— Здесь ответ на вопрос, почему ты осталась магом. По крайней мере, мне так сказали, — пояснила Лисари, сияя — внимание семьи ей было обеспечено. Только родители продолжали о чем-то шептаться — в последнее время они все больше напоминали молодых возлюбленных, того и гляди отправятся праздновать медовый месяц. Очередной.
— Откуда? — выдохнул один из близнецов.
— Попробуйте догадаться… Хотя, у вас нет никаких шансов, — хихикнула эльфийка и все же "сжалилась": — Это от моей сестры.
— Велии?
— Почему Велии? У меня что, больше нет сестер?
— Мы сильно сомневаемся, что это Шильэт или Эда. Противоречит логике.
— Ой, катитесь в Глубины, — отмахнулась от мужей Лисари. — У меня так-то есть еще сестра, по крови и даже близнец.
— Что? А мы почему не знаем? Почему ты не рассказывала? Как так? Какая сестра?
— Я начинаю понимать, в кого Виэн такой крикун, — едва смогла переорать мужей Лисари. — Это невыносимо. Сестра, да. Мы с ней не очень похожи… Она ужасная зануда и педантка, так что книгу надо будет вернуть в срок. — Это уже Эде. — А то Алисия явится за мной прямо в Темную Империю и прибьет. Ее ничего не остановит, она немного… странная.
— Не то что ты, — с пониманием кивнула Шильэт. Лисари едва не зашипела на нее, но ликаншу это лишь повеселило.
— Так о чем я? Ах да, — продолжила светлая эльфийка как ни в чем не бывало. — Алисия — профессор целительства в Академии Трех Солнц. Ну которая в Рестании, такая вся прославленная… Там действительно умные нелюди работаю, вы не подумайте… Так вот, я закинула сестричке вопрос — без имен и лиц, — скажем так, на подумать. В итоге из-за тебя, Эда, подрались профессор расоведения, магии и истории…
— Не тяни, — приказал один из близнецов. — Чем там закончился научный спор с применением кулаков?
— Алисия всех подлечила, а потом пришла одна старая чернокнижница и принесла вот этот томик, сказала, что там все ответы. Ну а я опять осталась у сестры виноватой.
— Мне жаль, — едва сдерживая улыбку, ответила Эда. Лисари ничуть не обиделась — рассмеялась громче всех. А все оставшееся время обеда близнецы пеняли ей, что не рассказала про сестру. Доведенная до бешенства эльфийка пообещала их познакомить, тут же в разговор вступила Вэйла, и уже она начала ругаться с отцами — те категорически отказывались брать ее в Рестанию. Даже в будущем. Даже с клятвой вести себя хорошо.
Велон склонился к Эде, которая с улыбкой наблюдала за творящейся за столом вакханалией, и прошептал на ухо:
— Наши такими не будут.
Она едва сдержала рвущийся наружу хохот. Кажется, Велон догадался, потому что обиженно поджал губы и целых пять минут не смотрел в ее сторону.
Эда перелистнула страницу и услышала тихое сопение. Нет, он все-таки заснул! Она закрыла книгу и посмотрела на Велона. Тот лежал, прижавшись щекой к ее округлившемуся животу, и тихо сопел, периодически хмурясь — ему явно мешал яркий свет магической лампы. Эда нежно погладила его по белоснежным прядям — такая трогательная картина.
— Ммм… Я не сплю, — пробормотал Велон, разлепляя глаза.
— Давай я перейду в кабинет, а ты спокойно поспишь, — предложила Эда, уже зная, какой будет ответ.
— Нет, я не сплю, — процедил Велон и даже приподнялся. — А вот тебе стоило бы.
— Я днем подремала и не хочу.
Взгляды их схлестнулись.
— Читай, — смирился он, укладываясь рядом. Невыносим: ведь устал, хочет спать, а все равно ждет, когда она дочитает. Всегда рядом… Эда улыбнулась и потянулась к прикроватной тумбочке. Магический светильник погас, и комната погрузилась во тьму.
— Ты дочитала? — сонно удивился Велон.
— Нет, но я хочу спать, — дала правильный ответ Эда: объяснять любимому, что она заботится о нем и желает, чтобы он нормально спал, она не стала — для Велона это не причина. А вот ее здоровье — да, оно на первом месте.
Так в крепких объятиях мужа она и заснула, убаюканная воем метели за окном.
Дверь покоев хлопнула тихо — то есть ее отправили в полет как обычно, а потом вспомнили, что шуметь нельзя и попытались затормозить. Получилось что-то среднее, но тем не менее все равно громкое.
— Проклятая дверь, — выругался Велон.
— Ты сегодня рано, — заметила Эда, поглаживая корешок обложки. Книгу она одолела за день и теперь обдумывала. Признаться, этот процесс затянулся, но заметила она это только сейчас.
— Полночь — это рано? — иронично поинтересовался Велон. — И я заходил днем, ты читала, я не стал тебя отвлекать. Зато понянчился с племянником и научил его быть мужиком — он теперь не орет.
— Какая радость, Лисари так устала. Вот бы ты еще с близнецами такое же провернул.
— Это невозможно, — тяжко вздохнул Велон и опустился на диван рядом. Эда чуть подвинулась, позволяя ему обнять ее, а потом облокотилась спиной о груди, явно наслаждаясь его близостью.
— Я скучала.
— Я тоже, маленькая моя. Так что ты узнала? Стоила ли эта книга драки ученых мужей? — Велон не удержался и съехидничал.
Эда рассеянно погладила корешок книги, на котором было выбито одно имя: Кэриста. Интересно, кто она?
— Кажется, да.
— Тогда давай рассказывай. Как прямой участник всех событий, я желаю знать, почему мои старания по лишению тебя невинности не принесли ожидаемых результатов.
— Велон! — возмутилась Эда. — Тебе так это важно? Что ты был первый?
— Мне главное, чтобы я был последним, — рыкнул он и деловито добавил: — А первым быть удобно — так бы пришлось убивать всех твоих предыдущих мужчин.
И он говорил совершенно серьезно. Темный принц…
Вздохнув, Эда сменила тему:
— Да, я узнала ответ, на столь животрепещущий вопрос. Хотя… Эта книга — записки путешествующего мага или чернокнижника. Знающего заклинателя. Она была в Шарэте как раз во времена после Раскола, когда рождался народ пустынных эльфов. Здесь описаны ее наблюдения, а также выводы.
— Ты думаешь, можно ли им доверять?
— Нет, я знаю. Немагу сложно объяснить, но поверь: она знала, о чем писала. Хотела бы я пообщаться с автором книги…
Эда замолчала, и Велон не торопил ее. Стрелка часов медленно ползла по кругу.
— Твой отец однажды сказал, что все маги, по сути, одинаковы, неважно, как их называют и к какому народу они принадлежат. Это верно, но лишь отчасти. Иногда особенности расы играют важную роль. Так произошло с пустынными эльфами. Наша магия тесно связана с пустыней: мне куда легче призвать песчаный вихрь, чем выстроить энергетический щит. Мы привыкли повелевать стихией, а для этого нужен определенный настрой. Это тонкая магия, ее невозможно доказать, но я чувствую верность этих постулатов. Проблема в том, что связь со стихией ветра сделала нас чересчур уязвимыми.
— Догадываюсь, к чему ты ведешь, — проявил неожиданную живость Велон. — У орков нет магов, только шаманы, а они не способны творить магию, только повелевать стихиям. Так я часто слышал от старых шаманов, что они теряют свои способность при сильных потрясениях — к примеру, смерть семьи или клана. Я тогда еще очень удивился… Но орки — ребята крепкие, по мелочам не переживают.
— Вот именно, — вздохнула Эда. — К сожалению, про эльфов сложно это сказать… Если, конечно, мы не о темных, — трезво добавила она, глянув на мужа. Тот пожал плечами.
— Светлые эльфы и вовсе могут умереть, если сильно расстроятся. Очень сильно. Мама рассказывала.
— У нас не все так печально, но магия действительно может исчезнуть… Особенно у женщин. Мужчины менее эмоциональны, а мы… Это ужасно, Велон. Понимаешь, когда мой народ только строил Шарэт, подчиняя себе пустыню, нас было мало. Король нуждался в магах, эльфы не церемонились… Маг чаще родится от мага, и девушек-магов отдавали замуж рано… Очень рано, как людей — в двенадцать-тринадцать лет. Иногда за нескольких мужчин… Они пользовались нами, женщинами, как вещами, только чтобы родить больше магов…
Эда села, сжимая кулаки. Велон крепче сжал ее плечи. Она едва ли заметила это — взгляд ее уперся в стену, смотря через века.
— А потом у девушек стал пропадать дар. Может, из-за тех ужасов, что они пережили, а может, потому что они боялись повторения или что будет еще хуже… Они сами невольно отрекались от своих способностей, а мужчины подумали, что это из-за того, что они становились женщинами. И стали запечатывать их. Потому что… Бесполезны…
Злость на несправедливость Судьбы, сломавшей жизни множеству женщинам пустыни, горела в Эде ярким пламенем.
Велон молча обнял ее и облегченно выдохнул.
— Тебе повезло, — прошептал он и тихо добавил: — И мне.
— Столько тысячелетий мы верим в ложные выводы, — продолжала Эда. — Но хотя бы я теперь знаю. Это нельзя так оставить…
— Только не говори мне, маленькая моя, что ты собралась идти воевать с вековыми устоями Шарэта.
Эда даже обернулась, чтобы посмотреть на Велона удивленным взглядом.
— А по-твоему, я должна промолчать? Велон, знаешь, скольких девочек запечатывают в младенчестве, и единственным смыслом их жизни становится замужество? Почему вам, мужчинам, можно быть магами, а нам, женщинам, нет?
— Потому что это невыгодно, — пожал плечами Велон и даже позволил Эде отстраниться. Она села на другом краю дивана, и казалось, что их разделяет пропасть, а не жалкий метр бархата.
— Как ты… Тебе ведь было не все равно, когда дар вернулся ко мне… Ты сейчас вполне искренне расспрашивал меня…
— Эда, маленькая моя, ты — исключение, — мудро и жестоко ответил он. — Я люблю тебя и готов многим жертвовать ради тебя. Но меня не волнует душевное состояние какой-нибудь пустынной девчонки. И я вполне понимаю Эзариэля. Королю новой страны, которую он покорял и строил, нужна была поддержка. Он ее требовал. — Велон посмотрел на нее не как муж и любимый, а как темный принц. — Исторически так сложилось. Выживает тот, кто хорошо приспосабливается. Женщинам-магам это не удалось. Неудивительно, что пустынные эльфы рассудили запечатать им дар вовсе. Кто будет возиться с переживаниям девушек, когда у них бушую песчаные бури, а люди с оборотнями льют кровь чужаков? Жестокое время — жестокие порядки.
— Сейчас в Шарэте правят эльфы, — возразила Эда.
— Да, но разве суть отношений изменилась? Эда, пойми, я не выступаю против женщин. Вы мне нравитесь, у вас много достоинств. Ты больше не найдешь ни одно королевство в мире, в котором был бы такой баланс мужчин и женщин во всех сферах, как Темная Империя. У нас в стражниках служат орчихи, чародейки охраняют Северные Границы, а главный казначей — весьма стервозная дроу. Зато демонически умная. Но суть в том, что никто из них не требует к себе особого отношения: орчихи несут службу на равных с мужчинами условиях, темные эльфийки не просят заботиться об их чести, а Алеса скорее отравит тебя, чем станет плакать от обиды. Мир жесток, и если кому-то не хватает сил выстоять против него и сохранить себя, то пусть подстраивается. Ведь жизнь пустынных эльфиек весьма неплоха. Или девушек с запечатанным даром продолжают использовать в качестве племенных кобыл?
— Нет, на это никто не смотрит. Считается, что если дар запечатан с рождения, то шансы передать его по наследству уменьшаются.
— Вот видишь. Нет дара — нет проблем. Пустынные эльфы правильно рассудили пару тысячелетий назад.
— Можно было стать добрее к своим женщинам.
— Можно, — согласился Велон. — Но зачем? Столько сил — и ради чего?
— А ради чего ты старался? Заботился обо мне? Ухаживал?
— Я уже ответил, хес'си. Ты — исключение, ближний круг. В этом мире есть несколько темных, которые мне небезразличны, но ко всем остальным я отношусь со здоровым равнодушием. Я рассказывал тебе про клятву. Это единственная причина, по которой я не тронул тебя. И да, я рад, безумно рад, что так произошло, потому что смог узнать тебя, моя маленькая красавица. Но это не меняет того факта, что я — темный принц. Мне плевать на чувства других. И большинство жителей нашего мира такие. Так что твоим соотечественницам еще повезло.
Эда смотрела на него, долго, словно заледенела.
— Кхм, только не надо нравоучений, — резко произнес он.
— А если девочки? — тихо спросила она.
— Что?
— Велон, я понимаю. Спасибо за то, что привел меня в чувство — я иногда забываюсь, особенно сейчас, — она судорожно вздохнула. — Я понимаю, но так тяжело иногда… Я подумала, если у нас будут дочери. Маги. И они унаследуют мои особенности? Велон, что с ними будет?
Она так смотрела на него, словно прямо сейчас ее еще неродившиеся дочери собирались умереть. Да, женщины сильно меняются во время беременности.
— Маленькая моя, — он протянул руки и взял ее ладони. Опять холодные. — Никто и пальцем не тронет наших девочек, мы сможем о них позаботиться. Дар всю жизнь такой… нестойкий?
— Нет, только первые тридцать-сорок лет жизни.
— Вот видишь. Уж первые полвека мы девочек сможем защитить. К тому же у нас необязательно будут дочери.
Эда приподняла бровь.
— Могут быть одни мальчики, — с надеждой ответил Велон.
— Ты не хочешь дочерей?
— Я хочу, но ведь не мы выбираем. Ладно, давай одну дочку.
Эда смотрела на него выразительно.
— Две.
Очень выразительно.
— Три, — сдался Велон, мысленно подсчитывая, сколько тогда нужно будет мальчиков, чтобы уравновесить этот гарем и достойно защищать семью из четырех женщин.
— Велон, — Эда улыбнулась, — успокойся, не надо со мной торговаться. Лучше позови слуг, я хочу есть.
Она бросила на него виноватый взгляд. Вот за что он любил свою маленькую южанку, так это за стальные нервы. Мало кто мог долго выдержать его характер, а она не только это делала, но и идеально гармонировала с ним, почти никогда не попрекая тем, каким он был. Не самым милыми и совсем не белым.
Когда в ворота отстроенного поместья вошла женщина в плаще, стражники почти не напряглись — прошло уже много месяцев со дня, когда бастард Вилеши, Цериан, позорно бежал, вернув земли законным лордам Бурошкурам. Теперь в Одере правил Шарот, а оборотни наконец познали мир и покой. Поэтому появление во дворе нищенки могло разве что раздосадовать стражников — не дай Тьма, она поднимет вой, оправдывайся потом перед господином. Тем более он вон, рядом, стоит. Но чего четверка оборотней в кожаных доспехах точно не ожидала так это того, что женщина вместо того, чтобы просить милостыню, скинет капюшон, явив всем свою черную, как уголь кожу, и зычным голосом позовет:
— Шарот!
Мужчина обернулся, и выражение его лица приобрело явно хищные, медвежьи черты.
— Джетта! — приветственно произнес он, шагнув с крыльца и протянув руку. — Какая неожиданность.
— Помнится, ты обещал мне место за своим столом, — нагло заявила женщина, идя навстречу.
— Так решила его заслужить?
— Почему бы и нет?
Они задорно рассмеялись, и со стороны могло показаться, что это встреча старых друзей. Шарот поцеловал Джетте ручку и вежливо проводил в столовую, где уже собиралась вся семья Бурошкуров. Сегодня была знаменательная дата — день рождения покойного лорда Церина. При жизни его всегда праздновали, а после смерти он стал важным семейным событиям. Маленький личный праздник одного рода. Вилеша эту традицию не одобряла, так что в этом году семья впервые должна была собраться открыто.
За столом расположился и состарившийся Барриус с Дорой, и все их дети, племянники (выжившие отпрыски Роро), внуки и даже правнуки. На Джетту косились с опаской, не сводили с нее настороженных взглядов.
— Откуда? — выдохнул один из близнецов.
— Попробуйте догадаться… Хотя, у вас нет никаких шансов, — хихикнула эльфийка и все же "сжалилась": — Это от моей сестры.
— Велии?
— Почему Велии? У меня что, больше нет сестер?
— Мы сильно сомневаемся, что это Шильэт или Эда. Противоречит логике.
— Ой, катитесь в Глубины, — отмахнулась от мужей Лисари. — У меня так-то есть еще сестра, по крови и даже близнец.
— Что? А мы почему не знаем? Почему ты не рассказывала? Как так? Какая сестра?
— Я начинаю понимать, в кого Виэн такой крикун, — едва смогла переорать мужей Лисари. — Это невыносимо. Сестра, да. Мы с ней не очень похожи… Она ужасная зануда и педантка, так что книгу надо будет вернуть в срок. — Это уже Эде. — А то Алисия явится за мной прямо в Темную Империю и прибьет. Ее ничего не остановит, она немного… странная.
— Не то что ты, — с пониманием кивнула Шильэт. Лисари едва не зашипела на нее, но ликаншу это лишь повеселило.
— Так о чем я? Ах да, — продолжила светлая эльфийка как ни в чем не бывало. — Алисия — профессор целительства в Академии Трех Солнц. Ну которая в Рестании, такая вся прославленная… Там действительно умные нелюди работаю, вы не подумайте… Так вот, я закинула сестричке вопрос — без имен и лиц, — скажем так, на подумать. В итоге из-за тебя, Эда, подрались профессор расоведения, магии и истории…
— Не тяни, — приказал один из близнецов. — Чем там закончился научный спор с применением кулаков?
— Алисия всех подлечила, а потом пришла одна старая чернокнижница и принесла вот этот томик, сказала, что там все ответы. Ну а я опять осталась у сестры виноватой.
— Мне жаль, — едва сдерживая улыбку, ответила Эда. Лисари ничуть не обиделась — рассмеялась громче всех. А все оставшееся время обеда близнецы пеняли ей, что не рассказала про сестру. Доведенная до бешенства эльфийка пообещала их познакомить, тут же в разговор вступила Вэйла, и уже она начала ругаться с отцами — те категорически отказывались брать ее в Рестанию. Даже в будущем. Даже с клятвой вести себя хорошо.
Велон склонился к Эде, которая с улыбкой наблюдала за творящейся за столом вакханалией, и прошептал на ухо:
— Наши такими не будут.
Она едва сдержала рвущийся наружу хохот. Кажется, Велон догадался, потому что обиженно поджал губы и целых пять минут не смотрел в ее сторону.
***
Эда перелистнула страницу и услышала тихое сопение. Нет, он все-таки заснул! Она закрыла книгу и посмотрела на Велона. Тот лежал, прижавшись щекой к ее округлившемуся животу, и тихо сопел, периодически хмурясь — ему явно мешал яркий свет магической лампы. Эда нежно погладила его по белоснежным прядям — такая трогательная картина.
— Ммм… Я не сплю, — пробормотал Велон, разлепляя глаза.
— Давай я перейду в кабинет, а ты спокойно поспишь, — предложила Эда, уже зная, какой будет ответ.
— Нет, я не сплю, — процедил Велон и даже приподнялся. — А вот тебе стоило бы.
— Я днем подремала и не хочу.
Взгляды их схлестнулись.
— Читай, — смирился он, укладываясь рядом. Невыносим: ведь устал, хочет спать, а все равно ждет, когда она дочитает. Всегда рядом… Эда улыбнулась и потянулась к прикроватной тумбочке. Магический светильник погас, и комната погрузилась во тьму.
— Ты дочитала? — сонно удивился Велон.
— Нет, но я хочу спать, — дала правильный ответ Эда: объяснять любимому, что она заботится о нем и желает, чтобы он нормально спал, она не стала — для Велона это не причина. А вот ее здоровье — да, оно на первом месте.
Так в крепких объятиях мужа она и заснула, убаюканная воем метели за окном.
***
Дверь покоев хлопнула тихо — то есть ее отправили в полет как обычно, а потом вспомнили, что шуметь нельзя и попытались затормозить. Получилось что-то среднее, но тем не менее все равно громкое.
— Проклятая дверь, — выругался Велон.
— Ты сегодня рано, — заметила Эда, поглаживая корешок обложки. Книгу она одолела за день и теперь обдумывала. Признаться, этот процесс затянулся, но заметила она это только сейчас.
— Полночь — это рано? — иронично поинтересовался Велон. — И я заходил днем, ты читала, я не стал тебя отвлекать. Зато понянчился с племянником и научил его быть мужиком — он теперь не орет.
— Какая радость, Лисари так устала. Вот бы ты еще с близнецами такое же провернул.
— Это невозможно, — тяжко вздохнул Велон и опустился на диван рядом. Эда чуть подвинулась, позволяя ему обнять ее, а потом облокотилась спиной о груди, явно наслаждаясь его близостью.
— Я скучала.
— Я тоже, маленькая моя. Так что ты узнала? Стоила ли эта книга драки ученых мужей? — Велон не удержался и съехидничал.
Эда рассеянно погладила корешок книги, на котором было выбито одно имя: Кэриста. Интересно, кто она?
— Кажется, да.
— Тогда давай рассказывай. Как прямой участник всех событий, я желаю знать, почему мои старания по лишению тебя невинности не принесли ожидаемых результатов.
— Велон! — возмутилась Эда. — Тебе так это важно? Что ты был первый?
— Мне главное, чтобы я был последним, — рыкнул он и деловито добавил: — А первым быть удобно — так бы пришлось убивать всех твоих предыдущих мужчин.
И он говорил совершенно серьезно. Темный принц…
Вздохнув, Эда сменила тему:
— Да, я узнала ответ, на столь животрепещущий вопрос. Хотя… Эта книга — записки путешествующего мага или чернокнижника. Знающего заклинателя. Она была в Шарэте как раз во времена после Раскола, когда рождался народ пустынных эльфов. Здесь описаны ее наблюдения, а также выводы.
— Ты думаешь, можно ли им доверять?
— Нет, я знаю. Немагу сложно объяснить, но поверь: она знала, о чем писала. Хотела бы я пообщаться с автором книги…
Эда замолчала, и Велон не торопил ее. Стрелка часов медленно ползла по кругу.
— Твой отец однажды сказал, что все маги, по сути, одинаковы, неважно, как их называют и к какому народу они принадлежат. Это верно, но лишь отчасти. Иногда особенности расы играют важную роль. Так произошло с пустынными эльфами. Наша магия тесно связана с пустыней: мне куда легче призвать песчаный вихрь, чем выстроить энергетический щит. Мы привыкли повелевать стихией, а для этого нужен определенный настрой. Это тонкая магия, ее невозможно доказать, но я чувствую верность этих постулатов. Проблема в том, что связь со стихией ветра сделала нас чересчур уязвимыми.
— Догадываюсь, к чему ты ведешь, — проявил неожиданную живость Велон. — У орков нет магов, только шаманы, а они не способны творить магию, только повелевать стихиям. Так я часто слышал от старых шаманов, что они теряют свои способность при сильных потрясениях — к примеру, смерть семьи или клана. Я тогда еще очень удивился… Но орки — ребята крепкие, по мелочам не переживают.
— Вот именно, — вздохнула Эда. — К сожалению, про эльфов сложно это сказать… Если, конечно, мы не о темных, — трезво добавила она, глянув на мужа. Тот пожал плечами.
— Светлые эльфы и вовсе могут умереть, если сильно расстроятся. Очень сильно. Мама рассказывала.
— У нас не все так печально, но магия действительно может исчезнуть… Особенно у женщин. Мужчины менее эмоциональны, а мы… Это ужасно, Велон. Понимаешь, когда мой народ только строил Шарэт, подчиняя себе пустыню, нас было мало. Король нуждался в магах, эльфы не церемонились… Маг чаще родится от мага, и девушек-магов отдавали замуж рано… Очень рано, как людей — в двенадцать-тринадцать лет. Иногда за нескольких мужчин… Они пользовались нами, женщинами, как вещами, только чтобы родить больше магов…
Эда села, сжимая кулаки. Велон крепче сжал ее плечи. Она едва ли заметила это — взгляд ее уперся в стену, смотря через века.
— А потом у девушек стал пропадать дар. Может, из-за тех ужасов, что они пережили, а может, потому что они боялись повторения или что будет еще хуже… Они сами невольно отрекались от своих способностей, а мужчины подумали, что это из-за того, что они становились женщинами. И стали запечатывать их. Потому что… Бесполезны…
Злость на несправедливость Судьбы, сломавшей жизни множеству женщинам пустыни, горела в Эде ярким пламенем.
Велон молча обнял ее и облегченно выдохнул.
— Тебе повезло, — прошептал он и тихо добавил: — И мне.
— Столько тысячелетий мы верим в ложные выводы, — продолжала Эда. — Но хотя бы я теперь знаю. Это нельзя так оставить…
— Только не говори мне, маленькая моя, что ты собралась идти воевать с вековыми устоями Шарэта.
Эда даже обернулась, чтобы посмотреть на Велона удивленным взглядом.
— А по-твоему, я должна промолчать? Велон, знаешь, скольких девочек запечатывают в младенчестве, и единственным смыслом их жизни становится замужество? Почему вам, мужчинам, можно быть магами, а нам, женщинам, нет?
— Потому что это невыгодно, — пожал плечами Велон и даже позволил Эде отстраниться. Она села на другом краю дивана, и казалось, что их разделяет пропасть, а не жалкий метр бархата.
— Как ты… Тебе ведь было не все равно, когда дар вернулся ко мне… Ты сейчас вполне искренне расспрашивал меня…
— Эда, маленькая моя, ты — исключение, — мудро и жестоко ответил он. — Я люблю тебя и готов многим жертвовать ради тебя. Но меня не волнует душевное состояние какой-нибудь пустынной девчонки. И я вполне понимаю Эзариэля. Королю новой страны, которую он покорял и строил, нужна была поддержка. Он ее требовал. — Велон посмотрел на нее не как муж и любимый, а как темный принц. — Исторически так сложилось. Выживает тот, кто хорошо приспосабливается. Женщинам-магам это не удалось. Неудивительно, что пустынные эльфы рассудили запечатать им дар вовсе. Кто будет возиться с переживаниям девушек, когда у них бушую песчаные бури, а люди с оборотнями льют кровь чужаков? Жестокое время — жестокие порядки.
— Сейчас в Шарэте правят эльфы, — возразила Эда.
— Да, но разве суть отношений изменилась? Эда, пойми, я не выступаю против женщин. Вы мне нравитесь, у вас много достоинств. Ты больше не найдешь ни одно королевство в мире, в котором был бы такой баланс мужчин и женщин во всех сферах, как Темная Империя. У нас в стражниках служат орчихи, чародейки охраняют Северные Границы, а главный казначей — весьма стервозная дроу. Зато демонически умная. Но суть в том, что никто из них не требует к себе особого отношения: орчихи несут службу на равных с мужчинами условиях, темные эльфийки не просят заботиться об их чести, а Алеса скорее отравит тебя, чем станет плакать от обиды. Мир жесток, и если кому-то не хватает сил выстоять против него и сохранить себя, то пусть подстраивается. Ведь жизнь пустынных эльфиек весьма неплоха. Или девушек с запечатанным даром продолжают использовать в качестве племенных кобыл?
— Нет, на это никто не смотрит. Считается, что если дар запечатан с рождения, то шансы передать его по наследству уменьшаются.
— Вот видишь. Нет дара — нет проблем. Пустынные эльфы правильно рассудили пару тысячелетий назад.
— Можно было стать добрее к своим женщинам.
— Можно, — согласился Велон. — Но зачем? Столько сил — и ради чего?
— А ради чего ты старался? Заботился обо мне? Ухаживал?
— Я уже ответил, хес'си. Ты — исключение, ближний круг. В этом мире есть несколько темных, которые мне небезразличны, но ко всем остальным я отношусь со здоровым равнодушием. Я рассказывал тебе про клятву. Это единственная причина, по которой я не тронул тебя. И да, я рад, безумно рад, что так произошло, потому что смог узнать тебя, моя маленькая красавица. Но это не меняет того факта, что я — темный принц. Мне плевать на чувства других. И большинство жителей нашего мира такие. Так что твоим соотечественницам еще повезло.
Эда смотрела на него, долго, словно заледенела.
— Кхм, только не надо нравоучений, — резко произнес он.
— А если девочки? — тихо спросила она.
— Что?
— Велон, я понимаю. Спасибо за то, что привел меня в чувство — я иногда забываюсь, особенно сейчас, — она судорожно вздохнула. — Я понимаю, но так тяжело иногда… Я подумала, если у нас будут дочери. Маги. И они унаследуют мои особенности? Велон, что с ними будет?
Она так смотрела на него, словно прямо сейчас ее еще неродившиеся дочери собирались умереть. Да, женщины сильно меняются во время беременности.
— Маленькая моя, — он протянул руки и взял ее ладони. Опять холодные. — Никто и пальцем не тронет наших девочек, мы сможем о них позаботиться. Дар всю жизнь такой… нестойкий?
— Нет, только первые тридцать-сорок лет жизни.
— Вот видишь. Уж первые полвека мы девочек сможем защитить. К тому же у нас необязательно будут дочери.
Эда приподняла бровь.
— Могут быть одни мальчики, — с надеждой ответил Велон.
— Ты не хочешь дочерей?
— Я хочу, но ведь не мы выбираем. Ладно, давай одну дочку.
Эда смотрела на него выразительно.
— Две.
Очень выразительно.
— Три, — сдался Велон, мысленно подсчитывая, сколько тогда нужно будет мальчиков, чтобы уравновесить этот гарем и достойно защищать семью из четырех женщин.
— Велон, — Эда улыбнулась, — успокойся, не надо со мной торговаться. Лучше позови слуг, я хочу есть.
Она бросила на него виноватый взгляд. Вот за что он любил свою маленькую южанку, так это за стальные нервы. Мало кто мог долго выдержать его характер, а она не только это делала, но и идеально гармонировала с ним, почти никогда не попрекая тем, каким он был. Не самым милыми и совсем не белым.
***
Когда в ворота отстроенного поместья вошла женщина в плаще, стражники почти не напряглись — прошло уже много месяцев со дня, когда бастард Вилеши, Цериан, позорно бежал, вернув земли законным лордам Бурошкурам. Теперь в Одере правил Шарот, а оборотни наконец познали мир и покой. Поэтому появление во дворе нищенки могло разве что раздосадовать стражников — не дай Тьма, она поднимет вой, оправдывайся потом перед господином. Тем более он вон, рядом, стоит. Но чего четверка оборотней в кожаных доспехах точно не ожидала так это того, что женщина вместо того, чтобы просить милостыню, скинет капюшон, явив всем свою черную, как уголь кожу, и зычным голосом позовет:
— Шарот!
Мужчина обернулся, и выражение его лица приобрело явно хищные, медвежьи черты.
— Джетта! — приветственно произнес он, шагнув с крыльца и протянув руку. — Какая неожиданность.
— Помнится, ты обещал мне место за своим столом, — нагло заявила женщина, идя навстречу.
— Так решила его заслужить?
— Почему бы и нет?
Они задорно рассмеялись, и со стороны могло показаться, что это встреча старых друзей. Шарот поцеловал Джетте ручку и вежливо проводил в столовую, где уже собиралась вся семья Бурошкуров. Сегодня была знаменательная дата — день рождения покойного лорда Церина. При жизни его всегда праздновали, а после смерти он стал важным семейным событиям. Маленький личный праздник одного рода. Вилеша эту традицию не одобряла, так что в этом году семья впервые должна была собраться открыто.
За столом расположился и состарившийся Барриус с Дорой, и все их дети, племянники (выжившие отпрыски Роро), внуки и даже правнуки. На Джетту косились с опаской, не сводили с нее настороженных взглядов.
