Но эти логичные рассуждения Агнет не устроили, и она порядочно потрепала Ворону нервы. Ларон тоже не одобрил подобный поступок, но читать мораль не стал — он был более лоялен.
— У Ларонэля почти нет вещей, в Вередон ты запретил нам возвращаться, так откуда ему взять одежду?
— Он вполне одет!
— Где? Ты посмотри на него! Да Барст выглядит лучше!
— Давно известно, что орки красивее эльфов, — съязвил Ворон.
— Почему ты такой… — Агнет осеклась. Щеки ее покраснели, а грудь — то место, где должна была быть эта часть женского тела — тяжело вздымалась.
— Какой? — приторно ласковым голосом поинтересовался Ворон, даже чуть наклонился к низенькой Агнет.
— Козел, — уже без запала ответила она.
Он хмыкнул, всем своим видом показывая: "Ну что я говорил?". А потом, лениво потянувшись, отдал Ларону свою запасную рубашку, которую вместе с другими вещами прикупил в Вередоне. Взгляд Агнет в этот момент был неописуем.
Как только Ворон отвернулся и направился к костру, ему в спину прилетел смачный плевок. Прямо меж лопаток, под коротким, собранным жгутом светлым хвостиком.
Ворон медленно обернулся, прожигая взглядом эту. А Агнет… расхохоталась. Ей вторил Барст.
— У тебя… такое… такое лицо… — хохотала девушка, а потом подошла к бешеному оборотню и похлопала его по плечу: — Не переживай, хороший спор идет только на пользу.
— Кому? — замогильным голосом поинтересовался Ворон, но, вспомнив, что он в четыре раза старше этой девочки, взял себя в руки, чтобы и дальше не выставлять себя на посмешище.
Ларон переоделся — стянул с себя лохмотья, оставшиеся от его костюма и натянул рубашку Ворона. Та была ему почти как раз, совсем немного велика — оба мужчины были достаточно худощавыми, не то что Барст, который редко в какую дверь не заходил боком.
Агнет демонстративно расчесала свои волосы, сверкая глазами в сторону Ворона, а Барст вздохнул, глядя на потухший костер. Один лишь Ворон был готов сразу же, как проснулся. Но наконец и его товарищи собрались, после чего четверка отправилась в путь. Агнет чувствовала себя сегодня намного лучше и под руку с Лароном, который помогал ей перебраться через любую корягу, выдержала дневной переход по лесу.
Пока шли, делились новостями. Барст жаловался на "ушастого", Ворон — на девчонку. Ларон подробно пересказывал Агнет все их злоключения в степях. Девушка внимательно слушала, задавала в нужных местах вопросы и искренне сочувствовала. В общем, в той паре тоже царила полная идиллия. Но особенно поразило Ворона не это, а то, с каким жаром Агнет осуждала жестокость кочевников, людей, по сути. Учитывая, как энергично она защищала идеала паладинов, наемник не удивился бы, если бы она защищала всех людей. Оно и понятно — она сама человек, поддерживает свой народ, считая поступки всех его представителей правильными. Но Агнет неожиданно удивила Ворон, рассудив здраво и довольно жестко высказавшись насчет кочевников. Видимо, не такая дурочка, какой хочет казаться.
В этот момент в лесу что-то упало — возможно, сухая ветка. Но Ворон рефлекторно оглянулся — и успел поймать странный взгляд Агнет, обращенный к нему. Холодный, расчетливый, насмешливый. В ту же секунду, что они встретились глазами, выражение Агнет изменилось, даже в лице. Она вновь превратилась в ту молоденькую девчушку, которой была все время. Но Ворон уже не мог выкинуть из головы тот миг…
В их маленьком отряде царил необычайный мир и расположенность друг к другу. Оказалось неожиданно приятно встретить в этой жестокой стране товарищей, с которыми вас связывали пусть и короткие, но яркие воспоминания. В чем-то Ворон оказался прав, и вместе пробираться было намного легче. Больше мечей, больше рук, больше голов для решения проблем. Двоих могли легко скрутить или убить, а с четверкой такой прием проделать было сложно. Да и в чужом краю любой мало-мальский знакомый сошел бы за своего, поэтому и Барст радовался Ворону (орку было явно скучно в компании эльфа), и Ларон — Агнет, а Агнет — Ларону. Последняя парочка трещала весь день. После обсуждения собственных горестей они перешли на политику (проблемы степняков), но следом быстро свернули на искусство и трепались о нем весь вечер. Ворон и Барст, далекие от стихосложения и музыкальных нот, демонстративно кривились и принимались еще громче обсуждать достоинства орчих.
— Так куда мы идем? — начальственным тоном поинтересовалась Агнет, когда они с Ларонэлем наконец закончили болтать о пустяках.
— Из Ленаты.
— Умник. Из Ленаты можно уйти сразу в три королевства — и это я не считаю степи и пустыню, потому что даже ты не настолько глуп.
— Я польщен, — съязвил Ворон. — Думаю, нам стоит уходить в Феранию. Границы Фелин’Сена хорошо охраняются, да и нечего делать в землях паладинов орку и оборотню.
— Еще есть Рестания, — напомнила Агнет.
— Есть, но попасть в нее куда сложнее.
— Не сложнее, чем в Феранию.
— В Рестанию стремятся все, на этих дорогах будет слишком много путников. Лично я не хочу привлекать внимание, особенно учитывая, какие неприветливые люди и нелюди попадаются на дороге. И последний аргумент: из Ферании ближе до орочьих земель. Нам с Барстом как раз туда, а вы с Лароном сможете легко уйти из Ферании в Рестанию — у них всегда были хорошие отношения.
Агнет не нашла, что возразить, и спор затух сам собой: Барст Ворону и так доверял, а Ларон предпочитал полагаться на мнение более опытных в подобных делах наемников. Вот бы и девчонка так себя вела! А то сейчас она была той самой ложкой дегтя в бочке меда, постоянно портя Ворону настроение и вынуждая опускаться до разговора с магом-недоучкой. Он не забыл про ее заслуги — она спасла их от ликана и помогла бежать из поместья лорда, — но общая неприязнь пересиливала в Вороне признательность. В итоге он решил, что не обязан расшаркиваться перед каждой девицей, и напомнил себе, что спасать Агнет приходилось куда чаще, чем быть спасенным ею. Это примирило Ворона со своей внезапно проснувшейся совестью и дальнейший путь он, не стесняясь, отыгрывался на Агнет, постоянно отпуская колкости в ее адрес. Она в долгу не оставалась, и их ругань стала "хорошим" дополнением к их путешествию. Что еще нужно для счастья, когда бежишь от паладинов и колдунов в компании не совсем адекватных личностей?
— Это глупо!
— Закрой рот! — рявкнул взбешенный Ворон и заработал укоризненный взгляд Ларона. Эльф явно считал, что грубить женщинам нельзя. Ворон, несмотря на свое призвание, тоже придерживался подобной точки зрения. Вот только он Агнет к женщинам отнести не мог — она была демоном! Настоящим демоном в человеческом теле. По совести, Ворон и сам был хорош, но он — наемник, оборотень и мужчина, а она — слабая женщина, совсем молоденькая и глупая. Уж могла иногда промолчать! Но нет, она совершенно не сдерживалась, откровенно издеваясь над Вороном и цепляясь к нему даже тогда, когда он молчал и ничего в ее сторону не делал, даже не дышал. Поэтому он платил ей тем же, иногда срываясь. Вот как сейчас.
Ларонэль тяжело вздохнул, Барст расхохотался. Ничего нового. Они путешествовали по Ленате уже два месяца. За это время в королевство успела прийти зима — не настоящая, как на севере, со снегом и морозами, но холодная. Одно слово — юг. В Ферании хоть снег иногда выпадает, пусть и редко, а леса Ленаты всего лишь пожелтели, потом опали и теперь стояли голые, пустые и холодные. Зато путешествовать было легче, особенно некоторым людям, которые мерзли даже у костра. Спасало Агнет только заклинание тепла, кокон, который окружал ее. Когда Ворон обнаружил, что девушка греет себя магией, потребовал поделиться, но получил маршрут до Глубин. Не то что бы наемнику было так холодно, но не молчать же!
Сегодня же повод для ругани был еще более банальный — они не поделили последнюю ложку меда. Все припасы четверка делила поровну (Барсту больше, он же большой), а на редкие вещи устанавливалась очередь. Вот по установленным им правилам эта проклятая ложка меда — последняя! — принадлежала Ворону, а Агнет получала лишь сухарик. Но девушка вдруг вспомнила, что она девушка, и начала капризничать. Причем делала она это так ненатурально и с такой насмешкой, что Ворон понимал — она издевается! В итоге они знатно поругались, получив взаимное удовольствие и выпустив пар — последние дни пути были не из приятных, — но потом оборотень стал сдавать. Ему уже надоело пререкаться с Агнет, и он ей сообщил в достаточно грубой форме. Удивительно, но, в отличие от Ларона, которого подобное обращение покоробило, девушка ничуть не обиделась. А уже через минуту на них напала волчья стая.
Ворон задвинул себе за спину Агнет, и они с Лароном и Барстом встали плечом к плечу, прикрывая собой девушку. Наемник лишь надеялся, что магичке не придет в голову помогать им. А то с ее умениями она раскидает по воздуху не волков, а своих защитников.
За последние два месяца им пришлось лишь раз сражаться — попался одичавший ликан, которого Ворон убил в одиночку. С клинком из голубой стали это было сделать несложно, но уважительный взгляд Ларонэля сказал многое о мастерстве Ворона. В остальном же их путешествие проходило достаточно спокойно. То ли жители Ленаты решили, что связываться с их четверкой опасно для жизни, то ли Забытые Боги решили проявить милосердие и позволили передохнуть. Но итог один: за два месяца на них почти никто не нападал. Хотя и они проявляли бо?льшую осторожность, идя то лесом, то дорогой и прячась от паладинов и разбойников. В конце концов, Ворон даже начал подозревать, что что-то не так: он не верил, что все может быть хорошо.
Нападение волков порадовало оборотня — все как всегда, — развлекло орка — заскучал его топор (законно купленный у деревенского кузнеца), — и побеспокоило Ларона — он всех, даже зверье, убивал с неохотой. Агнет тоже не осталась в стороне от бойни и ухитрилась сжечь пару волков — и даже не спалив пол-леса! Вот это действительно чудеса!
И только когда последняя туша упала на промерзшую землю, Ворон понял, что его насторожило в этих волках. Он присел, повнимательнее рассматривая тела.
— Это собаки. Одичавшие собаки, — пробормотал Ларон, тоже понявший в чем дело.
Ворон молча поднялся и сплюнул.
— Лената, — с презрением произнес он. Только здесь могла по лесу бегать стая голодных и одичавших собак.
— Не преувеличивай, — влезла Агнет, — в голодный год так везде. Людям и нелюдям тяжело, первыми страдают животные.
— Я тебя не спрашивал, — осадил ее Ворон. Он пребывал в отвратном настроении — убитые собаки напомнили ему не самые приятные моменты его жизни. — Глупая девчонка, которая ничего не видела! Не тебе судить о таких вещах. Что в этой жизни смыслишь, соплячка?
Ларон уже было открыл рот, чтобы вступиться за девочку, как вдруг та сама ответила:
— А ты? Как ты можешь судить меня, совершенно не зная, какая жизнь у меня было до нашей встречи? Может, я жертва тирана-наставника? Или брата-насильника? Или меня с рождения избивал собственный отец? А может, я всю жизнь побиралась по улочкам Рестании и дралась вот с такими собаками за черствый хлеб? Ты ничего обо мне не знаешь, так что закрой свой рот и не порть хорошее впечатление о себе.
У Ворона аж челюсть отвисла. Что она сейчас сказала? Но возразить было нечего, и чтобы явно не признавать правоту девчонки, он перевел разговор на другую тему:
— Скоро будет город, последнее крупное поселение перед границей. Предлагаю зайти.
— Да, надо закупить провизии, — быстро поддержал Ларонэль, пытаясь сгладить острые углы. — Неизвестно, как с едой будет в Ферании. Как ты считаешь, Барст?
— Мне плевать, ушастый.
— Кажется, мы договорились на три оскорбления в день, — строго напомнил Ларон.
— А? Ну лады, остроухий.
— Так лучше, Барст, — серьезно похвалил орка эльф. Если бы Ворон не был так уязвлен словами Агнет, он бы даже посмеялся над этой парочкой.
Дождь застал их у самых ворот, которые — вот незадача! — закрылись у них перед носом. Понятие ночи у стражников было, видимо, весьма расплывчатое, раз они так рано опустили решетку. Пришлось четверке возвращаться в лес и искать место посуше, где можно было переночевать. Наконец они обнаружили неглубокий овражек. Примостившись под небольшим земляным козырьком, четверка даже сумела развести костерок, хотя Агнет утверждала, что они спалят корни дерева, которое росло над ними и чьи части свисали прямо из земли. Ворон отмахнулся от нее, хотя сам опасался этого. Но уж больно холодно и сыро было. Несмотря на зиму, с неба то лил дождь, то падал град. Погода была беспощадна. Пришлось сгрудиться у небольшого костерка, прижавшись друг к другу. Сидели, потому что лечь было негде. Руки обжигало пламя, которого они почти касались. Если бы не промозглый ветер, им было бы намного теплее. Даже толстокожий Барст и выносливый Ворон подмерзали, что уж говорить про Ларонэля, жившего раньше в Рассветном Лесу, где царило вечное лето. Агнет по привычке накинула на себя свой тепловой кокон — судя по тому, какой безмятежный вид она имела. А потом его приобрел и Ларон и даже Барст. Ворон выразительно приподнял бровь. Агнет ответила ему невинным взглядом, но потом "сжалилась" и растянула кокон заклинания и на него.
— Только из любви к ближним своим, — съязвила она.
— Это так благородно, — в тон ей ответил Ворон, который начал согреваться. Все же даже будучи тварью выносливой, он мороз не любил. Хотя какой здесь, на юге, мороз? Так, непогода. Сырость и ветер. Вот на севере такие морозы, что никакое заклинание не спасет.
— У колдунов всегда зеленое пламя? — вдруг нарушил блаженную тишину Ворон.
— Да, — качнула головой Агнет, а потом зевнула и пристроила голову на плече у Ларона. Тот, хоть и являлся светлым эльфом, был доброй душой и позволял девушке куда больше этого простого жеста. На нем, кажется, могла повиснуть любая собака, а он кинется ей помогать. Ворон иногда думал, что хорошо, что Ларон идет с ними — один он бы так и сгинул, помогая кому-нибудь.
— Я видел однажды колдуна, который творил алое пламя.
— Алое? Оно все алое, — насмешливо заметила Агнет, не раскрывая глаз.
— Вовсе нет. Живой огонь не одного цвета. А то пламя было насыщенного алого цвета.
Агнет так резко распахнула глаза и выпрямилась, что потеряла равновесие (несмотря на то, что сидела) и чуть не улетела в лужу, расположенную совсем рядом. Спасло ее от позорного падения широкое плечо Барста.
— Что? — с подозрением поинтересовался Ворон, не сводя взгляда с Агнет.
Девушка мило поблагодарила орка, пожала плечами и нейтрально ответила:
— Ничего.
— То есть ты мне не ответишь? Или ты не знаешь?
— Я точно не знаю, — произнесла наконец Агнет, но тон ее не понравился Ворону. — Могу сказать лишь то, что колдунам подвластно лишь зеленое пламя — они довольно сильно ограничены в магии, которую могут творить. Ты видел не колдуна.
— А кого?
— Возможно, чернокнижника. Среди них попадаются достаточно одаренные.
Ворон не стал больше настаивать, чувствуя, что девушка что-то скрыла. Она не была честна — новость об алом пламени ее удивила. Но она точно знала о нем больше, чем сказала. Невольно Ворон вспомнил выражение ее лица, которое он заметил два месяца назад, когда они только воссоединились под Вередоном.
— У Ларонэля почти нет вещей, в Вередон ты запретил нам возвращаться, так откуда ему взять одежду?
— Он вполне одет!
— Где? Ты посмотри на него! Да Барст выглядит лучше!
— Давно известно, что орки красивее эльфов, — съязвил Ворон.
— Почему ты такой… — Агнет осеклась. Щеки ее покраснели, а грудь — то место, где должна была быть эта часть женского тела — тяжело вздымалась.
— Какой? — приторно ласковым голосом поинтересовался Ворон, даже чуть наклонился к низенькой Агнет.
— Козел, — уже без запала ответила она.
Он хмыкнул, всем своим видом показывая: "Ну что я говорил?". А потом, лениво потянувшись, отдал Ларону свою запасную рубашку, которую вместе с другими вещами прикупил в Вередоне. Взгляд Агнет в этот момент был неописуем.
Как только Ворон отвернулся и направился к костру, ему в спину прилетел смачный плевок. Прямо меж лопаток, под коротким, собранным жгутом светлым хвостиком.
Ворон медленно обернулся, прожигая взглядом эту. А Агнет… расхохоталась. Ей вторил Барст.
— У тебя… такое… такое лицо… — хохотала девушка, а потом подошла к бешеному оборотню и похлопала его по плечу: — Не переживай, хороший спор идет только на пользу.
— Кому? — замогильным голосом поинтересовался Ворон, но, вспомнив, что он в четыре раза старше этой девочки, взял себя в руки, чтобы и дальше не выставлять себя на посмешище.
Ларон переоделся — стянул с себя лохмотья, оставшиеся от его костюма и натянул рубашку Ворона. Та была ему почти как раз, совсем немного велика — оба мужчины были достаточно худощавыми, не то что Барст, который редко в какую дверь не заходил боком.
Агнет демонстративно расчесала свои волосы, сверкая глазами в сторону Ворона, а Барст вздохнул, глядя на потухший костер. Один лишь Ворон был готов сразу же, как проснулся. Но наконец и его товарищи собрались, после чего четверка отправилась в путь. Агнет чувствовала себя сегодня намного лучше и под руку с Лароном, который помогал ей перебраться через любую корягу, выдержала дневной переход по лесу.
Пока шли, делились новостями. Барст жаловался на "ушастого", Ворон — на девчонку. Ларон подробно пересказывал Агнет все их злоключения в степях. Девушка внимательно слушала, задавала в нужных местах вопросы и искренне сочувствовала. В общем, в той паре тоже царила полная идиллия. Но особенно поразило Ворона не это, а то, с каким жаром Агнет осуждала жестокость кочевников, людей, по сути. Учитывая, как энергично она защищала идеала паладинов, наемник не удивился бы, если бы она защищала всех людей. Оно и понятно — она сама человек, поддерживает свой народ, считая поступки всех его представителей правильными. Но Агнет неожиданно удивила Ворон, рассудив здраво и довольно жестко высказавшись насчет кочевников. Видимо, не такая дурочка, какой хочет казаться.
В этот момент в лесу что-то упало — возможно, сухая ветка. Но Ворон рефлекторно оглянулся — и успел поймать странный взгляд Агнет, обращенный к нему. Холодный, расчетливый, насмешливый. В ту же секунду, что они встретились глазами, выражение Агнет изменилось, даже в лице. Она вновь превратилась в ту молоденькую девчушку, которой была все время. Но Ворон уже не мог выкинуть из головы тот миг…
В их маленьком отряде царил необычайный мир и расположенность друг к другу. Оказалось неожиданно приятно встретить в этой жестокой стране товарищей, с которыми вас связывали пусть и короткие, но яркие воспоминания. В чем-то Ворон оказался прав, и вместе пробираться было намного легче. Больше мечей, больше рук, больше голов для решения проблем. Двоих могли легко скрутить или убить, а с четверкой такой прием проделать было сложно. Да и в чужом краю любой мало-мальский знакомый сошел бы за своего, поэтому и Барст радовался Ворону (орку было явно скучно в компании эльфа), и Ларон — Агнет, а Агнет — Ларону. Последняя парочка трещала весь день. После обсуждения собственных горестей они перешли на политику (проблемы степняков), но следом быстро свернули на искусство и трепались о нем весь вечер. Ворон и Барст, далекие от стихосложения и музыкальных нот, демонстративно кривились и принимались еще громче обсуждать достоинства орчих.
— Так куда мы идем? — начальственным тоном поинтересовалась Агнет, когда они с Ларонэлем наконец закончили болтать о пустяках.
— Из Ленаты.
— Умник. Из Ленаты можно уйти сразу в три королевства — и это я не считаю степи и пустыню, потому что даже ты не настолько глуп.
— Я польщен, — съязвил Ворон. — Думаю, нам стоит уходить в Феранию. Границы Фелин’Сена хорошо охраняются, да и нечего делать в землях паладинов орку и оборотню.
— Еще есть Рестания, — напомнила Агнет.
— Есть, но попасть в нее куда сложнее.
— Не сложнее, чем в Феранию.
— В Рестанию стремятся все, на этих дорогах будет слишком много путников. Лично я не хочу привлекать внимание, особенно учитывая, какие неприветливые люди и нелюди попадаются на дороге. И последний аргумент: из Ферании ближе до орочьих земель. Нам с Барстом как раз туда, а вы с Лароном сможете легко уйти из Ферании в Рестанию — у них всегда были хорошие отношения.
Агнет не нашла, что возразить, и спор затух сам собой: Барст Ворону и так доверял, а Ларон предпочитал полагаться на мнение более опытных в подобных делах наемников. Вот бы и девчонка так себя вела! А то сейчас она была той самой ложкой дегтя в бочке меда, постоянно портя Ворону настроение и вынуждая опускаться до разговора с магом-недоучкой. Он не забыл про ее заслуги — она спасла их от ликана и помогла бежать из поместья лорда, — но общая неприязнь пересиливала в Вороне признательность. В итоге он решил, что не обязан расшаркиваться перед каждой девицей, и напомнил себе, что спасать Агнет приходилось куда чаще, чем быть спасенным ею. Это примирило Ворона со своей внезапно проснувшейся совестью и дальнейший путь он, не стесняясь, отыгрывался на Агнет, постоянно отпуская колкости в ее адрес. Она в долгу не оставалась, и их ругань стала "хорошим" дополнением к их путешествию. Что еще нужно для счастья, когда бежишь от паладинов и колдунов в компании не совсем адекватных личностей?
Глава 3. Только не на эшафот!
— Это глупо!
— Закрой рот! — рявкнул взбешенный Ворон и заработал укоризненный взгляд Ларона. Эльф явно считал, что грубить женщинам нельзя. Ворон, несмотря на свое призвание, тоже придерживался подобной точки зрения. Вот только он Агнет к женщинам отнести не мог — она была демоном! Настоящим демоном в человеческом теле. По совести, Ворон и сам был хорош, но он — наемник, оборотень и мужчина, а она — слабая женщина, совсем молоденькая и глупая. Уж могла иногда промолчать! Но нет, она совершенно не сдерживалась, откровенно издеваясь над Вороном и цепляясь к нему даже тогда, когда он молчал и ничего в ее сторону не делал, даже не дышал. Поэтому он платил ей тем же, иногда срываясь. Вот как сейчас.
Ларонэль тяжело вздохнул, Барст расхохотался. Ничего нового. Они путешествовали по Ленате уже два месяца. За это время в королевство успела прийти зима — не настоящая, как на севере, со снегом и морозами, но холодная. Одно слово — юг. В Ферании хоть снег иногда выпадает, пусть и редко, а леса Ленаты всего лишь пожелтели, потом опали и теперь стояли голые, пустые и холодные. Зато путешествовать было легче, особенно некоторым людям, которые мерзли даже у костра. Спасало Агнет только заклинание тепла, кокон, который окружал ее. Когда Ворон обнаружил, что девушка греет себя магией, потребовал поделиться, но получил маршрут до Глубин. Не то что бы наемнику было так холодно, но не молчать же!
Сегодня же повод для ругани был еще более банальный — они не поделили последнюю ложку меда. Все припасы четверка делила поровну (Барсту больше, он же большой), а на редкие вещи устанавливалась очередь. Вот по установленным им правилам эта проклятая ложка меда — последняя! — принадлежала Ворону, а Агнет получала лишь сухарик. Но девушка вдруг вспомнила, что она девушка, и начала капризничать. Причем делала она это так ненатурально и с такой насмешкой, что Ворон понимал — она издевается! В итоге они знатно поругались, получив взаимное удовольствие и выпустив пар — последние дни пути были не из приятных, — но потом оборотень стал сдавать. Ему уже надоело пререкаться с Агнет, и он ей сообщил в достаточно грубой форме. Удивительно, но, в отличие от Ларона, которого подобное обращение покоробило, девушка ничуть не обиделась. А уже через минуту на них напала волчья стая.
Ворон задвинул себе за спину Агнет, и они с Лароном и Барстом встали плечом к плечу, прикрывая собой девушку. Наемник лишь надеялся, что магичке не придет в голову помогать им. А то с ее умениями она раскидает по воздуху не волков, а своих защитников.
За последние два месяца им пришлось лишь раз сражаться — попался одичавший ликан, которого Ворон убил в одиночку. С клинком из голубой стали это было сделать несложно, но уважительный взгляд Ларонэля сказал многое о мастерстве Ворона. В остальном же их путешествие проходило достаточно спокойно. То ли жители Ленаты решили, что связываться с их четверкой опасно для жизни, то ли Забытые Боги решили проявить милосердие и позволили передохнуть. Но итог один: за два месяца на них почти никто не нападал. Хотя и они проявляли бо?льшую осторожность, идя то лесом, то дорогой и прячась от паладинов и разбойников. В конце концов, Ворон даже начал подозревать, что что-то не так: он не верил, что все может быть хорошо.
Нападение волков порадовало оборотня — все как всегда, — развлекло орка — заскучал его топор (законно купленный у деревенского кузнеца), — и побеспокоило Ларона — он всех, даже зверье, убивал с неохотой. Агнет тоже не осталась в стороне от бойни и ухитрилась сжечь пару волков — и даже не спалив пол-леса! Вот это действительно чудеса!
И только когда последняя туша упала на промерзшую землю, Ворон понял, что его насторожило в этих волках. Он присел, повнимательнее рассматривая тела.
— Это собаки. Одичавшие собаки, — пробормотал Ларон, тоже понявший в чем дело.
Ворон молча поднялся и сплюнул.
— Лената, — с презрением произнес он. Только здесь могла по лесу бегать стая голодных и одичавших собак.
— Не преувеличивай, — влезла Агнет, — в голодный год так везде. Людям и нелюдям тяжело, первыми страдают животные.
— Я тебя не спрашивал, — осадил ее Ворон. Он пребывал в отвратном настроении — убитые собаки напомнили ему не самые приятные моменты его жизни. — Глупая девчонка, которая ничего не видела! Не тебе судить о таких вещах. Что в этой жизни смыслишь, соплячка?
Ларон уже было открыл рот, чтобы вступиться за девочку, как вдруг та сама ответила:
— А ты? Как ты можешь судить меня, совершенно не зная, какая жизнь у меня было до нашей встречи? Может, я жертва тирана-наставника? Или брата-насильника? Или меня с рождения избивал собственный отец? А может, я всю жизнь побиралась по улочкам Рестании и дралась вот с такими собаками за черствый хлеб? Ты ничего обо мне не знаешь, так что закрой свой рот и не порть хорошее впечатление о себе.
У Ворона аж челюсть отвисла. Что она сейчас сказала? Но возразить было нечего, и чтобы явно не признавать правоту девчонки, он перевел разговор на другую тему:
— Скоро будет город, последнее крупное поселение перед границей. Предлагаю зайти.
— Да, надо закупить провизии, — быстро поддержал Ларонэль, пытаясь сгладить острые углы. — Неизвестно, как с едой будет в Ферании. Как ты считаешь, Барст?
— Мне плевать, ушастый.
— Кажется, мы договорились на три оскорбления в день, — строго напомнил Ларон.
— А? Ну лады, остроухий.
— Так лучше, Барст, — серьезно похвалил орка эльф. Если бы Ворон не был так уязвлен словами Агнет, он бы даже посмеялся над этой парочкой.
***
Дождь застал их у самых ворот, которые — вот незадача! — закрылись у них перед носом. Понятие ночи у стражников было, видимо, весьма расплывчатое, раз они так рано опустили решетку. Пришлось четверке возвращаться в лес и искать место посуше, где можно было переночевать. Наконец они обнаружили неглубокий овражек. Примостившись под небольшим земляным козырьком, четверка даже сумела развести костерок, хотя Агнет утверждала, что они спалят корни дерева, которое росло над ними и чьи части свисали прямо из земли. Ворон отмахнулся от нее, хотя сам опасался этого. Но уж больно холодно и сыро было. Несмотря на зиму, с неба то лил дождь, то падал град. Погода была беспощадна. Пришлось сгрудиться у небольшого костерка, прижавшись друг к другу. Сидели, потому что лечь было негде. Руки обжигало пламя, которого они почти касались. Если бы не промозглый ветер, им было бы намного теплее. Даже толстокожий Барст и выносливый Ворон подмерзали, что уж говорить про Ларонэля, жившего раньше в Рассветном Лесу, где царило вечное лето. Агнет по привычке накинула на себя свой тепловой кокон — судя по тому, какой безмятежный вид она имела. А потом его приобрел и Ларон и даже Барст. Ворон выразительно приподнял бровь. Агнет ответила ему невинным взглядом, но потом "сжалилась" и растянула кокон заклинания и на него.
— Только из любви к ближним своим, — съязвила она.
— Это так благородно, — в тон ей ответил Ворон, который начал согреваться. Все же даже будучи тварью выносливой, он мороз не любил. Хотя какой здесь, на юге, мороз? Так, непогода. Сырость и ветер. Вот на севере такие морозы, что никакое заклинание не спасет.
— У колдунов всегда зеленое пламя? — вдруг нарушил блаженную тишину Ворон.
— Да, — качнула головой Агнет, а потом зевнула и пристроила голову на плече у Ларона. Тот, хоть и являлся светлым эльфом, был доброй душой и позволял девушке куда больше этого простого жеста. На нем, кажется, могла повиснуть любая собака, а он кинется ей помогать. Ворон иногда думал, что хорошо, что Ларон идет с ними — один он бы так и сгинул, помогая кому-нибудь.
— Я видел однажды колдуна, который творил алое пламя.
— Алое? Оно все алое, — насмешливо заметила Агнет, не раскрывая глаз.
— Вовсе нет. Живой огонь не одного цвета. А то пламя было насыщенного алого цвета.
Агнет так резко распахнула глаза и выпрямилась, что потеряла равновесие (несмотря на то, что сидела) и чуть не улетела в лужу, расположенную совсем рядом. Спасло ее от позорного падения широкое плечо Барста.
— Что? — с подозрением поинтересовался Ворон, не сводя взгляда с Агнет.
Девушка мило поблагодарила орка, пожала плечами и нейтрально ответила:
— Ничего.
— То есть ты мне не ответишь? Или ты не знаешь?
— Я точно не знаю, — произнесла наконец Агнет, но тон ее не понравился Ворону. — Могу сказать лишь то, что колдунам подвластно лишь зеленое пламя — они довольно сильно ограничены в магии, которую могут творить. Ты видел не колдуна.
— А кого?
— Возможно, чернокнижника. Среди них попадаются достаточно одаренные.
Ворон не стал больше настаивать, чувствуя, что девушка что-то скрыла. Она не была честна — новость об алом пламени ее удивила. Но она точно знала о нем больше, чем сказала. Невольно Ворон вспомнил выражение ее лица, которое он заметил два месяца назад, когда они только воссоединились под Вередоном.
