Особенно хорошо к моему нынешнему настроению подходили «Песенка про аптекаря» и «Прогулка по острову».
Мне почти удавалось убедить себя, что ничего страшного в моей жизни не происходит.
А потом наступил понедельник.
У меня было прекрасное траурное платье, очень простое, мешковатого покроя в стиле двадцатых – чтобы укрыться от сального взгляда Бюшара. У меня были сапожки, перчатки и отделанная стеклярусом шляпка. Траурного пальто в магазине не было, а моя крутка была веселенького розового цвета (я в ней ездила кататься на лыжах), так что в церкви я мерзла.
Джо оказался добрым католиком, и церемония прощания была пышной, со множеством речей и гимнов. И незнакомых мне людей. Но все они знали Джо, которого я так и не застала.
- А сейчас несколько слов о Джо скажет его дочь, Джули!
Все. Я убью Бюшара. Своими руками. Стоило только ему произнести эти слова, как все гости повернулись ко мне. Кто-то щелкнул фотокамерой.
- Ну же, мисс Джули.
Я поднялась и на негнущихся ногах подошла к алтарю. Боже! Боже! Я не помню, что говорила. Что-то приличествующее случаю, что-то правильное. Я все-таки хорошая актриса. А потом я поспешила на воздух.
Порыв холодного – ледяного! – воздуха вышиб из меня дух. И дурь. Боже, что я делаю здесь, на этой нелепо помпезной, искусственной церемонии, в этом ледяном аду? И для чего все это вообще? Джо, думаю, был бы в ярости.
- Джо был бы в бешенстве, - на плечи мне легла тяжелая теплая куртка. Запахло смолой. – У вас там в Париже вообще зим не бывает?
Я посмотрела на Франсуа. Сегодня разнообразия ради он был чисто выбрит и прилично одет. И на шее у него болтался фотоаппарат.
- Это у вас в магазинах нет траурных пальто. Зачем вам камера?
- Делать снимки, - вполне очевидно ответил Лоран. – Диана утверждает, что для общественности.
- кто такая Диана?
- Крашеная рыжая дамочка в траурно-коктейльном, - пояснил Лоран. – Стоит рядом с Бюшаром.
Я смутно припомнила. Красотка, шикарная, смотрящая так, словно знает, чем я занимаюсь. Она взяла на себя организацию похорон. Должно быть, все этот кошмар – ее рук дело.
- Ага, - сказала я.
Снова зазвучал гимн, приглушенный массивной дверью. Лоран поморщился.
- Джо ненавидел гимны. Он предпочел бы скорее…
- Павел, первое коринфянам: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше».
- Мне всегда казалось, ему нравятся строки «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные», - хмыкнул Лоран. – Ну и еще то, где про соблазны. Боже! Диана, кажется, считает, что я отлыниваю!
Я попыталась снять куртку, но Лоран весьма властно положил мне руки на плечи.
- Бог с вами, мадмуазель Нордье, вы же совсем замерзнете!
Он ушел легкой походкой. Запоздало я сообразила, что все это время он говорил на исключительно правильном «французском» французском. Странный тип.
- Так это вы Жюли, дочь Джо?
Я резко обернулась, готовая сорваться на первом попавшемся человеке. Женщина – немолодая уже, но шикарная – обезоруживающе улыбнулась и протянула руку.
- Розина ди Лукка, вице президент «Фонда Клэнси». Старый друг вашего отца. Вы точно такая, как Джо себе представлял.
У нее была короткая, почти мужская стрижка и угловатые манеры, но, кажется, именно благодаря этому она была обаятельна, и именно этим привлекала внимание.
- Он говорил обо мне?
- Постоянно, без умолку. И я безумно ревновала. Ваш отец, дорогая Жюли, был потрясающим человеком. И потрясающим мужчиной. Но, увы, всю жизнь любил только вашу мать.
Я недоверчиво хмыкнула.
- Не верите?
- Не подумайте, что я не верю в то, что Джо способен на такую любовь. Я просто не очень верю, что маму вообще можно любить.
- Теперь мне еще интереснее взглянуть на свою соперницу, - хмыкнула в свою очередь ди Лукка. – Как вы?
- Отлично.
- У вас тушь потекла.
Я сморгнула с ресниц капли, а потом, не выдержав, разрыдалась. Ди Лукка обняла меня и погладила по спине.
- Ну полно, полно, девочка. Хотя ладно, плач.
И я разрыдалась в голос, спрятав лицо на плече едва знакомой женщины. Это принесло некоторое облегчение.
Франсуа
Нордье вернулась в сопровождении одной из гостий, сняла мою куртку и весьма педантично сложила. Найдя меня взглядом, кивнула и положила куртку на лавку. Замерзнешь, дурочка!
- Лживая кукла!
Я развернулся и быстро щелкнул, ловя на лице Дианы ничем не защищенное выражение брезгливости и скуки. Она ненавидит, когда я так делаю.
- Прекрати!
Я посмотрел получившийся снимок. Во что я влюбился семь лет назад? И что любил целых два года? Ума не приложу. Действительно, лживая кукла. Хотя, едва ли она говорила о себе. На следующем снимке была Нордье на ступенях церкви. Вполоборота, взгляд опущен, руками обхватила себя за плечи, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра. Все черное, серое, бурое, и только волосы сияют чистым медом. Удивительно фотогеничная девушка.
- Делает вид, что скорбит!
- Здесь все делают вид, что скорбят. Ты к примеру. Ты и не знала старика толком.
- Он был очень добр к тебе, - проворковала Диана и улыбнулась.
Когда-то я был готов убиться за эту улыбку. Мои родители жили в Милане, отец еще не вышел в отставку, я работал в модном бизнесе, и впереди уверенно маячило Блестящее Будущее.
- Диана, - я постарался говорить убедительно, зная впрочем, что это не поможет. – Ничто уже не вернется. Я не вернусь в Милан, или в Париж, или в Лондон, Нью-Йорк, Дубай, куда-либо еще. Мне это не интересно. Меня сейчас все устраивает. Мне не нужна галерея, не нужна слава. У меня денег больше, чем достаточно, и без наследства Джо. Забудь. Ничего у нас не выйдет. Поэтому, пожалуйста, прекрати строить планы.
Я взял камеру и пошел следом за гостями ,надеясь, что оставил Диану в расстроенных чувствах. Хотя – едва ли. Она, скорее всего, пропустила все мои слова мимо ушей.
На весьма элегичном кладбище гулял ветер, так что на лицах гостей само собой появилось подобающее скорбное выражение. Госпожи, Жюлиетт! Я ведь говорил оставить куртку себе! Девочка стояла у самой могилы, тоненькая, бледная, почти прозрачная. Я сделал шаг вперед, но к ней уже подошел Бюшар, укутал в свое пальто. Все верно, мадмуазель Нордье не пропадет. Я снял крупным планом ее окаменевшее лицо, ища подтверждение словам Дианы о лживой кукле.
- Кто вас нанял?! Кто разрешил съемку?!
Суровой даме было лет пятьдесят, сухощавая, коротко стриженная, с резковатыми манерами. Напомнила учительницу математики, которая была у меня, когда мы жили в Брюсселе.
- Диана Напье.
- Она не имела никакого права. Я вынуждена просить вас уйти.
Держалась дама вежливо, но жестко. Кто она, интересно? Кто-то из партнеров Джо? На бывшую любовницу не похожа, старик судя по всему предпочитал холодных, но до оскомины женственных блондинок.
- О, Франсуа! Вот ты где!
Впервые Диана спасла меня, вызволив из откровенно неловкой ситуации. Сперва, правда, загнав туда.
- Мадам ди Лукка, и вы тут.
Женщины обменялись на редкость фальшивыми улыбками.
- Я предоставила для поминок свой дом, - тоном прямо-таки вопрошающим о похвале сказала Диана. – Будут только близкие: Саманта, Джеффри, Тереза, Этьен, бедняжечка мадам Клэнси… Вы тоже, конечно, мадам ли Лукка.
- То есть, наследники? – хмыкнул я.
- Да, ты тоже, Франсуа. И конечно мадмуазель Нордье.
Диана упорхнула, цокая каблучками по мерзлой земле. Я не удержался и щелкнул ее стремительную спину. Господи, если я сбегу с поминок, будет очень неприлично?
- Франсуа? Вы случаем не Франсуа Лоран? – тон ди Лукки неуловимо поменялся.
- Mea culpa.
- Так вы тот самый сосед, о котором Джо столько рассказывал? – ди Лукка смерила меня заинтересованным взглядом. – Джо говорил, что вы ему, как сын.
- Я погляжу, Джо вообще болтал много лишнего, мадам. И по счастью у меня уже есть родители. Правда, не менее вздорные.
Ди Лукка рассмеялась. Несколько неуместно на похоронах.
- Зачем же вы снимаете? Вы ведь были другом Джо?
– А вы предпочли бы кого-то из Sun?
Тело уже опустили в могилу, и я запечатлел этот момент, отстраняясь от происходящего. Как говорил один из моих наставников, бывший десять лет военным фотокорреспондентом, камера помогает отстраниться.
- И сахара. Выбирайте, мадмуазель.
Я осмотрела содержимое корзины.
- Вот эту, с корицей. Обожаю корицу.
- Вы совсем как мой сын, - рассмеялся мужчина. – Корицу кладет всюду, даже в мясо.
Я отщипнула кусочек булочки. Ух ты!
- Очень вкусно! Потрясающе!
- Ну вот, вы уже улыбаетесь, - мужчина хмыкнул. – Вы парижанка судя по выговору?
- Э-э-э… Да.
- Эх, жили мы в Париже. Я уже даже стал скучать по парижскому выговору.
Тут я вспомнила, что мне совершенно нечем заняться и решила поинтересоваться у мужчины, есть ли тут приличные магазины.
- Скажите, мсье…
- Жером, моя дорогая.
- Мсье Жером, нет ли тут поблизости книжного магазина? В доме, где я сейчас живу, нет, кажется, ни одной книги. Да и как-то это стыдно: побывать в Квебеке и не почитать Неллигана.
Мсье Жером посмотрел на меня с интересом.
- Вы когда-нибудь слушали Феликса Леклера.
- Нет.
- Стыдно, мадмуазель, побывать в Квебеке и не послушать Леклера! Идите до конца улицы, там магазин, торгующий и книгами, и музыкой.
- Благодарю, мсье Жером.
- И заходите еще, с вами, мадмуазель, так приятно пофлиртовать.
Я дошла до конца улицы и с наслаждением окунулась в атмосферу маленького магазинчка, полного книг и пластинок. Поход за одеждой я всегда воспринимала, как несколько утомительную неизбежность. Никогда мне не удавалось получать от этого подлинное удовольствие. Это как ходить за учебниками накануне учебы: лихорадит немного, но впереди уже маячит школьное уныние. Другое дело – книги. Я всегда любила их, хотя это отчего-то раздражало маму. Или как раз потому, что это ее раздражало? В любом случае, здесь я себя почувствовала, как рыба в воде. Я взяла томик Неллигана, ещё один сборник, подкупивший меня кэрроловским парадоксом в названии – «Пустонечность», взяла пару книг Джоанн Харрис, которые еще не читала, книжку по истории Канады, два путеводителя, автобиографию Чаплина и «Квебекско-французский разговорник» (книга шутейная, но очевидно полезная). Когда я очнулась, выяснилось, что сумка весит порядочно. Ладно, зато можно будет вообще не встречаться с родственниками.
Потом я добавила к покупкам диски, в том числе рекомендованного Леклера, и поехала на место встречи. Все, мадмуазель Нордье, вам пора обратно в глушь.
От Сэм пахло выпивкой, важные дела у нее было, похоже, в баре. От Лорана – выпечкой. Да, не хватала нам только пьяного пилота. Я забралась в самолет, пристегнулась и стала смотретьв темноту за окном. Может, стоило остаться в городе?
- Итак, как тебе Монреаль? – спросила Сэм. Язык ее самую малость заплетался.
- Чудно, - лаконично ответила я. Настроение начало портиться. Может, в цирк стоило сходить?
В довершение всего, когда мы добрались до дома, выяснилось, что вернулся Бюшар. Потрясающая у меня компания!
- О, Сэм! Мисс Джули! – Бюшар «обнял» меня, или вернее – облапал, вызывая дрожь омерзения. – Я переговорил с полицией, они согласны выдать тело нашего дорогого Джо. Мы, думаю, сможем все организовать, и похороны устроить, скажем… в понедельник.
Через четыре дня? Я высвободилась из объятий.
- Полагаюсь на вас, мсье Бюшар.
Я заперлась в отведенной мне комнате со всеми покупками и заперла дверь. Поставила диск в проигрыватель, выбрала первую попавшуюся песню и, не включая свет, легла на кровать.
Чтоб поддержать,
В рутине
И трудах
Есть остров мой
Сто тысяч пустяков.
Франсуа
Наутро появилась Диана. Уж не знаю, где ее носило эти дни, но – увы – наконец-то она узнала о смерти Джо. По натуре своей Диана – стервятница, ей нравится падаль. У наших с ней провальных отношений есть всего один плюс: я навсегда отучился бездумно очаровываться красивыми женщинами.
Хотя, если подумать, это грустно.
За ночь сильно похолодало – конец ноября, все таки, - и лед на озере встал, а растаявший было снег снова выпал. Теперь на нем отпечатались каблучки Дианы, одетой как всегда не по погоде.
- Франсуа, любовь моя, это так ужасно!
Она с размаху плюхнулась на мой любимый старенький диван, и вот это действительно было ужасно, наряду с жуткими словами «любовь моя».
- У тебя есть виски?
Я молча протянул ей стакан и продолжил разбирать вчерашние фотографии.
- В Монреале прошел слушок, что старика убили, - Диана вытащила сигаретную пачку, игнорируя мой недовольный взгляд. Делать ей замечание в очередной раз не хотелось, она же не маленький ребенок. – В определенных кругах, конечно. Даже строят версии, кто мог его убить.
Сразу вспомнилось, как вчера Нордье процитировала Бернарда Шоу. Да уж, воистину, эти люди готовы убить даже ради шляпной булавки.
- Я приехала, чтобы предложить свою помощь.
- В чем? – тут ей удалось удивить меня, я никогда не обольщался на счет полезности Дианы, даже когда был влюблен в нее по уши.
- С похоронами, дурачок! Это – такие хлопоты. Этьен не справится один. Нужно обзвонить прорву народа, все устроить, ну и еще куча подобных дел. Или ты думаешь, можно просто закопать старика и забыть о нем?
Честно говоря, именно это казалось мне сейчас наиболее предпочтительным выходом. Джо даже своими похоронами ухитрился доставить всем неприятности.
- Твое стремление похвально, верно? Послушай, Диана, если хочешь курить – иди на улицу.
- Там холодно!
- А здесь не курят. Это мой дом.
Диана раздраженно затушила сигарету в вовремя подставленной банке из-под бобов, и венецианское блюдо для фруктов не пострадало.
- Я думала, ты захочешь поучаствовать.
- В устройстве похорон? Я не силен в церемониях.
- Тогда ты будешь это снимать.
Фотографом на свадьбе мне бывать приходилось, и в начале карьеры довольно часто. Но на похоронах… Невозможно отделаться от мысли, что сама эта затея отдает изрядным кощунством.
- Для чего, Диана?
Она фыркнула.
- Для общественности, конечно. Мы ведь не можем допустить на похороны журналистов.
Да? А мне показалось, что именно это она и собирается сделать. Боже, я полтора года планировал жениться на чудовище!
- Успокойся, Франсуа, я заплачу тебе за работу.
На некоторые слова просто не знаешь, что ответить. Чтобы без площадной брани.
- Скажи, а ты никуда не спешишь, Диана? У меня еще куча дел.
- Ну что, ты придешь на похороны? Как фотограф?
- Хорошо, - сдался я, потому что проще было согласиться, чем терпеть на этом и без того безобразном шоу еще и папарацци.
Я с трудом выпроводил ее и сел на крыльце. Ветер отлично выдувал всю дурь из головы, однако отделаться от ощущения, что смерть Джо выволокла наружу что-то неприятное, мне не удалось.
Жюли
Все четыре дня до похорон в доме царила суматоха. Напоминало это, впрочем, подготовку к балу. Я могла бы даже попробовать себя в роли Золушки – кузены и Бэлл отлично справлялись с остальными ролями – но я попросту не выходила из своей комнаты. Я сидела в кресле в уголке, поближе к батарее, потому что как-то внезапно наступила настоящая зима. Пару раз заезжал инспектор, но все еще вопросы были ни о чем. Создавалось впечатление, что он до сих пор не уверен, убили Джо, или нет. Укрывшись от всего этого, я смотрела на падающий снег и слушала Леклера. Особенно хорошо к моему нынешнему настроению подходили «Песенка про аптекаря» и «Прогулка по острову».
Мне почти удавалось убедить себя, что ничего страшного в моей жизни не происходит.
А потом наступил понедельник.
У меня было прекрасное траурное платье, очень простое, мешковатого покроя в стиле двадцатых – чтобы укрыться от сального взгляда Бюшара. У меня были сапожки, перчатки и отделанная стеклярусом шляпка. Траурного пальто в магазине не было, а моя крутка была веселенького розового цвета (я в ней ездила кататься на лыжах), так что в церкви я мерзла.
Джо оказался добрым католиком, и церемония прощания была пышной, со множеством речей и гимнов. И незнакомых мне людей. Но все они знали Джо, которого я так и не застала.
- А сейчас несколько слов о Джо скажет его дочь, Джули!
Все. Я убью Бюшара. Своими руками. Стоило только ему произнести эти слова, как все гости повернулись ко мне. Кто-то щелкнул фотокамерой.
- Ну же, мисс Джули.
Я поднялась и на негнущихся ногах подошла к алтарю. Боже! Боже! Я не помню, что говорила. Что-то приличествующее случаю, что-то правильное. Я все-таки хорошая актриса. А потом я поспешила на воздух.
Порыв холодного – ледяного! – воздуха вышиб из меня дух. И дурь. Боже, что я делаю здесь, на этой нелепо помпезной, искусственной церемонии, в этом ледяном аду? И для чего все это вообще? Джо, думаю, был бы в ярости.
- Джо был бы в бешенстве, - на плечи мне легла тяжелая теплая куртка. Запахло смолой. – У вас там в Париже вообще зим не бывает?
Я посмотрела на Франсуа. Сегодня разнообразия ради он был чисто выбрит и прилично одет. И на шее у него болтался фотоаппарат.
- Это у вас в магазинах нет траурных пальто. Зачем вам камера?
- Делать снимки, - вполне очевидно ответил Лоран. – Диана утверждает, что для общественности.
- кто такая Диана?
- Крашеная рыжая дамочка в траурно-коктейльном, - пояснил Лоран. – Стоит рядом с Бюшаром.
Я смутно припомнила. Красотка, шикарная, смотрящая так, словно знает, чем я занимаюсь. Она взяла на себя организацию похорон. Должно быть, все этот кошмар – ее рук дело.
- Ага, - сказала я.
Снова зазвучал гимн, приглушенный массивной дверью. Лоран поморщился.
- Джо ненавидел гимны. Он предпочел бы скорее…
- Павел, первое коринфянам: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше».
- Мне всегда казалось, ему нравятся строки «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные», - хмыкнул Лоран. – Ну и еще то, где про соблазны. Боже! Диана, кажется, считает, что я отлыниваю!
Я попыталась снять куртку, но Лоран весьма властно положил мне руки на плечи.
- Бог с вами, мадмуазель Нордье, вы же совсем замерзнете!
Он ушел легкой походкой. Запоздало я сообразила, что все это время он говорил на исключительно правильном «французском» французском. Странный тип.
- Так это вы Жюли, дочь Джо?
Я резко обернулась, готовая сорваться на первом попавшемся человеке. Женщина – немолодая уже, но шикарная – обезоруживающе улыбнулась и протянула руку.
- Розина ди Лукка, вице президент «Фонда Клэнси». Старый друг вашего отца. Вы точно такая, как Джо себе представлял.
У нее была короткая, почти мужская стрижка и угловатые манеры, но, кажется, именно благодаря этому она была обаятельна, и именно этим привлекала внимание.
- Он говорил обо мне?
- Постоянно, без умолку. И я безумно ревновала. Ваш отец, дорогая Жюли, был потрясающим человеком. И потрясающим мужчиной. Но, увы, всю жизнь любил только вашу мать.
Я недоверчиво хмыкнула.
- Не верите?
- Не подумайте, что я не верю в то, что Джо способен на такую любовь. Я просто не очень верю, что маму вообще можно любить.
- Теперь мне еще интереснее взглянуть на свою соперницу, - хмыкнула в свою очередь ди Лукка. – Как вы?
- Отлично.
- У вас тушь потекла.
Я сморгнула с ресниц капли, а потом, не выдержав, разрыдалась. Ди Лукка обняла меня и погладила по спине.
- Ну полно, полно, девочка. Хотя ладно, плач.
И я разрыдалась в голос, спрятав лицо на плече едва знакомой женщины. Это принесло некоторое облегчение.
Франсуа
Нордье вернулась в сопровождении одной из гостий, сняла мою куртку и весьма педантично сложила. Найдя меня взглядом, кивнула и положила куртку на лавку. Замерзнешь, дурочка!
- Лживая кукла!
Я развернулся и быстро щелкнул, ловя на лице Дианы ничем не защищенное выражение брезгливости и скуки. Она ненавидит, когда я так делаю.
- Прекрати!
Я посмотрел получившийся снимок. Во что я влюбился семь лет назад? И что любил целых два года? Ума не приложу. Действительно, лживая кукла. Хотя, едва ли она говорила о себе. На следующем снимке была Нордье на ступенях церкви. Вполоборота, взгляд опущен, руками обхватила себя за плечи, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра. Все черное, серое, бурое, и только волосы сияют чистым медом. Удивительно фотогеничная девушка.
- Делает вид, что скорбит!
- Здесь все делают вид, что скорбят. Ты к примеру. Ты и не знала старика толком.
- Он был очень добр к тебе, - проворковала Диана и улыбнулась.
Когда-то я был готов убиться за эту улыбку. Мои родители жили в Милане, отец еще не вышел в отставку, я работал в модном бизнесе, и впереди уверенно маячило Блестящее Будущее.
- Диана, - я постарался говорить убедительно, зная впрочем, что это не поможет. – Ничто уже не вернется. Я не вернусь в Милан, или в Париж, или в Лондон, Нью-Йорк, Дубай, куда-либо еще. Мне это не интересно. Меня сейчас все устраивает. Мне не нужна галерея, не нужна слава. У меня денег больше, чем достаточно, и без наследства Джо. Забудь. Ничего у нас не выйдет. Поэтому, пожалуйста, прекрати строить планы.
Я взял камеру и пошел следом за гостями ,надеясь, что оставил Диану в расстроенных чувствах. Хотя – едва ли. Она, скорее всего, пропустила все мои слова мимо ушей.
На весьма элегичном кладбище гулял ветер, так что на лицах гостей само собой появилось подобающее скорбное выражение. Госпожи, Жюлиетт! Я ведь говорил оставить куртку себе! Девочка стояла у самой могилы, тоненькая, бледная, почти прозрачная. Я сделал шаг вперед, но к ней уже подошел Бюшар, укутал в свое пальто. Все верно, мадмуазель Нордье не пропадет. Я снял крупным планом ее окаменевшее лицо, ища подтверждение словам Дианы о лживой кукле.
- Кто вас нанял?! Кто разрешил съемку?!
Суровой даме было лет пятьдесят, сухощавая, коротко стриженная, с резковатыми манерами. Напомнила учительницу математики, которая была у меня, когда мы жили в Брюсселе.
- Диана Напье.
- Она не имела никакого права. Я вынуждена просить вас уйти.
Держалась дама вежливо, но жестко. Кто она, интересно? Кто-то из партнеров Джо? На бывшую любовницу не похожа, старик судя по всему предпочитал холодных, но до оскомины женственных блондинок.
- О, Франсуа! Вот ты где!
Впервые Диана спасла меня, вызволив из откровенно неловкой ситуации. Сперва, правда, загнав туда.
- Мадам ди Лукка, и вы тут.
Женщины обменялись на редкость фальшивыми улыбками.
- Я предоставила для поминок свой дом, - тоном прямо-таки вопрошающим о похвале сказала Диана. – Будут только близкие: Саманта, Джеффри, Тереза, Этьен, бедняжечка мадам Клэнси… Вы тоже, конечно, мадам ли Лукка.
- То есть, наследники? – хмыкнул я.
- Да, ты тоже, Франсуа. И конечно мадмуазель Нордье.
Диана упорхнула, цокая каблучками по мерзлой земле. Я не удержался и щелкнул ее стремительную спину. Господи, если я сбегу с поминок, будет очень неприлично?
- Франсуа? Вы случаем не Франсуа Лоран? – тон ди Лукки неуловимо поменялся.
- Mea culpa.
- Так вы тот самый сосед, о котором Джо столько рассказывал? – ди Лукка смерила меня заинтересованным взглядом. – Джо говорил, что вы ему, как сын.
- Я погляжу, Джо вообще болтал много лишнего, мадам. И по счастью у меня уже есть родители. Правда, не менее вздорные.
Ди Лукка рассмеялась. Несколько неуместно на похоронах.
- Зачем же вы снимаете? Вы ведь были другом Джо?
– А вы предпочли бы кого-то из Sun?
Тело уже опустили в могилу, и я запечатлел этот момент, отстраняясь от происходящего. Как говорил один из моих наставников, бывший десять лет военным фотокорреспондентом, камера помогает отстраниться.
