— Слушай, ты точно следователь, а? — покосилась на него Чара. — Ты должен быть справедливым и благородным! Законы защищать!
— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнул он. — В мои должностные обязанности входит расследование преступлений, в крайнем случае — их предотвращение и защита мирных граждан. А благородство — это к старой аристократии, вот им по статусу положено.
— Что, и действительно такие существуют? Ну, прям настоящие, благородные аристократы?
— Случается, — усмехнулся Шешель.
— Покажешь, когда вернёмся? — само собой вырвалось у Чарген. — Я думала, они только в сказках и встречаются...
— Покажу, — неожиданно спокойно согласился мужчина. — Я нескольких знаю. Кое у кого — вообще случай клинический до полной сказочности.
— Как это?
— Сказочные идиоты, — рассмеялся Стеван. — Да нет, про идиотов это шутка, конечно, — вдруг исправился он. — Но степень благородства — действительно, почти как в сказках. — Шешель хмыкнул, пару секунд помолчал, а потом с иронией продолжил: — А вообще, знаешь… Да чтоб мне посереть! Если подумать, их, благородных, в Беряне не так уж мало. Правда, в основном в офицерской среде, они там могут себе это позволить.
— А ты что, нет?
— В лучшем случае порядочность, — хмыкнул Шешель. — И то по большим праздникам.
Чарген так и не поняла, насколько следователь был серьёзен, а где — шутил. Но уточнять на всякий случай не стала, ну его.
Вместо этого она страдальчески пробормотала, опять вляпавшись в какую-то грязь в потёмках:
— Да когда мы уже придём?!
— Топай, топай. В конце тебя ждёт горячий душ, еда и, возможно, какая-нибудь обувь. Если повезёт.
— Если повезёт? А куда мы вообще идём? Почему нельзя официально попросить помощи, ты же следователь!
— Посольство далеко, и прямо перед ним нас и поймают, потому что одинокой девушке в чужой стране действительно больше некуда обратиться за помощью и там тебя будут ждать. Официальные каналы вообще очень плохи тем, что их легко отследить. Не хватало нам ещё подёргать за хвост местную контрразведку! Так что — тихо воспользуемся неофициальными.
— Ну ладно, а почему мы идём по тёмным подворотням? Неужели тут нет другой дороги? Или это обязательная часть неофициальных каналов — должно быть грязно, темно и противно?
— Интересная идея, — хмыкнул Шешель. — Нет, просто по освещённым улицам ходит местная стража, которая наверняка нами заинтересуется.
— А если нами заинтересуются какие-нибудь грабители? Это что, лучше? — не поняла Чара.
— С ними проще договориться, — заявил Шешель.
— Ты это серьёзно сейчас?
— Стражу можно предложить только деньги, а если вдруг попадётся честный — то вообще ничего. А против грабителя у меня есть пистолет.
— Думаешь, у него нет?
— Цветочек, ты же умная девочка. Ну как можно настолько прямо и грубо ставить под сомнения достоинства и способности своего кавалера? — с весёлым укором протянул Стеван. — Кавалер расстроится, будет переживать, станет только хуже.
— Ты не кавалер, ты мой билет домой. А документы надо проверять!
— Не отходя от кассы, так что ты в любом случае опоздала, — отмахнулся следователь. — Но всё же какой потрясающий цинизм в столь юном возрасте! Начинаю думать, что Ралевичу повезло так быстро и легко умереть.
— Я не собиралась его убивать! — возразила Чарген. — Вообще никак — ни быстро, ни медленно.
— Какие твои годы, вы только поженились! — усмехнулся Шешель. — Что, неужели планировала так и жить долго и счастливо с этим… как ты его назвала, индюком?
— Нет, — проворчала женщина, ощущая, что ступает на очень тонкий лёд. — Я надеялась найти вариант получше и тогда развестись. В крайнем случае, родить ему наследника, а потом подливать какое-нибудь средство, чтобы отбить всякое желание делить со мной постель.
— Страшная женщина! — с отчётливыми нотками восхищения проговорил следователь.
Показалось или правда поверил? Чара очень надеялась на второе.
— Я никого не просила подбрасывать меня при рождении в приют.
Шешель в ответ как-то неопределённо хмыкнул, и разговор на этом прервался.
Повисшее молчание вызвало у Чарген противоречивые эмоции. С одной стороны, следователь перестал задавать вопросы и нервировать перспективой разоблачения. И это безусловно было хорошо, потому что Чару и так навязчиво преследовало ощущение, что он давно догадался о её обмане, просто сейчас, пока они в одной лодке, ему не хочется тратить время и нервы на препирательства.
Но с другой стороны, сам этот разговор, манера общения собеседника приводили её в восторг. Хотелось говорить и говорить, без разницы о чём, можно вообще без предмета, только ради процесса пикировки.
Зря она беспокоилась, что забудет, какая она под всеми своими масками. Вот в этом лёгком, непринуждённом общении вся шелуха удивительно легко слезала. Может, потому, что у Чарген не было достаточно времени, чтобы хорошо продумать линию поведения с этим человеком, может — дело было в каких-то особенных свойствах его характера. Может, у него талант такой, вытаскивать из окружающих людей подлинную суть? Наверное, очень полезное качество в работе.
И вроде, понимая это, следовало быть ещё больше настороже, но — не получалось.
«Точно пора завязывать, теряешь квалификацию», — укорила себя Чара.
А потом тесный переулок загородила массивная фигура какого-то человека. Лица его видно не было, только контур, слабо подсвеченный фонарём в конце прохода между домами. Чарген с трудом сдержалась от неуместного хихиканья: а она ведь предупреждала!
Тип что-то отрывисто гавкнул на регидонском, и женщина отступила за спину следователя — не то в инстинктивной попытке к бегству, не то во вполне сознательном стремлении не мешать отстреливаться. Но первому ответил замечанием и смешком второй, перекрывший путь к отступлению.
— Вроде не черноглазая, — со смешком уронил себе под нос Шешель. Женщина подавила повторный нервный смешок. Как раз черноглазая, да ещё с ромальскими корнями — идеальный предмет деревенских суеверий!
А следователь тем временем совершенно спокойно ответил громиле на его языке, не испытывая затруднений и даже, наверное, без акцента. И Чара поняла, что её это совсем не удивляет. Ну да, такой, как он, вряд ли потащился бы в другую страну, не зная языка. Тем более по делу, а не на экскурсию.
Здоровяк ответил как будто с неохотой, недовольно и недоверчиво, Шешель — продолжил стоять на своём и то ли доказывать что-то, то ли объяснять.
Обмен репликами занял от силы минуту, в которую Чарген успела неоднократно проклясть чужую страну с её чужой речью. Она всё ждала, ждала, пока господин Сыщик схватится за оружие… А громила вдруг что-то недовольно буркнул — и растворился в тени, освобождая дорогу.
— Пойдём, — следователь опять взял её за запястье и потащил дальше.
— Что ты им сказал?! — выдержки Чарген хватило ровно на десять шагов. За которые мужчина успел выпустить её руку, удостоверившись, что отставать она не собирается. Или его больше интересовало отсутствие преследователей?
— Что мы спешим, да и денег у нас нет, зато есть важное дело. Они оказались вежливыми, пожелали хорошей ночи и отправились искать более состоятельных клиентов, — так легко и уверенно, на одном дыхании выдал мужчина, что Чара готова была поручиться: ответ он продумал заранее, то ли пока разговаривал с громилой, то ли потом.
— Стеван! — обиженно окликнула она. — Ну тебе сложно, что ли? Или хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? Ну хочешь, поцелую?
— Мне нравится эта идея, — вдруг согласился тот. Остановился почти под фонарём, повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Целуй.
Чарген пару секунд в растерянности смотрела на Шешеля, пытаясь угадать, какой именно он ждёт реакции. То есть как, с его точки зрения, должна отреагировать на подобное предложение Цветана Ралевич, в девичестве Лилич. Смутиться? Чмокнуть в щёку? Так она вроде бы не давала повода посчитать себя робкой или застенчивой...
Тогда что?
Но гадать быстро надоело, поэтому она, приподнявшись на носочки, для устойчивости оперлась ладонями на плечи мужчины и быстро коснулась губами тонких сухих губ.
Внутренне Чарген напряглась, ожидая, что Шешель попытается припугнуть её или проверить реакцию ещё каким-то способом, например, обнимет и постарается продлить поцелуй. При этом она, правда, спокойно признавала, что не имеет ничего против и даже отчасти хочет такой вот... проверки. Всё-таки сосед давно был ей симпатичен, а уж после Ралевича — и вовсе мужчина мечты. Покойного мужа вообще хотелось вытеснить из памяти как можно скорее и по всем фронтам. Его слюнявые поцелуи — особенно.
Но ничего такого Шешель, конечно, не сделал. Только усмехнулся и странно вскинул брови — Чарген не поняла, какую эмоцию это должно было выражать.
Он даже дразнить её дольше не стал, развернулся и зашагал дальше, на ходу отвечая на заданный вопрос:
— Просто я подготовился к поездке. Точнее, договорился с главой одного из кланов, который, по оперативной информации, не имел отношения к Ралевичу. Мы сейчас не на его территории, но я знаю, что и как говорить, чтобы подобная шушера не рискнула лезть. Говорю же, в этой их системе есть определённые плюсы, — он пожал плечами и добавил после короткой паузы: — Если не пытаться честно работать в местной страже.
— И какой ценой договорился? — подозрительно спросила Чарген.
А то, может, и ей нет никакого смысла нервничать и скрывать свою истинную личность? Признается, что на самом деле она мошенница и аферистка, а он легко отмахнётся и назовёт всё это мелочами жизни и недостойными внимания фактами биографии. А что, если он так легко воспринимает договоры с преступниками, почему бы не расширить это правило ещё и на неё?
«Какая же ерунда в голову лезет!» — раздражённо одёрнула себя Чара.
— Свёл с нужными людьми, — отозвался Шешель. Выдержал театральную паузу, которую женщина смиренно выслушала, и продолжил. — У него есть некоторые легальные интересы в Ольбаде, а у меня — много знакомых.
— И это всё?
— А что ещё надо было? Принести вассальную клятву или ритуально зарезать пару младенцев? Так и я его просил о мелочи. Можно сказать, мы дали друг другу рекомендации в определённых кругах.
— Нет. Я совершенно не так представляла себе работников следственного комитета…
— Я уже понял.
— А про пистолет ты зачем говорил?
— Они могли и не внять предупреждению.
— И ты бы их убил, — с расстановкой проговорила Чарген — утвердительно, потому что спрашивать тут было не о чем. — Всё-таки в голове не укладывается. Ты же положительный герой, спасающий, ты не можешь так спокойно убивать!
— Ну и чушь же у тебя местами пытается уложиться в голове! — рассмеялся в ответ Стеван. — Лучше выкинь это всё поскорее, и не подбирай больше бяку. Тебе точно есть семнадцать?
— Точно, — буркнула она.
— С чего это я вдруг стал положительным, да ещё героем?
— Да не в этом дело! — нервно отмахнулась женщина. — Не придирайся к словам. Просто… Вот я понимаю, когда убивают в приступе ярости, или страха, или отчаяния, когда это какой-то порыв, самозащита. Даже хороший человек может сорваться и совершить плохой поступок. Но не так хладнокровно и расчётливо, это… неправильно! Неужели все следователи так себя ведут? И в Беряне…
— Нет, — оборвал её Шешель. Но ничего не пояснил, а вдруг сообщил: — Ты забавная.
— Может быть. Что — нет?
— Нет, в Беряне мне, чаще всего, не приходится прибегать к такому способу решения проблем. Там у меня есть законные средства, а здесь — нет, потому что я буквально в тылу врага и нахожусь здесь нелегально. Но даже дома при задержании случается стрелять на поражение.
— Я понимаю, но… Неужели тебя это совсем не беспокоит? Говорят, убить человека очень сложно, даже сознательно, даже при необходимости!
— А, вот ты о чём! Издалека зашла, — хмыкнул он. — В общем да, так и есть.
— Но?
— Но бывают исключения. Считай, я просто немного сумасшедший, — он выразительно покрутил рукой у виска.
— Ладно, а что забавного во мне?
— Хотя бы то, что ты старательно пытаешься считать и называть меня хорошим. Так непривычно, даже приятно, — протянул следователь таким тоном, что Чаре очень захотелось его стукнуть. — Неужели для этого достаточно пообещать вернуть домой и не отрезать артефакт вместе с рукой?
— А как называют обычно? — Последний вопрос спутника Чарген предпочла посчитать риторическим.
— Сволочью, — с отчётливой гордостью сообщил Шешель. — Я даже подумываю сменить имя, потому что это слово я слышу гораздо реже, особенно в сочетании с фамилией. Ты чего? — озадачился он, когда спутница издала какой-то странный сдавленный звук.
— Звучит, — с новым смешком пояснила Чара.
— Смешно? — спросил мужчина, бросив на неё взгляд. Движение головы Чарген заметила, а вот прочитать выражение в сумраке, к сожалению, не смогла.
— Смешно, — подтвердила покладисто.
— Всё-таки ты очень забавная, — тихо заметил он.
Откуда такой вывод, Чарген не поняла, но спрашивать уже не стала, вместо этого поинтересовалась более насущным:
— Нам долго ещё идти? Я ног не чувствую. Давно.
— Нет, уже почти на месте, — обрадовал следователь. — Ещё пара минут.
Только теперь Чара, наконец, обратила внимание, что город вокруг изменился. Причём, кажется, в лучшую сторону. Освещения не прибавилось, но зато дома уменьшились до четырёх-пяти этажей, стояли они теперь реже, перемежаясь двориками, да и под ногами, кажется, стало чище. Правда, асфальт стал хуже, попадались ямы и лужи, но их Чарген действительно почти не замечала. Даже страшно стало, не отморозила ли она себе ноги совсем. На улице вроде не очень холодно, да и дождь, к счастью, так и не начался, но...
— Здесь приятнее, чем было среди небоскрёбов. Это какой-то элитный район?
— Наоборот, — усмехнулся Шешель. — Обычный, жилой. Это там была элита, где небоскрёбы. Центр города.
— Что ж у них в элитных местах такие грязные подворотни?
— А те, кто чем-то там владеет, по подворотням не ходят. Нам сюда.
— Насколько же подробно ты изучил карту города? — озадаченно качнула головой Чарген, сворачивая к нужному входу. — Ты тут ориентируешься так, словно полжизни прожил!
— Я вообще талантливый, — отмахнулся он.
Нужная квартира оказалась на первом этаже. После преодолённого расстояния такая мелочь, как отсутствие необходимости ползти по лестнице без лифта куда-то на самый верх, показалась Чарген маленьким счастьем.
Тесная лестничная площадка на три квартиры, тусклый осветительный шар в потолке — довольно унылое зрелище, заставившее Чару в очередной раз ностальгически вспомнить свою уютную квартирку в тупике Пропавших Капитанов, семнадцать. И вяло ругнуть Ралевича. Покойник, конечно, и всё-таки его немного жаль, но… вот зачем он связался с Регидоном?!
Шешель шагнул к левой двери — обшарпанной, когда-то давно выкрашенной в зелёный цвет, уже изрядно облезлый и полинявший, — пару раз стукнул кулаком. Зашипел от боли, ругнулся, потряс рукой и ещё пару раз ударил ногой.
Впустили их далеко не сразу. Голос из-за двери сначала долго что-то выяснял у Шешеля — настолько долго, что это успело надоесть не только Чаре, но, кажется, и самому следователю. Слов женщина, конечно, не понимала, разговаривали на регидонском, но отчётливо слышала зазвучавшее в голосе спутника раздражение.
— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнул он. — В мои должностные обязанности входит расследование преступлений, в крайнем случае — их предотвращение и защита мирных граждан. А благородство — это к старой аристократии, вот им по статусу положено.
— Что, и действительно такие существуют? Ну, прям настоящие, благородные аристократы?
— Случается, — усмехнулся Шешель.
— Покажешь, когда вернёмся? — само собой вырвалось у Чарген. — Я думала, они только в сказках и встречаются...
— Покажу, — неожиданно спокойно согласился мужчина. — Я нескольких знаю. Кое у кого — вообще случай клинический до полной сказочности.
— Как это?
— Сказочные идиоты, — рассмеялся Стеван. — Да нет, про идиотов это шутка, конечно, — вдруг исправился он. — Но степень благородства — действительно, почти как в сказках. — Шешель хмыкнул, пару секунд помолчал, а потом с иронией продолжил: — А вообще, знаешь… Да чтоб мне посереть! Если подумать, их, благородных, в Беряне не так уж мало. Правда, в основном в офицерской среде, они там могут себе это позволить.
— А ты что, нет?
— В лучшем случае порядочность, — хмыкнул Шешель. — И то по большим праздникам.
Чарген так и не поняла, насколько следователь был серьёзен, а где — шутил. Но уточнять на всякий случай не стала, ну его.
Прода от 19.11.2020, 20:04
Вместо этого она страдальчески пробормотала, опять вляпавшись в какую-то грязь в потёмках:
— Да когда мы уже придём?!
— Топай, топай. В конце тебя ждёт горячий душ, еда и, возможно, какая-нибудь обувь. Если повезёт.
— Если повезёт? А куда мы вообще идём? Почему нельзя официально попросить помощи, ты же следователь!
— Посольство далеко, и прямо перед ним нас и поймают, потому что одинокой девушке в чужой стране действительно больше некуда обратиться за помощью и там тебя будут ждать. Официальные каналы вообще очень плохи тем, что их легко отследить. Не хватало нам ещё подёргать за хвост местную контрразведку! Так что — тихо воспользуемся неофициальными.
— Ну ладно, а почему мы идём по тёмным подворотням? Неужели тут нет другой дороги? Или это обязательная часть неофициальных каналов — должно быть грязно, темно и противно?
— Интересная идея, — хмыкнул Шешель. — Нет, просто по освещённым улицам ходит местная стража, которая наверняка нами заинтересуется.
— А если нами заинтересуются какие-нибудь грабители? Это что, лучше? — не поняла Чара.
— С ними проще договориться, — заявил Шешель.
— Ты это серьёзно сейчас?
— Стражу можно предложить только деньги, а если вдруг попадётся честный — то вообще ничего. А против грабителя у меня есть пистолет.
— Думаешь, у него нет?
— Цветочек, ты же умная девочка. Ну как можно настолько прямо и грубо ставить под сомнения достоинства и способности своего кавалера? — с весёлым укором протянул Стеван. — Кавалер расстроится, будет переживать, станет только хуже.
— Ты не кавалер, ты мой билет домой. А документы надо проверять!
— Не отходя от кассы, так что ты в любом случае опоздала, — отмахнулся следователь. — Но всё же какой потрясающий цинизм в столь юном возрасте! Начинаю думать, что Ралевичу повезло так быстро и легко умереть.
— Я не собиралась его убивать! — возразила Чарген. — Вообще никак — ни быстро, ни медленно.
— Какие твои годы, вы только поженились! — усмехнулся Шешель. — Что, неужели планировала так и жить долго и счастливо с этим… как ты его назвала, индюком?
— Нет, — проворчала женщина, ощущая, что ступает на очень тонкий лёд. — Я надеялась найти вариант получше и тогда развестись. В крайнем случае, родить ему наследника, а потом подливать какое-нибудь средство, чтобы отбить всякое желание делить со мной постель.
— Страшная женщина! — с отчётливыми нотками восхищения проговорил следователь.
Показалось или правда поверил? Чара очень надеялась на второе.
— Я никого не просила подбрасывать меня при рождении в приют.
Шешель в ответ как-то неопределённо хмыкнул, и разговор на этом прервался.
Повисшее молчание вызвало у Чарген противоречивые эмоции. С одной стороны, следователь перестал задавать вопросы и нервировать перспективой разоблачения. И это безусловно было хорошо, потому что Чару и так навязчиво преследовало ощущение, что он давно догадался о её обмане, просто сейчас, пока они в одной лодке, ему не хочется тратить время и нервы на препирательства.
Но с другой стороны, сам этот разговор, манера общения собеседника приводили её в восторг. Хотелось говорить и говорить, без разницы о чём, можно вообще без предмета, только ради процесса пикировки.
Зря она беспокоилась, что забудет, какая она под всеми своими масками. Вот в этом лёгком, непринуждённом общении вся шелуха удивительно легко слезала. Может, потому, что у Чарген не было достаточно времени, чтобы хорошо продумать линию поведения с этим человеком, может — дело было в каких-то особенных свойствах его характера. Может, у него талант такой, вытаскивать из окружающих людей подлинную суть? Наверное, очень полезное качество в работе.
И вроде, понимая это, следовало быть ещё больше настороже, но — не получалось.
«Точно пора завязывать, теряешь квалификацию», — укорила себя Чара.
А потом тесный переулок загородила массивная фигура какого-то человека. Лица его видно не было, только контур, слабо подсвеченный фонарём в конце прохода между домами. Чарген с трудом сдержалась от неуместного хихиканья: а она ведь предупреждала!
Тип что-то отрывисто гавкнул на регидонском, и женщина отступила за спину следователя — не то в инстинктивной попытке к бегству, не то во вполне сознательном стремлении не мешать отстреливаться. Но первому ответил замечанием и смешком второй, перекрывший путь к отступлению.
— Вроде не черноглазая, — со смешком уронил себе под нос Шешель. Женщина подавила повторный нервный смешок. Как раз черноглазая, да ещё с ромальскими корнями — идеальный предмет деревенских суеверий!
А следователь тем временем совершенно спокойно ответил громиле на его языке, не испытывая затруднений и даже, наверное, без акцента. И Чара поняла, что её это совсем не удивляет. Ну да, такой, как он, вряд ли потащился бы в другую страну, не зная языка. Тем более по делу, а не на экскурсию.
Здоровяк ответил как будто с неохотой, недовольно и недоверчиво, Шешель — продолжил стоять на своём и то ли доказывать что-то, то ли объяснять.
Обмен репликами занял от силы минуту, в которую Чарген успела неоднократно проклясть чужую страну с её чужой речью. Она всё ждала, ждала, пока господин Сыщик схватится за оружие… А громила вдруг что-то недовольно буркнул — и растворился в тени, освобождая дорогу.
— Пойдём, — следователь опять взял её за запястье и потащил дальше.
— Что ты им сказал?! — выдержки Чарген хватило ровно на десять шагов. За которые мужчина успел выпустить её руку, удостоверившись, что отставать она не собирается. Или его больше интересовало отсутствие преследователей?
— Что мы спешим, да и денег у нас нет, зато есть важное дело. Они оказались вежливыми, пожелали хорошей ночи и отправились искать более состоятельных клиентов, — так легко и уверенно, на одном дыхании выдал мужчина, что Чара готова была поручиться: ответ он продумал заранее, то ли пока разговаривал с громилой, то ли потом.
— Стеван! — обиженно окликнула она. — Ну тебе сложно, что ли? Или хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? Ну хочешь, поцелую?
— Мне нравится эта идея, — вдруг согласился тот. Остановился почти под фонарём, повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Целуй.
Чарген пару секунд в растерянности смотрела на Шешеля, пытаясь угадать, какой именно он ждёт реакции. То есть как, с его точки зрения, должна отреагировать на подобное предложение Цветана Ралевич, в девичестве Лилич. Смутиться? Чмокнуть в щёку? Так она вроде бы не давала повода посчитать себя робкой или застенчивой...
Тогда что?
Но гадать быстро надоело, поэтому она, приподнявшись на носочки, для устойчивости оперлась ладонями на плечи мужчины и быстро коснулась губами тонких сухих губ.
Внутренне Чарген напряглась, ожидая, что Шешель попытается припугнуть её или проверить реакцию ещё каким-то способом, например, обнимет и постарается продлить поцелуй. При этом она, правда, спокойно признавала, что не имеет ничего против и даже отчасти хочет такой вот... проверки. Всё-таки сосед давно был ей симпатичен, а уж после Ралевича — и вовсе мужчина мечты. Покойного мужа вообще хотелось вытеснить из памяти как можно скорее и по всем фронтам. Его слюнявые поцелуи — особенно.
Но ничего такого Шешель, конечно, не сделал. Только усмехнулся и странно вскинул брови — Чарген не поняла, какую эмоцию это должно было выражать.
Прода от 23.11.2020, 20:21
Он даже дразнить её дольше не стал, развернулся и зашагал дальше, на ходу отвечая на заданный вопрос:
— Просто я подготовился к поездке. Точнее, договорился с главой одного из кланов, который, по оперативной информации, не имел отношения к Ралевичу. Мы сейчас не на его территории, но я знаю, что и как говорить, чтобы подобная шушера не рискнула лезть. Говорю же, в этой их системе есть определённые плюсы, — он пожал плечами и добавил после короткой паузы: — Если не пытаться честно работать в местной страже.
— И какой ценой договорился? — подозрительно спросила Чарген.
А то, может, и ей нет никакого смысла нервничать и скрывать свою истинную личность? Признается, что на самом деле она мошенница и аферистка, а он легко отмахнётся и назовёт всё это мелочами жизни и недостойными внимания фактами биографии. А что, если он так легко воспринимает договоры с преступниками, почему бы не расширить это правило ещё и на неё?
«Какая же ерунда в голову лезет!» — раздражённо одёрнула себя Чара.
— Свёл с нужными людьми, — отозвался Шешель. Выдержал театральную паузу, которую женщина смиренно выслушала, и продолжил. — У него есть некоторые легальные интересы в Ольбаде, а у меня — много знакомых.
— И это всё?
— А что ещё надо было? Принести вассальную клятву или ритуально зарезать пару младенцев? Так и я его просил о мелочи. Можно сказать, мы дали друг другу рекомендации в определённых кругах.
— Нет. Я совершенно не так представляла себе работников следственного комитета…
— Я уже понял.
— А про пистолет ты зачем говорил?
— Они могли и не внять предупреждению.
— И ты бы их убил, — с расстановкой проговорила Чарген — утвердительно, потому что спрашивать тут было не о чем. — Всё-таки в голове не укладывается. Ты же положительный герой, спасающий, ты не можешь так спокойно убивать!
— Ну и чушь же у тебя местами пытается уложиться в голове! — рассмеялся в ответ Стеван. — Лучше выкинь это всё поскорее, и не подбирай больше бяку. Тебе точно есть семнадцать?
— Точно, — буркнула она.
— С чего это я вдруг стал положительным, да ещё героем?
— Да не в этом дело! — нервно отмахнулась женщина. — Не придирайся к словам. Просто… Вот я понимаю, когда убивают в приступе ярости, или страха, или отчаяния, когда это какой-то порыв, самозащита. Даже хороший человек может сорваться и совершить плохой поступок. Но не так хладнокровно и расчётливо, это… неправильно! Неужели все следователи так себя ведут? И в Беряне…
— Нет, — оборвал её Шешель. Но ничего не пояснил, а вдруг сообщил: — Ты забавная.
— Может быть. Что — нет?
— Нет, в Беряне мне, чаще всего, не приходится прибегать к такому способу решения проблем. Там у меня есть законные средства, а здесь — нет, потому что я буквально в тылу врага и нахожусь здесь нелегально. Но даже дома при задержании случается стрелять на поражение.
— Я понимаю, но… Неужели тебя это совсем не беспокоит? Говорят, убить человека очень сложно, даже сознательно, даже при необходимости!
— А, вот ты о чём! Издалека зашла, — хмыкнул он. — В общем да, так и есть.
— Но?
— Но бывают исключения. Считай, я просто немного сумасшедший, — он выразительно покрутил рукой у виска.
— Ладно, а что забавного во мне?
— Хотя бы то, что ты старательно пытаешься считать и называть меня хорошим. Так непривычно, даже приятно, — протянул следователь таким тоном, что Чаре очень захотелось его стукнуть. — Неужели для этого достаточно пообещать вернуть домой и не отрезать артефакт вместе с рукой?
— А как называют обычно? — Последний вопрос спутника Чарген предпочла посчитать риторическим.
— Сволочью, — с отчётливой гордостью сообщил Шешель. — Я даже подумываю сменить имя, потому что это слово я слышу гораздо реже, особенно в сочетании с фамилией. Ты чего? — озадачился он, когда спутница издала какой-то странный сдавленный звук.
— Звучит, — с новым смешком пояснила Чара.
— Смешно? — спросил мужчина, бросив на неё взгляд. Движение головы Чарген заметила, а вот прочитать выражение в сумраке, к сожалению, не смогла.
— Смешно, — подтвердила покладисто.
— Всё-таки ты очень забавная, — тихо заметил он.
Откуда такой вывод, Чарген не поняла, но спрашивать уже не стала, вместо этого поинтересовалась более насущным:
— Нам долго ещё идти? Я ног не чувствую. Давно.
— Нет, уже почти на месте, — обрадовал следователь. — Ещё пара минут.
Только теперь Чара, наконец, обратила внимание, что город вокруг изменился. Причём, кажется, в лучшую сторону. Освещения не прибавилось, но зато дома уменьшились до четырёх-пяти этажей, стояли они теперь реже, перемежаясь двориками, да и под ногами, кажется, стало чище. Правда, асфальт стал хуже, попадались ямы и лужи, но их Чарген действительно почти не замечала. Даже страшно стало, не отморозила ли она себе ноги совсем. На улице вроде не очень холодно, да и дождь, к счастью, так и не начался, но...
— Здесь приятнее, чем было среди небоскрёбов. Это какой-то элитный район?
— Наоборот, — усмехнулся Шешель. — Обычный, жилой. Это там была элита, где небоскрёбы. Центр города.
— Что ж у них в элитных местах такие грязные подворотни?
— А те, кто чем-то там владеет, по подворотням не ходят. Нам сюда.
— Насколько же подробно ты изучил карту города? — озадаченно качнула головой Чарген, сворачивая к нужному входу. — Ты тут ориентируешься так, словно полжизни прожил!
— Я вообще талантливый, — отмахнулся он.
Нужная квартира оказалась на первом этаже. После преодолённого расстояния такая мелочь, как отсутствие необходимости ползти по лестнице без лифта куда-то на самый верх, показалась Чарген маленьким счастьем.
Тесная лестничная площадка на три квартиры, тусклый осветительный шар в потолке — довольно унылое зрелище, заставившее Чару в очередной раз ностальгически вспомнить свою уютную квартирку в тупике Пропавших Капитанов, семнадцать. И вяло ругнуть Ралевича. Покойник, конечно, и всё-таки его немного жаль, но… вот зачем он связался с Регидоном?!
Шешель шагнул к левой двери — обшарпанной, когда-то давно выкрашенной в зелёный цвет, уже изрядно облезлый и полинявший, — пару раз стукнул кулаком. Зашипел от боли, ругнулся, потряс рукой и ещё пару раз ударил ногой.
Впустили их далеко не сразу. Голос из-за двери сначала долго что-то выяснял у Шешеля — настолько долго, что это успело надоесть не только Чаре, но, кажется, и самому следователю. Слов женщина, конечно, не понимала, разговаривали на регидонском, но отчётливо слышала зазвучавшее в голосе спутника раздражение.
