Ворон аж перекосило. Ему очень многое хотелось сказать, выругаться, наорать на эту… Он уже не сдерживался, но так как возмущения было слишком много, он попросту не мог решить, что первым выплеснуть на Таю. К тому же он так до конца и не понял загадочную женскую логику, проявившуюся сейчас во всей красе.
— Если тебе будет легче, — спокойно — лишь в глубине глаз затаилась тревога — произнесла Тая, — то могу сообщить, что я со всеми мужчинами так поступала.
— Ты тупая?! — ласково прошипел Ворон, останавливаясь и впиваясь взглядом в нее. — Меня должно успокоить, что ты… Не надо мне тут сравнений! Меня не интересует… Хотя нет, как раз эта деталь еще лучше подчеркивает твою гадливую натуру!
— Перестань меня оскорблять! — выкрикнула Тая, фурией взвиваясь с кресла. — Я ничего страшного не совершила!
Он грохнул кулаком о столик, стоящий у окна, отчего тот жалостливо затрещал.
— Хватит, — рыкнул Ворон. Усилием воли он заставил себя успокоиться и начать думать. Тая никак не подходила под описание привычных ему женщин, которые смотрели на него влюбленными глазами и желали всеми способами, в том числе, с помощью ребенка, привязать его к себе. Это подтверждали и ее слова, но ему легче от этого не было.
— Ворон…
— Замолчи, — приказал он грубо. — Тебе не приходило в голову, что раз я ношу довольно дорогой и качественный артефакт, защищающий меня и моих женщин от детей, то я не желаю этих самых детей?
— Но тебя бы это не коснулось, — удивилась Тая. Ее спокойствие и недоумения еще больше выводили Ворона из себя. Она, кажется, никак не могла понять, почему он так злится, и от этого он злился еще сильнее. — Ребенок — исключительно мое желание и моя ответственность. Я хочу наследника своего магического таланта, хочу воспитать того, кто продолжит мой род. У нас, магов, очень низкая рождаемость. Чем сильнее дар, тем сложнее зачать ребенка… — На мгновение замолчав, она чуть тише добавила: — Мне триста сорок два года, и за это время я ни разу не была беременна. Я понимаю, что тебе нет дела до моих проблем, но для меня это важно. Я никогда не носила амулеты, не пила травы. Для меня каждый раз с мужчиной — это шанс завести желанного ребенка. Поэтому я не спрашиваю разрешения. Случайных любовником слишком много, не со всеми я делилась своими секретами. Да, я использовала их вслепую. Почти всех, ведь мало кто из мужчин согласится взять на себя обузу в виде ребенка. Вы слишком независимы, так пугаетесь при одном лишь намеке… Как же вы не понимаете, что я не желаю никого закабалить! И тебе я поэтому не говорила. Я сама со всем справлюсь…
Ворон очень внимательно ее выслушал, подавил желание придушить эту самоуверенную стерву и спокойно (лишь голос чуть дрожал от злости) поинтересовался:
— Ты думаешь, что все дело в страхе? Тая, проклятье, нельзя так играть людьми и нелюдями! Ты плюешь на чужие желания! Дело не в том, что я боюсь или сбегу, а в том, что ты, зная, что я буду против, втайне от меня блокировала амулет. Ты знала, что я буду зол, что буду ругаться, что не соглашусь на подобное, и ты специально умолчала. Вот что бесит! — неожиданно рявкнул он, еще раз треснув по столу. Тот, жалобно скрипнув, развалился на две половинки. Тая едва заметно вздрогнула, в глазах ее вместо тревоги появился откровенный страх. А Ворону это даже понравилось — не будет в следующий раз врать ему и использовать вслепую.
— Ты сказала, что ребенок — это страх для мужчин. Хочешь, открою секрет? Мне плевать. Твоя независимая позиция имеет для меня один большой недостаток, — он говорил размеренно, соблюдая видимое спокойствие, при этом внутренне кипя от гнева. Это контраст, который она явно видела, делал его слова более весомыми. — Как ты знаешь, я родился и вырос в приюте, и я бы никогда никому не признался, но говорю тебе — мне было очень тяжело без родителей, одному в этом проклятом мире. И когда старшие ребята в очередной раз впечатали мое лицо в осеннюю грязь, громко смеясь, я поклялся себе, что никогда — понимаешь, никогда — не допущу того, чтобы мой ребенок — неважно, желанный или нежеланный — рос без отца.
Она широко распахнула глаза, но он не позволил ей перебить себя.
— В мире есть немного вещей, которые могли бы по-настоящему причинить мне боль. Я довольно равнодушная скотина, — усмехнулся он с горчинкой. — Но если бы твой фокус удался, ты бы очень сильно ударила меня. Для меня это важно.
— Я не знала, — прошептала она. — Не думала, что ты так смотришь на это.
— Потому что ты не спросила, — холодно отрезал он и вышел, громко хлопнув дверью. Спустя четверть часа он уже ворочался в постели в гостевых покоях. Силь чуть ли слезами не обливался, умоляя его сменить гнев на милость и вернуться в спальню к госпоже. Закончилось все руганью, на которую прибежала Тивилия и уволокла своего чувствительного муженька. Тот выглядел самым несчастным существом на свете. И будь Ворону не так плохо, он бы даже посочувствовал ему, но оборотень сейчас погряз в собственных переживаниях. Гнев остыл, оставив после себя лишь холодные угли злости. Они позволяли разуму оставаться ясным, а сердцу — молчать, не выступая в защиту предательницы. Сейчас Ворон проклинал тот миг, когда он решился сделать предложение Агнет. Тае… Сколько же лжи… Нет, лучше не думать об этом. Надо сосредоточиться на заказе, все же ему за это платят деньги. Вот найдет демона, а там посмотрит. Либо тварь Глубин его в эти же Глубины и загонит, либо Ворон переживет эпохальную битву с "чудовищем" и, получив свое золото, покинет наконец Таю. И попытается забыть ее.
Почему-то при мысли о последнем откуда-то изнутри поднималась волна сомнения в том, что ему это удастся. Огромный кусок его сердца откусила Тая. Забыть ее будет сложно…
Ее привычно замутило после магического перемещения, но она устояла на ногах и не кинулась быстрее к тазику с водой. Все же привычная… Хотя, учитывая ее образ жизни в последние недели, ей осталось недолго до полного истощения. Но экономить силы сейчас было нельзя, поэтому Тая не позволила себе проявить слабость. Она прошла в кабинет, написала несколько нужных писем, отправила их, поужинала, распланировала завтрашний день, решила несколько решаемых проблем, побилась над нерешаемыми. В третьем часу ночи полностью измотанная Тая поднялась из-за стола и направилась в пустующую спальню. Груз проблем давил на нее все сильнее. Незримая война с Даресом и Орденом паладинов, политические интриги людских королей, уловки рестанийской знати, проблемы в собственном Ордене — все это собиралось в один большой ком, грозивший похоронить под собой Таю. А сверху еще наваливались проблемы с демонами — эта битва была посерьезнее всех остальных — и с Вороном. Почему-то именно последнее окончательно подкосило Таю. После ссоры с Вороном она чувствовала себя разбитой и слабой. Закрывалась делами, как щитом, от боли, бившейся в груди. Она совершила страшную ошибку, которую не могла предсказать, но которая обернулась для нее самой ужасной карой. Ее последняя любовь оказалась… слишком сильной. С Рэлином ей было спокойно, а вот с Вороном… С Вороном ей было слишком хорошо, безумно. Каждый виток их отношений бил по сердцу, по душе, по остаткам разума. Каждый поцелуй, каждая ночь были подобны огненному взрыву, поражавшим восторгом всю ее суть. Зато и каждая ссора била по нервам, лишала покоя.
Утомленная проблемами, валившимся на нее со всех сторон, Тая чувствовала, как тают ее силы. Только железная воля держала ее на плаву, позволяя существовать. Но сколько она так продержится, Тая не знала.
Погасив ночник, она рухнула на заправленную постель, притянула к себе подушку и зарыдала.
— Как твоя голова?
— Норм башка, — крякнул Барст, потирая свою бритую голову. — Хорошая лекарка здесь.
Ворон лишь усмехнулся.
— Главное, не зли больше здешнего кузнеца, — с улыбкой предостерег он друга.
— Дык, кто ж знал, — развел руками Барст, а потом, оглянувшись, тихо добавил: — Баба-кузнец — это не по правилам. Но рука тяжелая, хорошая жена бы вышла…
— Пока ты не прогневил Роску еще раз, предлагаю кое-куда отправиться, — произнес Ворон. — Мне нужен кто-то, кто прикроет спину. Собираюсь слазить в логово темных.
— Э, я с тобой, — тут же согласился Барст и еще раз, как бы невзначай, оглянулся. Но увидел он не суровую орчиху, а своего ушастого друга.
— Рад, что тебе лучше, Барст, — заметил Ларон, подходя и останавливаясь рядом с друзьями. — Можешь оставить нас? Хочу поговорить с Вороном.
— А, секреты будешь говорить, — догадался орк. — Ну лады, болтай.
Он хлопнул Ларона по плечу, отчего тот заметно пошатнулся, и направился к дому, оставив друзей одних в чаще у пруда.
Ларон приземлился на скамью напротив Ворона и заметил:
— Не надо так хмуриться, я же не паладин.
— Нет, но ты явно собираешься читать мне нотацию, а это я переношу еще хуже, чем белые плащи.
— Придется тебе потерпеть, ведь дело серьезное.
— Раз ты так считаешь, — с издевкой произнес Ворон, догадываясь, о чем (вернее, о ком) хочет поговорить Ларон. Это была настолько неприятная тема, что он огрызался сильнее обычного.
— Считаю. Тем более больше некому вправить тебе мозги.
Брови Ворона поползли по лбу. Нечасто он слышал от светлого и доброго эльфа такие фразочки.
— Ты уверен, что стоит? — предостерегающе поинтересовался Ворон.
— Да, — более чем самоуверенно заявил Ларон. Сейчас он очень походил на лорда, лорда Феланэ, владельца обширнейших земель и господина многих сотен эльфов. — Помирись с Таей.
— Ларон… — с досадой начал Ворон и сам себя же оборвал. — Это не твое дело, к тому же я занят.
В подтверждение последней фразы он помахал перед носом эльфа пучком трав. Все они были ядовиты, каждая по-своему. Совсем недавно Ворон обнаружил "милую" делянку с таким ассортиментом трав, что даже его, далекого от травничества и алхимии наемника это поразило. Естественно, он не мог пройти мимо и не выпросить у садовника и милой целительницы пучок редких трав — их соком можно было смазать лезвия ножей и тем самым обеспечить противникам несколько неприятных минут. В общем, в саду Ворон занимался травничеством, пока к нему не добрел подлечившийся Барст с разговором о настоящих мужских ценностей. К сожалению, идиллию нарушил Ларон со своим занудством.
— Я занят, — повторил Ворон, не желая грубить товарищу и не зная, как по-другому спровадить доставучего эльфа.
— Тая тоже занята, — отрезал Ларон.
— Слушай, это не твое дело…
— Ворон…
— Мы поругались, — процедил наемник, заворачивая выбранные травы в тряпицу.
— Да уже весь дом знает! — насмешливо фыркнул Ларон. — Ты же неделю ночуешь в гостевой, пока Силь льет слезы у тебя под дверью.
— Счастлив, что все такие осведомленные и неравнодушные, — продолжил холодно цедить Ворон. — Что ты от меня хочешь? Я не буду идти к ней на поклон. Ларон, она даже не считает себя виноватой!
— А вот и нет, — спокойно отозвался эльф. — Может, ты и не замечаешь, ведь не смотришь на Таю, когда она появляется дома, но она на тебя бросает весьма красноречивые взгляды — очень виноватые. Только она не пойдет мириться. Во-первых, у нее тоже есть гордость, а во-вторых, она считает, что ты ее не простишь.
— Она тебе сама так сказала? — насмешливо поинтересовался Ворон, поднимаясь и направляясь к дому. Ларон увязался следом.
— Да, — ошарашил он ответом. — Я говорил с ней. Теперь, думаю, стоит тебе.
— Нет.
Вдруг Ларон схватил его за предплечье и резко развернул, Ворон даже не ожидал такой силы от внешне слабого и неконфликтного эльфа. Лицо его было под стать хватке.
— Ворон, знаешь, ты очень часто поступаешь разумно. Мне даже завидно от твоего трезвомыслия и хитрости, которые помогают тебе найти правильный путь в этой непростой жизни. В путешествии ты был самым зрелым и умудренным среди нас. Но иногда ты поступаешь не как опытный наемник, а как семнадцатилетний мальчишка. Я понимаю, что любовь лишает тебя разума, но прошу все же почаще вспоминать, что твои действия приносят вред. Тае нужна помощь и поддержка.
— То есть я еще и виноват?! — изумился Ворон, стараясь пропустить мимо ушей обвинение в легкомыслие. Отчасти он и сам чувствовал справедливость слов Ларона.
— Нет. Возможно, виновата она. Но молчание и игнорирование — не лучший способ решение проблем. Любовь — это огромная награда и каждодневный труд. Я не прошу тебя подстраиваться под Таю, я же вижу, как ты взбрыкиваешь от каждого посягательства на твою свободу. Но ты, я думаю, можешь позволить Тае извиниться. К примеру. А еще поговорить с ней насчет ее дел.
— Что? — не понял Ворон — слишком резко разговор свернул не туда.
— Тая часто пропадает, — признался Ларон. — Она бывает в поместье только тогда, когда есть ты, а то и реже. При этом она почти не ест и не спит, вся в делах. Мне Силь рассказал.
— Она взрослая женщина…
— Вот именно, Ворон, — вдруг сурово отчеканил Ларон. — Было бы неплохо, если бы у этой взрослой, самодостаточный и могущественной женщины было крепкое мужское плечо рядом. На ней ответственность за многие судьбы, вот только мало кто думает о самой Тае. Все привыкли, что она госпожа, решающая их проблемы. Боюсь, ты идешь по тому же пути. Не стоит.
— Ларон… — раздраженно начал Ворон, желая прервать этот поток нравоучений. — Я не Барст.
— Да, он в некоторых вещах куда сообразительнее тебя, — с непонятным намеком произнес Ларон.
— Ты о чем?
— Да так, — неопределенно ответил он и вернулся к прежней теме: — Ворон, я…
— Ларон, будь другом, заткни…
— Не надо, просто послушай. Знаешь, в чем проблема всех живущих? — с усталой обреченностью поинтересовался он и сам себе ответил: — Мы думаем, что у нас в запасе вечность. Но все может закончиться уже завтра. Поверь тому, кто потерял все одним днем: потом ты будешь очень жалеть.
— К чему ты ведешь? — недовольно поинтересовался Ворон, пытаясь сообразить, куда бы сбежать от этого проклятого эльфа.
— К тому, что при вашем с Таей образе жизни очень рискованно надолго расходится. Она — или ты — может не дожить до завтрашнего дня. Подумай, точно ли ты хочешь, чтобы все было как прежде.
Ларон наконец отпустил его, и Ворон смог зайти в дом, бросив через плечо:
— У твоей жены было бесконечное терпение, ты невыносим.
Надо сказать, это очень удивило присутствующих внизу домочадцев, которые за прошедшую пару недель успели привыкнуть к доброжелательности Ларона. Сам эльф, впрочем, несильно расстроился, понимая, что оборотню сейчас не до вежливости.
Закинув в свою комнаты травы, Ворон еще немного постоял, посмотрел в окно, потом вымыл руки — а то вдруг кого-нибудь случайно отравится, — наточил метательные ножи, собрал свою тощую походную сумку и сделал еще десяток мелких дел. Только когда руки больше нечем было занять, Ворон наконец вернулся мысленно к словам Ларона. Оборотень терпеть не мог унижаться перед женщинами, и идти извиняться он не желал — не его вина! Но ему очень не понравились слова Ларона об образе жизни Таи. Видимо, за время совместного путешествия он настолько привык о ней заботиться, что уже не мог не обращать внимания на нее.
Без стука он вошел в ее покои и, не обнаружив Таю, направился к кабинету. Его словно вела к ней тонкая нить — он точно знал, что Тая сейчас дома. Толкнув дверь кабинета, он оказался внутри и тут же поежился от порыва холодного ветра. Последнюю неделю лето "радовало" дождями, и тепло было лишь у разожженного камина.
— Если тебе будет легче, — спокойно — лишь в глубине глаз затаилась тревога — произнесла Тая, — то могу сообщить, что я со всеми мужчинами так поступала.
— Ты тупая?! — ласково прошипел Ворон, останавливаясь и впиваясь взглядом в нее. — Меня должно успокоить, что ты… Не надо мне тут сравнений! Меня не интересует… Хотя нет, как раз эта деталь еще лучше подчеркивает твою гадливую натуру!
— Перестань меня оскорблять! — выкрикнула Тая, фурией взвиваясь с кресла. — Я ничего страшного не совершила!
Он грохнул кулаком о столик, стоящий у окна, отчего тот жалостливо затрещал.
— Хватит, — рыкнул Ворон. Усилием воли он заставил себя успокоиться и начать думать. Тая никак не подходила под описание привычных ему женщин, которые смотрели на него влюбленными глазами и желали всеми способами, в том числе, с помощью ребенка, привязать его к себе. Это подтверждали и ее слова, но ему легче от этого не было.
— Ворон…
— Замолчи, — приказал он грубо. — Тебе не приходило в голову, что раз я ношу довольно дорогой и качественный артефакт, защищающий меня и моих женщин от детей, то я не желаю этих самых детей?
— Но тебя бы это не коснулось, — удивилась Тая. Ее спокойствие и недоумения еще больше выводили Ворона из себя. Она, кажется, никак не могла понять, почему он так злится, и от этого он злился еще сильнее. — Ребенок — исключительно мое желание и моя ответственность. Я хочу наследника своего магического таланта, хочу воспитать того, кто продолжит мой род. У нас, магов, очень низкая рождаемость. Чем сильнее дар, тем сложнее зачать ребенка… — На мгновение замолчав, она чуть тише добавила: — Мне триста сорок два года, и за это время я ни разу не была беременна. Я понимаю, что тебе нет дела до моих проблем, но для меня это важно. Я никогда не носила амулеты, не пила травы. Для меня каждый раз с мужчиной — это шанс завести желанного ребенка. Поэтому я не спрашиваю разрешения. Случайных любовником слишком много, не со всеми я делилась своими секретами. Да, я использовала их вслепую. Почти всех, ведь мало кто из мужчин согласится взять на себя обузу в виде ребенка. Вы слишком независимы, так пугаетесь при одном лишь намеке… Как же вы не понимаете, что я не желаю никого закабалить! И тебе я поэтому не говорила. Я сама со всем справлюсь…
Ворон очень внимательно ее выслушал, подавил желание придушить эту самоуверенную стерву и спокойно (лишь голос чуть дрожал от злости) поинтересовался:
— Ты думаешь, что все дело в страхе? Тая, проклятье, нельзя так играть людьми и нелюдями! Ты плюешь на чужие желания! Дело не в том, что я боюсь или сбегу, а в том, что ты, зная, что я буду против, втайне от меня блокировала амулет. Ты знала, что я буду зол, что буду ругаться, что не соглашусь на подобное, и ты специально умолчала. Вот что бесит! — неожиданно рявкнул он, еще раз треснув по столу. Тот, жалобно скрипнув, развалился на две половинки. Тая едва заметно вздрогнула, в глазах ее вместо тревоги появился откровенный страх. А Ворону это даже понравилось — не будет в следующий раз врать ему и использовать вслепую.
— Ты сказала, что ребенок — это страх для мужчин. Хочешь, открою секрет? Мне плевать. Твоя независимая позиция имеет для меня один большой недостаток, — он говорил размеренно, соблюдая видимое спокойствие, при этом внутренне кипя от гнева. Это контраст, который она явно видела, делал его слова более весомыми. — Как ты знаешь, я родился и вырос в приюте, и я бы никогда никому не признался, но говорю тебе — мне было очень тяжело без родителей, одному в этом проклятом мире. И когда старшие ребята в очередной раз впечатали мое лицо в осеннюю грязь, громко смеясь, я поклялся себе, что никогда — понимаешь, никогда — не допущу того, чтобы мой ребенок — неважно, желанный или нежеланный — рос без отца.
Она широко распахнула глаза, но он не позволил ей перебить себя.
— В мире есть немного вещей, которые могли бы по-настоящему причинить мне боль. Я довольно равнодушная скотина, — усмехнулся он с горчинкой. — Но если бы твой фокус удался, ты бы очень сильно ударила меня. Для меня это важно.
— Я не знала, — прошептала она. — Не думала, что ты так смотришь на это.
— Потому что ты не спросила, — холодно отрезал он и вышел, громко хлопнув дверью. Спустя четверть часа он уже ворочался в постели в гостевых покоях. Силь чуть ли слезами не обливался, умоляя его сменить гнев на милость и вернуться в спальню к госпоже. Закончилось все руганью, на которую прибежала Тивилия и уволокла своего чувствительного муженька. Тот выглядел самым несчастным существом на свете. И будь Ворону не так плохо, он бы даже посочувствовал ему, но оборотень сейчас погряз в собственных переживаниях. Гнев остыл, оставив после себя лишь холодные угли злости. Они позволяли разуму оставаться ясным, а сердцу — молчать, не выступая в защиту предательницы. Сейчас Ворон проклинал тот миг, когда он решился сделать предложение Агнет. Тае… Сколько же лжи… Нет, лучше не думать об этом. Надо сосредоточиться на заказе, все же ему за это платят деньги. Вот найдет демона, а там посмотрит. Либо тварь Глубин его в эти же Глубины и загонит, либо Ворон переживет эпохальную битву с "чудовищем" и, получив свое золото, покинет наконец Таю. И попытается забыть ее.
Почему-то при мысли о последнем откуда-то изнутри поднималась волна сомнения в том, что ему это удастся. Огромный кусок его сердца откусила Тая. Забыть ее будет сложно…
***
Ее привычно замутило после магического перемещения, но она устояла на ногах и не кинулась быстрее к тазику с водой. Все же привычная… Хотя, учитывая ее образ жизни в последние недели, ей осталось недолго до полного истощения. Но экономить силы сейчас было нельзя, поэтому Тая не позволила себе проявить слабость. Она прошла в кабинет, написала несколько нужных писем, отправила их, поужинала, распланировала завтрашний день, решила несколько решаемых проблем, побилась над нерешаемыми. В третьем часу ночи полностью измотанная Тая поднялась из-за стола и направилась в пустующую спальню. Груз проблем давил на нее все сильнее. Незримая война с Даресом и Орденом паладинов, политические интриги людских королей, уловки рестанийской знати, проблемы в собственном Ордене — все это собиралось в один большой ком, грозивший похоронить под собой Таю. А сверху еще наваливались проблемы с демонами — эта битва была посерьезнее всех остальных — и с Вороном. Почему-то именно последнее окончательно подкосило Таю. После ссоры с Вороном она чувствовала себя разбитой и слабой. Закрывалась делами, как щитом, от боли, бившейся в груди. Она совершила страшную ошибку, которую не могла предсказать, но которая обернулась для нее самой ужасной карой. Ее последняя любовь оказалась… слишком сильной. С Рэлином ей было спокойно, а вот с Вороном… С Вороном ей было слишком хорошо, безумно. Каждый виток их отношений бил по сердцу, по душе, по остаткам разума. Каждый поцелуй, каждая ночь были подобны огненному взрыву, поражавшим восторгом всю ее суть. Зато и каждая ссора била по нервам, лишала покоя.
Утомленная проблемами, валившимся на нее со всех сторон, Тая чувствовала, как тают ее силы. Только железная воля держала ее на плаву, позволяя существовать. Но сколько она так продержится, Тая не знала.
Погасив ночник, она рухнула на заправленную постель, притянула к себе подушку и зарыдала.
***
— Как твоя голова?
— Норм башка, — крякнул Барст, потирая свою бритую голову. — Хорошая лекарка здесь.
Ворон лишь усмехнулся.
— Главное, не зли больше здешнего кузнеца, — с улыбкой предостерег он друга.
— Дык, кто ж знал, — развел руками Барст, а потом, оглянувшись, тихо добавил: — Баба-кузнец — это не по правилам. Но рука тяжелая, хорошая жена бы вышла…
— Пока ты не прогневил Роску еще раз, предлагаю кое-куда отправиться, — произнес Ворон. — Мне нужен кто-то, кто прикроет спину. Собираюсь слазить в логово темных.
— Э, я с тобой, — тут же согласился Барст и еще раз, как бы невзначай, оглянулся. Но увидел он не суровую орчиху, а своего ушастого друга.
— Рад, что тебе лучше, Барст, — заметил Ларон, подходя и останавливаясь рядом с друзьями. — Можешь оставить нас? Хочу поговорить с Вороном.
— А, секреты будешь говорить, — догадался орк. — Ну лады, болтай.
Он хлопнул Ларона по плечу, отчего тот заметно пошатнулся, и направился к дому, оставив друзей одних в чаще у пруда.
Ларон приземлился на скамью напротив Ворона и заметил:
— Не надо так хмуриться, я же не паладин.
— Нет, но ты явно собираешься читать мне нотацию, а это я переношу еще хуже, чем белые плащи.
— Придется тебе потерпеть, ведь дело серьезное.
— Раз ты так считаешь, — с издевкой произнес Ворон, догадываясь, о чем (вернее, о ком) хочет поговорить Ларон. Это была настолько неприятная тема, что он огрызался сильнее обычного.
— Считаю. Тем более больше некому вправить тебе мозги.
Брови Ворона поползли по лбу. Нечасто он слышал от светлого и доброго эльфа такие фразочки.
— Ты уверен, что стоит? — предостерегающе поинтересовался Ворон.
— Да, — более чем самоуверенно заявил Ларон. Сейчас он очень походил на лорда, лорда Феланэ, владельца обширнейших земель и господина многих сотен эльфов. — Помирись с Таей.
— Ларон… — с досадой начал Ворон и сам себя же оборвал. — Это не твое дело, к тому же я занят.
В подтверждение последней фразы он помахал перед носом эльфа пучком трав. Все они были ядовиты, каждая по-своему. Совсем недавно Ворон обнаружил "милую" делянку с таким ассортиментом трав, что даже его, далекого от травничества и алхимии наемника это поразило. Естественно, он не мог пройти мимо и не выпросить у садовника и милой целительницы пучок редких трав — их соком можно было смазать лезвия ножей и тем самым обеспечить противникам несколько неприятных минут. В общем, в саду Ворон занимался травничеством, пока к нему не добрел подлечившийся Барст с разговором о настоящих мужских ценностей. К сожалению, идиллию нарушил Ларон со своим занудством.
— Я занят, — повторил Ворон, не желая грубить товарищу и не зная, как по-другому спровадить доставучего эльфа.
— Тая тоже занята, — отрезал Ларон.
— Слушай, это не твое дело…
— Ворон…
— Мы поругались, — процедил наемник, заворачивая выбранные травы в тряпицу.
— Да уже весь дом знает! — насмешливо фыркнул Ларон. — Ты же неделю ночуешь в гостевой, пока Силь льет слезы у тебя под дверью.
— Счастлив, что все такие осведомленные и неравнодушные, — продолжил холодно цедить Ворон. — Что ты от меня хочешь? Я не буду идти к ней на поклон. Ларон, она даже не считает себя виноватой!
— А вот и нет, — спокойно отозвался эльф. — Может, ты и не замечаешь, ведь не смотришь на Таю, когда она появляется дома, но она на тебя бросает весьма красноречивые взгляды — очень виноватые. Только она не пойдет мириться. Во-первых, у нее тоже есть гордость, а во-вторых, она считает, что ты ее не простишь.
— Она тебе сама так сказала? — насмешливо поинтересовался Ворон, поднимаясь и направляясь к дому. Ларон увязался следом.
— Да, — ошарашил он ответом. — Я говорил с ней. Теперь, думаю, стоит тебе.
— Нет.
Вдруг Ларон схватил его за предплечье и резко развернул, Ворон даже не ожидал такой силы от внешне слабого и неконфликтного эльфа. Лицо его было под стать хватке.
— Ворон, знаешь, ты очень часто поступаешь разумно. Мне даже завидно от твоего трезвомыслия и хитрости, которые помогают тебе найти правильный путь в этой непростой жизни. В путешествии ты был самым зрелым и умудренным среди нас. Но иногда ты поступаешь не как опытный наемник, а как семнадцатилетний мальчишка. Я понимаю, что любовь лишает тебя разума, но прошу все же почаще вспоминать, что твои действия приносят вред. Тае нужна помощь и поддержка.
— То есть я еще и виноват?! — изумился Ворон, стараясь пропустить мимо ушей обвинение в легкомыслие. Отчасти он и сам чувствовал справедливость слов Ларона.
— Нет. Возможно, виновата она. Но молчание и игнорирование — не лучший способ решение проблем. Любовь — это огромная награда и каждодневный труд. Я не прошу тебя подстраиваться под Таю, я же вижу, как ты взбрыкиваешь от каждого посягательства на твою свободу. Но ты, я думаю, можешь позволить Тае извиниться. К примеру. А еще поговорить с ней насчет ее дел.
— Что? — не понял Ворон — слишком резко разговор свернул не туда.
— Тая часто пропадает, — признался Ларон. — Она бывает в поместье только тогда, когда есть ты, а то и реже. При этом она почти не ест и не спит, вся в делах. Мне Силь рассказал.
— Она взрослая женщина…
— Вот именно, Ворон, — вдруг сурово отчеканил Ларон. — Было бы неплохо, если бы у этой взрослой, самодостаточный и могущественной женщины было крепкое мужское плечо рядом. На ней ответственность за многие судьбы, вот только мало кто думает о самой Тае. Все привыкли, что она госпожа, решающая их проблемы. Боюсь, ты идешь по тому же пути. Не стоит.
— Ларон… — раздраженно начал Ворон, желая прервать этот поток нравоучений. — Я не Барст.
— Да, он в некоторых вещах куда сообразительнее тебя, — с непонятным намеком произнес Ларон.
— Ты о чем?
— Да так, — неопределенно ответил он и вернулся к прежней теме: — Ворон, я…
— Ларон, будь другом, заткни…
— Не надо, просто послушай. Знаешь, в чем проблема всех живущих? — с усталой обреченностью поинтересовался он и сам себе ответил: — Мы думаем, что у нас в запасе вечность. Но все может закончиться уже завтра. Поверь тому, кто потерял все одним днем: потом ты будешь очень жалеть.
— К чему ты ведешь? — недовольно поинтересовался Ворон, пытаясь сообразить, куда бы сбежать от этого проклятого эльфа.
— К тому, что при вашем с Таей образе жизни очень рискованно надолго расходится. Она — или ты — может не дожить до завтрашнего дня. Подумай, точно ли ты хочешь, чтобы все было как прежде.
Ларон наконец отпустил его, и Ворон смог зайти в дом, бросив через плечо:
— У твоей жены было бесконечное терпение, ты невыносим.
Надо сказать, это очень удивило присутствующих внизу домочадцев, которые за прошедшую пару недель успели привыкнуть к доброжелательности Ларона. Сам эльф, впрочем, несильно расстроился, понимая, что оборотню сейчас не до вежливости.
***
Закинув в свою комнаты травы, Ворон еще немного постоял, посмотрел в окно, потом вымыл руки — а то вдруг кого-нибудь случайно отравится, — наточил метательные ножи, собрал свою тощую походную сумку и сделал еще десяток мелких дел. Только когда руки больше нечем было занять, Ворон наконец вернулся мысленно к словам Ларона. Оборотень терпеть не мог унижаться перед женщинами, и идти извиняться он не желал — не его вина! Но ему очень не понравились слова Ларона об образе жизни Таи. Видимо, за время совместного путешествия он настолько привык о ней заботиться, что уже не мог не обращать внимания на нее.
Без стука он вошел в ее покои и, не обнаружив Таю, направился к кабинету. Его словно вела к ней тонкая нить — он точно знал, что Тая сейчас дома. Толкнув дверь кабинета, он оказался внутри и тут же поежился от порыва холодного ветра. Последнюю неделю лето "радовало" дождями, и тепло было лишь у разожженного камина.
