Смерч поймала один такой взгляд молодой особы, перед чьим частным домом сейчас разворачивалось все действо. Смерч показала ей язык, после чего с самым независимым видом поглядела по сторонам и убедилась, что никаких признаков оледенения нигде не осталось. По всей видимости, пока она увлеклась гонкой за вырвавшимся из огненного маяка призраком, ее старший соратник и наставник покончили с агаммой здесь и избавились ото всех ее признаков.
Огненный маяк – толстый столб медного цвета всего лишь полтора ирса высотой, с венчавшей его неглубокой и широкой чашей с загнутой вниз кромкой, в которой и было принято плескаться огню, – опять ярко пылал, источая бесконечное тепло. Чего еще нельзя было о нем сказать полчаса назад.
Все маяки в Имфиросе выглядели абсолютно одинаковыми, и не имело значения, где они располагались. Сейчас к нему приближались по очереди, без всяких ссор и толкотни, хорошо одетые женщины и мужчины с немного напряженными взглядами, шепчущие что-то друг другу и внимательно поглядывающие по сторонам. Вверх никто не смотрел, потому что тогда страх мог вернуться. Из огненного маяка, который служил источником Истинного огня на этом перекрестке, изгнали агамму, но Ледяную Луну изгнать было невозможно. Она вообще не могла быть уничтожена людьми – только той силой, что считалась изначальной и обладала куда большими возможностями, чем все смертные в мире.
Подобная процессия тоже выдавала схожесть богатых с обычными людьми. Потому что во всех кварталах и районах, во всех городах и странах в мире все действовали одинаково. Агамма пугала, заставляла вспомнить о самом важном, расставляла акценты, и вот уже на качественно уложенной уличной плитке, перемеженной темным и светлым камнем в шахматном порядке, стояла вереница людей, ровно такая же, какая будет стоять возле тех же бараков, если на их неухоженные улицы придет беда. И все будут так же шептаться, волноваться, стараться коснуться благословенного Истинного огня и взять с собой его маленький огонек, чтобы хоть немного противостоять агамме, если вдруг она снова явится, а вокруг все заледенеет от ее безжалостной силы.
Огоньки из маяков брали скорее для собственного успокоения, ради некой традиции, позволяющей думать, что это точно убережет от удара. Хотя бы от первого. Хотя бы от одного. Живи Имфирос без Ледяной Луны над головой, никому бы подобное и в голову не пришло, хватало бы самих огненных маяков, отпугивающих агамму, словно крапива бродячую кошку. Но город жил иначе вот уже два года. Два года он полнился страхом и напряжением, при этом обычная жизнь не могла остановиться, потому что противостояние агаммы и магии само по себе вечно и отличается лишь этапами. Сейчас этот этап был весьма тягостным для людей. Именно поэтому сохранялся порядок и спокойствие, все следовали заведённому укладу и не нарушали правил. Пока что так. Пока что…
Пока что жители Имфироса верят в то, что Истинный огонь, проистекающий из Огненной Башни, бесконечен. Несмотря на то, что Аттрактор угасает.
Смерч, убедившись, что с маяком разобрались без нее и от ледяных следов агаммы вокруг него почти не осталось, принялась выискивать старших.
Один из городских стражей указал девушке в сторону. Его боевая форма лишь немногим отличалась от той, что носила Смерч, и очевидно демонстрировала принадлежность к когорте бесшумных, разве что иного статуса. Там, где бушевала агамма, не нужны стражи с магическими Правами – они не справятся, нужны только «бесправные».
- Поняла! – крикнула ему Смерч.
Воин тут же вернулся к собственным обязанностям – очищению от остатков ледяной корки на перекрестке. Огненные печати обрушивались на явления агаммы совершенно безжалостно. Народа у маяка становилось все меньше, обстановка возвращалась к мирному руслу. Скоро и надобность в таком количестве стражи здесь отпадет.
Смерч быстрым шагом направилась к Завесе. По всей видимости, ее наставник решил расправиться с другим явлением агаммы сразу же после огненного маяка, чтобы больше не пришлось возвращаться в этот квартал.
Завеса представляла собой хрупкую серебристую ледяную скорлупу, замершую невысоко над землей, слегка шевелящуюся из-за движения воздуха и на самом деле имеющую очень много внешнего сходства с тонкой занавесью.
Смерч подошла к Завесе вплотную и сделала последний шаг, чтобы переступить этот порог, отделявший обычный мир от какого-нибудь странного места, сотворённого агаммой для проявления своей силы. Бесшумная испытала привычное ощущение – тонкая скорлупа Завесы коснулась сразу всего ее тела, обдала холодом даже сквозь ткань боевой формы, как будто прилипла, а потом беззвучно разрушилась и пустила внутрь. Как только Смерч оказалась внутри воссозданного агаммой пространства, «разломанная» Завеса за спиной тут же восстановилась и приняла прежний цельный облик.
- Могли бы и подождать меня, – заявила бесшумная, изучая окружающую обстановку.
Все Завесы – это попытки агаммы воссоздать какой-нибудь кусочек обычного мира, который принадлежит магии. Ее вечное и бесполезное стремление стать похожей на истинную силу этого мира. Но каждый раз агамма выглядела лишь бесстыдной воровкой, а все ее творения – дешевой имитацией, даже при том что иногда она возвращала из прошлого великолепные дворцы. Но так как истинной жизни в них не было, они уступали тем, что когда-то существовали в настоящем мире.
Агамма представляла собой странное явление. Она появилась вслед за магией, как противопоставленная, но не равная сила. Из-за этого ее участь была незавидна – вечно оставаться второй. Она не имела ничего своего. Она не была создателем. Она не была истоком. Она вовсе не могла существовать без магии, как не могли существовать волны без ветра и движения земли под ними.
Агамма не имела сил что-либо творить или менять. Она без конца повторяла все то, что подглядела у обычного мира. Любая Завеса являлась лишь копией, тенью реального места. Агамма не могла прикасаться к вещам, событиям и строениям, которые все еще продолжали свою жизнь в обычном мире. Вечное опоздание. Невозможность обогнать ни на шаг.
Нынешняя Завеса не выделялась ничем необычным. Она воспроизводила старый театр, выглядевший столь обыденно и скромно, что не представлялось возможным понять, где и когда он существовал. Разве что зарываться в архивы, изучать по городкам и селам, откуда подобное место. Но подобные усилия прикладывать никто бы не стал. Интерес в том, чтобы определить место, которое агамма воспроизвела в Завесе, был довольно косвенным и имел скорее азартный характер, нежели нес с собой прикладной смысл.
Театр, воспроизведенный со скрупулезной точностью и во всех мелочах, вроде паутины под обитыми темной тканью сиденьями и скрипучими лебедками, роль которых состояла в том, чтобы опускать и поднимать скромные декорации на сцену, не мог похвастать габаритами и богатой обстановкой. Он отличался низким потолком с облупившейся краской, тяжелыми кулисами и сценой, не имевшей ни одной подвижной части, что можно было встретить разве что в самом захолустье. Это место не знало ни больших премьер, ни наплыва публики, которым могли похвастаться именитые культурные залы.
- Наставник, вы и здесь почти без меня справились, – немного капризным тоном протянула Смерч, приближаясь к эрайту.
Главный «бесправный» маг Имфироса выглядел до того уверенно и расслабленно, что можно было поверить, что вокруг них сомкнуто вовсе не опасное пространство агаммы, а действительно какая-то глушь, не способная ничем удивить искушенного жителя столицы региона.
- Долго возилась, – небрежно бросил Рикхард.
Смерч забавно сморщила усыпанный веснушками нос, мотнула головой, выражая тем самым свое согласие, и в слегка неуверенной манере перекатилась с пятки на носок. Даже при том, что наставник на нее не смотрел, а обозревал скользящим взглядом скудное оформление театра, бесшумная все равно чувствовала тревогу, робость и трепет одновременно. Даже руки сомкнула за спиной, словно смущенная школьница. Она до сих пор толком не понимала, как ей держаться рядом с эрайтом так, чтобы он ее замечал, смотрел на нее и слышал. Вот своим двум старшим подопечным он уделял куда больше внимания, а Смерч все еще ощущала себя в стороне. Хотя и осознавала, что маги такого уровня в выборе учеников не ошибаются и не разменивают себя на посредственности.
Бесшумных в Имфиросе существовало тысячи. Они входили в составы городской стражи, патрулей, частных охранных отрядов, некоторых тайных служб и прочее. Подопечных же у эрайта было всего трое. И Смерч была одной из них. Однако в сердце девушки порой закрадывалось сомнение в том, насколько она вообще достойна входить в ряд учеников того, кого считали одним из сильнейших «бесправных» магов Королевства, а не одного лишь Юго-Восточного региона страны.
Мысль о «сильнейшем» доставляла Смерч особое удовольствие. И добавляла волнения! Учиться у лучшего являлось несбыточной мечтой большинства, а она смогла заполучить эту возможность. Но именно в присутствии такого могущественного наставника бесшумная порой терялась, стараясь оправдать себя еще и тем, что любая молодая девушка почувствует трепет при ощущении рядом с собой такой силы, закованной в весьма харизматичную внешность. Эрайт отличался очень высоким ростом, статностью, широким размахом плеч и общей стройностью, свойственной воинам, знающим только бесконечные тяжелые тренировки и настоящие смертельно-опасные бои. Из обычного в нем оставался разве что присущий всем местным жителям слегка смуглый оттенок кожи. А вот блестящая грива иссиня-черных волос с двумя абсолютно белоснежными прядями по правой стороне, как всегда сплетенными в косичку, часто завораживала женские взгляды. Странная деталь была «меткой» эрайта, которую он получил от Истинного огня в статусе бесшумного много-много лет назад, и ярко подчеркивала его отличие ото всех. Завершали образ черты лица, не имевшие никакого намека на мягкость и нежность, наоборот отличавшиеся какой-то суровой грубостью, тяжелой линией подбородка и широкими скулами. И все равно они оставались до такой степени гармонично высеченными, что это становилось красотой. Мужской, притягательной, опасной. Он тоже носил черную боевую форму, только без всяких знаков отличия вовсе. Статус эрайта не подчеркивался никакими атрибутами. Он просто существовал как некий абсолют, не нуждаясь во внешнем выражении.
Смерч украдкой любовалась и прикусывала нижнюю губу всякий раз, надеясь на то, что ничем себя не выдает. Она бы очень не хотела попасться на таких вот мелочах и получить позорное клеймо ученицы, влюбившейся в собственного наставника. Как пошло! Как из бульварного романа! Вовсе она ни в кого не влюблялась. С тем же чувством она рассматривала красивых героев на картинных полотнах в музеях, когда удавалось почувствовать нечто тонкое и ускользающее, но такое околдовывающее. Да и в конечном счете красивые люди должны отдавать себе отчет в том, что все окружающие имеют право на них смотреть! И возможно немножечко боготворить. Совсем чуточку. В силу незрелости лет…
Бесшумная скрыла вызванный у самой себя смешок за нелепым покашливанием.
Рикхард, чувствовавший, но не обращавший внимания на странное поведение своей подопечной, сидел на боковом месте одного из рядов зрительного зала. Рядом с ним переливалась холодным льдистым оттенком сердцевина Завесы – причина, способная внушить особый трепет любому свидетелю этой картины.
Сердцевина Завесы была местом концентрации холода всего окружающего пространства. Обычные люди рядом с ней сидеть не смогли бы. Сидеть и чуть ли не зевать, тем более!
Смерч окинула взглядом ледяные искры – мерцающие комочки полупрозрачного света, расползшиеся по всему театральному залу. Все они исходили из сердцевины Завесы, возле которой оставался наставник. Та в свою очередь всегда напоминала собой Ледяную Луну в крошечной форме. Те же оттенки, тот же холод, то же стремление распространить свою силу как можно дальше и подавить магию и ее огонь.
Как и всегда, часть искр поглощалась самим пространством Завесы, укрепляя его бесконечным холодом, а другая часть вырывалась сквозь переход, соединявший это пространство и обычный мир. Оказавшись снаружи, искры неизменно питали Ледяную Луну, взмывая к ней в небо. Сейчас в Имфиросе Завесы стали явлением постоянным, что еще хуже – повсеместным. Их появлению уже никто не удивлялся. Жители, скованные страхом, наблюдали, как почти из каждого района города взмывали вверх десятки и сотни искр. Каждая из них – капля в море, но когда-нибудь они наполнят Ледяную Луну достаточно для…
- А вот это я могу повторить! – вдруг смело заявила Смерч, указывая на старшего соратника, продолжавшего все это время усердно трудиться перед ней и наставником. – Кот, откуда столько пафоса для такой распространенной техники движения?
Бесшумный обернулся на окрик. Второй по старшинству из подопечных эрайта выглядел слегка взъерошенным из-за вечно растрепанных коротких рыжих волос, но это было скорее признаком азарта, нежели усталости. Голубые глаза, делавшие Кота носителем самой необычной внешности из всех возможных в природе где бы то ни было – рыжеволосые с таким оттенком глаз рождались и правда слишком редко, – сверкали радостным возбуждением. Его боевая форма ничем не отличалась от той, что носила Смерч, и на левой стороне имелась та же самая вышивка. О разнице в силе знали только сами подопечные и их наставник.
- Наставник, можно? – привычно уточнила Смерч, чуть наклонившись в сторону эрайта.
Рикхард одобрительно кивнул, впрочем, так и не обернувшись к младшей подопечной.
Бесшумная почти привыкла к этой равнодушной манере, которая на самом деле не была таковой. Смерч первое время чувствовала себя скованно перед главным «бесправным» магом Имфироса, когда он взял ее к себе. Дрожала под безучастным взглядом темных глаз, пока однажды наставник ее не защитил. Призрак тогда напал совершенно неожиданно, и бесшумная не имела никаких шансов справиться с ним. Эрайт прикрыл ее, получив при этом неприятную рану от силы агаммы: та затягивалась еще несколько дней. На все переживания Смерч наставник говорил о том, что подопечные в его присутствии не должны ничего бояться, а лишь здраво оценивать свои силы и искать возможности для их роста. И бесшумная осознала, что вся холодность и черствость «бесправного» мага нужны для того, чтобы он сам ежесекундно мог оценивать ситуацию и контролировать все, что происходило вокруг них. Ведь их жизнь состояла не только из тренировок, проходящих в том числе и прямо сейчас, раз уж представился такой случай в этой слабенькой Завесе, но и из настоящей работы, способной отнять жизнь у любого. У ее дедушки вот отняла.
- Кот, смотри! – громко заявила Смерч, широким шагом выходя вперед зрительских рядов, а потом и вовсе вскакивая на сцену, выложенную толстыми деревянным досками, уже кое-где схваченными чернотой из-за давности лет. Агамма не могла создавать ничего своего, однако ее способности к точному воспроизведению порой поражали.
- Я смотрю, – откликнулся соратник, уступая ей место и слегка смещаясь в сторону.
Огненный маяк – толстый столб медного цвета всего лишь полтора ирса высотой, с венчавшей его неглубокой и широкой чашей с загнутой вниз кромкой, в которой и было принято плескаться огню, – опять ярко пылал, источая бесконечное тепло. Чего еще нельзя было о нем сказать полчаса назад.
Все маяки в Имфиросе выглядели абсолютно одинаковыми, и не имело значения, где они располагались. Сейчас к нему приближались по очереди, без всяких ссор и толкотни, хорошо одетые женщины и мужчины с немного напряженными взглядами, шепчущие что-то друг другу и внимательно поглядывающие по сторонам. Вверх никто не смотрел, потому что тогда страх мог вернуться. Из огненного маяка, который служил источником Истинного огня на этом перекрестке, изгнали агамму, но Ледяную Луну изгнать было невозможно. Она вообще не могла быть уничтожена людьми – только той силой, что считалась изначальной и обладала куда большими возможностями, чем все смертные в мире.
Подобная процессия тоже выдавала схожесть богатых с обычными людьми. Потому что во всех кварталах и районах, во всех городах и странах в мире все действовали одинаково. Агамма пугала, заставляла вспомнить о самом важном, расставляла акценты, и вот уже на качественно уложенной уличной плитке, перемеженной темным и светлым камнем в шахматном порядке, стояла вереница людей, ровно такая же, какая будет стоять возле тех же бараков, если на их неухоженные улицы придет беда. И все будут так же шептаться, волноваться, стараться коснуться благословенного Истинного огня и взять с собой его маленький огонек, чтобы хоть немного противостоять агамме, если вдруг она снова явится, а вокруг все заледенеет от ее безжалостной силы.
Огоньки из маяков брали скорее для собственного успокоения, ради некой традиции, позволяющей думать, что это точно убережет от удара. Хотя бы от первого. Хотя бы от одного. Живи Имфирос без Ледяной Луны над головой, никому бы подобное и в голову не пришло, хватало бы самих огненных маяков, отпугивающих агамму, словно крапива бродячую кошку. Но город жил иначе вот уже два года. Два года он полнился страхом и напряжением, при этом обычная жизнь не могла остановиться, потому что противостояние агаммы и магии само по себе вечно и отличается лишь этапами. Сейчас этот этап был весьма тягостным для людей. Именно поэтому сохранялся порядок и спокойствие, все следовали заведённому укладу и не нарушали правил. Пока что так. Пока что…
Пока что жители Имфироса верят в то, что Истинный огонь, проистекающий из Огненной Башни, бесконечен. Несмотря на то, что Аттрактор угасает.
Смерч, убедившись, что с маяком разобрались без нее и от ледяных следов агаммы вокруг него почти не осталось, принялась выискивать старших.
Один из городских стражей указал девушке в сторону. Его боевая форма лишь немногим отличалась от той, что носила Смерч, и очевидно демонстрировала принадлежность к когорте бесшумных, разве что иного статуса. Там, где бушевала агамма, не нужны стражи с магическими Правами – они не справятся, нужны только «бесправные».
- Поняла! – крикнула ему Смерч.
Воин тут же вернулся к собственным обязанностям – очищению от остатков ледяной корки на перекрестке. Огненные печати обрушивались на явления агаммы совершенно безжалостно. Народа у маяка становилось все меньше, обстановка возвращалась к мирному руслу. Скоро и надобность в таком количестве стражи здесь отпадет.
Смерч быстрым шагом направилась к Завесе. По всей видимости, ее наставник решил расправиться с другим явлением агаммы сразу же после огненного маяка, чтобы больше не пришлось возвращаться в этот квартал.
Завеса представляла собой хрупкую серебристую ледяную скорлупу, замершую невысоко над землей, слегка шевелящуюся из-за движения воздуха и на самом деле имеющую очень много внешнего сходства с тонкой занавесью.
Смерч подошла к Завесе вплотную и сделала последний шаг, чтобы переступить этот порог, отделявший обычный мир от какого-нибудь странного места, сотворённого агаммой для проявления своей силы. Бесшумная испытала привычное ощущение – тонкая скорлупа Завесы коснулась сразу всего ее тела, обдала холодом даже сквозь ткань боевой формы, как будто прилипла, а потом беззвучно разрушилась и пустила внутрь. Как только Смерч оказалась внутри воссозданного агаммой пространства, «разломанная» Завеса за спиной тут же восстановилась и приняла прежний цельный облик.
- Могли бы и подождать меня, – заявила бесшумная, изучая окружающую обстановку.
Все Завесы – это попытки агаммы воссоздать какой-нибудь кусочек обычного мира, который принадлежит магии. Ее вечное и бесполезное стремление стать похожей на истинную силу этого мира. Но каждый раз агамма выглядела лишь бесстыдной воровкой, а все ее творения – дешевой имитацией, даже при том что иногда она возвращала из прошлого великолепные дворцы. Но так как истинной жизни в них не было, они уступали тем, что когда-то существовали в настоящем мире.
Агамма представляла собой странное явление. Она появилась вслед за магией, как противопоставленная, но не равная сила. Из-за этого ее участь была незавидна – вечно оставаться второй. Она не имела ничего своего. Она не была создателем. Она не была истоком. Она вовсе не могла существовать без магии, как не могли существовать волны без ветра и движения земли под ними.
Агамма не имела сил что-либо творить или менять. Она без конца повторяла все то, что подглядела у обычного мира. Любая Завеса являлась лишь копией, тенью реального места. Агамма не могла прикасаться к вещам, событиям и строениям, которые все еще продолжали свою жизнь в обычном мире. Вечное опоздание. Невозможность обогнать ни на шаг.
Нынешняя Завеса не выделялась ничем необычным. Она воспроизводила старый театр, выглядевший столь обыденно и скромно, что не представлялось возможным понять, где и когда он существовал. Разве что зарываться в архивы, изучать по городкам и селам, откуда подобное место. Но подобные усилия прикладывать никто бы не стал. Интерес в том, чтобы определить место, которое агамма воспроизвела в Завесе, был довольно косвенным и имел скорее азартный характер, нежели нес с собой прикладной смысл.
Театр, воспроизведенный со скрупулезной точностью и во всех мелочах, вроде паутины под обитыми темной тканью сиденьями и скрипучими лебедками, роль которых состояла в том, чтобы опускать и поднимать скромные декорации на сцену, не мог похвастать габаритами и богатой обстановкой. Он отличался низким потолком с облупившейся краской, тяжелыми кулисами и сценой, не имевшей ни одной подвижной части, что можно было встретить разве что в самом захолустье. Это место не знало ни больших премьер, ни наплыва публики, которым могли похвастаться именитые культурные залы.
- Наставник, вы и здесь почти без меня справились, – немного капризным тоном протянула Смерч, приближаясь к эрайту.
Главный «бесправный» маг Имфироса выглядел до того уверенно и расслабленно, что можно было поверить, что вокруг них сомкнуто вовсе не опасное пространство агаммы, а действительно какая-то глушь, не способная ничем удивить искушенного жителя столицы региона.
- Долго возилась, – небрежно бросил Рикхард.
Смерч забавно сморщила усыпанный веснушками нос, мотнула головой, выражая тем самым свое согласие, и в слегка неуверенной манере перекатилась с пятки на носок. Даже при том, что наставник на нее не смотрел, а обозревал скользящим взглядом скудное оформление театра, бесшумная все равно чувствовала тревогу, робость и трепет одновременно. Даже руки сомкнула за спиной, словно смущенная школьница. Она до сих пор толком не понимала, как ей держаться рядом с эрайтом так, чтобы он ее замечал, смотрел на нее и слышал. Вот своим двум старшим подопечным он уделял куда больше внимания, а Смерч все еще ощущала себя в стороне. Хотя и осознавала, что маги такого уровня в выборе учеников не ошибаются и не разменивают себя на посредственности.
Бесшумных в Имфиросе существовало тысячи. Они входили в составы городской стражи, патрулей, частных охранных отрядов, некоторых тайных служб и прочее. Подопечных же у эрайта было всего трое. И Смерч была одной из них. Однако в сердце девушки порой закрадывалось сомнение в том, насколько она вообще достойна входить в ряд учеников того, кого считали одним из сильнейших «бесправных» магов Королевства, а не одного лишь Юго-Восточного региона страны.
Мысль о «сильнейшем» доставляла Смерч особое удовольствие. И добавляла волнения! Учиться у лучшего являлось несбыточной мечтой большинства, а она смогла заполучить эту возможность. Но именно в присутствии такого могущественного наставника бесшумная порой терялась, стараясь оправдать себя еще и тем, что любая молодая девушка почувствует трепет при ощущении рядом с собой такой силы, закованной в весьма харизматичную внешность. Эрайт отличался очень высоким ростом, статностью, широким размахом плеч и общей стройностью, свойственной воинам, знающим только бесконечные тяжелые тренировки и настоящие смертельно-опасные бои. Из обычного в нем оставался разве что присущий всем местным жителям слегка смуглый оттенок кожи. А вот блестящая грива иссиня-черных волос с двумя абсолютно белоснежными прядями по правой стороне, как всегда сплетенными в косичку, часто завораживала женские взгляды. Странная деталь была «меткой» эрайта, которую он получил от Истинного огня в статусе бесшумного много-много лет назад, и ярко подчеркивала его отличие ото всех. Завершали образ черты лица, не имевшие никакого намека на мягкость и нежность, наоборот отличавшиеся какой-то суровой грубостью, тяжелой линией подбородка и широкими скулами. И все равно они оставались до такой степени гармонично высеченными, что это становилось красотой. Мужской, притягательной, опасной. Он тоже носил черную боевую форму, только без всяких знаков отличия вовсе. Статус эрайта не подчеркивался никакими атрибутами. Он просто существовал как некий абсолют, не нуждаясь во внешнем выражении.
Смерч украдкой любовалась и прикусывала нижнюю губу всякий раз, надеясь на то, что ничем себя не выдает. Она бы очень не хотела попасться на таких вот мелочах и получить позорное клеймо ученицы, влюбившейся в собственного наставника. Как пошло! Как из бульварного романа! Вовсе она ни в кого не влюблялась. С тем же чувством она рассматривала красивых героев на картинных полотнах в музеях, когда удавалось почувствовать нечто тонкое и ускользающее, но такое околдовывающее. Да и в конечном счете красивые люди должны отдавать себе отчет в том, что все окружающие имеют право на них смотреть! И возможно немножечко боготворить. Совсем чуточку. В силу незрелости лет…
Бесшумная скрыла вызванный у самой себя смешок за нелепым покашливанием.
Рикхард, чувствовавший, но не обращавший внимания на странное поведение своей подопечной, сидел на боковом месте одного из рядов зрительного зала. Рядом с ним переливалась холодным льдистым оттенком сердцевина Завесы – причина, способная внушить особый трепет любому свидетелю этой картины.
Сердцевина Завесы была местом концентрации холода всего окружающего пространства. Обычные люди рядом с ней сидеть не смогли бы. Сидеть и чуть ли не зевать, тем более!
Смерч окинула взглядом ледяные искры – мерцающие комочки полупрозрачного света, расползшиеся по всему театральному залу. Все они исходили из сердцевины Завесы, возле которой оставался наставник. Та в свою очередь всегда напоминала собой Ледяную Луну в крошечной форме. Те же оттенки, тот же холод, то же стремление распространить свою силу как можно дальше и подавить магию и ее огонь.
Как и всегда, часть искр поглощалась самим пространством Завесы, укрепляя его бесконечным холодом, а другая часть вырывалась сквозь переход, соединявший это пространство и обычный мир. Оказавшись снаружи, искры неизменно питали Ледяную Луну, взмывая к ней в небо. Сейчас в Имфиросе Завесы стали явлением постоянным, что еще хуже – повсеместным. Их появлению уже никто не удивлялся. Жители, скованные страхом, наблюдали, как почти из каждого района города взмывали вверх десятки и сотни искр. Каждая из них – капля в море, но когда-нибудь они наполнят Ледяную Луну достаточно для…
- А вот это я могу повторить! – вдруг смело заявила Смерч, указывая на старшего соратника, продолжавшего все это время усердно трудиться перед ней и наставником. – Кот, откуда столько пафоса для такой распространенной техники движения?
Бесшумный обернулся на окрик. Второй по старшинству из подопечных эрайта выглядел слегка взъерошенным из-за вечно растрепанных коротких рыжих волос, но это было скорее признаком азарта, нежели усталости. Голубые глаза, делавшие Кота носителем самой необычной внешности из всех возможных в природе где бы то ни было – рыжеволосые с таким оттенком глаз рождались и правда слишком редко, – сверкали радостным возбуждением. Его боевая форма ничем не отличалась от той, что носила Смерч, и на левой стороне имелась та же самая вышивка. О разнице в силе знали только сами подопечные и их наставник.
- Наставник, можно? – привычно уточнила Смерч, чуть наклонившись в сторону эрайта.
Рикхард одобрительно кивнул, впрочем, так и не обернувшись к младшей подопечной.
Бесшумная почти привыкла к этой равнодушной манере, которая на самом деле не была таковой. Смерч первое время чувствовала себя скованно перед главным «бесправным» магом Имфироса, когда он взял ее к себе. Дрожала под безучастным взглядом темных глаз, пока однажды наставник ее не защитил. Призрак тогда напал совершенно неожиданно, и бесшумная не имела никаких шансов справиться с ним. Эрайт прикрыл ее, получив при этом неприятную рану от силы агаммы: та затягивалась еще несколько дней. На все переживания Смерч наставник говорил о том, что подопечные в его присутствии не должны ничего бояться, а лишь здраво оценивать свои силы и искать возможности для их роста. И бесшумная осознала, что вся холодность и черствость «бесправного» мага нужны для того, чтобы он сам ежесекундно мог оценивать ситуацию и контролировать все, что происходило вокруг них. Ведь их жизнь состояла не только из тренировок, проходящих в том числе и прямо сейчас, раз уж представился такой случай в этой слабенькой Завесе, но и из настоящей работы, способной отнять жизнь у любого. У ее дедушки вот отняла.
- Кот, смотри! – громко заявила Смерч, широким шагом выходя вперед зрительских рядов, а потом и вовсе вскакивая на сцену, выложенную толстыми деревянным досками, уже кое-где схваченными чернотой из-за давности лет. Агамма не могла создавать ничего своего, однако ее способности к точному воспроизведению порой поражали.
- Я смотрю, – откликнулся соратник, уступая ей место и слегка смещаясь в сторону.
