— Справедливо, — задумчиво согласился мужчина и рассеянно потёр скулу кончиком указательного пальца, на котором блеснул чёрным камнем перстень-печатка. Ева на мгновение замерла — что-то в этом показалось знакомым.
— Мужчины редко носят украшения, необычно, — задумчиво заметила она.
— Украшения? — непонимающе нахмурился Яков, но потом сообразил и улыбнулся. — А, это? Арифметический артефакт, помогает проводить быстрые расчёты в уме. Так удобнее, особенно со студентами и их домашними работами. У нас на кафедре многие ими пользуются, а делает один преподаватель. Не наш, из природников. Хочешь попробовать?
— Я не придумаю сейчас подходящую задачу, — отмахнулась Ева, сообразив, что такой же перстень видела и у декана, и, кажется, у кого-то ещё. — А почему специализация на ритуалах?
— Самые широкие и, на мой взгляд, недооценённые возможности, — без раздумий отозвался он. — Если какая-то чародейская задача не решается, то за неё просто не взялся хороший начертатель.
Говорить на любимую тему он мог бесконечно, а Еве это оказалось только на руку: её тоже очень интересовали ритуалы. Пусть задать прямой вопрос и попросить о помощи она не могла, потому что не хотела доверяться малознакомому человеку, но в любом случае был шанс почерпнуть что-то полезное. И Калинина даже порадовалась, что Ольга куда-то ушла и ей выпало познакомиться с этим интересным специалистом.
О ритуалах они и проговорили до самого прибытия поезда — сначала в чайной, потом по дороге, а потом Яков извинился и отлучился куда-то на пару минут, а Ева не стала ждать и вернулась на вокзал.
Регулярного прямого поезда от столицы до Орлицына не было, поэтому обычно туда добирались с пересадками — сначала до губернского города, а оттуда уже — четыре-шесть часов местной электричкой до Орлицкого уезда. Но чтобы облегчить жизнь студентам, в начале и конце учебного полугодия по маршруту два или три раза проходил отдельный состав. Шёл он небыстро, чуть больше суток, но дешевизна билетов и отсутствие пересадок компенсировали неудобства. А учитывая, что для немалого количества студентов дорогу оплачивал университет, маршрут пользовался успехом.
Без приключений, конечно, не обходился ни один рейс, и поговаривали, что назначение на него являлось в депо формой наказания для провинившихся охранников и проводников: вырвавшаяся на волю стая молодёжи, жаждущей надышаться свободой перед началом учебного года, чего только не устраивала. Относительно тихо бывало только в единственном купейном вагоне: даже те студенты, которым родители оплачивали более дорогой билет, предпочитали гулять вместе с товарищами в других вагонах.
Нынешний рейс мало отличался от всех предыдущих, даже считался у поездной бригады удачным: никто не отстал на прошлых станциях, обошлось без серьёзных драк и вызова неотложки с полицией. А что сломали шесть туалетов и два окна в тамбуре разбили — мелочи жизни.
Алишер Хубиев, студент-первокурсник с факультета Оборотного искусства, сходил с поезда в прекрасном настроении. В руке у него была небольшая сумка с небогатыми студенческими пожитками — много ли имущества у вчерашнего детдомовца, на левом плече висела старая и потрёпанная, но верная гитара, на правом — Алексей Желнин, студент из его будущей группы, слегка переоценивший свои силы в борьбе с дешёвой водкой.
— Счастливого пути, друг! — белозубо улыбнулся Хубиев проводнику, который помог спустить тяжкую ношу с высокой подножки и прощально махнул рукой, переключившись на следующих пассажиров.
На низкой платформе с прибытием поезда воцарились страшный шум, толчея и суета, сориентироваться в которых с такой ношей не стоило и пытаться. Алишер дотащил вяло перебирающего ногами тёзку — вчера они решили, что тёзки и по этому поводу друзья до гроба, — до фонарного столба и прислонил к нему, проверив, как держится на однокашнике рюкзак.
— Мам, да я трезвый… — промямлил тот, тряхнув кудлатой головой. На свежем воздухе, даром что солнце нещадно палило, ему как будто полегчало.
— Вай, сынок, мама видит! — хохотнул Алишер, похлопал его по шее и заозирался, намереваясь закурить и подождать, пока основной поток схлынет.
Расставаться с вредной, но родной привычкой ради университета он совсем не хотел, даже несмотря на грядущий режим жёсткой экономии табака: когда там ещё перваку удастся выбраться в город — неизвестно, а с собой много не утащишь. Собственно, он планировал забежать в магазин по дороге в университет и прикупить ещё блок-другой, но план, учитывая довесок в лице Желнина, трещал по швам.
Зато экономить Алишер начал сразу: не успел достать пачку, как прямо рядом с ним у какой-то девушки каблук зацепился за трещину в асфальте, и студентка, вскрикнув, полетела вперёд, а чемодан — в сторону, с платформы. Реакция не подвела, и вместо щербатого асфальта платформы незнакомка влетела в охапку Хубиева.
— Вай, как мне повезло! Какие красавицы с неба падают! — просиял он совершенно искренне.
— Ой! — смущённо проговорила спасённая, залилась румянцем, но симпатичному черноглазому парню улыбнулась вполне искренне и с явным удовольствием позволила помочь себе обрести равновесие. — Спасибо большое!
Алишер совсем не льстил, девушка была чудо как хороша — пушистые светлые волосы обрамляли свежее юное личико с нежной кожей и большими голубыми глазами.
— Стоишь, красавица? Сейчас, погоди… — парень нырнул под вагон и проворно выбрался оттуда вместе с чемоданом. — Вот твой беглец!
— Спасибо ещё раз! Я бы наверное нос расквасила, если бы не ты, — просияла она, схватив поставленный на колёсики чемодан за ручку. — Я Света, с прикладной, первый курс.
— Тебе подходит, — похвалил Хубиев, имея в виду сразу и имя, и специальность: кафедра «Прикладного использования потусторонних явлений» выпускала массу ценных специалистов, по большей части лабораторных, и, по его мнению, новой знакомой белый халат должен был подойти отлично. — Алишер, я с оборотного, тоже первый.
— Ух ты, и превращаться можешь? — искренне восхитилась она.
— Могу, — горделиво приосанился парень. — В барса, великого горного охотника. Через раз, правда, получается, но… — добавил с некоторым смущением и виноватой улыбкой, однако продолжить не успел.
— Света, ну где ты ходишь? — налетела на них ещё одна девушка, с суровым узким лицом и некрасивыми тяжёлыми веками, густо подведёнными голубым карандашом. Или веки были нормальные, портил карандаш?
— Я тут чуть не упала, а Алишер поймал, он такой ловкий. С оборотного. Представляешь…
— Спасибо Алишеру, — перед девушками вдруг возник долговязый смуглый парень с квадратным тяжёлым подбородком и недобрым взглядом. — А теперь проваливай, оборотник, нечего к девушкам лезть.
— А ты брат ей, э? — подался вперёд Хубиев, который был ниже на голову и выглядел мелко в сравнении с хамом, но дойди до драки — и в себе Алишер не сомневался.
— Тебя это не касается. А к нашим девчонкам чтобы не лез! — насупился длинный.
— Каким таким вашим?
— Ты первак, что ли, щегол? — пренебрежительно скривился он. — Так я тебе объясню. Вам тут учиться разрешают, приживалы, а универ — наш. Сиди тихо и потусторонникам под ноги не лезь, ясно? — он обеими руками толкнул Алишера в грудь, вынудив отскочить для сохранения равновесия.
Ответить тот не успел, вмешалась темноволосая девушка, которая так и не представилась.
— Вить, прекрати, вылететь хочешь за драку? Вон преподы. Идём.
Растерянная и смущённая Света, которая явно не ждала от своих знакомых подобного поведения, украдкой послала Хубиеву извиняющуюся улыбку. Он улыбнулся в ответ и подмигнул, давая понять, что уж на девочку точно не сердится, после чего посерьёзнел и всё-таки полез за сигаретами, провожая компанию задумчивым взглядом.
Однако вот и новости с порога. Ни о чём таком его не предупреждали, да и по дороге…
Хм. По дороге-то были одни перваки. Старшекурсники, видимо, ехали в другом конце поезда, ну или именно Алишеру не попадались. Учитывая, что среди первокурсников были и потусторонники, и конфликтов не возникло — во всяком случае, не по типу дара, — это подталкивало к интересным выводам.
— Не сильно прилетело? — участливо спросил кто-то, едва он убрал зажигалку.
— А-а, — Хубиев поморщился и отмахнулся, после чего сунул сигарету в зубы, назвался и протянул руку для пожатия подошедшему парню вида «ботаник обыкновенный» — в больших очках, сутулому, со смущённой улыбкой и тонкими слабыми пальцами.
— Виталий Буг, целитель, третий курс, — назвался тот и выразительно поморщился, когда Алишер дружелюбно предложил ему пачку. — Рак лёгких, рак горла, рак...
— Ты мне мама, что ли, э? — возмущённо перебил его Хубиев.
— Извини, просто не люблю, — виновато улыбнулся он.
— И что, тут порядки такие? — сменил тему Алишер и выразительно кивнул вдоль платформы. — Все потусторонники так, как собаки?
— Не, к четвёртому курсу уже лучше, наверное, надоедает, да и раньше есть нормальные, но мало, — охотно пояснил Виталий. — Но они так, всерьёз не цепляют, за это и вылететь можно. Их декан конечно выгораживает, но если чего серьёзное — то это зам ректора по воспитательной работе, он справедливый.
— Э, брат, ну и редька у вас здесь…
— Буэ-э! — согласился Желнин, и Алишеру временно стало не до порядков ГГОУ. Ну и Виталию заодно — тоже, молодой целитель не смог остаться в стороне.
С ним вообще повезло — практиковать он ещё, конечно, не имел права, но оказать помощь страдающему от собственной невоздержанности сумел, так что через десять минут, когда платформа почти опустела, Алексей настолько пришёл в себя, что вполне мог не только стоять на своих ногах, но ещё благодарить за помощь и извиняться за своё состояние.
По дороге Виталий продолжил просвещать попавшихся под руку первокурсников относительно порядков в университете, но всё остальное сюрпризом для Алишера уже не стало. Правила проживания в общежитии стандартные, не лезть в запертые двери, особенно если висит табличка «проход запрещён», не задирать Смотрителя и не шататься по парку ночью. Алексей, пропустивший все разборки, слушал и возмущался очень горячо и искренне, а Алишер порадовался его обретённой устойчивости и всё-таки завернул по дороге в лавку за табаком.
Первые материалы Макс отправил по электронной почте, и это несколько примирило Серафима с необходимостью вернуться в административный корпус: взвалил себе на шею ярмо, но хоть напечатал нужные документы, причём так, что никто из любопытных кумушек-кадровичек не сумел сунуть нос в бумаги. Правда, от ширины собственной улыбки свело скулы и захотелось кого-нибудь придушить, но ничего, сдержался. Зато остаток дня до запланированного на вечер совета факультета провёл с пользой, вникая в детали.
Материалы содержали подробные анкеты всех жертв, протоколы допросов и обысков и ещё кое-что по мелочи, то есть основную базу расследования, а также часть аналитики.
Поскольку ни одного тела никто до сих пор не видел и что стало с пропавшими студентами оставалось только гадать, ничего конкретного про преступника сказать было нельзя. Ну разве что он хитёр, очень осторожен и обладает высоким интеллектом, если никто за восемь случаев ничего не заметил, а ещё, вероятно, потусторонник со склонностью к начертательным чарам. К последнему утверждению Серафим добавил от себя, переписав с диктофона свой разговор со Смотрителем. Подумывал отправить запись Максу как есть, звуковой дорожкой, но решил лишний раз освежить в памяти во время переписывания.
Пропавших студентов роднили не только даты. Ещё примечательно было то, что среди юных чародеев не было ни одного потусторонника, и вряд ли это произошло случайно: самые многочисленные здесь, они уже хотя бы по теории вероятности должны были попасться преступнику, если дар не имел для него значения. Так что потусторонники ему по какой-то причине не подходили.
Имелось и ещё одно обстоятельство, снявшее подспудно беспокоивший Серафима вопрос: почему родственники пропавших студентов так спокойно приняли даже те случаи, когда расследование откровенно спустили на тормозах? Всё оказалось просто и печально: не было у них таких родственников, которые могли бы поднять шум. Пятеро сирот, ещё двое — близко к тому. У одной девушки родители были алкоголиками, которые, кажется, вообще не заметили пропажи ребёнка, ещё у одного парня оказались настолько напряжённые отношения в семье, что мать почти открыто радовалась его исчезновению. Ещё одного воспитала одинокая бабушка, которую хватил удар сразу после получения трагического известия, и так она и скончалась в больнице, не приходя в сознание и не узнав итогов расследования.
Всё это давало одну интересную зацепку. Преступник весьма тщательно подходил к выбору жертвы, используя для этого не только возможности сети, но и личные дела студентов, и… что-то ещё, потому что одно дело — сироты, но как он узнал о сложных отношениях в семье? Или о пьющих родителях? Это не та информация, которой подросток будет хвастаться в сети, разве что жаловаться другу в личных сообщениях.
И это обстоятельство снова заставляло задать вопрос: почему не подходят потусторонники? Не в том ли дело, что задурить голову потустороннику преступнику сложнее? Он же как-то обманывает Смотрителя, да и жертвы уходят с ним спокойно и добровольно, и никто не обращает на это внимания — то ли доверие, то ли чары. Иначе на своём факультете проще и незаметнее найти подходящую жертву, а он…
А может, он вообще не преподаватель, кто-то из персонала? Направление дара не вызывало сомнений, но здесь все в той или иной мере одарённые, потому что на обычных людей близость Котла действовала угнетающе. Из бухгалтерии, например. В бухгалтерии всегда всё и про всех знали, и вряд ли ГГОУ в этом смысле был исключением. Отлично подошёл бы комендант общежития, если бы не одно но: такой должности здесь не существовало. Вообще никаких инженерных и хозяйственных служб, все их заменял Смотритель. Или ректор. Вдаваться в детали ещё и тут не хотелось, главное, к делу это отношения не имело.
Список подходящих по дару и работающих тут последние четыре года людей проще было запросить у Макса и с ним идти за уточнениями к ректору — для контроля, а вот как их расспрашивать, Дрянин пока не понимал. То есть он мог бы явиться и официально, со всеми полномочиями, вывернуть всех подозрительных наизнанку, но тогда о конспирации следовало забыть. Первый же допрос станет достоянием общественности тотчас же, как жертва покинет поле зрения Серафима, и даже раньше, а на это они пойти не могли, чтобы не спугнуть преступника.
Вот если за оставшиеся без малого четыре недели до равноденствия тихо, придерживаясь легенды, решить проблему не получится… В лучшем случае они возьмут злодея на горячем, в худшем — ректор опять вызовет полицию, и все вопросы начнут задавать без оглядки на сохранение тайны.
Звонок наладонника застал Серафима за сборами. Он сложил документы в ящик письменного стола, бросил всегда незримо присутствующей химере «Мурка, охраняй!» и усмехнулся, глянув на экран.
— На ловца и зверь, — со смешком принял вызов и присел на край постели. — Ты вовремя.
— Что-то новое? — заинтересовался Макс.
— Мужчины редко носят украшения, необычно, — задумчиво заметила она.
— Украшения? — непонимающе нахмурился Яков, но потом сообразил и улыбнулся. — А, это? Арифметический артефакт, помогает проводить быстрые расчёты в уме. Так удобнее, особенно со студентами и их домашними работами. У нас на кафедре многие ими пользуются, а делает один преподаватель. Не наш, из природников. Хочешь попробовать?
— Я не придумаю сейчас подходящую задачу, — отмахнулась Ева, сообразив, что такой же перстень видела и у декана, и, кажется, у кого-то ещё. — А почему специализация на ритуалах?
— Самые широкие и, на мой взгляд, недооценённые возможности, — без раздумий отозвался он. — Если какая-то чародейская задача не решается, то за неё просто не взялся хороший начертатель.
Говорить на любимую тему он мог бесконечно, а Еве это оказалось только на руку: её тоже очень интересовали ритуалы. Пусть задать прямой вопрос и попросить о помощи она не могла, потому что не хотела доверяться малознакомому человеку, но в любом случае был шанс почерпнуть что-то полезное. И Калинина даже порадовалась, что Ольга куда-то ушла и ей выпало познакомиться с этим интересным специалистом.
О ритуалах они и проговорили до самого прибытия поезда — сначала в чайной, потом по дороге, а потом Яков извинился и отлучился куда-то на пару минут, а Ева не стала ждать и вернулась на вокзал.
Прода от 08.06.2023, 22:52
Глава третья. Расписание и студенческий билет
Регулярного прямого поезда от столицы до Орлицына не было, поэтому обычно туда добирались с пересадками — сначала до губернского города, а оттуда уже — четыре-шесть часов местной электричкой до Орлицкого уезда. Но чтобы облегчить жизнь студентам, в начале и конце учебного полугодия по маршруту два или три раза проходил отдельный состав. Шёл он небыстро, чуть больше суток, но дешевизна билетов и отсутствие пересадок компенсировали неудобства. А учитывая, что для немалого количества студентов дорогу оплачивал университет, маршрут пользовался успехом.
Без приключений, конечно, не обходился ни один рейс, и поговаривали, что назначение на него являлось в депо формой наказания для провинившихся охранников и проводников: вырвавшаяся на волю стая молодёжи, жаждущей надышаться свободой перед началом учебного года, чего только не устраивала. Относительно тихо бывало только в единственном купейном вагоне: даже те студенты, которым родители оплачивали более дорогой билет, предпочитали гулять вместе с товарищами в других вагонах.
Нынешний рейс мало отличался от всех предыдущих, даже считался у поездной бригады удачным: никто не отстал на прошлых станциях, обошлось без серьёзных драк и вызова неотложки с полицией. А что сломали шесть туалетов и два окна в тамбуре разбили — мелочи жизни.
Алишер Хубиев, студент-первокурсник с факультета Оборотного искусства, сходил с поезда в прекрасном настроении. В руке у него была небольшая сумка с небогатыми студенческими пожитками — много ли имущества у вчерашнего детдомовца, на левом плече висела старая и потрёпанная, но верная гитара, на правом — Алексей Желнин, студент из его будущей группы, слегка переоценивший свои силы в борьбе с дешёвой водкой.
— Счастливого пути, друг! — белозубо улыбнулся Хубиев проводнику, который помог спустить тяжкую ношу с высокой подножки и прощально махнул рукой, переключившись на следующих пассажиров.
На низкой платформе с прибытием поезда воцарились страшный шум, толчея и суета, сориентироваться в которых с такой ношей не стоило и пытаться. Алишер дотащил вяло перебирающего ногами тёзку — вчера они решили, что тёзки и по этому поводу друзья до гроба, — до фонарного столба и прислонил к нему, проверив, как держится на однокашнике рюкзак.
— Мам, да я трезвый… — промямлил тот, тряхнув кудлатой головой. На свежем воздухе, даром что солнце нещадно палило, ему как будто полегчало.
— Вай, сынок, мама видит! — хохотнул Алишер, похлопал его по шее и заозирался, намереваясь закурить и подождать, пока основной поток схлынет.
Расставаться с вредной, но родной привычкой ради университета он совсем не хотел, даже несмотря на грядущий режим жёсткой экономии табака: когда там ещё перваку удастся выбраться в город — неизвестно, а с собой много не утащишь. Собственно, он планировал забежать в магазин по дороге в университет и прикупить ещё блок-другой, но план, учитывая довесок в лице Желнина, трещал по швам.
Зато экономить Алишер начал сразу: не успел достать пачку, как прямо рядом с ним у какой-то девушки каблук зацепился за трещину в асфальте, и студентка, вскрикнув, полетела вперёд, а чемодан — в сторону, с платформы. Реакция не подвела, и вместо щербатого асфальта платформы незнакомка влетела в охапку Хубиева.
— Вай, как мне повезло! Какие красавицы с неба падают! — просиял он совершенно искренне.
— Ой! — смущённо проговорила спасённая, залилась румянцем, но симпатичному черноглазому парню улыбнулась вполне искренне и с явным удовольствием позволила помочь себе обрести равновесие. — Спасибо большое!
Алишер совсем не льстил, девушка была чудо как хороша — пушистые светлые волосы обрамляли свежее юное личико с нежной кожей и большими голубыми глазами.
— Стоишь, красавица? Сейчас, погоди… — парень нырнул под вагон и проворно выбрался оттуда вместе с чемоданом. — Вот твой беглец!
— Спасибо ещё раз! Я бы наверное нос расквасила, если бы не ты, — просияла она, схватив поставленный на колёсики чемодан за ручку. — Я Света, с прикладной, первый курс.
— Тебе подходит, — похвалил Хубиев, имея в виду сразу и имя, и специальность: кафедра «Прикладного использования потусторонних явлений» выпускала массу ценных специалистов, по большей части лабораторных, и, по его мнению, новой знакомой белый халат должен был подойти отлично. — Алишер, я с оборотного, тоже первый.
— Ух ты, и превращаться можешь? — искренне восхитилась она.
— Могу, — горделиво приосанился парень. — В барса, великого горного охотника. Через раз, правда, получается, но… — добавил с некоторым смущением и виноватой улыбкой, однако продолжить не успел.
— Света, ну где ты ходишь? — налетела на них ещё одна девушка, с суровым узким лицом и некрасивыми тяжёлыми веками, густо подведёнными голубым карандашом. Или веки были нормальные, портил карандаш?
— Я тут чуть не упала, а Алишер поймал, он такой ловкий. С оборотного. Представляешь…
— Спасибо Алишеру, — перед девушками вдруг возник долговязый смуглый парень с квадратным тяжёлым подбородком и недобрым взглядом. — А теперь проваливай, оборотник, нечего к девушкам лезть.
— А ты брат ей, э? — подался вперёд Хубиев, который был ниже на голову и выглядел мелко в сравнении с хамом, но дойди до драки — и в себе Алишер не сомневался.
— Тебя это не касается. А к нашим девчонкам чтобы не лез! — насупился длинный.
— Каким таким вашим?
— Ты первак, что ли, щегол? — пренебрежительно скривился он. — Так я тебе объясню. Вам тут учиться разрешают, приживалы, а универ — наш. Сиди тихо и потусторонникам под ноги не лезь, ясно? — он обеими руками толкнул Алишера в грудь, вынудив отскочить для сохранения равновесия.
Ответить тот не успел, вмешалась темноволосая девушка, которая так и не представилась.
— Вить, прекрати, вылететь хочешь за драку? Вон преподы. Идём.
Растерянная и смущённая Света, которая явно не ждала от своих знакомых подобного поведения, украдкой послала Хубиеву извиняющуюся улыбку. Он улыбнулся в ответ и подмигнул, давая понять, что уж на девочку точно не сердится, после чего посерьёзнел и всё-таки полез за сигаретами, провожая компанию задумчивым взглядом.
Однако вот и новости с порога. Ни о чём таком его не предупреждали, да и по дороге…
Хм. По дороге-то были одни перваки. Старшекурсники, видимо, ехали в другом конце поезда, ну или именно Алишеру не попадались. Учитывая, что среди первокурсников были и потусторонники, и конфликтов не возникло — во всяком случае, не по типу дара, — это подталкивало к интересным выводам.
— Не сильно прилетело? — участливо спросил кто-то, едва он убрал зажигалку.
— А-а, — Хубиев поморщился и отмахнулся, после чего сунул сигарету в зубы, назвался и протянул руку для пожатия подошедшему парню вида «ботаник обыкновенный» — в больших очках, сутулому, со смущённой улыбкой и тонкими слабыми пальцами.
— Виталий Буг, целитель, третий курс, — назвался тот и выразительно поморщился, когда Алишер дружелюбно предложил ему пачку. — Рак лёгких, рак горла, рак...
— Ты мне мама, что ли, э? — возмущённо перебил его Хубиев.
— Извини, просто не люблю, — виновато улыбнулся он.
— И что, тут порядки такие? — сменил тему Алишер и выразительно кивнул вдоль платформы. — Все потусторонники так, как собаки?
— Не, к четвёртому курсу уже лучше, наверное, надоедает, да и раньше есть нормальные, но мало, — охотно пояснил Виталий. — Но они так, всерьёз не цепляют, за это и вылететь можно. Их декан конечно выгораживает, но если чего серьёзное — то это зам ректора по воспитательной работе, он справедливый.
— Э, брат, ну и редька у вас здесь…
— Буэ-э! — согласился Желнин, и Алишеру временно стало не до порядков ГГОУ. Ну и Виталию заодно — тоже, молодой целитель не смог остаться в стороне.
С ним вообще повезло — практиковать он ещё, конечно, не имел права, но оказать помощь страдающему от собственной невоздержанности сумел, так что через десять минут, когда платформа почти опустела, Алексей настолько пришёл в себя, что вполне мог не только стоять на своих ногах, но ещё благодарить за помощь и извиняться за своё состояние.
По дороге Виталий продолжил просвещать попавшихся под руку первокурсников относительно порядков в университете, но всё остальное сюрпризом для Алишера уже не стало. Правила проживания в общежитии стандартные, не лезть в запертые двери, особенно если висит табличка «проход запрещён», не задирать Смотрителя и не шататься по парку ночью. Алексей, пропустивший все разборки, слушал и возмущался очень горячо и искренне, а Алишер порадовался его обретённой устойчивости и всё-таки завернул по дороге в лавку за табаком.
Прода от 12.06.2023, 21:22
***
Первые материалы Макс отправил по электронной почте, и это несколько примирило Серафима с необходимостью вернуться в административный корпус: взвалил себе на шею ярмо, но хоть напечатал нужные документы, причём так, что никто из любопытных кумушек-кадровичек не сумел сунуть нос в бумаги. Правда, от ширины собственной улыбки свело скулы и захотелось кого-нибудь придушить, но ничего, сдержался. Зато остаток дня до запланированного на вечер совета факультета провёл с пользой, вникая в детали.
Материалы содержали подробные анкеты всех жертв, протоколы допросов и обысков и ещё кое-что по мелочи, то есть основную базу расследования, а также часть аналитики.
Поскольку ни одного тела никто до сих пор не видел и что стало с пропавшими студентами оставалось только гадать, ничего конкретного про преступника сказать было нельзя. Ну разве что он хитёр, очень осторожен и обладает высоким интеллектом, если никто за восемь случаев ничего не заметил, а ещё, вероятно, потусторонник со склонностью к начертательным чарам. К последнему утверждению Серафим добавил от себя, переписав с диктофона свой разговор со Смотрителем. Подумывал отправить запись Максу как есть, звуковой дорожкой, но решил лишний раз освежить в памяти во время переписывания.
Пропавших студентов роднили не только даты. Ещё примечательно было то, что среди юных чародеев не было ни одного потусторонника, и вряд ли это произошло случайно: самые многочисленные здесь, они уже хотя бы по теории вероятности должны были попасться преступнику, если дар не имел для него значения. Так что потусторонники ему по какой-то причине не подходили.
Имелось и ещё одно обстоятельство, снявшее подспудно беспокоивший Серафима вопрос: почему родственники пропавших студентов так спокойно приняли даже те случаи, когда расследование откровенно спустили на тормозах? Всё оказалось просто и печально: не было у них таких родственников, которые могли бы поднять шум. Пятеро сирот, ещё двое — близко к тому. У одной девушки родители были алкоголиками, которые, кажется, вообще не заметили пропажи ребёнка, ещё у одного парня оказались настолько напряжённые отношения в семье, что мать почти открыто радовалась его исчезновению. Ещё одного воспитала одинокая бабушка, которую хватил удар сразу после получения трагического известия, и так она и скончалась в больнице, не приходя в сознание и не узнав итогов расследования.
Всё это давало одну интересную зацепку. Преступник весьма тщательно подходил к выбору жертвы, используя для этого не только возможности сети, но и личные дела студентов, и… что-то ещё, потому что одно дело — сироты, но как он узнал о сложных отношениях в семье? Или о пьющих родителях? Это не та информация, которой подросток будет хвастаться в сети, разве что жаловаться другу в личных сообщениях.
И это обстоятельство снова заставляло задать вопрос: почему не подходят потусторонники? Не в том ли дело, что задурить голову потустороннику преступнику сложнее? Он же как-то обманывает Смотрителя, да и жертвы уходят с ним спокойно и добровольно, и никто не обращает на это внимания — то ли доверие, то ли чары. Иначе на своём факультете проще и незаметнее найти подходящую жертву, а он…
А может, он вообще не преподаватель, кто-то из персонала? Направление дара не вызывало сомнений, но здесь все в той или иной мере одарённые, потому что на обычных людей близость Котла действовала угнетающе. Из бухгалтерии, например. В бухгалтерии всегда всё и про всех знали, и вряд ли ГГОУ в этом смысле был исключением. Отлично подошёл бы комендант общежития, если бы не одно но: такой должности здесь не существовало. Вообще никаких инженерных и хозяйственных служб, все их заменял Смотритель. Или ректор. Вдаваться в детали ещё и тут не хотелось, главное, к делу это отношения не имело.
Список подходящих по дару и работающих тут последние четыре года людей проще было запросить у Макса и с ним идти за уточнениями к ректору — для контроля, а вот как их расспрашивать, Дрянин пока не понимал. То есть он мог бы явиться и официально, со всеми полномочиями, вывернуть всех подозрительных наизнанку, но тогда о конспирации следовало забыть. Первый же допрос станет достоянием общественности тотчас же, как жертва покинет поле зрения Серафима, и даже раньше, а на это они пойти не могли, чтобы не спугнуть преступника.
Вот если за оставшиеся без малого четыре недели до равноденствия тихо, придерживаясь легенды, решить проблему не получится… В лучшем случае они возьмут злодея на горячем, в худшем — ректор опять вызовет полицию, и все вопросы начнут задавать без оглядки на сохранение тайны.
Звонок наладонника застал Серафима за сборами. Он сложил документы в ящик письменного стола, бросил всегда незримо присутствующей химере «Мурка, охраняй!» и усмехнулся, глянув на экран.
— На ловца и зверь, — со смешком принял вызов и присел на край постели. — Ты вовремя.
— Что-то новое? — заинтересовался Макс.
