— Это очень неполная характеристика, — заметила королева, когда продолжения не последовало.
— Я просто пытаюсь подобрать слова, которые прилично употреблять в вашем обществе. Впрочем, вы же никому не расскажете, правда? Королева Дайра была властной, эгоистичной и очень самоуверенной сукой. И я до сих пор теряюсь в догадках, как Ераший мог этого не заметить.
Олира смущённо кашлянула, но заострять внимание на приведённой характеристике не стала, сделав вид, что ничего такого Тавьер не сказал. Однако про себя отметила, что лексикон главы Тайной канцелярии не очень-то соответствует его положению и аристократическому происхождению. Правда, давать на этом основании оценку его характеру и поведению не стала. В конце концов, со своей предшественницей Олира была не знакома и, может, тоже не сумела бы подобрать более мягкий эпитет — если привыкла бы именовать её именно так.
Но страшно даже представить, чем Дайра Мисори вызвала такое отношение.
— Вы очень её не любили, — проговорила Олира.
— Не отрицаю. О её смерти я не пожалел ни на секунду.
— Я слышала, что с королевой произошёл несчастный случай...
— Достаточно банальный: на охоте понесла лошадь и сбросила её. Королева была отличной наездницей, но от подобных случайностей никто не застрахован. А лошадей Дайра выбирала с исключительно мерзким нравом. Но на спине какого-нибудь огромного злющего жеребца смотрелась великолепно, этого не отнять, — задумчиво заметил Тавьер. — Вообще очень красивая была женщина, чем активно пользовалась.
— Знаете, ваше отношение к ней больше всего напоминает поведение отвергнутого мужчины, — пробормотала Олира и тут же осеклась: — Простите, я не должна была этого говорить.
— В самом деле? — Ильнар вопросительно вскинул брови — и рассмеялся. — Боги с вами, ваше величество! В моём возрасте уже неприлично всерьёз увлекаться женщиной только за внешнюю красоту. А не признавать чужих объективных достоинств — глупо в любом возрасте.
— Но, может быть, именно поэтому ей увлёкся король?
— Сложно поверить, Ераший был весьма рассудочным человеком и не имел привычки увлекаться, теряя голову.
— Даже в юности? — спросила королева. — Я слышала, что он был отчаянно влюблён в какую-то совершенно не подходящую наследнику престола девушку, вроде бы во время своей службы на границе.
— До меня доходили противоречивые слухи, но удовлетворить ваше любопытство я не могу, — признался Тавьер. — Тогдашний король, мой тёзка, не придал им значения и недвусмысленно велел не лезть, а заниматься своими делами. Он считал, что юноша должен сам нести ответственность за собственные желания и разбираться с их результатами. А лезть через голову короля — последнее дело. Которое в отдельных случаях может стать последним в прямом смысле.
— Да, легенды о крутом нраве Ильнара Пятого слышала даже я в Фоссе, — улыбнулась Олира. — Отец упоминал, что из-за его характера наша страна едва не оказалась втянутой в войну, после чего наверняка перестала бы существовать.
— Да, помню, был какой-то дурацкий скандал не то из-за пиджака, не то из-за сапог... Уже не назову подробностей за давностью лет, — чуть рассеянно заметил безопасник. — Скажите, ваше величество, а что вы думаете об арлаккате Мисори?
— Почему вы спрашиваете? — женщина нахмурилась.
— Предпочитаю быть в курсе происходящего, — мягко ушёл от прямого ответа Ильнар. В конце концов, могла бы и сама догадаться, что её круг общения — теперь зона его ответственности и интереса.
— Деналь замечательный человек, — также расплывчато ответила Олира. — Он благороден и честен, хорошо ко мне относится, и я отвечаю тем же.
— И вас не смущает его родство с Дайрой?
— А почему должно? — недовольно спросила королева. — Когда она погибла, меня здесь не было. К тому же вы наверняка не хуже меня знаете, насколько натянутые у него отношения с отцом. Так вот, с сестрой были не лучше. Или вы хотите сказать, что они были дружны?
— Не горячитесь, ваше величество, — невозмутимо попросил Тавьер. — Я никого и ни в чём не обвиняю, я стараюсь всесторонне оценить ситуацию. Если обсуждение этого человека для вас неприемлемо — я оставлю данную тему.
— Хорошо, считайте, что неприемлемо, — королева сначала хотела возмутиться и спросить, на что мужчина намекает, но вовремя себя одёрнула. Сама виновата, что так нервно отреагировала на простые и, учитывая должность собеседника, закономерные вопросы.
Интересно, кто и когда успел ему сообщить о визите Деналя? Даршарай? Вряд ли, девушка сегодня оставалась при Олире неотлучно. Кто-то ещё из женщин держит Тавьера в курсе происходящего? Или всё проще и доложил кто-то из магов охраны, а безопасник навёрстывает упущенное, знакомясь с деталями прошлого королевы? Просто так, ради её безопасности, или проверяет на причастность к взрыву? Всё же слишком своевременно она ушла из ложи вместе с сыном…
Может, именно ради последней проверки затеял он все эти разговоры, про её выбор и отношение к власти?
— Скажите честно, рен Тавьер, вы подозреваете, что именно я убила короля? — спросила она наконец прямо, всерьёз не рассчитывая на честный ответ, но надеясь хоть что-то прочитать по его реакции.
— Я рассматривал такой вариант, но вы далеко не первая в ряду подозреваемых. — Увы, затея Олиры провалилась: безопасник сохранил абсолютную невозмутимость. Впрочем, можно ли неопытной девчонке всерьёз надеяться переиграть этого человека? — Вам не было смысла убивать его именно сейчас, гораздо разумней было для начала окончательно оправиться после родов, дать наследнику немного окрепнуть. И заблаговременно заручиться хоть чьей-то поддержкой, а не надеяться на чудо. Учитывая, что Ераший относился к вам хорошо во всех смыслах — насколько я могу судить, не обижал и сам был вполне доволен браком, — я тем более не вижу причин, зачем бы вам убивать его в столь неподходящее время.
— А вдруг на это и был расчёт? На внезапность?
— Ваше величество, вы не хуже меня понимаете, что это глупость.
— Наверное, — не стала спорить Олира. Несколько секунд помолчала, после чего тихо спросила: — Скажите, Ильнар, как вы можете так жить? Неужели вам не противно подозревать решительно всех вокруг?
— Вы преувеличиваете, я подозреваю не всех, — спокойно улыбнулся он. — Есть круг людей надёжных, в которых я уверен, и большое количество тех, кому подобное преступление совершенно не нужно или не по силам. Подозревать каждого — это уже болезнь, знаете ли.
— Боги, какой ужас… — растерянно качнула головой королева. — Вы ведь совершенно серьёзны!
— Ну что поделать, если работа такая! — легко засмеялся Тавьер. — Ничего страшного в этом нет, вопрос привычки.
— Я не хочу к такому привыкать, — нахмурилась Олира.
— Придётся, — пожал плечами Ильнар. — Если хотите жить и быть готовой хоть к какой-то части ударов судьбы. Хотя бы от близкого окружения.
— Зачем нужно близкое окружение, от которого приходится ждать удара?
— Чем ближе ты подпускаешь человека, тем больше у него возможностей для этого самого удара, — парировал безопасник. — Зато вблизи их проще контролировать. Мне странно, что приходится вам это объяснять.
— И что вы предлагаете? Никому не доверять и ни к кому не привязываться, как вы?
— Внимательно наблюдать за окружающими и делать так, чтобы у них не было соблазна и повода предать, — в том же спокойном тоне продолжил мужчина. — Заранее принятые меры уберегают от огромного количества разочарований, и я настоятельно советую вам быть настороже.
— Знаете, складывается впечатление, что мы с вами живём в разных мирах. И ваш мне совершенно не нравится.
— Мир один, фрагменты разные, — вновь усмехнулся Тавьер. — Кто-то ограничивается маленьким, уютным и в известной степени безопасным загончиком семейной жизни, кто-то предпочитает — или вынужден — видеть если не всю картину, то существенную её часть.
— Благодарю покорно, но такой жизни я бы предпочла смерть, — резко возразила Олира. Самой себе она сейчас напоминала горячную, идеалистичную Даршарай, и хоть умом понимала разумность и справедливость слов собеседника, просто не могла согласиться с ними.
Да, глупо доверять всем подряд. Но ведь есть люди, которые не способны на предательство! Да хоть бы сам Тавьер; может, он и верен только стране и собственному долгу, а любого человека при необходимости разменяет и пожертвует им, но ведь это тоже — верность!
— Трусливое бегство из жизни — самое глупое из возможных решений, — припечатал Тавьер.
На этой мрачной ноте он и распрощался, оставив королеву в одиночестве осмысливать сказанное. Впрочем, если безопасник надеялся заронить в сердце женщины сомнения и заставить пересмотреть собственное отношение к жизни, то его ждало разочарование: Олира и на секунду не допустила мысли, что мужчина прав. Из упрямства, из нежелания принимать такую точку зрения и окончательно окунаться в жестокую и грязную возню за троном. Да и из обычного страха. Не так уж страшно чувствовать себя одинокой, когда это лишь фон для скучной повседневной жизни. Но в одиночку бороться со всем миром, исполняя обязанности королевы? Олира не просто подозревала, она точно знала, что её подобное сломает. Или по меньшей мере убьёт ту её, к которой женщина привыкла.
Как, похоже, убило когда-то в начальнике Тайной канцелярии офицерское благородство и веру в людей. Впрочем, не до конца, как он пытался показать, подтверждением чему служила прозрачная каменная капля артефакта, ни разу за время разговора не подёрнувшаяся даже слабой дымкой, и это давало некоторую надежду.
И Олире стало нестерпимо жалко этого сильного, умного мужчину, который сам себя обрёк на подобную жизнь. Уж не несчастная ли, в самом деле, любовь в молодости так здорово изменила его взгляд на мир? Поверить в это почему-то оказалось очень легко.
Ресторан «Мёртвая лилия»
Заведение, в котором Шило назначил встречу, обладало репутацией не просто респектабельного, а роскошного места, в последнее время ещё и весьма модного. Тут собирались исключительно сливки общества, и почти никто из завсегдатаев даже представить не мог, кому на самом деле — разумеется, через подставных лиц — принадлежит ресторан. Да и о существовании такого человека, как Шило, большинство не догадывалось.
Впрочем, после смерти короля горожанам было не до ресторанов, и для случайных посетителей «Мёртвую лилию» временно закрыли.
Тавьер не сомневался, что все, кому нужно, прекрасно знают его в лицо, но провоцировать подручных Шила не стал и проявил вежливость: сменил привычный, серый с красной отделкой форменный китель на безликий «гражданский» костюм. Хороший, но безнадёжно устаревший по меркам столичного общества. Что поделать, изменял привычной форме начальник Тайной канцелярии настолько редко, что с трудом мог вспомнить предыдущий случай. Форменная одежда удобна, выглядит пристойно и допустима — в парадном варианте — даже для официальных торжественных собраний на высочайшем уровне, так какой смысл отказываться от неё без особого повода? Тем более Тавьер уже много лет не находился на службе только тогда, когда спал.
Иначе маскироваться, впрочем, не стал, ограничившись артефактом для отвода глаз случайных свидетелей.
Ночные улицы Глоссы были тихи и пустынны, из-за комендантского часа около полуночи на них попадались только патрули. С парой Тавьер столкнулся, пришлось отключать артефакт и предъявлять документы, после чего вопросы снимались. Пока добрался до нужного места, сделал себе мысленную пометку поблагодарить начальника городской стражи за бдительность и за то, что на амуниции для патрульных не экономили. Артефакт на безопаснике был, конечно, не сложной штучной игрушкой, но вещью достаточно сильной, и заметить эти чары было не так-то просто.
Возле ресторана, расположенного в нескольких кварталах от Королевской площади, Тавьера ждали. Один служащий тут же забрал лошадь — с агниями, двигающими моторы, у Ильнара была взаимная неприязнь, поэтому перемещаться он предпочитал верхом. Второй работник ресторана, одетый в красно-белую униформу, гостеприимно распахнул перед единственным посетителем тяжёлые двери пустого, спящего здания. Вид ресторан сейчас имел зловещий, но Тавьер только усмехнулся своим мыслям и молча двинулся туда, куда приглашали.
Через зеркальное фойе, освещённое парой тусклых огней, позволяющих разве что не натыкаться на стены. Через большой обеденный зал, где в сумраке тоскливо белели пустые скатерти. По широкой винтовой мраморной лестнице, где также экономили на освещении.
По второму этажу тянулся длинный широкий коридор, опять же зеркальный. Здесь за крепкими звуконепроницаемыми дверьми располагались отдельные кабинеты для желающих уединения. В один из таких Тавьера и проводили, к ожидающему там человеку.
Шило имел вид благодушного, давно уже растерявшего молодецкую прыть купца. Вальяжный, с тщательно зализанными короткими волосами брюнет, одетый демонстративно дорого и оттого безвкусно. Нагловатый, но щедрый богатством, доставшимся легко и недавно. Такой нахамит обслуге, но отблагодарит звонкой монетой, будет расстилаться в славословиях перед высокопоставленными чиновниками и богачами — внутренне ненавидя их. Отец большого шумного семейства, который, почти не скрываясь, содержит, помимо жены, молодую красивую любовницу.
Понятный, предсказуемый образ, выверенный тщательно, до последней детали.
— Кого я вижу, дорогой друг! — расплылся в масленой улыбке мужчина, поднимаясь навстречу гостю. — Сар Тавьер! Боги, вы всё же милостивы к своему ничтожному рабу!
— Шило, давай без этого, — поморщился Ильнар, когда провожатый за его спиной закрыл дверь, оставив мужчин вдвоём. Защитный контур — весьма неплохой, к слову, — тоже замкнулся, и гость увернулся от крепких объятий. — Ты знаешь, я терпеть не могу эту твою маску.
— Какой же ты занудный! — рассмеялся хозяин. — А поговорить?
— Садись, поговорим, — спокойно предложил Тавьер, без приглашения устраиваясь за столом.
— Угощайся, — совершенно не обиделся Шило, плюхаясь напротив. — Или тебе не до еды — тоже?
— Не дождёшься, — возразил Ильнар. — Раз уж я приехал сюда среди ночи, не могу не отдать должное таланту твоего повара. Как семейство?
— Вывез пока из Глоссы, бережёного боги берегут, — ответил хозяин.
— И Сайну?
— Так она и согласилась, — проворчал Шило. — Ругается и проклинает того, кого ты так старательно ищешь: траур, люди сидят по домам, театр закрыт и всех артистов пока разогнали.
— Траур всего на несколько дней, можно и потерпеть, — пожал плечами Ильнар.
— Я ей то же самое говорю. Но сам понимаешь — темперамент!
Молодая певица Сайна Окко несколько лет назад приехала в Туран из Омаки. Сейчас она, во многом благодаря протекции Шила, стала одной из ярчайших звёзд столичной оперетты: в театральном мире без богатого покровителя, независимо от таланта, можно подняться только собственным умением толкаться локтями или благодаря огромной удаче иного рода. Именно Сайна считалась любовницей главы столичного преступного мира, и оттого была неприкосновенна для всех тёмных личностей, вившихся вокруг более чем красивой молодой женщины.
Однако Ильнар не без оснований подозревал, что отношения эту пару связывают совсем не любовные. По его прикидкам, Сайна была внебрачной дочерью Шила, а к своим детям этот маг относился с примерной заботой, достойной всяческого уважения.
— Я просто пытаюсь подобрать слова, которые прилично употреблять в вашем обществе. Впрочем, вы же никому не расскажете, правда? Королева Дайра была властной, эгоистичной и очень самоуверенной сукой. И я до сих пор теряюсь в догадках, как Ераший мог этого не заметить.
Олира смущённо кашлянула, но заострять внимание на приведённой характеристике не стала, сделав вид, что ничего такого Тавьер не сказал. Однако про себя отметила, что лексикон главы Тайной канцелярии не очень-то соответствует его положению и аристократическому происхождению. Правда, давать на этом основании оценку его характеру и поведению не стала. В конце концов, со своей предшественницей Олира была не знакома и, может, тоже не сумела бы подобрать более мягкий эпитет — если привыкла бы именовать её именно так.
Но страшно даже представить, чем Дайра Мисори вызвала такое отношение.
— Вы очень её не любили, — проговорила Олира.
— Не отрицаю. О её смерти я не пожалел ни на секунду.
— Я слышала, что с королевой произошёл несчастный случай...
— Достаточно банальный: на охоте понесла лошадь и сбросила её. Королева была отличной наездницей, но от подобных случайностей никто не застрахован. А лошадей Дайра выбирала с исключительно мерзким нравом. Но на спине какого-нибудь огромного злющего жеребца смотрелась великолепно, этого не отнять, — задумчиво заметил Тавьер. — Вообще очень красивая была женщина, чем активно пользовалась.
— Знаете, ваше отношение к ней больше всего напоминает поведение отвергнутого мужчины, — пробормотала Олира и тут же осеклась: — Простите, я не должна была этого говорить.
— В самом деле? — Ильнар вопросительно вскинул брови — и рассмеялся. — Боги с вами, ваше величество! В моём возрасте уже неприлично всерьёз увлекаться женщиной только за внешнюю красоту. А не признавать чужих объективных достоинств — глупо в любом возрасте.
— Но, может быть, именно поэтому ей увлёкся король?
— Сложно поверить, Ераший был весьма рассудочным человеком и не имел привычки увлекаться, теряя голову.
— Даже в юности? — спросила королева. — Я слышала, что он был отчаянно влюблён в какую-то совершенно не подходящую наследнику престола девушку, вроде бы во время своей службы на границе.
— До меня доходили противоречивые слухи, но удовлетворить ваше любопытство я не могу, — признался Тавьер. — Тогдашний король, мой тёзка, не придал им значения и недвусмысленно велел не лезть, а заниматься своими делами. Он считал, что юноша должен сам нести ответственность за собственные желания и разбираться с их результатами. А лезть через голову короля — последнее дело. Которое в отдельных случаях может стать последним в прямом смысле.
— Да, легенды о крутом нраве Ильнара Пятого слышала даже я в Фоссе, — улыбнулась Олира. — Отец упоминал, что из-за его характера наша страна едва не оказалась втянутой в войну, после чего наверняка перестала бы существовать.
— Да, помню, был какой-то дурацкий скандал не то из-за пиджака, не то из-за сапог... Уже не назову подробностей за давностью лет, — чуть рассеянно заметил безопасник. — Скажите, ваше величество, а что вы думаете об арлаккате Мисори?
— Почему вы спрашиваете? — женщина нахмурилась.
— Предпочитаю быть в курсе происходящего, — мягко ушёл от прямого ответа Ильнар. В конце концов, могла бы и сама догадаться, что её круг общения — теперь зона его ответственности и интереса.
— Деналь замечательный человек, — также расплывчато ответила Олира. — Он благороден и честен, хорошо ко мне относится, и я отвечаю тем же.
— И вас не смущает его родство с Дайрой?
— А почему должно? — недовольно спросила королева. — Когда она погибла, меня здесь не было. К тому же вы наверняка не хуже меня знаете, насколько натянутые у него отношения с отцом. Так вот, с сестрой были не лучше. Или вы хотите сказать, что они были дружны?
— Не горячитесь, ваше величество, — невозмутимо попросил Тавьер. — Я никого и ни в чём не обвиняю, я стараюсь всесторонне оценить ситуацию. Если обсуждение этого человека для вас неприемлемо — я оставлю данную тему.
— Хорошо, считайте, что неприемлемо, — королева сначала хотела возмутиться и спросить, на что мужчина намекает, но вовремя себя одёрнула. Сама виновата, что так нервно отреагировала на простые и, учитывая должность собеседника, закономерные вопросы.
Интересно, кто и когда успел ему сообщить о визите Деналя? Даршарай? Вряд ли, девушка сегодня оставалась при Олире неотлучно. Кто-то ещё из женщин держит Тавьера в курсе происходящего? Или всё проще и доложил кто-то из магов охраны, а безопасник навёрстывает упущенное, знакомясь с деталями прошлого королевы? Просто так, ради её безопасности, или проверяет на причастность к взрыву? Всё же слишком своевременно она ушла из ложи вместе с сыном…
Может, именно ради последней проверки затеял он все эти разговоры, про её выбор и отношение к власти?
— Скажите честно, рен Тавьер, вы подозреваете, что именно я убила короля? — спросила она наконец прямо, всерьёз не рассчитывая на честный ответ, но надеясь хоть что-то прочитать по его реакции.
— Я рассматривал такой вариант, но вы далеко не первая в ряду подозреваемых. — Увы, затея Олиры провалилась: безопасник сохранил абсолютную невозмутимость. Впрочем, можно ли неопытной девчонке всерьёз надеяться переиграть этого человека? — Вам не было смысла убивать его именно сейчас, гораздо разумней было для начала окончательно оправиться после родов, дать наследнику немного окрепнуть. И заблаговременно заручиться хоть чьей-то поддержкой, а не надеяться на чудо. Учитывая, что Ераший относился к вам хорошо во всех смыслах — насколько я могу судить, не обижал и сам был вполне доволен браком, — я тем более не вижу причин, зачем бы вам убивать его в столь неподходящее время.
— А вдруг на это и был расчёт? На внезапность?
— Ваше величество, вы не хуже меня понимаете, что это глупость.
— Наверное, — не стала спорить Олира. Несколько секунд помолчала, после чего тихо спросила: — Скажите, Ильнар, как вы можете так жить? Неужели вам не противно подозревать решительно всех вокруг?
— Вы преувеличиваете, я подозреваю не всех, — спокойно улыбнулся он. — Есть круг людей надёжных, в которых я уверен, и большое количество тех, кому подобное преступление совершенно не нужно или не по силам. Подозревать каждого — это уже болезнь, знаете ли.
— Боги, какой ужас… — растерянно качнула головой королева. — Вы ведь совершенно серьёзны!
— Ну что поделать, если работа такая! — легко засмеялся Тавьер. — Ничего страшного в этом нет, вопрос привычки.
— Я не хочу к такому привыкать, — нахмурилась Олира.
— Придётся, — пожал плечами Ильнар. — Если хотите жить и быть готовой хоть к какой-то части ударов судьбы. Хотя бы от близкого окружения.
— Зачем нужно близкое окружение, от которого приходится ждать удара?
— Чем ближе ты подпускаешь человека, тем больше у него возможностей для этого самого удара, — парировал безопасник. — Зато вблизи их проще контролировать. Мне странно, что приходится вам это объяснять.
— И что вы предлагаете? Никому не доверять и ни к кому не привязываться, как вы?
— Внимательно наблюдать за окружающими и делать так, чтобы у них не было соблазна и повода предать, — в том же спокойном тоне продолжил мужчина. — Заранее принятые меры уберегают от огромного количества разочарований, и я настоятельно советую вам быть настороже.
— Знаете, складывается впечатление, что мы с вами живём в разных мирах. И ваш мне совершенно не нравится.
— Мир один, фрагменты разные, — вновь усмехнулся Тавьер. — Кто-то ограничивается маленьким, уютным и в известной степени безопасным загончиком семейной жизни, кто-то предпочитает — или вынужден — видеть если не всю картину, то существенную её часть.
— Благодарю покорно, но такой жизни я бы предпочла смерть, — резко возразила Олира. Самой себе она сейчас напоминала горячную, идеалистичную Даршарай, и хоть умом понимала разумность и справедливость слов собеседника, просто не могла согласиться с ними.
Да, глупо доверять всем подряд. Но ведь есть люди, которые не способны на предательство! Да хоть бы сам Тавьер; может, он и верен только стране и собственному долгу, а любого человека при необходимости разменяет и пожертвует им, но ведь это тоже — верность!
— Трусливое бегство из жизни — самое глупое из возможных решений, — припечатал Тавьер.
На этой мрачной ноте он и распрощался, оставив королеву в одиночестве осмысливать сказанное. Впрочем, если безопасник надеялся заронить в сердце женщины сомнения и заставить пересмотреть собственное отношение к жизни, то его ждало разочарование: Олира и на секунду не допустила мысли, что мужчина прав. Из упрямства, из нежелания принимать такую точку зрения и окончательно окунаться в жестокую и грязную возню за троном. Да и из обычного страха. Не так уж страшно чувствовать себя одинокой, когда это лишь фон для скучной повседневной жизни. Но в одиночку бороться со всем миром, исполняя обязанности королевы? Олира не просто подозревала, она точно знала, что её подобное сломает. Или по меньшей мере убьёт ту её, к которой женщина привыкла.
Как, похоже, убило когда-то в начальнике Тайной канцелярии офицерское благородство и веру в людей. Впрочем, не до конца, как он пытался показать, подтверждением чему служила прозрачная каменная капля артефакта, ни разу за время разговора не подёрнувшаяся даже слабой дымкой, и это давало некоторую надежду.
И Олире стало нестерпимо жалко этого сильного, умного мужчину, который сам себя обрёк на подобную жизнь. Уж не несчастная ли, в самом деле, любовь в молодости так здорово изменила его взгляд на мир? Поверить в это почему-то оказалось очень легко.
Ресторан «Мёртвая лилия»
Заведение, в котором Шило назначил встречу, обладало репутацией не просто респектабельного, а роскошного места, в последнее время ещё и весьма модного. Тут собирались исключительно сливки общества, и почти никто из завсегдатаев даже представить не мог, кому на самом деле — разумеется, через подставных лиц — принадлежит ресторан. Да и о существовании такого человека, как Шило, большинство не догадывалось.
Впрочем, после смерти короля горожанам было не до ресторанов, и для случайных посетителей «Мёртвую лилию» временно закрыли.
Тавьер не сомневался, что все, кому нужно, прекрасно знают его в лицо, но провоцировать подручных Шила не стал и проявил вежливость: сменил привычный, серый с красной отделкой форменный китель на безликий «гражданский» костюм. Хороший, но безнадёжно устаревший по меркам столичного общества. Что поделать, изменял привычной форме начальник Тайной канцелярии настолько редко, что с трудом мог вспомнить предыдущий случай. Форменная одежда удобна, выглядит пристойно и допустима — в парадном варианте — даже для официальных торжественных собраний на высочайшем уровне, так какой смысл отказываться от неё без особого повода? Тем более Тавьер уже много лет не находился на службе только тогда, когда спал.
Иначе маскироваться, впрочем, не стал, ограничившись артефактом для отвода глаз случайных свидетелей.
Ночные улицы Глоссы были тихи и пустынны, из-за комендантского часа около полуночи на них попадались только патрули. С парой Тавьер столкнулся, пришлось отключать артефакт и предъявлять документы, после чего вопросы снимались. Пока добрался до нужного места, сделал себе мысленную пометку поблагодарить начальника городской стражи за бдительность и за то, что на амуниции для патрульных не экономили. Артефакт на безопаснике был, конечно, не сложной штучной игрушкой, но вещью достаточно сильной, и заметить эти чары было не так-то просто.
Возле ресторана, расположенного в нескольких кварталах от Королевской площади, Тавьера ждали. Один служащий тут же забрал лошадь — с агниями, двигающими моторы, у Ильнара была взаимная неприязнь, поэтому перемещаться он предпочитал верхом. Второй работник ресторана, одетый в красно-белую униформу, гостеприимно распахнул перед единственным посетителем тяжёлые двери пустого, спящего здания. Вид ресторан сейчас имел зловещий, но Тавьер только усмехнулся своим мыслям и молча двинулся туда, куда приглашали.
Через зеркальное фойе, освещённое парой тусклых огней, позволяющих разве что не натыкаться на стены. Через большой обеденный зал, где в сумраке тоскливо белели пустые скатерти. По широкой винтовой мраморной лестнице, где также экономили на освещении.
По второму этажу тянулся длинный широкий коридор, опять же зеркальный. Здесь за крепкими звуконепроницаемыми дверьми располагались отдельные кабинеты для желающих уединения. В один из таких Тавьера и проводили, к ожидающему там человеку.
Шило имел вид благодушного, давно уже растерявшего молодецкую прыть купца. Вальяжный, с тщательно зализанными короткими волосами брюнет, одетый демонстративно дорого и оттого безвкусно. Нагловатый, но щедрый богатством, доставшимся легко и недавно. Такой нахамит обслуге, но отблагодарит звонкой монетой, будет расстилаться в славословиях перед высокопоставленными чиновниками и богачами — внутренне ненавидя их. Отец большого шумного семейства, который, почти не скрываясь, содержит, помимо жены, молодую красивую любовницу.
Понятный, предсказуемый образ, выверенный тщательно, до последней детали.
— Кого я вижу, дорогой друг! — расплылся в масленой улыбке мужчина, поднимаясь навстречу гостю. — Сар Тавьер! Боги, вы всё же милостивы к своему ничтожному рабу!
— Шило, давай без этого, — поморщился Ильнар, когда провожатый за его спиной закрыл дверь, оставив мужчин вдвоём. Защитный контур — весьма неплохой, к слову, — тоже замкнулся, и гость увернулся от крепких объятий. — Ты знаешь, я терпеть не могу эту твою маску.
— Какой же ты занудный! — рассмеялся хозяин. — А поговорить?
— Садись, поговорим, — спокойно предложил Тавьер, без приглашения устраиваясь за столом.
— Угощайся, — совершенно не обиделся Шило, плюхаясь напротив. — Или тебе не до еды — тоже?
— Не дождёшься, — возразил Ильнар. — Раз уж я приехал сюда среди ночи, не могу не отдать должное таланту твоего повара. Как семейство?
— Вывез пока из Глоссы, бережёного боги берегут, — ответил хозяин.
— И Сайну?
— Так она и согласилась, — проворчал Шило. — Ругается и проклинает того, кого ты так старательно ищешь: траур, люди сидят по домам, театр закрыт и всех артистов пока разогнали.
— Траур всего на несколько дней, можно и потерпеть, — пожал плечами Ильнар.
— Я ей то же самое говорю. Но сам понимаешь — темперамент!
Молодая певица Сайна Окко несколько лет назад приехала в Туран из Омаки. Сейчас она, во многом благодаря протекции Шила, стала одной из ярчайших звёзд столичной оперетты: в театральном мире без богатого покровителя, независимо от таланта, можно подняться только собственным умением толкаться локтями или благодаря огромной удаче иного рода. Именно Сайна считалась любовницей главы столичного преступного мира, и оттого была неприкосновенна для всех тёмных личностей, вившихся вокруг более чем красивой молодой женщины.
Однако Ильнар не без оснований подозревал, что отношения эту пару связывают совсем не любовные. По его прикидкам, Сайна была внебрачной дочерью Шила, а к своим детям этот маг относился с примерной заботой, достойной всяческого уважения.
