— Мы все на это надеемся и сделаем всё, от нас зависящее, — кивнул лаккат.
Однако, к удивлению королевы, продолжать разговор закономерными намёками или даже прямыми советами, что женщине следует сделать и кому довериться для сохранения мира в стране, Мисори не стал. Шёл дальше молча, вежливо приноравливаясь к короткому шагу спутницы, и кидал на неё нечитаемые взгляды.
— Почему вы так странно на меня смотрите? — не выдержала Олира.
— Простите, ваше величество, я задумался, — ушёл от ответа лаккат и больше на идущую рядом женщину не смотрел.
И Олира не рискнула уточнять, не сравнивает ли он случайно её с предшественницей. И не винит ли новую королеву в смерти старой? Это сама Олира понимала, что не может иметь никакого касательства к гибели Дайры, а вот отцовское сердце зачастую глухо к доводам разума.
И уж тем более женщина не рискнула спрашивать чужого и незнакомого человека о правдивости переданных Урихом слухов. Гораздо лучше будет обсудить всё это с Деналем, который не станет лгать и, можно надеяться, согласится ответить на вопросы. Если Олира, конечно, наберётся решимости их задать, а это не так-то просто.
Слишком своевременно бездетная королева умерла молодой, слишком удачно её смерть соответствовала государственной необходимости. Слишком легко было поверить в то, что Ильнар Тавьер приложил к этому руку; не тот истинный офицер, который поддерживал и опекал королеву в первые моменты после жуткой трагедии, а циничный безопасник, от одного взгляда которого у многих придворных тряслись поджилки. И Олира отчаянно боялась неприглядной правды, потому что понятия не имела, как она сумеет с этим жить.
Вернее, она понимала, что для неё ничего не изменится: будет жить как жила и даже мысли не допустит, чтобы, подобно королевскому кузену, забиться в тёмную нору и скрыться от мира. Или, хуже того, расстаться с жизнью. И от этого понимания было тошно. Больше всего хотелось, чтобы кто-нибудь крепко обнял её и уверенно отмахнулся от всех страхов, сославшись на волю богов и ещё более потрясающие совпадения, которые случаются в жизни.
Но поплакаться было некому, и даже побыть в одиночестве Олира не могла — предстояла ещё одна часть прощания с телом мужа, уже окончательного, на Королевской площади, для простого народа.
Лаккат Мисори проводил королеву к открытому экипажу, запряжённому белой парой. Там Олира позволила себе устроиться поудобнее, откинувшись на спинку сиденья, и не удержалась от вздоха облегчения. Вынырнувший из своих мыслей Тагренай вскочил на запятки, вокруг Олира нашла ещё несколько незнакомых верховых, чьи лица мелькали в Храме в непосредственной близости — видимо, остальная охрана.
Тело короля уже сноровисто погрузили в открытый кузов мотора. Пара минут заминки, и траурная процессия под тоскливые звуки нескольких флейт и скрипок — любимых инструментов Могильщика — поползла по городу. Вдоль вышедшей на улицы толпы, под напряжёнными и насторожёнными взглядами из окон, под тихие тревожные шепотки, всхлипы и охранные знамения.
.Часть обряда на площади была короткой, хотя и потребовала от королевы напряжения душевных сил: за неимением родственников мужского пола короткую прощальную речь от лица близких пришлось говорить ей. Обычные слова о том, как горька потеря для оставшихся, но не людям оспаривать волю богов. И если Белому было угодно забрать короля Турана в расцвете сил, то всем остальным остаётся лишь смириться и научиться жить без этого замечательного, благородного, искренне любившего свою страну человека.
Потом сказал свои слова жрец, вознося молитвы Могильщику и Пряхе, не забыв помянуть остальных богов. Говорил хорошо, проникновенно, с жаром и искрой, звучно; не как порой наспех тараторят, стараясь поскорее сбросить с себя обязательства. Да, впрочем, не удивительно, что провожать короля пригласили лучшего.
Тело, возложенное на большой костёр, занялось за пару мгновений — маги поработали на славу, подготовив королевскую пахру. Вверх, в безветренное небо, к солнцу взметнулись сизо-чёрные клубы дыма, и люди зашептались одобрительно: хороший знак, боги приняли душу с распростёртыми объятьями. Горожанам не нужно было знать, что над этим отдельно поработал один из храмовых магов: меньше всего жрецам и Совету был нужен народный ропот, спровоцированный бестолковыми суевериями.
А после Олира наконец-то смогла вернуться в свои покои. Впрочем, она не обольщалась и не особо рассчитывала отдохнуть: именно сейчас к вдове должна была потянуться вереница желающих высказать соболезнования лично и заверить женщину в своей бесконечной преданности Турану.
Но, к большому счастью Олиры, первой к ней присоединилась свита. Амея Саварди с глазами на мокром месте села на диван рядом, на несколько мгновений украдкой сжала ладонь королевы — молча, боясь вновь расплакаться. Даршарай устроилась в ближайшем ко входу кресле, чтобы встречать всех посетителей недобрым взглядом — до талантов начальника перевёртышу было далеко, но она старалась и работала над собой.
И королева почувствовала, как внутри медленно расслабляется сжатая пружина. Да, эти люди были ей всё ещё чужими, но поддержать её они, кажется, стремились совершенно искренне. Так что Олира опять вознесла мысленную благодарность Тавьеру и остальной компании, приложившей руку к составлению её свиты. Хотя с иронией подумала, что они наверняка и сами не ожидали столь великолепного результата.
С незримой поддержкой встречать соболезнующих стало легче. Королева кивала, благодарила, заверяла в своей радости от того, сколько у Турана преданных людей и как повезло королю, которого столь искренне оплакивают.
Основная вереница посетителей иссякла часа через два, и Тагренай, улучив момент, не терпящим возражений тоном заявил, что всё это, конечно, замечательно, но слабой женщине нужно хорошо питаться. И вообще, хватит на сегодня потрясений, ей бы отдохнуть, а то лицо в цвет платья. Никто не стал возражать, и где-то через час, после позднего обеда, Олира осталась в покоях одна. Первым делом наконец-то проведала сына, и рядом с колыбелькой её окончательно отпустило напряжение этого долгого, трудного дня.
А ещё через час стражник неуверенно доложил, что к королеве очень настойчиво просится Деналь Мисори, и Олира, конечно, не стала отказываться от встречи. Состоялась та, правда, наедине, но женщину подобное уже мало заботило.
— Ваше величество, как вы? — с порога взволнованно обратился к ней арлаккат.
— Уже неплохо, — улыбнулась Олира, протягивая стремительно подошедшему мужчине руку для поцелуя.
— Вы там, в Храме, казались настолько хрупкой и тонкой, что я боялся вашего исчезновения, — улыбнулся Деналь. Взгляд его внимательно скользил по лицу женщины, и хмурая складка на лбу постепенно разглаживалась, по мере того как мужчина находил подтверждение словам королевы. Выглядела она действительно гораздо лучше.
Некоторое время они, сидя в креслах друг напротив друга, вели светский разговор. Точнее, Деналь всеми силами старался развлечь и отвлечь женщину, и у него неплохо получалось — улыбчивый и искренний маг заряжал хорошим настроением. И вскоре Олира поняла, что уже не хочет плакаться кому-то на тяжёлую судьбу: не так она, если разобраться, и ужасна!
Где-то через полчаса заглянул удостовериться, что с королевой всё в порядке, Тагренай. Попенял другу на то, что нарушает покой замученной обществом женщины, но быстро оценил благотворное влияние именно этой компании и вскоре опять удрал, преспокойно оставив пару наедине: в благоразумии что воздушника, что королевы он не сомневался ни на секунду.
А Олира, которой на глаза попался начальник охраны, вспомнила ещё об одном маленьком, но важном деле.
— Вы сейчас таким взглядом проводили Грая, что мне за него боязно, — весело заметил Деналь.
— Небезосновательно, но ему будет полезно, — спокойно улыбнулась в ответ Олира. — Видите ли, у меня к вам одна небольшая, но очень серьёзная просьба. Мне просто не к кому ещё с ней обратиться…
— Всё, что в моих силах, — развёл руками заинтригованный маг.
— Вы же неплохо знаете Даршарай, да? — спросила королева и, дождавшись кивка, продолжила. — Помощь, собственно, требуется именно ей. Вы не могли бы в присутствии рена Анагора оказывать этой девушке всяческие знаки внимания, демонстрируя мужской интерес? Разумеется, всё в рамках приличий и невинного флирта, не более.
— Боюсь, Даршарай этого не оценит, — растерялся Деналь.
— Не волнуйтесь, она предупреждена и подыграет. А вы выглядите шокированным, — рассмеялась Олира.
— Признаться, да, не ожидал. И, кажется, не вполне понимаю…
— Только между нами, — предупредила Олира. — Бедная девочка давно и безнадёжно влюблена в вашего друга.
— Вот как? Не замечал, — в совершенном смятении признался арлаккат. — Но зачем в таком случае вот это всё?
— Не притворяйтесь, что не поняли, — весело попеняла королева. — Конечно, для того, чтобы рен Анагор наконец заметил в ней девушку, а не забавного найдёныша. Вы, мужчины, зачастую бываете совершенно слепы и не видите того, что лежит буквально перед носом. А вот стоит кому-то другому оценить этот предмет по достоинству, как сразу просыпается интерес.
— Мне кажется, это не вполне разумная и не совсем честная затея, — в замешательстве и некотором смущении признался Деналь.
— Предложите свой вариант решения проблемы, — легко нашлась Олира. — Девочка очень мучится, и я не вижу причин хотя бы не попытаться разжечь в объекте её искренней и давней привязанности ответные чувства. Тем более что-то подсказывает мне, это будет совсем нетрудно.
— Только ради вас, — сдался Деналь, обречённо махнув рукой.
— Спасибо! Я знала, что вы не оставите нас в трудную минуту, — улыбнулась женщина.
— К слову о трудных минутах, — нахмурился арлаккат. — А куда делся его высочество Урих? Мне казалось, он приехал вчера вечером.
— Как приехал, так и уехал, — ворчливо отмахнулась Олира. — И это к счастью, я бы не выдержала его общество дольше. Тем более пользы от кузена никакой.
— Я последний раз видел Уриха довольно давно, — сказал Деналь. — Он тогда производил впечатление немного рассеянного, но доброго человека.
— Не знаю, как с добротой, а сейчас он больше похож на безумца, — честно ответила королева. — Подозревает всех и во всём и так напуган, словно за ним по пятам носятся слуги Белого, — заметила она и, пару секунд поколебавшись, всё же воспользовалась случаем и заговорила о том, что беспокоило. — Урих столько всякого рассказывал, притом достаточно убедительно и с верой в свои слова… Например, он совершенно уверен, что её величество Дайру убили и никакой это был не несчастный случай.
— И кто же, по его мнению, это сделал? — вопросительно вскинул брови воздушник.
— Ильнар Тавьер, чуть ли не по прямому приказу короля, — развела руками Олира. — Вы полагаете, что это не так? И ваша… сестра… действительно погибла случайно?
— Ваше величество, не нужно придавать значения слухам, — вздохнул Деналь. — Сар Тавьер, конечно, тяжёлый человек со специфической репутацией, но он боевой офицер и дворянин, а убийство женщины, больше того, королевы — это поступок за гранью. Я понимаю, почему в эти слухи верит лаккат Мисори, он слишком любил дочь, но вы!
— А если того требовала присяга? — медленно проговорила Олира. — Если долг перед Тураном требовал смерти одной женщины? Вы думаете, рен Тавьер не поставил бы этот долг выше собственной личной чести? Вы уверены, что честь для него значит столько же, сколько для вас?
— Почему вы сомневаетесь? — хмурясь, Деналь поднялся со своего места, подошёл ближе, опустился на одно колено перед креслом женщины. Поколебался, но всё же бережно взял тонкую ладонь в свои. — Ваше величество, он сделал что-то такое, что заставило вас верить слухам?
— Нет, что вы, — королева глубоко вздохнула и виновато улыбнулась. Щёки потеплели от лёгкого смущения — слишком близко оказался маг, слишком нежным вышел этот вроде бы простой жест. Но сил и желания отнять руку и напомнить Деналю о приличиях Олира в себе не нашла. — Честное слово, он ничего такого не сделал и ведёт себя достойно и благородно, не волнуйтесь за меня. Мы всего пару раз толком поговорили за последнее время. Просто… у меня сложилось впечатление, что рен Тавьер — очень циничный человек, способный на что угодно, и его репутация взялась совсем даже не на пустом месте.
— Ну, его должность обязывает иметь такую репутацию, — с облегчением улыбнулся Деналь. Поднёс руку женщины к губам, коснулся перчатки — и, опомнившись, поспешно оставил ладонь в покое. Поднялся, тщетно пытаясь скрыть смущение, и вернулся обратно в своё кресло. Олира столь же тщетно попыталась спрятать досаду. — Кроме того, должен же в государстве быть кто-то, кого боятся. Со стороны вашего покойного супруга это был более чем разумный шаг: на фоне грозного и страшного Тавьера он казался особенно честным и благородным.
— Это звучит не очень-то приятно, но спорить я не могу, — вздохнула Олира. — Очевидно, вы совершенно правы на его счёт.
На этом оба единодушно предпочли свернуть опасную тему и возобновить мирный светский разговор.
Вскоре после этого — очень своевременно! — появилась Даршарай. Королева, с одной стороны, расслабилась, потому что встреча окончательно лишилась компрометирующего подтекста. А с другой — ощутила по этому поводу возмутительно смущающее разочарование. В её регламентированной с первых дней жизни было так мало приятно волнующих моментов, что лишаться этих минут наедине с красивым, обаятельным и, кажется, неравнодушным к ней мужчиной совершенно не хотелось. Тем более Олира точно знала: ничего, способного хоть в малости задеть её честь, Деналь не совершит. Так почему бы не позволить себе немного побыть… просто женщиной?
Городской особняк каяров Лестри
— Ну надо же, ты всё-таки не развернулся с полдороги! — радостно поприветствовал Грай гостя, едва ли не вбегая в гостиную. — А то у нас тут такое творится!
— Наслышан, — хмыкнул Таллий, поднимаясь из кресла, чтобы поприветствовать хозяина дома. — Но мы решили, что дела не стоит откладывать.
Старый друг за прошедшие годы почти не изменился. Всё так же похож на матёрого хищного зверя, всё так же «радует глаз» неестественно яркой расцветкой, которую на удивление легко приняли в своё время в Приграничье, когда Таллий женился на тамошней уроженке и осел в Баладдаре. Единственным серьёзным отличием было отсутствие на его плечах неизменной шубы из меха горного кота, защищавшей от жара южных земель. Поселившись среди таров, как называли уроженцы Северного края остальных людей, мужчина оценил удобство созданных для этих же целей амулетов. Пусть они не вечные, как шуба, но зато занимают мало места и гораздо удобнее. Хотя шуба тоже была при нём, просто оставалась в багаже.
Серьёзные изменения прятались внутри, порой читаясь во взгляде. Вряд ли Тагренаю хватило бы наблюдательности это заметить, но семейная жизнь заметно смягчила его друга. Не было в его глазах той вечной насторожённости дикого зверя, а была спокойная сытость и — счастье.
— Ну да, Ойша не оценит, если у неё возникнут из-за этого проблемы с гильдией, — рассмеялся Тагренай. — Очень рад видеть твою бледную рожу.
— И про бледную рожу мне говорит человек с лицом несвежего трупа, — скептически заметил северянин. Но друга обнял.
Однако, к удивлению королевы, продолжать разговор закономерными намёками или даже прямыми советами, что женщине следует сделать и кому довериться для сохранения мира в стране, Мисори не стал. Шёл дальше молча, вежливо приноравливаясь к короткому шагу спутницы, и кидал на неё нечитаемые взгляды.
— Почему вы так странно на меня смотрите? — не выдержала Олира.
— Простите, ваше величество, я задумался, — ушёл от ответа лаккат и больше на идущую рядом женщину не смотрел.
И Олира не рискнула уточнять, не сравнивает ли он случайно её с предшественницей. И не винит ли новую королеву в смерти старой? Это сама Олира понимала, что не может иметь никакого касательства к гибели Дайры, а вот отцовское сердце зачастую глухо к доводам разума.
И уж тем более женщина не рискнула спрашивать чужого и незнакомого человека о правдивости переданных Урихом слухов. Гораздо лучше будет обсудить всё это с Деналем, который не станет лгать и, можно надеяться, согласится ответить на вопросы. Если Олира, конечно, наберётся решимости их задать, а это не так-то просто.
Слишком своевременно бездетная королева умерла молодой, слишком удачно её смерть соответствовала государственной необходимости. Слишком легко было поверить в то, что Ильнар Тавьер приложил к этому руку; не тот истинный офицер, который поддерживал и опекал королеву в первые моменты после жуткой трагедии, а циничный безопасник, от одного взгляда которого у многих придворных тряслись поджилки. И Олира отчаянно боялась неприглядной правды, потому что понятия не имела, как она сумеет с этим жить.
Вернее, она понимала, что для неё ничего не изменится: будет жить как жила и даже мысли не допустит, чтобы, подобно королевскому кузену, забиться в тёмную нору и скрыться от мира. Или, хуже того, расстаться с жизнью. И от этого понимания было тошно. Больше всего хотелось, чтобы кто-нибудь крепко обнял её и уверенно отмахнулся от всех страхов, сославшись на волю богов и ещё более потрясающие совпадения, которые случаются в жизни.
Но поплакаться было некому, и даже побыть в одиночестве Олира не могла — предстояла ещё одна часть прощания с телом мужа, уже окончательного, на Королевской площади, для простого народа.
Лаккат Мисори проводил королеву к открытому экипажу, запряжённому белой парой. Там Олира позволила себе устроиться поудобнее, откинувшись на спинку сиденья, и не удержалась от вздоха облегчения. Вынырнувший из своих мыслей Тагренай вскочил на запятки, вокруг Олира нашла ещё несколько незнакомых верховых, чьи лица мелькали в Храме в непосредственной близости — видимо, остальная охрана.
Тело короля уже сноровисто погрузили в открытый кузов мотора. Пара минут заминки, и траурная процессия под тоскливые звуки нескольких флейт и скрипок — любимых инструментов Могильщика — поползла по городу. Вдоль вышедшей на улицы толпы, под напряжёнными и насторожёнными взглядами из окон, под тихие тревожные шепотки, всхлипы и охранные знамения.
.Часть обряда на площади была короткой, хотя и потребовала от королевы напряжения душевных сил: за неимением родственников мужского пола короткую прощальную речь от лица близких пришлось говорить ей. Обычные слова о том, как горька потеря для оставшихся, но не людям оспаривать волю богов. И если Белому было угодно забрать короля Турана в расцвете сил, то всем остальным остаётся лишь смириться и научиться жить без этого замечательного, благородного, искренне любившего свою страну человека.
Потом сказал свои слова жрец, вознося молитвы Могильщику и Пряхе, не забыв помянуть остальных богов. Говорил хорошо, проникновенно, с жаром и искрой, звучно; не как порой наспех тараторят, стараясь поскорее сбросить с себя обязательства. Да, впрочем, не удивительно, что провожать короля пригласили лучшего.
Тело, возложенное на большой костёр, занялось за пару мгновений — маги поработали на славу, подготовив королевскую пахру. Вверх, в безветренное небо, к солнцу взметнулись сизо-чёрные клубы дыма, и люди зашептались одобрительно: хороший знак, боги приняли душу с распростёртыми объятьями. Горожанам не нужно было знать, что над этим отдельно поработал один из храмовых магов: меньше всего жрецам и Совету был нужен народный ропот, спровоцированный бестолковыми суевериями.
А после Олира наконец-то смогла вернуться в свои покои. Впрочем, она не обольщалась и не особо рассчитывала отдохнуть: именно сейчас к вдове должна была потянуться вереница желающих высказать соболезнования лично и заверить женщину в своей бесконечной преданности Турану.
Но, к большому счастью Олиры, первой к ней присоединилась свита. Амея Саварди с глазами на мокром месте села на диван рядом, на несколько мгновений украдкой сжала ладонь королевы — молча, боясь вновь расплакаться. Даршарай устроилась в ближайшем ко входу кресле, чтобы встречать всех посетителей недобрым взглядом — до талантов начальника перевёртышу было далеко, но она старалась и работала над собой.
И королева почувствовала, как внутри медленно расслабляется сжатая пружина. Да, эти люди были ей всё ещё чужими, но поддержать её они, кажется, стремились совершенно искренне. Так что Олира опять вознесла мысленную благодарность Тавьеру и остальной компании, приложившей руку к составлению её свиты. Хотя с иронией подумала, что они наверняка и сами не ожидали столь великолепного результата.
С незримой поддержкой встречать соболезнующих стало легче. Королева кивала, благодарила, заверяла в своей радости от того, сколько у Турана преданных людей и как повезло королю, которого столь искренне оплакивают.
Основная вереница посетителей иссякла часа через два, и Тагренай, улучив момент, не терпящим возражений тоном заявил, что всё это, конечно, замечательно, но слабой женщине нужно хорошо питаться. И вообще, хватит на сегодня потрясений, ей бы отдохнуть, а то лицо в цвет платья. Никто не стал возражать, и где-то через час, после позднего обеда, Олира осталась в покоях одна. Первым делом наконец-то проведала сына, и рядом с колыбелькой её окончательно отпустило напряжение этого долгого, трудного дня.
А ещё через час стражник неуверенно доложил, что к королеве очень настойчиво просится Деналь Мисори, и Олира, конечно, не стала отказываться от встречи. Состоялась та, правда, наедине, но женщину подобное уже мало заботило.
— Ваше величество, как вы? — с порога взволнованно обратился к ней арлаккат.
— Уже неплохо, — улыбнулась Олира, протягивая стремительно подошедшему мужчине руку для поцелуя.
— Вы там, в Храме, казались настолько хрупкой и тонкой, что я боялся вашего исчезновения, — улыбнулся Деналь. Взгляд его внимательно скользил по лицу женщины, и хмурая складка на лбу постепенно разглаживалась, по мере того как мужчина находил подтверждение словам королевы. Выглядела она действительно гораздо лучше.
Некоторое время они, сидя в креслах друг напротив друга, вели светский разговор. Точнее, Деналь всеми силами старался развлечь и отвлечь женщину, и у него неплохо получалось — улыбчивый и искренний маг заряжал хорошим настроением. И вскоре Олира поняла, что уже не хочет плакаться кому-то на тяжёлую судьбу: не так она, если разобраться, и ужасна!
Где-то через полчаса заглянул удостовериться, что с королевой всё в порядке, Тагренай. Попенял другу на то, что нарушает покой замученной обществом женщины, но быстро оценил благотворное влияние именно этой компании и вскоре опять удрал, преспокойно оставив пару наедине: в благоразумии что воздушника, что королевы он не сомневался ни на секунду.
А Олира, которой на глаза попался начальник охраны, вспомнила ещё об одном маленьком, но важном деле.
— Вы сейчас таким взглядом проводили Грая, что мне за него боязно, — весело заметил Деналь.
— Небезосновательно, но ему будет полезно, — спокойно улыбнулась в ответ Олира. — Видите ли, у меня к вам одна небольшая, но очень серьёзная просьба. Мне просто не к кому ещё с ней обратиться…
— Всё, что в моих силах, — развёл руками заинтригованный маг.
— Вы же неплохо знаете Даршарай, да? — спросила королева и, дождавшись кивка, продолжила. — Помощь, собственно, требуется именно ей. Вы не могли бы в присутствии рена Анагора оказывать этой девушке всяческие знаки внимания, демонстрируя мужской интерес? Разумеется, всё в рамках приличий и невинного флирта, не более.
— Боюсь, Даршарай этого не оценит, — растерялся Деналь.
— Не волнуйтесь, она предупреждена и подыграет. А вы выглядите шокированным, — рассмеялась Олира.
— Признаться, да, не ожидал. И, кажется, не вполне понимаю…
— Только между нами, — предупредила Олира. — Бедная девочка давно и безнадёжно влюблена в вашего друга.
— Вот как? Не замечал, — в совершенном смятении признался арлаккат. — Но зачем в таком случае вот это всё?
— Не притворяйтесь, что не поняли, — весело попеняла королева. — Конечно, для того, чтобы рен Анагор наконец заметил в ней девушку, а не забавного найдёныша. Вы, мужчины, зачастую бываете совершенно слепы и не видите того, что лежит буквально перед носом. А вот стоит кому-то другому оценить этот предмет по достоинству, как сразу просыпается интерес.
— Мне кажется, это не вполне разумная и не совсем честная затея, — в замешательстве и некотором смущении признался Деналь.
— Предложите свой вариант решения проблемы, — легко нашлась Олира. — Девочка очень мучится, и я не вижу причин хотя бы не попытаться разжечь в объекте её искренней и давней привязанности ответные чувства. Тем более что-то подсказывает мне, это будет совсем нетрудно.
— Только ради вас, — сдался Деналь, обречённо махнув рукой.
— Спасибо! Я знала, что вы не оставите нас в трудную минуту, — улыбнулась женщина.
— К слову о трудных минутах, — нахмурился арлаккат. — А куда делся его высочество Урих? Мне казалось, он приехал вчера вечером.
— Как приехал, так и уехал, — ворчливо отмахнулась Олира. — И это к счастью, я бы не выдержала его общество дольше. Тем более пользы от кузена никакой.
— Я последний раз видел Уриха довольно давно, — сказал Деналь. — Он тогда производил впечатление немного рассеянного, но доброго человека.
— Не знаю, как с добротой, а сейчас он больше похож на безумца, — честно ответила королева. — Подозревает всех и во всём и так напуган, словно за ним по пятам носятся слуги Белого, — заметила она и, пару секунд поколебавшись, всё же воспользовалась случаем и заговорила о том, что беспокоило. — Урих столько всякого рассказывал, притом достаточно убедительно и с верой в свои слова… Например, он совершенно уверен, что её величество Дайру убили и никакой это был не несчастный случай.
— И кто же, по его мнению, это сделал? — вопросительно вскинул брови воздушник.
— Ильнар Тавьер, чуть ли не по прямому приказу короля, — развела руками Олира. — Вы полагаете, что это не так? И ваша… сестра… действительно погибла случайно?
— Ваше величество, не нужно придавать значения слухам, — вздохнул Деналь. — Сар Тавьер, конечно, тяжёлый человек со специфической репутацией, но он боевой офицер и дворянин, а убийство женщины, больше того, королевы — это поступок за гранью. Я понимаю, почему в эти слухи верит лаккат Мисори, он слишком любил дочь, но вы!
— А если того требовала присяга? — медленно проговорила Олира. — Если долг перед Тураном требовал смерти одной женщины? Вы думаете, рен Тавьер не поставил бы этот долг выше собственной личной чести? Вы уверены, что честь для него значит столько же, сколько для вас?
— Почему вы сомневаетесь? — хмурясь, Деналь поднялся со своего места, подошёл ближе, опустился на одно колено перед креслом женщины. Поколебался, но всё же бережно взял тонкую ладонь в свои. — Ваше величество, он сделал что-то такое, что заставило вас верить слухам?
— Нет, что вы, — королева глубоко вздохнула и виновато улыбнулась. Щёки потеплели от лёгкого смущения — слишком близко оказался маг, слишком нежным вышел этот вроде бы простой жест. Но сил и желания отнять руку и напомнить Деналю о приличиях Олира в себе не нашла. — Честное слово, он ничего такого не сделал и ведёт себя достойно и благородно, не волнуйтесь за меня. Мы всего пару раз толком поговорили за последнее время. Просто… у меня сложилось впечатление, что рен Тавьер — очень циничный человек, способный на что угодно, и его репутация взялась совсем даже не на пустом месте.
— Ну, его должность обязывает иметь такую репутацию, — с облегчением улыбнулся Деналь. Поднёс руку женщины к губам, коснулся перчатки — и, опомнившись, поспешно оставил ладонь в покое. Поднялся, тщетно пытаясь скрыть смущение, и вернулся обратно в своё кресло. Олира столь же тщетно попыталась спрятать досаду. — Кроме того, должен же в государстве быть кто-то, кого боятся. Со стороны вашего покойного супруга это был более чем разумный шаг: на фоне грозного и страшного Тавьера он казался особенно честным и благородным.
— Это звучит не очень-то приятно, но спорить я не могу, — вздохнула Олира. — Очевидно, вы совершенно правы на его счёт.
На этом оба единодушно предпочли свернуть опасную тему и возобновить мирный светский разговор.
Вскоре после этого — очень своевременно! — появилась Даршарай. Королева, с одной стороны, расслабилась, потому что встреча окончательно лишилась компрометирующего подтекста. А с другой — ощутила по этому поводу возмутительно смущающее разочарование. В её регламентированной с первых дней жизни было так мало приятно волнующих моментов, что лишаться этих минут наедине с красивым, обаятельным и, кажется, неравнодушным к ней мужчиной совершенно не хотелось. Тем более Олира точно знала: ничего, способного хоть в малости задеть её честь, Деналь не совершит. Так почему бы не позволить себе немного побыть… просто женщиной?
Городской особняк каяров Лестри
— Ну надо же, ты всё-таки не развернулся с полдороги! — радостно поприветствовал Грай гостя, едва ли не вбегая в гостиную. — А то у нас тут такое творится!
— Наслышан, — хмыкнул Таллий, поднимаясь из кресла, чтобы поприветствовать хозяина дома. — Но мы решили, что дела не стоит откладывать.
Старый друг за прошедшие годы почти не изменился. Всё так же похож на матёрого хищного зверя, всё так же «радует глаз» неестественно яркой расцветкой, которую на удивление легко приняли в своё время в Приграничье, когда Таллий женился на тамошней уроженке и осел в Баладдаре. Единственным серьёзным отличием было отсутствие на его плечах неизменной шубы из меха горного кота, защищавшей от жара южных земель. Поселившись среди таров, как называли уроженцы Северного края остальных людей, мужчина оценил удобство созданных для этих же целей амулетов. Пусть они не вечные, как шуба, но зато занимают мало места и гораздо удобнее. Хотя шуба тоже была при нём, просто оставалась в багаже.
Серьёзные изменения прятались внутри, порой читаясь во взгляде. Вряд ли Тагренаю хватило бы наблюдательности это заметить, но семейная жизнь заметно смягчила его друга. Не было в его глазах той вечной насторожённости дикого зверя, а была спокойная сытость и — счастье.
— Ну да, Ойша не оценит, если у неё возникнут из-за этого проблемы с гильдией, — рассмеялся Тагренай. — Очень рад видеть твою бледную рожу.
— И про бледную рожу мне говорит человек с лицом несвежего трупа, — скептически заметил северянин. Но друга обнял.
