— Устала с дороги, хочется поскорее лечь спать.
— А я могу и там компанию составить! — он выразительно двинул бровями и шагнул ближе.
Только вперёд неожиданно выступил Вжик. Заслонил меня от Риддли, проговорил ровно:
— Ты стоишь в проходе. Отойди.
Я внутренне сжалась, ожидая выхода разговора на новый уровень, может даже с мордобоем, и прикидывая, чем смогу помочь Богдану в противостоянии с превосходящими силами противника. Жаль кружки с чаем нет, только бутылка минеральной воды, кипяток мог пригодиться...
Однако Джереми совершенно неожиданно не стал обострять, отступил в сторону.
— Хорошего отдыха, — улыбнулся Риддли и даже не стал распускать руки, пропустив меня мимо.
— Как у тебя это получилось? — не удержалась я от вопроса, когда дверь пищеблока закрылась позади. — Думала, он полезет в драку!
— Не бойся. Он болтает, но и только, — качнул головой Вжик.
— Откуда ты знаешь?
— Досье глянул, — вновь пожав плечами, ответил он. — Да и так видно.
— Всё равно спасибо. Я, наверное, впечатлительная трусиха, но мне в нём видится очень решительный настрой, уж слишком морда хищная…
Вжик разговор не поддержал, но затянуться пауза не успела — не те здесь расстояния.
— Тебе хватит на отдых девяти с половиной часов? — вдруг спросил Богдан, когда мы уже дошли до жилого блока.
— А почему именно столько? — озадачилась я.
— Сейчас заканчивается вахта О`Нила, следующий — Риддли. Если он успеет смениться, тогда вести тебя будет не он, а Радж.
— Логично. Спасибо за предупреждение! — Подобная предусмотрительность заслуживала искреннего уважения. — Спокойной ночи!
Вжик кивнул в ответ и скрылся в своей каюте, соседней с моей, и я последовала его примеру, запоздало задавшись вопросом, а как и когда он успел всё это выяснить? Ладно планировка станции, у него явно было на это время, но расписание вахт?..
С другой стороны, какая разница! Главное, с напарником мне, кажется, повезло.
Третий из обитателей станции оказался самым располагающим. Шон О`Нил был уже не молод, да и жизнь его изрядно потрепала, оставив следы на осунувшемся лице с синяками под глазами и на руках — грубых, испещрённых мелкими шрамами. С ним я познакомилась, когда пришла на пульт после окончания смены Риддли. Тот, к моему облегчению, ушёл спать, дежурил у экранов молчаливый Майкл, а Шон составлял ему компанию.
Простой и немного грубоватый, он показался приятным человеком — незлым, готовым помочь и любознательным. Охотно рассказал, что подался на автономную буровую станцию, потому что всегда интересовался серьёзной и самостоятельной техникой — дистанционно управляемыми манипуляторами, роботизированными агрегатами, причём не бытовыми, а именно огромными промышленными, — но для полноценной работы с таким оборудованием ему не хватало квалификации. А здесь, пусть и в нарушение инструкции, иногда удавалось реализовать это стремление и «порулить» то проходчиком, то погрузчиком. Поделился даже планами после списания на Землю пройти всё-таки обучение и найти работу на планете. Да, он уже немолод, но практический опыт в космосе вполне мог пойти в зачёт. И раз уж семьёй не обзавёлся, так пусть хоть работа будет любимой!
Шон объяснил, что и где лежит в пищеблоке, заверил, что можно ни в чём себе не отказывать, со снабжением проблем нет, рассказал про остальную станцию, хотя ничего больше интересного я из этого рассказа не почерпнула, и показал все шлюзы, которых оказалось три. К двум из них, «чистым», можно было попасть из пультовой, оба предназначались для стыковки транспортных средств с пассажирами, оба выводили на «крышу» станции в удобных местах и оба подходили для моих целей: выйти, смонтировать антенну, проложить кабели до резервных вводов, к которым подключить с этой стороны управляющие блоки.
Третий выход, технический, располагался внизу станции и обеспечивал доступ к добывающим агрегатам, которые действовали относительно автономно, то есть физически не являлись частью станции. Большинство из них и ремонтировать приходилось на поверхности астероида: внутрь станции они бы попросту не влезли. Либо, если конструкция позволяла, снимали блок, в котором случилась поломка, затаскивали внутрь, в оборудованную возле шлюза мастерскую, при необходимости для упрощения транспортировки уменьшая гравитацию до естественной, ничтожной на маленьком астероиде.
Наши ящики с приборами сложили в этой самой мастерской, чтобы не захламлять жилое пространство, и Шон помог отнести ящик с антенной в один из шлюзов, потому что весил прибор в упаковке больше двадцати килограммов — приличный вес при нормальной гравитации, и распрощался — ушёл отдыхать перед своей вахтой. А я позавтракала в каюте, натянула комбинезон и влезла в скафандр. Первую проверку провела как обычно с особой тщательностью, и костюм не подвёл, продемонстрировал полную исправность.
Потом мы с Майклом настроили связь между мной и пультом, и я отправилась работать. Первым делом, пока станция откачивала воздух и ослабляла гравитационное поле в шлюзе, пристегнула ящик к себе страховочным тросом, ещё одним — себя к станции. Сколько бы технологических новинок человечество ни придумало, а надёжнее троса и магнитных ботинок ничего для перемещения в открытом космосе нет. То есть всякие устройства существуют, и реактивные, и гравитационные, но стоят они несоизмеримо дорого, да и по надёжности есть вопросы. Так что тросик — наш выбор!
А вот в вопросе создания одежды для космоса научная мысль не стоит на месте. В музее истории космонавтики есть целый зал, посвящённый истории скафандра и всяческих его модификаций, от самых первых, огромных и громоздких, в которые и не влезешь без посторонней помощи, до тяжёлой брони для агрессивных сред и опасных условий и современных лёгких защитных костюмов, вроде моего. Удобный, прочный, не стесняет движения, имеет небольшой резервуар для отвода естественных отходов организма — одно удовольствие. Восемь часов беспрерывной работы, а при подключении подачи дыхательной смеси извне — и того больше.
Я вообще люблю работать в открытом космосе. Жутковато, но завораживает. Больше нигде и никогда не увидишь такого огромного множества звёзд, и в такие моменты особенно отчётливо понимаешь, какая маленькая на самом деле наша Земля, какое крошечное — Солнце. Отсюда, из-за марсианской орбиты, оно казалось маленьким и холодным. Из пояса Койпера вид ещё более впечатляющий, но и тут есть на что посмотреть.
И астероиды, конечно. Бесконечная карусель несчётного числа тел, между которыми кое-где всего лишь десятки километров — ничтожное расстояние по звёздным меркам. Когда несёшься сквозь космос на одном из них, кажется, что огромные каменные обломки неподвижно висят в пространстве, и приходится напоминать себе, что и ты, и они движутся с немалой скоростью.
А ещё в открытом космосе забавно чудит восприятие. Мозг порой перестаёт понимать, что происходит, верх меняется местами с низом, а в другой момент ты как будто висишь горизонтально между полом и потолком. Постепенно осваиваешься, но стоит переместиться в другую часть станции, и ощущения возвращаются.
Обычно антенны монтируются на точном основании, но здесь такой роскоши ждать не приходилось. И поверхность станции на такое не рассчитана, и стабильность космического тела оставляет желать лучшего: астероид постоянно теряет массу, и хотя породу из него выгрызают не хаотично, а в соответствии с предварительными расчётами, всё равно он постоянно меняет направление и скорость вращения. Я смутно представляла, как коллеги планировали это компенсировать, но наверное они знали, что делали.
В результате кронштейном для антенны выступало основание упаковки, она на это и рассчитана, чтобы облегчить монтаж прибора в открытом космосе и ничего в процессе не оторвать. Крепишь ящик, потом снимаешь стенки — и готово.
Отыскав по чертежам место, где должна была стоять антенна, я принялась за работу.
И так она хорошо пошла, так я увлеклась, что забыла обо всём. Некоторое время, не отрываясь от дела, рассеянно думала, что стала уж слишком прожорливой: только завтракала, а уже опять хочется есть. Но когда наконец заподозрила неладное и сверилась со временем, оказалось, что прошло уже больше пяти часов и вообще-то пора сделать перерыв.
Антенна встала как родная, держалась надёжно и требовала только выравнивания, но я на всякий случай всё равно перестраховала ящик тросом к станции и отправилась к шлюзу, предвкушая плотный обед.
— Майкл, я подошла, открывай шлюз! — бодро сообщила по внутренней связи и подёргала заблокированный люк. — Майкл, приём! Меня слышно? — окликнула я вновь, но ответа опять не последовало.
Проверила связь. Скафандр сообщал, что с ней всё в порядке. На мгновение растерявшись, на всякий случай попыталась вызвать по шимке Богдана, но — предсказуемо безрезультатно, без усилителей и ретрансляторов сигнал не мог пробиться через обшивку.
— Майкл! Слышишь меня? Это не смешно!
Пока я стояла и тупо пялилась на люк, пытаясь дозваться Раджа, шимка перебирала техническую документацию станции в поисках всего, что касалось стыковочного шлюза: вдруг нашлась бы какая-нибудь лазейка? Безуспешно, штатными средствами его можно было открыть только изнутри, а нештатных у меня не было.
— Майкл! Приём! Есть там кто-нибудь? Вы издеваетесь?!
И опять насмешливая тишина в ответ. Где его носит? Что вообще происходит?!
— Майкл!
Десять минут, двадцать — на мои призывы по-прежнему никто не откликался. Если поначалу ещё мелькали мысли махнуть рукой на дежурного, пойти доделать дела и дождаться конца вахты, когда Майкл сменится и уступит место Шону, то к этому моменту потихоньку начал обуревать страх.
Запаса кислорода оставалось часа на четыре, и это с учётом запущенной регенерации: плата за лёгкость и удобство скафандра, регенерация кислорода тут скорее побочный эффект от сбора лишней углекислоты. И с одной стороны это вроде бы много, но… А где гарантия, что они поменяются вовремя?
И что ещё можно сделать? Позвать на помощь некого, устройств связи у меня нет. Долбить по обшивке можно до полного окончания кислорода, внутри никто ничего не услышит.
Второй стыковочный люк — дубль первого. Что у нас ещё остаётся? Третий, технический…
Я опять, пытаясь успокоить себя и унять тревогу, погрузилась в изучение документов, на этот раз сосредоточившись на третьем выходе из станции. Только с ним всё оказалось ещё хуже, потому что очень мутно и невнятно: бесконечные пометки о замене, ремонте, указания о проведении модернизации и отчёты о соответствии или несоответствии требования. Наверное, здесь концы можно было найти только на месте, возле самого шлюза. И, боюсь, снова — изнутри станции.
Ещё через полчаса меня уже начало всерьёз потряхивать, а окружающие пейзажи виделись совсем не восхитительно-фантастическими, а зловещими и мёртвыми. Солнце быстро плыло над головой вслед за вращением астероида, и его холодные лучи вычерчивали длинные тени на неровностях тёмно-серой, уныло-однообразной породы. Из-за близкого горизонта выплывал огромный и пугающе близкий соседний астероид — надвигался медленно и неотвратимо, словно собирался обрушиться мне на голову. Позади подсвеченной Солнцем громады холодно белели звёзды — и плыли бесформенные искры более далёких обломков.
Это ведь не то же самое, что оказаться перед запертой дверью дома, на Земле. Чуть больше трёх часов, и…
Бескрайняя мёртвая пустота. Равнодушная, тёмная. Не холодная, нет; холодной может быть материя, но не абсолютное ничто. Которое сожрёт меня и даже не заметит — что значит один человек для бескрайнего космоса, безразличного к гибели звёзд?..
— Майкл! Чтоб тебе… Майкл, ответь и открой этот ржавый люк!
Я в раздражении пнула люк, решив, что если и на этот раз он не ответит, точно пойду искать обходные пути. Если стоять на одном месте, то ничего не изменится, но главное, от бездействия становилось ещё страшнее.
И люк вдруг сдвинулся с места, освобождая проход в шлюз. Пару мгновений я растерянно смотрела на подсвеченное белым — верху и красным — внизу пространство, не веря глазам, а потом бросилась внутрь едва ли не прыжком. Чудом вспомнила перестегнуть страховочный трос, который помешал бы шлюзу закрыться. Руки от волнения подрагивали, а воображение рисовало картины расправы над проклятым вахтовиком, который заснул или вообще вышел пообедать, а я успела за это время проститься с жизнью.
Когда в шлюз хлынул воздух, а там и гравитация выровнялась, я едва успела ухватиться за поручни и устоять на ногах. И свалить бы всё на отвыкшие за несколько часов мышцы, но ноги подломились от пережитого страха, а совсем не от гравитации.
В пультовую я вывалилась, на ходу снимая шлем и ругаясь:
— Знаешь, это вообще не смешно! Какого чёрта ты устроил? Это у вас такие традиционные шутки… Вжик? — осеклась я, обнаружив стоящего у пульта программиста. Больше тут никого не было.
— Ты как? — он подошёл, забрал шлем, который отказывался умещаться у меня под мышкой и заодно мешал расстёгивать скафандр.
— Это ты открыл шлюз? — пробормотала, всё ещё пытаясь найти край застёжки скафандра. Пару часов назад казавшийся удобным, сейчас он превратился в клетку, из которой никак не получалось выбраться. — А где?..
— Кажется, они все у Риддли, — сообщил программист.
Я тихо ругнулась себе под нос, опять попыталась непослушными пальцами найти, на что нажать и за что потянуть, чтобы скафандр раскрылся и выпустил меня наружу, но пальцы опять соскользнули вхолостую. Я судорожно вздохнула. Звук вышел больше похожим на всхлип.
Богдан молча перехватил моё запястье и сам коснулся нужного сенсора.
На левом плече. Под правую руку. А не на правом, где я тщетно пыталась её отыскать. На скафандре, который до сих пор снимала и надевала сотню раз без посторонней помощи...
Вжик так же молча потянул края в стороны, помогая мне выбраться из тонкой прочной скорлупы. Подержал скафандр и меня под локоть, спокойно наблюдая за неловкими попытками вынуть дрожащие ноги из штанин. А потом так и замер, с защитным костюмом в вытянутой руке, потому что я первым делом, получив свободу, сгребла его в охапку и уткнулась лицом в плечо, крепко зажмурившись.
Толстовка была мягкой и уютной на ощупь, от неё пахло чем-то прохладно-свежим — то ли дезодорантом, то ли моющим средством, а программист под ней — худощавым и твёрдым. Тёплым. Живым.
И я — живая. Не осталась там, среди мёртвых осколков породы. Всё хорошо. Я в безопасности.
— Алла? — через пару мгновений неуверенно позвал Богдан, всё так же стоя неподвижно и не опуская неловко приподнятых рук.
— Прости. Сейчас… — пробормотала, глубоко вздохнула, пытаясь заставить себя разжать руки или хотя бы для начала немного отстраниться. — Просто испугалась и… Извини, мне так проще успокоиться. С детства, чуть что, сразу к родителям или сёстрам обниматься лезла. Я обычно себя контролирую, но...
Ещё несколько секунд я продолжала уговаривать себя выпустить невольный якорь и не донимать человека, который и так сильно меня выручил, но Богдан сдался раньше. Он осторожно положил левую руку мне на плечо, неуверенно погладил по спине.
Некоторое время мы простояли вот так.
— А я могу и там компанию составить! — он выразительно двинул бровями и шагнул ближе.
Только вперёд неожиданно выступил Вжик. Заслонил меня от Риддли, проговорил ровно:
— Ты стоишь в проходе. Отойди.
Я внутренне сжалась, ожидая выхода разговора на новый уровень, может даже с мордобоем, и прикидывая, чем смогу помочь Богдану в противостоянии с превосходящими силами противника. Жаль кружки с чаем нет, только бутылка минеральной воды, кипяток мог пригодиться...
Однако Джереми совершенно неожиданно не стал обострять, отступил в сторону.
— Хорошего отдыха, — улыбнулся Риддли и даже не стал распускать руки, пропустив меня мимо.
— Как у тебя это получилось? — не удержалась я от вопроса, когда дверь пищеблока закрылась позади. — Думала, он полезет в драку!
— Не бойся. Он болтает, но и только, — качнул головой Вжик.
— Откуда ты знаешь?
— Досье глянул, — вновь пожав плечами, ответил он. — Да и так видно.
— Всё равно спасибо. Я, наверное, впечатлительная трусиха, но мне в нём видится очень решительный настрой, уж слишком морда хищная…
Вжик разговор не поддержал, но затянуться пауза не успела — не те здесь расстояния.
— Тебе хватит на отдых девяти с половиной часов? — вдруг спросил Богдан, когда мы уже дошли до жилого блока.
— А почему именно столько? — озадачилась я.
— Сейчас заканчивается вахта О`Нила, следующий — Риддли. Если он успеет смениться, тогда вести тебя будет не он, а Радж.
— Логично. Спасибо за предупреждение! — Подобная предусмотрительность заслуживала искреннего уважения. — Спокойной ночи!
Вжик кивнул в ответ и скрылся в своей каюте, соседней с моей, и я последовала его примеру, запоздало задавшись вопросом, а как и когда он успел всё это выяснить? Ладно планировка станции, у него явно было на это время, но расписание вахт?..
С другой стороны, какая разница! Главное, с напарником мне, кажется, повезло.
ГЛАВА 2, в которой экипаж станции проявляет себя неожиданно
Третий из обитателей станции оказался самым располагающим. Шон О`Нил был уже не молод, да и жизнь его изрядно потрепала, оставив следы на осунувшемся лице с синяками под глазами и на руках — грубых, испещрённых мелкими шрамами. С ним я познакомилась, когда пришла на пульт после окончания смены Риддли. Тот, к моему облегчению, ушёл спать, дежурил у экранов молчаливый Майкл, а Шон составлял ему компанию.
Простой и немного грубоватый, он показался приятным человеком — незлым, готовым помочь и любознательным. Охотно рассказал, что подался на автономную буровую станцию, потому что всегда интересовался серьёзной и самостоятельной техникой — дистанционно управляемыми манипуляторами, роботизированными агрегатами, причём не бытовыми, а именно огромными промышленными, — но для полноценной работы с таким оборудованием ему не хватало квалификации. А здесь, пусть и в нарушение инструкции, иногда удавалось реализовать это стремление и «порулить» то проходчиком, то погрузчиком. Поделился даже планами после списания на Землю пройти всё-таки обучение и найти работу на планете. Да, он уже немолод, но практический опыт в космосе вполне мог пойти в зачёт. И раз уж семьёй не обзавёлся, так пусть хоть работа будет любимой!
Шон объяснил, что и где лежит в пищеблоке, заверил, что можно ни в чём себе не отказывать, со снабжением проблем нет, рассказал про остальную станцию, хотя ничего больше интересного я из этого рассказа не почерпнула, и показал все шлюзы, которых оказалось три. К двум из них, «чистым», можно было попасть из пультовой, оба предназначались для стыковки транспортных средств с пассажирами, оба выводили на «крышу» станции в удобных местах и оба подходили для моих целей: выйти, смонтировать антенну, проложить кабели до резервных вводов, к которым подключить с этой стороны управляющие блоки.
Третий выход, технический, располагался внизу станции и обеспечивал доступ к добывающим агрегатам, которые действовали относительно автономно, то есть физически не являлись частью станции. Большинство из них и ремонтировать приходилось на поверхности астероида: внутрь станции они бы попросту не влезли. Либо, если конструкция позволяла, снимали блок, в котором случилась поломка, затаскивали внутрь, в оборудованную возле шлюза мастерскую, при необходимости для упрощения транспортировки уменьшая гравитацию до естественной, ничтожной на маленьком астероиде.
Наши ящики с приборами сложили в этой самой мастерской, чтобы не захламлять жилое пространство, и Шон помог отнести ящик с антенной в один из шлюзов, потому что весил прибор в упаковке больше двадцати килограммов — приличный вес при нормальной гравитации, и распрощался — ушёл отдыхать перед своей вахтой. А я позавтракала в каюте, натянула комбинезон и влезла в скафандр. Первую проверку провела как обычно с особой тщательностью, и костюм не подвёл, продемонстрировал полную исправность.
Потом мы с Майклом настроили связь между мной и пультом, и я отправилась работать. Первым делом, пока станция откачивала воздух и ослабляла гравитационное поле в шлюзе, пристегнула ящик к себе страховочным тросом, ещё одним — себя к станции. Сколько бы технологических новинок человечество ни придумало, а надёжнее троса и магнитных ботинок ничего для перемещения в открытом космосе нет. То есть всякие устройства существуют, и реактивные, и гравитационные, но стоят они несоизмеримо дорого, да и по надёжности есть вопросы. Так что тросик — наш выбор!
А вот в вопросе создания одежды для космоса научная мысль не стоит на месте. В музее истории космонавтики есть целый зал, посвящённый истории скафандра и всяческих его модификаций, от самых первых, огромных и громоздких, в которые и не влезешь без посторонней помощи, до тяжёлой брони для агрессивных сред и опасных условий и современных лёгких защитных костюмов, вроде моего. Удобный, прочный, не стесняет движения, имеет небольшой резервуар для отвода естественных отходов организма — одно удовольствие. Восемь часов беспрерывной работы, а при подключении подачи дыхательной смеси извне — и того больше.
Я вообще люблю работать в открытом космосе. Жутковато, но завораживает. Больше нигде и никогда не увидишь такого огромного множества звёзд, и в такие моменты особенно отчётливо понимаешь, какая маленькая на самом деле наша Земля, какое крошечное — Солнце. Отсюда, из-за марсианской орбиты, оно казалось маленьким и холодным. Из пояса Койпера вид ещё более впечатляющий, но и тут есть на что посмотреть.
И астероиды, конечно. Бесконечная карусель несчётного числа тел, между которыми кое-где всего лишь десятки километров — ничтожное расстояние по звёздным меркам. Когда несёшься сквозь космос на одном из них, кажется, что огромные каменные обломки неподвижно висят в пространстве, и приходится напоминать себе, что и ты, и они движутся с немалой скоростью.
А ещё в открытом космосе забавно чудит восприятие. Мозг порой перестаёт понимать, что происходит, верх меняется местами с низом, а в другой момент ты как будто висишь горизонтально между полом и потолком. Постепенно осваиваешься, но стоит переместиться в другую часть станции, и ощущения возвращаются.
Обычно антенны монтируются на точном основании, но здесь такой роскоши ждать не приходилось. И поверхность станции на такое не рассчитана, и стабильность космического тела оставляет желать лучшего: астероид постоянно теряет массу, и хотя породу из него выгрызают не хаотично, а в соответствии с предварительными расчётами, всё равно он постоянно меняет направление и скорость вращения. Я смутно представляла, как коллеги планировали это компенсировать, но наверное они знали, что делали.
В результате кронштейном для антенны выступало основание упаковки, она на это и рассчитана, чтобы облегчить монтаж прибора в открытом космосе и ничего в процессе не оторвать. Крепишь ящик, потом снимаешь стенки — и готово.
Отыскав по чертежам место, где должна была стоять антенна, я принялась за работу.
И так она хорошо пошла, так я увлеклась, что забыла обо всём. Некоторое время, не отрываясь от дела, рассеянно думала, что стала уж слишком прожорливой: только завтракала, а уже опять хочется есть. Но когда наконец заподозрила неладное и сверилась со временем, оказалось, что прошло уже больше пяти часов и вообще-то пора сделать перерыв.
Антенна встала как родная, держалась надёжно и требовала только выравнивания, но я на всякий случай всё равно перестраховала ящик тросом к станции и отправилась к шлюзу, предвкушая плотный обед.
— Майкл, я подошла, открывай шлюз! — бодро сообщила по внутренней связи и подёргала заблокированный люк. — Майкл, приём! Меня слышно? — окликнула я вновь, но ответа опять не последовало.
Проверила связь. Скафандр сообщал, что с ней всё в порядке. На мгновение растерявшись, на всякий случай попыталась вызвать по шимке Богдана, но — предсказуемо безрезультатно, без усилителей и ретрансляторов сигнал не мог пробиться через обшивку.
— Майкл! Слышишь меня? Это не смешно!
Пока я стояла и тупо пялилась на люк, пытаясь дозваться Раджа, шимка перебирала техническую документацию станции в поисках всего, что касалось стыковочного шлюза: вдруг нашлась бы какая-нибудь лазейка? Безуспешно, штатными средствами его можно было открыть только изнутри, а нештатных у меня не было.
— Майкл! Приём! Есть там кто-нибудь? Вы издеваетесь?!
И опять насмешливая тишина в ответ. Где его носит? Что вообще происходит?!
— Майкл!
Прода от 22.03.2023, 21:06
Десять минут, двадцать — на мои призывы по-прежнему никто не откликался. Если поначалу ещё мелькали мысли махнуть рукой на дежурного, пойти доделать дела и дождаться конца вахты, когда Майкл сменится и уступит место Шону, то к этому моменту потихоньку начал обуревать страх.
Запаса кислорода оставалось часа на четыре, и это с учётом запущенной регенерации: плата за лёгкость и удобство скафандра, регенерация кислорода тут скорее побочный эффект от сбора лишней углекислоты. И с одной стороны это вроде бы много, но… А где гарантия, что они поменяются вовремя?
И что ещё можно сделать? Позвать на помощь некого, устройств связи у меня нет. Долбить по обшивке можно до полного окончания кислорода, внутри никто ничего не услышит.
Второй стыковочный люк — дубль первого. Что у нас ещё остаётся? Третий, технический…
Я опять, пытаясь успокоить себя и унять тревогу, погрузилась в изучение документов, на этот раз сосредоточившись на третьем выходе из станции. Только с ним всё оказалось ещё хуже, потому что очень мутно и невнятно: бесконечные пометки о замене, ремонте, указания о проведении модернизации и отчёты о соответствии или несоответствии требования. Наверное, здесь концы можно было найти только на месте, возле самого шлюза. И, боюсь, снова — изнутри станции.
Ещё через полчаса меня уже начало всерьёз потряхивать, а окружающие пейзажи виделись совсем не восхитительно-фантастическими, а зловещими и мёртвыми. Солнце быстро плыло над головой вслед за вращением астероида, и его холодные лучи вычерчивали длинные тени на неровностях тёмно-серой, уныло-однообразной породы. Из-за близкого горизонта выплывал огромный и пугающе близкий соседний астероид — надвигался медленно и неотвратимо, словно собирался обрушиться мне на голову. Позади подсвеченной Солнцем громады холодно белели звёзды — и плыли бесформенные искры более далёких обломков.
Это ведь не то же самое, что оказаться перед запертой дверью дома, на Земле. Чуть больше трёх часов, и…
Бескрайняя мёртвая пустота. Равнодушная, тёмная. Не холодная, нет; холодной может быть материя, но не абсолютное ничто. Которое сожрёт меня и даже не заметит — что значит один человек для бескрайнего космоса, безразличного к гибели звёзд?..
— Майкл! Чтоб тебе… Майкл, ответь и открой этот ржавый люк!
Я в раздражении пнула люк, решив, что если и на этот раз он не ответит, точно пойду искать обходные пути. Если стоять на одном месте, то ничего не изменится, но главное, от бездействия становилось ещё страшнее.
И люк вдруг сдвинулся с места, освобождая проход в шлюз. Пару мгновений я растерянно смотрела на подсвеченное белым — верху и красным — внизу пространство, не веря глазам, а потом бросилась внутрь едва ли не прыжком. Чудом вспомнила перестегнуть страховочный трос, который помешал бы шлюзу закрыться. Руки от волнения подрагивали, а воображение рисовало картины расправы над проклятым вахтовиком, который заснул или вообще вышел пообедать, а я успела за это время проститься с жизнью.
Когда в шлюз хлынул воздух, а там и гравитация выровнялась, я едва успела ухватиться за поручни и устоять на ногах. И свалить бы всё на отвыкшие за несколько часов мышцы, но ноги подломились от пережитого страха, а совсем не от гравитации.
В пультовую я вывалилась, на ходу снимая шлем и ругаясь:
— Знаешь, это вообще не смешно! Какого чёрта ты устроил? Это у вас такие традиционные шутки… Вжик? — осеклась я, обнаружив стоящего у пульта программиста. Больше тут никого не было.
— Ты как? — он подошёл, забрал шлем, который отказывался умещаться у меня под мышкой и заодно мешал расстёгивать скафандр.
— Это ты открыл шлюз? — пробормотала, всё ещё пытаясь найти край застёжки скафандра. Пару часов назад казавшийся удобным, сейчас он превратился в клетку, из которой никак не получалось выбраться. — А где?..
— Кажется, они все у Риддли, — сообщил программист.
Я тихо ругнулась себе под нос, опять попыталась непослушными пальцами найти, на что нажать и за что потянуть, чтобы скафандр раскрылся и выпустил меня наружу, но пальцы опять соскользнули вхолостую. Я судорожно вздохнула. Звук вышел больше похожим на всхлип.
Богдан молча перехватил моё запястье и сам коснулся нужного сенсора.
На левом плече. Под правую руку. А не на правом, где я тщетно пыталась её отыскать. На скафандре, который до сих пор снимала и надевала сотню раз без посторонней помощи...
Вжик так же молча потянул края в стороны, помогая мне выбраться из тонкой прочной скорлупы. Подержал скафандр и меня под локоть, спокойно наблюдая за неловкими попытками вынуть дрожащие ноги из штанин. А потом так и замер, с защитным костюмом в вытянутой руке, потому что я первым делом, получив свободу, сгребла его в охапку и уткнулась лицом в плечо, крепко зажмурившись.
Толстовка была мягкой и уютной на ощупь, от неё пахло чем-то прохладно-свежим — то ли дезодорантом, то ли моющим средством, а программист под ней — худощавым и твёрдым. Тёплым. Живым.
И я — живая. Не осталась там, среди мёртвых осколков породы. Всё хорошо. Я в безопасности.
— Алла? — через пару мгновений неуверенно позвал Богдан, всё так же стоя неподвижно и не опуская неловко приподнятых рук.
— Прости. Сейчас… — пробормотала, глубоко вздохнула, пытаясь заставить себя разжать руки или хотя бы для начала немного отстраниться. — Просто испугалась и… Извини, мне так проще успокоиться. С детства, чуть что, сразу к родителям или сёстрам обниматься лезла. Я обычно себя контролирую, но...
Ещё несколько секунд я продолжала уговаривать себя выпустить невольный якорь и не донимать человека, который и так сильно меня выручил, но Богдан сдался раньше. Он осторожно положил левую руку мне на плечо, неуверенно погладил по спине.
Некоторое время мы простояли вот так.
