Дрянин конечно всё пересказал и озадачил товарища списком потусторонников среди персонала, а также просьбой пошевелить теоретиков и самые верхние чины на предмет сил Смотрителя и того, кто мог им противостоять. Секретность секретностью, но вопрос был важным. И только потом Серафим сообразил:
— А ты чего звонил-то? Новости?
— Ну… такое, — неопределённо отозвался Ланге. — Интересовались тобой из Орлицына. Несколько человек в поисковик лазали, правда, все через общественную сеть.
— И что нашли?
— Да ничего толком. Наши сетевики не просто так хлеб едят. Просто ты из тех, запросы на кого отслеживаются, да и остальных оперативников я на контроль поставил. Я не думаю, что это серьёзное и наш убийца зашевелился, обычное человеческое любопытство восхищённых учительниц нельзя сбрасывать со счетов, но всё-таки.
— Ну это было предсказуемо. Всё?
— Самое интересное я напоследок приберёг, про одну учительницу как раз, ты спрашивал. В общем, не знаю, чем она заинтересовала тебя, но мне теперь тоже интересно.
— Думаешь, она всё-таки может быть причастна? — Серафим насторожённо нахмурился.
— Не, к нашему делу она точно не имеет отношения. Твоя Ева Калинина действительно последние несколько лет честно служила в патруле, имеет благодарности и вообще у командования на хорошем счету, характеристика замечательная. Надёжный боевой товарищ и всё такое, сам понимаешь. Ничего подозрительного, взыскания и выговоры по мелочи, за порчу имущества, это с патрульными постоянно. Но самое интересное не это, а то, что Калинина Ева появилась на свет шесть лет назад.
— Что ты имеешь в виду?
— Да вот буквально то самое. Сменила паспорт с фамилией вместе, экстерном сдала экзамены на диплом потусторонника по телесному направлению и устроилась в патруль. Я выясню, кем она была до того, все какие надо запросы уже отправил, но придётся немного подождать. Ты ей чего заинтересовался-то?
— Красивая, — коротко отозвался Серафим, не собираясь пока посвящать кого-то в подробности.
— А, ну да, рыжая же, — расхохотался он. — Причём яркая. Как я мог забыть? А ты в курсе, что она, скорее всего, крашеная?
— Это всё? — хмуро оборвал Дрянин. — Тогда жду сегодня список.
И он оборвал связь, не дожидаясь ответа.
Информация была… интересной. Подозревать Еву в чём-то ещё он после этого не стал, но специфическое прошлое интриговало, такие вещи не возникают на ровном месте. В патруль-то её взяли, так что наверняка прогоняли по базам не только по имени, но и отпечатки, и чародейский слепок, да и биографию наверняка покрутили, потому что кто бы её иначе взял на службу! Но раскопали эту информацию и закопали обратно, не оставив на поверхности, а для этого у них наверняка были весомые причины. Как и у Евы — сменить личность. Но это сегодня-завтра Ланге выяснит, вряд ли его запросы надолго застрянут, нет дураков расстраивать и нервировать военную прокуратуру.
Жаль, самого интересного не выяснит, что она за пиявка такая странная. Явно ведь не первый день с этой особенностью, действовала Ева привычно, оставлять истощённого любовника для неё было обыденное действие, не вызывавшее никаких волнений в душе. Иначе она точно проверила бы состояние и пульс, а не кралась тихонько к выходу. Интересно, она пробовала обращаться к целителю? Он бы, наверное, на её месте первым делом сделал именно это, если бы подобное неожиданно началось…
Неожиданно. А вот если она точно знала, что это и почему? И, больше того, положение вещей её устраивало?
На этом месте Серафим встряхнулся и решительно двинулся прочь. Он часто потворствовал своему любопытству — в конце концов, не так уж много у него радостей в жизни, чтобы лишать себя этой, — но сейчас в первую очередь следовало заниматься конкретным делом, к которому женщина не имела отношения, а личный интерес мог подождать.
Разговор с ректором много времени не занял и только подтвердил предложенные Сефом варианты. Конечно, в ГГОУ имелась картотека с личными делами студентов, а ещё университет выплачивал целевые стипендии и, самое интересное, оказывал материальная помощь студентам в трудной финансовой ситуации. Это было самое перспективное направление: сложности личных отношений вряд ли отражены в личных делах, а вот какое-то обоснование при запросе материальной поддержки они должны были предоставить. Но проверять он, конечно, начал с самого начала.
Доступ к личным делам студентов мог получить любой преподаватель без каких-либо препон. Они хранились в архиве, который примыкал к закрытой от студентов части библиотеки, и полистать на месте их можно было совершенно незаметно. Библиотека и архив пользовались огромной популярностью — отрезанный от информационных сетей университет не оставлял выбора, только по старинке обращаться к бумажным источникам.
Серафим завёл библиотечную карточку, прогулялся между стеллажами, на удачу заглянул в ящик с тонкими папками студенческих биографий. Выглядело всё это сомнительно. Нет, конечно, теоретическая возможность у преступника была. Он действительно мог буква за буквой листать дела студентов, пока не попадётся кто-то подходящий. Тем более расставлены они по годам поступления, так что первый курс — отдельно, да и на папках бирки по цвету факультетов. Итого каких-то две-три сотни… Сколько из них сирот?
В нынешнем наборе, это Дрянин прекрасно знал из переданной Максом аналитики, под профиль жертвы подходило двадцать шесть человек и ещё десяток можно было туда подтянуть. Но это сведения, аккуратно и без спешки собранные военной прокуратурой с её почти безграничными возможностями. А преступник, скорее всего, действовал в одиночестве, и это очень долго и неудобно — вот так копаться в картотеке.
Сведений о том, получали ли какую-то помощь жертвы и писали ли на неё заявление, в деле не нашлось, прошлых следователей это не интересовало, зато вполне могло заинтересовать проверяющего в лице Дрянина.
Бухгалтерия ГГОУ на первый взгляд выглядела настолько типично, что это вызывало смешанное с умилением уныние. Длинное прямоугольное помещение на три больших арочных окна тянулось вдоль восточного фасада Княжеских палат, разделённое на две неравных части монументальными несгораемыми шкафами столь угрожающего вида, что они больше подошли бы банку средней руки, но по недоразумению оказались втиснуты в этот зимний сад. Пара крупных деревьев в больших кадках простирала свои ветви под высоким сводом и слегка шелестела на лёгком сквозняке, тянущемся от крайнего окна к двери. Миниатюрные джунгли занимали два ближних подоконника и громоздились на всех незанятых поверхностях, придавая шкафам вид руин древней цивилизации в тропических краях. А вот дальнюю выгородку насаждения обходили стороной, очевидно не ужившись с тамошним обитателем.
В этих джунглях прятались островки рабочих столов, шкафов и тумбочек, но найти разумных обитателей среди буйства зелени вышло не сразу.
— Добрый день, сударыни, — вежливо склонил он голову, гадая, с кем из этих дам проще будет договориться.
Трёх женщин сюда словно специально подбирали по внешнему виду. Этакие три мойры, сучащих пряжу человеческой жизни. Первая, самая юная, с взъерошенными пепельными кудряшками и в больших круглы очках, испуганно выглянула из-за экрана и так же испуганно спряталась обратно, не сказав ни слова.
— Добрый день, — лениво отозвалась вторая, тучная особа размером с отдельный стол, со скрученными в узел волосами странного оттенка, который напоминал окружающую листву — то ли тени так падали, то ли… Но смотрела она прямо и спокойно, чем импонировала чуть больше коллег.
— Ну здравствуй, коль не шутишь, — сварливо проскрипела третья, самая старшая, которая наверняка должна была перерезать нить жизни несчастных смертных и делала это с огромным удовольствием. Она в бухгалтерских рядах оказалась самой примечательной.
Старость редко кого-то украшает, но всё-таки старики бывают очень разными. Уютные бабушки в платочках с румяными пирожками, тихие старички на скамейках с домино или шахматами, импозантные бывшие профессора и грациозные бывшие балерины, да просто обыкновенные невзрачные старые люди, с первого взгляда не вызывающие никаких сильных эмоций.
А третья обитательница университетской бухгалтерии была старухой, и подобрать к ней с ходу получалось только один эпитет: отвратительная. Седые волосы клочками, отёкшее лицо с бородавками и кривым носом, серая кофта, побитая молью, сутулая фигура, крючковатые пальцы с узлами-суставами… В ней не было ничего, к чему можно было бы из вежливости подобрать другой эпитет, а присмотревшись лучше, Серафим и пытаться не стал.
Она не была человеком. Все три мойры не были, все три носили личины: глаз у Дрянина был намётанным, а маскировка у них — совсем простой, не чета его собственному артефакту. Но если застенчивая кикимора и немного сонная змея-аспид в бухгалтерии не вызывали вопросов — первые любили цифры, вторые испытывали потребность находиться при деньгах, пусть и не владея ими, — то наличие бадзулы, которые обычно промышляли игрой, шулерством или ростовщичеством, вслед за мифологическим прообразом с удовольствием помогая слабовольным людям пойти по миру, вызывало серьёзные вопросы к местному кадровику. А с другой стороны, природа — не приговор, и мало ли как она тут устроилась? Не его дело, в конце концов.
— Кто предоставит мне финансовые документы? Зарплатные и незарплатные выплаты студентам и преподавателям за последние пять лет. Для начала, — заговорил он, переводя взгляд с аспида на бадзулу и обратно, потому что кикимора продолжала прикидываться фиалкой в горшке.
— А может, тебе ещё ключ от сейфа с зарплатой отдать? — взвилась старуха. — А ну пошёл вон! Ходют тут…
— Что за шум? — оборвал зарождающийся скандал строгий женский голос, а на пороге выгородки появилась четвёртая обитательница бухгалтерии.
— Елена Марковна, да вот явился тут, требует документы ему подать! — возмущённо сообщила бадзула и выплюнула в Серафима: — Конфиденциальная информация!
— Вы Дрянин, верно? — окинув его цепким внимательным взглядом, уточнила четвёртая. — Главный бухгалтер Стёпина, Елена Марковна. Пройдите за мной, Ложкин о вас предупреждал.
— Что ж это за гусь такой? — негодующе скрипнула старуха.
— Ираида Александовна, это уже не ваша проблема.
Один короткий строгий взгляд — и бадзула присмирела, что-то бурча себе под нос, закопалась в бумаги, а Серафим прошёл за шкафы.
Это место, лишённое всякой растительности, представляло собой обыкновенный рабочий кабинет. Тоже шкафы вдоль стены, но почти стерильная чистота и идеальный порядок с порога располагали к хозяйке этого островка спокойствия. Во всяком случае, Дрянина — располагали.
— Садитесь. Какие документы вам нужны?
Напор и решительность женщины слегка озадачивали, но чтобы сбить Серафима с толку, требовалось нечто большее, поэтому в работу он включился сразу. Однако Стёпина всё равно произвела впечатление.
Начать с того, что в таком своеобразном коллективе она была единственным человеком и не обладала сколько-нибудь грозной или внушительной наружностью. Обычная женщина слегка за сорок, но достаточно хорошо следящая за собой, чтобы выглядеть привлекательной. Среднего роста, с аккуратно собранными тёмными волосами и правильными чертами лица, в ладном светлом деловом костюме по фигуре, с ухоженными руками и выразительными тёмными глазами. Мелкие морщинки не портили её, а скорее подчёркивали самодостаточность и уверенность в себе. Серафим никогда не интересовался подобными, предпочитая ярких сногсшибательных красоток, но не столько потому, что не умел видеть другую красоту, а потому, что всё общение с женщинами в его случае ограничивалось одной ночью к взаимному удовольствию. Женщинам же, подобным главному бухгалтеру ГГОУ, случайные приключения были попросту неинтересны, а потому и женщины такие не интересовали Дрянина.
Своё хозяйство она знала прекрасно, и минут через десять организовала деловую, уверенную суету всего отдела. Женщины снимали копии ведомостей и собирали на отдельный носитель те документы, которые хранились в рабочих вычках, и хотя себе под нос ругались на «чёртова столичного хлыща», но начальнице не перечили.
Заняло всё это пару часов, в которые Серафим лениво листал уже выданные документы, но не особенно всматривался, и просматривал в наладоннике многочисленные протоколы. Внимательно изучить выписки можно будет и вечером, а пока лучше не показывать, что именно и где его интересует. Да, вышло слишком много лишней информации, но лучше так.
От мыслей и наладонника его — и хозяйку кабинета от вычки, — отвлёк гулкий стук по металлическому шкафу и заглянувший внутрь мужчина.
— Лена, ты надолго тут? Здравствуйте, адмирал, — вежливо кивнул он Серафиму. Тот поднялся с места, пожал узкую ладонь нового знакомого. — Стоцкий Яков, мы с вами в некотором роде коллеги, я на потустороннем преподаю.
— Начертательное чародейство? — наудачу предположил Дрянин, вспомнив, что видел этого мужчину вчера на празднике. Наверное, с этой самой женщиной.
— Да, а как вы догадались? — удивился тот вполне искренне.
— Кажется, мне попадались какие-то статьи с вашей фамилией, — уклончиво ответил Серафим.
— Серёж, ты по делу или так? У тебя же совещание, — при появлении этого мужчины Стёпина как-то вдруг ещё больше похорошела — щёки тронул румянец, в глазах появился блеск, выдающий неравнодушие получше любого неформального тона.
— Да я… Пару минут, если позволите, — неуверенно улыбнулся он.
— Мы уже заканчиваем, подожди, хорошо? — Елена улыбнулась гостю, и тот занял ещё один стул, расположенный в стороне.
— А вы всё-таки с проверкой, да? — заговорил Яков через несколько секунд.
— С проверкой, — рассеянно подтвердил Дрянин. — Не люблю я это, да и не думаю, что найду какие-то проблемы, но… служба есть служба.
Они ещё несколько минут перекидывались подобными пустыми фразами. Стоцкий явно чувствовал себя неловко, то и дело хватался за карман пиджака, который оттопыривал какой-то небольшой предмет и сидел как на иголках. Серафим не пытался его спасти и разговор поддерживал неохотно — он вообще не любил общаться с людьми. Мог быть вежливым и обходительным, но предпочитал прямолинейность и краткость. Мог флиртовать с женщиной, если она ему интересна. Понимал, что внешность должна отлично помогать располагать к себе женщин в принципе, но…
После училища он попал в морскую пехоту, там начинал службу, и служба та ему нравилась. Потом… Да, жизнь вынудила, но как был он вот тем мичманом — не хватавшим звёзд с неба, но упрямым и надёжным, как отзывались о нём командиры, — так им и остался. Скажи кому, кто знал его достаточно давно, — не поверил бы. То ли цену набивает, то ли вредничает, то ли в отпуск пора... Он потому и не говорил. Потому что знали-то они его достаточно давно, но… недостаточно давно, как бы парадоксально это ни звучало.
Бухгалтерия расквиталась с его запросом ещё через несколько минут, и Серафим не спеша двинулся на то самое совещание, о котором говорила Стёпина. Как Дрянина успел просветить заведующий кафедры, к которой гостя временно приписали, декан факультета регулярно собирал своё «воинство» на нечто вроде расширенного педсовета.
— А ты чего звонил-то? Новости?
— Ну… такое, — неопределённо отозвался Ланге. — Интересовались тобой из Орлицына. Несколько человек в поисковик лазали, правда, все через общественную сеть.
— И что нашли?
— Да ничего толком. Наши сетевики не просто так хлеб едят. Просто ты из тех, запросы на кого отслеживаются, да и остальных оперативников я на контроль поставил. Я не думаю, что это серьёзное и наш убийца зашевелился, обычное человеческое любопытство восхищённых учительниц нельзя сбрасывать со счетов, но всё-таки.
— Ну это было предсказуемо. Всё?
— Самое интересное я напоследок приберёг, про одну учительницу как раз, ты спрашивал. В общем, не знаю, чем она заинтересовала тебя, но мне теперь тоже интересно.
— Думаешь, она всё-таки может быть причастна? — Серафим насторожённо нахмурился.
— Не, к нашему делу она точно не имеет отношения. Твоя Ева Калинина действительно последние несколько лет честно служила в патруле, имеет благодарности и вообще у командования на хорошем счету, характеристика замечательная. Надёжный боевой товарищ и всё такое, сам понимаешь. Ничего подозрительного, взыскания и выговоры по мелочи, за порчу имущества, это с патрульными постоянно. Но самое интересное не это, а то, что Калинина Ева появилась на свет шесть лет назад.
— Что ты имеешь в виду?
— Да вот буквально то самое. Сменила паспорт с фамилией вместе, экстерном сдала экзамены на диплом потусторонника по телесному направлению и устроилась в патруль. Я выясню, кем она была до того, все какие надо запросы уже отправил, но придётся немного подождать. Ты ей чего заинтересовался-то?
— Красивая, — коротко отозвался Серафим, не собираясь пока посвящать кого-то в подробности.
— А, ну да, рыжая же, — расхохотался он. — Причём яркая. Как я мог забыть? А ты в курсе, что она, скорее всего, крашеная?
— Это всё? — хмуро оборвал Дрянин. — Тогда жду сегодня список.
И он оборвал связь, не дожидаясь ответа.
Прода от 13.06.2023, 18:52
Информация была… интересной. Подозревать Еву в чём-то ещё он после этого не стал, но специфическое прошлое интриговало, такие вещи не возникают на ровном месте. В патруль-то её взяли, так что наверняка прогоняли по базам не только по имени, но и отпечатки, и чародейский слепок, да и биографию наверняка покрутили, потому что кто бы её иначе взял на службу! Но раскопали эту информацию и закопали обратно, не оставив на поверхности, а для этого у них наверняка были весомые причины. Как и у Евы — сменить личность. Но это сегодня-завтра Ланге выяснит, вряд ли его запросы надолго застрянут, нет дураков расстраивать и нервировать военную прокуратуру.
Жаль, самого интересного не выяснит, что она за пиявка такая странная. Явно ведь не первый день с этой особенностью, действовала Ева привычно, оставлять истощённого любовника для неё было обыденное действие, не вызывавшее никаких волнений в душе. Иначе она точно проверила бы состояние и пульс, а не кралась тихонько к выходу. Интересно, она пробовала обращаться к целителю? Он бы, наверное, на её месте первым делом сделал именно это, если бы подобное неожиданно началось…
Неожиданно. А вот если она точно знала, что это и почему? И, больше того, положение вещей её устраивало?
На этом месте Серафим встряхнулся и решительно двинулся прочь. Он часто потворствовал своему любопытству — в конце концов, не так уж много у него радостей в жизни, чтобы лишать себя этой, — но сейчас в первую очередь следовало заниматься конкретным делом, к которому женщина не имела отношения, а личный интерес мог подождать.
Разговор с ректором много времени не занял и только подтвердил предложенные Сефом варианты. Конечно, в ГГОУ имелась картотека с личными делами студентов, а ещё университет выплачивал целевые стипендии и, самое интересное, оказывал материальная помощь студентам в трудной финансовой ситуации. Это было самое перспективное направление: сложности личных отношений вряд ли отражены в личных делах, а вот какое-то обоснование при запросе материальной поддержки они должны были предоставить. Но проверять он, конечно, начал с самого начала.
Доступ к личным делам студентов мог получить любой преподаватель без каких-либо препон. Они хранились в архиве, который примыкал к закрытой от студентов части библиотеки, и полистать на месте их можно было совершенно незаметно. Библиотека и архив пользовались огромной популярностью — отрезанный от информационных сетей университет не оставлял выбора, только по старинке обращаться к бумажным источникам.
Серафим завёл библиотечную карточку, прогулялся между стеллажами, на удачу заглянул в ящик с тонкими папками студенческих биографий. Выглядело всё это сомнительно. Нет, конечно, теоретическая возможность у преступника была. Он действительно мог буква за буквой листать дела студентов, пока не попадётся кто-то подходящий. Тем более расставлены они по годам поступления, так что первый курс — отдельно, да и на папках бирки по цвету факультетов. Итого каких-то две-три сотни… Сколько из них сирот?
В нынешнем наборе, это Дрянин прекрасно знал из переданной Максом аналитики, под профиль жертвы подходило двадцать шесть человек и ещё десяток можно было туда подтянуть. Но это сведения, аккуратно и без спешки собранные военной прокуратурой с её почти безграничными возможностями. А преступник, скорее всего, действовал в одиночестве, и это очень долго и неудобно — вот так копаться в картотеке.
Сведений о том, получали ли какую-то помощь жертвы и писали ли на неё заявление, в деле не нашлось, прошлых следователей это не интересовало, зато вполне могло заинтересовать проверяющего в лице Дрянина.
Бухгалтерия ГГОУ на первый взгляд выглядела настолько типично, что это вызывало смешанное с умилением уныние. Длинное прямоугольное помещение на три больших арочных окна тянулось вдоль восточного фасада Княжеских палат, разделённое на две неравных части монументальными несгораемыми шкафами столь угрожающего вида, что они больше подошли бы банку средней руки, но по недоразумению оказались втиснуты в этот зимний сад. Пара крупных деревьев в больших кадках простирала свои ветви под высоким сводом и слегка шелестела на лёгком сквозняке, тянущемся от крайнего окна к двери. Миниатюрные джунгли занимали два ближних подоконника и громоздились на всех незанятых поверхностях, придавая шкафам вид руин древней цивилизации в тропических краях. А вот дальнюю выгородку насаждения обходили стороной, очевидно не ужившись с тамошним обитателем.
В этих джунглях прятались островки рабочих столов, шкафов и тумбочек, но найти разумных обитателей среди буйства зелени вышло не сразу.
— Добрый день, сударыни, — вежливо склонил он голову, гадая, с кем из этих дам проще будет договориться.
Трёх женщин сюда словно специально подбирали по внешнему виду. Этакие три мойры, сучащих пряжу человеческой жизни. Первая, самая юная, с взъерошенными пепельными кудряшками и в больших круглы очках, испуганно выглянула из-за экрана и так же испуганно спряталась обратно, не сказав ни слова.
— Добрый день, — лениво отозвалась вторая, тучная особа размером с отдельный стол, со скрученными в узел волосами странного оттенка, который напоминал окружающую листву — то ли тени так падали, то ли… Но смотрела она прямо и спокойно, чем импонировала чуть больше коллег.
— Ну здравствуй, коль не шутишь, — сварливо проскрипела третья, самая старшая, которая наверняка должна была перерезать нить жизни несчастных смертных и делала это с огромным удовольствием. Она в бухгалтерских рядах оказалась самой примечательной.
Старость редко кого-то украшает, но всё-таки старики бывают очень разными. Уютные бабушки в платочках с румяными пирожками, тихие старички на скамейках с домино или шахматами, импозантные бывшие профессора и грациозные бывшие балерины, да просто обыкновенные невзрачные старые люди, с первого взгляда не вызывающие никаких сильных эмоций.
А третья обитательница университетской бухгалтерии была старухой, и подобрать к ней с ходу получалось только один эпитет: отвратительная. Седые волосы клочками, отёкшее лицо с бородавками и кривым носом, серая кофта, побитая молью, сутулая фигура, крючковатые пальцы с узлами-суставами… В ней не было ничего, к чему можно было бы из вежливости подобрать другой эпитет, а присмотревшись лучше, Серафим и пытаться не стал.
Она не была человеком. Все три мойры не были, все три носили личины: глаз у Дрянина был намётанным, а маскировка у них — совсем простой, не чета его собственному артефакту. Но если застенчивая кикимора и немного сонная змея-аспид в бухгалтерии не вызывали вопросов — первые любили цифры, вторые испытывали потребность находиться при деньгах, пусть и не владея ими, — то наличие бадзулы, которые обычно промышляли игрой, шулерством или ростовщичеством, вслед за мифологическим прообразом с удовольствием помогая слабовольным людям пойти по миру, вызывало серьёзные вопросы к местному кадровику. А с другой стороны, природа — не приговор, и мало ли как она тут устроилась? Не его дело, в конце концов.
— Кто предоставит мне финансовые документы? Зарплатные и незарплатные выплаты студентам и преподавателям за последние пять лет. Для начала, — заговорил он, переводя взгляд с аспида на бадзулу и обратно, потому что кикимора продолжала прикидываться фиалкой в горшке.
— А может, тебе ещё ключ от сейфа с зарплатой отдать? — взвилась старуха. — А ну пошёл вон! Ходют тут…
— Что за шум? — оборвал зарождающийся скандал строгий женский голос, а на пороге выгородки появилась четвёртая обитательница бухгалтерии.
— Елена Марковна, да вот явился тут, требует документы ему подать! — возмущённо сообщила бадзула и выплюнула в Серафима: — Конфиденциальная информация!
— Вы Дрянин, верно? — окинув его цепким внимательным взглядом, уточнила четвёртая. — Главный бухгалтер Стёпина, Елена Марковна. Пройдите за мной, Ложкин о вас предупреждал.
— Что ж это за гусь такой? — негодующе скрипнула старуха.
— Ираида Александовна, это уже не ваша проблема.
Один короткий строгий взгляд — и бадзула присмирела, что-то бурча себе под нос, закопалась в бумаги, а Серафим прошёл за шкафы.
Это место, лишённое всякой растительности, представляло собой обыкновенный рабочий кабинет. Тоже шкафы вдоль стены, но почти стерильная чистота и идеальный порядок с порога располагали к хозяйке этого островка спокойствия. Во всяком случае, Дрянина — располагали.
— Садитесь. Какие документы вам нужны?
Прода от 14.06.2023, 21:27
Напор и решительность женщины слегка озадачивали, но чтобы сбить Серафима с толку, требовалось нечто большее, поэтому в работу он включился сразу. Однако Стёпина всё равно произвела впечатление.
Начать с того, что в таком своеобразном коллективе она была единственным человеком и не обладала сколько-нибудь грозной или внушительной наружностью. Обычная женщина слегка за сорок, но достаточно хорошо следящая за собой, чтобы выглядеть привлекательной. Среднего роста, с аккуратно собранными тёмными волосами и правильными чертами лица, в ладном светлом деловом костюме по фигуре, с ухоженными руками и выразительными тёмными глазами. Мелкие морщинки не портили её, а скорее подчёркивали самодостаточность и уверенность в себе. Серафим никогда не интересовался подобными, предпочитая ярких сногсшибательных красоток, но не столько потому, что не умел видеть другую красоту, а потому, что всё общение с женщинами в его случае ограничивалось одной ночью к взаимному удовольствию. Женщинам же, подобным главному бухгалтеру ГГОУ, случайные приключения были попросту неинтересны, а потому и женщины такие не интересовали Дрянина.
Своё хозяйство она знала прекрасно, и минут через десять организовала деловую, уверенную суету всего отдела. Женщины снимали копии ведомостей и собирали на отдельный носитель те документы, которые хранились в рабочих вычках, и хотя себе под нос ругались на «чёртова столичного хлыща», но начальнице не перечили.
Заняло всё это пару часов, в которые Серафим лениво листал уже выданные документы, но не особенно всматривался, и просматривал в наладоннике многочисленные протоколы. Внимательно изучить выписки можно будет и вечером, а пока лучше не показывать, что именно и где его интересует. Да, вышло слишком много лишней информации, но лучше так.
От мыслей и наладонника его — и хозяйку кабинета от вычки, — отвлёк гулкий стук по металлическому шкафу и заглянувший внутрь мужчина.
— Лена, ты надолго тут? Здравствуйте, адмирал, — вежливо кивнул он Серафиму. Тот поднялся с места, пожал узкую ладонь нового знакомого. — Стоцкий Яков, мы с вами в некотором роде коллеги, я на потустороннем преподаю.
— Начертательное чародейство? — наудачу предположил Дрянин, вспомнив, что видел этого мужчину вчера на празднике. Наверное, с этой самой женщиной.
— Да, а как вы догадались? — удивился тот вполне искренне.
— Кажется, мне попадались какие-то статьи с вашей фамилией, — уклончиво ответил Серафим.
— Серёж, ты по делу или так? У тебя же совещание, — при появлении этого мужчины Стёпина как-то вдруг ещё больше похорошела — щёки тронул румянец, в глазах появился блеск, выдающий неравнодушие получше любого неформального тона.
— Да я… Пару минут, если позволите, — неуверенно улыбнулся он.
— Мы уже заканчиваем, подожди, хорошо? — Елена улыбнулась гостю, и тот занял ещё один стул, расположенный в стороне.
— А вы всё-таки с проверкой, да? — заговорил Яков через несколько секунд.
— С проверкой, — рассеянно подтвердил Дрянин. — Не люблю я это, да и не думаю, что найду какие-то проблемы, но… служба есть служба.
Они ещё несколько минут перекидывались подобными пустыми фразами. Стоцкий явно чувствовал себя неловко, то и дело хватался за карман пиджака, который оттопыривал какой-то небольшой предмет и сидел как на иголках. Серафим не пытался его спасти и разговор поддерживал неохотно — он вообще не любил общаться с людьми. Мог быть вежливым и обходительным, но предпочитал прямолинейность и краткость. Мог флиртовать с женщиной, если она ему интересна. Понимал, что внешность должна отлично помогать располагать к себе женщин в принципе, но…
После училища он попал в морскую пехоту, там начинал службу, и служба та ему нравилась. Потом… Да, жизнь вынудила, но как был он вот тем мичманом — не хватавшим звёзд с неба, но упрямым и надёжным, как отзывались о нём командиры, — так им и остался. Скажи кому, кто знал его достаточно давно, — не поверил бы. То ли цену набивает, то ли вредничает, то ли в отпуск пора... Он потому и не говорил. Потому что знали-то они его достаточно давно, но… недостаточно давно, как бы парадоксально это ни звучало.
Бухгалтерия расквиталась с его запросом ещё через несколько минут, и Серафим не спеша двинулся на то самое совещание, о котором говорила Стёпина. Как Дрянина успел просветить заведующий кафедры, к которой гостя временно приписали, декан факультета регулярно собирал своё «воинство» на нечто вроде расширенного педсовета.
