Я мучительно скривилась. Если дошло до него, то наверняка уже по всему посёлку разлетелось, обрастая душераздирающими подробностями. И когда Чингар очнётся, ему непременно расскажут, как я эффектно пыталась убить себя над его остывающим телом.
Может, пойти, придушить его по-быстрому, пока свидетелей нет? Боюсь, отвязаться от него после такого будет невозможно.
— Наврали, — ответила решительно. — Никого я не колола.
— Я видел своими глазами, — недоверчиво нахмурился Микар. — Ты едва не истекла кровью!
— Всё было под контролем, — проворчала я. — Не надо приписывать мне чрезмерное благородство, я почти ничем не рисковала. И, опережая вопрос, мне было не принципиально, кто там лежал, с любым другим было то же самое.
Ну, не любым, тут я лукавила. Но пока никто из инчиров не разозлил меня до такой степени, чтобы в трезвом уме пришло в голову его убить — или оставить умирать, один лёд. Впрочем, с той же Траган я бы проделала подобное безо всякого морального удовлетворения, на одном только чувстве долга, а Чингару по-настоящему хотелось помочь.
— И зачем ты всё это сделала? — с рассеянным видом, явно думая о чём-то своём, уточнил Тармир.
— Так работает моя магия. Я жертвую свою кровь, духи берут её и делают то, что мне нужно. Для простого дела достаточно нескольких капель, для большого — нужно много крови, — кратко изложила я.
— И часто ты совершаешь... большие дела? — спросил старейшина, глядя на меня как на смертельно больного ребёнка.
— По мере надобности, но не чаще пары раз за луну. В совсем уж крайнем случае — трёх, но с поддержкой и под присмотром очень опытного целителя, который в случае чего сможет сам затворить рану. Так что здесь бы не рискнула. Я быстро восстанавливаюсь после обильной кровопотери, особенно если хорошо ем и сплю, но всё равно не мгновенно.
— М-да, — задумчиво крякнул Тармир.
— Прости, я был не прав. — Микар склонил голову. — Я должен был верить тебе, своей дочери, а я...
— Да ладно, забудь, — отмахнулась я с некоторым смущением. — Главное, что ты в итоге всё-таки пришёл ко мне, а не отправился исполнять обязанности. Значит, с самого начала были сомнения. Кстати, что тебе вообще сказали-то?
— Что ты отказалась помогать Чингару, — недобро переглянувшись с гостем, ответил старейшина. — Лжец уже наказан.
— Вы к нему не слишком суровы? — возразила я. — Что он ещё должен был подумать? Это на мой взгляд между маленькой подлостью и убийством пропасть, а ему, может, волосы дороже...
— Дело не в этом, — оборвал меня Микар. — Он выдал свои мысли за чужие слова. Это его ложь и его проступок, не касающийся тебя. Не волнуйся, не так уж страшно его наказали, — старейшина чуть улыбнулся. — Проведёт следующий год за добычей руды. Это полезно.
— Взбалмошная ты женщина, Стай, — заметил Тармир. — То позоришь инчира перед всем народом, то вот дурака незнакомого жалеешь, то кровь свою щедро льёшь. Чем тебя Чингар обидел?
— Да как вам сказать. — После ритуала, сна и сытного ужина я была слишком вялой и благодушной, чтобы ругаться, поэтому оказалось проще снова пояснить то же самое: — Ваш вождь не понимает слова «нет». Придумал себе шаблон поведения настоящей женщины и пытался меня туда запихнуть, лишив права выбора. Как дичь загоняют — со всех сторон обложил и надеется, что смиренно пойду в шатёр, детишек нянчить. Проще заранее отбить у него желание охотиться, чем потом думать, куда прятать труп.
Тармир несколько секунд разглядывал меня задумчиво, пристально, а потом вдруг грохнул смехом, хлопнув себя ладонями по коленям. Радостно так, громко, даже голову запрокинул. А я поморщилась, потому что в ушах зазвенело.
— Ох, нашёл он себе камень на зуб заместо зерна!
— Я так понимаю, вы ему сейчас советы дельные давать пойдёте? — вяло предположила я.
— Вот ещё, — презрительно фыркнул Тармир. — Что я ему, свои мысли в голову вставлю? Что мог — я дал, а если ему охота птицу кулаками сбивать, его дело. Как и думать, зачем ему вообще та птица далась.
— Что же ты сразу не сказала мне, зачем это всё? — спросил Микар.
— Ну извини, — я покаянно развела руками. — Не люблю я личное обсуждать, тем более ничего бы этот рассказ не изменил. И жаловаться не люблю, предпочитаю решать проблемы самостоятельно. Я вот не понимаю, с чего я сейчас-то такая разговорчивая... Это с устатку или в отваре что-то такое было, развязывающее язык?
— Это тебе нужно с Майан спрашивать, она передала лекарство, — невозмутимо пожал плечами старейшина. Врать он не умел и вины за собой явно не чувствовал, так что я расслабилась. — Но ты ведь могла помощи попросить, я бы сам с ним поговорил...
— А толку? — вмешался Тармир. — Будто ты Чингара не знаешь! Так бы он тебя и послушал. Упрямый, — с отчётливой гордостью протянул гость. — Но ты, Стай, конечно, дурная, как будто и не женщина... Тебе бы смириться, подчиниться для вида, да и вертеть им как вздумается — мальчишка-то беззлобный, щедрый, ласковый, за ним бы любая пошла. Так нет ведь, нашёл ту, что со всем миром поругается, но не уступит!
— А с чего вдруг я должна уступать? — возмутилась я. — Это ему втемяшилось именно меня в шатёр затащить, а я не держу, не нравится — пусть проваливает! Вот берёт свою любую и проваливает.
Тармир в ответ снова рассмеялся, покачал головой, утёр слезу в уголке глаза.
— Да-а, дела! Не живётся вам тихо-мирно, — протянул он весело. Потом помолчал пару секунд и, посерьёзнев, добавил: — Только, Стай, зря ты всё вот это. После сегодняшнего он точно не успокоится. Дурное скажу, наверное, а только тебе и впрямь спасать его не стоило, если совсем отвадить хотелось. А то, может, уймёшься и станешь детишкам имена придумывать, а? Вон и Микара порадуешь... Ишь, как глазами сверкает! Ну не сердись, я так, советую.
— Я что-то такое предполагала, — поморщилась я недовольно. — Но неужели и правда никакого способа нет? Кирин-то он так не преследовал!
— Сравнила, конечно, — хмыкнул гость. — Во-первых, он тогда совсем мальчишкой был ещё, только-только звериный дух укротил. А во-вторых, у Кирин Рангар был, тут даже Чингарово упрямство сломалось. Тебе же... Извини, конечно, но ты не красавица-умница, чтобы все мужчины кругом головы теряли. То есть как целителю тебе цены и правда нет, да только...
— Не мучайся, я и так поняла, — отмахнулась от его неуверенного бормотания. — По вашим меркам я бледная, мелкая, страшненькая, да ещё и буйная. Вы на мой взгляд тоже не красавцы, это нормально. От безысходности кто-то, может, и позарится, а вот с Чингаром за такой подарок бороться — дураков нет. Одно непонятно, ему-то я на кой так сильно понадобилась?! Правда, что ли, азарт в задницу клюнул... Малявка блеклая, а наглости на пятерых, — вздохнула я тоскливо. — Взялся же на мою голову, ох-хотничек. И впрямь, хоть убивай!
Мужчины слушали меня с интересом, а под конец переглянулись заговорщицки, понимающе, насмешливо: не верили, что я всерьёз.
Правильно не верили. Что бы я ни говорила и как бы ни ругалась, а не смогла бы просто так пойти и лишить жизни вождя или любого другого инчира. Самозащита, война, вспышка эмоций — да, но не хладнокровно перерезать горло раненому, который к тому же не причинил мне никакого действительного вреда. Я маг крови, зелёна мать, и меня слишком хорошо выдрессировали! Я знаю, какова смерть на вкус, цвет и запах, и именно поэтому не смогу сознательно кого-то обречь на эти чувства.
Да мне проще себя убить! Почти никакой разницы с любым ритуалом, только нужно расслабиться и закрыть глаза, позволить сердцу остановиться. Больно, противно, но — просто.
Правда, всё это голые рассуждения, умирать я не стремилась. Может, ещё удастся выйти из этой ситуации без потерь.
— Да, кстати, а как он вообще умудрился так серьёзно подставиться? — полюбопытствовала я, пытаясь изменить тему. — Насколько я успела заметить, очень мало опытных воинов получают повреждения серьёзней царапин. За всё прошедшее время их трое было, а в основном молодняк.
— Так на мальчишку и отвлёкся. Его прикрыл, а сам — вот, — с тяжёлым вздохом пояснил Тармир.
Ну и то хорошо, что случайность. А то меня начало тревожить подозрение, уж не намеревался ли вождь свести счёты с жизнью от несчастной любви: боюсь, такого слома моя картина мира уже не выдержала бы.
— Стай, а правда, что тайюн успел Чингара укусить? — подал голос Микар, наблюдавший за прежним разговором с отстранённым любопытством. — Ты действительно одолела чары?
— Да. Как ни странно, получилось, — ответила я, я не видя смысла скрывать.
Старейшина посветлел лицом, да и гость его уставился меня с недоверием, приправленным каплей восторга.
— И сможешь помочь кому-то ещё, если с ним случится подобное? — продолжил мой названый отец с надеждой.
— Смогу, — решительно кивнула я. — Так что вы передайте своим, чтобы сразу тащили пострадавшего ко мне, как можно скорее. Чем раньше начать лечение, тем лучше. Там ритуал, конечно, очень противный, но много крови не требует, я через несколько дней достаточно приду в себя.
— Даже не верится. Тебя и впрямь словно духи послали в дар инчирам!
— Уж послали так послали, не то слово, — проворчала я. — Кстати, о духах. Микар, раз уж мы тут так мило сидим и болтаем, ответь мне на один вопрос: как всё-таки остальные духи сосуществуют с тайюн? Борются, игнорируют, боятся? Про старших не говорю, там всё совсем неясно. А младшие?
Старейшина удивлённо поднял брови, переваривая сказанное, а потом растерянно пробормотал:
— Это важно?
— Без этого знания я, конечно, не умру, но это будет ещё один маленький шаг к пониманию природы тайюн, а значит — их происхождения и способа уничтожения.
— Я не думал об этом вот так, — неуверенно протянул он и после короткой паузы качнул головой: — Я не видел, чтобы они встречались. Я бы сказал, духи так ведут себя с тайюн, как с другими духами. Не замечают друг друга то есть.
— А вы не просили у духов реальной помощи в борьбе? — полюбопытствовала я.
— Так не получится, — мягко возразил Микар. — Духи не выполняют таких просьб. Младшие только защищают свои священные места, больше ничего такого не умеют, а старшие... Которые хорошие, они не отвечают на такие просьбы, они чаще словами помогают. А которые злые — так их просить без толку.
— Ладно, будем считать, я поняла, — поморщившись, я кивнула. — Ещё один вопрос. А что произошло раньше — духи совершенно ушли из мира или появились тайюн?
— У неё всегда такие вопросы? — хохотнул Тармир, обращаясь к хозяину дома. — Тогда мне тебя жаль.
— Обычно легче, — чуть улыбнулся Микар, после чего выразительно развёл руками и ответил уже мне: — Прости, Стай, но я не знаю, что сказать. На этот вопрос у меня нет ответа.
— Чего-то подобного я и опасалась, — вздохнула я. — Ладно, а кто такой старейшина Амир? Хм. Это что за взгляды? Я опять спросила что-то не то?
— Понимаешь, Стай, старейшина Амир, он... — замялся Микар. — Ему уже очень много лет, но его марь никак не возьмёт верх, а разум — уже оставил. Он давно не покидал своё жильё, и, мне кажется, тебе не стоит к нему ходить.
— И в чём выражается его безумие? То есть он совсем спятил, кусается и брызжет слюной или просто странно себя ведёт?
— Его безумие в его словах, — ответил на это Микар. — Это трудно объяснить. И жилище его похоже на пещеру — тёмную, глухую и пыльную.
— Слова — это не худший вариант, — решила я.
Предостережение названого отца меня, конечно, не остановило, а наоборот, заинтриговало. Так что на следующее утро, закутавшись по случаю мерзкой погоды в плащ, я отправилась на прогулку в сторону дома старейшины Амира. Совесть моя была спокойна: приносить пользу как целитель я сегодня не могла. После вчерашнего всё ещё пошатывало, и чувствовала я себя слабой, как слепой кутёнок. Хотя, на удивление, оправилась быстрее, чем после изучения языка.
Амир жил на отшибе, но — на другом, почти на самой верхушке холма. Именно там, где подле башни не селились нормальные инчиры. Пока поднялась в гору, я прокляла всё, начиная с собственного любопытства, и раз пятнадцать успела принять твёрдое решение развернуться и уйти обратно домой, завернуться там в тёплый кокон из шкур и отложить визит на благословенное «потом». Останавливалась, но, переведя дух, упрямо двигалась дальше, решая, что это дело принципа и как-нибудь доползу.
Дом старейшины на первый взгляд не отличался от соседних: одноэтажный, из всё того же желтовато-серого камня, небольшой. А на второй можно было отметить единственное отличие — наглухо зашторенные окна. Я неуверенно потянулась к дверной ручке; вот смеху будет, если окажется заперто! Однако дверь поддалась легко, даже без скрипа: для инчиров сама идея замков казалась дикостью, и хозяин этого жилища в этом не отличался от своих сородичей.
— Старейшина Амир? — позвала я с порога, вглядываясь в глубину прихожей.
Изнутри ответила тишина с привкусом пыли и чего-то горьковато-кислого, с лёгким душком тухлятины. Может, он там уже умер и разложился, а местные до сих пор не заметили? Ладно, всё не зря пришла, хотя бы сообщу печальную весть его сородичам!
С такими мыслями я шагнула внутрь, стараясь дышать неглубоко и не чувствовать здешней вони, и прикрыла за собой дверь. Немного постояла на месте, позволяя глазам привыкнуть к темноте, и медленно двинулась дальше.
Никакого засилья старого хлама в доме не обнаружилось, и уже хотя бы поэтому старейшина не соответствовал тому портрету, который я нарисовала в голове. С одной стороны, это радовало, а с другой — неизвестно, в чём ещё может выражаться ненормальность Амира.
Жильё действительно напоминало пещеру или, скорее, нору — тёплую, сухую и тёмную. Ни мебели, ни движения воздуха, ни единого лучика света. Пустоту комнат укутывал толстый кокон из старых пыльных шкур, которые устилали пол, стены и даже, кажется, потолок. Поверхность была мягкой, скрадывала шаги, и это заставляло ещё напряжённей вслушиваться, ожидая подвоха.
Ладонь сама собой сжалась на рукояти меча. Я буркнула под нос пару ругательств и заставила себя расслабиться.
Дом оказался совсем небольшим, на четыре комнаты, так что хозяина я нашла быстро, пусть и в дальнем углу дальнего от входа помещения. Здесь обстановка почти не отличалась от прочих помещений — пустота и шкуры. Разве что рядом с хозяином дома обнаружился одинокий низкий столик, на котором стояло несколько разнокалиберных мисочек.
Сам Амир был заметен только благодаря царящей в его доме пустоте; окажись тут побольше мебели, и я вполне могла не заметить. Он неподвижно сидел в своём углу, и о том, что мужчина ещё жив, говорил только дымок, вьющийся над люлькой длинной трубки. Надеюсь, что это не накаби и что в любом случае дышать на меня этим хозяин дома не станет...
Был старейшина настолько сух и тонок, что своим видом напоминал не просто мертвеца, но мертвеца давнишнего, тронь — осыплется пылью. Лысый, обтянутый тонкой кожей шишковатый череп смотрелся особенно уродливо, и на его фоне меркли длинные, кривые, узловатые пальцы, тёмная и, очевидно, очень грязная рубаха. Жалкое, жуткое видение существа, которое задержалось среди живых гораздо дольше положенного.
При взгляде на него мне подумалось, что своевременно умереть — очень важный в жизни поступок. Сохраните меня боги от такого вот существования!
Может, пойти, придушить его по-быстрому, пока свидетелей нет? Боюсь, отвязаться от него после такого будет невозможно.
— Наврали, — ответила решительно. — Никого я не колола.
— Я видел своими глазами, — недоверчиво нахмурился Микар. — Ты едва не истекла кровью!
— Всё было под контролем, — проворчала я. — Не надо приписывать мне чрезмерное благородство, я почти ничем не рисковала. И, опережая вопрос, мне было не принципиально, кто там лежал, с любым другим было то же самое.
Ну, не любым, тут я лукавила. Но пока никто из инчиров не разозлил меня до такой степени, чтобы в трезвом уме пришло в голову его убить — или оставить умирать, один лёд. Впрочем, с той же Траган я бы проделала подобное безо всякого морального удовлетворения, на одном только чувстве долга, а Чингару по-настоящему хотелось помочь.
— И зачем ты всё это сделала? — с рассеянным видом, явно думая о чём-то своём, уточнил Тармир.
— Так работает моя магия. Я жертвую свою кровь, духи берут её и делают то, что мне нужно. Для простого дела достаточно нескольких капель, для большого — нужно много крови, — кратко изложила я.
— И часто ты совершаешь... большие дела? — спросил старейшина, глядя на меня как на смертельно больного ребёнка.
— По мере надобности, но не чаще пары раз за луну. В совсем уж крайнем случае — трёх, но с поддержкой и под присмотром очень опытного целителя, который в случае чего сможет сам затворить рану. Так что здесь бы не рискнула. Я быстро восстанавливаюсь после обильной кровопотери, особенно если хорошо ем и сплю, но всё равно не мгновенно.
— М-да, — задумчиво крякнул Тармир.
— Прости, я был не прав. — Микар склонил голову. — Я должен был верить тебе, своей дочери, а я...
— Да ладно, забудь, — отмахнулась я с некоторым смущением. — Главное, что ты в итоге всё-таки пришёл ко мне, а не отправился исполнять обязанности. Значит, с самого начала были сомнения. Кстати, что тебе вообще сказали-то?
— Что ты отказалась помогать Чингару, — недобро переглянувшись с гостем, ответил старейшина. — Лжец уже наказан.
— Вы к нему не слишком суровы? — возразила я. — Что он ещё должен был подумать? Это на мой взгляд между маленькой подлостью и убийством пропасть, а ему, может, волосы дороже...
— Дело не в этом, — оборвал меня Микар. — Он выдал свои мысли за чужие слова. Это его ложь и его проступок, не касающийся тебя. Не волнуйся, не так уж страшно его наказали, — старейшина чуть улыбнулся. — Проведёт следующий год за добычей руды. Это полезно.
— Взбалмошная ты женщина, Стай, — заметил Тармир. — То позоришь инчира перед всем народом, то вот дурака незнакомого жалеешь, то кровь свою щедро льёшь. Чем тебя Чингар обидел?
— Да как вам сказать. — После ритуала, сна и сытного ужина я была слишком вялой и благодушной, чтобы ругаться, поэтому оказалось проще снова пояснить то же самое: — Ваш вождь не понимает слова «нет». Придумал себе шаблон поведения настоящей женщины и пытался меня туда запихнуть, лишив права выбора. Как дичь загоняют — со всех сторон обложил и надеется, что смиренно пойду в шатёр, детишек нянчить. Проще заранее отбить у него желание охотиться, чем потом думать, куда прятать труп.
Тармир несколько секунд разглядывал меня задумчиво, пристально, а потом вдруг грохнул смехом, хлопнув себя ладонями по коленям. Радостно так, громко, даже голову запрокинул. А я поморщилась, потому что в ушах зазвенело.
— Ох, нашёл он себе камень на зуб заместо зерна!
— Я так понимаю, вы ему сейчас советы дельные давать пойдёте? — вяло предположила я.
— Вот ещё, — презрительно фыркнул Тармир. — Что я ему, свои мысли в голову вставлю? Что мог — я дал, а если ему охота птицу кулаками сбивать, его дело. Как и думать, зачем ему вообще та птица далась.
— Что же ты сразу не сказала мне, зачем это всё? — спросил Микар.
— Ну извини, — я покаянно развела руками. — Не люблю я личное обсуждать, тем более ничего бы этот рассказ не изменил. И жаловаться не люблю, предпочитаю решать проблемы самостоятельно. Я вот не понимаю, с чего я сейчас-то такая разговорчивая... Это с устатку или в отваре что-то такое было, развязывающее язык?
— Это тебе нужно с Майан спрашивать, она передала лекарство, — невозмутимо пожал плечами старейшина. Врать он не умел и вины за собой явно не чувствовал, так что я расслабилась. — Но ты ведь могла помощи попросить, я бы сам с ним поговорил...
— А толку? — вмешался Тармир. — Будто ты Чингара не знаешь! Так бы он тебя и послушал. Упрямый, — с отчётливой гордостью протянул гость. — Но ты, Стай, конечно, дурная, как будто и не женщина... Тебе бы смириться, подчиниться для вида, да и вертеть им как вздумается — мальчишка-то беззлобный, щедрый, ласковый, за ним бы любая пошла. Так нет ведь, нашёл ту, что со всем миром поругается, но не уступит!
— А с чего вдруг я должна уступать? — возмутилась я. — Это ему втемяшилось именно меня в шатёр затащить, а я не держу, не нравится — пусть проваливает! Вот берёт свою любую и проваливает.
Тармир в ответ снова рассмеялся, покачал головой, утёр слезу в уголке глаза.
— Да-а, дела! Не живётся вам тихо-мирно, — протянул он весело. Потом помолчал пару секунд и, посерьёзнев, добавил: — Только, Стай, зря ты всё вот это. После сегодняшнего он точно не успокоится. Дурное скажу, наверное, а только тебе и впрямь спасать его не стоило, если совсем отвадить хотелось. А то, может, уймёшься и станешь детишкам имена придумывать, а? Вон и Микара порадуешь... Ишь, как глазами сверкает! Ну не сердись, я так, советую.
— Я что-то такое предполагала, — поморщилась я недовольно. — Но неужели и правда никакого способа нет? Кирин-то он так не преследовал!
— Сравнила, конечно, — хмыкнул гость. — Во-первых, он тогда совсем мальчишкой был ещё, только-только звериный дух укротил. А во-вторых, у Кирин Рангар был, тут даже Чингарово упрямство сломалось. Тебе же... Извини, конечно, но ты не красавица-умница, чтобы все мужчины кругом головы теряли. То есть как целителю тебе цены и правда нет, да только...
— Не мучайся, я и так поняла, — отмахнулась от его неуверенного бормотания. — По вашим меркам я бледная, мелкая, страшненькая, да ещё и буйная. Вы на мой взгляд тоже не красавцы, это нормально. От безысходности кто-то, может, и позарится, а вот с Чингаром за такой подарок бороться — дураков нет. Одно непонятно, ему-то я на кой так сильно понадобилась?! Правда, что ли, азарт в задницу клюнул... Малявка блеклая, а наглости на пятерых, — вздохнула я тоскливо. — Взялся же на мою голову, ох-хотничек. И впрямь, хоть убивай!
Мужчины слушали меня с интересом, а под конец переглянулись заговорщицки, понимающе, насмешливо: не верили, что я всерьёз.
Правильно не верили. Что бы я ни говорила и как бы ни ругалась, а не смогла бы просто так пойти и лишить жизни вождя или любого другого инчира. Самозащита, война, вспышка эмоций — да, но не хладнокровно перерезать горло раненому, который к тому же не причинил мне никакого действительного вреда. Я маг крови, зелёна мать, и меня слишком хорошо выдрессировали! Я знаю, какова смерть на вкус, цвет и запах, и именно поэтому не смогу сознательно кого-то обречь на эти чувства.
Да мне проще себя убить! Почти никакой разницы с любым ритуалом, только нужно расслабиться и закрыть глаза, позволить сердцу остановиться. Больно, противно, но — просто.
Правда, всё это голые рассуждения, умирать я не стремилась. Может, ещё удастся выйти из этой ситуации без потерь.
— Да, кстати, а как он вообще умудрился так серьёзно подставиться? — полюбопытствовала я, пытаясь изменить тему. — Насколько я успела заметить, очень мало опытных воинов получают повреждения серьёзней царапин. За всё прошедшее время их трое было, а в основном молодняк.
— Так на мальчишку и отвлёкся. Его прикрыл, а сам — вот, — с тяжёлым вздохом пояснил Тармир.
Ну и то хорошо, что случайность. А то меня начало тревожить подозрение, уж не намеревался ли вождь свести счёты с жизнью от несчастной любви: боюсь, такого слома моя картина мира уже не выдержала бы.
— Стай, а правда, что тайюн успел Чингара укусить? — подал голос Микар, наблюдавший за прежним разговором с отстранённым любопытством. — Ты действительно одолела чары?
— Да. Как ни странно, получилось, — ответила я, я не видя смысла скрывать.
Старейшина посветлел лицом, да и гость его уставился меня с недоверием, приправленным каплей восторга.
— И сможешь помочь кому-то ещё, если с ним случится подобное? — продолжил мой названый отец с надеждой.
— Смогу, — решительно кивнула я. — Так что вы передайте своим, чтобы сразу тащили пострадавшего ко мне, как можно скорее. Чем раньше начать лечение, тем лучше. Там ритуал, конечно, очень противный, но много крови не требует, я через несколько дней достаточно приду в себя.
— Даже не верится. Тебя и впрямь словно духи послали в дар инчирам!
— Уж послали так послали, не то слово, — проворчала я. — Кстати, о духах. Микар, раз уж мы тут так мило сидим и болтаем, ответь мне на один вопрос: как всё-таки остальные духи сосуществуют с тайюн? Борются, игнорируют, боятся? Про старших не говорю, там всё совсем неясно. А младшие?
Старейшина удивлённо поднял брови, переваривая сказанное, а потом растерянно пробормотал:
— Это важно?
— Без этого знания я, конечно, не умру, но это будет ещё один маленький шаг к пониманию природы тайюн, а значит — их происхождения и способа уничтожения.
— Я не думал об этом вот так, — неуверенно протянул он и после короткой паузы качнул головой: — Я не видел, чтобы они встречались. Я бы сказал, духи так ведут себя с тайюн, как с другими духами. Не замечают друг друга то есть.
— А вы не просили у духов реальной помощи в борьбе? — полюбопытствовала я.
— Так не получится, — мягко возразил Микар. — Духи не выполняют таких просьб. Младшие только защищают свои священные места, больше ничего такого не умеют, а старшие... Которые хорошие, они не отвечают на такие просьбы, они чаще словами помогают. А которые злые — так их просить без толку.
— Ладно, будем считать, я поняла, — поморщившись, я кивнула. — Ещё один вопрос. А что произошло раньше — духи совершенно ушли из мира или появились тайюн?
— У неё всегда такие вопросы? — хохотнул Тармир, обращаясь к хозяину дома. — Тогда мне тебя жаль.
— Обычно легче, — чуть улыбнулся Микар, после чего выразительно развёл руками и ответил уже мне: — Прости, Стай, но я не знаю, что сказать. На этот вопрос у меня нет ответа.
— Чего-то подобного я и опасалась, — вздохнула я. — Ладно, а кто такой старейшина Амир? Хм. Это что за взгляды? Я опять спросила что-то не то?
— Понимаешь, Стай, старейшина Амир, он... — замялся Микар. — Ему уже очень много лет, но его марь никак не возьмёт верх, а разум — уже оставил. Он давно не покидал своё жильё, и, мне кажется, тебе не стоит к нему ходить.
— И в чём выражается его безумие? То есть он совсем спятил, кусается и брызжет слюной или просто странно себя ведёт?
— Его безумие в его словах, — ответил на это Микар. — Это трудно объяснить. И жилище его похоже на пещеру — тёмную, глухую и пыльную.
— Слова — это не худший вариант, — решила я.
ГЛАВА 8
Предостережение названого отца меня, конечно, не остановило, а наоборот, заинтриговало. Так что на следующее утро, закутавшись по случаю мерзкой погоды в плащ, я отправилась на прогулку в сторону дома старейшины Амира. Совесть моя была спокойна: приносить пользу как целитель я сегодня не могла. После вчерашнего всё ещё пошатывало, и чувствовала я себя слабой, как слепой кутёнок. Хотя, на удивление, оправилась быстрее, чем после изучения языка.
Амир жил на отшибе, но — на другом, почти на самой верхушке холма. Именно там, где подле башни не селились нормальные инчиры. Пока поднялась в гору, я прокляла всё, начиная с собственного любопытства, и раз пятнадцать успела принять твёрдое решение развернуться и уйти обратно домой, завернуться там в тёплый кокон из шкур и отложить визит на благословенное «потом». Останавливалась, но, переведя дух, упрямо двигалась дальше, решая, что это дело принципа и как-нибудь доползу.
Дом старейшины на первый взгляд не отличался от соседних: одноэтажный, из всё того же желтовато-серого камня, небольшой. А на второй можно было отметить единственное отличие — наглухо зашторенные окна. Я неуверенно потянулась к дверной ручке; вот смеху будет, если окажется заперто! Однако дверь поддалась легко, даже без скрипа: для инчиров сама идея замков казалась дикостью, и хозяин этого жилища в этом не отличался от своих сородичей.
— Старейшина Амир? — позвала я с порога, вглядываясь в глубину прихожей.
Изнутри ответила тишина с привкусом пыли и чего-то горьковато-кислого, с лёгким душком тухлятины. Может, он там уже умер и разложился, а местные до сих пор не заметили? Ладно, всё не зря пришла, хотя бы сообщу печальную весть его сородичам!
С такими мыслями я шагнула внутрь, стараясь дышать неглубоко и не чувствовать здешней вони, и прикрыла за собой дверь. Немного постояла на месте, позволяя глазам привыкнуть к темноте, и медленно двинулась дальше.
Никакого засилья старого хлама в доме не обнаружилось, и уже хотя бы поэтому старейшина не соответствовал тому портрету, который я нарисовала в голове. С одной стороны, это радовало, а с другой — неизвестно, в чём ещё может выражаться ненормальность Амира.
Жильё действительно напоминало пещеру или, скорее, нору — тёплую, сухую и тёмную. Ни мебели, ни движения воздуха, ни единого лучика света. Пустоту комнат укутывал толстый кокон из старых пыльных шкур, которые устилали пол, стены и даже, кажется, потолок. Поверхность была мягкой, скрадывала шаги, и это заставляло ещё напряжённей вслушиваться, ожидая подвоха.
Ладонь сама собой сжалась на рукояти меча. Я буркнула под нос пару ругательств и заставила себя расслабиться.
Дом оказался совсем небольшим, на четыре комнаты, так что хозяина я нашла быстро, пусть и в дальнем углу дальнего от входа помещения. Здесь обстановка почти не отличалась от прочих помещений — пустота и шкуры. Разве что рядом с хозяином дома обнаружился одинокий низкий столик, на котором стояло несколько разнокалиберных мисочек.
Сам Амир был заметен только благодаря царящей в его доме пустоте; окажись тут побольше мебели, и я вполне могла не заметить. Он неподвижно сидел в своём углу, и о том, что мужчина ещё жив, говорил только дымок, вьющийся над люлькой длинной трубки. Надеюсь, что это не накаби и что в любом случае дышать на меня этим хозяин дома не станет...
Был старейшина настолько сух и тонок, что своим видом напоминал не просто мертвеца, но мертвеца давнишнего, тронь — осыплется пылью. Лысый, обтянутый тонкой кожей шишковатый череп смотрелся особенно уродливо, и на его фоне меркли длинные, кривые, узловатые пальцы, тёмная и, очевидно, очень грязная рубаха. Жалкое, жуткое видение существа, которое задержалось среди живых гораздо дольше положенного.
При взгляде на него мне подумалось, что своевременно умереть — очень важный в жизни поступок. Сохраните меня боги от такого вот существования!
