— Почему ты не обратилась за помощью? — через десяток секунд Дрянин нарушил тишину. — Это не твоя вина и не твоё преступление.
— Не сразу поняла. — Ева пожала плечами, разглядывая собственные ногти, лишь бы не смотреть на собеседника. Она уже успокоилась и вроде бы не должна была опять разрыдаться, но лучше перестраховаться. — Сначала думала, меня вымотали бесконечные допросы и подготовка к экзаменам. Потом решила, что нужно развеяться, пошла в клуб… В общем, я с первого раза не поняла, что случилось, решила — эффект психологический, а заснул мой случайный любовник от выпитого. Только на третий раз сообразила, что что-то не так. Испугалась. Знакомых в полиции у меня нет, а так идти… Извини, но у меня очень неприятные воспоминания от общения с твоими коллегами. И ты их только закрепил, — не удержалась она от шпильки.
— Я не служу в полиции, — хмыкнул Дрянин.
— Прокуратура? Или и правда контрразведка? — усмехнулась она.
— При чём тут контрразведка? — озадачился он. — Вот только этого мне не хватало. Нет. Я тут… Всё равно не поверишь, — он усмехнулся.
— Удиви меня.
— Знакомый просил помочь и подстраховать следователя. Того самого преподавателя, который ехал сюда и не доехал, попал в аварию.
— Подстраховать? — растерялась Ева.
— За всем этим стоит очень опытный потусторонник, и мне есть что ему противопоставить. Так, чтобы тихо, без случайных жертв и привлечения группы захвата.
— Как-то это сомнительно звучит, — призналась она. — Неужели никого поближе не нашлось, из действующих сотрудников?
— Он не сознался, но это личное, — поморщился Сеф и нехотя пояснил: — Периодически кому-то в моём окружении приходит в голову мысль, что я скучаю, чахну и попусту трачу время, и меня начинают пытаться встряхнуть. Через некоторое время ему надоедает, и меня оставляют в покое, но перед этим приходится развлекаться.
— Но если ты не следователь, как ты можешь заниматься этим всем?
— Некоторый опыт у меня есть, плюс поддержка с материка. В любом случае незаметно присылать сюда кого-то другого, подготовленного, уже поздно. Ищут, конечно, кого можно сунуть в ответ на запрос от университета, но это не так просто, как кажется. Сейчас важно не спугнуть преступника. Если я не справлюсь до равноденствия, уже на законных основаниях приедет группа.
— Хорошо, а чем могу помочь я?
— Я не люблю людей, не умею налаживать личные связи и втираться в доверие, — поморщился Серафим. — Так что твоя версия с контрразведкой звучит особенно нелепо. Это ещё меньше моё, чем преподавание.
— Ну в наше знакомство ты продемонстрировал обаяние и умение флиртовать, — со смешком заметила Ева.
— И на нашем знакомстве оно закончилось, — усмехнулся Сеф. Запнулся, но всё-таки продолжил через несколько секунд: — Откровенность на откровенность. С годами общение и вот эта работа с людьми даются всё сложнее. Последнее время я провёл в достаточно спокойном месте на тихой кабинетной работе, и окончательно отвык. Может, потому Макс и решил меня облагодетельствовать. Может, он прав, и я окончательно превращаюсь в нелюдимое чудовище. Но не хочется, чтобы из-за этого пострадало расследование.
— Ты не пробовал держать себя в руках? — Ева задумчиво приподняла брови.
— Пробовал. Но этого недостаточно. Одно дело — держать в руках, другое — нравиться большому количеству людей, постоянно улыбаться, говорить приятные вещи и поддерживать пустые разговоры. Я могу допросить с позиции силы, надавить и запугать. Всё.
— То есть это не только мне повезло, ты всегда такой… ласковый? — сообразила она. — Спасибо, стало легче. Ладно, и чем я могу помочь? Я-то совсем не следователь, и опыта такого у меня нет.
— Ты справишься, — заверил Серафим.
Конечно, рассказывать все подробности он не стал. Даже не из соображений секретности, раз уж решил воспользоваться её помощью и рассказал основное, глупо скрывать детали. Просто основная часть дела состояла из непроверенных гипотез и допущений, зачем лишняя информация?
— Как забавно совпало, — заметила Ева, когда мужчина объяснил первую задачу, и она сумела перевести дух, потому что до последнего ожидала чего-то куда более страшного. — Мне как раз предстоит более близкое знакомство с кикиморой из бухгалтерии…
Пока обсуждали, что именно стоит спрашивать и говорить и как лучше это делать, Серафим подошёл к столу, чтобы показать кое-какие выкладки, и присел на столешницу. Ева сразу насторожилась, но никаких попыток нарушить её личные границы не последовало.
Однако близость мужчины всё равно нервировала. По-разному. С одной стороны, нервировало постоянное ожидание подвоха, а с другой — уже и правда хотелось этого подвоха, чтобы Сеф сгрёб её в охапку и сделал приятно. Да, она немного повозмущается, но потом…
Наверное, он в чём-то прав, и ей действительно это нравится. Надо выяснить, какие целители занимаются мозгами, и обратиться. Стоило сразу после казни, но тогда было как-то не до того...
— Ладно, я всё поняла. Могу идти? — спросила Ева, готовая в штыки встретить его предложение остаться. Но Серафим сумел удивить.
— Если хочешь, — понимающе улыбнулся он. — А вообще я думал прогуляться, составишь компанию?
— Прогуляться? — удивилась Ева, ожидавшая совсем других предложений и намёков и готовая выставить иголки. — Зачем?
— Я люблю пробежки в лесу, природный шум успокаивает, в отличие от человеческого. Всё равно собирался перед сном, можно заменить прогулкой.
— Чего ты добиваешься? — подозрительно сощурилась она. — Что за порядочные свидания?
— Не хочешь — не иди, — он пожал плечами и шагнул к шкафу, откуда достал футболку, а в другом отделении — снял с плечиков ветровку. Как отметила Ева, не обратившая на это внимания в прошлый визит, немногочисленные вещи были разложены аккуратно, как по линейке. — Могу проводить тебя до корпуса, могу не провожать.
— А всё-таки?
— Я хотя и бессмертный, но устаю. — Серафим успел одеться и обуться буквально за несколько секунд. — Надо переключиться, иначе с твоим уходом я опять сяду за бумаги, а голова уже не соображает. Секс лучше, но пройтись — тоже неплохо.
Ева не понимала, как реагировать на такое поведение. И зачем вообще реагировать? Куда разумнее уйти к себе в комнату и сделать вид, что ничего не было. Совсем ничего. И уж точно не стоит придавать значения шевельнувшейся внутри досаде: секс действительно был бы приятнее.
— Идём, — со вздохом согласилась она, радуясь, что не переоделась и пришла в костюме с пиджаком, а значит — не замёрзнет.
Выходили молча и не спеша. Ева рассеянно думала, что душа просит скандала и выяснения отношений, но это не к слову, да и поздно уже ругаться, и вряд ли Дрянин станет выслушивать. Убежит в буквальном смысле слова, а она будет чувствовать себя идиоткой.
Да уже сейчас чувствует. Но всё равно идёт с ним гулять.
Самое смешное — или грустное? — она прекрасно понимала, почему ведёт себя так. Честность и откровенность. То, чего не хватало ей в жизни уже очень давно. Да, он груб и бесцеремонен, но он этого не скрывает и только старается держаться в рамках вежливости, когда на это есть настроение.
Личина есть, лицемерия нет. И это веский повод всерьёз задуматься о том, куда и когда покатилась её жизнь, если она готова терпеть подобное и даже радуется ему.
Группа Антону понравилась, хорошие ребята, почти все приехали сюда именно учиться, сознательно и с большими надеждами. ГГОУ, конечно, был послабее для целителей, чем специализированные учебные заведения, но всё же ценился и образование давал неплохое, и это при сравнительно невысоком конкурсе относительно других университетов. Особенно удобно для тех, у кого нет заботливых родителей, готовых поддержать ребёнка и помочь лучше подготовиться в следующем году.
Сложнее всего оказалось увернуться от роли старосты: сосредоточенный, спокойный и серьёзный парень приглянулся куратору. И хотя подобная роль могла принести пользу, дополнительная ответственность Нащёкину была совершенно ни к чему, ему своих планов хватало. В итоге он очень удачно устроился: взялся помогать слегка растерянной от свалившейся ответственности новоявленной старосте Катеньке.
Катенька оказалась из тех, кого сложно называть полным именем даже не склонным к фамильярности людям. Большие серые глаза, две аккуратных косички, круглое личико и трогательная улыбка — и что бы там ни крылось внутри, в характере, оставаться ей для окружающих Катенькой или Катюшей до старости.
Девушка на такое реагировала спокойно — наверное, привыкла. Энергичная, отзывчивая и ответственная, она не смогла отказать куратору и была искренне благодарна Антону, который вызвался помочь и организовал остальных. В результате за учебниками на всю группу пошли несколько парней, профессионально вдохновлённых Нащёкиным и уверенных, что это их собственная инициатива.
Вся суета первого дня ничем не удивила. Учебники, расписание, общежитие, знакомство со столовой и с картой университета…
Условия оказались очень достойными. Без оговорок достойными, а уж для парня, который в жизни не видел толком ничего, кроме грязного клоповника — родительской квартиры и вечно пьяной матери… Грубое, но чистое постельное бельё и просторная комната на четверых, в которую через приоткрытое окно тянуло запахом реки — райское место.
Соседи Антону тоже достались удачные: один первачок с целительского, как и он сам, но из другой группы, и двое плетельщиков-третьекурсников. Старшие отнеслись к подселению спокойно и без лишней снисходительности, охотно включились в разговор и принялись просвещать новичков.
Первым делом предупредили не связываться с потусторонниками и стараться вообще с ними не пересекаться, благо общих пар у них не было. Помянули некоторых преподавателей общих дисциплин, вредную и полезную поварих, другие необходимые для жизни мелочи, так что соседство со старшим курсом оказалось выгодным.
Уже после ужина к ним вдруг пришла пара незнакомых парней, представившихся студентами пятого, выпускного курса. Антон сразу заподозрил неладное, но те оказались целителями и начали неплохо, с вопросов о том, как устроилось факультетское пополнение, и приглашения обращаться в случае необходимости.
А после тот, который представился Костяном — невысокий и плотный, как боксёр в среднем весе, улыбнулся и всё-таки перешёл к истинной цели собственного визита.
— Ну что, мелюзга, готовы стать настоящими студентами ГГОУ?
— Так мы вроде студенты… — растерянно проговорил Олег, однокурсник Антона.
— Станем после первой сессии, — возразил Нащёкин, хотя уже прекрасно понимал, к чему клонят эти двое и чем всё это закончится. Чем конкретно — непонятно, но точно — плохим.
— До экзаменов ещё дожить надо! — заявил один из плетельщиков. — Вы вообще помните, салаги, где находитесь? Это Котёл! Здесь каждый год студенты гибнут.
— Байки это всё, — отмахнулся Антон. — Или по собственной дурости.
— Вы Смотрителя видели? — пренебрежительно хмыкнул Андрей, похожий на цыгана темноволосый парень, которого Нащёкин определил для себя как любимца девушек. Было в нём что-то такое, характерное, на что охотно слетались представительницы прекрасного пола.
— Ну видели, и что? — поморщился Олег.
Старшекурсники оживились, плетельщики присоединились к ним, и с полчаса первокурсников пугали зловещими историями из жизни, подводя к мысли о том, что в стенах университета чертовски опасно даже просто учиться и никуда не лезть, потому что Смотритель рядом и он выбирает жертву каждый месяц. Но есть способ обезопасить себя!
Олег наверняка и сам не заметил, когда они согласились пойти со старшекурсниками для получения защиты от Смотрителя и всех остальных бед, эти двое умели уговаривать. Антон заметил, но возражать не стал: нехорошо бросать товарища, да и вряд ли старшекурсники задумали что-то по-настоящему опасное. К тому же это хороший повод взглянуть на остальных «новобранцев». Причём, кажется, не только с их факультета, потому что плетельщики всё это время ухмылялись уж слишком понимающе и охотно подливали масла в огонь.
Олег пытался отмахиваться, что это всё выдумки и сказки, но было видно, что ему не по себе и с каждым шагом всё тревожнее, пока компания двигалась вдоль стены, задворками учебных корпусов. В сумраке мелькали непонятные тени, слышались шорохи и шепотки. А сопровождающие продолжали вполголоса рассказывать страшилки, доводя новеньких до нужной кондиции.
Историй была масса. Про звонаря, который во время Волны упал с колокольни и с тех пор порой по привычке является туда. Про «сад камней» в одном из залов подземелий, где стоят стелы с вмурованными в них людьми, и из некоторых торчат выбеленные временем кости. О громадном белоснежном призрачном псе, которого частенько видят на стенах, и каждое такое явление служит предзнаменованием трагедии. Про дыру на Ту Сторону, которая открывается порой в церкви, отчего ту заколотили и боятся трогать, чтобы не сделать хуже. О прошлом коменданте крепости, первой жертве Смотрителя, который теперь бродит по парку, ищет выпивку, чтобы забыть о своей смерти, и тех, кто нарушает устав, и если заговорить с ним — умрёшь на месте в муках, и это точно, потому что…
Истории были разные, но достаточно однотипные, изобиловали трупами и кровавыми подробностями; этакие повзрослевшие детские пугалки. На подходе к парку Олег уже натурально начал вздрагивать и напряжённо озираться, да и Антон, пусть точно знал, что ничего серьёзного им не грозит и запугивают их намеренно, чувствовал себя неуютно.
И погода словно подыгрывала рассказчикам. Небо закрыли тучи, потянуло сырым стылым ветром. Ночное зрение позволяло не спотыкаться на неровностях дороги, но и только: фонари в парке не горели. Под ногами стелился зловещий блёклый туман, настолько уместный, что невольно возникали подозрения в его неестественном происхождении, постепенно превращавшиеся в уверенность.
А ещё Антон ощущал в воздухе что-то тревожное и отчаянно знакомое, но никак не мог понять: это атмосфера влияет и заставляет искать подвох во всём или к запаху ночного леса впрямь примешивается нечто чуждое?
Тропинки свивались под ногами в узел, и в какой-то момент Антон с неудовольствием понял, что их водят кругами. Вряд ли он заметил бы это, если бы не цеплялся по дороге простенькими чарами за окрестные деревья. Не все знали, что простейшее диагностическое заклинание можно использовать так — считывая приметы местности и запоминая их.
Вдруг ночную тишину расколол леденящий душу вой. Не волчий, а жутковато-хриплый, с переливами, он прозвучал совсем рядом и нарисовал в воображении картину жуткой потусторонней твари, выслеживающей добычу в парке. Олег вскрикнул от неожиданности и шарахнулся в сторону, Антон едва успел перехватить его за рукав и выдернуть на тропинку, не позволив вломиться в куст.
И шёпотом выругался под нос: их сопровождающие куда-то испарились, а сам Нащёкин наконец опознал запах, который висел в воздухе.
Дурилка. Несложный алхимический состав при горении давал обильный белый тяжёлый дым, который не причинял серьёзного вреда здоровью, но вызывал дезориентацию в пространстве и тревожность. Сам по себе он не мог оказать серьёзного воздействия, но учитывая обстоятельства и старательно нагнанную старшекурсниками жуть…
— Не сразу поняла. — Ева пожала плечами, разглядывая собственные ногти, лишь бы не смотреть на собеседника. Она уже успокоилась и вроде бы не должна была опять разрыдаться, но лучше перестраховаться. — Сначала думала, меня вымотали бесконечные допросы и подготовка к экзаменам. Потом решила, что нужно развеяться, пошла в клуб… В общем, я с первого раза не поняла, что случилось, решила — эффект психологический, а заснул мой случайный любовник от выпитого. Только на третий раз сообразила, что что-то не так. Испугалась. Знакомых в полиции у меня нет, а так идти… Извини, но у меня очень неприятные воспоминания от общения с твоими коллегами. И ты их только закрепил, — не удержалась она от шпильки.
— Я не служу в полиции, — хмыкнул Дрянин.
— Прокуратура? Или и правда контрразведка? — усмехнулась она.
— При чём тут контрразведка? — озадачился он. — Вот только этого мне не хватало. Нет. Я тут… Всё равно не поверишь, — он усмехнулся.
— Удиви меня.
— Знакомый просил помочь и подстраховать следователя. Того самого преподавателя, который ехал сюда и не доехал, попал в аварию.
— Подстраховать? — растерялась Ева.
— За всем этим стоит очень опытный потусторонник, и мне есть что ему противопоставить. Так, чтобы тихо, без случайных жертв и привлечения группы захвата.
— Как-то это сомнительно звучит, — призналась она. — Неужели никого поближе не нашлось, из действующих сотрудников?
— Он не сознался, но это личное, — поморщился Сеф и нехотя пояснил: — Периодически кому-то в моём окружении приходит в голову мысль, что я скучаю, чахну и попусту трачу время, и меня начинают пытаться встряхнуть. Через некоторое время ему надоедает, и меня оставляют в покое, но перед этим приходится развлекаться.
— Но если ты не следователь, как ты можешь заниматься этим всем?
— Некоторый опыт у меня есть, плюс поддержка с материка. В любом случае незаметно присылать сюда кого-то другого, подготовленного, уже поздно. Ищут, конечно, кого можно сунуть в ответ на запрос от университета, но это не так просто, как кажется. Сейчас важно не спугнуть преступника. Если я не справлюсь до равноденствия, уже на законных основаниях приедет группа.
— Хорошо, а чем могу помочь я?
— Я не люблю людей, не умею налаживать личные связи и втираться в доверие, — поморщился Серафим. — Так что твоя версия с контрразведкой звучит особенно нелепо. Это ещё меньше моё, чем преподавание.
— Ну в наше знакомство ты продемонстрировал обаяние и умение флиртовать, — со смешком заметила Ева.
— И на нашем знакомстве оно закончилось, — усмехнулся Сеф. Запнулся, но всё-таки продолжил через несколько секунд: — Откровенность на откровенность. С годами общение и вот эта работа с людьми даются всё сложнее. Последнее время я провёл в достаточно спокойном месте на тихой кабинетной работе, и окончательно отвык. Может, потому Макс и решил меня облагодетельствовать. Может, он прав, и я окончательно превращаюсь в нелюдимое чудовище. Но не хочется, чтобы из-за этого пострадало расследование.
— Ты не пробовал держать себя в руках? — Ева задумчиво приподняла брови.
— Пробовал. Но этого недостаточно. Одно дело — держать в руках, другое — нравиться большому количеству людей, постоянно улыбаться, говорить приятные вещи и поддерживать пустые разговоры. Я могу допросить с позиции силы, надавить и запугать. Всё.
— То есть это не только мне повезло, ты всегда такой… ласковый? — сообразила она. — Спасибо, стало легче. Ладно, и чем я могу помочь? Я-то совсем не следователь, и опыта такого у меня нет.
— Ты справишься, — заверил Серафим.
Конечно, рассказывать все подробности он не стал. Даже не из соображений секретности, раз уж решил воспользоваться её помощью и рассказал основное, глупо скрывать детали. Просто основная часть дела состояла из непроверенных гипотез и допущений, зачем лишняя информация?
— Как забавно совпало, — заметила Ева, когда мужчина объяснил первую задачу, и она сумела перевести дух, потому что до последнего ожидала чего-то куда более страшного. — Мне как раз предстоит более близкое знакомство с кикиморой из бухгалтерии…
Пока обсуждали, что именно стоит спрашивать и говорить и как лучше это делать, Серафим подошёл к столу, чтобы показать кое-какие выкладки, и присел на столешницу. Ева сразу насторожилась, но никаких попыток нарушить её личные границы не последовало.
Однако близость мужчины всё равно нервировала. По-разному. С одной стороны, нервировало постоянное ожидание подвоха, а с другой — уже и правда хотелось этого подвоха, чтобы Сеф сгрёб её в охапку и сделал приятно. Да, она немного повозмущается, но потом…
Наверное, он в чём-то прав, и ей действительно это нравится. Надо выяснить, какие целители занимаются мозгами, и обратиться. Стоило сразу после казни, но тогда было как-то не до того...
— Ладно, я всё поняла. Могу идти? — спросила Ева, готовая в штыки встретить его предложение остаться. Но Серафим сумел удивить.
— Если хочешь, — понимающе улыбнулся он. — А вообще я думал прогуляться, составишь компанию?
— Прогуляться? — удивилась Ева, ожидавшая совсем других предложений и намёков и готовая выставить иголки. — Зачем?
— Я люблю пробежки в лесу, природный шум успокаивает, в отличие от человеческого. Всё равно собирался перед сном, можно заменить прогулкой.
— Чего ты добиваешься? — подозрительно сощурилась она. — Что за порядочные свидания?
— Не хочешь — не иди, — он пожал плечами и шагнул к шкафу, откуда достал футболку, а в другом отделении — снял с плечиков ветровку. Как отметила Ева, не обратившая на это внимания в прошлый визит, немногочисленные вещи были разложены аккуратно, как по линейке. — Могу проводить тебя до корпуса, могу не провожать.
— А всё-таки?
— Я хотя и бессмертный, но устаю. — Серафим успел одеться и обуться буквально за несколько секунд. — Надо переключиться, иначе с твоим уходом я опять сяду за бумаги, а голова уже не соображает. Секс лучше, но пройтись — тоже неплохо.
Ева не понимала, как реагировать на такое поведение. И зачем вообще реагировать? Куда разумнее уйти к себе в комнату и сделать вид, что ничего не было. Совсем ничего. И уж точно не стоит придавать значения шевельнувшейся внутри досаде: секс действительно был бы приятнее.
— Идём, — со вздохом согласилась она, радуясь, что не переоделась и пришла в костюме с пиджаком, а значит — не замёрзнет.
Выходили молча и не спеша. Ева рассеянно думала, что душа просит скандала и выяснения отношений, но это не к слову, да и поздно уже ругаться, и вряд ли Дрянин станет выслушивать. Убежит в буквальном смысле слова, а она будет чувствовать себя идиоткой.
Да уже сейчас чувствует. Но всё равно идёт с ним гулять.
Самое смешное — или грустное? — она прекрасно понимала, почему ведёт себя так. Честность и откровенность. То, чего не хватало ей в жизни уже очень давно. Да, он груб и бесцеремонен, но он этого не скрывает и только старается держаться в рамках вежливости, когда на это есть настроение.
Личина есть, лицемерия нет. И это веский повод всерьёз задуматься о том, куда и когда покатилась её жизнь, если она готова терпеть подобное и даже радуется ему.
Прода от 03.07.2023, 18:43
***
Группа Антону понравилась, хорошие ребята, почти все приехали сюда именно учиться, сознательно и с большими надеждами. ГГОУ, конечно, был послабее для целителей, чем специализированные учебные заведения, но всё же ценился и образование давал неплохое, и это при сравнительно невысоком конкурсе относительно других университетов. Особенно удобно для тех, у кого нет заботливых родителей, готовых поддержать ребёнка и помочь лучше подготовиться в следующем году.
Сложнее всего оказалось увернуться от роли старосты: сосредоточенный, спокойный и серьёзный парень приглянулся куратору. И хотя подобная роль могла принести пользу, дополнительная ответственность Нащёкину была совершенно ни к чему, ему своих планов хватало. В итоге он очень удачно устроился: взялся помогать слегка растерянной от свалившейся ответственности новоявленной старосте Катеньке.
Катенька оказалась из тех, кого сложно называть полным именем даже не склонным к фамильярности людям. Большие серые глаза, две аккуратных косички, круглое личико и трогательная улыбка — и что бы там ни крылось внутри, в характере, оставаться ей для окружающих Катенькой или Катюшей до старости.
Девушка на такое реагировала спокойно — наверное, привыкла. Энергичная, отзывчивая и ответственная, она не смогла отказать куратору и была искренне благодарна Антону, который вызвался помочь и организовал остальных. В результате за учебниками на всю группу пошли несколько парней, профессионально вдохновлённых Нащёкиным и уверенных, что это их собственная инициатива.
Вся суета первого дня ничем не удивила. Учебники, расписание, общежитие, знакомство со столовой и с картой университета…
Условия оказались очень достойными. Без оговорок достойными, а уж для парня, который в жизни не видел толком ничего, кроме грязного клоповника — родительской квартиры и вечно пьяной матери… Грубое, но чистое постельное бельё и просторная комната на четверых, в которую через приоткрытое окно тянуло запахом реки — райское место.
Соседи Антону тоже достались удачные: один первачок с целительского, как и он сам, но из другой группы, и двое плетельщиков-третьекурсников. Старшие отнеслись к подселению спокойно и без лишней снисходительности, охотно включились в разговор и принялись просвещать новичков.
Первым делом предупредили не связываться с потусторонниками и стараться вообще с ними не пересекаться, благо общих пар у них не было. Помянули некоторых преподавателей общих дисциплин, вредную и полезную поварих, другие необходимые для жизни мелочи, так что соседство со старшим курсом оказалось выгодным.
Уже после ужина к ним вдруг пришла пара незнакомых парней, представившихся студентами пятого, выпускного курса. Антон сразу заподозрил неладное, но те оказались целителями и начали неплохо, с вопросов о том, как устроилось факультетское пополнение, и приглашения обращаться в случае необходимости.
А после тот, который представился Костяном — невысокий и плотный, как боксёр в среднем весе, улыбнулся и всё-таки перешёл к истинной цели собственного визита.
— Ну что, мелюзга, готовы стать настоящими студентами ГГОУ?
— Так мы вроде студенты… — растерянно проговорил Олег, однокурсник Антона.
— Станем после первой сессии, — возразил Нащёкин, хотя уже прекрасно понимал, к чему клонят эти двое и чем всё это закончится. Чем конкретно — непонятно, но точно — плохим.
— До экзаменов ещё дожить надо! — заявил один из плетельщиков. — Вы вообще помните, салаги, где находитесь? Это Котёл! Здесь каждый год студенты гибнут.
— Байки это всё, — отмахнулся Антон. — Или по собственной дурости.
— Вы Смотрителя видели? — пренебрежительно хмыкнул Андрей, похожий на цыгана темноволосый парень, которого Нащёкин определил для себя как любимца девушек. Было в нём что-то такое, характерное, на что охотно слетались представительницы прекрасного пола.
— Ну видели, и что? — поморщился Олег.
Старшекурсники оживились, плетельщики присоединились к ним, и с полчаса первокурсников пугали зловещими историями из жизни, подводя к мысли о том, что в стенах университета чертовски опасно даже просто учиться и никуда не лезть, потому что Смотритель рядом и он выбирает жертву каждый месяц. Но есть способ обезопасить себя!
Олег наверняка и сам не заметил, когда они согласились пойти со старшекурсниками для получения защиты от Смотрителя и всех остальных бед, эти двое умели уговаривать. Антон заметил, но возражать не стал: нехорошо бросать товарища, да и вряд ли старшекурсники задумали что-то по-настоящему опасное. К тому же это хороший повод взглянуть на остальных «новобранцев». Причём, кажется, не только с их факультета, потому что плетельщики всё это время ухмылялись уж слишком понимающе и охотно подливали масла в огонь.
Олег пытался отмахиваться, что это всё выдумки и сказки, но было видно, что ему не по себе и с каждым шагом всё тревожнее, пока компания двигалась вдоль стены, задворками учебных корпусов. В сумраке мелькали непонятные тени, слышались шорохи и шепотки. А сопровождающие продолжали вполголоса рассказывать страшилки, доводя новеньких до нужной кондиции.
Историй была масса. Про звонаря, который во время Волны упал с колокольни и с тех пор порой по привычке является туда. Про «сад камней» в одном из залов подземелий, где стоят стелы с вмурованными в них людьми, и из некоторых торчат выбеленные временем кости. О громадном белоснежном призрачном псе, которого частенько видят на стенах, и каждое такое явление служит предзнаменованием трагедии. Про дыру на Ту Сторону, которая открывается порой в церкви, отчего ту заколотили и боятся трогать, чтобы не сделать хуже. О прошлом коменданте крепости, первой жертве Смотрителя, который теперь бродит по парку, ищет выпивку, чтобы забыть о своей смерти, и тех, кто нарушает устав, и если заговорить с ним — умрёшь на месте в муках, и это точно, потому что…
Истории были разные, но достаточно однотипные, изобиловали трупами и кровавыми подробностями; этакие повзрослевшие детские пугалки. На подходе к парку Олег уже натурально начал вздрагивать и напряжённо озираться, да и Антон, пусть точно знал, что ничего серьёзного им не грозит и запугивают их намеренно, чувствовал себя неуютно.
И погода словно подыгрывала рассказчикам. Небо закрыли тучи, потянуло сырым стылым ветром. Ночное зрение позволяло не спотыкаться на неровностях дороги, но и только: фонари в парке не горели. Под ногами стелился зловещий блёклый туман, настолько уместный, что невольно возникали подозрения в его неестественном происхождении, постепенно превращавшиеся в уверенность.
А ещё Антон ощущал в воздухе что-то тревожное и отчаянно знакомое, но никак не мог понять: это атмосфера влияет и заставляет искать подвох во всём или к запаху ночного леса впрямь примешивается нечто чуждое?
Тропинки свивались под ногами в узел, и в какой-то момент Антон с неудовольствием понял, что их водят кругами. Вряд ли он заметил бы это, если бы не цеплялся по дороге простенькими чарами за окрестные деревья. Не все знали, что простейшее диагностическое заклинание можно использовать так — считывая приметы местности и запоминая их.
Вдруг ночную тишину расколол леденящий душу вой. Не волчий, а жутковато-хриплый, с переливами, он прозвучал совсем рядом и нарисовал в воображении картину жуткой потусторонней твари, выслеживающей добычу в парке. Олег вскрикнул от неожиданности и шарахнулся в сторону, Антон едва успел перехватить его за рукав и выдернуть на тропинку, не позволив вломиться в куст.
И шёпотом выругался под нос: их сопровождающие куда-то испарились, а сам Нащёкин наконец опознал запах, который висел в воздухе.
Дурилка. Несложный алхимический состав при горении давал обильный белый тяжёлый дым, который не причинял серьёзного вреда здоровью, но вызывал дезориентацию в пространстве и тревожность. Сам по себе он не мог оказать серьёзного воздействия, но учитывая обстоятельства и старательно нагнанную старшекурсниками жуть…
