Просто чтица действительно беспокоилась о том, что случится через секунду, и ей все еще было дурно от высоты, на которой они оказались.
Короткий меч еще ярче вспыхнул пламенем и раскалился до предела. На него легла быстро созданная печать «повторения», и от него отделилось две огненные копии. Все три грозных оружия эрайт направил против сердцевин, что теперь маячили неподалеку. Те разрушились с одного удара.
Пространство ответило грохотом и разлетевшимся по сторонам эхом. Дэзан смотрела за тем, как на нижних рядах разрушились мосты. Три штуки. По числу сердцевин.
Эрайт тоже как следует все рассмотрел.
– Вполне разумно, – изрек он.
Обычные Завесы при угрозе разрушения отвечали тем, что обращали все содержимое своих пространств против уничтожающего их огня.
Но здесь же было это. Разрушение переходов. В Мраморном замке сужались стены, обещая замуровать, здесь оставалась угроза полететь в любой момент в пропасть.
– В обрывах есть какая-нибудь логика? – напряженно спросила чтица, стараясь примириться с увиденным и тем, что им придется рисковать еще множество раз.
– Возможно, есть, – ответил Рикхард, оценивая ее бледное лицо. – Но для этого нужно идти дальше. Хотя… две сотни мостов. А сердцевины в таких местах чаще всего измеряются десятками. Вероятность, что оборвётся тот, на котором стоим мы, не такая уж большая.
Чтица оказалась не убеждена его словами. Руки невольно начали формировать жесты, чтобы воспроизвести Истинное слово Золотого Журавля. Образ чтения уж точно не развеется и не подведет. По крайней мере, пока у самой чтицы есть силы его поддерживать.
Рука эрайта вдруг обхватила ее пальцы и крепко сжала. Рикхард надвинулся на нее. Дэзан, запрокинув голову, воззрилась на него в ответ распахнутыми глазами. Она вся оказалась поглощена тенью «бесправного» мага, и это было странным чувством. Забытым. Тревожащим, будоражащим… безопасным. Кто угодно бы воспринял подобное скорее как угрозу, в конце концов, когда на тебя надвигается монстр, трудно испытывать что-то иное. Но нутро чтицы откликалось противоположно. Потому что она была приучена к другому. Она была приучена к этой силе и мощи, как к абсолюту, способному защитить от всего. И это представлялось совершенно неуместными мыслями сейчас, в этих обстоятельствах, когда они друг другу никто.
Никто, но со смоляной прядью в волосах, всегда остававшейся теплой…
– Я не знаю, как ты работала без меня. Но со мной ты будешь соблюдать правила, – с нажимом проговорил Рикхард. – Если ты их забыла, я могу напомнить.
Дэзан проглотила ком в горле. Хотелось оскалиться, зарычать и, может быть, ударить. Инстинктивно. За то, что смеет вот так смотреть на нее свысока, холодно и надменно. С видом правителя, напоминающего своей подданной о ее месте. Одновременно с этим тело требовало подойти ближе, уткнуться лбом в грудь, вдохнуть знакомый запах и почувствовать кольцо сильных рук вокруг себя. И это тоже было инстинктом.
– Не надо, – выдавила чтица сквозь зубы.
– Хорошо, – эрайт отпустил ее и даже отошел на пару шагов.
Она длинно выдохнула. И с чего она решила, что он проявит хотя бы один жест заботы? Его прикосновение не означало ничего, кроме однозначного приказа. Он не желал, чтобы чтица тратила силы впустую. Если они могут идти по мостам, значит, они будут идти по мостам. Ведь если она начнет использовать Золотого Журавля для перемещения по воздуху здесь, то начнет тратить энергию. И той может не хватить при столкновении с агаммой. Все просто. Холодный трезвый расчет. Который много раз спасал жизнь и эрайту, и чтице, и его подопечным, и всем тем, кто бывал с ним в Завесах и маяках. И глупо было злиться на разумное решение, но Дэзан злилась. На бывшего мужа и себя. На него – за холодность во взгляде, на себя – за мягкотелость. С чего это она вдруг дрожит от одного его прикосновения? Ненависть все испепелила внутри, неоткуда взяться этой дрожи. Неоткуда…
Путь по пространству продолжился. Чтица уничтожала искры. Эрайт уничтожал сердцевины. Мосты вокруг них рушились. И все это очень напоминало их собственную жизнь, в которой точно так же шаг за шагом они стерли все в пыль.
Диеналь рассматривал новый участок Замкнутых территорий, где теперь будут храниться Завесы. Его еще не успели очистить от построек. По приказу Руада отсекли часть торгового квартала, где располагались лавки иностранцев, из-за чего те немедленно взбунтовались и мешали городской страже держать оцепление кварталов. На представителей закона нападали, угрожали и обещали вовсе обрушиться силой всей толпы, кому важно было сохранить это место.
Руад, выждав целый день, в течение которого у всех струной натянулись нервы, и понаблюдав за тем, что бунтовщики настроены серьезно, согласился на переговоры с их представителем.
Местом встречи стал небольшой торговый дом, где продавали дорогие ткани для пошива одежды. Диеналь осматривал зал для приема особо важных клиентов без всякого интереса, лишь бы занять время. Крашенные в темно-синий цвет стены, дорогая мебель из натурального дерева, даже парочка существенных артефактов под видом обычных статуэток приткнулись на одной из полок открытого шкафа. Должно быть, как-нибудь влияют на настроение, располагают к покупкам…
Представитель местных торговцев опаздывал. То ли для того, чтобы показать свою значимость, то ли потому, что его соратники в последние секунды торопились подсказать ему, что он должен произнести и сделать при встрече с правителем города.
Спустя время в зал вошел немолодой мужчина, одетый в самый обычный костюм. Он сел в кресло напротив Руада. Переговорщик нервничал, набрякшие веки слегка подрагивали, и он то и дело проводил напряженной рукой по бледным щекам. Диеналь видел все это и чувствовал себя гораздо лучше. На переговоры могли прислать кого угодно. Например, кого-нибудь опытного, умного, умеющего не только правильно себя вести, но и правильно говорить. Тот же, кто всеми силами заставлял свои ноги стоять на одном месте, а не дергаться в нервных судорогах, не мог ничего. Руад расслабился. Правитель города небрежно оправил полу своего темного камзола и коснулся у себя на груди строгой броши в виде вставшего на задние лапы льва, чтобы убедиться в ее правильном расположении. Но образ диеналя, как и всегда, оставался безупречен.
– Вы из ума выжили устраивать здесь Замкнутые?! – тут же высказал свое возмущение переговорщик, не понимая, когда правитель города собирается начать разговор. Поэтому он решил действовать первым. Его предупреждали, что диеналь будет осторожничать.
– Я имею право обустроить их где угодно, – спокойно ответил собеседнику Руад, упирая локоть в мягкий подлокотник кресла и немного опуская голову на сжатый кулак. – Основное условие – нежилые кварталы. А это торговые ряды. Здесь никто не живет.
– Абсурд! – всплеснул руками переговорщик.
– Абсурд то, что вы не понимаете с первого раза, – тон диеналя оставался пугающе ровным. – Я же сказал – никаких наркотиков в моем городе.
Взгляд серо-зеленых глаз Руада, направленный на торговца, не содержал никаких эмоций. Мужчина принялся покрываться холодным потом, и его ноги все же двинулись вперед-назад, елозя подошвами туфель по полу, словно бы сами по себе.
– Отныне Замкнутые территории будут обустроены здесь, – припечатал правитель города. – Вы будете вынуждены искать себе другое место. Ах да, любое другое место заставит вас платить полноценную ставку по налогам, это же только здесь исключительная территория. Ну ничего. Я думаю, вы справитесь, учитывая, сколько нелегального товара вы ввозите.
Торговец помолчал. Он принимал довольно трудное решение. Невыразительные светлые глаза перебегали с диеналя в сторону, а потом упирались в пол. И так по кругу. Мужчина боялся говорить дальше, но у него не было выбора. Его отправляли сюда, давая понять, что он должен показать настойчивость, а если что и надавить.
– Вы хоть понимаете, что идете не против меня. И даже не против нашей торговой палаты, а против сил гораздо сильнее вас, – в конечном счете выдавил из себя переговорщик тихо.
Руад выразительно закатил глаза, настолько сильно он устал все это слушать.
– Я – диеналь этого города, разве здесь есть кто-то сильнее меня?
– Те, кто стоят за мной, – уже куда смелее оскалился торговец. – Им даже дэкат не ровня. Сегодня вы назначены управлять этим городом, а завтра вы лишитесь своего места и головы. И никто от этого не пострадает.
– Вы точно пострадаете. За упоминание дэката в нашем с вами разговоре вы пойдете по ложному обвинению в отношении высшего назначенного лица региона. Итог приговора по такому делу – каторга.
Торговец побледнел.
И зачем его подослали? Или таким образом торговый квартал хочет унизить диеналя? Показать, что так не ценит его позицию, что иного собеседника он недостоин? Подобное могло прийти в голову только заграничным представителям. Они настолько прочно обустроились здесь, что мнили себя хозяевами. И вели себя соответствующе. Ну ничего, это вовсе не проблема. Руад умел мыслить широко и не зацикливаться на мелочах.
– Я лишь желаю добиться разумной справедливости в наших с вами отношениях. Вы не преступаете обозначенные мной границы, а я не лезу проверять второе дно ваших кораблей, – добавил живости в голос Руад и поменял свое положение в кресле: выпрямился и беззвучно побарабанил пальцами по подлокотникам. – Иначе я вас выселю не только из этих кварталов. Я сделаю так, что торговля в этом городе принесет вам лишь убытки.
– Вам сил не хватит, – рявкнул переговорщик.
– Не думайте, что я буду действовать в одиночку, – покачал головой диеналь. – У ваших моряков обнаружится неприятная болезнь. На юго-восточном направлении это не редкость, учитывая, что вы тоже часто заходите в порты примечательных Ослейских островов. Меры предосторожности все всегда нарушают, хотя прекрасно знают последствия. И у вас эти нарушения, конечно же, найдутся. И болезнь тоже найдется. И вашу судьбу буду решать не я, а Морское собрание.
Торговец дернулся уже всем телом разом. Морское собрание – особая привилегия для моряков в прибрежных городах, к каким относился и Имфирос, когда при особых условиях они могут наделяться властью и соответствующими полномочиями. С этим будет справиться намного сложнее. Там целая когорта бывалых морских волков, которые тратиться на слова особо не станут. Если кто-то придется не по нраву и уж тем более грубо нарушит важные правила, перекусят пополам и не подавятся.
– Мой город уже переживал подобный случай, – продолжал легко говорить Руад. – Вердикт был суров. По решению Морского собрания тогда сожгли более сорока кораблей. Убытки колоссальные. Вы понимаете?
– Да, – переговорщик утер пот с висков извлеченным из нагрудного кармана платком.
– Замечательно, – улыбнулся правитель города. Улыбка во все зубы напомнила звериный оскал и никакого намека на дружелюбие не имела.
– Только хочу уточнить, – принялся комкать в руках кусочек ткани торговец. – А ваш город переживал внезапную смерть диеналя?
Он явно ждал страха на лице у собеседника, но тот оставался равнодушен.
– Да. Как и Событие Столетия. Казнь десяти тысяч врагов, – холодно отозвался Руад.
Враз наступившую тишину нарушало лишь тяжелое дыхание переговорщика. Событиями Столетия назывались эпизоды из жизни городов и стран, затронувшие судьбы многих или же потрясшие огромное число людей. Границы Имфироса около семисот лет назад атаковала парканская армия в ходе своей Южной военной кампании. Разграбив прибрежные города Княжества Гвантаркан, они преисполнились уверенности в своих силах. И решили, что могут впиться в бок Королевства Афасдан, мучимого в то время вспышками эпидемии и сосредоточившего свои силы на борьбу с болезнью. Закончилось тем, что парканцев разбила вышедшая им вовремя навстречу армада, имевшая немалый опыт в настоящих боях и не пожалевшая зарвавшихся новоиспеченных завоевателей. Врагов пленили, а потом и вовсе казнили, ссылаясь на то, что содержать такое количество в застенках Имфироса во время эпидемии экономически неразумно, к тому же пленники могли стать распространителями, а значит, никуда их отпускать тоже было нельзя.
Исторические хроники, что изучала общественность, что преподавали в школах, содержала краткую суть о той казни без всяких подробностей. Только как факт быстрой победы Афасдана над противником, который совершил глупость. Настоящие же записи расписывали, как это происходило… Парканцев не было десять тысяч, где-то шесть с половиной. История прикрыла кровавую расправу очень эффектным названием. Но даже так… Застенки впитали в себя отчаянные вопли и крики, было много крови и вынужденной жестокости. Это больше напоминало забой скота, когда у того обнаруживалось бешенство. Даже Руад, считавший себя хладнокровным человеком, сам способный убивать без всяких моральных препятствий, читал подлинную историю, содрогаясь. Иногда в мире происходили совершенно безумные вещи.
И они имели свойство повторяться, о чем правитель города явно намекнул торговцу. Диеналь обозначил, что считает иностранцев, слишком вольно расположившихся в Имфиросе, своими врагами. И если придется, он тоже примет необходимые решения.
Торговец после такого был вынужден уйти. И его спина при этом оставалась сгорбленной.
Руад потянулся всем своим длинным телом до приятного хруста в костях. Беседа ему не понравилась. С глупцами общаться неприятно. Вот бы достойного противника! Но диеналь в последнее время таковых не находил. В остроте ума и действиях правитель города обскакивал многих. Власть, политика, интриги. Подумаешь, тайна какая! Со всем можно справиться, если смотреть в оба.
Но надо бы хоть с Рикхардом на тренировочной площадке позаниматься. Никто кроме эрайта против него не выстоит в прямом столкновении. А «бесправный» маг вполне был в состоянии и на обе лопатки правителя города опрокинуть. И это хорошо, можно будет хоть душу в бое с другом отвести.
– Слишком смелый для посредника, – скривился Хиннат, появляясь за спиной диеналя.
– И правда, – Руад запрокинул голову на спинку кресла и уставился таким образом на помощника. – Язык как помело. Еще и глупый. Поэтому пусть через три дня его найдут выпотрошенным в канаве.
– Да, господин, – послушно ответил Хиннат, склонив голову.
– Надеюсь, тогда наши обнаглевшие друзья тщательнее отберут переговорщика для своей стороны, – справедливо рассудил диеналь.
– Думаете, будет еще одна попытка… беседы?
– Конечно. Не зря же он угрожал мне лично, да еще и самого дэката приплел. Высоко метят.
Помощник усмехнулся. Он знал своего господина. Вот кто на самом деле метил высоко. И если бы не определенные обстоятельства, жизнь вокруг была бы совсем иной. Впрочем, она изменится. Несмотря на иностранную элиту, черные аукционы и агамму. Все изменится. Очень скоро. На губах Хинната промелькнула несвойственная ему чарующая улыбка.
– Что у меня еще сегодня назначено? – поднимаясь, спросил Руад.
– Осмотр после реконструкции старой сцены Яркого театра, – ответил Хиннат, заменяя в эту секунду Джалану, как секретаря.
– Да, точно.
Реконструкция, что так долго откладывали из-за разных обстоятельств и бесстыдного разграбления статей бюджета нечестными казначеями, завершилась.
Короткий меч еще ярче вспыхнул пламенем и раскалился до предела. На него легла быстро созданная печать «повторения», и от него отделилось две огненные копии. Все три грозных оружия эрайт направил против сердцевин, что теперь маячили неподалеку. Те разрушились с одного удара.
Пространство ответило грохотом и разлетевшимся по сторонам эхом. Дэзан смотрела за тем, как на нижних рядах разрушились мосты. Три штуки. По числу сердцевин.
Эрайт тоже как следует все рассмотрел.
– Вполне разумно, – изрек он.
Обычные Завесы при угрозе разрушения отвечали тем, что обращали все содержимое своих пространств против уничтожающего их огня.
Но здесь же было это. Разрушение переходов. В Мраморном замке сужались стены, обещая замуровать, здесь оставалась угроза полететь в любой момент в пропасть.
– В обрывах есть какая-нибудь логика? – напряженно спросила чтица, стараясь примириться с увиденным и тем, что им придется рисковать еще множество раз.
– Возможно, есть, – ответил Рикхард, оценивая ее бледное лицо. – Но для этого нужно идти дальше. Хотя… две сотни мостов. А сердцевины в таких местах чаще всего измеряются десятками. Вероятность, что оборвётся тот, на котором стоим мы, не такая уж большая.
Чтица оказалась не убеждена его словами. Руки невольно начали формировать жесты, чтобы воспроизвести Истинное слово Золотого Журавля. Образ чтения уж точно не развеется и не подведет. По крайней мере, пока у самой чтицы есть силы его поддерживать.
Рука эрайта вдруг обхватила ее пальцы и крепко сжала. Рикхард надвинулся на нее. Дэзан, запрокинув голову, воззрилась на него в ответ распахнутыми глазами. Она вся оказалась поглощена тенью «бесправного» мага, и это было странным чувством. Забытым. Тревожащим, будоражащим… безопасным. Кто угодно бы воспринял подобное скорее как угрозу, в конце концов, когда на тебя надвигается монстр, трудно испытывать что-то иное. Но нутро чтицы откликалось противоположно. Потому что она была приучена к другому. Она была приучена к этой силе и мощи, как к абсолюту, способному защитить от всего. И это представлялось совершенно неуместными мыслями сейчас, в этих обстоятельствах, когда они друг другу никто.
Никто, но со смоляной прядью в волосах, всегда остававшейся теплой…
– Я не знаю, как ты работала без меня. Но со мной ты будешь соблюдать правила, – с нажимом проговорил Рикхард. – Если ты их забыла, я могу напомнить.
Дэзан проглотила ком в горле. Хотелось оскалиться, зарычать и, может быть, ударить. Инстинктивно. За то, что смеет вот так смотреть на нее свысока, холодно и надменно. С видом правителя, напоминающего своей подданной о ее месте. Одновременно с этим тело требовало подойти ближе, уткнуться лбом в грудь, вдохнуть знакомый запах и почувствовать кольцо сильных рук вокруг себя. И это тоже было инстинктом.
– Не надо, – выдавила чтица сквозь зубы.
– Хорошо, – эрайт отпустил ее и даже отошел на пару шагов.
Она длинно выдохнула. И с чего она решила, что он проявит хотя бы один жест заботы? Его прикосновение не означало ничего, кроме однозначного приказа. Он не желал, чтобы чтица тратила силы впустую. Если они могут идти по мостам, значит, они будут идти по мостам. Ведь если она начнет использовать Золотого Журавля для перемещения по воздуху здесь, то начнет тратить энергию. И той может не хватить при столкновении с агаммой. Все просто. Холодный трезвый расчет. Который много раз спасал жизнь и эрайту, и чтице, и его подопечным, и всем тем, кто бывал с ним в Завесах и маяках. И глупо было злиться на разумное решение, но Дэзан злилась. На бывшего мужа и себя. На него – за холодность во взгляде, на себя – за мягкотелость. С чего это она вдруг дрожит от одного его прикосновения? Ненависть все испепелила внутри, неоткуда взяться этой дрожи. Неоткуда…
Путь по пространству продолжился. Чтица уничтожала искры. Эрайт уничтожал сердцевины. Мосты вокруг них рушились. И все это очень напоминало их собственную жизнь, в которой точно так же шаг за шагом они стерли все в пыль.
Диеналь рассматривал новый участок Замкнутых территорий, где теперь будут храниться Завесы. Его еще не успели очистить от построек. По приказу Руада отсекли часть торгового квартала, где располагались лавки иностранцев, из-за чего те немедленно взбунтовались и мешали городской страже держать оцепление кварталов. На представителей закона нападали, угрожали и обещали вовсе обрушиться силой всей толпы, кому важно было сохранить это место.
Руад, выждав целый день, в течение которого у всех струной натянулись нервы, и понаблюдав за тем, что бунтовщики настроены серьезно, согласился на переговоры с их представителем.
Местом встречи стал небольшой торговый дом, где продавали дорогие ткани для пошива одежды. Диеналь осматривал зал для приема особо важных клиентов без всякого интереса, лишь бы занять время. Крашенные в темно-синий цвет стены, дорогая мебель из натурального дерева, даже парочка существенных артефактов под видом обычных статуэток приткнулись на одной из полок открытого шкафа. Должно быть, как-нибудь влияют на настроение, располагают к покупкам…
Представитель местных торговцев опаздывал. То ли для того, чтобы показать свою значимость, то ли потому, что его соратники в последние секунды торопились подсказать ему, что он должен произнести и сделать при встрече с правителем города.
Спустя время в зал вошел немолодой мужчина, одетый в самый обычный костюм. Он сел в кресло напротив Руада. Переговорщик нервничал, набрякшие веки слегка подрагивали, и он то и дело проводил напряженной рукой по бледным щекам. Диеналь видел все это и чувствовал себя гораздо лучше. На переговоры могли прислать кого угодно. Например, кого-нибудь опытного, умного, умеющего не только правильно себя вести, но и правильно говорить. Тот же, кто всеми силами заставлял свои ноги стоять на одном месте, а не дергаться в нервных судорогах, не мог ничего. Руад расслабился. Правитель города небрежно оправил полу своего темного камзола и коснулся у себя на груди строгой броши в виде вставшего на задние лапы льва, чтобы убедиться в ее правильном расположении. Но образ диеналя, как и всегда, оставался безупречен.
– Вы из ума выжили устраивать здесь Замкнутые?! – тут же высказал свое возмущение переговорщик, не понимая, когда правитель города собирается начать разговор. Поэтому он решил действовать первым. Его предупреждали, что диеналь будет осторожничать.
– Я имею право обустроить их где угодно, – спокойно ответил собеседнику Руад, упирая локоть в мягкий подлокотник кресла и немного опуская голову на сжатый кулак. – Основное условие – нежилые кварталы. А это торговые ряды. Здесь никто не живет.
– Абсурд! – всплеснул руками переговорщик.
– Абсурд то, что вы не понимаете с первого раза, – тон диеналя оставался пугающе ровным. – Я же сказал – никаких наркотиков в моем городе.
Взгляд серо-зеленых глаз Руада, направленный на торговца, не содержал никаких эмоций. Мужчина принялся покрываться холодным потом, и его ноги все же двинулись вперед-назад, елозя подошвами туфель по полу, словно бы сами по себе.
– Отныне Замкнутые территории будут обустроены здесь, – припечатал правитель города. – Вы будете вынуждены искать себе другое место. Ах да, любое другое место заставит вас платить полноценную ставку по налогам, это же только здесь исключительная территория. Ну ничего. Я думаю, вы справитесь, учитывая, сколько нелегального товара вы ввозите.
Торговец помолчал. Он принимал довольно трудное решение. Невыразительные светлые глаза перебегали с диеналя в сторону, а потом упирались в пол. И так по кругу. Мужчина боялся говорить дальше, но у него не было выбора. Его отправляли сюда, давая понять, что он должен показать настойчивость, а если что и надавить.
– Вы хоть понимаете, что идете не против меня. И даже не против нашей торговой палаты, а против сил гораздо сильнее вас, – в конечном счете выдавил из себя переговорщик тихо.
Руад выразительно закатил глаза, настолько сильно он устал все это слушать.
– Я – диеналь этого города, разве здесь есть кто-то сильнее меня?
– Те, кто стоят за мной, – уже куда смелее оскалился торговец. – Им даже дэкат не ровня. Сегодня вы назначены управлять этим городом, а завтра вы лишитесь своего места и головы. И никто от этого не пострадает.
– Вы точно пострадаете. За упоминание дэката в нашем с вами разговоре вы пойдете по ложному обвинению в отношении высшего назначенного лица региона. Итог приговора по такому делу – каторга.
Торговец побледнел.
И зачем его подослали? Или таким образом торговый квартал хочет унизить диеналя? Показать, что так не ценит его позицию, что иного собеседника он недостоин? Подобное могло прийти в голову только заграничным представителям. Они настолько прочно обустроились здесь, что мнили себя хозяевами. И вели себя соответствующе. Ну ничего, это вовсе не проблема. Руад умел мыслить широко и не зацикливаться на мелочах.
– Я лишь желаю добиться разумной справедливости в наших с вами отношениях. Вы не преступаете обозначенные мной границы, а я не лезу проверять второе дно ваших кораблей, – добавил живости в голос Руад и поменял свое положение в кресле: выпрямился и беззвучно побарабанил пальцами по подлокотникам. – Иначе я вас выселю не только из этих кварталов. Я сделаю так, что торговля в этом городе принесет вам лишь убытки.
– Вам сил не хватит, – рявкнул переговорщик.
– Не думайте, что я буду действовать в одиночку, – покачал головой диеналь. – У ваших моряков обнаружится неприятная болезнь. На юго-восточном направлении это не редкость, учитывая, что вы тоже часто заходите в порты примечательных Ослейских островов. Меры предосторожности все всегда нарушают, хотя прекрасно знают последствия. И у вас эти нарушения, конечно же, найдутся. И болезнь тоже найдется. И вашу судьбу буду решать не я, а Морское собрание.
Торговец дернулся уже всем телом разом. Морское собрание – особая привилегия для моряков в прибрежных городах, к каким относился и Имфирос, когда при особых условиях они могут наделяться властью и соответствующими полномочиями. С этим будет справиться намного сложнее. Там целая когорта бывалых морских волков, которые тратиться на слова особо не станут. Если кто-то придется не по нраву и уж тем более грубо нарушит важные правила, перекусят пополам и не подавятся.
– Мой город уже переживал подобный случай, – продолжал легко говорить Руад. – Вердикт был суров. По решению Морского собрания тогда сожгли более сорока кораблей. Убытки колоссальные. Вы понимаете?
– Да, – переговорщик утер пот с висков извлеченным из нагрудного кармана платком.
– Замечательно, – улыбнулся правитель города. Улыбка во все зубы напомнила звериный оскал и никакого намека на дружелюбие не имела.
– Только хочу уточнить, – принялся комкать в руках кусочек ткани торговец. – А ваш город переживал внезапную смерть диеналя?
Он явно ждал страха на лице у собеседника, но тот оставался равнодушен.
– Да. Как и Событие Столетия. Казнь десяти тысяч врагов, – холодно отозвался Руад.
Враз наступившую тишину нарушало лишь тяжелое дыхание переговорщика. Событиями Столетия назывались эпизоды из жизни городов и стран, затронувшие судьбы многих или же потрясшие огромное число людей. Границы Имфироса около семисот лет назад атаковала парканская армия в ходе своей Южной военной кампании. Разграбив прибрежные города Княжества Гвантаркан, они преисполнились уверенности в своих силах. И решили, что могут впиться в бок Королевства Афасдан, мучимого в то время вспышками эпидемии и сосредоточившего свои силы на борьбу с болезнью. Закончилось тем, что парканцев разбила вышедшая им вовремя навстречу армада, имевшая немалый опыт в настоящих боях и не пожалевшая зарвавшихся новоиспеченных завоевателей. Врагов пленили, а потом и вовсе казнили, ссылаясь на то, что содержать такое количество в застенках Имфироса во время эпидемии экономически неразумно, к тому же пленники могли стать распространителями, а значит, никуда их отпускать тоже было нельзя.
Исторические хроники, что изучала общественность, что преподавали в школах, содержала краткую суть о той казни без всяких подробностей. Только как факт быстрой победы Афасдана над противником, который совершил глупость. Настоящие же записи расписывали, как это происходило… Парканцев не было десять тысяч, где-то шесть с половиной. История прикрыла кровавую расправу очень эффектным названием. Но даже так… Застенки впитали в себя отчаянные вопли и крики, было много крови и вынужденной жестокости. Это больше напоминало забой скота, когда у того обнаруживалось бешенство. Даже Руад, считавший себя хладнокровным человеком, сам способный убивать без всяких моральных препятствий, читал подлинную историю, содрогаясь. Иногда в мире происходили совершенно безумные вещи.
И они имели свойство повторяться, о чем правитель города явно намекнул торговцу. Диеналь обозначил, что считает иностранцев, слишком вольно расположившихся в Имфиросе, своими врагами. И если придется, он тоже примет необходимые решения.
Торговец после такого был вынужден уйти. И его спина при этом оставалась сгорбленной.
Руад потянулся всем своим длинным телом до приятного хруста в костях. Беседа ему не понравилась. С глупцами общаться неприятно. Вот бы достойного противника! Но диеналь в последнее время таковых не находил. В остроте ума и действиях правитель города обскакивал многих. Власть, политика, интриги. Подумаешь, тайна какая! Со всем можно справиться, если смотреть в оба.
Но надо бы хоть с Рикхардом на тренировочной площадке позаниматься. Никто кроме эрайта против него не выстоит в прямом столкновении. А «бесправный» маг вполне был в состоянии и на обе лопатки правителя города опрокинуть. И это хорошо, можно будет хоть душу в бое с другом отвести.
– Слишком смелый для посредника, – скривился Хиннат, появляясь за спиной диеналя.
– И правда, – Руад запрокинул голову на спинку кресла и уставился таким образом на помощника. – Язык как помело. Еще и глупый. Поэтому пусть через три дня его найдут выпотрошенным в канаве.
– Да, господин, – послушно ответил Хиннат, склонив голову.
– Надеюсь, тогда наши обнаглевшие друзья тщательнее отберут переговорщика для своей стороны, – справедливо рассудил диеналь.
– Думаете, будет еще одна попытка… беседы?
– Конечно. Не зря же он угрожал мне лично, да еще и самого дэката приплел. Высоко метят.
Помощник усмехнулся. Он знал своего господина. Вот кто на самом деле метил высоко. И если бы не определенные обстоятельства, жизнь вокруг была бы совсем иной. Впрочем, она изменится. Несмотря на иностранную элиту, черные аукционы и агамму. Все изменится. Очень скоро. На губах Хинната промелькнула несвойственная ему чарующая улыбка.
– Что у меня еще сегодня назначено? – поднимаясь, спросил Руад.
– Осмотр после реконструкции старой сцены Яркого театра, – ответил Хиннат, заменяя в эту секунду Джалану, как секретаря.
– Да, точно.
Реконструкция, что так долго откладывали из-за разных обстоятельств и бесстыдного разграбления статей бюджета нечестными казначеями, завершилась.
