- Но кому еще...
Феано прижала палец к губам.
- Никому не будем говорить. Ты сможешь открыть сундук прямо там, внизу, если взять лом?
- Смогу.
Викинг усмехнулся.
- Жаль, сейчас не захватил! Но ты права, пора возвращаться.
Он поднял глаза: луна скрылась за тучами. Эйрик быстро забросал раскоп землей, навалил сверху дернины, вырванной травы и сухих листьев. Феано помогала ему. Но все равно потом придется зарывать по-хорошему.
Они быстро собрали все, что захватили с собой, и двинулись обратно.
- В другой раз я приду один, - неожиданно сказал Эйрик. - Тебе больше нельзя, если отец будет здесь. А мне, чтобы выйти ночью, и свет не нужен.
- Но ты ведь даже не знаешь, что искать! - взволновалась Феано.
- А ты знаешь? - усмехнулся викинг. - Я смекнул, что ты ожидаешь найти, это и буду искать.
Больше Феано не отважилась выспрашивать. Луна опять выплыла из-за туч, заливая дорогу серебром, а тени казались еще резче; холодный ветер играл оголившимися черными ветвями деревьев и забирался под одежду.
Они той же дорогой вернулись обратно и беспрепятственно вошли через калитку. И только там остановились, поглядев друг на друга.
- Ты ужасно грязный, - дрогнувшим голосом сказала Феано.
- Да и ты, хозяйка, замаралась, - отозвался Эйрик.
Несколько мгновений девушка смотрела в голубые глаза вэринга, горевшие странным огнем... и вдруг поняла, как ей хочется, чтобы он ее поцеловал. Грязный он или нет! Или самой поцеловать его... Когда Варда Мартинак коснулся ее тогда, в лодке, она испытала приятное томление; но и только. А это внезапное желание было так сильно, что Феано даже качнулась к Эйрику, приоткрыв губы...
Лицо наемника вдруг исказилось яростью, и он отшатнулся. Почти грубо сказал:
- Иди домой, тебя хватятся!
Феано бросилась через двор и, рванув дверь, взлетела вверх по лестнице, не чуя ног. Девушка надеялась найти убежище в своей комнате. Но обнаружила, что ее побег открыт: на пустой неразобранной хозяйской кровати сидела Елена.
Феано вскрикнула от неожиданности, и служанка тоже. Елена приподнялась, круглыми глазами глядя на госпожу; но тут же плюхнулась обратно.
- Господи, да где же вы пропадали! - воскликнула служанка. Понизила голос. - Я зашла поглядеть - а у вас пусто... Кабы в нужник отлучились, вернулись бы давно, а вас нет и нет! Я чуть не рехнулась со страху, не смела никому сказать!
- Тише!.. Я выходила по одному важному делу, - ответила Феано.
- Посреди ночи!
- Не одна. С Эйриком. Но ты должна об этом молчать, поняла?..
Видя, что Елена смотрит на нее в полнейшем ужасе, не зная, куда бежать и кого полошить, Феано подлетела к девушке. Схватила Елену за полные плечи, так что та охнула от боли и неожиданности.
- Я заклинаю тебя... нет, я приказываю: молчи! Никакого бесчестья мне не было, если ты этого боишься! Но это тайна, о которой никто не должен знать!..
Феано встряхнула служанку; и та наконец снова обрела дар речи.
- Даже ваш батюшка?
- Ему больше всех нельзя говорить!
Феано отпустила Елену. Перевела дух.
- Ну, так ты будешь молчать?
Елена подняла на нее испуганные светлые глаза... но потом кивнула. И еще раз, решительней.
- Спасибо, милая!
Феано просияла улыбкой и поцеловала прислужницу в круглую щеку. Потом подбежала к своему сундуку и вытащила из кошеля золотой солид. Торжественно вручила Елене.
Та благодарно поклонилась, принимая монетку.
- Никому не скажу! Я бы и так не сказала, госпожа.
Она помогла хозяйке освободиться от грязной одежды. Улегшись в постель, Феано блаженно ощутила в ногах укутанный в тряпицу горячий кирпич. Она посмотрела снизу вверх на Елену. Словно на мать, лица которой почти не помнила.
- Прости. Я больше так не буду.
- Бог простит, - Елена со вздохом подоткнула ей покрывало. Задула свечу.
- Отдыхайте уж.
Сон Феано был ярок и беспокоен: она раз за разом оказывалась посреди залитого серебристым светом ночного поля и сама открывала тяжелую, неподатливую крышку сундука, откуда в нос шибало тленом и ржавчиной... Но дальше ничего разглядеть не могла.
Феано проснулась так же резко. Солнце было уже высоко; но девушка каким-то чутьем поняла, что отец еще не вернулся.
Она быстро вскочила и привела себя в порядок. Заплела волосы в косу и, еще даже прежде завтрака, спустилась вниз. Феано во что бы то ни стало надо было найти Эйрика, пока не вернулся патрикий Мелит.
Вэринг обнаружился в саду, на той же каменной скамейке: он сидел и ловко выстругивал из дерева что-то затейливое. Феано несколько мгновений глядела, как двигаются его умелые руки... Потом воин почувствовал ее присутствие и вскинул глаза.
- Что ты хотела, госпожа?
Феано молчала. Должно быть, Эйрик понял, что она не решается заговорить после вчерашнего. Он поощрительно улыбнулся и кивнул.
Феано для храбрости схватилась за замшелый яблоневый ствол.
- Если ты пойдешь копать один, даже без света... Прикрой волосы, они у тебя ночью очень уж приметные.
Эйрик еще раз кивнул.
- Запомню.
И вернулся к прерванному занятию.
Патрикий так ничего и не узнал. И на четвертую ночь Эйрик в одиночку совершил новую вылазку на поле. А на другой день неожиданно вошел в комнату Феано, когда та сидела одна за шитьем.
- Вот, - сказал он. И положил к ее ногам деревянный футляр, очень похожий на тот, что они отыскали на Крите.
Феано остолбенела, чуть не выронив рукоделие.
- Что это? Неужели там внутри хранился такой же, и не сгнил?.. Не может быть!
- Почему не может?
В глазах викинга при взгляде на нее опять отразилось благоговейное уважение.
- Боги поистине говорят через тебя. Футляр не сгнил, потому что он был завернут в дубленую кожу и в холстину. А еще там и вправду доспехи, щиты и сломанные мечи, - задумчиво прибавил Эйрик. - Все насквозь проржавело, но еще не развалилось. Дорогая работа, с каменьями. Должно быть, оружие какого-то вождя и его соратников!
Феано кольнула догадка.
- Уж не нашего ли предка, предка Мелитов?.. И, возможно, это время не Артемисии, а гораздо более позднее! - воскликнула она. - Вот почему ты так быстро дорылся до этого сундука!
Эйрик пожал плечами.
- Кто знает?
Феано нагнулась и бережно подняла футляр, в котором, несомненно, тоже хранились свитки.
- Возможно, этот сундук здесь закопали потомки Питфея Гефестиона... или даже самой царицы, - прошептала она. - Но наши предки. И здесь внутри... должно быть сказано, кто именно.
- А ты не думаешь, что это тот, кто выстроил здесь дом? Леонид Мелит? - спросил изумленный ходом ее мыслей Эйрик.
- Может быть, - задумчиво сказала Феано. - Леонид Мелит - первый из Мелитов: наша собственная фамилия не очень старая. Возможно, есть то, что наш родоначальник попросту не успел сообщить своим детям... Ведь он погиб в сражении с персами, совсем как Леонид Спартанский!
Эйрик усмехнулся.
- Уж не то ли он забыл сказать, что вы, Мелиты, потомки этой самой тысячелетней царицы? Кто в такое поверит? И кому какая теперь разница?
- Найдутся такие, кто поверит, - серьезно ответила Феано. - И для кого это будет важно. Наши императоры порой возводят свои родословные к очень далеким предкам. У нас в таких вопросах действует... не право силы, как у вас, - пояснила девушка, найдя нужные слова.
Эйрик кивнул; между ними в воздухе будто повисла невысказанная мысль. Потом наемник повернулся и вышел.
Феано разобралась с содержимым свитков сама. Спросить совета у кого-нибудь еще здесь, в такой глуши, не было никакой возможности. Брат был недосягаем до самого возвращения.
Верная Елена ни слова не говорила об ученых занятиях хозяйки патрикию - а отец, вероятно, думал, что это она корпит над письмами жениху... Что и говорить, порой ее посещала безумная мысль - рассказать обо всем Варде Мартинаку! Но она писала ему очень изобретательно, мешая правду с выдумкой. Надо полагать, Варда отвечал невесте в таком же духе.
Молодой Мартинак сообщал Феано столичные новости, поведал несколько забавных случаев, произошедших в Большом дворце: это были конфузы с варварскими послами, не знавшими правил поведения, принятых при дворе василевса, и вообще не имевшими никаких приличных манер. О себе Варда рассказывал мало, зато к историческим изысканиям Феоктиста выказал весьма живой интерес. «Не удивлюсь, если ваш брат однажды займет видное место среди ученых, - писал ее жених в первом ответном письме. - Меня радует, что и вы по натуре столь же любознательны, и ваш интерес глубже обычного девичьего любопытства, которое перепархивает, как пчела, с цветка на цветок. Чрезвычайно жаль, что я не могу присоединиться к вам с отцом на Рождество. Быть может, мы бы вместе сделали какое-нибудь открытие?»
Это могло быть обыкновенной вежливостью - а могло быть угрожающим намеком... Византийцы рано учились видеть во всем двойной смысл. Но Феано постаралась выбросить из головы то, что было ей неподвластно.
Когда она вчиталась в послание из глубины веков, она позабыла обо всем остальном. Она сама сделала несколько важнейших открытий.
Первое - этот сундук действительно зарыл здесь сам Леонид Мелит. Он оттиснул внизу свитков свою печать, ту самую, которая передавалась в семье Мелитов уже четвертое поколение, и сейчас принадлежала отцу Феано. Второе - Леонид Мелит утверждал именно то, что предположили они с Эйриком: будто род Мелитов начался от царицы Артемисии, Артемисии Карийской!..
На прочном пергаменте был приведен целый перечень предков Мелитов, самый первый из которых, некто Антиох Перекрест, был полуперсом-полусирийцем и, перейдя из зороастризма в христианство, служил при дворе императора Валента*. Леонид Мелит пояснял это отдельно, на особом листке. Антиох Перекрест сохранил грамоту, полученную его предком Пиксодаром от царя Лигдамида Второго, сына Артемисии. Это был указ о назначении Пиксодара тираном города Миласа, подтверждавший, помимо прочего, тот факт, что он был племянником царя Лигдамида и внучатым племянником самой Артемисии...
Потомки Пиксодара были вскоре свергнуты с престола, но Антиох вернулся на трон с приходом римлян.
Сама грамота, подтверждавшая права и происхождение Пиксодара, среди свитков отсутствовала. Город Милас, как знала Феано, до сих пор существовал и был известен под своим древним названием, как и река Меандр, отграничивавшая их земли. И в Миласе, конечно же, имелись собственные архивы. Но Феано не представляла, кто в их семье мог бы заняться такими изысканиями - а главное, зачем... Леонид Мелит так и не воспользовался своим царским происхождением, даже если все это соответствовало истине. Но он позаботился сохранить то, что случайно попало ему в руки, для потомков.
И, более того: если верить пергаментам и папирусам в футляре, в сундуке находились доспехи того самого Антиоха Перекреста; и содержались более веские доказательства древности их рода...
Феано вновь набралась отваги и подошла к Эйрику. Он как раз отдыхал после своих упражнений и встретил ее в благодушном настроении.
- Опять, хозяйка?
Феано кивнула.
- Да. И на сей раз нужно непременно вдвоем.
- Как скажешь.
Эйрик сразу посерьезнел, готовый ей служить.
Они выбрались в эту же ночь. Феано было страшно и стыдно не только перед отцом, но и перед Еленой за нарушенное обещание; однако бросить такое дело на полдороге она не могла. Феано захватила плотные холщовые рукавицы, и еще одну пару для Эйрика, хотя тот со своими намозоленными руками обычно обходился без всякой защиты. Оба надели темные плащи с капюшонами. Луна пошла на убыль; и все равно Феано каждый миг боялась, что они попадутся.
Яму разрыли очень быстро. И теперь уже Феано попросила викинга посветить ей, пока сама исследовала содержимое сундука.
Трепеща от возбуждения, она руками в рукавицах осторожно перекладывала панцири с золотой чеканкой, рваные кольчуги и большие круглые щиты, давным-давно залитые вражеской кровью, порубленные и истыканные копьями. И вдруг пальцы ее наткнулись на мягкий кожаный сверток, в котором что-то звякнуло!
Феано проворно вытащила сверток и развернула. Она так и ахнула.
Печати, старинные царские печати!.. И старинные серебряные деньги. И золотые монеты. На серебряных кругляшах угадывался суровый профиль женщины, на золотых - изображение царя, натянувшего лук. А еще на нескольких серебряных монетах было изображение мужчины в оливковом венке, с какой-то эллинской надписью.
- Так, - дрожащим голосом сказала Феано. Она торопливо собрала деньги и печати, чуть не разроняв их от волнения. Она чувствовала, что эти сокровища много дороже золота и серебра, из которых они изготовлены.
Эйрик спустился вниз и, подав ей руку, вытащил наружу из раскопа.
- Что это значит?..
Заметно было, что и он едва владеет собой.
- Я думаю, это деньги, которые были в ходу во времена Артемисии... И позднее. Отчеканенные самим Антиохом Перекрестом! - сказала Феано. - Мой предок, как тиран... то есть правитель города... имел право чеканить собственные деньги! И печать, должно быть, его!
Эйрик покачал головой.
- Ничего себе, - сказал он пораженно. - Это и вправду должно много значить, если возьмешься что-то доказывать.
Они быстро уничтожили следы своей работы. Яма зияла по-прежнему; но до сих пор на нее никто не обратил внимания. И сейчас все равно было не успеть.
Вернувшись домой, при свете лампы Феано разобрала надпись на серебряных драхмах с изображением мужчины: там отчетливо читалось имя «Антиох».
Наступил и прошел рождественский пост, за ним - сочельник. На другой день после Рождества к Мелитам приехали на праздничный обед Андроники. Феано была весь день в хлопотах; наготовили всевозможных мясных блюд, сладостей, слоеных пирогов и печений. К счастью, ей не пришлось сидеть за столом с гостями - они были малознакомые люди, хоть и соседи. И на ужин осталось много всякой всячины.
Вечером, когда гости уехали, Феано вышла в сад. Снега этой зимой она не видела: здесь, на юге, он почти никогда не выпадал, хотя и в Константинополе был редкостью. Девушка остановилась, дыша холодным воздухом. Деревья в честь праздника украсили фонариками: хотя еще не наступил час ужина, было темно как ночью.
Феано ничуть не удивилась, услышав позади себя знакомые тяжелые шаги. Повернулась и улыбнулась, хотя сердце сразу убыстрило свой бег.
- Тебе хоть печенья с праздника досталось? - спросила она.
Эйрик улыбнулся.
- Досталось. У вас всегда богато и вкусно угощают. Спасибо.
Он приоделся в честь христианского торжества и своего датского Йоля - праздника середины зимы. Сегодня вэринг вместо обычной кожаной куртки надел лазурную рубашку с алой вышивкой и очень красивый пояс, с филигранью и бирюзой. Поверх рубашки на нем была опушенная соболем кожаная безрукавка, и руки украшали серебряные браслеты с чеканкой. Как-то Феано спросила наемника, что значит это украшение: и Эйрик ответил, что такие браслеты воины Скандинавии получают от своих ярлов, как награду за верность и боевые заслуги.
Какое-то время они молча стояли рядом, очарованные этим вечером и друг другом. Потом Феано сказала:
- Ты знаешь, если бы все это подтвердилось... Ну, если бы наша родословная оказалась столь древней... Мой муж или муж Анны мог бы сам притязать на трон Византии! Хотя власть императоров у нас считается священной, у нас часто бывают смуты и перевороты...
Феано прижала палец к губам.
- Никому не будем говорить. Ты сможешь открыть сундук прямо там, внизу, если взять лом?
- Смогу.
Викинг усмехнулся.
- Жаль, сейчас не захватил! Но ты права, пора возвращаться.
Он поднял глаза: луна скрылась за тучами. Эйрик быстро забросал раскоп землей, навалил сверху дернины, вырванной травы и сухих листьев. Феано помогала ему. Но все равно потом придется зарывать по-хорошему.
Они быстро собрали все, что захватили с собой, и двинулись обратно.
- В другой раз я приду один, - неожиданно сказал Эйрик. - Тебе больше нельзя, если отец будет здесь. А мне, чтобы выйти ночью, и свет не нужен.
- Но ты ведь даже не знаешь, что искать! - взволновалась Феано.
- А ты знаешь? - усмехнулся викинг. - Я смекнул, что ты ожидаешь найти, это и буду искать.
Больше Феано не отважилась выспрашивать. Луна опять выплыла из-за туч, заливая дорогу серебром, а тени казались еще резче; холодный ветер играл оголившимися черными ветвями деревьев и забирался под одежду.
Они той же дорогой вернулись обратно и беспрепятственно вошли через калитку. И только там остановились, поглядев друг на друга.
- Ты ужасно грязный, - дрогнувшим голосом сказала Феано.
- Да и ты, хозяйка, замаралась, - отозвался Эйрик.
Несколько мгновений девушка смотрела в голубые глаза вэринга, горевшие странным огнем... и вдруг поняла, как ей хочется, чтобы он ее поцеловал. Грязный он или нет! Или самой поцеловать его... Когда Варда Мартинак коснулся ее тогда, в лодке, она испытала приятное томление; но и только. А это внезапное желание было так сильно, что Феано даже качнулась к Эйрику, приоткрыв губы...
Лицо наемника вдруг исказилось яростью, и он отшатнулся. Почти грубо сказал:
- Иди домой, тебя хватятся!
Феано бросилась через двор и, рванув дверь, взлетела вверх по лестнице, не чуя ног. Девушка надеялась найти убежище в своей комнате. Но обнаружила, что ее побег открыт: на пустой неразобранной хозяйской кровати сидела Елена.
Феано вскрикнула от неожиданности, и служанка тоже. Елена приподнялась, круглыми глазами глядя на госпожу; но тут же плюхнулась обратно.
- Господи, да где же вы пропадали! - воскликнула служанка. Понизила голос. - Я зашла поглядеть - а у вас пусто... Кабы в нужник отлучились, вернулись бы давно, а вас нет и нет! Я чуть не рехнулась со страху, не смела никому сказать!
- Тише!.. Я выходила по одному важному делу, - ответила Феано.
- Посреди ночи!
- Не одна. С Эйриком. Но ты должна об этом молчать, поняла?..
Видя, что Елена смотрит на нее в полнейшем ужасе, не зная, куда бежать и кого полошить, Феано подлетела к девушке. Схватила Елену за полные плечи, так что та охнула от боли и неожиданности.
- Я заклинаю тебя... нет, я приказываю: молчи! Никакого бесчестья мне не было, если ты этого боишься! Но это тайна, о которой никто не должен знать!..
Феано встряхнула служанку; и та наконец снова обрела дар речи.
- Даже ваш батюшка?
- Ему больше всех нельзя говорить!
Феано отпустила Елену. Перевела дух.
- Ну, так ты будешь молчать?
Елена подняла на нее испуганные светлые глаза... но потом кивнула. И еще раз, решительней.
- Спасибо, милая!
Феано просияла улыбкой и поцеловала прислужницу в круглую щеку. Потом подбежала к своему сундуку и вытащила из кошеля золотой солид. Торжественно вручила Елене.
Та благодарно поклонилась, принимая монетку.
- Никому не скажу! Я бы и так не сказала, госпожа.
Она помогла хозяйке освободиться от грязной одежды. Улегшись в постель, Феано блаженно ощутила в ногах укутанный в тряпицу горячий кирпич. Она посмотрела снизу вверх на Елену. Словно на мать, лица которой почти не помнила.
- Прости. Я больше так не буду.
- Бог простит, - Елена со вздохом подоткнула ей покрывало. Задула свечу.
- Отдыхайте уж.
Сон Феано был ярок и беспокоен: она раз за разом оказывалась посреди залитого серебристым светом ночного поля и сама открывала тяжелую, неподатливую крышку сундука, откуда в нос шибало тленом и ржавчиной... Но дальше ничего разглядеть не могла.
Феано проснулась так же резко. Солнце было уже высоко; но девушка каким-то чутьем поняла, что отец еще не вернулся.
Она быстро вскочила и привела себя в порядок. Заплела волосы в косу и, еще даже прежде завтрака, спустилась вниз. Феано во что бы то ни стало надо было найти Эйрика, пока не вернулся патрикий Мелит.
Вэринг обнаружился в саду, на той же каменной скамейке: он сидел и ловко выстругивал из дерева что-то затейливое. Феано несколько мгновений глядела, как двигаются его умелые руки... Потом воин почувствовал ее присутствие и вскинул глаза.
- Что ты хотела, госпожа?
Феано молчала. Должно быть, Эйрик понял, что она не решается заговорить после вчерашнего. Он поощрительно улыбнулся и кивнул.
Феано для храбрости схватилась за замшелый яблоневый ствол.
- Если ты пойдешь копать один, даже без света... Прикрой волосы, они у тебя ночью очень уж приметные.
Эйрик еще раз кивнул.
- Запомню.
И вернулся к прерванному занятию.
Патрикий так ничего и не узнал. И на четвертую ночь Эйрик в одиночку совершил новую вылазку на поле. А на другой день неожиданно вошел в комнату Феано, когда та сидела одна за шитьем.
- Вот, - сказал он. И положил к ее ногам деревянный футляр, очень похожий на тот, что они отыскали на Крите.
Феано остолбенела, чуть не выронив рукоделие.
- Что это? Неужели там внутри хранился такой же, и не сгнил?.. Не может быть!
- Почему не может?
В глазах викинга при взгляде на нее опять отразилось благоговейное уважение.
- Боги поистине говорят через тебя. Футляр не сгнил, потому что он был завернут в дубленую кожу и в холстину. А еще там и вправду доспехи, щиты и сломанные мечи, - задумчиво прибавил Эйрик. - Все насквозь проржавело, но еще не развалилось. Дорогая работа, с каменьями. Должно быть, оружие какого-то вождя и его соратников!
Феано кольнула догадка.
- Уж не нашего ли предка, предка Мелитов?.. И, возможно, это время не Артемисии, а гораздо более позднее! - воскликнула она. - Вот почему ты так быстро дорылся до этого сундука!
Эйрик пожал плечами.
- Кто знает?
Феано нагнулась и бережно подняла футляр, в котором, несомненно, тоже хранились свитки.
- Возможно, этот сундук здесь закопали потомки Питфея Гефестиона... или даже самой царицы, - прошептала она. - Но наши предки. И здесь внутри... должно быть сказано, кто именно.
- А ты не думаешь, что это тот, кто выстроил здесь дом? Леонид Мелит? - спросил изумленный ходом ее мыслей Эйрик.
- Может быть, - задумчиво сказала Феано. - Леонид Мелит - первый из Мелитов: наша собственная фамилия не очень старая. Возможно, есть то, что наш родоначальник попросту не успел сообщить своим детям... Ведь он погиб в сражении с персами, совсем как Леонид Спартанский!
Эйрик усмехнулся.
- Уж не то ли он забыл сказать, что вы, Мелиты, потомки этой самой тысячелетней царицы? Кто в такое поверит? И кому какая теперь разница?
- Найдутся такие, кто поверит, - серьезно ответила Феано. - И для кого это будет важно. Наши императоры порой возводят свои родословные к очень далеким предкам. У нас в таких вопросах действует... не право силы, как у вас, - пояснила девушка, найдя нужные слова.
Эйрик кивнул; между ними в воздухе будто повисла невысказанная мысль. Потом наемник повернулся и вышел.
Глава 11
Феано разобралась с содержимым свитков сама. Спросить совета у кого-нибудь еще здесь, в такой глуши, не было никакой возможности. Брат был недосягаем до самого возвращения.
Верная Елена ни слова не говорила об ученых занятиях хозяйки патрикию - а отец, вероятно, думал, что это она корпит над письмами жениху... Что и говорить, порой ее посещала безумная мысль - рассказать обо всем Варде Мартинаку! Но она писала ему очень изобретательно, мешая правду с выдумкой. Надо полагать, Варда отвечал невесте в таком же духе.
Молодой Мартинак сообщал Феано столичные новости, поведал несколько забавных случаев, произошедших в Большом дворце: это были конфузы с варварскими послами, не знавшими правил поведения, принятых при дворе василевса, и вообще не имевшими никаких приличных манер. О себе Варда рассказывал мало, зато к историческим изысканиям Феоктиста выказал весьма живой интерес. «Не удивлюсь, если ваш брат однажды займет видное место среди ученых, - писал ее жених в первом ответном письме. - Меня радует, что и вы по натуре столь же любознательны, и ваш интерес глубже обычного девичьего любопытства, которое перепархивает, как пчела, с цветка на цветок. Чрезвычайно жаль, что я не могу присоединиться к вам с отцом на Рождество. Быть может, мы бы вместе сделали какое-нибудь открытие?»
Это могло быть обыкновенной вежливостью - а могло быть угрожающим намеком... Византийцы рано учились видеть во всем двойной смысл. Но Феано постаралась выбросить из головы то, что было ей неподвластно.
Когда она вчиталась в послание из глубины веков, она позабыла обо всем остальном. Она сама сделала несколько важнейших открытий.
Первое - этот сундук действительно зарыл здесь сам Леонид Мелит. Он оттиснул внизу свитков свою печать, ту самую, которая передавалась в семье Мелитов уже четвертое поколение, и сейчас принадлежала отцу Феано. Второе - Леонид Мелит утверждал именно то, что предположили они с Эйриком: будто род Мелитов начался от царицы Артемисии, Артемисии Карийской!..
На прочном пергаменте был приведен целый перечень предков Мелитов, самый первый из которых, некто Антиох Перекрест, был полуперсом-полусирийцем и, перейдя из зороастризма в христианство, служил при дворе императора Валента*. Леонид Мелит пояснял это отдельно, на особом листке. Антиох Перекрест сохранил грамоту, полученную его предком Пиксодаром от царя Лигдамида Второго, сына Артемисии. Это был указ о назначении Пиксодара тираном города Миласа, подтверждавший, помимо прочего, тот факт, что он был племянником царя Лигдамида и внучатым племянником самой Артемисии...
Потомки Пиксодара были вскоре свергнуты с престола, но Антиох вернулся на трон с приходом римлян.
Сама грамота, подтверждавшая права и происхождение Пиксодара, среди свитков отсутствовала. Город Милас, как знала Феано, до сих пор существовал и был известен под своим древним названием, как и река Меандр, отграничивавшая их земли. И в Миласе, конечно же, имелись собственные архивы. Но Феано не представляла, кто в их семье мог бы заняться такими изысканиями - а главное, зачем... Леонид Мелит так и не воспользовался своим царским происхождением, даже если все это соответствовало истине. Но он позаботился сохранить то, что случайно попало ему в руки, для потомков.
И, более того: если верить пергаментам и папирусам в футляре, в сундуке находились доспехи того самого Антиоха Перекреста; и содержались более веские доказательства древности их рода...
Феано вновь набралась отваги и подошла к Эйрику. Он как раз отдыхал после своих упражнений и встретил ее в благодушном настроении.
- Опять, хозяйка?
Феано кивнула.
- Да. И на сей раз нужно непременно вдвоем.
- Как скажешь.
Эйрик сразу посерьезнел, готовый ей служить.
Они выбрались в эту же ночь. Феано было страшно и стыдно не только перед отцом, но и перед Еленой за нарушенное обещание; однако бросить такое дело на полдороге она не могла. Феано захватила плотные холщовые рукавицы, и еще одну пару для Эйрика, хотя тот со своими намозоленными руками обычно обходился без всякой защиты. Оба надели темные плащи с капюшонами. Луна пошла на убыль; и все равно Феано каждый миг боялась, что они попадутся.
Яму разрыли очень быстро. И теперь уже Феано попросила викинга посветить ей, пока сама исследовала содержимое сундука.
Трепеща от возбуждения, она руками в рукавицах осторожно перекладывала панцири с золотой чеканкой, рваные кольчуги и большие круглые щиты, давным-давно залитые вражеской кровью, порубленные и истыканные копьями. И вдруг пальцы ее наткнулись на мягкий кожаный сверток, в котором что-то звякнуло!
Феано проворно вытащила сверток и развернула. Она так и ахнула.
Печати, старинные царские печати!.. И старинные серебряные деньги. И золотые монеты. На серебряных кругляшах угадывался суровый профиль женщины, на золотых - изображение царя, натянувшего лук. А еще на нескольких серебряных монетах было изображение мужчины в оливковом венке, с какой-то эллинской надписью.
- Так, - дрожащим голосом сказала Феано. Она торопливо собрала деньги и печати, чуть не разроняв их от волнения. Она чувствовала, что эти сокровища много дороже золота и серебра, из которых они изготовлены.
Эйрик спустился вниз и, подав ей руку, вытащил наружу из раскопа.
- Что это значит?..
Заметно было, что и он едва владеет собой.
- Я думаю, это деньги, которые были в ходу во времена Артемисии... И позднее. Отчеканенные самим Антиохом Перекрестом! - сказала Феано. - Мой предок, как тиран... то есть правитель города... имел право чеканить собственные деньги! И печать, должно быть, его!
Эйрик покачал головой.
- Ничего себе, - сказал он пораженно. - Это и вправду должно много значить, если возьмешься что-то доказывать.
Они быстро уничтожили следы своей работы. Яма зияла по-прежнему; но до сих пор на нее никто не обратил внимания. И сейчас все равно было не успеть.
Вернувшись домой, при свете лампы Феано разобрала надпись на серебряных драхмах с изображением мужчины: там отчетливо читалось имя «Антиох».
Наступил и прошел рождественский пост, за ним - сочельник. На другой день после Рождества к Мелитам приехали на праздничный обед Андроники. Феано была весь день в хлопотах; наготовили всевозможных мясных блюд, сладостей, слоеных пирогов и печений. К счастью, ей не пришлось сидеть за столом с гостями - они были малознакомые люди, хоть и соседи. И на ужин осталось много всякой всячины.
Вечером, когда гости уехали, Феано вышла в сад. Снега этой зимой она не видела: здесь, на юге, он почти никогда не выпадал, хотя и в Константинополе был редкостью. Девушка остановилась, дыша холодным воздухом. Деревья в честь праздника украсили фонариками: хотя еще не наступил час ужина, было темно как ночью.
Феано ничуть не удивилась, услышав позади себя знакомые тяжелые шаги. Повернулась и улыбнулась, хотя сердце сразу убыстрило свой бег.
- Тебе хоть печенья с праздника досталось? - спросила она.
Эйрик улыбнулся.
- Досталось. У вас всегда богато и вкусно угощают. Спасибо.
Он приоделся в честь христианского торжества и своего датского Йоля - праздника середины зимы. Сегодня вэринг вместо обычной кожаной куртки надел лазурную рубашку с алой вышивкой и очень красивый пояс, с филигранью и бирюзой. Поверх рубашки на нем была опушенная соболем кожаная безрукавка, и руки украшали серебряные браслеты с чеканкой. Как-то Феано спросила наемника, что значит это украшение: и Эйрик ответил, что такие браслеты воины Скандинавии получают от своих ярлов, как награду за верность и боевые заслуги.
Какое-то время они молча стояли рядом, очарованные этим вечером и друг другом. Потом Феано сказала:
- Ты знаешь, если бы все это подтвердилось... Ну, если бы наша родословная оказалась столь древней... Мой муж или муж Анны мог бы сам притязать на трон Византии! Хотя власть императоров у нас считается священной, у нас часто бывают смуты и перевороты...
