Ему хватило сил еще произнести успокаивающее: — Не переживай, маленькая моя. Все будет хорошо.
Посреди голой комнаты (которая так-то была гостиной) стояла девушка с пергаментной кожей и светлыми, словно высохшими волосами, заплетенными в косу и свернутыми на затылке. Ее серо-черный мужской костюм скрывал немало секретов — потайные карманы, отравленные иглы, отмычки и многие другие полезные предметы. Род занятий Рии предполагал готовность к любым, даже самым нестандартным ситуациям. Однако свалг точно не предполагала, что когда-нибудь будет стоять перед учителем и мучительно оправдываться за провал.
— Как понять "я ее упустила"? — тихо и безлико переспросил Тейнол, возникая из теней и опускаясь на стул — единственное сиденье в комнате. Помимо вечно задернутых штор и пустующего стола здесь больше ничего не было. Ах, ну да, и гобелен — что за мания у Императрицы увешивать покои членов семьи своими тряпками? Тем более гобелен Тейнола, по личному мнению Рии, был странным — обычный переход от серого к черному и обратно, да силуэт, не то женский, не то мужской, в центре. Задумка так себе. К сожалению, сейчас Рие было не до очередного анализа художественных способностей Императрицы.
— Она исчезла. Я следила за Джеттой в лесу. Она быстро собралась и отправилась в Одер. Как только она смешалась в толпе, я ее потеряла, — отчиталась девушка. — Дальнейшие поиски ничего не дали.
Тейнол молчал, и это было выразительнее тысячи резких слов.
— Я оставил тебя следить за возможным лидером заговора, а ты ее упустила? — все также тихо и с кажущимся равнодушием поинтересовался глава Теней. — Это недопустимо, Рия. Как ты могла? Ты прямо сейчас подробно отчитаешься мне обо всем.
Выучка Тени не позволила свалгу неприлично вылупить глаза, но мысленно она смогла удивленно присвистнуть: никогда еще она не видела учителя таким злым. Следующий час она подробно рассказывала ему обо всем, что произошло после его отъезда в столицу, и выслушивала недовольство Тейнола. Рия понимала, что допустила грубую ошибку — таких промахов в истории Теней еще не было, — но учитель разошелся не на шутку. Он, похоже, близко к сердцу принял последние покушения на императорскую семью. Хотя чем эти отличаются от предыдущих, Рия не понимала, но, потупив взгляд, выслушивала критику Тейнола, которая больно била по самолюбию. Никогда еще ей так не доставалось. Учитель был в бешенстве, и тем страшнее то, что даже в таком состоянии он оставался холоден и расчетлив. Рия завидовала и боготворила его, но иногда ей становилось жутко от мысли, что в Тейноле не осталось ничего живого.
Вадерион, несмотря на вечное видимое недовольство, семью свою любил. Даже сыновей, которых привык ласково называть "стадо безмозглых жеребцов". Они были его детьми, его продолжением, он так долго ждал их и, честно говоря, гордился ими вполне заслужено. Вот только показывать истинное отношение не стремился, ибо с этими наглецами надо было быть всегда начеку — как только они почуют слабость, они сядут на шею. Поэтому Вадерион считал своим долгом периодически напоминать сыновьям, какие они ничтожества, а также держать их на расстоянии. Не дети, чтобы с ними сюсюкаться. Другое дело — девочки. Велию, свою маленькую принцессу, выросшую в боевую фурию, он обожал. Единственная дочь, его сокровище. Но потом в семье случилось прибавление и не только естественным путем. Сначала появилась Лисари с Вэйлой, потом Шильэт с Варро. И если внуки стали совершенно особенными существами (оказывается, быть дедушкой тоже приятно), то жены сыновей отправились в категорию дочерей. Так как Вадерион не задавался вопросом правильности выбора дорогих отпрысков (это решала за двоих Элиэн), то девочки сразу стали восприниматься как члены семьи, которых надо защищать и о которых нужно заботиться. Со временем (достаточно быстро) Вадерион отметил их сильные стороны и способности, которые можно было использовать на благо Империи, и пристроил к делу. Все же многовековое правление сказывалось на нем, и привычка оценивать окружающих въелась в кровь. Полезность девочек находилась на уровне сыновей, но в отличие от этих идиотов, Лисари с Шильэт не имели привычки ругаться с отцом, оскорблять его и искать приключения на свои филейные части. Так что с дочерьми у Вадериона отношения были куда лучше, чем с сыновьями. По правде говоря, он искренне им симпатизировал — и деловая Лисари с хваткой варга (которая организовала обширную торговлю по всей Империи), и умная Шильэт со способностями стратега (вот он ее бы лучше послушал на военных советах, чем Вэйзара) давно завоевали расположение Императора. Это уже не говоря о том, что они являлись матерями его внуков и женами их сыновьям, при этом присматривая за последними и не давая им сломать себе шею. Отдал в хорошие руки — честное слово, он будто действительно породистых жеребцов продавал. Так что неродных дочерей Вадерион по-своему любил, заботился и считал членами семьи. Отношение ко всем было примерно одинаковое, разве что Шильэт он выделял больше остальных — после Велона, конечно.
Эда стала исключением из устоявшейся традиции. Вадериону изначально пришлось уделять больше внимание южной принцессе — из-за идиота Велона и переживающей Элиэн. Его котенок искренне тревожилась о девочке, поэтому ему приходилось быть постоянно настороже, чтобы удержать сына от какой-нибудь глупой (или, скорее, жестокой) выходки. Вот больше нечем Темному Императору заняться, как приглядывать за великовозрастным отпрыском! Но цена ошибки могла быть слишком велика, а сыну он желал счастья (и чтобы тот не повторил за ним его промахи). При этом самым важным оставалась Элиэн, которая успела девочку полюбить и, кажется, вместе с ней пережила заново первые годы своего супружества. Вадерион злился — на себя и Велона, — пытался увлечься делами Империи, но все равно продолжал думать о новой дочери и ее не слишком вежливом муже. В конце концов все разрешилось вполне удачно, судя по лыбящемуся Велону, счастливой Эде и умиротворенной Элиэн. Вадерион наконец перестал постоянно коситься на сына и смог заняться назревающим заговором… Вот только опять все нити привели к Эде с Велоном.
— Как она?
Элиэн подняла на мужа вопросительный взгляд.
— Эда.
— Не очень, — хес'си горестно вздохнула. — Девочке тяжело, еще это падение. Ей не очень хорошо, она почти не выходит — ты ведь заметил, что они с Велоном не появляются за столом… А теперь рассказывай, что тебе нужно от Эды.
Вадерион умело изобразил непонимание, про себя вопрошая у Тьмы, зачем та наделила его жену способностью читать мысли.
— Ты никогда столь явно не проявляешь заботу о членах семьи без видимой причины. Предпочитаешь переживать молча, — пояснила Элиэн с улыбкой. Как он ее обожал за это, и как она бесила его. Его восхитительный котенок, с такой легкостью читающий его душу.
— Ты права, — признался он, расхаживая по гостиной. — Нам с Тейнолом нужно поговорить с Эдой, а так как Велон вьется вокруг нее, словно она сейчас умрет, и при этом кидается на всех подряд, то я решил сначала поговорить с кем-нибудь нормальным. С тобой.
— Благодарю за комплимент. Можешь попробовать. Плохое самочувствие не мешает Эде говорить и думать — в отличие от Велона. Вот вам он будет мешать.
— Как-нибудь перетерпим этого идиота, — не очень искренне проворчал Вадерион — он слишком хорошо понимал тревоги сына, сам когда-то так переживал за свою хес'си, беременную тем самым неуравновешенным сыночком, который сейчас рычал на всех подряд. Кстати, а может, это связано? Состояние матери и характер будущего сына?
— Вадерион, — тихо позвала Элиэн, и он сразу определил, что ее что-то беспокоит. Потому что обычно его стальную хес'си не беспокоило ничего. — Только не говори мне, что вы с Тейнолом подозреваете Эду.
— Что? Нет конечно, котенок. Наоборот. — Вадерион все же опустился в кресло и принялся рассказывать: — Ты ведь знаешь, что после того покушения на меня, которое чуть не убило моего сына и внука, я вызвал из Одера Тейнола. Там сейчас события развиваются и без нас — Вилешу казнили, она более не опасна, и хоть ее детишки в бегах, главной змее голову отрубили. Поэтому я решил, что присутствие Тейнола сейчас нужнее здесь. Мы действительно достигли определенных успехов: смогли выйти на чернокнижника, который создал заклинание-ловушку, и пару его помощников, мелких сошек. Увы, когда Тейнол добрался до них, они были мертвы. Давно мертвы. Мы предполагаем, что в тот день, когда и произошло покушение. И все бы было мерзко, но логично — заказчик убрал исполнителей, — однако убили их очень странно. Они захлебнулись песком.
Элиэн чуть приподняла каштановые брови и сплела пальцы.
— Начинаю понимать.
— Да. Следов магии нет, но это не значит, что песок в них запихнули не с ее помощью. На их лицах был написан настоящий ужас. Неудивительно, учитывая способ убийства. Я помню, как Стефи рассказывала о магии: нет разницы между чародеем и человеческим магом, особенности проистекают лишь из окружения. Поэтому Стефалия скорее послала бы во врагов сгусток Тьмы, приправленный огнем.
— Ты ведешь к тому, что песок — явный намек на то, что убийство совершил пустынный маг?
— Согласись, странный способ убийства даже для мага, если только он ему не привычен.
— Эда?
— Эда.
— Нет, Вадерион, — покачала головой Элиэн. — Она не может.
— Почему?
— Лишилась дара. Как объяснила она нам с девочками, у пустынных эльфиек дар тесно связан с невинностью, и теряя ее, они теряют и способность к магии. Так что твоя стройная теория рухнула, прости, дорогой.
— Может и нет, — хмыкнул Вадерион.
— Ты о чем?
— Есть идея…
Эда перевернула страницу книги и поморщилась.
— Больно?
— Велон, все в порядке, — успокоила она собирающегося мужа. Еще пара минут и он уйдет, а она сможет вдоволь пострадать. Последние четыре месяца были тяжелыми. Сначала она целыми днями лежала, мучилась от боли, слабости и переживаний о Велоне, который поправлялся куда быстрее, потом вроде бы ей стало лучше, но оказалось, что это всего лишь видимость. Долгожданное материнство вылилось во множество проблем — ей постоянно было плохо: или ее тошнило, или кружилась голова, или накатывала усталость, или ныла поясница, или начинало все раздражать, или — самое страшное — ее начинали мучить боли. Сайл заходил к ней дважды в день, приносил травяные настойки, осматривал и пожимал плечами — все естественно, бремя для женщины может быть тяжелым. Эде оставалось лишь смириться и терпеть, потому что за последние четыре месяца еще ни одна минута не прошла для нее спокойно. Она мечтала, чтобы хоть на мгновение ее перестало все это мучить. А еще Велон! Иногда он ее так раздражал, что она готова была вцепиться ему в глотку — и делала это: швыряла в него книги, ругалась на него и даже била, когда он пытался ее успокоить. А ее не надо было успокаивать, ее надо было оставить в одну! Эда и сама не понимала, откуда это злоба, которую она щедро выливала на Велона. Ей было так стыдно, когда эти приступы ненависти проходили, и отчаянно хотелось почувствовать его тепло рядом. Ее словно бросало из крайности в крайность: то она готова была растерзать Велона, а то дышать без него не могла. Она пыталась контролировать себя, но выходило настолько плохо, что она удивлялась, почему он ее еще не бросил. Оставил бы одну разбираться со своими проблемами в голове — как было бы лучше! А так ее ко всему прочему мучил стыд перед Велоном, которому она трепала нервы, но которого не могла оградить от себя.
Вот он наконец ушел, и Эда едва сдержала порыв расплакаться, потому что уже скучала по нему. И почему так тяжело?
Она закрыла книгу, медленно поднялась и прошла по спальне. Сегодня ничего не болело, только сильно мутило, при этом чувство голода не отступало. Мерзкое состояние. Как же хотелось, чтобы Велон был здесь…
Дверь отворилась, и на пороге спальни появился муж. Не успел он запереть за собой, как Эда буквально бросилась ему на шею, обнимая и целуя.
— Я так по тебе скучала, — пробормотала она, сгорая от стыда за собственное нелогичное поведение. Она стала такой эмоциональной.
— Меня не было пять минут, — хмыкнул Велон, но погладил ее по спине и даже ответил на поцелуй. — Тут зашел отец, хочет с тобой поговорить. Я, конечно, против, но он попросил узнать твое мнение.
Голос у мужа был такой недовольный, что несмотря на плохое самочувствие и радость от близости любимого, Эда с подозрением поинтересовалась:
— А ко мне больше никто не приходил?
Велон промолчал.
— Велон! Ты что делаешь?!
— Ты плохо себя чувствовала! А они вечно к тебе ломятся!
— Я постоянно себя плохо чувствую! Как ты посмел решать за меня, кого я хочу видеть?!
Их взгляды, полные уверенности в собственной правоте, схлестнулись.
— Так ты поговоришь с отцом? — хмуро поинтересовался Велон.
— Да, — тихо ответила Эда, вмиг чувствуя себя маленькой и слабой. Сейчас у нее совсем не было сил на войну с Велоном. Даже такую маленькую. — Пообещай, что больше не будешь меня запирать…
— Эда…
— Велон! — голос ее задрожал, и он поспешил согласиться. А потом еще обнял, поцеловал, назвал "моя маленькая девочка" и пообещал быть рядом и не дать в обиду. Как будто папа за этим пришел!
Интерес пробудил в Эде похороненную было живость, и даже непрекращающаяся тошнота отошла на второй план. Она редко когда разговаривала с Вадерионом, у них не было общих дел и интересов, поэтому его визит вполне обосновано вызвал в ней удивление.
В гостиной помимо папы их ждал еще один дроу — его взгляд, острый как стилет, больше подошел бы наемному убийцу, чем лорду, да и одет он был весьма просто, хоть и добротно. В целом, Эда определила бы незнакомца как очень опасного типа, но так как он находился здесь явно с ведома Вадериона и Велона, то она даже не стала тревожиться. Опустилась на небольшой обитый синим бархатом диванчик и посмотрела на мужа, который сел рядом и уже успел не только обнять ее, но и завладеть ручкой.
— Эда, позволь тебе представить Тейнола. Он глава Теней — я тебе про них рассказывал — и младший брат папы. В принципе, хороший темный: его единственный недостаток — дружба с нашим отцом.
На лице Тейнола промелькнула короткая холодная улыбка, а папа бросил на Велона выразительный взгляд.
— Приятно познакомиться, — отозвалась Эда. — Так о чем вы хотели поговорить?
Папа чуть подался вперед и начал неожиданно мягко — для Темного Императора:
— Тейнол нашел тех, кто чуть не убил вас с Велоном. К сожалению, мы не смогли их допросить, потому что они уже были мертвы. Они захлебнулись песком.
Эда почувствовало, как что-то внутри нее шевельнулось. Холод и жар одновременно.
— Мы с Тейнолом подумали, что ты невольно могла убить тех, кто покусился на тебя и твою семью — я наблюдал подобное у других чародеев.
Велон незаметно сжал ее плечо, и стало чуть легче. Совершенно не хотелось объяснять двум мужчинам, что она больше не маг.
— Однако Элиэн рассказала мне, что ты потеряла дар, и тогда я подумал, что магом может быть ребенок.
— Нет. Разве такое возможно? — одновременно произнесли Эда с Велоном.
— Возможно, — вступил в разговор Тейнол, пока папа "убивал" взглядом лезущего сына. — Дар у магов с рождения, проявляется в детстве, но может и раньше — в случае опасности. Общих правил нет, поэтому все возможно.
Глава 8. След из песка
Посреди голой комнаты (которая так-то была гостиной) стояла девушка с пергаментной кожей и светлыми, словно высохшими волосами, заплетенными в косу и свернутыми на затылке. Ее серо-черный мужской костюм скрывал немало секретов — потайные карманы, отравленные иглы, отмычки и многие другие полезные предметы. Род занятий Рии предполагал готовность к любым, даже самым нестандартным ситуациям. Однако свалг точно не предполагала, что когда-нибудь будет стоять перед учителем и мучительно оправдываться за провал.
— Как понять "я ее упустила"? — тихо и безлико переспросил Тейнол, возникая из теней и опускаясь на стул — единственное сиденье в комнате. Помимо вечно задернутых штор и пустующего стола здесь больше ничего не было. Ах, ну да, и гобелен — что за мания у Императрицы увешивать покои членов семьи своими тряпками? Тем более гобелен Тейнола, по личному мнению Рии, был странным — обычный переход от серого к черному и обратно, да силуэт, не то женский, не то мужской, в центре. Задумка так себе. К сожалению, сейчас Рие было не до очередного анализа художественных способностей Императрицы.
— Она исчезла. Я следила за Джеттой в лесу. Она быстро собралась и отправилась в Одер. Как только она смешалась в толпе, я ее потеряла, — отчиталась девушка. — Дальнейшие поиски ничего не дали.
Тейнол молчал, и это было выразительнее тысячи резких слов.
— Я оставил тебя следить за возможным лидером заговора, а ты ее упустила? — все также тихо и с кажущимся равнодушием поинтересовался глава Теней. — Это недопустимо, Рия. Как ты могла? Ты прямо сейчас подробно отчитаешься мне обо всем.
Выучка Тени не позволила свалгу неприлично вылупить глаза, но мысленно она смогла удивленно присвистнуть: никогда еще она не видела учителя таким злым. Следующий час она подробно рассказывала ему обо всем, что произошло после его отъезда в столицу, и выслушивала недовольство Тейнола. Рия понимала, что допустила грубую ошибку — таких промахов в истории Теней еще не было, — но учитель разошелся не на шутку. Он, похоже, близко к сердцу принял последние покушения на императорскую семью. Хотя чем эти отличаются от предыдущих, Рия не понимала, но, потупив взгляд, выслушивала критику Тейнола, которая больно била по самолюбию. Никогда еще ей так не доставалось. Учитель был в бешенстве, и тем страшнее то, что даже в таком состоянии он оставался холоден и расчетлив. Рия завидовала и боготворила его, но иногда ей становилось жутко от мысли, что в Тейноле не осталось ничего живого.
***
Вадерион, несмотря на вечное видимое недовольство, семью свою любил. Даже сыновей, которых привык ласково называть "стадо безмозглых жеребцов". Они были его детьми, его продолжением, он так долго ждал их и, честно говоря, гордился ими вполне заслужено. Вот только показывать истинное отношение не стремился, ибо с этими наглецами надо было быть всегда начеку — как только они почуют слабость, они сядут на шею. Поэтому Вадерион считал своим долгом периодически напоминать сыновьям, какие они ничтожества, а также держать их на расстоянии. Не дети, чтобы с ними сюсюкаться. Другое дело — девочки. Велию, свою маленькую принцессу, выросшую в боевую фурию, он обожал. Единственная дочь, его сокровище. Но потом в семье случилось прибавление и не только естественным путем. Сначала появилась Лисари с Вэйлой, потом Шильэт с Варро. И если внуки стали совершенно особенными существами (оказывается, быть дедушкой тоже приятно), то жены сыновей отправились в категорию дочерей. Так как Вадерион не задавался вопросом правильности выбора дорогих отпрысков (это решала за двоих Элиэн), то девочки сразу стали восприниматься как члены семьи, которых надо защищать и о которых нужно заботиться. Со временем (достаточно быстро) Вадерион отметил их сильные стороны и способности, которые можно было использовать на благо Империи, и пристроил к делу. Все же многовековое правление сказывалось на нем, и привычка оценивать окружающих въелась в кровь. Полезность девочек находилась на уровне сыновей, но в отличие от этих идиотов, Лисари с Шильэт не имели привычки ругаться с отцом, оскорблять его и искать приключения на свои филейные части. Так что с дочерьми у Вадериона отношения были куда лучше, чем с сыновьями. По правде говоря, он искренне им симпатизировал — и деловая Лисари с хваткой варга (которая организовала обширную торговлю по всей Империи), и умная Шильэт со способностями стратега (вот он ее бы лучше послушал на военных советах, чем Вэйзара) давно завоевали расположение Императора. Это уже не говоря о том, что они являлись матерями его внуков и женами их сыновьям, при этом присматривая за последними и не давая им сломать себе шею. Отдал в хорошие руки — честное слово, он будто действительно породистых жеребцов продавал. Так что неродных дочерей Вадерион по-своему любил, заботился и считал членами семьи. Отношение ко всем было примерно одинаковое, разве что Шильэт он выделял больше остальных — после Велона, конечно.
Эда стала исключением из устоявшейся традиции. Вадериону изначально пришлось уделять больше внимание южной принцессе — из-за идиота Велона и переживающей Элиэн. Его котенок искренне тревожилась о девочке, поэтому ему приходилось быть постоянно настороже, чтобы удержать сына от какой-нибудь глупой (или, скорее, жестокой) выходки. Вот больше нечем Темному Императору заняться, как приглядывать за великовозрастным отпрыском! Но цена ошибки могла быть слишком велика, а сыну он желал счастья (и чтобы тот не повторил за ним его промахи). При этом самым важным оставалась Элиэн, которая успела девочку полюбить и, кажется, вместе с ней пережила заново первые годы своего супружества. Вадерион злился — на себя и Велона, — пытался увлечься делами Империи, но все равно продолжал думать о новой дочери и ее не слишком вежливом муже. В конце концов все разрешилось вполне удачно, судя по лыбящемуся Велону, счастливой Эде и умиротворенной Элиэн. Вадерион наконец перестал постоянно коситься на сына и смог заняться назревающим заговором… Вот только опять все нити привели к Эде с Велоном.
— Как она?
Элиэн подняла на мужа вопросительный взгляд.
— Эда.
— Не очень, — хес'си горестно вздохнула. — Девочке тяжело, еще это падение. Ей не очень хорошо, она почти не выходит — ты ведь заметил, что они с Велоном не появляются за столом… А теперь рассказывай, что тебе нужно от Эды.
Вадерион умело изобразил непонимание, про себя вопрошая у Тьмы, зачем та наделила его жену способностью читать мысли.
— Ты никогда столь явно не проявляешь заботу о членах семьи без видимой причины. Предпочитаешь переживать молча, — пояснила Элиэн с улыбкой. Как он ее обожал за это, и как она бесила его. Его восхитительный котенок, с такой легкостью читающий его душу.
— Ты права, — признался он, расхаживая по гостиной. — Нам с Тейнолом нужно поговорить с Эдой, а так как Велон вьется вокруг нее, словно она сейчас умрет, и при этом кидается на всех подряд, то я решил сначала поговорить с кем-нибудь нормальным. С тобой.
— Благодарю за комплимент. Можешь попробовать. Плохое самочувствие не мешает Эде говорить и думать — в отличие от Велона. Вот вам он будет мешать.
— Как-нибудь перетерпим этого идиота, — не очень искренне проворчал Вадерион — он слишком хорошо понимал тревоги сына, сам когда-то так переживал за свою хес'си, беременную тем самым неуравновешенным сыночком, который сейчас рычал на всех подряд. Кстати, а может, это связано? Состояние матери и характер будущего сына?
— Вадерион, — тихо позвала Элиэн, и он сразу определил, что ее что-то беспокоит. Потому что обычно его стальную хес'си не беспокоило ничего. — Только не говори мне, что вы с Тейнолом подозреваете Эду.
— Что? Нет конечно, котенок. Наоборот. — Вадерион все же опустился в кресло и принялся рассказывать: — Ты ведь знаешь, что после того покушения на меня, которое чуть не убило моего сына и внука, я вызвал из Одера Тейнола. Там сейчас события развиваются и без нас — Вилешу казнили, она более не опасна, и хоть ее детишки в бегах, главной змее голову отрубили. Поэтому я решил, что присутствие Тейнола сейчас нужнее здесь. Мы действительно достигли определенных успехов: смогли выйти на чернокнижника, который создал заклинание-ловушку, и пару его помощников, мелких сошек. Увы, когда Тейнол добрался до них, они были мертвы. Давно мертвы. Мы предполагаем, что в тот день, когда и произошло покушение. И все бы было мерзко, но логично — заказчик убрал исполнителей, — однако убили их очень странно. Они захлебнулись песком.
Элиэн чуть приподняла каштановые брови и сплела пальцы.
— Начинаю понимать.
— Да. Следов магии нет, но это не значит, что песок в них запихнули не с ее помощью. На их лицах был написан настоящий ужас. Неудивительно, учитывая способ убийства. Я помню, как Стефи рассказывала о магии: нет разницы между чародеем и человеческим магом, особенности проистекают лишь из окружения. Поэтому Стефалия скорее послала бы во врагов сгусток Тьмы, приправленный огнем.
— Ты ведешь к тому, что песок — явный намек на то, что убийство совершил пустынный маг?
— Согласись, странный способ убийства даже для мага, если только он ему не привычен.
— Эда?
— Эда.
— Нет, Вадерион, — покачала головой Элиэн. — Она не может.
— Почему?
— Лишилась дара. Как объяснила она нам с девочками, у пустынных эльфиек дар тесно связан с невинностью, и теряя ее, они теряют и способность к магии. Так что твоя стройная теория рухнула, прости, дорогой.
— Может и нет, — хмыкнул Вадерион.
— Ты о чем?
— Есть идея…
***
Эда перевернула страницу книги и поморщилась.
— Больно?
— Велон, все в порядке, — успокоила она собирающегося мужа. Еще пара минут и он уйдет, а она сможет вдоволь пострадать. Последние четыре месяца были тяжелыми. Сначала она целыми днями лежала, мучилась от боли, слабости и переживаний о Велоне, который поправлялся куда быстрее, потом вроде бы ей стало лучше, но оказалось, что это всего лишь видимость. Долгожданное материнство вылилось во множество проблем — ей постоянно было плохо: или ее тошнило, или кружилась голова, или накатывала усталость, или ныла поясница, или начинало все раздражать, или — самое страшное — ее начинали мучить боли. Сайл заходил к ней дважды в день, приносил травяные настойки, осматривал и пожимал плечами — все естественно, бремя для женщины может быть тяжелым. Эде оставалось лишь смириться и терпеть, потому что за последние четыре месяца еще ни одна минута не прошла для нее спокойно. Она мечтала, чтобы хоть на мгновение ее перестало все это мучить. А еще Велон! Иногда он ее так раздражал, что она готова была вцепиться ему в глотку — и делала это: швыряла в него книги, ругалась на него и даже била, когда он пытался ее успокоить. А ее не надо было успокаивать, ее надо было оставить в одну! Эда и сама не понимала, откуда это злоба, которую она щедро выливала на Велона. Ей было так стыдно, когда эти приступы ненависти проходили, и отчаянно хотелось почувствовать его тепло рядом. Ее словно бросало из крайности в крайность: то она готова была растерзать Велона, а то дышать без него не могла. Она пыталась контролировать себя, но выходило настолько плохо, что она удивлялась, почему он ее еще не бросил. Оставил бы одну разбираться со своими проблемами в голове — как было бы лучше! А так ее ко всему прочему мучил стыд перед Велоном, которому она трепала нервы, но которого не могла оградить от себя.
Вот он наконец ушел, и Эда едва сдержала порыв расплакаться, потому что уже скучала по нему. И почему так тяжело?
Она закрыла книгу, медленно поднялась и прошла по спальне. Сегодня ничего не болело, только сильно мутило, при этом чувство голода не отступало. Мерзкое состояние. Как же хотелось, чтобы Велон был здесь…
Дверь отворилась, и на пороге спальни появился муж. Не успел он запереть за собой, как Эда буквально бросилась ему на шею, обнимая и целуя.
— Я так по тебе скучала, — пробормотала она, сгорая от стыда за собственное нелогичное поведение. Она стала такой эмоциональной.
— Меня не было пять минут, — хмыкнул Велон, но погладил ее по спине и даже ответил на поцелуй. — Тут зашел отец, хочет с тобой поговорить. Я, конечно, против, но он попросил узнать твое мнение.
Голос у мужа был такой недовольный, что несмотря на плохое самочувствие и радость от близости любимого, Эда с подозрением поинтересовалась:
— А ко мне больше никто не приходил?
Велон промолчал.
— Велон! Ты что делаешь?!
— Ты плохо себя чувствовала! А они вечно к тебе ломятся!
— Я постоянно себя плохо чувствую! Как ты посмел решать за меня, кого я хочу видеть?!
Их взгляды, полные уверенности в собственной правоте, схлестнулись.
— Так ты поговоришь с отцом? — хмуро поинтересовался Велон.
— Да, — тихо ответила Эда, вмиг чувствуя себя маленькой и слабой. Сейчас у нее совсем не было сил на войну с Велоном. Даже такую маленькую. — Пообещай, что больше не будешь меня запирать…
— Эда…
— Велон! — голос ее задрожал, и он поспешил согласиться. А потом еще обнял, поцеловал, назвал "моя маленькая девочка" и пообещал быть рядом и не дать в обиду. Как будто папа за этим пришел!
Интерес пробудил в Эде похороненную было живость, и даже непрекращающаяся тошнота отошла на второй план. Она редко когда разговаривала с Вадерионом, у них не было общих дел и интересов, поэтому его визит вполне обосновано вызвал в ней удивление.
В гостиной помимо папы их ждал еще один дроу — его взгляд, острый как стилет, больше подошел бы наемному убийцу, чем лорду, да и одет он был весьма просто, хоть и добротно. В целом, Эда определила бы незнакомца как очень опасного типа, но так как он находился здесь явно с ведома Вадериона и Велона, то она даже не стала тревожиться. Опустилась на небольшой обитый синим бархатом диванчик и посмотрела на мужа, который сел рядом и уже успел не только обнять ее, но и завладеть ручкой.
— Эда, позволь тебе представить Тейнола. Он глава Теней — я тебе про них рассказывал — и младший брат папы. В принципе, хороший темный: его единственный недостаток — дружба с нашим отцом.
На лице Тейнола промелькнула короткая холодная улыбка, а папа бросил на Велона выразительный взгляд.
— Приятно познакомиться, — отозвалась Эда. — Так о чем вы хотели поговорить?
Папа чуть подался вперед и начал неожиданно мягко — для Темного Императора:
— Тейнол нашел тех, кто чуть не убил вас с Велоном. К сожалению, мы не смогли их допросить, потому что они уже были мертвы. Они захлебнулись песком.
Эда почувствовало, как что-то внутри нее шевельнулось. Холод и жар одновременно.
— Мы с Тейнолом подумали, что ты невольно могла убить тех, кто покусился на тебя и твою семью — я наблюдал подобное у других чародеев.
Велон незаметно сжал ее плечо, и стало чуть легче. Совершенно не хотелось объяснять двум мужчинам, что она больше не маг.
— Однако Элиэн рассказала мне, что ты потеряла дар, и тогда я подумал, что магом может быть ребенок.
— Нет. Разве такое возможно? — одновременно произнесли Эда с Велоном.
— Возможно, — вступил в разговор Тейнол, пока папа "убивал" взглядом лезущего сына. — Дар у магов с рождения, проявляется в детстве, но может и раньше — в случае опасности. Общих правил нет, поэтому все возможно.
