Пока можно было задавать вопросы, она решила пользоваться этим. Даже если каждый из них – ступень к смерти. Пока что время есть. Главное не совершать никаких глупостей вроде тех что она уже попыталась провернуть с артефактами. Но не попытаться этого сделать она тоже не могла.
Шансы, шансы… она вырывала у жизни и судьбы шансы… Ее бой, ее сопротивление не закончилось в карете на том моменте, когда ее заставили обернуться кошкой. Нет, не так просто. Дархад бы не одобрил такого смирения с судьбой. Теффа и Раирнес тем более. Не может же она подвести тех, кто там, снаружи, возможно очень далеко, борется за нее.
Она верила что они борются.
– Да. Отчего-то Боги так распорядились, что магия Ночи чаще всего связана с чувствами и их самым разнообразным проявлением, а магия Дня с разумом и всеми его тонкими материями, – ответил на ее вопрос Телрас. – Ну это конечно если развивать. Я, Мастер Дня, развил.
– Но следов ваша сила не имеет, – произнесла девушка. – Главы проверяли ведь после того случая, когда поймали Илнана и артефакт ударил по всем…
– Потому что артефакт мой. И задумка моя.
– Вы – цархэс?
– Вовсе нет. Ковать не умею. А вот придумывать кое-что новое у меня выходит. Поэтому отследить вы ничего и не смогли.
Эрфарин полагала что подробности своей задумки враг ей не расскажет, поэтому не стала задавать лишних вопросов. Ивьен рядышком пошевелилась, кое-как выпрямилась и постаралась держаться. Возможно у нее тоже копились вопросы, но она разумно молчала. Никто не знал за что еще может ударить враг.
– Взбесившиеся лошади ваших рук дело? – поинтересовалась Эрфарин.
– Да, – мотнул головой Телрас, – мне нужно было убедиться, что «волки» попадут под воздействие моей магии. Я слышал что в стане этих наёмников крайне сильные люди. И нужно было все проверить. В тот миг я коснулся их сознаний и понял, что шансы справиться с ними высоки. Разница в уровне силы Мастеров знаете ли иногда отличается очень сильно.
Эрфарин с этим согласилась. Она прекрасно это знала, потому что видела своими глазами.
– Что вам нужно от Дархада? – задала она главный вопрос.
– Чтобы он перестал быть конкурентом, – ответил вовсе не так, как она рассчитывала собеседник.
– Вы отберете у него землю и…
– Я вынужден забрать у него все. Так надёжнее. Сначала я хотел обойтись слабыми мерами, но не вышло.
– Я не понимаю, – честно призналась девушка, на секунду отрываясь от своей вышивки.
– Тебе и не нужно, – отстранённо улыбнулся Телрас. – Он тебя любит. Это для всех очевидно. И он тебя ищет. Я проверял.
Гильдмастер увидел своими глазами как девушка вся наполнилась силой, жизнью лишь от этих скудных слов. И он даже позавидовал, что кому-то достаточно такой мелочи. Ему вот не хватало. Не хватало столь многого, что приходилось отбирать у других.
Эрфарин шумно втянула в себя воздух.
Она знала, она верила, но вот так услышать… Харды! Если она сейчас подастся эмоциям, какая-нибудь греза ее вновь атакует. Ее желание спастись, ее желание быть найденной слишком сильно. Магия может этим воспользоваться.
Впрочем магия может ударить и другим своим кнутом – послать кошмар, где Дархад не успевает, где они с Ивьен умирают…
Нельзя поддаваться эмоциями. Боль внутри в некотором смысле в этот миг даже спасала. Сосредоточившись на ней, все остальное отступило.
– Не преисполняйся надеждой, – тут же дал ей совет Телрас, словно мог читать мысли. – А то тебя затянет какая-нибудь греза и я потеряю хорошую фатрис. Не хотелось бы. Когда айис Форгаз дойдет до черты, когда он окончательно отчается в поиске тебя, когда растеряет все моральные силы, я потребую от него развоплотить собственную магию. Только при таком условии я верну тебя ему. Немного конечно искалечу разум, дабы подправить память, но… будете зализывать раны друг другу. Вполне романтично на мой взгляд.
Эрфарин вздрогнула всем телом. Внутри что-то оборвалось.
Такая логика показалась ей слишком жестокой. Враг буквально собирался вырвать сердце Мастера из груди и обменять его на нечто столь же равноценное.
Боги Дня и Ночи, зачем только она стала сердцем Дархада?! Зачем их сделка стала их истинной неотвратимой судьбой?!
Ей казалось что они получили слишком много и вот итог – за все нужно платить свою цену.
Очень хотелось разреветься самым жалким образом, но девушка не могла себе позволить такую глупость на глазах сильного врага. Возможно он не насладиться ее слезами, но убедиться в том что все сделал правильно. Ни к чему это.
Она не позволила эмоциям заглушить разум. И не позволила страху пережать ей горло. До Дархада пока еще никто не добрался, только до нее. А шантаж… что ж, с этим наверняка можно что-нибудь сделать.
– Если хозяин магической земли лишит себя сил… такая земля все равно останется в Гильдии, – проговорила Эрфарин с трудом. Ей было трудно мыслить рационально в свете открывшихся планом противника. – Ее просто передадут другому Мастеру. Потому что это не какая-то ошибка или слабость…
– Артефакты сделают так, что Фатеас больше не будет принадлежать Ангарет, – указал Телрас на магические предметы, что лежали на столе.
Девушка сцепила руки в замок, словно бы тут же решала отстраниться от работы. Хотя все знали что это лишь секундная передышка.
– Да, я использую для этого твои руки, – подтвердил Гильдмастер. – Твои руки излечили землю, но и будут иметь отношение к разрыву связи с ней. Иногда так бывает. Многие вещи в мире обоюдоострые.
Как любовь, например.
Телрас думал что это пожалуй самое опасное оружие, потому что оно всегда стоит у сердца двоих. И он ухватился за него и держал крепко. Никуда Мастер Ночи не денется, все выполнит, все сделает. Иначе получит труп своей жены.
Сорвется ли тогда Дархад Форгазз? Может и сорвется, утонет в ненависти? Но что ненависть, что гнев, что безумие, что горе, все они положат конец его правлению над Фатеасом, да вообще его жизни. По крайней мере на самый острый период. А когда он очнется, даже если у него хватит сил справиться с пробитым насквозь сердцем, уже будет поздно.
Хороший расклад. Выгодный со всех сторон. Может именно так и нужно было поступить с самого начала.
Телрас и правда вел себя на первых шагах осторожно. Он не ставил целью сокрушение нескольких жизней, он просто перебирал варианты. Когда все варианты что не требовали больших жертв не привели его к результату, он решил действовать жестко. Жестоко. И вот теперь все встало на тот путь, который ему нужен.
Теперь да. Немного жаль, что приходится пачкаться, но что поделать.
Никто не поверит в его сожаления, однако Гильдмастер ни в чей вере и не нуждался. Он давно привык жить своей собственной.
– Почему вы не убили Дархада?
Телрас хмыкнул.
– Ты знаешь что расследованием смерти Мастеров занимается особый отряд стражей? И что они напрямую отчитываются короне? Я не желаю, чтобы по моему следу пустились такие ищейки.
– Но вы же…
– Работай, айиса Рамхеа, – резко поднялся на ноги Телрас, давая понять что время и возможность для откровений подошло к концу. – Тебе нужно исправить еще много ошибок. И знай если у тебя есть еще какая оригинальная и дерзкая задумка, то как только я ее разоблачу, то сломаю твоей сестре обе руки. Так что тебе еще и кормить придется ее с ложечки и в туалет водить. Не думаю что у тебя есть столько свободного времени, чтобы ухаживать за кем-то.
Телрас оставил пленниц под надзором своих подчиненных.
Эрфарин переборов новую внутреннюю волну отчаяния, продолжила работать. Без трюков, без обмана, с такой самоотдачей, словно сама готова разрушить Фатеас. Пусть будет так.
Ей очень хотелось чтобы возникла греза, чтобы она погрузилась в нее хотя бы на минуту. Это было страшной слабостью, фактически чуть ли не признанием полного поражения перед врагом, но разум девушки сейчас горел в огне. И она не знала как избавиться от этого.
В конце она все-таки свалилась в обморок.
Ивьен, едва пришедшая в себя после ударов, кинулась к сестре.
Надзиратель довольно грубо схватил старшую Рамхеа и отволок ее в камеру, где и бросил на деревянный настил как какую-то неживую вещь.
Ивьен подползла к старшей, взглянула в ее лицо и ужаснулась. Эрфарин почти лишилась всяких красок, выцвела, словно не являлась живым человеком. От страха младшая стала проверять пульс и дыхание родного человека. Те проявлялись, но как-то слабо, как будто уже тоже хотели замереть, остановиться, исчезнуть.
– Старшенькая, – сквозь слезы прошептала Ивьен, гладя руками по лицу сестры.
Эрфарин с трудом пришла в себя спустя неизвестное количество времени.
– Пить.
Ивьен подала ей воду и помогла сделать несколько глотков. Потом поддержала, чтобы девушка смогла принять полусидящее положение.
– Как ты? – подняла Эрфарин глаза на младшую. Свой смертельно уставший взгляд.
– Потерплю, – отмахнулась та, поняв что беспокоятся о ее ранах.
Раны и синяки это ерунда. Ее не искалечили и ладно, может сама себя обслуживать и даже на ногах стоять. Это уже в их ситуации неплохо.
– Извини, – прошептала Эрфарин. – Это из-за меня…
Ивьен замотала головой.
– Что ты! Если был такой шанс, стоило попробовать. Но до чего же глазастая сволочь!
Они помолчали и посидели в тишине. Ивьен помогла старшей чуть-чуть поесть. Сама себя тоже заставила проглотить несколько кусков жесткого мяса. Им нужны силы. Каждая крупица, что они могут здесь добыть, что они могут для себя урвать. Возможно это решит их будущее.
– Значит их цель – поместье? – принялась рассуждать младшая Рамхеа, устроив старшую у себя на плече. – Не слишком ли много стараний ради магической земли? Она конечно ценная но…
– Нам ли с тобой не знать как ослепляет жадность? – также тихо ответила Эрфарин с тяжелым вздохом
Ивьен вспоминал отца. И обозлилась еще больше. Сразу на всех. Всех, кто не может остановится, кто не в силах бороться с собственными дикими желаниям, слабостями и пристрастиями. И кто обрекает на страдания из-за собственной глупости окружающих.
– Эрфарин… я думаю, что смогу драться, – на выдохе произнесла Ивьен, напряженно вглядываясь вперед, туда, за решетку. Там никого не было. Все это время пока их держали запертыми, клетку не охраняли. Значит ее запирают надежные артефакты, значит подслушивать некому.
– Не смей! – встрепенулась старшая и даже нашла в себе силы выпрямиться, вцепиться в хрупкие плечи сестры и встряхнуть ее, в надежде выбить дурную мысль из головы.
– Послушай меня! – мягко ответа от себя руки Ивьен и взглянула в глаза Эрфарин. – Мы должны рассмотреть все варианты. Но мне нужно понимать… что с тобой? Ты… не могла так сильно пострадать. Я же знаю, – проговорила она еле слышимым шепотом.
– Могла. И пострадала. Ты же видишь, – вяло отозвалась та.
Ивьен впилась в нее взглядом. Эрфарин покосилась в сторону двери.
А затем едва проявила ауру но долю секунды и Ивьен увидела как от той тянется тонкая ниточка. Сначала она недоуменно сдвинула брови, а потом осознание ледяным ужасом прокатилась по ее позвоночнику и она зажала рот ладонями, чтобы сдержать испуганный возглас.
– Эрфарин, это… это…
– Да. Поэтому повреждения настоящие.
Она боролась. Когда она на секунду приняла в карете человеческий облик, то выбросила одну из игл где-то на улице. Отчаяние подсказало решение, на которое никто в здравом уме бы не решился.
Эрфарин оставила одну свою иглу снаружи и привязала к ней тонкую ниточку жизненной энергии.
Красную нить своей жизни.
И та тянулась… тянулась на сотни райтов. Тянулась вместе с ее энергией и жизнью. Она стремительно тратила то что будет не восстановить, не вернуть, если пройти критическую отметку. Жизненная магическая энергия – все равно что кровь. Если потерять ее слишком много, то ничто уже не спасет.
Магия развоплотиться. А возможно вытянет за собой и всю жизнь из ослабевшего тела.
Эрфарин едва успевала немного восстанавливаться. Но не могла позволить себе проявить ауру и вобрать больше энергии. Потому что тогда все увидят и узнают. И может быть все-таки убьют. Или искалечат.
Но пока есть возможность, она будет поддерживать эту паутинку, связанную всего лишь с одной иголочкой, валявшейся где-то на улицах громадного Карда-Ормона. И ее энергия будет оставаться там, снаружи, далеко. Ярким следом, маяком, намеком, подсказкой.
Лишь бы получилось!
– Эрфарин, – гулко сглотнула Ивьен. – На сколько… тебя хватит?
Старшая сестра помолчала.
– Еще на два дня.
Два дня она сможет изображать повреждение, потом она окажется смертельно раненной.
– А если он не найдет?
– Он найдет, – припечатала Эрфарин.
У нее есть только эта вера и больше ничего. Поэтому она всю свою душу обратила в молитву и та понеслась вовсе не к Богам, а к Дархаду Форгазу. Тому, кто может их спасти.
Шансы, шансы… она вырывала у жизни и судьбы шансы… Ее бой, ее сопротивление не закончилось в карете на том моменте, когда ее заставили обернуться кошкой. Нет, не так просто. Дархад бы не одобрил такого смирения с судьбой. Теффа и Раирнес тем более. Не может же она подвести тех, кто там, снаружи, возможно очень далеко, борется за нее.
Она верила что они борются.
– Да. Отчего-то Боги так распорядились, что магия Ночи чаще всего связана с чувствами и их самым разнообразным проявлением, а магия Дня с разумом и всеми его тонкими материями, – ответил на ее вопрос Телрас. – Ну это конечно если развивать. Я, Мастер Дня, развил.
– Но следов ваша сила не имеет, – произнесла девушка. – Главы проверяли ведь после того случая, когда поймали Илнана и артефакт ударил по всем…
– Потому что артефакт мой. И задумка моя.
– Вы – цархэс?
– Вовсе нет. Ковать не умею. А вот придумывать кое-что новое у меня выходит. Поэтому отследить вы ничего и не смогли.
Эрфарин полагала что подробности своей задумки враг ей не расскажет, поэтому не стала задавать лишних вопросов. Ивьен рядышком пошевелилась, кое-как выпрямилась и постаралась держаться. Возможно у нее тоже копились вопросы, но она разумно молчала. Никто не знал за что еще может ударить враг.
– Взбесившиеся лошади ваших рук дело? – поинтересовалась Эрфарин.
– Да, – мотнул головой Телрас, – мне нужно было убедиться, что «волки» попадут под воздействие моей магии. Я слышал что в стане этих наёмников крайне сильные люди. И нужно было все проверить. В тот миг я коснулся их сознаний и понял, что шансы справиться с ними высоки. Разница в уровне силы Мастеров знаете ли иногда отличается очень сильно.
Эрфарин с этим согласилась. Она прекрасно это знала, потому что видела своими глазами.
– Что вам нужно от Дархада? – задала она главный вопрос.
– Чтобы он перестал быть конкурентом, – ответил вовсе не так, как она рассчитывала собеседник.
– Вы отберете у него землю и…
– Я вынужден забрать у него все. Так надёжнее. Сначала я хотел обойтись слабыми мерами, но не вышло.
– Я не понимаю, – честно призналась девушка, на секунду отрываясь от своей вышивки.
– Тебе и не нужно, – отстранённо улыбнулся Телрас. – Он тебя любит. Это для всех очевидно. И он тебя ищет. Я проверял.
Гильдмастер увидел своими глазами как девушка вся наполнилась силой, жизнью лишь от этих скудных слов. И он даже позавидовал, что кому-то достаточно такой мелочи. Ему вот не хватало. Не хватало столь многого, что приходилось отбирать у других.
Эрфарин шумно втянула в себя воздух.
Она знала, она верила, но вот так услышать… Харды! Если она сейчас подастся эмоциям, какая-нибудь греза ее вновь атакует. Ее желание спастись, ее желание быть найденной слишком сильно. Магия может этим воспользоваться.
Впрочем магия может ударить и другим своим кнутом – послать кошмар, где Дархад не успевает, где они с Ивьен умирают…
Нельзя поддаваться эмоциями. Боль внутри в некотором смысле в этот миг даже спасала. Сосредоточившись на ней, все остальное отступило.
– Не преисполняйся надеждой, – тут же дал ей совет Телрас, словно мог читать мысли. – А то тебя затянет какая-нибудь греза и я потеряю хорошую фатрис. Не хотелось бы. Когда айис Форгаз дойдет до черты, когда он окончательно отчается в поиске тебя, когда растеряет все моральные силы, я потребую от него развоплотить собственную магию. Только при таком условии я верну тебя ему. Немного конечно искалечу разум, дабы подправить память, но… будете зализывать раны друг другу. Вполне романтично на мой взгляд.
Эрфарин вздрогнула всем телом. Внутри что-то оборвалось.
Такая логика показалась ей слишком жестокой. Враг буквально собирался вырвать сердце Мастера из груди и обменять его на нечто столь же равноценное.
Боги Дня и Ночи, зачем только она стала сердцем Дархада?! Зачем их сделка стала их истинной неотвратимой судьбой?!
Ей казалось что они получили слишком много и вот итог – за все нужно платить свою цену.
Очень хотелось разреветься самым жалким образом, но девушка не могла себе позволить такую глупость на глазах сильного врага. Возможно он не насладиться ее слезами, но убедиться в том что все сделал правильно. Ни к чему это.
Она не позволила эмоциям заглушить разум. И не позволила страху пережать ей горло. До Дархада пока еще никто не добрался, только до нее. А шантаж… что ж, с этим наверняка можно что-нибудь сделать.
– Если хозяин магической земли лишит себя сил… такая земля все равно останется в Гильдии, – проговорила Эрфарин с трудом. Ей было трудно мыслить рационально в свете открывшихся планом противника. – Ее просто передадут другому Мастеру. Потому что это не какая-то ошибка или слабость…
– Артефакты сделают так, что Фатеас больше не будет принадлежать Ангарет, – указал Телрас на магические предметы, что лежали на столе.
Девушка сцепила руки в замок, словно бы тут же решала отстраниться от работы. Хотя все знали что это лишь секундная передышка.
– Да, я использую для этого твои руки, – подтвердил Гильдмастер. – Твои руки излечили землю, но и будут иметь отношение к разрыву связи с ней. Иногда так бывает. Многие вещи в мире обоюдоострые.
Как любовь, например.
Телрас думал что это пожалуй самое опасное оружие, потому что оно всегда стоит у сердца двоих. И он ухватился за него и держал крепко. Никуда Мастер Ночи не денется, все выполнит, все сделает. Иначе получит труп своей жены.
Сорвется ли тогда Дархад Форгазз? Может и сорвется, утонет в ненависти? Но что ненависть, что гнев, что безумие, что горе, все они положат конец его правлению над Фатеасом, да вообще его жизни. По крайней мере на самый острый период. А когда он очнется, даже если у него хватит сил справиться с пробитым насквозь сердцем, уже будет поздно.
Хороший расклад. Выгодный со всех сторон. Может именно так и нужно было поступить с самого начала.
Телрас и правда вел себя на первых шагах осторожно. Он не ставил целью сокрушение нескольких жизней, он просто перебирал варианты. Когда все варианты что не требовали больших жертв не привели его к результату, он решил действовать жестко. Жестоко. И вот теперь все встало на тот путь, который ему нужен.
Теперь да. Немного жаль, что приходится пачкаться, но что поделать.
Никто не поверит в его сожаления, однако Гильдмастер ни в чей вере и не нуждался. Он давно привык жить своей собственной.
– Почему вы не убили Дархада?
Телрас хмыкнул.
– Ты знаешь что расследованием смерти Мастеров занимается особый отряд стражей? И что они напрямую отчитываются короне? Я не желаю, чтобы по моему следу пустились такие ищейки.
– Но вы же…
– Работай, айиса Рамхеа, – резко поднялся на ноги Телрас, давая понять что время и возможность для откровений подошло к концу. – Тебе нужно исправить еще много ошибок. И знай если у тебя есть еще какая оригинальная и дерзкая задумка, то как только я ее разоблачу, то сломаю твоей сестре обе руки. Так что тебе еще и кормить придется ее с ложечки и в туалет водить. Не думаю что у тебя есть столько свободного времени, чтобы ухаживать за кем-то.
Телрас оставил пленниц под надзором своих подчиненных.
Эрфарин переборов новую внутреннюю волну отчаяния, продолжила работать. Без трюков, без обмана, с такой самоотдачей, словно сама готова разрушить Фатеас. Пусть будет так.
Ей очень хотелось чтобы возникла греза, чтобы она погрузилась в нее хотя бы на минуту. Это было страшной слабостью, фактически чуть ли не признанием полного поражения перед врагом, но разум девушки сейчас горел в огне. И она не знала как избавиться от этого.
В конце она все-таки свалилась в обморок.
Ивьен, едва пришедшая в себя после ударов, кинулась к сестре.
Надзиратель довольно грубо схватил старшую Рамхеа и отволок ее в камеру, где и бросил на деревянный настил как какую-то неживую вещь.
Ивьен подползла к старшей, взглянула в ее лицо и ужаснулась. Эрфарин почти лишилась всяких красок, выцвела, словно не являлась живым человеком. От страха младшая стала проверять пульс и дыхание родного человека. Те проявлялись, но как-то слабо, как будто уже тоже хотели замереть, остановиться, исчезнуть.
– Старшенькая, – сквозь слезы прошептала Ивьен, гладя руками по лицу сестры.
Эрфарин с трудом пришла в себя спустя неизвестное количество времени.
– Пить.
Ивьен подала ей воду и помогла сделать несколько глотков. Потом поддержала, чтобы девушка смогла принять полусидящее положение.
– Как ты? – подняла Эрфарин глаза на младшую. Свой смертельно уставший взгляд.
– Потерплю, – отмахнулась та, поняв что беспокоятся о ее ранах.
Раны и синяки это ерунда. Ее не искалечили и ладно, может сама себя обслуживать и даже на ногах стоять. Это уже в их ситуации неплохо.
– Извини, – прошептала Эрфарин. – Это из-за меня…
Ивьен замотала головой.
– Что ты! Если был такой шанс, стоило попробовать. Но до чего же глазастая сволочь!
Они помолчали и посидели в тишине. Ивьен помогла старшей чуть-чуть поесть. Сама себя тоже заставила проглотить несколько кусков жесткого мяса. Им нужны силы. Каждая крупица, что они могут здесь добыть, что они могут для себя урвать. Возможно это решит их будущее.
– Значит их цель – поместье? – принялась рассуждать младшая Рамхеа, устроив старшую у себя на плече. – Не слишком ли много стараний ради магической земли? Она конечно ценная но…
– Нам ли с тобой не знать как ослепляет жадность? – также тихо ответила Эрфарин с тяжелым вздохом
Ивьен вспоминал отца. И обозлилась еще больше. Сразу на всех. Всех, кто не может остановится, кто не в силах бороться с собственными дикими желаниям, слабостями и пристрастиями. И кто обрекает на страдания из-за собственной глупости окружающих.
– Эрфарин… я думаю, что смогу драться, – на выдохе произнесла Ивьен, напряженно вглядываясь вперед, туда, за решетку. Там никого не было. Все это время пока их держали запертыми, клетку не охраняли. Значит ее запирают надежные артефакты, значит подслушивать некому.
– Не смей! – встрепенулась старшая и даже нашла в себе силы выпрямиться, вцепиться в хрупкие плечи сестры и встряхнуть ее, в надежде выбить дурную мысль из головы.
– Послушай меня! – мягко ответа от себя руки Ивьен и взглянула в глаза Эрфарин. – Мы должны рассмотреть все варианты. Но мне нужно понимать… что с тобой? Ты… не могла так сильно пострадать. Я же знаю, – проговорила она еле слышимым шепотом.
– Могла. И пострадала. Ты же видишь, – вяло отозвалась та.
Ивьен впилась в нее взглядом. Эрфарин покосилась в сторону двери.
А затем едва проявила ауру но долю секунды и Ивьен увидела как от той тянется тонкая ниточка. Сначала она недоуменно сдвинула брови, а потом осознание ледяным ужасом прокатилась по ее позвоночнику и она зажала рот ладонями, чтобы сдержать испуганный возглас.
– Эрфарин, это… это…
– Да. Поэтому повреждения настоящие.
Она боролась. Когда она на секунду приняла в карете человеческий облик, то выбросила одну из игл где-то на улице. Отчаяние подсказало решение, на которое никто в здравом уме бы не решился.
Эрфарин оставила одну свою иглу снаружи и привязала к ней тонкую ниточку жизненной энергии.
Красную нить своей жизни.
И та тянулась… тянулась на сотни райтов. Тянулась вместе с ее энергией и жизнью. Она стремительно тратила то что будет не восстановить, не вернуть, если пройти критическую отметку. Жизненная магическая энергия – все равно что кровь. Если потерять ее слишком много, то ничто уже не спасет.
Магия развоплотиться. А возможно вытянет за собой и всю жизнь из ослабевшего тела.
Эрфарин едва успевала немного восстанавливаться. Но не могла позволить себе проявить ауру и вобрать больше энергии. Потому что тогда все увидят и узнают. И может быть все-таки убьют. Или искалечат.
Но пока есть возможность, она будет поддерживать эту паутинку, связанную всего лишь с одной иголочкой, валявшейся где-то на улицах громадного Карда-Ормона. И ее энергия будет оставаться там, снаружи, далеко. Ярким следом, маяком, намеком, подсказкой.
Лишь бы получилось!
– Эрфарин, – гулко сглотнула Ивьен. – На сколько… тебя хватит?
Старшая сестра помолчала.
– Еще на два дня.
Два дня она сможет изображать повреждение, потом она окажется смертельно раненной.
– А если он не найдет?
– Он найдет, – припечатала Эрфарин.
У нее есть только эта вера и больше ничего. Поэтому она всю свою душу обратила в молитву и та понеслась вовсе не к Богам, а к Дархаду Форгазу. Тому, кто может их спасти.
