– Я хочу уйти! Я хочу быть с ними! Я уничтожу Луну и уйду! – повторял Дартен без конца в слепой ярости.
Он выглядел растрепанным и измученным. Бледное лицо и в кровь искусанные губы выдавали сильное волнение, продолжавшее все еще жить в нем. Магия, что теперь подготавливала его для себя, не могла отнять все эмоции сразу, потому что это повредило бы душе, а за ней могло разрушиться и так нужное тело. Поэтому в Дартене еще проявлялись такие резкие вспышки, тем более что любовь и привязанность никогда не подавлялись первыми. Кажется, это были слишком сильные чувства, чтобы магия могла их с легкостью искоренить в своих сосудах.
– Истинное слово. Последняя слеза, – тут же произнесла чтица, замедляя, но не останавливая свой шаг. На лежащую на полу Эртану Дэзан старалась не смотреть. Сначала нужно успокоить юного Аттрактора.
Странная энергия взвихрилась вокруг чтицы и направилась к Аттрактору. Магия, которую использовали люди, всегда была слабее той, что пребывала в избранном вместилище. Поэтому подавить Аттрактора считалось невозможным. Но сейчас магия все еще не усвоилась в нем и не раскрыла свою полную мощь. Сила Образа чтения захватила Аттрактора и проникла в его сердце.
– Исток всех печалей – память, а память подобна реке. Она безусловна и откровенна, она уносится прочь мимо берегов, шепчущих о настоящем. Последняя слеза падает в пустоту и растворяется в океане души. Для вечности ничтоне имеет значения, время поглощает все, воспоминания о былом становятся пылью вечного неба, и тоска растворяется в свете звезд…
Последняя слеза воздействовала на чувства печали, любви, привязанности и сильной тоски. Она сливалась с ними и позволяла успокоить сердце.
Дартен стал приходить в себя, его взгляд прояснился. Из его рук пропали стрелы и лук. Он прикрыл ладонями лицо и заплакал, как маленький мальчик.
Помощники, сумев войти в зал, наконец подхватили Эртану под руки и поддержали ее, пока Первая Служительница приходила в себя и вставала на ноги. С уголка ее губ текла кровь. По всей видимости, Дартен ударил ее слепо, наотмашь, не соизмеряя мощь собственной силы.
– Аттрактор, – слабо прошептала Эртана, глядя на него. Перед глазами все расплывалось, а затылок наливался болью.
– Думаю, все будет в порядке, – произнесла Дэзан, жестом показывая, чтобы Первую Служительницу как можно скорее уводили отсюда и помогли восстановиться.
Чтица подошла к Дартену, коснулась его как при первой встрече, и они рухнули в могэх. Даже если парень не хотел сейчас в нем оказаться, даже если он ненавидел Истинный огонь, жизнь и собственную судьбу, для всех будет лучше, если он сейчас воссоединится с магией.
Дэзан откинула голову на изголовье своего красного кресла и прикрыла глаза. Во рту стоял вкус крови, даже несмотря на то, что здесь присутствовала лишь часть ее сознания. Воздействие на Аттрактора потребовало сил, и чтица оказалась ранена. Из-за того что вся ее сила была сосредоточена в речи, при обратной отдаче почти всегда страдали гортань и язык. Могэх подлечил свою хозяйку-пленницу, но уделил ей совсем немного внимания. Аттрактор занимал его гораздо больше. Образы чтения крутились вокруг парня, должно быть, что-то говорили ему или показывали; как происходила эта незримая связь, не могла знать и понимать даже Дэзан. Впрочем, она и не пыталась следить.
Могэх отпустил Дартена спустя время. Мальчишка после этого сел на пол возле трона в глубокой задумчивости, но был спокоен. Скорее всего, он лишился тоски и, возможно, сам удивлялся вдруг вспыхнувшим в нем таким ярким чувствам. Еще он чувствовал себя странно из-за того, что его вообще трогает судьба его родителей. Он помнил, что связан с ними, но ощущение этой связи безвозвратно разрушилось.
Первую Служительницу уже увели. Дэзан, убедившись, что Главный зал вновь наполнился привычной для него тишиной, а за каменной кафедрой как временная замена стоит та самая молодая девушка, что пришла за ней на аукцион, глубоко вздохнула. Чтица вдруг пошатнулась на месте и поняла, что вряд ли удержится от неловкого падения на красивые каменные плиты. Ее подхватила под локоть сильная рука, вторая легла на спину, и чтица ощутила горячее тепло. Дэзан подняла кружащуюся голову и уставилась на эрайта.
– Тебе тоже нужно прийти в себя, – обратился к ней Рикхард, помогая ей опереться на себя и стирая пальцами кровь с уголка ее рта.
Не дожидаясь ответа от самой чтицы, эрайт повел ее в комнату. При этом на ходу успевая обратиться к служащим Башни и попросить их об услуге. Дэзан силилась что-то сказать, но боль в горле все еще оставалась слишком сильной, а по телу разливалась предательская слабость – второе посещение могэха за один день слишком вымотало, поэтому ей лишь оставалось вести себя послушно.
Она позволила усадить себя на небольшой диван, когда они вошли в комнату, и лишь краем сознания отмечала, что эрайт сам взялся готовить отвар из принесенных служителями Башни ингредиентов. Дэзан не знала, как принимать эту заботу и стоит ли принимать ее вообще, но чувствовала, что отказываться было бы еще более глупо. Поэтому она просто следила за уверенными движениями рук эрайта. Он множество раз сам готовил для нее лекарские снадобья и, конечно же, за три года ничего не забыл. Как и она не забыла силу и уверенность этих рук, которые действовали сейчас с такой точностью. Потому что так же, как сегодня, Рикхард поддерживал ее множество раз. Хотя нет… не так уж и много. Эрайт всегда заботился о том, чтобы ни один удар не настиг присутствующую рядом с ним чтицу, из-за чего она всегда чувствовала себя в безопасности. Исключения случались время от времени, потому что агамма оставалась непредсказуемой силой, но по-настоящему опасных ситуаций было немного. И как правило, эрайт сам оказывался в них ранен даже больше, чем Дэзан. Он от всего отмахивался, почти не морщился, даже когда истекал кровью… Потому что он все еще отвечал за ее жизнь и в Завесах, и в маяках до своего последнего вздоха. И она полностью ему доверяла и тоже цеплялась за его руки. Тогда она имела право притиснуться к нему и обнять, прошептать, что скоро они обязательно отдохнут…
А потом она по собственной воле всадила ему в сердце ядовитую иглу, разъевшую всю его любовь, страсть и нежность к ней. Пропитала все его вены ненавистью и презрением. И заставила взгляд темных глаз заледенеть. Нынешняя его забота была отголоском внимания и вполне разумным решением, потому что кроме него чтице так быстро помочь никто не мог.
Дэзан склонила голову, положив ее на невысокую спинку дивана. Обо всем этом нельзя думать. Нужно злиться или хотя бы отстраниться, но не обращаться к прошлому.
Захотелось прочесть самой себе слова Образа Последней Слезы. Только это было невозможно.
Рикхард неслышно приблизился и передал ей кружку с отваром. Чтица благодарно кивнула и стала медленно пить маленькими глотками.
– Какая уютная домашняя сцена, – раздался от порога голос Джаланы. – С вас можно картину писать. Я бы могла.
Дэзан слегка покривилась, недовольная тем, что появились свидетели. И тем, что в этот момент вообще кто-то посмел прийти сюда. Рикхард отошел в противоположную сторону комнаты, словно подчеркивая свое случайное пребывание здесь. Секретарь диеналя поглядывала на обоих по очереди с прищуром.
Джалана и правда отличалась талантом к живописи. Дэзан признавала его и даже хранила несколько особо удачных работ подруги у себя.
– Что случилось здесь? – спросил Руад, заглядывая в спальню.
Супруги предстали одетыми в одинаковый темно-синий тон, что свидетельствовало о каком-то важном общественном мероприятии, на котором они явно еще присутствовали несколько минут назад. Но теперь оба были в этой комнате и выглядели достаточно обеспокоенными.
– Аттрактор еще не смирился с судьбой, – коротко ответил эрайт.
– Понятно, – в той же манере ответил диеналь.
– Ты сильно ранена? – спросила Джалана, садясь рядом с чтицей и тем самым безжалостно сминая свое роскошное платье, не рассчитанное на столь фривольное обращение. В таких нарядах можно было лишь стоять на красивых приемах и больше ничего было нельзя.
– Все в порядке, – осторожно ответила Дэзан, заодно проверяя, насколько громко она может говорить. Пока что ей давался лишь шепот.
Рикхард и Руад, принявшиеся уже о чем-то переговариваться с весьма схожим озабоченным видом, исчезли быстрее, чем удалось что-то понять. Дэзан вздохнула и извлекла из пространственного кольца свою странную трубку, расслабиться с которой в последние дни не удавалось.
– Что-то интересное? – склонила голову на бок Джалана, рассматривая странный предмет.
– Тебе нельзя, ты непривычная, – очень тихо произнесла чтица, втягивая в себя ароматный пар и выпивая сразу же последние глотки отвара.
– Не самое полезное сочетание, – тоном старшей сестры заявила подруга.
– Наплевать, – отозвалась Дэзан, всерьез размышляя, а не стоит ли и секретаря диеналя выдворить из своей комнаты. Чтице было над чем подумать в одиночестве. Хотя думать над этим никак нельзя.
Из-за всей этой запутанности и из-за того, что она все еще держала в одной руке чашку, теплую от отвара, приготовленного Рикхардом, хотелось остаться в тишине и одновременно с этим броситься в какую-нибудь гущу событий. Возможно, ей тоже нужно попробовать войти в Красные Завесы… Будет тяжело, страшно и долго. Подобное точно выместит остальные мысли, останется лишь желание выжить. Только никто не пустит чтицу в одиночку на территорию столь опасного пространства, созданного агаммой, а идти с незнакомцами… Нет, бывшему мужу она доверяла несмотря ни на что. Эрайт сколько угодно мог желать убить ее собственными руками, но он не позволит пострадать ей от силы ледяной противницы магии.
– Тогда нам стоит выпить, – решительно заявила Джалана, видя, какие тени мелькают на красивом лице чтицы, все больше погружавшейся в мысли. – Тем более я знаю, что у тебя остались запасы того прекрасного вина… – продолжила открыто намекать и напрашиваться она.
Дэзан, подумав о том, что вряд ли она понадобится Аттрактору в ближайшие часы, приняла решение подчиниться желаниям подруги, тем более, что ничего более стоящего сейчас ей никто не предлагал. С поврежденным горлом читать Образы она не сможет не то что в Красных Завесах, а даже в самых слабых.
Портальную печать Дэзан создавала отчего-то неуверенной рукой. Она так и не заглядывала домой с момента, как вернулась в Имфирос. И если бы не Джалана, вряд ли бы сделала это и сегодня.
Привычное мгновенное перемещение, легкий толчок вперед, и чтица ступила в пределы территории, принадлежащей ей самой. И самую малость Рикхарду. За время их брака в основном они жили у него, лишь пару раз, когда Дэзан настаивала на реконструкции особняка самого эрайта, они поселялись здесь. Поэтому следов «бесправного» мага в ее доме не должно было остаться… Она на это очень надеялась… Потому что понятия не имела, как себя почувствует, если увидит его вещи и вспомнит еще больше моментов прошлого. Память и так дорисовывала штрихи, наброски из того, что оказалось потеряно.
Дэзан осмотрела собственный дом с каким-то странным чувством. После долгой разлуки он принял ее все с тем же радушием и уютом. Словно бы она не сбегала и не бросала его. Светлые стены были все также надежны, а сквозь витражные окна гостиной по-прежнему причудливо преломлялся свет, ложась на паркетные доски цветными мазками. Даже сейчас, когда на улице уже стемнело, из-за уличных фонарей здесь присутствовали радостные разноцветные блики. Картинные полотна, идеально сочетающиеся, украшали каждую комнату и словно бы рассказывали какую-то единую историю, если к ним присмотреться. Тишина, спокойствие и ощущение родного – вот что давал дом, приветствуя свою нерадивую хозяйку.
– Смотришь так, словно мы к Рикхарду пришли. Между прочим, у него тоже хорошие запасы… – насмешливо проговорила Джалана, наблюдая за тем, как чтица обводит взглядом, полным тоски, родные стены.
– У меня нет этого права, – мотнула головой Дэзан, снова прикладываясь губами к клювику своей странной трубки. Казалось, что из-за сильных эмоций, пережитых за последние минуты, ей поведет голову быстрее, чем от жидкого табака.
– Да, у тебя было такое право, но ты его потеряла по собственной глупости, – резким тоном заявила Джалана, не стесняясь в выражениях.
Чтица тут же обиделась и даже решила уйти. Но подруга использовала свое Право на господство, ровно такое же, каким обладала Первая Служительница Огненной Башни, и заставила Дэзан застыть на месте. Даже посмела оставить ее в таком состоянии посреди просторного коридора первого этажа и куда-то уйти. Прошло немного времени, когда Джалана вернулась уже с бутылкой вина. По всей видимости, выбирала она самым тщательным образом.
– Я могу и ответить, – грозно произнесла Дэзан, как только секретарь диеналя убрала воздействие Права, не позволившее ей даже языком ворочать.
– Попробуй, – весело заявила Джалана, проходя мимо нее с намерением самостоятельно выбрать место для распития роскошного напитка. – Я, конечно, слабее Рикхарда, но будет любопытно сравнить силы.
Чтица что-то шипела себе под нос. Подруга дошла до конца коридора, пересекла небольшой каминный зал, отличавшийся мрачными оттенками, открыла стеклянные двери и ступила на широкую крытую террасу. Пол, устланный пушистым ковром, заглушил все шаги. Джалана расположилась в низком плетеном кресле, укрытым небрежно наброшенным пледом, не обращая внимания на то, что на ее платье появляется все больше помятостей и заломов.
В этом доме секретарь диеналя побывала пару раз за эти три года, чтобы удостовериться в его надлежащем виде и навести общий порядок. В остальном магические артефакты не пускали сюда пыль и не позволяли тронуть ни единый уголок гнилью и естественным разрушениям.
Терраса, сотворенная из стекла, открывала вид на искусственный садик, обустроенный с особой тщательностью самой Дэзан. Его внешний вид оставался безупречен всегда, и можно было любоваться зеленью и цветами круглый год. Сейчас на красивых каскадных горках цвели астры и календула.
– Тебя обязательно каждый раз упоминать имя моего бывшего мужа? – недовольно спросила чтица, выбирая кресло рядом с подругой, а не низкую софу напротив. В конце концов, не может же она до конца дней отстраняться ото всех и бояться даже такой близости.
– Да, – твердо заявила Джалана, разливая вино по бокалам, которые успела прихватить с собой. – Неприятно? Знаешь, Дэзан, мне тоже было неприятно, когда ты исчезла. И в бездну эту вашу ссору…
– Это не ссора, это развод, – припечатала чтица, сжимая в руке свою трубку.
Развод, сухим шелестом разнесшийся по всему Имфиросу и его окрестностям.
Эрайт и чтица не приковывали к себе столько внимания, как то неизбежно получалось у Руада и Джаланы, и все же они оставались людьми, за которыми следили. И вдруг это расставание, резкое, рубленное, отчаянное, сотканное из навязчивой тишины, потому что никому не было позволено обсуждать случившееся. Диеналь «мягко» обозначил, что не допустит разговоров на широкой публике. Тем же, кто посмел не внять словам правителя города, разные языки куда суровее намекнули, что стоит помнить происхождение эрайта и влияние его семьи.
Он выглядел растрепанным и измученным. Бледное лицо и в кровь искусанные губы выдавали сильное волнение, продолжавшее все еще жить в нем. Магия, что теперь подготавливала его для себя, не могла отнять все эмоции сразу, потому что это повредило бы душе, а за ней могло разрушиться и так нужное тело. Поэтому в Дартене еще проявлялись такие резкие вспышки, тем более что любовь и привязанность никогда не подавлялись первыми. Кажется, это были слишком сильные чувства, чтобы магия могла их с легкостью искоренить в своих сосудах.
– Истинное слово. Последняя слеза, – тут же произнесла чтица, замедляя, но не останавливая свой шаг. На лежащую на полу Эртану Дэзан старалась не смотреть. Сначала нужно успокоить юного Аттрактора.
Странная энергия взвихрилась вокруг чтицы и направилась к Аттрактору. Магия, которую использовали люди, всегда была слабее той, что пребывала в избранном вместилище. Поэтому подавить Аттрактора считалось невозможным. Но сейчас магия все еще не усвоилась в нем и не раскрыла свою полную мощь. Сила Образа чтения захватила Аттрактора и проникла в его сердце.
– Исток всех печалей – память, а память подобна реке. Она безусловна и откровенна, она уносится прочь мимо берегов, шепчущих о настоящем. Последняя слеза падает в пустоту и растворяется в океане души. Для вечности ничтоне имеет значения, время поглощает все, воспоминания о былом становятся пылью вечного неба, и тоска растворяется в свете звезд…
Последняя слеза воздействовала на чувства печали, любви, привязанности и сильной тоски. Она сливалась с ними и позволяла успокоить сердце.
Дартен стал приходить в себя, его взгляд прояснился. Из его рук пропали стрелы и лук. Он прикрыл ладонями лицо и заплакал, как маленький мальчик.
Помощники, сумев войти в зал, наконец подхватили Эртану под руки и поддержали ее, пока Первая Служительница приходила в себя и вставала на ноги. С уголка ее губ текла кровь. По всей видимости, Дартен ударил ее слепо, наотмашь, не соизмеряя мощь собственной силы.
– Аттрактор, – слабо прошептала Эртана, глядя на него. Перед глазами все расплывалось, а затылок наливался болью.
– Думаю, все будет в порядке, – произнесла Дэзан, жестом показывая, чтобы Первую Служительницу как можно скорее уводили отсюда и помогли восстановиться.
Чтица подошла к Дартену, коснулась его как при первой встрече, и они рухнули в могэх. Даже если парень не хотел сейчас в нем оказаться, даже если он ненавидел Истинный огонь, жизнь и собственную судьбу, для всех будет лучше, если он сейчас воссоединится с магией.
Дэзан откинула голову на изголовье своего красного кресла и прикрыла глаза. Во рту стоял вкус крови, даже несмотря на то, что здесь присутствовала лишь часть ее сознания. Воздействие на Аттрактора потребовало сил, и чтица оказалась ранена. Из-за того что вся ее сила была сосредоточена в речи, при обратной отдаче почти всегда страдали гортань и язык. Могэх подлечил свою хозяйку-пленницу, но уделил ей совсем немного внимания. Аттрактор занимал его гораздо больше. Образы чтения крутились вокруг парня, должно быть, что-то говорили ему или показывали; как происходила эта незримая связь, не могла знать и понимать даже Дэзан. Впрочем, она и не пыталась следить.
Могэх отпустил Дартена спустя время. Мальчишка после этого сел на пол возле трона в глубокой задумчивости, но был спокоен. Скорее всего, он лишился тоски и, возможно, сам удивлялся вдруг вспыхнувшим в нем таким ярким чувствам. Еще он чувствовал себя странно из-за того, что его вообще трогает судьба его родителей. Он помнил, что связан с ними, но ощущение этой связи безвозвратно разрушилось.
Первую Служительницу уже увели. Дэзан, убедившись, что Главный зал вновь наполнился привычной для него тишиной, а за каменной кафедрой как временная замена стоит та самая молодая девушка, что пришла за ней на аукцион, глубоко вздохнула. Чтица вдруг пошатнулась на месте и поняла, что вряд ли удержится от неловкого падения на красивые каменные плиты. Ее подхватила под локоть сильная рука, вторая легла на спину, и чтица ощутила горячее тепло. Дэзан подняла кружащуюся голову и уставилась на эрайта.
– Тебе тоже нужно прийти в себя, – обратился к ней Рикхард, помогая ей опереться на себя и стирая пальцами кровь с уголка ее рта.
Не дожидаясь ответа от самой чтицы, эрайт повел ее в комнату. При этом на ходу успевая обратиться к служащим Башни и попросить их об услуге. Дэзан силилась что-то сказать, но боль в горле все еще оставалась слишком сильной, а по телу разливалась предательская слабость – второе посещение могэха за один день слишком вымотало, поэтому ей лишь оставалось вести себя послушно.
Она позволила усадить себя на небольшой диван, когда они вошли в комнату, и лишь краем сознания отмечала, что эрайт сам взялся готовить отвар из принесенных служителями Башни ингредиентов. Дэзан не знала, как принимать эту заботу и стоит ли принимать ее вообще, но чувствовала, что отказываться было бы еще более глупо. Поэтому она просто следила за уверенными движениями рук эрайта. Он множество раз сам готовил для нее лекарские снадобья и, конечно же, за три года ничего не забыл. Как и она не забыла силу и уверенность этих рук, которые действовали сейчас с такой точностью. Потому что так же, как сегодня, Рикхард поддерживал ее множество раз. Хотя нет… не так уж и много. Эрайт всегда заботился о том, чтобы ни один удар не настиг присутствующую рядом с ним чтицу, из-за чего она всегда чувствовала себя в безопасности. Исключения случались время от времени, потому что агамма оставалась непредсказуемой силой, но по-настоящему опасных ситуаций было немного. И как правило, эрайт сам оказывался в них ранен даже больше, чем Дэзан. Он от всего отмахивался, почти не морщился, даже когда истекал кровью… Потому что он все еще отвечал за ее жизнь и в Завесах, и в маяках до своего последнего вздоха. И она полностью ему доверяла и тоже цеплялась за его руки. Тогда она имела право притиснуться к нему и обнять, прошептать, что скоро они обязательно отдохнут…
А потом она по собственной воле всадила ему в сердце ядовитую иглу, разъевшую всю его любовь, страсть и нежность к ней. Пропитала все его вены ненавистью и презрением. И заставила взгляд темных глаз заледенеть. Нынешняя его забота была отголоском внимания и вполне разумным решением, потому что кроме него чтице так быстро помочь никто не мог.
Дэзан склонила голову, положив ее на невысокую спинку дивана. Обо всем этом нельзя думать. Нужно злиться или хотя бы отстраниться, но не обращаться к прошлому.
Захотелось прочесть самой себе слова Образа Последней Слезы. Только это было невозможно.
Рикхард неслышно приблизился и передал ей кружку с отваром. Чтица благодарно кивнула и стала медленно пить маленькими глотками.
– Какая уютная домашняя сцена, – раздался от порога голос Джаланы. – С вас можно картину писать. Я бы могла.
Дэзан слегка покривилась, недовольная тем, что появились свидетели. И тем, что в этот момент вообще кто-то посмел прийти сюда. Рикхард отошел в противоположную сторону комнаты, словно подчеркивая свое случайное пребывание здесь. Секретарь диеналя поглядывала на обоих по очереди с прищуром.
Джалана и правда отличалась талантом к живописи. Дэзан признавала его и даже хранила несколько особо удачных работ подруги у себя.
– Что случилось здесь? – спросил Руад, заглядывая в спальню.
Супруги предстали одетыми в одинаковый темно-синий тон, что свидетельствовало о каком-то важном общественном мероприятии, на котором они явно еще присутствовали несколько минут назад. Но теперь оба были в этой комнате и выглядели достаточно обеспокоенными.
– Аттрактор еще не смирился с судьбой, – коротко ответил эрайт.
– Понятно, – в той же манере ответил диеналь.
– Ты сильно ранена? – спросила Джалана, садясь рядом с чтицей и тем самым безжалостно сминая свое роскошное платье, не рассчитанное на столь фривольное обращение. В таких нарядах можно было лишь стоять на красивых приемах и больше ничего было нельзя.
– Все в порядке, – осторожно ответила Дэзан, заодно проверяя, насколько громко она может говорить. Пока что ей давался лишь шепот.
Рикхард и Руад, принявшиеся уже о чем-то переговариваться с весьма схожим озабоченным видом, исчезли быстрее, чем удалось что-то понять. Дэзан вздохнула и извлекла из пространственного кольца свою странную трубку, расслабиться с которой в последние дни не удавалось.
– Что-то интересное? – склонила голову на бок Джалана, рассматривая странный предмет.
– Тебе нельзя, ты непривычная, – очень тихо произнесла чтица, втягивая в себя ароматный пар и выпивая сразу же последние глотки отвара.
– Не самое полезное сочетание, – тоном старшей сестры заявила подруга.
– Наплевать, – отозвалась Дэзан, всерьез размышляя, а не стоит ли и секретаря диеналя выдворить из своей комнаты. Чтице было над чем подумать в одиночестве. Хотя думать над этим никак нельзя.
Из-за всей этой запутанности и из-за того, что она все еще держала в одной руке чашку, теплую от отвара, приготовленного Рикхардом, хотелось остаться в тишине и одновременно с этим броситься в какую-нибудь гущу событий. Возможно, ей тоже нужно попробовать войти в Красные Завесы… Будет тяжело, страшно и долго. Подобное точно выместит остальные мысли, останется лишь желание выжить. Только никто не пустит чтицу в одиночку на территорию столь опасного пространства, созданного агаммой, а идти с незнакомцами… Нет, бывшему мужу она доверяла несмотря ни на что. Эрайт сколько угодно мог желать убить ее собственными руками, но он не позволит пострадать ей от силы ледяной противницы магии.
– Тогда нам стоит выпить, – решительно заявила Джалана, видя, какие тени мелькают на красивом лице чтицы, все больше погружавшейся в мысли. – Тем более я знаю, что у тебя остались запасы того прекрасного вина… – продолжила открыто намекать и напрашиваться она.
Дэзан, подумав о том, что вряд ли она понадобится Аттрактору в ближайшие часы, приняла решение подчиниться желаниям подруги, тем более, что ничего более стоящего сейчас ей никто не предлагал. С поврежденным горлом читать Образы она не сможет не то что в Красных Завесах, а даже в самых слабых.
Портальную печать Дэзан создавала отчего-то неуверенной рукой. Она так и не заглядывала домой с момента, как вернулась в Имфирос. И если бы не Джалана, вряд ли бы сделала это и сегодня.
Привычное мгновенное перемещение, легкий толчок вперед, и чтица ступила в пределы территории, принадлежащей ей самой. И самую малость Рикхарду. За время их брака в основном они жили у него, лишь пару раз, когда Дэзан настаивала на реконструкции особняка самого эрайта, они поселялись здесь. Поэтому следов «бесправного» мага в ее доме не должно было остаться… Она на это очень надеялась… Потому что понятия не имела, как себя почувствует, если увидит его вещи и вспомнит еще больше моментов прошлого. Память и так дорисовывала штрихи, наброски из того, что оказалось потеряно.
Дэзан осмотрела собственный дом с каким-то странным чувством. После долгой разлуки он принял ее все с тем же радушием и уютом. Словно бы она не сбегала и не бросала его. Светлые стены были все также надежны, а сквозь витражные окна гостиной по-прежнему причудливо преломлялся свет, ложась на паркетные доски цветными мазками. Даже сейчас, когда на улице уже стемнело, из-за уличных фонарей здесь присутствовали радостные разноцветные блики. Картинные полотна, идеально сочетающиеся, украшали каждую комнату и словно бы рассказывали какую-то единую историю, если к ним присмотреться. Тишина, спокойствие и ощущение родного – вот что давал дом, приветствуя свою нерадивую хозяйку.
– Смотришь так, словно мы к Рикхарду пришли. Между прочим, у него тоже хорошие запасы… – насмешливо проговорила Джалана, наблюдая за тем, как чтица обводит взглядом, полным тоски, родные стены.
– У меня нет этого права, – мотнула головой Дэзан, снова прикладываясь губами к клювику своей странной трубки. Казалось, что из-за сильных эмоций, пережитых за последние минуты, ей поведет голову быстрее, чем от жидкого табака.
– Да, у тебя было такое право, но ты его потеряла по собственной глупости, – резким тоном заявила Джалана, не стесняясь в выражениях.
Чтица тут же обиделась и даже решила уйти. Но подруга использовала свое Право на господство, ровно такое же, каким обладала Первая Служительница Огненной Башни, и заставила Дэзан застыть на месте. Даже посмела оставить ее в таком состоянии посреди просторного коридора первого этажа и куда-то уйти. Прошло немного времени, когда Джалана вернулась уже с бутылкой вина. По всей видимости, выбирала она самым тщательным образом.
– Я могу и ответить, – грозно произнесла Дэзан, как только секретарь диеналя убрала воздействие Права, не позволившее ей даже языком ворочать.
– Попробуй, – весело заявила Джалана, проходя мимо нее с намерением самостоятельно выбрать место для распития роскошного напитка. – Я, конечно, слабее Рикхарда, но будет любопытно сравнить силы.
Чтица что-то шипела себе под нос. Подруга дошла до конца коридора, пересекла небольшой каминный зал, отличавшийся мрачными оттенками, открыла стеклянные двери и ступила на широкую крытую террасу. Пол, устланный пушистым ковром, заглушил все шаги. Джалана расположилась в низком плетеном кресле, укрытым небрежно наброшенным пледом, не обращая внимания на то, что на ее платье появляется все больше помятостей и заломов.
В этом доме секретарь диеналя побывала пару раз за эти три года, чтобы удостовериться в его надлежащем виде и навести общий порядок. В остальном магические артефакты не пускали сюда пыль и не позволяли тронуть ни единый уголок гнилью и естественным разрушениям.
Терраса, сотворенная из стекла, открывала вид на искусственный садик, обустроенный с особой тщательностью самой Дэзан. Его внешний вид оставался безупречен всегда, и можно было любоваться зеленью и цветами круглый год. Сейчас на красивых каскадных горках цвели астры и календула.
– Тебя обязательно каждый раз упоминать имя моего бывшего мужа? – недовольно спросила чтица, выбирая кресло рядом с подругой, а не низкую софу напротив. В конце концов, не может же она до конца дней отстраняться ото всех и бояться даже такой близости.
– Да, – твердо заявила Джалана, разливая вино по бокалам, которые успела прихватить с собой. – Неприятно? Знаешь, Дэзан, мне тоже было неприятно, когда ты исчезла. И в бездну эту вашу ссору…
– Это не ссора, это развод, – припечатала чтица, сжимая в руке свою трубку.
Развод, сухим шелестом разнесшийся по всему Имфиросу и его окрестностям.
Эрайт и чтица не приковывали к себе столько внимания, как то неизбежно получалось у Руада и Джаланы, и все же они оставались людьми, за которыми следили. И вдруг это расставание, резкое, рубленное, отчаянное, сотканное из навязчивой тишины, потому что никому не было позволено обсуждать случившееся. Диеналь «мягко» обозначил, что не допустит разговоров на широкой публике. Тем же, кто посмел не внять словам правителя города, разные языки куда суровее намекнули, что стоит помнить происхождение эрайта и влияние его семьи.
