Все же Нейлин, как казалось Линэль, принял себя намного легче, чем его сын. Может, потому что Нориэн не был единственным ребенком своего отца, может, потому что ему мешал слишком юный возраст — Нейлин-то давным-давно состоялся, как личность: женился на любимой эльфийке, завел семью, стал уважаемым лордом. Нориэн же был еще слишком, слишком молод. Одно радовало Линэль: что от самого страшного — от превращения в ликана — они смогут его защитить. Пусть остается светлым эльфом, раз так тянется к этому. Так сказал Нейлин, и Линэль с ним согласилась. А ведь им, прошедшим войну, кровь, боль и потерю близких, стоило бы вспомнить, что не все всегда так просто.
— Что ты все морщишься? Все будет хорошо, — усмехаясь, заверил Наэвиль младшего брата.
Нориэн лишь повел плечами, словно его одолел озноб.
— У меня плохое предчувствие…
— Зануда, — хором постановили Намелин и Нивес, а рядом захохотал Нейшэль — как говорится, за компанию. В свои четыре весны он еще не всегда мог понять суть разговора старших, но зато яро участвовал везде и во всем.
Наэвиль был менее резок, чем младшие, и даже не закатил глаза, лишь напомнил:
— Ничего страшного не произойдет, если мы немного прогуляемся.
— Мы тысячу раз уже это делали!
— Дядя Лидэль говорит, что жизнь прожита зря, если ты ни разу не рискнул.
— Та-та! Игать!
Нориэн с тоской посмотрел на четырех братьев.
— Без тебя нам не выйти, — напомнил Наэвиль, а Намелин и Нивес принялись "просительно смотреть". Когда они так делали, то им никто ни в чем не мог отказать. И Нориэн сдался.
— Хорошо, идем. Но не до рассвета, как всегда.
— Я тосе, я тосе! — заверещал Нейшэль, покрепче прижимая к груди тряпичного волчонка, с которым в свое время играли все братья Миратэ.
— Нет, малыш, — мягко возразил Наэвиль, опуская на колени перед маленьким братом. — У тебя сегодня будет важная миссия.
— Какая? — восхищенно выдохнул тот.
— Тебе нужно будет сторожить наши покои, и если родители вдруг заметят наше отсутствие, то сделать все, чтобы они нас не нашли. Мы можем полагаться только на тебя. Справишься?
— Та! Та! Та!
— Заткни его, — прошипел Намелин, за что тут же получил подзатыльник от Нориэна. Наэвиль отнес Нейшэля в его комнату, а когда вернулся, разбойная четверка отправилась на ночную прогулку в лес.
— Что ты все ходишь? — с нескрываемым раздражением поинтересовалась Линэль, наблюдая за супругом, меряющим шагами спальню. Книжка, которую она выбрала для вечернего чтения, оказалась скучной до зубовного скрежета, а тут еще Нейлин принялся действовать на нервы.
— Что-то тревожит меня, какая-то опасность, — ответил он совершенно серьезно, продолжая ходить из угла в угол. — Еще мальчики повадились сбегать по ночам. А я даже не могу их поймать, Нориэн чует меня и уводит братьев.
— Что в этом такого? Пусть гуляют. Мы с Лидэлем в юности тоже часто сбегали из дома, и ничего не случилось. А здесь, поверь, намного безопаснее, чем в столице.
— Я бы не согласился, — пробормотал себе под нос Нейлин, но Линэль все равно услышала и, отбросив в сторону книгу, пренебрежительно фыркнула:
— Какая опасность может быть здесь? Кругом один лес, орки вот уже двадцать лет как даже не думают подступать к нашим границам. Пусть мальчики погуляют, развеются. Им наверняка скучно.
Нейлин остановился посреди комнаты, прямо напротив кровати, и тяжело уронил:
— Вчера с запада дул сильный ветер, он принес плохой запах — в нем была опасность.
— На западе все спокойно, если бы что-то произошло, мы бы уже знали, — справедливо заметила Линэль. — Что ты так трясешься над ними? Наэвиль с Нориэном уже взрослые, самое страшное, что с ними может случиться, это падение на землю с высоты собственного роста. Но я все же верю в наших сыновей. И вообще, привыкай: скоро они начнут бегать не на прогулки, а к девицам. А потом наступит день, когда к тебе придет разгневанный Лидэль, у него ведь девочки красивые, — задумчиво произнесла леди Миратэ и проказливо улыбнулась, представляя злющего, как орда демонов, брата-близнеца. Тот, став отцом дочерей, словно с цепи сорвался, кидаясь на всех, кто мог покуситься на честь его драгоценных цветочков. И это в прошлом первый повеса Листерэля! Наблюдение за бешеным братом доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Вот только Нейлин ее веселья не разделял: он продолжал хмуро смотреть на супругу, и черты его лицо становились все жестче, превращаясь в волчьи. Он думал о запахе, о тревоге, что принес ветер…
— Нейлин, что? — с беспокойством спросила Линэль, внезапно оказавшаяся совсем рядом. Она взяла его лицо в свои хрупкие ладони, заглядывая в серые звериные глаза.
— Я знаю, какая угроза идет с запада, — прошептал он. — Надо срочно предупредить всех в поместье и окрестностях, но в первую очередь проверить мальчиков.
— Это быстро, — загадочно ответила Линэль, и взгляд ее на мгновение стал расфокусированным. — Они в лесу, пара миль на юго-запад.
Льдистые глаза встретились с серыми.
— Далеко.
— Успеем, — рвано произнесла Линэль, схватив его за руку, воздух вокруг них внезапно сгустился, и через мгновение спальня супругов Миратэ опустела.
Что можно делать в ночном лесу? "Да ничего!" — это вам ответит любой человек и даже эльф. Темно, сыро, могут даже волки напасть. Но так скажут взрослые, а вот дети найдут тысячу причин выбраться на ночную прогулку — кто знает, чем закончится очередное путешествие? Братья Миратэ обожали шататься по лесу, рассказывая друг другу байки (а иногда и страшилки), лазая по деревьям (и под ними), охотясь на белок (и невидимых разбойников). Им не мешала ни темнота, ни сырость, ни корявые корни вековых сосен и дубов. Даже волков они не боялись, ведь те чуяли сущность Нориэна, и обходили четверку эльфов стороной. А запрет родителей лишь добавлял остроты, как заявлял Нивес. Нориэн и сам с удовольствием бродил по ночному лесу — тот будил в нем какие-то свои, глубокие, потаенные желания, — но сегодня беспокойство не отпускало его. Он шел понурый в конце их компании и то и дело оглядывался назад.
— Успокойся уже, — закатив глаза, попросил Намелин, а Наэвиль чуть мягче заметил: — Что может случиться? Только если на нас выйдет медведь.
— Большой и лохматый? — задорно поинтересовался Нивес.
— Да, как я, — и старший брат бросился за младшим, под хохот Намелина. В стороны полетели искры: мальчики еще плохо контролировали просыпающийся магический дар, но мама уверяла, что навредить они все равно никому не смогут. Вот и сейчас Нивес лишь запустил в Наэвиля шар света, который даже рубашку тому не опалил.
Веселящиеся братья не заметили, как ледяной статуей застыл Нориэн. Все его существо скрутил спазм — дикий страх, возбуждение от опасности и совершенная растерянность смешались в бурлящий котел. Разум его словно начала подчинять себе чужая сущность, хотя он понимал и контролировал каждое движение. Он совершенно запутался, потерялся в чувствах и инстинктах — да, это были инстинкты волка, почуявшего угрозу. Нориэн осознал лишь, что движется в сторону опершегося о ствол Наэвиля. Тот даже не успел ничего сказать, как младший брат выхватил из-за его пояса меч из голубой стали, резко обернулся, закидывая себе за спину стоящего рядом Намелина, и выставил вперед меч. Он всегда был плохим воином, не то, что Наэвиль, но сейчас не нужно было искусство. Братья не успели ничего заметить или понять: вот Нориэн стоял вдалеке, а вот на него навалилась огромная серая туша.
— Нивес, беги! — раздалось прежде, чем поляну огласил волчий вой. А потом все смешалось. Запомнились лишь обрывки картин: вот Намелин визжит не хуже кузин; вот Нивес бежит, а за ним несется серая тень; вот Наэвиль с трудом стаскивает с бледного Нориэна труп ликана и выдергивает меч, чтобы броситься на помощь младшему брату; вот приходит осознание того, что к Нивесу он не успеет; воздух расчерчивает серебристая молния, и ликана ловит в свои тиски зеленый туман; где-то в стороне раздается вой, рык, над головой Наэвиля пролетает серая тень, которая еще мгновение назад была их отцом; трава резко приближается; Нивес в объятиях матери; Нориэн проводит рукой по окровавленному лицу…
День плавно перетекал в вечер, а вечер — в ночь. Нориэн прислонился спиной к каменной стене поместья, но не ощутил холода, лишь жар собственного тела. Было слишком душно и страшно, чтобы сделать шаг. Неизвестно, сколько бы он здесь стоял, мучаясь в нерешительности, но рядом появился отец. Нориэн почуял его еще тогда, когда тот спускался с крыльца с другой стороны огромного поместья. От родного и любимого папы пахло кровью и опасностью. Он был ликаном, он был чужим. Нориэн мутило от этих мыслей, которые ему подбрасывала звериная сущность, медленно берущая вверх над его эльфийской душой.
— Я не хочу, — прошептал он, чуть не плача, когда отец остановился рядом.
— Я знаю. Но придется. Я буду рядом…
— Нет! — выкрикнул он ломанным от отчаяния голосом.
Папа остался спокоен, лишь мягко, но настойчиво произнес:
— Пойдем.
И Нориэн пошел. Только когда от поместья их отделяло несколько миль, а луна давно обосновалась на ночном небе, они остановились.
— Пора, Нориэн.
— Нет, — быстро покачал головой тот и даже отступил, словно это шаг назад смог бы спасти его от превращения в ликана. — Нет, пап.
— Нориэн, ты должен принять это, иначе будет хуже…
Голос отца раздавался словно бы издалека. Нориэн сделал еще один шаг назад, уже не видя перед собой ничего, лишь чувствуя, что привычный запах отца теперь воспринимается как сигнал угрозы.
— Нет! — заорал Нориэн, падая на колени. Сильные руки обняли его, пытаясь, вероятно, успокоить. Но это лишь еще больше напугало его. И послужило толчком к превращению.
— Нет! Нет! Нет! — как заведенный повторял Нориэн, плача и не замечая, как вырываясь из объятий отца, ранит его отрастающими когтями. А Нейлин, словно бы не замечая ничего, продолжал сдерживать сына, тихо шептать успокаивающие слова.
— Я не угроза.
Рык вместо привычных слов сбил Нориэна с толку.
— Я не угроза.
Запах другого ликана щекотал ноздри, заставляя желать его крови, но что-то внутри не давало напасть на стоящего перед ним на коленях эльфа с кровью волка. Чужака… Своего… Родного…
Нориэн из последних сил сопротивлялся натиску внутреннего зверя.
— Отпусти себя.
«Нет!»
— Мы — одна семья.
«Я убью тебя!»
— Верь мне, Нори.
Ликан пропахал лапами землю, когда Нориэн последними крохами воли остановил его.
— Позволь волку взять контроль. Доверься мне.
«Я убью тебя!» — чуть ли не плача кричал Нориэн, но вместо слов слышал лишь рык. Он не хотел этого, всю жизнь боялся стать чудовищем. Он — не отец, он не справится с этой поглощающей разум кровавой жестокостью!
— Просто отпусти, — прошептал отец, так и не превратившись, и даже не поднявшись с колен.
«НЕТ!»
Разум его окончательно поглотила чужая дикая воля. Звериная. Жажда крови, охоты и страха жертв парализовала его. Когти впивались в землю. Несколько минут он тонул в этой бездне безумия, все больше теряя себя, а потом… понял, что все также стоит на сырой земле. Лапы тяжело утопали в густой траве, нос вбирал в себя тысячу ароматов — он и представить себе не мог, что вокруг столько всего, — а уши улавливали звуки на милю вокруг. Это было так странно, так пугающе и… естественно? Волк был внутри него, он сам был волком: он наконец понял, что ликан — это его половина. Он думал, как Нориэн, он чувствовал, как Нориэн, он был сильнее и ловчее, он жил инстинктами, но все это… все это время он оставался самим собой. И когда он посмотрел на поднимающуюся с земли фигуру эльфа — эльфа-ликана — он не зарычал, а тихо заскулил, прося помощи и сильно сомневаясь, что отец его поймет. Но тот спокойно подошел к нему и превратился. Вот тогда Нориэн заскулил громче, а еще какой-то дальней (и самой разумной) частью сознания понял, почему папа не превращался: ликаном он подавлял. Как матерый волк неопытного волчонка. Нориэн даже хотел отступить, позорно прижав хвост, но воля старшего подавляла. А отец, подойдя, тихо рыкнул и слегка прикусил его за холку, как маленького щенка. Нориэн помотал мордой и заскулил, но уже не жалобно. Ликан успокаивался, и буря из тысячи новых ощущений и пугающих эмоций стала затихать, сознание эльфа постепенно утопало в животных инстинктах. Старший ликан еще раз рыкнул, уже призывающе, и помчался в чащу. Младший последовал за ним. Впереди была охота: погоня, страх и кровь жертвы. Охота, которой его только будут учить.
Они вернулись лишь под утро через сутки, поэтому, когда Нейлин вышел из спальни второго сына, то очень удивился, увидев сидящую на полу, прислонившуюся к стене жену. Линэль выглядела усталой, словно не спала все это время, и взгляд ее стал еще тревожней, когда она увидела окровавленного мужа.
— Это новые раны, — пробормотала она, поднимаясь и осторожно касаясь его плеч. В ее глазах стыл немой вопрос.
— Он плохо себя контролировал. У всех так, — немного напряженно пояснил Нейлин. — Теперь все в порядке. Поверь, он не причинит вреда близким, своей стае…
Он осекся, но Линэль, похоже, было абсолютно все равно, как там воспринимают ликаны семью. Она бросила обеспокоенный взгляд на дверь.
— Как думаешь…
— Он будет рад тебя видеть, — понял ее Нейлин. — Сейчас ему нужна лишь любовь и забота. Он пережил слишком многое.
Нориэн посильнее свернулся клубком под тонким одеялом. Тело отдавало усталостью, мышцы едва двигались, но разум его било в лихорадке. Так много чувств, так много страхов, все так изменилось. Несмотря на все прибывающую усталость, Нориэн упрямо утыкался лбом в промокшую простыню и тихо стонал. Почему ему так плохо? Наваждение ликана покинуло его, он больше не мыслил как зверь, но найти покой никак не удавалось. Было плохо, но источник этого "плохо" оставался Нориэну неизвестен.
Когда дверь отворилась, он напрягся всем телом, но уловивший родной запах нос тут же подал сигнал уставшему телу, и Нориэн расслабился, чувствуя какую-то небывалую, детскую радость.
Кровать рядом слегка прогнулась, и его серых волос коснулась заботливая рука.
— Мам. — Он вывернул голову из одеяла и уткнулся носом в ее теплый бок. Слабые женские руки обняли его, прижимая к себе, гладя и успокаивая. Прямо как в детстве, когда его мучили кошмары, а потом приходила мама и спасал его от них.
— Спи, тебе нужно отдохнуть, — ласково произнесла она, и он постепенно стал проваливаться в сон, убаюканный этим удивительным чувством покоя, которое дарили теплые мамины объятия.
Когда Нориэн проснулся, то даже не сразу понял, что произошло. Мама все также сидела рядом и гладила его по не в меру отросшим даже для эльфа волосам, и только солнце за окном (уходящее за горизонт!) и поразительная бодрость, наполнившая его, говорили о том, что он действительно проспал полсуток.
— Мам? — сонно пробормотал он, выворачиваясь из маминых объятий и одеяла.
— Есть хочешь? — заботливо поинтересовалась мама. Голос ее звучал глухо — обычно он гремел на все поместье, мама отличалась эмоциональностью. Только сейчас Нориэн заметил пролегшие под ее глазами тени и осунувшееся лицо.
***
— Что ты все морщишься? Все будет хорошо, — усмехаясь, заверил Наэвиль младшего брата.
Нориэн лишь повел плечами, словно его одолел озноб.
— У меня плохое предчувствие…
— Зануда, — хором постановили Намелин и Нивес, а рядом захохотал Нейшэль — как говорится, за компанию. В свои четыре весны он еще не всегда мог понять суть разговора старших, но зато яро участвовал везде и во всем.
Наэвиль был менее резок, чем младшие, и даже не закатил глаза, лишь напомнил:
— Ничего страшного не произойдет, если мы немного прогуляемся.
— Мы тысячу раз уже это делали!
— Дядя Лидэль говорит, что жизнь прожита зря, если ты ни разу не рискнул.
— Та-та! Игать!
Нориэн с тоской посмотрел на четырех братьев.
— Без тебя нам не выйти, — напомнил Наэвиль, а Намелин и Нивес принялись "просительно смотреть". Когда они так делали, то им никто ни в чем не мог отказать. И Нориэн сдался.
— Хорошо, идем. Но не до рассвета, как всегда.
— Я тосе, я тосе! — заверещал Нейшэль, покрепче прижимая к груди тряпичного волчонка, с которым в свое время играли все братья Миратэ.
— Нет, малыш, — мягко возразил Наэвиль, опуская на колени перед маленьким братом. — У тебя сегодня будет важная миссия.
— Какая? — восхищенно выдохнул тот.
— Тебе нужно будет сторожить наши покои, и если родители вдруг заметят наше отсутствие, то сделать все, чтобы они нас не нашли. Мы можем полагаться только на тебя. Справишься?
— Та! Та! Та!
— Заткни его, — прошипел Намелин, за что тут же получил подзатыльник от Нориэна. Наэвиль отнес Нейшэля в его комнату, а когда вернулся, разбойная четверка отправилась на ночную прогулку в лес.
***
— Что ты все ходишь? — с нескрываемым раздражением поинтересовалась Линэль, наблюдая за супругом, меряющим шагами спальню. Книжка, которую она выбрала для вечернего чтения, оказалась скучной до зубовного скрежета, а тут еще Нейлин принялся действовать на нервы.
— Что-то тревожит меня, какая-то опасность, — ответил он совершенно серьезно, продолжая ходить из угла в угол. — Еще мальчики повадились сбегать по ночам. А я даже не могу их поймать, Нориэн чует меня и уводит братьев.
— Что в этом такого? Пусть гуляют. Мы с Лидэлем в юности тоже часто сбегали из дома, и ничего не случилось. А здесь, поверь, намного безопаснее, чем в столице.
— Я бы не согласился, — пробормотал себе под нос Нейлин, но Линэль все равно услышала и, отбросив в сторону книгу, пренебрежительно фыркнула:
— Какая опасность может быть здесь? Кругом один лес, орки вот уже двадцать лет как даже не думают подступать к нашим границам. Пусть мальчики погуляют, развеются. Им наверняка скучно.
Нейлин остановился посреди комнаты, прямо напротив кровати, и тяжело уронил:
— Вчера с запада дул сильный ветер, он принес плохой запах — в нем была опасность.
— На западе все спокойно, если бы что-то произошло, мы бы уже знали, — справедливо заметила Линэль. — Что ты так трясешься над ними? Наэвиль с Нориэном уже взрослые, самое страшное, что с ними может случиться, это падение на землю с высоты собственного роста. Но я все же верю в наших сыновей. И вообще, привыкай: скоро они начнут бегать не на прогулки, а к девицам. А потом наступит день, когда к тебе придет разгневанный Лидэль, у него ведь девочки красивые, — задумчиво произнесла леди Миратэ и проказливо улыбнулась, представляя злющего, как орда демонов, брата-близнеца. Тот, став отцом дочерей, словно с цепи сорвался, кидаясь на всех, кто мог покуситься на честь его драгоценных цветочков. И это в прошлом первый повеса Листерэля! Наблюдение за бешеным братом доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Вот только Нейлин ее веселья не разделял: он продолжал хмуро смотреть на супругу, и черты его лицо становились все жестче, превращаясь в волчьи. Он думал о запахе, о тревоге, что принес ветер…
— Нейлин, что? — с беспокойством спросила Линэль, внезапно оказавшаяся совсем рядом. Она взяла его лицо в свои хрупкие ладони, заглядывая в серые звериные глаза.
— Я знаю, какая угроза идет с запада, — прошептал он. — Надо срочно предупредить всех в поместье и окрестностях, но в первую очередь проверить мальчиков.
— Это быстро, — загадочно ответила Линэль, и взгляд ее на мгновение стал расфокусированным. — Они в лесу, пара миль на юго-запад.
Льдистые глаза встретились с серыми.
— Далеко.
— Успеем, — рвано произнесла Линэль, схватив его за руку, воздух вокруг них внезапно сгустился, и через мгновение спальня супругов Миратэ опустела.
***
Что можно делать в ночном лесу? "Да ничего!" — это вам ответит любой человек и даже эльф. Темно, сыро, могут даже волки напасть. Но так скажут взрослые, а вот дети найдут тысячу причин выбраться на ночную прогулку — кто знает, чем закончится очередное путешествие? Братья Миратэ обожали шататься по лесу, рассказывая друг другу байки (а иногда и страшилки), лазая по деревьям (и под ними), охотясь на белок (и невидимых разбойников). Им не мешала ни темнота, ни сырость, ни корявые корни вековых сосен и дубов. Даже волков они не боялись, ведь те чуяли сущность Нориэна, и обходили четверку эльфов стороной. А запрет родителей лишь добавлял остроты, как заявлял Нивес. Нориэн и сам с удовольствием бродил по ночному лесу — тот будил в нем какие-то свои, глубокие, потаенные желания, — но сегодня беспокойство не отпускало его. Он шел понурый в конце их компании и то и дело оглядывался назад.
— Успокойся уже, — закатив глаза, попросил Намелин, а Наэвиль чуть мягче заметил: — Что может случиться? Только если на нас выйдет медведь.
— Большой и лохматый? — задорно поинтересовался Нивес.
— Да, как я, — и старший брат бросился за младшим, под хохот Намелина. В стороны полетели искры: мальчики еще плохо контролировали просыпающийся магический дар, но мама уверяла, что навредить они все равно никому не смогут. Вот и сейчас Нивес лишь запустил в Наэвиля шар света, который даже рубашку тому не опалил.
Веселящиеся братья не заметили, как ледяной статуей застыл Нориэн. Все его существо скрутил спазм — дикий страх, возбуждение от опасности и совершенная растерянность смешались в бурлящий котел. Разум его словно начала подчинять себе чужая сущность, хотя он понимал и контролировал каждое движение. Он совершенно запутался, потерялся в чувствах и инстинктах — да, это были инстинкты волка, почуявшего угрозу. Нориэн осознал лишь, что движется в сторону опершегося о ствол Наэвиля. Тот даже не успел ничего сказать, как младший брат выхватил из-за его пояса меч из голубой стали, резко обернулся, закидывая себе за спину стоящего рядом Намелина, и выставил вперед меч. Он всегда был плохим воином, не то, что Наэвиль, но сейчас не нужно было искусство. Братья не успели ничего заметить или понять: вот Нориэн стоял вдалеке, а вот на него навалилась огромная серая туша.
— Нивес, беги! — раздалось прежде, чем поляну огласил волчий вой. А потом все смешалось. Запомнились лишь обрывки картин: вот Намелин визжит не хуже кузин; вот Нивес бежит, а за ним несется серая тень; вот Наэвиль с трудом стаскивает с бледного Нориэна труп ликана и выдергивает меч, чтобы броситься на помощь младшему брату; вот приходит осознание того, что к Нивесу он не успеет; воздух расчерчивает серебристая молния, и ликана ловит в свои тиски зеленый туман; где-то в стороне раздается вой, рык, над головой Наэвиля пролетает серая тень, которая еще мгновение назад была их отцом; трава резко приближается; Нивес в объятиях матери; Нориэн проводит рукой по окровавленному лицу…
***
День плавно перетекал в вечер, а вечер — в ночь. Нориэн прислонился спиной к каменной стене поместья, но не ощутил холода, лишь жар собственного тела. Было слишком душно и страшно, чтобы сделать шаг. Неизвестно, сколько бы он здесь стоял, мучаясь в нерешительности, но рядом появился отец. Нориэн почуял его еще тогда, когда тот спускался с крыльца с другой стороны огромного поместья. От родного и любимого папы пахло кровью и опасностью. Он был ликаном, он был чужим. Нориэн мутило от этих мыслей, которые ему подбрасывала звериная сущность, медленно берущая вверх над его эльфийской душой.
— Я не хочу, — прошептал он, чуть не плача, когда отец остановился рядом.
— Я знаю. Но придется. Я буду рядом…
— Нет! — выкрикнул он ломанным от отчаяния голосом.
Папа остался спокоен, лишь мягко, но настойчиво произнес:
— Пойдем.
И Нориэн пошел. Только когда от поместья их отделяло несколько миль, а луна давно обосновалась на ночном небе, они остановились.
— Пора, Нориэн.
— Нет, — быстро покачал головой тот и даже отступил, словно это шаг назад смог бы спасти его от превращения в ликана. — Нет, пап.
— Нориэн, ты должен принять это, иначе будет хуже…
Голос отца раздавался словно бы издалека. Нориэн сделал еще один шаг назад, уже не видя перед собой ничего, лишь чувствуя, что привычный запах отца теперь воспринимается как сигнал угрозы.
— Нет! — заорал Нориэн, падая на колени. Сильные руки обняли его, пытаясь, вероятно, успокоить. Но это лишь еще больше напугало его. И послужило толчком к превращению.
— Нет! Нет! Нет! — как заведенный повторял Нориэн, плача и не замечая, как вырываясь из объятий отца, ранит его отрастающими когтями. А Нейлин, словно бы не замечая ничего, продолжал сдерживать сына, тихо шептать успокаивающие слова.
— Я не угроза.
Рык вместо привычных слов сбил Нориэна с толку.
— Я не угроза.
Запах другого ликана щекотал ноздри, заставляя желать его крови, но что-то внутри не давало напасть на стоящего перед ним на коленях эльфа с кровью волка. Чужака… Своего… Родного…
Нориэн из последних сил сопротивлялся натиску внутреннего зверя.
— Отпусти себя.
«Нет!»
— Мы — одна семья.
«Я убью тебя!»
— Верь мне, Нори.
Ликан пропахал лапами землю, когда Нориэн последними крохами воли остановил его.
— Позволь волку взять контроль. Доверься мне.
«Я убью тебя!» — чуть ли не плача кричал Нориэн, но вместо слов слышал лишь рык. Он не хотел этого, всю жизнь боялся стать чудовищем. Он — не отец, он не справится с этой поглощающей разум кровавой жестокостью!
— Просто отпусти, — прошептал отец, так и не превратившись, и даже не поднявшись с колен.
«НЕТ!»
Разум его окончательно поглотила чужая дикая воля. Звериная. Жажда крови, охоты и страха жертв парализовала его. Когти впивались в землю. Несколько минут он тонул в этой бездне безумия, все больше теряя себя, а потом… понял, что все также стоит на сырой земле. Лапы тяжело утопали в густой траве, нос вбирал в себя тысячу ароматов — он и представить себе не мог, что вокруг столько всего, — а уши улавливали звуки на милю вокруг. Это было так странно, так пугающе и… естественно? Волк был внутри него, он сам был волком: он наконец понял, что ликан — это его половина. Он думал, как Нориэн, он чувствовал, как Нориэн, он был сильнее и ловчее, он жил инстинктами, но все это… все это время он оставался самим собой. И когда он посмотрел на поднимающуюся с земли фигуру эльфа — эльфа-ликана — он не зарычал, а тихо заскулил, прося помощи и сильно сомневаясь, что отец его поймет. Но тот спокойно подошел к нему и превратился. Вот тогда Нориэн заскулил громче, а еще какой-то дальней (и самой разумной) частью сознания понял, почему папа не превращался: ликаном он подавлял. Как матерый волк неопытного волчонка. Нориэн даже хотел отступить, позорно прижав хвост, но воля старшего подавляла. А отец, подойдя, тихо рыкнул и слегка прикусил его за холку, как маленького щенка. Нориэн помотал мордой и заскулил, но уже не жалобно. Ликан успокаивался, и буря из тысячи новых ощущений и пугающих эмоций стала затихать, сознание эльфа постепенно утопало в животных инстинктах. Старший ликан еще раз рыкнул, уже призывающе, и помчался в чащу. Младший последовал за ним. Впереди была охота: погоня, страх и кровь жертвы. Охота, которой его только будут учить.
***
Они вернулись лишь под утро через сутки, поэтому, когда Нейлин вышел из спальни второго сына, то очень удивился, увидев сидящую на полу, прислонившуюся к стене жену. Линэль выглядела усталой, словно не спала все это время, и взгляд ее стал еще тревожней, когда она увидела окровавленного мужа.
— Это новые раны, — пробормотала она, поднимаясь и осторожно касаясь его плеч. В ее глазах стыл немой вопрос.
— Он плохо себя контролировал. У всех так, — немного напряженно пояснил Нейлин. — Теперь все в порядке. Поверь, он не причинит вреда близким, своей стае…
Он осекся, но Линэль, похоже, было абсолютно все равно, как там воспринимают ликаны семью. Она бросила обеспокоенный взгляд на дверь.
— Как думаешь…
— Он будет рад тебя видеть, — понял ее Нейлин. — Сейчас ему нужна лишь любовь и забота. Он пережил слишком многое.
***
Нориэн посильнее свернулся клубком под тонким одеялом. Тело отдавало усталостью, мышцы едва двигались, но разум его било в лихорадке. Так много чувств, так много страхов, все так изменилось. Несмотря на все прибывающую усталость, Нориэн упрямо утыкался лбом в промокшую простыню и тихо стонал. Почему ему так плохо? Наваждение ликана покинуло его, он больше не мыслил как зверь, но найти покой никак не удавалось. Было плохо, но источник этого "плохо" оставался Нориэну неизвестен.
Когда дверь отворилась, он напрягся всем телом, но уловивший родной запах нос тут же подал сигнал уставшему телу, и Нориэн расслабился, чувствуя какую-то небывалую, детскую радость.
Кровать рядом слегка прогнулась, и его серых волос коснулась заботливая рука.
— Мам. — Он вывернул голову из одеяла и уткнулся носом в ее теплый бок. Слабые женские руки обняли его, прижимая к себе, гладя и успокаивая. Прямо как в детстве, когда его мучили кошмары, а потом приходила мама и спасал его от них.
— Спи, тебе нужно отдохнуть, — ласково произнесла она, и он постепенно стал проваливаться в сон, убаюканный этим удивительным чувством покоя, которое дарили теплые мамины объятия.
Когда Нориэн проснулся, то даже не сразу понял, что произошло. Мама все также сидела рядом и гладила его по не в меру отросшим даже для эльфа волосам, и только солнце за окном (уходящее за горизонт!) и поразительная бодрость, наполнившая его, говорили о том, что он действительно проспал полсуток.
— Мам? — сонно пробормотал он, выворачиваясь из маминых объятий и одеяла.
— Есть хочешь? — заботливо поинтересовалась мама. Голос ее звучал глухо — обычно он гремел на все поместье, мама отличалась эмоциональностью. Только сейчас Нориэн заметил пролегшие под ее глазами тени и осунувшееся лицо.
