Но длилось это недолго, Ева только сообразила, что коллегу нагнала особенность её дара и какая-то из сущностей потребовала внимания, но над тем, как помочь, задуматься не успела. Ольга очнулась, раздражённо тряхнула головой и зажмурилась, массируя виски.
— Всё нормально? — всё же спросила Ева взволнованно.
— Да, как обычно, — вымученно улыбнулась та. — Ох уж мне эти соседи…
— Хотят чего-то важного или так?
— Они всегда хотят важного. Для них, — проворчала она. — Ладно, немного осталось, меньше месяца потерпеть...
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Калинина.
— Ерунда, — отмахнулась коллега. — Личные трудности и сезонность голосов в голове, как у любого порядочного шизофреника. Ну так что, доедаем и идём? Сергей Никитич собирает желающих у моста через час. До поезда ещё долго, но это такой прекрасный повод немного погулять в городе перед началом учебного года! — улыбнулась она.
— Конечно! Я там толком не осмотрелась, думала, нас вообще выпускать не будут…
— Придумаешь тоже! — рассмеялась Ольга.
Калинину при устройстве на работу предупреждали о строгом режиме, и она морально готовилась провести весь семестр взаперти, но всё оказалось не столь драматично. В выходные преподавателей, пусть и в определённые часы, выпускали «на свободу», и даже студентов иногда, если у них не наблюдалось проблем с дисциплиной. Ушлые местные жители давно уже знали об этой особенности и в выходные двери для обитателей университета распахивало множество кафе с доступом в сеть, куда тянулась вереница страждущих. Стипендия у студентов была невелика, но у большинства имелись родители, которые помогали, а кое-кто находил себе подработку — и в университете, и в Орлицыне.
Не спеша закончив завтрак, женщины сходили за сумочками и прогулочным шагом двинулись к мосту, до назначенной встречи у них ещё оставалось немало времени. По дороге Томилина продолжала делиться с неопытной коллегой житейской мудростью о правилах употребления студентов. Только почему-то её уверения и утешения совсем не действовали и Ева волновалась всё сильнее.
Когда они дошли до точки сбора, декан уже был там и, выяснив суть проблемы, охотно включился в дело ободрения молодого преподавательского поколения.
Открытие, что работать придётся под началом Медведкова, оказалось для Калининой при устройстве на работу неожиданностью, но — приятной. Живая легенда среди потусторонников, он очень многое сделал для становления этого вида чародейства как отдельной науки. Охотился на потусторонних тварей, исследовал их, разрабатывал классификацию и методы борьбы. Положил начало начертательному чародейству, в просторечии — ритуалистике, составил несколько первых и самых популярных описаний Той Стороны, очень многое отдал исследованию этого явления и его истории, а потом — и подготовке молодых чародеев. Преподавал он очень давно и успешно, был любим и коллегами, и многочисленными выпускниками.
Сергей Никитич любил приговаривать, что именно общение с молодёжью позволяет ему сохранять бодрость духа, а с тем — и тела. Этот подтянутый моложавый мужчина выглядел от силы на шестьдесят, и уж точно не верилось по его внешнему виду, что разменял он уже вторую сотню. Худощавый, подвижный, невысокий и бойкий, с узким лицом и длинным птичьим носом, Медведков походил на кулика всем, кроме голоса — низкого и сочного, в котором хоть и слышалось уже старческое поскрипывание, но силы он не утратил.
Постепенно подтянулись остальные преподаватели, их набралось немало. Пятеро от Природного факультета, по трое — от факультета Оборотного искусства и кафедры Плетения сил. Последних на целый факультет просто не наскреблось, их на один поток-то набиралось с трудом: дар прямого управления энергиями, разлитыми в пространстве, был самым редким и самым могущественным, чародеи такие ценились на вес золота и обычно устраивались учиться в гораздо более удобных местах. В столице была сильная школа, ещё в нескольких крупных городах, в основном — в военных институтах.
Зато оборотников, способных изменять своё тело и, при должном старании и обучении, пространство вокруг себя, тоже редких, набиралось целых три выпускающих кафедры: им близость Котла тоже помогала.
Ну и, конечно, потусторонники, самые многочисленные — от факультета пришло тринадцать человек, и не со всеми Ева ещё была знакома.
Мужчины поперекидывались дежурными шутками о том, что Сергей Никитич, старый прохвост, собрал себе букет из цвета факультета и ни с кем не делится, тот с удовольствием поддержал общую болтовню, выразительно согнул руки кренделями, предлагая Еве и Ольге, и важно повёл их вперёд, выкатив грудь колесом и вышагивая павлином. Первый же и рассмеялся, после чего извинился и передоверил молодых женщин остальным коллегам, а сам отправился что-то обсуждать с заведующим кафедры Плетения сил, тучным краснолицым здоровяком с пышными «тигриными» баками — медно-рыжими с проседью.
Ольга отвлеклась на своего заведующего кафедры, а Еве в спутники достался один из незнакомых коллег, который назвался Стоцким Яковом с кафедры Начертательного чародейства. Приятный мужчина лет тридцати-сорока выглядел квинтэссенцией слова «интеллигентный»: худощавый, с лёгкой сединой в светло-русых волосах и почти каштановой мефистофельской бородке, с узкими очками в тонкой металлической оправе и небольшим кожаным портфелем, в отличном костюме кофейного цвета. Выбивался только голос — сипловатый, словно простуженный. Стоцкий и вёл себя соответственно наружности, проявляя галантность и поддерживая необременительный светский разговор об университете, студентах и планах на полугодие.
Ева впервые приехала в Орлицын вечером и с тех пор стен университета не покидала, так что рассмотреть город не могла. А теперь, когда появилась такая возможность, приходила к выводу, что и не стоило пытаться.
Нет, он оказался вполне милым провинциальным городом из числа тех, в которых очень приятно жить с семьёй или на заслуженной пенсии, но совершенно нечего делать энергичному туристу. Нарядные двух- и трёхэтажные дома, тенистые зелёные улицы, минимум транспорта на неплохих из-за этого дорогах — тишина, благолепие и скука. Из достопримечательностей здесь имелась центральная улица Белокаменная с купеческими домами, начинавшаяся прямо от моста, пара старых усадеб на окраинах и три разновеликих церкви, одна из которых украшала небольшой городской парк — всё, как в любом уважающем себя тихом провинциальном городе.
Многие прижившиеся в университете преподаватели — а вернее, большинство их, — покупали жильё в Орлицыне и нередко, даже выходя на покой, далеко не уезжали. То ли сказывалась текущая вода, то ли расстояние, но на жителей города близость Котла так угнетающе, как на территории кремля, не действовала, её влияние находилось на уровне статистической погрешности.
Кроме ГГОУ, город ещё мог похвастаться огромной и широко известной текстильной фабрикой «Мануфактура братьев Ивановых», мясокомбинатом «Боярин Свиньин» и нелюбимым жителями лакокрасочным заводом «Радуга», от которого вечно ждали катастрофы, но который назло скептикам тихо и мирно работал, не доставляя проблем. Гораздо чаще вредил городу, окрестностям и реке «Свиньин».
Вокзал располагался немного в стороне, налево от моста и Белокаменной. Начинался путь по короткой набережной, с которой открывался красивый вид на крепость и можно было рассмотреть высокий ажурный железнодорожный мост, выкрашенный нежно-голубым.
Потом реку отгородили деревья, а там и дома, и некоторое время педагогическая процессия двигалась по тихим улочкам Орлицына, вызывая любопытство немногочисленной праздной публики. А потом появился крошечный тихий сквер и за ним — розовый пряничный домик вокзала с белой лепниной и почти игрушечной башенкой с часами.
Внутри весь вокзал состоял из небольшого зала ожидания, в одном конце которого располагались три кассы, из которых работала одна, а в другом — вход в часовенку и дорожную лавку, где можно было разжиться тысячей полезных мелочей — если она каким-то чудом окажется открыта, потому что сейчас табличка на двери заявляла обратное. Железнодорожное сообщение не отличалось оживлённостью, поэтому на вокзале было тихо и почти безлюдно, если не считать десятка скучающих с чемоданами. Кто-то читал, кто-то дремал, кто-то лениво ковырялся в наладоннике, так что тишина стояла почти библиотечная.
Караван из ГГОУ эту тишину нарушил и привлёк внимание ожидающих. Медведков со своим собеседником подошли к кассам, о чём-то поговорили и вернулись с новостью: поезд задерживался почти на час. Учитывая, что до него и так оставалось немало, в рядах присутствующих случилось волнение, а потом они начали неуклонно редеть. Кто-то предпочёл вернуться в университет, кто-то вспомнил о делах.
— Ева, разрешите пригласить вас в симпатичную чайную? — избавил её от размышлений по этому поводу Стоцкий. — Мне кажется, ждать там будет гораздо приятнее, чем тут, или возвращаться.
— Я думала… — начала Ева, озираясь, и вдруг сообразила, что Ольга уже пропала в неизвестном направлении и компании у неё не осталось. — Впрочем, идёмте, чайная — это неплохо, особенно если там есть сеть.
— Разумеется, — весело отозвался коллега. — В Орлицыне она есть везде, сюда ведь вырывается волна молодёжи, отрезанной от привычных чатов и прочих удовольствий, местные прекрасно это понимают.
— А для чего это делается? Или просто побочный эффект от близости Котла?
— Отчасти эффект, но главное, ректор преданный сторонник современного веяния, что сеть и её соблазны сильно мешают учёбе, поэтому во многих школах и университетах тоже ставятся глушилки.
— А вы не согласны?
— Сложно сказать. Скорее согласен, чем нет, потому что вся эта ерунда действительно отнимает много времени, особенно у студентов, да и мухлевать на экзаменах они пытаются. Другое дело, что в сети много полезного и для работы, а мухлевать они пытаются и без сети, но что поделать! Приходится выбираться в город, если нужно что-то найти, это и в будни можно, если есть пропуск. У ГГОУ-то всё равно нет выбора, под крышкой работать ничего не будет и без глушилок.
— Под крышкой?
— А ты… простите, вы ещё не слышали? — улыбнулся он. — Местный жаргон. Тот купол, который отделяет ГГОУ в семестр от остального мира, обычно называют крышкой.
— Можно на ты, — разрешила Ева. — А зачем он вообще нужен, этот купол? Сейчас-то Котёл существует без него.
— С ним, — удивил её Стоцкий. — Просто Смотритель как-то его то ли приподнимает, то ли сжимает до передела, но долго держать в таком положении не получается — то ли он не может, то ли это для Котла вредно.
— И ты не пробовал выяснить подробнее?
— Ну почему же, — развеселился собеседник. — И я, и многие до меня, и после обязательно попытаютя, и ты можешь внести свою лепту, и это очень занимательно, но я с трудом верю в успех подобного исследования. Посмотришь на крышку — поймёшь. Это не чары. Нечто среднее между полосой тумана и озоновым слоем, только энергетической природы. Причём я уверен, это нерукотворная вещь, а некий естественный фон Котла. Мы даже пробовали искать следующую пучность и высчитывать её расположение. Не удалось, конечно, но опыт был весьма занимательным.
До чайной они обсуждали феномен крышки, и Ева окончательно убедилась, что в цифрах и ритуалах новый знакомый — действительно дока, и работу исследовательскую в ГГОУ провели — не чета её собственным возможностям. И Котёл, и Ту Сторону, на которые разговор естественно перетёк после обсуждения крышки, они изучали постоянно и постоянно писали различные работы. По разным причинам не все доходили до журналов и широкой общественности, но в университетской библиотеке имелся целый раздел, посвящённый этим исследованиям, куда обязательно совал нос почти каждый новый преподаватель. И Ева, конечно, не планировала нарушать традицию. Можно сказать, она ради него сюда явилась, и сейчас с нетерпением предвкушала поиски. Там точно должно было найтись решение её проблемы! Или хотя бы подсказка.
Плотно позавтракала она совсем недавно, поэтому в чайной много заказывать не стала, но не отказала себе в ароматном чае со свежим лимонным десертом — лимонную выпечку она обожала. Спутник, судя по всему, завтрак пропустил, поэтому долго совещался с немолодой пухлой официанткой. Ева воспользовалась этой заминкой для дела.
Она не вела социальных сетей, звонить ей было некому, поэтому всемирной сетью Ева пользовалась исключительно в скучнейших целях: искала информацию. Дома, конечно, и бесполезно-развлекательную, но не запускать же фильм, когда ты не одна! А вот поинтересоваться одной неординарной личностью — самое время.
Несмотря на не самую распространённую фамилию и ещё более редкое имя, найти что-то путное так и не удалось. Мелькали какие-то невнятные старые новости о спуске на воду каких-то кораблей и невразумительных назначениях Дрянина чьим-то помощником и ответственным за что-то, нашлась переписка на форуме какой-то столичной школы о праздновании дня встречи выпускников. Несколько невнятных фотографий, где толком не понять, Серафим это или нет. Нашёлся он и в одной из популярных соцсетей, но в виде закрытого профиля с сотней друзей и крокодилом вместо портрета. Обыкновенным таким, крупным крокодилом, дремлющим на солнышке, приоткрыв зубастую пасть. А кроме того, нашёлся десяток его однофамильцев, один из которых — популярный фотограф, и уйма информации о библейских серафимах и тёзках — исторических личностях.
Ева почувствовала разочарование, хотя и сама толком не понимала, что надеялась найти. Секретные документы в открытом доступе? Заявление о том, что «Я, такой-то и такой-то, на самом деле прибыл в ГГОУ, чтобы отравлять жизнь Еве Калининой»?
— Плохие новости? — участливо спросил через некоторое время Яков, и женщина смутилась.
— Скорее, никаких. Прости, я тут закопалась…
— Ничего страшного, я тоже первым делом полез проверять почту, — рассмеялся он. — Скажи, а ты к нам надолго?
— При приёме на работу меня уверяли, что нет. — Ева улыбнулась. — А сама пока не знаю. Но не думаю, что окончательно, всё-таки хочется вернуться в патруль, мне там нравилось.
— Удивительно, — рассеянно качнул головой Яков, разглядывая её сквозь очки с каким-то сложным, неопределённым выражением. — Ты, такая молодая и красивая женщина, и вдруг патруль...
— А ты думаешь, что красивая женщина не может охотиться на потусторонних тварей? — нахмурилась Ева.
— Удивительно не то, что может, а то, что испытывает такое желание, — отозвался он и тут же поспешил весело вставить, опередив готовую высказаться Еву: — Позволь, прежде чем предашь меня анафеме за шовинизм, я всё же закончу мысль? Я же не отговариваю и не спорю, просто досадно такое прекрасное произведение природы пачкать по подворотням.
Ева улыбнулась уголками губ и насмешливо качнула головой.
— Я не собиралась ругаться, просто хотела сказать, что не нужно думать о патруле как о неких сверхлюдях и бойцах спецназа. Основная часть патрульной работы довольно рутинна, а большинство пришельцев с Той Стороны — опасны только для неподготовленных обывателей. Конечно, всякое бывает, но это не передовая на войне и вероятность погибнуть или пострадать в патруле гораздо ниже шанса попасть под колёса в большом городе.
— Всё нормально? — всё же спросила Ева взволнованно.
— Да, как обычно, — вымученно улыбнулась та. — Ох уж мне эти соседи…
— Хотят чего-то важного или так?
— Они всегда хотят важного. Для них, — проворчала она. — Ладно, немного осталось, меньше месяца потерпеть...
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Калинина.
— Ерунда, — отмахнулась коллега. — Личные трудности и сезонность голосов в голове, как у любого порядочного шизофреника. Ну так что, доедаем и идём? Сергей Никитич собирает желающих у моста через час. До поезда ещё долго, но это такой прекрасный повод немного погулять в городе перед началом учебного года! — улыбнулась она.
— Конечно! Я там толком не осмотрелась, думала, нас вообще выпускать не будут…
— Придумаешь тоже! — рассмеялась Ольга.
Прода от 06.06.2023, 19:52
Калинину при устройстве на работу предупреждали о строгом режиме, и она морально готовилась провести весь семестр взаперти, но всё оказалось не столь драматично. В выходные преподавателей, пусть и в определённые часы, выпускали «на свободу», и даже студентов иногда, если у них не наблюдалось проблем с дисциплиной. Ушлые местные жители давно уже знали об этой особенности и в выходные двери для обитателей университета распахивало множество кафе с доступом в сеть, куда тянулась вереница страждущих. Стипендия у студентов была невелика, но у большинства имелись родители, которые помогали, а кое-кто находил себе подработку — и в университете, и в Орлицыне.
Не спеша закончив завтрак, женщины сходили за сумочками и прогулочным шагом двинулись к мосту, до назначенной встречи у них ещё оставалось немало времени. По дороге Томилина продолжала делиться с неопытной коллегой житейской мудростью о правилах употребления студентов. Только почему-то её уверения и утешения совсем не действовали и Ева волновалась всё сильнее.
Когда они дошли до точки сбора, декан уже был там и, выяснив суть проблемы, охотно включился в дело ободрения молодого преподавательского поколения.
Открытие, что работать придётся под началом Медведкова, оказалось для Калининой при устройстве на работу неожиданностью, но — приятной. Живая легенда среди потусторонников, он очень многое сделал для становления этого вида чародейства как отдельной науки. Охотился на потусторонних тварей, исследовал их, разрабатывал классификацию и методы борьбы. Положил начало начертательному чародейству, в просторечии — ритуалистике, составил несколько первых и самых популярных описаний Той Стороны, очень многое отдал исследованию этого явления и его истории, а потом — и подготовке молодых чародеев. Преподавал он очень давно и успешно, был любим и коллегами, и многочисленными выпускниками.
Сергей Никитич любил приговаривать, что именно общение с молодёжью позволяет ему сохранять бодрость духа, а с тем — и тела. Этот подтянутый моложавый мужчина выглядел от силы на шестьдесят, и уж точно не верилось по его внешнему виду, что разменял он уже вторую сотню. Худощавый, подвижный, невысокий и бойкий, с узким лицом и длинным птичьим носом, Медведков походил на кулика всем, кроме голоса — низкого и сочного, в котором хоть и слышалось уже старческое поскрипывание, но силы он не утратил.
Постепенно подтянулись остальные преподаватели, их набралось немало. Пятеро от Природного факультета, по трое — от факультета Оборотного искусства и кафедры Плетения сил. Последних на целый факультет просто не наскреблось, их на один поток-то набиралось с трудом: дар прямого управления энергиями, разлитыми в пространстве, был самым редким и самым могущественным, чародеи такие ценились на вес золота и обычно устраивались учиться в гораздо более удобных местах. В столице была сильная школа, ещё в нескольких крупных городах, в основном — в военных институтах.
Зато оборотников, способных изменять своё тело и, при должном старании и обучении, пространство вокруг себя, тоже редких, набиралось целых три выпускающих кафедры: им близость Котла тоже помогала.
Ну и, конечно, потусторонники, самые многочисленные — от факультета пришло тринадцать человек, и не со всеми Ева ещё была знакома.
Мужчины поперекидывались дежурными шутками о том, что Сергей Никитич, старый прохвост, собрал себе букет из цвета факультета и ни с кем не делится, тот с удовольствием поддержал общую болтовню, выразительно согнул руки кренделями, предлагая Еве и Ольге, и важно повёл их вперёд, выкатив грудь колесом и вышагивая павлином. Первый же и рассмеялся, после чего извинился и передоверил молодых женщин остальным коллегам, а сам отправился что-то обсуждать с заведующим кафедры Плетения сил, тучным краснолицым здоровяком с пышными «тигриными» баками — медно-рыжими с проседью.
Ольга отвлеклась на своего заведующего кафедры, а Еве в спутники достался один из незнакомых коллег, который назвался Стоцким Яковом с кафедры Начертательного чародейства. Приятный мужчина лет тридцати-сорока выглядел квинтэссенцией слова «интеллигентный»: худощавый, с лёгкой сединой в светло-русых волосах и почти каштановой мефистофельской бородке, с узкими очками в тонкой металлической оправе и небольшим кожаным портфелем, в отличном костюме кофейного цвета. Выбивался только голос — сипловатый, словно простуженный. Стоцкий и вёл себя соответственно наружности, проявляя галантность и поддерживая необременительный светский разговор об университете, студентах и планах на полугодие.
Ева впервые приехала в Орлицын вечером и с тех пор стен университета не покидала, так что рассмотреть город не могла. А теперь, когда появилась такая возможность, приходила к выводу, что и не стоило пытаться.
Нет, он оказался вполне милым провинциальным городом из числа тех, в которых очень приятно жить с семьёй или на заслуженной пенсии, но совершенно нечего делать энергичному туристу. Нарядные двух- и трёхэтажные дома, тенистые зелёные улицы, минимум транспорта на неплохих из-за этого дорогах — тишина, благолепие и скука. Из достопримечательностей здесь имелась центральная улица Белокаменная с купеческими домами, начинавшаяся прямо от моста, пара старых усадеб на окраинах и три разновеликих церкви, одна из которых украшала небольшой городской парк — всё, как в любом уважающем себя тихом провинциальном городе.
Многие прижившиеся в университете преподаватели — а вернее, большинство их, — покупали жильё в Орлицыне и нередко, даже выходя на покой, далеко не уезжали. То ли сказывалась текущая вода, то ли расстояние, но на жителей города близость Котла так угнетающе, как на территории кремля, не действовала, её влияние находилось на уровне статистической погрешности.
Кроме ГГОУ, город ещё мог похвастаться огромной и широко известной текстильной фабрикой «Мануфактура братьев Ивановых», мясокомбинатом «Боярин Свиньин» и нелюбимым жителями лакокрасочным заводом «Радуга», от которого вечно ждали катастрофы, но который назло скептикам тихо и мирно работал, не доставляя проблем. Гораздо чаще вредил городу, окрестностям и реке «Свиньин».
Вокзал располагался немного в стороне, налево от моста и Белокаменной. Начинался путь по короткой набережной, с которой открывался красивый вид на крепость и можно было рассмотреть высокий ажурный железнодорожный мост, выкрашенный нежно-голубым.
Потом реку отгородили деревья, а там и дома, и некоторое время педагогическая процессия двигалась по тихим улочкам Орлицына, вызывая любопытство немногочисленной праздной публики. А потом появился крошечный тихий сквер и за ним — розовый пряничный домик вокзала с белой лепниной и почти игрушечной башенкой с часами.
Внутри весь вокзал состоял из небольшого зала ожидания, в одном конце которого располагались три кассы, из которых работала одна, а в другом — вход в часовенку и дорожную лавку, где можно было разжиться тысячей полезных мелочей — если она каким-то чудом окажется открыта, потому что сейчас табличка на двери заявляла обратное. Железнодорожное сообщение не отличалось оживлённостью, поэтому на вокзале было тихо и почти безлюдно, если не считать десятка скучающих с чемоданами. Кто-то читал, кто-то дремал, кто-то лениво ковырялся в наладоннике, так что тишина стояла почти библиотечная.
Караван из ГГОУ эту тишину нарушил и привлёк внимание ожидающих. Медведков со своим собеседником подошли к кассам, о чём-то поговорили и вернулись с новостью: поезд задерживался почти на час. Учитывая, что до него и так оставалось немало, в рядах присутствующих случилось волнение, а потом они начали неуклонно редеть. Кто-то предпочёл вернуться в университет, кто-то вспомнил о делах.
Прода от 07.06.2023, 20:53
— Ева, разрешите пригласить вас в симпатичную чайную? — избавил её от размышлений по этому поводу Стоцкий. — Мне кажется, ждать там будет гораздо приятнее, чем тут, или возвращаться.
— Я думала… — начала Ева, озираясь, и вдруг сообразила, что Ольга уже пропала в неизвестном направлении и компании у неё не осталось. — Впрочем, идёмте, чайная — это неплохо, особенно если там есть сеть.
— Разумеется, — весело отозвался коллега. — В Орлицыне она есть везде, сюда ведь вырывается волна молодёжи, отрезанной от привычных чатов и прочих удовольствий, местные прекрасно это понимают.
— А для чего это делается? Или просто побочный эффект от близости Котла?
— Отчасти эффект, но главное, ректор преданный сторонник современного веяния, что сеть и её соблазны сильно мешают учёбе, поэтому во многих школах и университетах тоже ставятся глушилки.
— А вы не согласны?
— Сложно сказать. Скорее согласен, чем нет, потому что вся эта ерунда действительно отнимает много времени, особенно у студентов, да и мухлевать на экзаменах они пытаются. Другое дело, что в сети много полезного и для работы, а мухлевать они пытаются и без сети, но что поделать! Приходится выбираться в город, если нужно что-то найти, это и в будни можно, если есть пропуск. У ГГОУ-то всё равно нет выбора, под крышкой работать ничего не будет и без глушилок.
— Под крышкой?
— А ты… простите, вы ещё не слышали? — улыбнулся он. — Местный жаргон. Тот купол, который отделяет ГГОУ в семестр от остального мира, обычно называют крышкой.
— Можно на ты, — разрешила Ева. — А зачем он вообще нужен, этот купол? Сейчас-то Котёл существует без него.
— С ним, — удивил её Стоцкий. — Просто Смотритель как-то его то ли приподнимает, то ли сжимает до передела, но долго держать в таком положении не получается — то ли он не может, то ли это для Котла вредно.
— И ты не пробовал выяснить подробнее?
— Ну почему же, — развеселился собеседник. — И я, и многие до меня, и после обязательно попытаютя, и ты можешь внести свою лепту, и это очень занимательно, но я с трудом верю в успех подобного исследования. Посмотришь на крышку — поймёшь. Это не чары. Нечто среднее между полосой тумана и озоновым слоем, только энергетической природы. Причём я уверен, это нерукотворная вещь, а некий естественный фон Котла. Мы даже пробовали искать следующую пучность и высчитывать её расположение. Не удалось, конечно, но опыт был весьма занимательным.
До чайной они обсуждали феномен крышки, и Ева окончательно убедилась, что в цифрах и ритуалах новый знакомый — действительно дока, и работу исследовательскую в ГГОУ провели — не чета её собственным возможностям. И Котёл, и Ту Сторону, на которые разговор естественно перетёк после обсуждения крышки, они изучали постоянно и постоянно писали различные работы. По разным причинам не все доходили до журналов и широкой общественности, но в университетской библиотеке имелся целый раздел, посвящённый этим исследованиям, куда обязательно совал нос почти каждый новый преподаватель. И Ева, конечно, не планировала нарушать традицию. Можно сказать, она ради него сюда явилась, и сейчас с нетерпением предвкушала поиски. Там точно должно было найтись решение её проблемы! Или хотя бы подсказка.
Плотно позавтракала она совсем недавно, поэтому в чайной много заказывать не стала, но не отказала себе в ароматном чае со свежим лимонным десертом — лимонную выпечку она обожала. Спутник, судя по всему, завтрак пропустил, поэтому долго совещался с немолодой пухлой официанткой. Ева воспользовалась этой заминкой для дела.
Она не вела социальных сетей, звонить ей было некому, поэтому всемирной сетью Ева пользовалась исключительно в скучнейших целях: искала информацию. Дома, конечно, и бесполезно-развлекательную, но не запускать же фильм, когда ты не одна! А вот поинтересоваться одной неординарной личностью — самое время.
Несмотря на не самую распространённую фамилию и ещё более редкое имя, найти что-то путное так и не удалось. Мелькали какие-то невнятные старые новости о спуске на воду каких-то кораблей и невразумительных назначениях Дрянина чьим-то помощником и ответственным за что-то, нашлась переписка на форуме какой-то столичной школы о праздновании дня встречи выпускников. Несколько невнятных фотографий, где толком не понять, Серафим это или нет. Нашёлся он и в одной из популярных соцсетей, но в виде закрытого профиля с сотней друзей и крокодилом вместо портрета. Обыкновенным таким, крупным крокодилом, дремлющим на солнышке, приоткрыв зубастую пасть. А кроме того, нашёлся десяток его однофамильцев, один из которых — популярный фотограф, и уйма информации о библейских серафимах и тёзках — исторических личностях.
Ева почувствовала разочарование, хотя и сама толком не понимала, что надеялась найти. Секретные документы в открытом доступе? Заявление о том, что «Я, такой-то и такой-то, на самом деле прибыл в ГГОУ, чтобы отравлять жизнь Еве Калининой»?
— Плохие новости? — участливо спросил через некоторое время Яков, и женщина смутилась.
— Скорее, никаких. Прости, я тут закопалась…
— Ничего страшного, я тоже первым делом полез проверять почту, — рассмеялся он. — Скажи, а ты к нам надолго?
— При приёме на работу меня уверяли, что нет. — Ева улыбнулась. — А сама пока не знаю. Но не думаю, что окончательно, всё-таки хочется вернуться в патруль, мне там нравилось.
— Удивительно, — рассеянно качнул головой Яков, разглядывая её сквозь очки с каким-то сложным, неопределённым выражением. — Ты, такая молодая и красивая женщина, и вдруг патруль...
— А ты думаешь, что красивая женщина не может охотиться на потусторонних тварей? — нахмурилась Ева.
— Удивительно не то, что может, а то, что испытывает такое желание, — отозвался он и тут же поспешил весело вставить, опередив готовую высказаться Еву: — Позволь, прежде чем предашь меня анафеме за шовинизм, я всё же закончу мысль? Я же не отговариваю и не спорю, просто досадно такое прекрасное произведение природы пачкать по подворотням.
Ева улыбнулась уголками губ и насмешливо качнула головой.
— Я не собиралась ругаться, просто хотела сказать, что не нужно думать о патруле как о неких сверхлюдях и бойцах спецназа. Основная часть патрульной работы довольно рутинна, а большинство пришельцев с Той Стороны — опасны только для неподготовленных обывателей. Конечно, всякое бывает, но это не передовая на войне и вероятность погибнуть или пострадать в патруле гораздо ниже шанса попасть под колёса в большом городе.
