Подумать, какой выносливый!
От этой мысли Чара, если бы могла, захихикала, но сил хватило только улыбнуться.
— Сдавать артефакт. Где-то через полчаса приедет специалист.
— Боги, что ж ему не спится-то! — простонала женщина. — Стей, а можешь сделать доброе дело?
— Это зависит, — усмехнулся он. — Что именно?
— Можешь донести меня до ванны? Боюсь, не дойду.
— Понравилось, да, на моей шее ездить? — рассмеялся он, но опять разделся и всё-таки сгрёб её в охапку. — Цепляйся. Ладно, признаю, ополоснуться — хорошая идея.
— Конечно, понравилось. А тут ещё и сам виноват…
— В чём?
— Как в чём? Залюбил девушку до полного изнеможения, — пробормотала лениво, но всё-таки коснулась губами его уха, когда Стеван ставил свою ношу в ванну.
— Девушка чем-то недовольна? — весело спросил Шешель.
— Собой. Ты вон какой возмутительно бодрый, а я… — Стоять самостоятельно получалось, но не очень хотелось это делать, и Чара опять прильнула к мужчине, уткнулась лбом в его плечо. — Спасибо, — шепнула тихо, но он услышал. Неопределённо хмыкнул и включил душ.
Приятно прохладная вода помогла взбодриться, так что смывала с кожи следы последних двух часов Чарген уже самостоятельно. Жаль, не получалось так же легко вымыть и глупые мысли из головы. Например, о том, как было бы здорово не одеваться прямо сейчас, не расставаться, а так и заснуть, разнеженной и расслабленной, в объятьях любимого мужчины. Проспать часов десять кряду, вместе позавтракать…
Невероятные, невозможные глупости.
В спальню она тоже вернулась своим ходом, взяла платье со спинки стула и завистливо покосилась на Стевана, который всё же достал себе свежую рубашку и чистые брюки.
— Как же не хочется опять то же самое платье надевать, как оно мне надоело! — страдальчески вздохнула она, с ленивой неторопливостью натягивая бельё.
— Можно сходить за чем-то твоим, — пожал плечами Шешель, застёгивая рукава.
— В смысле? — Чара вопросительно выгнула брови.
— До соседней квартиры недалеко, — невозмутимо пояснил следователь. — Пара минут есть. Или у тебя при себе нет ключей?
— К-каких ключей? — всё-таки выдавила она, но руки судорожно стиснули платье. — Какой квартиры?
— Брось, — выразительно поморщился следователь. — Цветана, Биляна, я уж не знаю, как там на самом деле… Ну так что, мышка, пойдём за новым платьем?
— Как?.. — выдохнула Чарген, недоверчиво разглядывая абсолютно невозмутимого Шешеля. — Когда?..
— Что ты не та, за кого себя выдаёшь, подозревал с самого начала. Что мы ещё и соседи… Окончательно убедился у той тётки с голубями. По бутербродам, — он усмехнулся. — Всё-таки они специфические. Фобии твои, некоторые детали… В общем, много чего было.
— То есть ты всё это время… — она поперхнулась окончанием фразы, подошла ближе. К этому моменту Шешель успел уже не только одеться, но нацепить кобуру. О том, что она до сих пор в одном белье, Чара в этот момент просто не помнила. — И… что теперь?
Спросила, точно зная, что ответ ей не понравится. Да могла бы и не спрашивать, всё прекрасно читалось по его спокойному, сосредоточенному лицу, по обжигающе холодному взгляду.
Не просто так у него всегда настолько холодные глаза. Отражает… сущность.
— Следствие, суд. — Короткое пожатие плечами. Платье выскользнуло из вмиг ослабевших рук Чары. — Подделка документов, мошенничество… С Ралевичем вот выгоду вряд ли получится доказать, ты всё-таки ничего не успела, но если копнуть поглубже — наверняка найдутся другие эпизоды, этот-то явно не первый. Чувствуется… опыт, — он усмехнулся уголками губ, окинув её выразительным взглядом.
— С-сволочь… какая же ты сволочь! — выдохнула Чарген. Качнулась вперёд…
Да, пытаться отвесить ему пощёчину было исключительно глупо. Но у неё буквально горели руки от желания вцепиться ему в горло или хоть как-то ещё сделать больно.
Бить в ответ Шешель, конечно, не стал. Перехватил руку, жёстко и уверенно заломил за спину.
— Во-первых, я честно предупреждал. — Короткий смешок пощекотал край уха, и по спине стекла волна мелкой дрожи — сладкой, возбуждающей. Чарген скрипнула зубами. От злости хотелось даже не ругаться — выть. Проклятое тело никак не поспевало за разумом и всё ещё считало близость мужчины приятной. — А во-вторых… Ну ты ещё скажи, что я тебя обманул и обесчестил!
Следователь мягко толкнул её от себя. Край постели ткнулся под колени, Чара упала в неё лицом, поспешно села, с бессильной яростью глядя на следователя.
— Ненавижу! Какая же ты…
— Давай обойдёмся без драмы и глупостей, а? Ты вряд ли собиралась идти с повинной и проявлять благородство. Умей проигрывать. — Шешель недовольно скривился, но в этот момент разговор прервала мелодичная трель звонка. — Ты будешь одеваться или поедешь прямо так? В изоляторе, конечно, предоставят местную одежду, да и в машине не замёрзнешь… Впрочем, если хочешь порадовать парней — кто я такой, чтобы запрещать.
Он вновь пожал плечами и пошёл открывать. А Чарген решительно потянулась за платьем, как бы ни хотелось ей разнести всю эту комнату, или назло господину Сыщику явиться его подручным голой, или сделать ещё какую-то глупость в том же духе.
От злости трясло, и так сразу справиться с мелкими пуговицами не удалось, но Шешель не спешил возвращаться, отдавал какие-то команды в прихожей. За закрытой дверью из-за странной акустики звуки причудливо искажались, и Чара не могла понять ни слова, хотя голоса разбирала отчётливо. Или дело совсем не в акустике, а в том, что в ушах стучала кровь?
Обиду — бессильную, отчаянную, обречённую, — и злость усиливало, кроме внезапной холодности и резкости господина Сыщика, понимание его правоты.
Да, собиралась сбежать. Да, даже не думала признаваться, потому что прекрасно знала, чем это кончится. Да, в конце концов, она действительно преступница, а он — следователь, и это его работа, которую он делает хорошо. Но…
Боги, как же больно и обидно! Потому что она купилась на его маску, в отличие от самого следователя. Потому что привыкла считать его замечательным, и как же гадко обманываться. Потому что… Собачья кровь, потому что влюбилась в него как девчонка и позволила себе размечтаться о несбыточном!
Потому что дура. И это так противно и так непривычно — ощущать себя дурой, которую обвели вокруг пальца!
Ирония судьбы. Наверное, что-то похожее чувствовали все её жертвы…
Шешель вернулся в комнату в сопровождении двух человек. К этому моменту Чарген всё же управилась с платьем и сумела взять себя в руки, по крайней мере создать видимость этого. Крепкий парень в форме стражи оглядывался с искренним любопытством, а на следователя косился со щенячьим восторгом. Второй из незнакомцев, видимо, и являлся обещанным артефактором — невысокий худощавый мужчина средних лет с ухоженными пышными усами, заспанный и хмурый, одетый в гражданское и с чемоданчиком в руках.
— Где щит? — недовольно спросил он.
— У женщины, это браслет. Документы по артефакту — вот.
— А можно пройти в другое помещение? Мне нужен стол, — проворчал артефактор.
— Кухня устроит? Пойдёмте. Прошу, — жестом предложил Стеван Чаре, вопросительно приподняв брови. Кажется, ждал новой вспышки гнева, но Чарген молча поднялась с постели и уверенно пошла, куда велели.
В конце концов, всеми истериками она только уронит себя в глазах окружающих, а Шешель… Да пошёл он!
Чара и артефактор уселись за стол, стражник остался в проходе, а сам хозяин квартиры занял стратегическую позицию в дальнем от входа углу, у окна, привалившись бедром к тумбочке, скрестил руки на груди. Мужчина с усами придирчиво осмотрел браслет, пролистал записи, опять вернулся к браслету. При виде артефакта он заметно ожил, проснулся и повеселел, даже глаза задорно заблестели.
— Вы сможете его снять? Желательно прямо сейчас, — не выдержал наконец следователь.
— К чему такая спешка? — укоризненно покосился на него артефактор. — Красивая вещь на хорошенькой девушке, прекрасное сочетание!
— Это не хорошенькая девушка, это преступница, — одёрнул его Шешель. — Мошенница и воровка. Поэтому красивая вещь на ней не к месту.
— Да? Жаль, жаль, — пробормотал себе под нос усач и закопался в записи.
Потом достал из своего чемоданчика какой-то прибор — большую линзу в тяжёлой оправе с длинными медными усиками, — и несколько минут тыкал этими усиками в браслет. Осложнять ему работу Чара не пыталась, поэтому послушно поворачивала руку, как велели.
Наконец, проверка закончилась, артефактор осторожно взял женщину двумя пальцами за запястье, двумя пальцами другой руки потянул браслет. Слабая зелёная вспышка заклинания, которое Чарген не успела рассмотреть, хотя в этот раз честно старалась, — и щит остался в руке мужчины.
— Отлично, — прокомментировал это Шешель, наблюдая, как артефакт исчезает в чемоданчике. — Вас отвезут в лабораторию, надеюсь, все проверки не займут много времени, хотелось бы поскорее отдать вещь хозяйке.
— О, не извольте беспокоиться, управимся в срок, — заверил артефактор. — Всего доброго, — коротко поклонился он и вышел.
— Васич, позовите капитана, он в соседней квартире, — велел следователь стражнику, и тот умчался, лихо щёлкнув каблуками форменных ботинок. — Так как тебя зовут на самом деле? — обратился господин Сыщик к Чаре.
Но смотреть на него ей не хотелось, разговаривать — тем более. Даже не потому, что не хотелось облегчать задачу; просто Чарген боялась, что стоит втянуться в разговор, и вся её выдержка пойдёт прахом, и она опять сорвётся, начнёт кричать… Зачем унижаться, если ему всё равно плевать?
— Ты же понимаешь, что теперь установить это будет легко.
Чарген понимала. Больше того, она точно знала, что вот прямо сейчас кто-то там, в соседней квартире, потрошит её шкафы и очень скоро найдёт настоящий паспорт. Но пусть выясняют сами, без неё.
— И истинное своё лицо ты добровольно демонстрировать не собираешься. Ясно. Как хочешь. Пойдём по сложному пути.
Он умолк, а через пару секунд стражник вернулся в сопровождении ещё одного, постарше и посолиднее, — крупного мужчины, несмотря на седину и морщины кажущегося тем ещё здоровяком.
— Капитан, я дождусь окончания обыска и всё тут оформлю, — обратился к нему Шешель. — А вы с Васичем отвезите арестованную в управление. Если свободна, в семнадцатую её, если нет… по ситуации.
— Вчера точно была, — заверил капитан. — И то верно, нельзя такую красавицу в общую. А что ж она натворила-то?
— Какая она красавица, нам фиолетовые маги скажут, я просил дежурного глянуть. Есть все основания предполагать, что это небезызвестная тебе мошенница, которую наша пресса метко окрестила Кокеткой.
— Ишь ты, поймал-таки! — хохотнул здоровяк. — Дотошный ты мужик, Стеван, уважаю! Ладно, пойдём, красавица-некрасавица, посидишь. У нас в изоляторе тихо, уютно, кормят хорошо, чисто пансионат. Отдохнёшь, а то мало ли куда тебя потом посадят! — с этими сомнительными утешениями он повёл задержанную прочь.
Та двигалась молча, только метнула единственный злющий взгляд на хозяина квартиры и с гордо поднятой головой удалилась.
Шешель устало потёр ладонями лицо, взъерошил себе волосы. Настроение было паршивым, хотя по всем канонам полагалось бы радоваться.
— Стареешь, приятель, — пробормотал он себе под нос. — Становишься сентиментальным. За хороший секс шлюхе уголовщину готов простить, тьфу!
Ругнувшись, он забрал из спальни пиджак и пошёл в соседнюю квартиру руководить обыском. В конце концов, работа сама себя не сделает.
Когда знаешь, что именно и где нужно искать, установить правду нетрудно. Обыск в квартире «мышки» принёс довольно скромные результаты, из интересного попалось только два паспорта: на имя знакомой следователю Биляны Белич двадцати восьми лет от роду и Чарген Янич тридцати четырёх, с фотографии в котором смотрела худенькая большеглазая с угловатым лицом девочка в два раза моложе хозяйки паспорта теперь.
Определить, как изменилась та девушка за прошедшие с фотографирования семнадцать лет, Шешель бы не взялся, но и безо всяких экспертиз был уверен: именно эти документы настоящие. Однако паспорта на проверку всё же отдал.
К тому времени на своём рабочем месте появился начальник следственного комитета и, главное, его бессменный секретарь, женщина строгая и педантичная, которую Стеван за это чрезвычайно уважал. Та приняла у него запрос в Регидон, город Норк, о передаче на родину как розыскного дела на жену Ралевича, так и уголовного вместе с трупом и личным имуществом супружеской пары.
Скорого результата ждать не приходилось, но из этого последнего эпизода, на котором Кокетка так удачно попалась ему в руки, он собирался выжать всё. Жаль, теперь уже не выяснить, что именно она планировала провернуть с мужем, можно было бы хоть одну схему установить доподлинно. Ну да ладно, у него целая подборка похожих дел, не зря же он эту дрянь так долго и упорно ловил! Копать старые, пожалуй, совсем гиблое дело, а вот те, что произошли в последние пять лет, которые Биляна Белич жила и здравствовала у него под боком, можно попытаться раскрутить.
Но до чего всё-таки наглая и решительная особа! Не побоялась жить через стенку от сотрудника СК, пока он по всей Беряне за её тенью бегал. Шешель бы даже восхитился такому нахальству, если бы не злился так на собственную близорукость.
Вот тоже странность: пока подозревал, даже когда был уже уверен — не злился. А стоило окончательно удостовериться и сдать её в изолятор, как сразу стало обидно.
Фиолетовый маг, которого Стеван пригласил посмотреть маскировку аферистки, забежал к нему в кабинет около девяти утра. Бурно жестикулировал и сыпал восторженными эпитетами, расхваливая специалиста, который столь тонко и изящно сработал. На вопрос, можно ли снять, прямо не ответил, попросил разрешения привлечь коллег, в том числе из Зоринки. Шешель снова мысленно ругнул ловкую мошенницу, но добро дал.
Отправил он и запросы во все столичные банки о розыске счетов на все известные имена Кокетки и в транспортные компании — выяснить её перемещения. Судя по всему, соседка предпочитала пользоваться дирижаблями, а там учёт пассажиров вёлся тщательно. Написал и в библиотеку, где якобы работала Биляна Белич: выяснить, действительно ли она там работала и когда именно брала отпуска. Кроме того, затребовал справку, кому на самом деле принадлежит квартира, в которой аферистка проживала.
Но потом он, наконец, напомнил себе, что всё это — хобби, волевым усилием взял себя в руки и заставил отвлечься от судьбы соседки. У него есть куда более важные дела: убийство Ралевича, разбор его связей и интересов в Регидоне, ну и, конечно, окончательное утрясание деталей похищения артефакта.
Шешель не сомневался, что кланы Норка и тамошняя разведка никакого отношения к смерти дельца не имеют, что нужно рассматривать личные мотивы в ближнем круге. Значит, в первую очередь искать тех, кому выгодно. Так что он созвонился с нотариусом покойного, который заверил, что оглашение завещания состоится завтра и что совсем не против присутствия представителя СК.
Если завтра не случится никаких сюрпризов, то подозреваемых по-прежнему имелось двое, и Стеван дал страже распоряжение аккуратно разыскать обоих. По идее, Хован Живко должен был только-только прибыть на оглашение завещания, а вот местоположение Сташко Гожковича предстояло установить не только на настоящий момент, но и на всю прошлую неделю.
От этой мысли Чара, если бы могла, захихикала, но сил хватило только улыбнуться.
— Сдавать артефакт. Где-то через полчаса приедет специалист.
— Боги, что ж ему не спится-то! — простонала женщина. — Стей, а можешь сделать доброе дело?
— Это зависит, — усмехнулся он. — Что именно?
— Можешь донести меня до ванны? Боюсь, не дойду.
— Понравилось, да, на моей шее ездить? — рассмеялся он, но опять разделся и всё-таки сгрёб её в охапку. — Цепляйся. Ладно, признаю, ополоснуться — хорошая идея.
— Конечно, понравилось. А тут ещё и сам виноват…
— В чём?
— Как в чём? Залюбил девушку до полного изнеможения, — пробормотала лениво, но всё-таки коснулась губами его уха, когда Стеван ставил свою ношу в ванну.
— Девушка чем-то недовольна? — весело спросил Шешель.
— Собой. Ты вон какой возмутительно бодрый, а я… — Стоять самостоятельно получалось, но не очень хотелось это делать, и Чара опять прильнула к мужчине, уткнулась лбом в его плечо. — Спасибо, — шепнула тихо, но он услышал. Неопределённо хмыкнул и включил душ.
Приятно прохладная вода помогла взбодриться, так что смывала с кожи следы последних двух часов Чарген уже самостоятельно. Жаль, не получалось так же легко вымыть и глупые мысли из головы. Например, о том, как было бы здорово не одеваться прямо сейчас, не расставаться, а так и заснуть, разнеженной и расслабленной, в объятьях любимого мужчины. Проспать часов десять кряду, вместе позавтракать…
Невероятные, невозможные глупости.
В спальню она тоже вернулась своим ходом, взяла платье со спинки стула и завистливо покосилась на Стевана, который всё же достал себе свежую рубашку и чистые брюки.
— Как же не хочется опять то же самое платье надевать, как оно мне надоело! — страдальчески вздохнула она, с ленивой неторопливостью натягивая бельё.
— Можно сходить за чем-то твоим, — пожал плечами Шешель, застёгивая рукава.
— В смысле? — Чара вопросительно выгнула брови.
— До соседней квартиры недалеко, — невозмутимо пояснил следователь. — Пара минут есть. Или у тебя при себе нет ключей?
— К-каких ключей? — всё-таки выдавила она, но руки судорожно стиснули платье. — Какой квартиры?
— Брось, — выразительно поморщился следователь. — Цветана, Биляна, я уж не знаю, как там на самом деле… Ну так что, мышка, пойдём за новым платьем?
— Как?.. — выдохнула Чарген, недоверчиво разглядывая абсолютно невозмутимого Шешеля. — Когда?..
— Что ты не та, за кого себя выдаёшь, подозревал с самого начала. Что мы ещё и соседи… Окончательно убедился у той тётки с голубями. По бутербродам, — он усмехнулся. — Всё-таки они специфические. Фобии твои, некоторые детали… В общем, много чего было.
— То есть ты всё это время… — она поперхнулась окончанием фразы, подошла ближе. К этому моменту Шешель успел уже не только одеться, но нацепить кобуру. О том, что она до сих пор в одном белье, Чара в этот момент просто не помнила. — И… что теперь?
Спросила, точно зная, что ответ ей не понравится. Да могла бы и не спрашивать, всё прекрасно читалось по его спокойному, сосредоточенному лицу, по обжигающе холодному взгляду.
Не просто так у него всегда настолько холодные глаза. Отражает… сущность.
— Следствие, суд. — Короткое пожатие плечами. Платье выскользнуло из вмиг ослабевших рук Чары. — Подделка документов, мошенничество… С Ралевичем вот выгоду вряд ли получится доказать, ты всё-таки ничего не успела, но если копнуть поглубже — наверняка найдутся другие эпизоды, этот-то явно не первый. Чувствуется… опыт, — он усмехнулся уголками губ, окинув её выразительным взглядом.
— С-сволочь… какая же ты сволочь! — выдохнула Чарген. Качнулась вперёд…
Да, пытаться отвесить ему пощёчину было исключительно глупо. Но у неё буквально горели руки от желания вцепиться ему в горло или хоть как-то ещё сделать больно.
Бить в ответ Шешель, конечно, не стал. Перехватил руку, жёстко и уверенно заломил за спину.
— Во-первых, я честно предупреждал. — Короткий смешок пощекотал край уха, и по спине стекла волна мелкой дрожи — сладкой, возбуждающей. Чарген скрипнула зубами. От злости хотелось даже не ругаться — выть. Проклятое тело никак не поспевало за разумом и всё ещё считало близость мужчины приятной. — А во-вторых… Ну ты ещё скажи, что я тебя обманул и обесчестил!
Следователь мягко толкнул её от себя. Край постели ткнулся под колени, Чара упала в неё лицом, поспешно села, с бессильной яростью глядя на следователя.
— Ненавижу! Какая же ты…
— Давай обойдёмся без драмы и глупостей, а? Ты вряд ли собиралась идти с повинной и проявлять благородство. Умей проигрывать. — Шешель недовольно скривился, но в этот момент разговор прервала мелодичная трель звонка. — Ты будешь одеваться или поедешь прямо так? В изоляторе, конечно, предоставят местную одежду, да и в машине не замёрзнешь… Впрочем, если хочешь порадовать парней — кто я такой, чтобы запрещать.
Он вновь пожал плечами и пошёл открывать. А Чарген решительно потянулась за платьем, как бы ни хотелось ей разнести всю эту комнату, или назло господину Сыщику явиться его подручным голой, или сделать ещё какую-то глупость в том же духе.
От злости трясло, и так сразу справиться с мелкими пуговицами не удалось, но Шешель не спешил возвращаться, отдавал какие-то команды в прихожей. За закрытой дверью из-за странной акустики звуки причудливо искажались, и Чара не могла понять ни слова, хотя голоса разбирала отчётливо. Или дело совсем не в акустике, а в том, что в ушах стучала кровь?
Обиду — бессильную, отчаянную, обречённую, — и злость усиливало, кроме внезапной холодности и резкости господина Сыщика, понимание его правоты.
Да, собиралась сбежать. Да, даже не думала признаваться, потому что прекрасно знала, чем это кончится. Да, в конце концов, она действительно преступница, а он — следователь, и это его работа, которую он делает хорошо. Но…
Боги, как же больно и обидно! Потому что она купилась на его маску, в отличие от самого следователя. Потому что привыкла считать его замечательным, и как же гадко обманываться. Потому что… Собачья кровь, потому что влюбилась в него как девчонка и позволила себе размечтаться о несбыточном!
Потому что дура. И это так противно и так непривычно — ощущать себя дурой, которую обвели вокруг пальца!
Ирония судьбы. Наверное, что-то похожее чувствовали все её жертвы…
Прода от 23.12.2020, 19:32
Шешель вернулся в комнату в сопровождении двух человек. К этому моменту Чарген всё же управилась с платьем и сумела взять себя в руки, по крайней мере создать видимость этого. Крепкий парень в форме стражи оглядывался с искренним любопытством, а на следователя косился со щенячьим восторгом. Второй из незнакомцев, видимо, и являлся обещанным артефактором — невысокий худощавый мужчина средних лет с ухоженными пышными усами, заспанный и хмурый, одетый в гражданское и с чемоданчиком в руках.
— Где щит? — недовольно спросил он.
— У женщины, это браслет. Документы по артефакту — вот.
— А можно пройти в другое помещение? Мне нужен стол, — проворчал артефактор.
— Кухня устроит? Пойдёмте. Прошу, — жестом предложил Стеван Чаре, вопросительно приподняв брови. Кажется, ждал новой вспышки гнева, но Чарген молча поднялась с постели и уверенно пошла, куда велели.
В конце концов, всеми истериками она только уронит себя в глазах окружающих, а Шешель… Да пошёл он!
Чара и артефактор уселись за стол, стражник остался в проходе, а сам хозяин квартиры занял стратегическую позицию в дальнем от входа углу, у окна, привалившись бедром к тумбочке, скрестил руки на груди. Мужчина с усами придирчиво осмотрел браслет, пролистал записи, опять вернулся к браслету. При виде артефакта он заметно ожил, проснулся и повеселел, даже глаза задорно заблестели.
— Вы сможете его снять? Желательно прямо сейчас, — не выдержал наконец следователь.
— К чему такая спешка? — укоризненно покосился на него артефактор. — Красивая вещь на хорошенькой девушке, прекрасное сочетание!
— Это не хорошенькая девушка, это преступница, — одёрнул его Шешель. — Мошенница и воровка. Поэтому красивая вещь на ней не к месту.
— Да? Жаль, жаль, — пробормотал себе под нос усач и закопался в записи.
Потом достал из своего чемоданчика какой-то прибор — большую линзу в тяжёлой оправе с длинными медными усиками, — и несколько минут тыкал этими усиками в браслет. Осложнять ему работу Чара не пыталась, поэтому послушно поворачивала руку, как велели.
Наконец, проверка закончилась, артефактор осторожно взял женщину двумя пальцами за запястье, двумя пальцами другой руки потянул браслет. Слабая зелёная вспышка заклинания, которое Чарген не успела рассмотреть, хотя в этот раз честно старалась, — и щит остался в руке мужчины.
— Отлично, — прокомментировал это Шешель, наблюдая, как артефакт исчезает в чемоданчике. — Вас отвезут в лабораторию, надеюсь, все проверки не займут много времени, хотелось бы поскорее отдать вещь хозяйке.
— О, не извольте беспокоиться, управимся в срок, — заверил артефактор. — Всего доброго, — коротко поклонился он и вышел.
— Васич, позовите капитана, он в соседней квартире, — велел следователь стражнику, и тот умчался, лихо щёлкнув каблуками форменных ботинок. — Так как тебя зовут на самом деле? — обратился господин Сыщик к Чаре.
Но смотреть на него ей не хотелось, разговаривать — тем более. Даже не потому, что не хотелось облегчать задачу; просто Чарген боялась, что стоит втянуться в разговор, и вся её выдержка пойдёт прахом, и она опять сорвётся, начнёт кричать… Зачем унижаться, если ему всё равно плевать?
— Ты же понимаешь, что теперь установить это будет легко.
Чарген понимала. Больше того, она точно знала, что вот прямо сейчас кто-то там, в соседней квартире, потрошит её шкафы и очень скоро найдёт настоящий паспорт. Но пусть выясняют сами, без неё.
— И истинное своё лицо ты добровольно демонстрировать не собираешься. Ясно. Как хочешь. Пойдём по сложному пути.
Он умолк, а через пару секунд стражник вернулся в сопровождении ещё одного, постарше и посолиднее, — крупного мужчины, несмотря на седину и морщины кажущегося тем ещё здоровяком.
— Капитан, я дождусь окончания обыска и всё тут оформлю, — обратился к нему Шешель. — А вы с Васичем отвезите арестованную в управление. Если свободна, в семнадцатую её, если нет… по ситуации.
— Вчера точно была, — заверил капитан. — И то верно, нельзя такую красавицу в общую. А что ж она натворила-то?
— Какая она красавица, нам фиолетовые маги скажут, я просил дежурного глянуть. Есть все основания предполагать, что это небезызвестная тебе мошенница, которую наша пресса метко окрестила Кокеткой.
— Ишь ты, поймал-таки! — хохотнул здоровяк. — Дотошный ты мужик, Стеван, уважаю! Ладно, пойдём, красавица-некрасавица, посидишь. У нас в изоляторе тихо, уютно, кормят хорошо, чисто пансионат. Отдохнёшь, а то мало ли куда тебя потом посадят! — с этими сомнительными утешениями он повёл задержанную прочь.
Та двигалась молча, только метнула единственный злющий взгляд на хозяина квартиры и с гордо поднятой головой удалилась.
Шешель устало потёр ладонями лицо, взъерошил себе волосы. Настроение было паршивым, хотя по всем канонам полагалось бы радоваться.
— Стареешь, приятель, — пробормотал он себе под нос. — Становишься сентиментальным. За хороший секс шлюхе уголовщину готов простить, тьфу!
Ругнувшись, он забрал из спальни пиджак и пошёл в соседнюю квартиру руководить обыском. В конце концов, работа сама себя не сделает.
Когда знаешь, что именно и где нужно искать, установить правду нетрудно. Обыск в квартире «мышки» принёс довольно скромные результаты, из интересного попалось только два паспорта: на имя знакомой следователю Биляны Белич двадцати восьми лет от роду и Чарген Янич тридцати четырёх, с фотографии в котором смотрела худенькая большеглазая с угловатым лицом девочка в два раза моложе хозяйки паспорта теперь.
Определить, как изменилась та девушка за прошедшие с фотографирования семнадцать лет, Шешель бы не взялся, но и безо всяких экспертиз был уверен: именно эти документы настоящие. Однако паспорта на проверку всё же отдал.
К тому времени на своём рабочем месте появился начальник следственного комитета и, главное, его бессменный секретарь, женщина строгая и педантичная, которую Стеван за это чрезвычайно уважал. Та приняла у него запрос в Регидон, город Норк, о передаче на родину как розыскного дела на жену Ралевича, так и уголовного вместе с трупом и личным имуществом супружеской пары.
Скорого результата ждать не приходилось, но из этого последнего эпизода, на котором Кокетка так удачно попалась ему в руки, он собирался выжать всё. Жаль, теперь уже не выяснить, что именно она планировала провернуть с мужем, можно было бы хоть одну схему установить доподлинно. Ну да ладно, у него целая подборка похожих дел, не зря же он эту дрянь так долго и упорно ловил! Копать старые, пожалуй, совсем гиблое дело, а вот те, что произошли в последние пять лет, которые Биляна Белич жила и здравствовала у него под боком, можно попытаться раскрутить.
Но до чего всё-таки наглая и решительная особа! Не побоялась жить через стенку от сотрудника СК, пока он по всей Беряне за её тенью бегал. Шешель бы даже восхитился такому нахальству, если бы не злился так на собственную близорукость.
Вот тоже странность: пока подозревал, даже когда был уже уверен — не злился. А стоило окончательно удостовериться и сдать её в изолятор, как сразу стало обидно.
Фиолетовый маг, которого Стеван пригласил посмотреть маскировку аферистки, забежал к нему в кабинет около девяти утра. Бурно жестикулировал и сыпал восторженными эпитетами, расхваливая специалиста, который столь тонко и изящно сработал. На вопрос, можно ли снять, прямо не ответил, попросил разрешения привлечь коллег, в том числе из Зоринки. Шешель снова мысленно ругнул ловкую мошенницу, но добро дал.
Отправил он и запросы во все столичные банки о розыске счетов на все известные имена Кокетки и в транспортные компании — выяснить её перемещения. Судя по всему, соседка предпочитала пользоваться дирижаблями, а там учёт пассажиров вёлся тщательно. Написал и в библиотеку, где якобы работала Биляна Белич: выяснить, действительно ли она там работала и когда именно брала отпуска. Кроме того, затребовал справку, кому на самом деле принадлежит квартира, в которой аферистка проживала.
Но потом он, наконец, напомнил себе, что всё это — хобби, волевым усилием взял себя в руки и заставил отвлечься от судьбы соседки. У него есть куда более важные дела: убийство Ралевича, разбор его связей и интересов в Регидоне, ну и, конечно, окончательное утрясание деталей похищения артефакта.
Прода от 24.12.2020, 19:45
Шешель не сомневался, что кланы Норка и тамошняя разведка никакого отношения к смерти дельца не имеют, что нужно рассматривать личные мотивы в ближнем круге. Значит, в первую очередь искать тех, кому выгодно. Так что он созвонился с нотариусом покойного, который заверил, что оглашение завещания состоится завтра и что совсем не против присутствия представителя СК.
Если завтра не случится никаких сюрпризов, то подозреваемых по-прежнему имелось двое, и Стеван дал страже распоряжение аккуратно разыскать обоих. По идее, Хован Живко должен был только-только прибыть на оглашение завещания, а вот местоположение Сташко Гожковича предстояло установить не только на настоящий момент, но и на всю прошлую неделю.
