Она красиво рассмеялась, а потом резко подошла, схватила его за подбородок и, пристально глядя в глаза, быстро прошептала:
— Твоя суженая еще не родилась. Ее изумрудные глаза ты узнаешь сразу.
А потом Рэнис резко отступила, помотала головой и устало опустилась на стул. Но Вейкару было не до ее тяжелого состояния — он думал о неожиданном откровении. Почему-то чувствовалось, что все слова, сказанные ведьмой — истина.
— Ты умеешь предсказывать будущее? — настороженно поинтересовался принц.
— Нет, — качнула головой Рэнис и откинулась на спинку стула. Сейчас ей можно было дать и шестьдесят, и тысячу лет, такой старой и усталой она выглядела.
— А это что было?
— Эти видения ничего не значат. Иногда мне открывается истина, но за это я плачу с троицей… Ты был хорош и не испугался ведьмы, такого мужчину было грех не наградить.
— Поблагодарю, хоть и не просил.
— Вежливый.
— Нет, знаю, на что способны разозленные женщины.
Она смотрела на него так пристально, что минут через пять — когда он окончательно привел себя в порядок — его озадачил такой интерес.
— Неужели я был настолько хорош? Или ты хочешь меня проклясть? — усмехнулся он, застегивая пояс с ножнами.
— А ты боишься проклятия?
— Смотря какого. Может, ты превратишь меня в мелкого уродца. Или накажешь вечной любовью к какой-нибудь ведьме… Страшной, не такой, как ты.
Она медленно моргнула. Честно говоря, преображение из красивой женщины в древнюю ведьму прошло как-то быстро и без явных внешних изменений. Это немного настораживало Вейкара. Он бы уже давно сбежал, но его заело любопытство.
— Результатом проклятия не может быть любовь, — размеренно ответила Рэнис. — Проклятие — это всегда разрушение, искажение. Как превращение расы миловидных нежных эльфов в злобных чернокожих созданий.
— Благодарю, — хмыкнул Вейкар. — Хотя моя бабушка бы с тобой не согласилась — ей дедушка по душе.
— Естественно, иначе проклятие бы не снялось.
— Какое проклятие? — тут же ухватился принц.
Взгляд ведьмы парализовывал, но и Вейкар был не одним из ее простачков-любовников.
— Так что за проклятие?
— То самое, — веско уронила Рэнис. — Которое легло на душу Мириэль и ее последователей.
— А, то самое, которым "любящий" братик Лисэн одарил свою младшую сестру? И в результате которого я — злобное чернокожее создание? Так если это проклятие снялось, почему я не превратился обратно в миловидного нежного эльфа?
— Потому что ваше проклятие уже растворилось в крови и душах — оно исчезло давным-давно, сделав вас такими, какие вы есть. Нет, я имела в виду обратную сторону этого проклятия.
Вейкар сел обратно на кровать и оперся о колено.
— Объясни… Пожалуйста.
— Каждое заклинание стоит определенных сил. С проклятиями та же история, но проклятие может наложить любой смертный и бессмертный, не только маг. Если проклятие слабое, то ничего не будет проклинающему. Если сильнее, то могут оказаться последствия. Это своеобразная кара за то зло, что проклинающий причиняет. И оно соразмерно силе проклятия. Лисэн, проклиная сестру, вложил в это всю свою душу. Все свои силы. Это было самое сильное из всех известных мне проклятий — оно не просто уничтожило того, кого ненавидели, оно изменило целый народ на многие поколения. Это чудо, но чудо страшное. И Лисэн заплатил за него: на его душу и души его потомков лег отпечаток этого проклятия. Вы стали дроу, но на этом история проклятия для вас закончилось. Как я уже сказала, оно растворилось в крови, уходя. Теперь вы обычная раса темных эльфов. А вот королевский род Рассветного Леса, род Лисэна Леранэ, многие столетия нес в себе проклятие. Души потомков великого короля пожирала ненависть и злоба. С каждым поколением они искажались все сильнее. Это незаметно внешне, поэтому так опасно. Каждый из рода Леранэ платил за черную злобу Лисэна, которую он обрушил на свою сестру.
— У меня бабушка — урожденная Леранэ. Не замечал за ней приступов ненависти и желание убить всех… В обычном смысле, — возразил Вейкар.
— Потому что она сняла проклятие, когда родила твоего отца. Дитя любви потомка проклинающего и потомка проклятого — он разбил остатки проклятия и его последствия.
Вейкар с сомнением хмыкнул.
— Неужели победила любовь? Никогда бы не поверил. Так это правда?
— Несмотря на весь твой сарказм, я слышу в твоем голосе веру в мои слова, — заметила Рэнис. — Ты умный, понимаешь, что я права. Я видела твоего отца, принца Велона. На его душе явственно проступает узор снятого проклятия. Такое всегда видно. Мы, ведьмы, знаем об этом. Это очень тонкая магия, хотя маги скорее удавятся, чем признаются в этом.
— Так теперь в семье Леранэ все добрые?
— Те, кто родился после твоего отца — да. А еще он сам и его мать, как снявшие проклятия. А вот твой дед и дяди — из Рассветного Леса — так и доживали свой век с оскверненными душами. Не всех постигло великое спасение.
— Ну и ладно, главное, что мы с братьями не превратимся в… А хотя нам дальше некуда, — хмыкнул Вейкар.
— Ты еще слишком молод, чтобы понять разницу между разумной и безумной жестокостью, — устало произнесла Рэнис, прикрывая глаза. — Если хочешь узнать, спроси свою бабушку.
— Я не самоубийца. И так поверю, — пробормотал себе под нос Вейкар, а потом громче добавил: — Надеюсь, ты не собираешься здесь умирать. Трактирщик не оценит твой труп.
— Мое время на исходе, но я исполню просьбу принца, — саркастически заметила ведьма, поднимаясь. — Найду мужчину покрасивее — хочу умереть в объятиях какой-нибудь смазливой мордашки.
— Удачи, — хохотнул Вейкар, подходя к двери.
Рэнис послала ему воздушный поцелуй и подмигнула. Он насмешливо приложил руку к сердцу, и они расхохотались. А потом каждый пошел своей дорогой.
— Твоя суженая еще не родилась. Ее изумрудные глаза ты узнаешь сразу.
А потом Рэнис резко отступила, помотала головой и устало опустилась на стул. Но Вейкару было не до ее тяжелого состояния — он думал о неожиданном откровении. Почему-то чувствовалось, что все слова, сказанные ведьмой — истина.
— Ты умеешь предсказывать будущее? — настороженно поинтересовался принц.
— Нет, — качнула головой Рэнис и откинулась на спинку стула. Сейчас ей можно было дать и шестьдесят, и тысячу лет, такой старой и усталой она выглядела.
— А это что было?
— Эти видения ничего не значат. Иногда мне открывается истина, но за это я плачу с троицей… Ты был хорош и не испугался ведьмы, такого мужчину было грех не наградить.
— Поблагодарю, хоть и не просил.
— Вежливый.
— Нет, знаю, на что способны разозленные женщины.
Она смотрела на него так пристально, что минут через пять — когда он окончательно привел себя в порядок — его озадачил такой интерес.
— Неужели я был настолько хорош? Или ты хочешь меня проклясть? — усмехнулся он, застегивая пояс с ножнами.
— А ты боишься проклятия?
— Смотря какого. Может, ты превратишь меня в мелкого уродца. Или накажешь вечной любовью к какой-нибудь ведьме… Страшной, не такой, как ты.
Она медленно моргнула. Честно говоря, преображение из красивой женщины в древнюю ведьму прошло как-то быстро и без явных внешних изменений. Это немного настораживало Вейкара. Он бы уже давно сбежал, но его заело любопытство.
— Результатом проклятия не может быть любовь, — размеренно ответила Рэнис. — Проклятие — это всегда разрушение, искажение. Как превращение расы миловидных нежных эльфов в злобных чернокожих созданий.
— Благодарю, — хмыкнул Вейкар. — Хотя моя бабушка бы с тобой не согласилась — ей дедушка по душе.
— Естественно, иначе проклятие бы не снялось.
— Какое проклятие? — тут же ухватился принц.
Взгляд ведьмы парализовывал, но и Вейкар был не одним из ее простачков-любовников.
— Так что за проклятие?
— То самое, — веско уронила Рэнис. — Которое легло на душу Мириэль и ее последователей.
— А, то самое, которым "любящий" братик Лисэн одарил свою младшую сестру? И в результате которого я — злобное чернокожее создание? Так если это проклятие снялось, почему я не превратился обратно в миловидного нежного эльфа?
— Потому что ваше проклятие уже растворилось в крови и душах — оно исчезло давным-давно, сделав вас такими, какие вы есть. Нет, я имела в виду обратную сторону этого проклятия.
Вейкар сел обратно на кровать и оперся о колено.
— Объясни… Пожалуйста.
— Каждое заклинание стоит определенных сил. С проклятиями та же история, но проклятие может наложить любой смертный и бессмертный, не только маг. Если проклятие слабое, то ничего не будет проклинающему. Если сильнее, то могут оказаться последствия. Это своеобразная кара за то зло, что проклинающий причиняет. И оно соразмерно силе проклятия. Лисэн, проклиная сестру, вложил в это всю свою душу. Все свои силы. Это было самое сильное из всех известных мне проклятий — оно не просто уничтожило того, кого ненавидели, оно изменило целый народ на многие поколения. Это чудо, но чудо страшное. И Лисэн заплатил за него: на его душу и души его потомков лег отпечаток этого проклятия. Вы стали дроу, но на этом история проклятия для вас закончилось. Как я уже сказала, оно растворилось в крови, уходя. Теперь вы обычная раса темных эльфов. А вот королевский род Рассветного Леса, род Лисэна Леранэ, многие столетия нес в себе проклятие. Души потомков великого короля пожирала ненависть и злоба. С каждым поколением они искажались все сильнее. Это незаметно внешне, поэтому так опасно. Каждый из рода Леранэ платил за черную злобу Лисэна, которую он обрушил на свою сестру.
— У меня бабушка — урожденная Леранэ. Не замечал за ней приступов ненависти и желание убить всех… В обычном смысле, — возразил Вейкар.
— Потому что она сняла проклятие, когда родила твоего отца. Дитя любви потомка проклинающего и потомка проклятого — он разбил остатки проклятия и его последствия.
Вейкар с сомнением хмыкнул.
— Неужели победила любовь? Никогда бы не поверил. Так это правда?
— Несмотря на весь твой сарказм, я слышу в твоем голосе веру в мои слова, — заметила Рэнис. — Ты умный, понимаешь, что я права. Я видела твоего отца, принца Велона. На его душе явственно проступает узор снятого проклятия. Такое всегда видно. Мы, ведьмы, знаем об этом. Это очень тонкая магия, хотя маги скорее удавятся, чем признаются в этом.
— Так теперь в семье Леранэ все добрые?
— Те, кто родился после твоего отца — да. А еще он сам и его мать, как снявшие проклятия. А вот твой дед и дяди — из Рассветного Леса — так и доживали свой век с оскверненными душами. Не всех постигло великое спасение.
— Ну и ладно, главное, что мы с братьями не превратимся в… А хотя нам дальше некуда, — хмыкнул Вейкар.
— Ты еще слишком молод, чтобы понять разницу между разумной и безумной жестокостью, — устало произнесла Рэнис, прикрывая глаза. — Если хочешь узнать, спроси свою бабушку.
— Я не самоубийца. И так поверю, — пробормотал себе под нос Вейкар, а потом громче добавил: — Надеюсь, ты не собираешься здесь умирать. Трактирщик не оценит твой труп.
— Мое время на исходе, но я исполню просьбу принца, — саркастически заметила ведьма, поднимаясь. — Найду мужчину покрасивее — хочу умереть в объятиях какой-нибудь смазливой мордашки.
— Удачи, — хохотнул Вейкар, подходя к двери.
Рэнис послала ему воздушный поцелуй и подмигнула. Он насмешливо приложил руку к сердцу, и они расхохотались. А потом каждый пошел своей дорогой.
