Она подняла на него взгляд своих прекрасных голубых глаз и удивленно выдохнула:
— Какая ненависть? Вадерион, с чего такой вывод? Или ты решил, что двести лет брака — повод для ссоры?
Он с подозрением поглядел на нее, но ее веселость была искренней.
— Ты думала.
— Иногда увлекаюсь, — она замолчала, а потом осторожно призналась: — Я узнала о клятве.
«Демоны», — мысленно выругался Вадерион и добавил еще пару крепких эпитетов.
— Откуда? — резко спросил он и про себя добавил: «Никогда в жизни не поверю, что мальчики говорили с тобой на подобную тему».
— Девочки рассказали.
«Демоны», — вновь выругался Вадерион. Он еще задолго до рождения Велона знал, что возьмет эту клятву со своих сыновей, но никогда в его голову не приходило желание рассказать об этом Элиэн. Только сейчас он задумался над вполне разумным вопросом, а почему ему так не понравилось известие об осведомленности хес'си? Ответа не было, и Вадерион поинтересовался уже у Элиэн:
— И что?
Она посмотрела на него странно — тут же захотелось забыть этот день.
— Я не ожидала… Прости, это всего лишь мысли…
— Не ожидала? А что ты обо мне думала? — вспылил Вадерион. Ее слова неожиданно зацепили его за живое. Клятва сыновей была его актом раскаяния, попыткой повлиять на будущее, раз он не мог изменить прошлое. Он ожидал от Элиэн плохих воспоминаний, возвращения страхов или даже обвинения, но точно не удивления. Словно он для нее все тот же жестокий Темный Император, которому была безразлична боль юной светлой эльфийки.
— Ты злишься, — Элиэн нахмурилась. — Получается, все еще хуже, чем я думала.
— Что? — Нет, она все же доведет его до приступа бешенства, и придется вновь ремонтировать покои. Или лечить сыновей, смотря, что первым попадется ему под руку.
— Я всегда считала, что хорошо тебя знаю, — произнесла хес'си, кладя голову на колени и взирая на него преданным взглядом. — Но когда узнала о клятве… Получается, ты… раскаиваешься? Если ты хотел оградить мальчиков от повторения своих поступков, значит, ты считал их неправильными? Я не ожидала.
— Ты не ожидала, — предельно медленно — его трясло от злости — произнес Вадерион, — что я не раскаиваюсь в том, что творил с тобой? Все эти годы ты думала что? Что мне нравилось тебя насиловать?
Она вздрогнула, и он понял, что переборщил. Он тут же обнял ее и притянул к себе. Определенно, ее место на его коленях.
— Тише, котенок.
— Вадерион, я давно не девятнадцатилетняя девочка, которая пугается всего на свете.
— Не всего, а меня.
— По значимости подходит.
— Ты невыносима.
— Ты тоже.
Он поцеловал ее в макушку, вдыхая ее неповторимый сладкий запах. Его маленький котенок. Она уткнулась носиком ему в ключицу и прерывисто дышала. Если и существовали прекрасные моменты, то это был один из них. Он обожал ее близость — такую простую и незамысловатую.
— Ты тогда сказал, что я сама виновата, — прошептала она, и он замер. — Я должна была сказать "нет".
— И ты все годы считала, что это так? — его голос дрожал от гнева, но большего он себе не позволил.
— Нет, я понимаю… но… Вадерион, я не знаю, — она судорожно вздохнула, и вот сейчас он явственно понял, что ей нужна его поддержка. Осталось закрыть последнюю рану.
— Ты не виновата, — прошептал он, целуя ее в ушко. — Я тогда поступил не по-мужски, перевесив ответственность на тебя. И ты правильно все поняла сейчас: мне… жаль. Но я не могу изменить прошлое, и я слишком хорошо знаю себя, чтобы лгать тебе о том, что я мог бы поступит иначе. Нет. Но теперь я готов все сделать для тебя. И уж точно я бы никогда не позволил своим сыновьям наделать тех же ошибок.
Она молчала, и о ее реакции можно было только гадать.
— Ты всем им спас браки. — Она подняла голову, и он увидел улыбку на ее лице. — Не будь этой клятвы, не было бы сейчас с ними их любимых. Так что ты вправе гордиться тем, что сделал для своих детей.
— Вот бы еще также легко… — он осекся и не стал договаривать. Вместо этого он предложил: — Давай спать, мне завтра рано вставать.
— Также легко простить себя? — проницательно закончила за него Элиэн. — Ты никогда не смиришься? Я ведь люблю тебя, Вадерион, ты столь многое мне дал. Наша жизнь прекрасна.
Он ответил ей мрачным взглядом. Она вздохнула:
— Бесполезно. Неужели тебе мало моего прощения?
Он продолжил молчать, выражая весь свой гнев исключительно взглядом. Он сам решал, когда и как себя прощать, и пока не видел поводов для этого.
— Так еще хуже, да? — с демоническим пониманием спросила она. — Если бы я не простила, можно было бы оправдаться, а так я оставила тебя наедине с чувством вины.
— Элиэн… — рыкнул он.
Она взглянула на него… и уже другим тоном предложила:
— Давай спать.
Укладывались в полном молчании. Вадерион давно не чувствовал себя настолько скверно. Даже обнимая своего котенка, он не мог выбросить эту отраву из своей души.
— Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете? — вдруг поинтересовалась Элиэн.
— Чего? — Вариантов было море: от бокала вина до убийства собственного супруга.
— Седьмого ребенка.
Вадерион резко открыл глаза, взирая на Элиэн, а та… задорно рассмеялась.
— У тебя такой взгляд был!
— Совершенно несмешно!
Элиэн не унималась, и тогда пришлось заткнуть ее другим, более приятным образом. Ей это пришлось по душе, и совсем скоро вместо смеха слышались ее стоны. Ночь уже давно существовала лишь для них двоих.
Эде казалось, что она заболела — только этим можно было объяснить то состояния покоя, в котором она пребывала. Словно ее тело сгорало в лихорадка, а душа парила рядом и не могла понять, почему ей небольно. Примерно такие чувства испытывала Эда — она должна была радоваться, но вместо этого равнодушно пожимала плечами. Ее дар, который она так долго хранила, из-за которого с детства отреклась от мечты о любви и детях, которым пожертвовала только ради самого дорого эльфа на свете — этот дар не исчез, остался с ней, он тек в ее крови, наполнял душу и должен был принести безумную радость… но внутри было пусто. Нет, конечно, разумом Эда понимала, что магические способности — это благо, которое она может использовать для защиты семьи. Последние события это доказали. Но это были лишь холодные рассуждения о полезности. А где радость? Где счастье от того, что она осталась магом? Их не было! Эду больше волновал вопрос, почему так случилось, а также — куда больше — по какой причине Велон был так рад этому? В ее голове роились самые разные подозрения, одно безумнее другого. Учитывая, что ее состояние и без того было не самым лучшим, а душевный покой покинул ее давным-давно, то она ежедневно находилась на грани истерики. Наконец — после выговора Сайла, что она слишком много волнуется и беспокоит ребенка — она решила прибегнуть к совету мамы и поговорить с мужем. В Шарэте не была принята честность, Эда не привыкла делиться сокровенным, но Велон… Он был самым близким ее эльфом. Скрывать от него что-либо было так тяжело.
— Велон? — тихо позвала она, наблюдая за тем, как он собирается. — Я хотела спросить…
— Угу, — отозвался он рассеяно, завязывая шнуровку на рубашке.
— Ты… почему ты так рад, что я маг?
— Демоны, — ругнулся он под нос, пытаясь распутать узел. Мужчины…
Эда поднялась и с трудом прошла к нему. Стукнула по загребущим рукам и спокойно все завязала.
— Потому что ты маг, — ответил он. Логично, что сказать?
— Но… разве это важно для тебя?
— Конечно! — удивился Велон и обнял ее. Сразу стало легче, хотя боль в спине никуда не ушла. — Сядь, тебе лучше долго не стоять.
— Глупости! Сайл советует почаще гулять.
— Правда? И даже когда у тебя болит спина и кружится голова? — вкрадчиво поинтересовался Велон.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Эда прежде, чем решила гордо промолчать.
Он хмыкнул.
— Знаю тебя, моя маленькая. — Он сел на кровать и притянул ее к себе на колени. — Для меня нет никого важнее, чем вы с малышом. Так что если ты думаешь, что можешь скрыть от меня что-то, то зря.
Эда вздохнула, не став напоминать Велону тысячу случаев, когда он в глаза не замечал что-то важное для нее. Пусть гордится.
— Почему тебе так важно?
— Потому что это твое здоровье. Женщины, вы ухитряетесь быть такими слабыми…
— Нет, я не об этом, — перебила его Эда, стараясь не замечать насмешки при слове "слабые". — О даре. Ты так рад, — она всхлипнула, и он тут же напрягся. Ну вот, опять будет ее утешать.
— Маленькая моя, но почему не радоваться? Это ведь так важно для тебя… Демоны! Проклятье! Не плачь, пожалуйста. — Это было так мило, когда он перемежал ласковые слова утешения с ругательствами. Ее мужчина.
— Я люблю тебя, — прошептала она, прижимаясь всем телом. И спина наконец-то прошла. Немного. — Я думала, тебе все равно… Но разве тебя интересует только мой дар… То есть… Велон… Это так неважно, да? Почему?
Она судорожно вздохнула, а потом, видимо, он решил, что хватит, и поцеловал ее — так, как он умел: властно, страстно, повелительно. В его объятиях она превращалась в слабую плывущую лужицу, которая только и делала, что мечтала о своем темном принце.
— Вижу, тебе стало лучше, — хмыкнул Велон. — Мне нравится, — игриво добавил он, а потом продолжил серьезно: — Я рад, потому что ты рада. Вернее, я так думал, что ты обрадуешься, но ты словно проклинаешь свой дар… А еще я теперь могу быть спокоен, что ты не возненавидишь меня и не назовешь похотливым скотом.
— Когда… — она осеклась, вспоминаю их ссору. Покушение и страх за жизнь ребенка и любимого стерли воспоминания о том случае. — Велон, но я ведь не имела в виду то, что говорила.
Надо было видеть выражение лица принца в тот момент.
— Женщины, — процедил он и добавил пару совсем неприличных ругательств. — Так что ты имела в виду, называя меня похотливым скотом?
— Что ты… — она смутилась, чувствуя себя глупо, но при этом веселясь от души. — Это было не оскорбление, а… скажем так, похвала… То есть… меня все устраивает…
Было видно, что у Велона так и вертится на языке какая-то острота, но Эда, успокоившись (муж ее любит вне зависимости от магических талантов), теперь нацелена была на другое.
— И не смей больше никогда во мне сомневаться! Велон, — она обняла его лицо ладонями, — ты и наши дети — самое важное в моей жизни. Я рада, что осталась магом, но только потому, что теперь я тоже смогу защищать семью. Вас. Я так вас люблю.
— Меня и сына? — хитро переспросил Велон, даже не скрывая, что доволен.
— А если дочь? — весело поинтересовалась она. Его рука скользнула на поясницу, разминая мышцы, и она готова была любить его еще сильнее.
— Тебе придется родить сына. Но и маленькой принцессе я буду рад.
Спустя пять минут Эда разорвала поцелуй и задала вопрос, который единственный продолжал ее мучить:
— Почему у меня сохранился дар?
— Либо ты счастливое исключение, либо вы неправильно определили правило исчезновения дара, — дал самый короткий, но логичный ответ Велон. Два вариант. А может быть, и десять. Увы, истину узнать Эда не могла.
Лучи яркого зимнего солнца падали сквозь витраж столовой. Под стать погоде — крепкий мороз, но без метели и снегопада — было и настроение присутствующих. За столом даже присутствовали Велон с Эдой. Принц то и дело поглядывал на супругу, проверяя ее. Несмотря на ее заверения и лучезарный вид, он продолжал переживать. И плевать, что он выглядит паникером! Это он, сильный, здоровый мужчина, темный, мог выдержать и магический удар, и нож под сердце и еще кучу других "веселых" вещей, а Эда… Она была такой хрупкой, такой слабой. О ней нужно было заботиться, защищать ее. И он старался, по мере сил и возможностей, а что перегибал иногда палку, так лучше так, чем если бы он подверг хес'си и ребенка хотя бы минимальной опасности. Так что все возмущения Эды он пропустил мимо ушей, за что ему еще предстояло поплатиться. Но он пока не знал об этом и с любовью поглядывал на свою единственную, которая обсуждала с близнецами способы магического перемещения и буквально светилась изнутри — когда Эда говорила о любимом деле, она становилась еще прекраснее. И темный принц, наследник Императора, жестокий дроу и ветреный соблазнитель, как влюбленный мальчишка наблюдал за своей женой, не замечая, что кладет в рот.
— На самом деле, магия не поможет. Она не всесильна.
— Я бы поспорил. Видел драку одной чернокнижницы и ее бывшего любовника — колдуна. По окончанию "праздника" вся деревня сгорела дотла.
Эда коротко рассмеялась. Она делала это так красиво, словно перезвон колокольчиков прозвучал в столовой.
— Да, мы, женщины, бываем вспыльчивы. Но я имела в виду не разрушительную составляющую магию — здесь, бесспорно, огромный потенциал. А вот если говорить о практичной стороне, то тут вариантов куда как меньше.
— То есть наша с ребятами мечта — телепортироваться сразу в Рестанию — не сбудется?
— Нет, — разочаровала близнецов Эда. — Метод телепортации утерян, а другие… Есть еще прыжок, но он очень неприятен и имеет свои ограничения.
— Какие? — загорелись новой идее принцы.
— Нужен маг, и перенести он сможет не больше двоих.
— Нам не подойдет, — вздохнул один из близнецов.
— Ага, — поддержал его другой.
— А точно телепортироваться нельзя?
— Нет. Считается, что заклинание телепортации было утеряно во время Великого Нашествия демонов. Маги тысячелетия пытаются разгадать секрет телепортов, но пока безрезультатно. Жаль, это было бы очень удобно. Прыжок все же труден, для него требуется мастерство и опыт, к тому же он неприятен. Если мы, маги, еще привычны к нагрузкам, то те, кого переносим, обычно валятся с ног.
— От усталости?
— Нет, чтобы их вырвало, — мило пояснила Эда. Близнецы сглотнули, но, кажется, их собеседница этого не заметила. — Так происходит из-за особенностей прыжка. При телепортации создается тоннель сквозь ткань мира — что-то вроде безопасной тропы. А при прыжке маг переносит тела через пространство. Он буквально протаскивает их через материю мира, поэтому неудивительно, что после него все испытывают недомогания…
— Вот и зачем тогда магия?
— Чтобы милые чернокнижницы сжигали бывших вместе с деревнями, — отрезала Эда, но не зло, и близнецы продолжили донимать ее вопросами сугубо практичного использования магии. Как будто им стало мало кинжала, яда и угроз.
— А это что? — спросила в перерыве между беседами Эда, указывая на книгу, явно старую, которая мирно покоилась на столе рядом с близнецами.
— О, это тебе, — оживилась Лисари и протянула золоченый томик. — Вернуть через месяц, а то меня убьют.
— Кто? — удивилась Эда, забирая временный подарок. Ее недоумению не было предела. — А почему сейчас? Зашла бы после обеда, я тебе очень рада, поболтали бы.
— Я бы так и сделала, но тебя охраняет злобный дракон, — хихикнула эльфийка, и ей вторили близнецы.
— Велон, — укоризненно выдохнула Эда. Принц пожал плечами.
— Что?
— Ты же обещал!
— Ты спала.
— Я весь день сплю?
Он промолчал. Коралловые губы Эды превратились в тонкую розовую полоску, однако больше она ничего не сказала, оставив скандал на потом. Он не переставал ей восхищаться: ей ведь тяжело, она постоянно то грустит, то обижается, но при этом никогда не опускается до прилюдной ссоры. Принцесса до последней капли крови.
— Благодарю. Но что это? Кроме того, что книга.
— Какая ненависть? Вадерион, с чего такой вывод? Или ты решил, что двести лет брака — повод для ссоры?
Он с подозрением поглядел на нее, но ее веселость была искренней.
— Ты думала.
— Иногда увлекаюсь, — она замолчала, а потом осторожно призналась: — Я узнала о клятве.
«Демоны», — мысленно выругался Вадерион и добавил еще пару крепких эпитетов.
— Откуда? — резко спросил он и про себя добавил: «Никогда в жизни не поверю, что мальчики говорили с тобой на подобную тему».
— Девочки рассказали.
«Демоны», — вновь выругался Вадерион. Он еще задолго до рождения Велона знал, что возьмет эту клятву со своих сыновей, но никогда в его голову не приходило желание рассказать об этом Элиэн. Только сейчас он задумался над вполне разумным вопросом, а почему ему так не понравилось известие об осведомленности хес'си? Ответа не было, и Вадерион поинтересовался уже у Элиэн:
— И что?
Она посмотрела на него странно — тут же захотелось забыть этот день.
— Я не ожидала… Прости, это всего лишь мысли…
— Не ожидала? А что ты обо мне думала? — вспылил Вадерион. Ее слова неожиданно зацепили его за живое. Клятва сыновей была его актом раскаяния, попыткой повлиять на будущее, раз он не мог изменить прошлое. Он ожидал от Элиэн плохих воспоминаний, возвращения страхов или даже обвинения, но точно не удивления. Словно он для нее все тот же жестокий Темный Император, которому была безразлична боль юной светлой эльфийки.
— Ты злишься, — Элиэн нахмурилась. — Получается, все еще хуже, чем я думала.
— Что? — Нет, она все же доведет его до приступа бешенства, и придется вновь ремонтировать покои. Или лечить сыновей, смотря, что первым попадется ему под руку.
— Я всегда считала, что хорошо тебя знаю, — произнесла хес'си, кладя голову на колени и взирая на него преданным взглядом. — Но когда узнала о клятве… Получается, ты… раскаиваешься? Если ты хотел оградить мальчиков от повторения своих поступков, значит, ты считал их неправильными? Я не ожидала.
— Ты не ожидала, — предельно медленно — его трясло от злости — произнес Вадерион, — что я не раскаиваюсь в том, что творил с тобой? Все эти годы ты думала что? Что мне нравилось тебя насиловать?
Она вздрогнула, и он понял, что переборщил. Он тут же обнял ее и притянул к себе. Определенно, ее место на его коленях.
— Тише, котенок.
— Вадерион, я давно не девятнадцатилетняя девочка, которая пугается всего на свете.
— Не всего, а меня.
— По значимости подходит.
— Ты невыносима.
— Ты тоже.
Он поцеловал ее в макушку, вдыхая ее неповторимый сладкий запах. Его маленький котенок. Она уткнулась носиком ему в ключицу и прерывисто дышала. Если и существовали прекрасные моменты, то это был один из них. Он обожал ее близость — такую простую и незамысловатую.
— Ты тогда сказал, что я сама виновата, — прошептала она, и он замер. — Я должна была сказать "нет".
— И ты все годы считала, что это так? — его голос дрожал от гнева, но большего он себе не позволил.
— Нет, я понимаю… но… Вадерион, я не знаю, — она судорожно вздохнула, и вот сейчас он явственно понял, что ей нужна его поддержка. Осталось закрыть последнюю рану.
— Ты не виновата, — прошептал он, целуя ее в ушко. — Я тогда поступил не по-мужски, перевесив ответственность на тебя. И ты правильно все поняла сейчас: мне… жаль. Но я не могу изменить прошлое, и я слишком хорошо знаю себя, чтобы лгать тебе о том, что я мог бы поступит иначе. Нет. Но теперь я готов все сделать для тебя. И уж точно я бы никогда не позволил своим сыновьям наделать тех же ошибок.
Она молчала, и о ее реакции можно было только гадать.
— Ты всем им спас браки. — Она подняла голову, и он увидел улыбку на ее лице. — Не будь этой клятвы, не было бы сейчас с ними их любимых. Так что ты вправе гордиться тем, что сделал для своих детей.
— Вот бы еще также легко… — он осекся и не стал договаривать. Вместо этого он предложил: — Давай спать, мне завтра рано вставать.
— Также легко простить себя? — проницательно закончила за него Элиэн. — Ты никогда не смиришься? Я ведь люблю тебя, Вадерион, ты столь многое мне дал. Наша жизнь прекрасна.
Он ответил ей мрачным взглядом. Она вздохнула:
— Бесполезно. Неужели тебе мало моего прощения?
Он продолжил молчать, выражая весь свой гнев исключительно взглядом. Он сам решал, когда и как себя прощать, и пока не видел поводов для этого.
— Так еще хуже, да? — с демоническим пониманием спросила она. — Если бы я не простила, можно было бы оправдаться, а так я оставила тебя наедине с чувством вины.
— Элиэн… — рыкнул он.
Она взглянула на него… и уже другим тоном предложила:
— Давай спать.
Укладывались в полном молчании. Вадерион давно не чувствовал себя настолько скверно. Даже обнимая своего котенка, он не мог выбросить эту отраву из своей души.
— Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете? — вдруг поинтересовалась Элиэн.
— Чего? — Вариантов было море: от бокала вина до убийства собственного супруга.
— Седьмого ребенка.
Вадерион резко открыл глаза, взирая на Элиэн, а та… задорно рассмеялась.
— У тебя такой взгляд был!
— Совершенно несмешно!
Элиэн не унималась, и тогда пришлось заткнуть ее другим, более приятным образом. Ей это пришлось по душе, и совсем скоро вместо смеха слышались ее стоны. Ночь уже давно существовала лишь для них двоих.
***
Эде казалось, что она заболела — только этим можно было объяснить то состояния покоя, в котором она пребывала. Словно ее тело сгорало в лихорадка, а душа парила рядом и не могла понять, почему ей небольно. Примерно такие чувства испытывала Эда — она должна была радоваться, но вместо этого равнодушно пожимала плечами. Ее дар, который она так долго хранила, из-за которого с детства отреклась от мечты о любви и детях, которым пожертвовала только ради самого дорого эльфа на свете — этот дар не исчез, остался с ней, он тек в ее крови, наполнял душу и должен был принести безумную радость… но внутри было пусто. Нет, конечно, разумом Эда понимала, что магические способности — это благо, которое она может использовать для защиты семьи. Последние события это доказали. Но это были лишь холодные рассуждения о полезности. А где радость? Где счастье от того, что она осталась магом? Их не было! Эду больше волновал вопрос, почему так случилось, а также — куда больше — по какой причине Велон был так рад этому? В ее голове роились самые разные подозрения, одно безумнее другого. Учитывая, что ее состояние и без того было не самым лучшим, а душевный покой покинул ее давным-давно, то она ежедневно находилась на грани истерики. Наконец — после выговора Сайла, что она слишком много волнуется и беспокоит ребенка — она решила прибегнуть к совету мамы и поговорить с мужем. В Шарэте не была принята честность, Эда не привыкла делиться сокровенным, но Велон… Он был самым близким ее эльфом. Скрывать от него что-либо было так тяжело.
— Велон? — тихо позвала она, наблюдая за тем, как он собирается. — Я хотела спросить…
— Угу, — отозвался он рассеяно, завязывая шнуровку на рубашке.
— Ты… почему ты так рад, что я маг?
— Демоны, — ругнулся он под нос, пытаясь распутать узел. Мужчины…
Эда поднялась и с трудом прошла к нему. Стукнула по загребущим рукам и спокойно все завязала.
— Потому что ты маг, — ответил он. Логично, что сказать?
— Но… разве это важно для тебя?
— Конечно! — удивился Велон и обнял ее. Сразу стало легче, хотя боль в спине никуда не ушла. — Сядь, тебе лучше долго не стоять.
— Глупости! Сайл советует почаще гулять.
— Правда? И даже когда у тебя болит спина и кружится голова? — вкрадчиво поинтересовался Велон.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Эда прежде, чем решила гордо промолчать.
Он хмыкнул.
— Знаю тебя, моя маленькая. — Он сел на кровать и притянул ее к себе на колени. — Для меня нет никого важнее, чем вы с малышом. Так что если ты думаешь, что можешь скрыть от меня что-то, то зря.
Эда вздохнула, не став напоминать Велону тысячу случаев, когда он в глаза не замечал что-то важное для нее. Пусть гордится.
— Почему тебе так важно?
— Потому что это твое здоровье. Женщины, вы ухитряетесь быть такими слабыми…
— Нет, я не об этом, — перебила его Эда, стараясь не замечать насмешки при слове "слабые". — О даре. Ты так рад, — она всхлипнула, и он тут же напрягся. Ну вот, опять будет ее утешать.
— Маленькая моя, но почему не радоваться? Это ведь так важно для тебя… Демоны! Проклятье! Не плачь, пожалуйста. — Это было так мило, когда он перемежал ласковые слова утешения с ругательствами. Ее мужчина.
— Я люблю тебя, — прошептала она, прижимаясь всем телом. И спина наконец-то прошла. Немного. — Я думала, тебе все равно… Но разве тебя интересует только мой дар… То есть… Велон… Это так неважно, да? Почему?
Она судорожно вздохнула, а потом, видимо, он решил, что хватит, и поцеловал ее — так, как он умел: властно, страстно, повелительно. В его объятиях она превращалась в слабую плывущую лужицу, которая только и делала, что мечтала о своем темном принце.
— Вижу, тебе стало лучше, — хмыкнул Велон. — Мне нравится, — игриво добавил он, а потом продолжил серьезно: — Я рад, потому что ты рада. Вернее, я так думал, что ты обрадуешься, но ты словно проклинаешь свой дар… А еще я теперь могу быть спокоен, что ты не возненавидишь меня и не назовешь похотливым скотом.
— Когда… — она осеклась, вспоминаю их ссору. Покушение и страх за жизнь ребенка и любимого стерли воспоминания о том случае. — Велон, но я ведь не имела в виду то, что говорила.
Надо было видеть выражение лица принца в тот момент.
— Женщины, — процедил он и добавил пару совсем неприличных ругательств. — Так что ты имела в виду, называя меня похотливым скотом?
— Что ты… — она смутилась, чувствуя себя глупо, но при этом веселясь от души. — Это было не оскорбление, а… скажем так, похвала… То есть… меня все устраивает…
Было видно, что у Велона так и вертится на языке какая-то острота, но Эда, успокоившись (муж ее любит вне зависимости от магических талантов), теперь нацелена была на другое.
— И не смей больше никогда во мне сомневаться! Велон, — она обняла его лицо ладонями, — ты и наши дети — самое важное в моей жизни. Я рада, что осталась магом, но только потому, что теперь я тоже смогу защищать семью. Вас. Я так вас люблю.
— Меня и сына? — хитро переспросил Велон, даже не скрывая, что доволен.
— А если дочь? — весело поинтересовалась она. Его рука скользнула на поясницу, разминая мышцы, и она готова была любить его еще сильнее.
— Тебе придется родить сына. Но и маленькой принцессе я буду рад.
Спустя пять минут Эда разорвала поцелуй и задала вопрос, который единственный продолжал ее мучить:
— Почему у меня сохранился дар?
— Либо ты счастливое исключение, либо вы неправильно определили правило исчезновения дара, — дал самый короткий, но логичный ответ Велон. Два вариант. А может быть, и десять. Увы, истину узнать Эда не могла.
Глава 10. Ответ из прошлого
Лучи яркого зимнего солнца падали сквозь витраж столовой. Под стать погоде — крепкий мороз, но без метели и снегопада — было и настроение присутствующих. За столом даже присутствовали Велон с Эдой. Принц то и дело поглядывал на супругу, проверяя ее. Несмотря на ее заверения и лучезарный вид, он продолжал переживать. И плевать, что он выглядит паникером! Это он, сильный, здоровый мужчина, темный, мог выдержать и магический удар, и нож под сердце и еще кучу других "веселых" вещей, а Эда… Она была такой хрупкой, такой слабой. О ней нужно было заботиться, защищать ее. И он старался, по мере сил и возможностей, а что перегибал иногда палку, так лучше так, чем если бы он подверг хес'си и ребенка хотя бы минимальной опасности. Так что все возмущения Эды он пропустил мимо ушей, за что ему еще предстояло поплатиться. Но он пока не знал об этом и с любовью поглядывал на свою единственную, которая обсуждала с близнецами способы магического перемещения и буквально светилась изнутри — когда Эда говорила о любимом деле, она становилась еще прекраснее. И темный принц, наследник Императора, жестокий дроу и ветреный соблазнитель, как влюбленный мальчишка наблюдал за своей женой, не замечая, что кладет в рот.
— На самом деле, магия не поможет. Она не всесильна.
— Я бы поспорил. Видел драку одной чернокнижницы и ее бывшего любовника — колдуна. По окончанию "праздника" вся деревня сгорела дотла.
Эда коротко рассмеялась. Она делала это так красиво, словно перезвон колокольчиков прозвучал в столовой.
— Да, мы, женщины, бываем вспыльчивы. Но я имела в виду не разрушительную составляющую магию — здесь, бесспорно, огромный потенциал. А вот если говорить о практичной стороне, то тут вариантов куда как меньше.
— То есть наша с ребятами мечта — телепортироваться сразу в Рестанию — не сбудется?
— Нет, — разочаровала близнецов Эда. — Метод телепортации утерян, а другие… Есть еще прыжок, но он очень неприятен и имеет свои ограничения.
— Какие? — загорелись новой идее принцы.
— Нужен маг, и перенести он сможет не больше двоих.
— Нам не подойдет, — вздохнул один из близнецов.
— Ага, — поддержал его другой.
— А точно телепортироваться нельзя?
— Нет. Считается, что заклинание телепортации было утеряно во время Великого Нашествия демонов. Маги тысячелетия пытаются разгадать секрет телепортов, но пока безрезультатно. Жаль, это было бы очень удобно. Прыжок все же труден, для него требуется мастерство и опыт, к тому же он неприятен. Если мы, маги, еще привычны к нагрузкам, то те, кого переносим, обычно валятся с ног.
— От усталости?
— Нет, чтобы их вырвало, — мило пояснила Эда. Близнецы сглотнули, но, кажется, их собеседница этого не заметила. — Так происходит из-за особенностей прыжка. При телепортации создается тоннель сквозь ткань мира — что-то вроде безопасной тропы. А при прыжке маг переносит тела через пространство. Он буквально протаскивает их через материю мира, поэтому неудивительно, что после него все испытывают недомогания…
— Вот и зачем тогда магия?
— Чтобы милые чернокнижницы сжигали бывших вместе с деревнями, — отрезала Эда, но не зло, и близнецы продолжили донимать ее вопросами сугубо практичного использования магии. Как будто им стало мало кинжала, яда и угроз.
— А это что? — спросила в перерыве между беседами Эда, указывая на книгу, явно старую, которая мирно покоилась на столе рядом с близнецами.
— О, это тебе, — оживилась Лисари и протянула золоченый томик. — Вернуть через месяц, а то меня убьют.
— Кто? — удивилась Эда, забирая временный подарок. Ее недоумению не было предела. — А почему сейчас? Зашла бы после обеда, я тебе очень рада, поболтали бы.
— Я бы так и сделала, но тебя охраняет злобный дракон, — хихикнула эльфийка, и ей вторили близнецы.
— Велон, — укоризненно выдохнула Эда. Принц пожал плечами.
— Что?
— Ты же обещал!
— Ты спала.
— Я весь день сплю?
Он промолчал. Коралловые губы Эды превратились в тонкую розовую полоску, однако больше она ничего не сказала, оставив скандал на потом. Он не переставал ей восхищаться: ей ведь тяжело, она постоянно то грустит, то обижается, но при этом никогда не опускается до прилюдной ссоры. Принцесса до последней капли крови.
— Благодарю. Но что это? Кроме того, что книга.
