Они быстро собрались и направились домой.
У Оити по-прежнему было тяжело на душе; но по дороге немного отпустило. Яэмон проводил ее и Цуру-сан до крыльца и собирался прощаться; девушка удержала его.
- Мы не пили чай в додзе, давайте у нас.
- Хорошо, - согласился молодой человек.
Он тоже был мрачен после религиозного спора, но теперь его лицо немного просветлело. Пока Цуру-сан готовила чай, он вполголоса сказал своей ученице:
- Подумай о тех людях... женщинах и детях, о будущем, ради которого мы сражаемся.
- Конечно, - сказала Оити. - Вы правы.
А потом она взглянула на него и произнесла:
- Что означает ваша налобная повязка без всяких надписей? Я очень давно хотела спросить.
Яэмон улыбнулся.
- Это значит - возвышенная смерть. И высшее совершенство, к которому мы стремимся. Оно не нуждается в словесном выражении, и любой девиз будет его ограничивать.
Когда сэмпай ушел, Оити достала дневник.
«Думать о людях и сражаться за женщин и детей - это важно. Вот оправдание многому, - написала она. - Но этого недостаточно. Сами по себе люди и их творения - ничто».
Девушка задумалась.
«Мотыльковая жизнь человека не может быть высшей ценностью. Нам нужно что-то вечное. Беспредельное».
«Любовь Господа, которая не умирает», - сказала китайская госпожа. «Возвышенная смерть... Высшее совершенство, которое не нуждается в словесном выражении», - сказал Яэмон.
Может, речь об одном и том же?.. Нет, точно нет. Высшие идеалы могут страшно различаться; и крушение идеалов может быть поистине чудовищным.
Оити захлопнула дневник и, поднявшись, убрала его в дорожный сундучок. А потом достала свою старую деревянную куколку, которая по-прежнему сопровождала ее во всех странствиях.
- Юмико-тян, узнаешь ли ты теперь свою хозяйку? Помнишь ту маленькую девочку, которая тебя когда-то купила с лотка?
Оити прижала куклу к груди и закрыла глаза. И вдруг в ее памяти всплыл жуткий образ из далекого прошлого - семейный портрет Ватанабэ, выпачканный кровью.
И сам Ватанабэ, и его дочь чисты. А изображение маленькой Оити вымарано чьей-то безжалостной рукой.
«Это сделала госпожа Маэда. Она сама призналась - чтобы нигде не осталось моих фотографий, по которым меня могли бы опознать», - подумала Оити.
А что, если здесь скрыто невольное пророчество? Если по вине Оити прольются реки крови?..
Только потому, что одна маленькая девочка и ее могущественные покровители когда-то захотели как лучше?
Оити бросила любимую куклу и сжала руками виски. Застонала, как от боли.
- Что с вами? - испугалась Цуру-сан, увидевшая это.
Оити, продолжая держаться за виски, помотала головой.
- Ничего. Ничего.
Через два дня Оити вышла после обеда покопаться в цветочных клумбах, захватив деревянную лопатку. Такую садовую работу ей сестра не запрещала; хотя вообще Отами не любила, когда младшая вмешивалась в ее налаженное хозяйство.
Оити подоткнула полы кимоно и принялась пропалывать свои любимые гортензии. И вдруг услышала какой-то посторонний звук: она мгновенно насторожилась и распрямилась.
Со стороны калитки доносились голоса: один был мужской, незнакомый, а второй... второй принадлежал ее матери, госпоже Гэндзико.
К ним приехал нарочный с каким-то известием, и вызвал для разговора хозяйку имения!
Оити почти решилась подслушать; но одернула себя и быстро вернулась обратно в дом.
Кто бы это был?..
Ей не пришлось долго теряться в догадках. Вскоре мать пригласила ее с сестрой в большой зал.
- Сегодня нас посетил господин инспектор из министерства. Господин Симада, он был в составе комиссии, которая приезжала нынче весной, - сообщила старая госпожа Такамацу. - Нашему дому оказана большая честь!
Оити и Отами переглянулись. У них промелькнула одна и та же тревожная мысль.
- Неужели строительство школы для крестьян ускорено, матушка? - спросила Отами.
- Не ускорено. - Госпожа Гэндзико покачала головой. - Строительство начнется в соответствии с планом, который только что был утвержден. К нам пришлют рабочих и материалы; а из Кагосимы выписан архитектор, гайдзин.
- Но зачем иностранец? - воскликнула Отами.
- Здание будет кирпичное, по европейскому образцу.
«А вот это напрасно. Если вдруг землетрясение? Всех детишек завалит», - мрачно подумала Оити. Но не поспоришь же с властями!
И одновременно возникла другая мысль. Отныне их имение будет под правительственным надзором; Йомуру уже не оставят в покое.
Каковы будут ответные действия Хиномару? А их противников? Сможет ли Отами и дальше сбывать свой шелк-сырец?..
- Но ведь вы не можете ничего решать без Тэнго, - неожиданно для себя сказала Оити. - Он собственник имения, а у него отпуск только в августе.
- Разумеется, мы с Отами арендаторы, а не землевладельцы, - согласилась госпожа Гэндзико. - Я так и сказала господину инспектору. Он любезно ответил, что раньше августа работы не начнутся и все будет согласовано с молодым хозяином.
«Как вовремя мы с Яэмоном начали занятия, и как вовремя кончаем. Еще немного... и было бы поздно», - подумала Оити.
* Христианство в Японии было запрещено до 1873 года.
Инициатором возвращения был тоже Яэмон: он получил соответствующие указания «сверху», о чем прямо сообщил своей подопечной. Оити в этот миг особенно остро ощутила, насколько иллюзорна ее девическая свобода.
Хотя чего же еще следовало ожидать? «Разрушая старые порядки и систему угнетения, сразу же становишься частью какой-нибудь новой системы: и либо она уничтожает тебя, либо помогает расти», - подумала Оити.
Она простилась с сестрой и матерью, и Яэмон отправился вместе с женщинами в обратный путь - пока что старой непроезжей дорогой.
В гостинице, на горячих источниках, Оити выкупалась: девушка ощущала себя так, точно смывает с себя пережитое дома, всю свою боевую подготовку. Все то пугающее и важнейшее, что она постигла в додзе, до поры до времени спрячется внутри.
Вернувшись в комнату вместе со своей наперсницей, Оити села. Яэмон находился в том же помещении, но за ширмой. Оити поглядела на расписную перегородку и вновь подумала, как благодарна этому юноше, как он преобразил ее... и в городе ей будет его не хватать.
А ведь это, кажется, для них последняя возможность поговорить наедине!
Оити поднялась и тихонько приблизилась к ширме; она присела, как будто собираясь ее отодвинуть.
- Вы здесь, Кавасаки-сан?
- Да, - глуховато ответил тот. - Чего тебе, Такамацу-сан?
- Вы... можете мне показаться?
Оити почувствовала, что сэмпай уже отгородился от нее внутренним заслоном. Им нельзя было сближаться более необходимого. Но спустя несколько мгновений ширма отодвинулась.
Глаза молодых людей встретились: Оити улыбнулась и сразу же смущенно потупилась.
- Я хочу еще раз поблагодарить вас за все. - Сидя на коленях, она поклонилась. - Вы... первый молодой человек, в котором мне было позволено разглядеть качества мужчины, и для меня было честью знакомство с вами. Я этого никогда не забуду.
Оити вновь подняла глаза. Яэмон смотрел на нее очень серьезно... будто сам в эту минуту готовился получить от девушки какое-то посвящение.
- Для меня это тоже честь. - Сэмпай чуть улыбнулся. - И я тоже тебя не забуду, Такамацу-сан. С тобой было... интересно.
Он слегка наклонил голову, принимая ее благодарность; а потом быстро задвинул ширму обратно.
Оити встрепенулась и вскочила на ноги.
- Вы меня не впустите к себе?..
- Нет, не впущу! - Ответ прозвучал гораздо резче. - Между нами все сказано!
Оити даже попятилась от этих слов: она неловко плюхнулась на циновку. Глаза заволокло слезами обиды и разочарования.
- Ну почему он так со мной?..
- Барышня, не плачьте!
Оити с изумлением обернулась, услышав голос Цуру-сан.
В последние дни Оити невольно начала воспринимать ее как добровольную служанку и приложение к своей особе.
- Вы мне указываете?..
Цуру-сан встала с места и подошла к девушке с решительным видом.
- Вам к нему больше нельзя, это правда! Наставник вам напомнил и хорошо сделал! Юноши воспламеняются как порох, так и до беды недолго!
Оити несколько мгновений крепилась, сжимая кулаки; потом опять взвилась на ноги. Она задыхалась от переполнявших ее чувств.
- Мне надо на воздух!
Не дожидаясь разрешения, Оити выбежала в коридор. Она покинула гостиницу и выскочила на дорожку, которая вела к горячему источнику.
Неровности дороги укололи ее подошвы, заставив охнуть: Оити вспомнила, что не обулась. Она угрюмо рассмеялась и прошлась по дорожке в одних носках, вперед и назад: боль от впивающихся в ноги камешков отрезвила девушку.
Она вернулась на энгаву и присела, подперев рукой подбородок.
Да, Яэмон вовремя ее остановил. Внезапно Оити поняла: если бы их уроки не были так насыщены жестокостью, если бы между нею и ее учителем оставалась пустота... это место могла бы занять страсть мужчины и женщины. Еще более опасная, чем кровожадность, которую Оити в себе ощутила. Это было бы как сбить замок у сокровищницы или прорвать плотину!
«Значит, Яэмон все же ко мне неравнодушен, если так от меня защищается!» - подумала Оити. Она улыбнулась, со странной смесью торжества и глубокой печали.
Девушка медленно вернулась обратно в комнату и села на дзабутон. Не глядя в сторону ширмы, она вытащила дневник. Ничего записывать Оити не стала, но перечитывала свои старые заметки, пока позволял свет.
Больше они с Яэмоном наедине не разговаривали.
В городе, в доме Ватанабэ, Яэмон сдал свою подопечную с рук на руки госпоже Маэде. Та долго и с большим интересом расспрашивала об их успехах. Потом попросила ученицу показать свои боевые отметины.
Оити послушно задрала рукав. Госпожа Маэда взяла ее за руку и, повернув ладонью кверху, рассмотрела кровоподтеки.
- Это старые. Новых почти нет, - сказала девушка, слегка покраснев. - Я... в последние дни мало травмировалась.
Госпожа Маэда улыбнулась.
- Я тобой довольна.
И Оити впервые увидела, что в глубине глаз боготворимой учительницы тоже прячется жестокость. Готовность пойти на все во имя своих целей и небесной справедливости.
«Это люди идеи, - подумала Оити. - Такими они и должны быть!»
Госпожа Маэда ласково кивнула ученице.
- Что ж, Оити-сан, сегодня я тебя оставлю отдохнуть. Надеюсь, что искусство драки долго тебе не понадобится. Но бездельничать ты не будешь.
Наставница выслала из комнаты Яэмона и дала Оити огромное языковое задание на ближайшие пару дней; а также велела ежедневно повторять гимнастику и медитацию.
«Языковое задание... Вот на чем сделан упор в этой системе для женщин. И Сяо Лин тоже переводчица», - подумала Оити.
- Скажите, госпожа, а у девочек лучше способности к языкам, чем у мальчиков? - произнесла она вслух.
- Как правило, да.
Госпожа Маэда спокойно посмотрела на воспитанницу. Она отлично понимала, к чему этот вопрос.
- В нашей организации есть и другие девушки, которые обучаются по той же программе. Моей собственной программе. Может быть, ты вскоре познакомишься с кем-нибудь из них.
- Я была бы счастлива! - вырвалось у Оити.
Матико была лишь временной спутницей ее детских лет; к тому же, намного старше. Кикуюмэ, драгоценная спасенная сестра и молодая гейша, постоянно жила в Осаке. А вот получить настоящую подругу-ровесницу и единомышленницу - когда ты сама уже созрела для важных суждений и поступков...
Но пока об этом нечего мечтать. Пока Оити принадлежит к дому Ватанабэ и соблюдает все правила приличия, предписанные юной девице.
Жизнь вернулась в прежнее русло. Оити усердно училась, опять предоставленная самой себе, лишь время от времени ощущая направляющую руку своей покровительницы: теперь госпожа Маэда появлялась у Ватанабэ реже, не чаще раза в неделю, и без своего слуги. Первое время Оити тосковала по Яэмону... несмотря на то, что уроки с парнем изнуряли ее телесно, теперь внутри была пустота, которую никак не получалось заполнить, сколько бы она ни работала. Но мало-помалу Оити привыкла опять быть одна.
Впрочем, ее, как и раньше, навещал Тэнго; она переписывалась с Матико и Кикуюмэ. В августе брат получил отпуск и поехал в деревню. И почти сразу же Оити пришло письмо от Отами.
«Скоро ты сможешь отправлять нам письма по почте, а не нарочным. У нас появится государственная почта - еще раньше, чем школа, - сообщала старшая сестра. - В деревне пока все спокойно. Стройка уже началась: новая школа будет при храме, на горе, так что это даже не наши владения и нашему семейству не придется ничего уступать. Нам сказали, что на горе «меньше опасность подземных толчков».
Мы с матушкой познакомились с гайдзинским архитектором: это белобрысый высоченный англичанин, который все время курит толстые сигары (не хочу даже думать, во сколько это ему обходится, - все иностранцы швыряются деньгами). Конечно, он урод, но не грубиян. Похоже, в столице его немного научили манерам.
Здесь постоянно снуют чужие подрядчики и рабочие, большинство японцы и несколько гайдзинов: но они не мусорят и особенно не шумят. А вот твоих не видно».
Эту последнюю фразу Отами жирно обвела кистью, так что даже кляксу поставила. «Твоих не видно». Значит, Хиномару и остальные приняли меры предосторожности и затаились...
И, значит, никаких трупов после того ночного побоища не нашли! Что ж, до сих пор прятать концы было нетрудно.
«Строительство дороги, на котором занят господин Мияги, вот-вот закончится. Но без работы мой муж не останется, - прибавила дальше Отами. - Начнут прокладывать современную дорогу к городу, чтобы без помех ходили лошади и экипажи. Так что конец нашему уединенному житью».
Через пару месяцев Отами написала снова: она сообщила, что кирпичное здание школы закончено, и вот-вот прибудут учителя, целый штат. И кто это проявил такое неожиданное внимание к их захолустью?.. Вряд ли вся страна развивалась столь же быстро.
Еще Отами с гордостью сообщила, что ждет ребенка - и у Оити будущей весной появится первый племянник или племянница... Как раз в шелковичный сезон.
Оити еще не знала, радоваться или нет; но, конечно, поздравила сестру и даже послала подарок.
Спустя несколько дней, когда господин Ватанабэ по обыкновению отсутствовал, Оити в своей комнате готовила уроки: на это по-прежнему уходила большая часть времени. Легкий шорох у двери заставил ее обернуться.
Она чуть не вскрикнула. На пороге стояла совершенно незнакомая девица лет пятнадцати... или даже ее ровесница. Гостья прижала палец к губам.
- Тсс! Я своя!
Оити вскочила.
- Кто вас впустил?..
- Ваш слуга, конечно. Он ведь наш человек.
Оити на всякий случай попыталась принять оборонительную позицию, которой ее научил Яэмон. Незваная гостья сразу посерьезнела.
- Не бойся. Будь я наемной убийцей, я бы тебя уже прикончила. Без разговоров.
«Это верно», - подумала Оити. Она немного расслабилась.
Девушка приблизилась к ней и задрала левый рукав кимоно, показав черную татуировку Хиномару: солнечный круг.
- Мое имя Хийоко. Меня прислала Госпожа Лотос.
- Так ты тоже воспитанница госпожи Маэды? Одна из ее учениц, с которыми она обещала познакомить?.. - Оити ощутила прилив вдохновения. - Ты сирота, как Яэмон?
- Да, все верно. Кто были мои родители, больше не имеет значения. Теперь моя семья Хиномару-гуми.
Хийоко улыбнулась, но взгляд остался таким же не по-девичьи жестким.
У Оити по-прежнему было тяжело на душе; но по дороге немного отпустило. Яэмон проводил ее и Цуру-сан до крыльца и собирался прощаться; девушка удержала его.
- Мы не пили чай в додзе, давайте у нас.
- Хорошо, - согласился молодой человек.
Он тоже был мрачен после религиозного спора, но теперь его лицо немного просветлело. Пока Цуру-сан готовила чай, он вполголоса сказал своей ученице:
- Подумай о тех людях... женщинах и детях, о будущем, ради которого мы сражаемся.
- Конечно, - сказала Оити. - Вы правы.
А потом она взглянула на него и произнесла:
- Что означает ваша налобная повязка без всяких надписей? Я очень давно хотела спросить.
Яэмон улыбнулся.
- Это значит - возвышенная смерть. И высшее совершенство, к которому мы стремимся. Оно не нуждается в словесном выражении, и любой девиз будет его ограничивать.
Когда сэмпай ушел, Оити достала дневник.
«Думать о людях и сражаться за женщин и детей - это важно. Вот оправдание многому, - написала она. - Но этого недостаточно. Сами по себе люди и их творения - ничто».
Девушка задумалась.
«Мотыльковая жизнь человека не может быть высшей ценностью. Нам нужно что-то вечное. Беспредельное».
«Любовь Господа, которая не умирает», - сказала китайская госпожа. «Возвышенная смерть... Высшее совершенство, которое не нуждается в словесном выражении», - сказал Яэмон.
Может, речь об одном и том же?.. Нет, точно нет. Высшие идеалы могут страшно различаться; и крушение идеалов может быть поистине чудовищным.
Оити захлопнула дневник и, поднявшись, убрала его в дорожный сундучок. А потом достала свою старую деревянную куколку, которая по-прежнему сопровождала ее во всех странствиях.
- Юмико-тян, узнаешь ли ты теперь свою хозяйку? Помнишь ту маленькую девочку, которая тебя когда-то купила с лотка?
Оити прижала куклу к груди и закрыла глаза. И вдруг в ее памяти всплыл жуткий образ из далекого прошлого - семейный портрет Ватанабэ, выпачканный кровью.
И сам Ватанабэ, и его дочь чисты. А изображение маленькой Оити вымарано чьей-то безжалостной рукой.
«Это сделала госпожа Маэда. Она сама призналась - чтобы нигде не осталось моих фотографий, по которым меня могли бы опознать», - подумала Оити.
А что, если здесь скрыто невольное пророчество? Если по вине Оити прольются реки крови?..
Только потому, что одна маленькая девочка и ее могущественные покровители когда-то захотели как лучше?
Оити бросила любимую куклу и сжала руками виски. Застонала, как от боли.
- Что с вами? - испугалась Цуру-сан, увидевшая это.
Оити, продолжая держаться за виски, помотала головой.
- Ничего. Ничего.
Через два дня Оити вышла после обеда покопаться в цветочных клумбах, захватив деревянную лопатку. Такую садовую работу ей сестра не запрещала; хотя вообще Отами не любила, когда младшая вмешивалась в ее налаженное хозяйство.
Оити подоткнула полы кимоно и принялась пропалывать свои любимые гортензии. И вдруг услышала какой-то посторонний звук: она мгновенно насторожилась и распрямилась.
Со стороны калитки доносились голоса: один был мужской, незнакомый, а второй... второй принадлежал ее матери, госпоже Гэндзико.
К ним приехал нарочный с каким-то известием, и вызвал для разговора хозяйку имения!
Оити почти решилась подслушать; но одернула себя и быстро вернулась обратно в дом.
Кто бы это был?..
Ей не пришлось долго теряться в догадках. Вскоре мать пригласила ее с сестрой в большой зал.
- Сегодня нас посетил господин инспектор из министерства. Господин Симада, он был в составе комиссии, которая приезжала нынче весной, - сообщила старая госпожа Такамацу. - Нашему дому оказана большая честь!
Оити и Отами переглянулись. У них промелькнула одна и та же тревожная мысль.
- Неужели строительство школы для крестьян ускорено, матушка? - спросила Отами.
- Не ускорено. - Госпожа Гэндзико покачала головой. - Строительство начнется в соответствии с планом, который только что был утвержден. К нам пришлют рабочих и материалы; а из Кагосимы выписан архитектор, гайдзин.
- Но зачем иностранец? - воскликнула Отами.
- Здание будет кирпичное, по европейскому образцу.
«А вот это напрасно. Если вдруг землетрясение? Всех детишек завалит», - мрачно подумала Оити. Но не поспоришь же с властями!
И одновременно возникла другая мысль. Отныне их имение будет под правительственным надзором; Йомуру уже не оставят в покое.
Каковы будут ответные действия Хиномару? А их противников? Сможет ли Отами и дальше сбывать свой шелк-сырец?..
- Но ведь вы не можете ничего решать без Тэнго, - неожиданно для себя сказала Оити. - Он собственник имения, а у него отпуск только в августе.
- Разумеется, мы с Отами арендаторы, а не землевладельцы, - согласилась госпожа Гэндзико. - Я так и сказала господину инспектору. Он любезно ответил, что раньше августа работы не начнутся и все будет согласовано с молодым хозяином.
«Как вовремя мы с Яэмоном начали занятия, и как вовремя кончаем. Еще немного... и было бы поздно», - подумала Оити.
* Христианство в Японии было запрещено до 1873 года.
Глава 14
Инициатором возвращения был тоже Яэмон: он получил соответствующие указания «сверху», о чем прямо сообщил своей подопечной. Оити в этот миг особенно остро ощутила, насколько иллюзорна ее девическая свобода.
Хотя чего же еще следовало ожидать? «Разрушая старые порядки и систему угнетения, сразу же становишься частью какой-нибудь новой системы: и либо она уничтожает тебя, либо помогает расти», - подумала Оити.
Она простилась с сестрой и матерью, и Яэмон отправился вместе с женщинами в обратный путь - пока что старой непроезжей дорогой.
В гостинице, на горячих источниках, Оити выкупалась: девушка ощущала себя так, точно смывает с себя пережитое дома, всю свою боевую подготовку. Все то пугающее и важнейшее, что она постигла в додзе, до поры до времени спрячется внутри.
Вернувшись в комнату вместе со своей наперсницей, Оити села. Яэмон находился в том же помещении, но за ширмой. Оити поглядела на расписную перегородку и вновь подумала, как благодарна этому юноше, как он преобразил ее... и в городе ей будет его не хватать.
А ведь это, кажется, для них последняя возможность поговорить наедине!
Оити поднялась и тихонько приблизилась к ширме; она присела, как будто собираясь ее отодвинуть.
- Вы здесь, Кавасаки-сан?
- Да, - глуховато ответил тот. - Чего тебе, Такамацу-сан?
- Вы... можете мне показаться?
Оити почувствовала, что сэмпай уже отгородился от нее внутренним заслоном. Им нельзя было сближаться более необходимого. Но спустя несколько мгновений ширма отодвинулась.
Глаза молодых людей встретились: Оити улыбнулась и сразу же смущенно потупилась.
- Я хочу еще раз поблагодарить вас за все. - Сидя на коленях, она поклонилась. - Вы... первый молодой человек, в котором мне было позволено разглядеть качества мужчины, и для меня было честью знакомство с вами. Я этого никогда не забуду.
Оити вновь подняла глаза. Яэмон смотрел на нее очень серьезно... будто сам в эту минуту готовился получить от девушки какое-то посвящение.
- Для меня это тоже честь. - Сэмпай чуть улыбнулся. - И я тоже тебя не забуду, Такамацу-сан. С тобой было... интересно.
Он слегка наклонил голову, принимая ее благодарность; а потом быстро задвинул ширму обратно.
Оити встрепенулась и вскочила на ноги.
- Вы меня не впустите к себе?..
- Нет, не впущу! - Ответ прозвучал гораздо резче. - Между нами все сказано!
Оити даже попятилась от этих слов: она неловко плюхнулась на циновку. Глаза заволокло слезами обиды и разочарования.
- Ну почему он так со мной?..
- Барышня, не плачьте!
Оити с изумлением обернулась, услышав голос Цуру-сан.
В последние дни Оити невольно начала воспринимать ее как добровольную служанку и приложение к своей особе.
- Вы мне указываете?..
Цуру-сан встала с места и подошла к девушке с решительным видом.
- Вам к нему больше нельзя, это правда! Наставник вам напомнил и хорошо сделал! Юноши воспламеняются как порох, так и до беды недолго!
Оити несколько мгновений крепилась, сжимая кулаки; потом опять взвилась на ноги. Она задыхалась от переполнявших ее чувств.
- Мне надо на воздух!
Не дожидаясь разрешения, Оити выбежала в коридор. Она покинула гостиницу и выскочила на дорожку, которая вела к горячему источнику.
Неровности дороги укололи ее подошвы, заставив охнуть: Оити вспомнила, что не обулась. Она угрюмо рассмеялась и прошлась по дорожке в одних носках, вперед и назад: боль от впивающихся в ноги камешков отрезвила девушку.
Она вернулась на энгаву и присела, подперев рукой подбородок.
Да, Яэмон вовремя ее остановил. Внезапно Оити поняла: если бы их уроки не были так насыщены жестокостью, если бы между нею и ее учителем оставалась пустота... это место могла бы занять страсть мужчины и женщины. Еще более опасная, чем кровожадность, которую Оити в себе ощутила. Это было бы как сбить замок у сокровищницы или прорвать плотину!
«Значит, Яэмон все же ко мне неравнодушен, если так от меня защищается!» - подумала Оити. Она улыбнулась, со странной смесью торжества и глубокой печали.
Девушка медленно вернулась обратно в комнату и села на дзабутон. Не глядя в сторону ширмы, она вытащила дневник. Ничего записывать Оити не стала, но перечитывала свои старые заметки, пока позволял свет.
Больше они с Яэмоном наедине не разговаривали.
В городе, в доме Ватанабэ, Яэмон сдал свою подопечную с рук на руки госпоже Маэде. Та долго и с большим интересом расспрашивала об их успехах. Потом попросила ученицу показать свои боевые отметины.
Оити послушно задрала рукав. Госпожа Маэда взяла ее за руку и, повернув ладонью кверху, рассмотрела кровоподтеки.
- Это старые. Новых почти нет, - сказала девушка, слегка покраснев. - Я... в последние дни мало травмировалась.
Госпожа Маэда улыбнулась.
- Я тобой довольна.
И Оити впервые увидела, что в глубине глаз боготворимой учительницы тоже прячется жестокость. Готовность пойти на все во имя своих целей и небесной справедливости.
«Это люди идеи, - подумала Оити. - Такими они и должны быть!»
Госпожа Маэда ласково кивнула ученице.
- Что ж, Оити-сан, сегодня я тебя оставлю отдохнуть. Надеюсь, что искусство драки долго тебе не понадобится. Но бездельничать ты не будешь.
Наставница выслала из комнаты Яэмона и дала Оити огромное языковое задание на ближайшие пару дней; а также велела ежедневно повторять гимнастику и медитацию.
«Языковое задание... Вот на чем сделан упор в этой системе для женщин. И Сяо Лин тоже переводчица», - подумала Оити.
- Скажите, госпожа, а у девочек лучше способности к языкам, чем у мальчиков? - произнесла она вслух.
- Как правило, да.
Госпожа Маэда спокойно посмотрела на воспитанницу. Она отлично понимала, к чему этот вопрос.
- В нашей организации есть и другие девушки, которые обучаются по той же программе. Моей собственной программе. Может быть, ты вскоре познакомишься с кем-нибудь из них.
- Я была бы счастлива! - вырвалось у Оити.
Матико была лишь временной спутницей ее детских лет; к тому же, намного старше. Кикуюмэ, драгоценная спасенная сестра и молодая гейша, постоянно жила в Осаке. А вот получить настоящую подругу-ровесницу и единомышленницу - когда ты сама уже созрела для важных суждений и поступков...
Но пока об этом нечего мечтать. Пока Оити принадлежит к дому Ватанабэ и соблюдает все правила приличия, предписанные юной девице.
Жизнь вернулась в прежнее русло. Оити усердно училась, опять предоставленная самой себе, лишь время от времени ощущая направляющую руку своей покровительницы: теперь госпожа Маэда появлялась у Ватанабэ реже, не чаще раза в неделю, и без своего слуги. Первое время Оити тосковала по Яэмону... несмотря на то, что уроки с парнем изнуряли ее телесно, теперь внутри была пустота, которую никак не получалось заполнить, сколько бы она ни работала. Но мало-помалу Оити привыкла опять быть одна.
Впрочем, ее, как и раньше, навещал Тэнго; она переписывалась с Матико и Кикуюмэ. В августе брат получил отпуск и поехал в деревню. И почти сразу же Оити пришло письмо от Отами.
«Скоро ты сможешь отправлять нам письма по почте, а не нарочным. У нас появится государственная почта - еще раньше, чем школа, - сообщала старшая сестра. - В деревне пока все спокойно. Стройка уже началась: новая школа будет при храме, на горе, так что это даже не наши владения и нашему семейству не придется ничего уступать. Нам сказали, что на горе «меньше опасность подземных толчков».
Мы с матушкой познакомились с гайдзинским архитектором: это белобрысый высоченный англичанин, который все время курит толстые сигары (не хочу даже думать, во сколько это ему обходится, - все иностранцы швыряются деньгами). Конечно, он урод, но не грубиян. Похоже, в столице его немного научили манерам.
Здесь постоянно снуют чужие подрядчики и рабочие, большинство японцы и несколько гайдзинов: но они не мусорят и особенно не шумят. А вот твоих не видно».
Эту последнюю фразу Отами жирно обвела кистью, так что даже кляксу поставила. «Твоих не видно». Значит, Хиномару и остальные приняли меры предосторожности и затаились...
И, значит, никаких трупов после того ночного побоища не нашли! Что ж, до сих пор прятать концы было нетрудно.
«Строительство дороги, на котором занят господин Мияги, вот-вот закончится. Но без работы мой муж не останется, - прибавила дальше Отами. - Начнут прокладывать современную дорогу к городу, чтобы без помех ходили лошади и экипажи. Так что конец нашему уединенному житью».
Через пару месяцев Отами написала снова: она сообщила, что кирпичное здание школы закончено, и вот-вот прибудут учителя, целый штат. И кто это проявил такое неожиданное внимание к их захолустью?.. Вряд ли вся страна развивалась столь же быстро.
Еще Отами с гордостью сообщила, что ждет ребенка - и у Оити будущей весной появится первый племянник или племянница... Как раз в шелковичный сезон.
Оити еще не знала, радоваться или нет; но, конечно, поздравила сестру и даже послала подарок.
Спустя несколько дней, когда господин Ватанабэ по обыкновению отсутствовал, Оити в своей комнате готовила уроки: на это по-прежнему уходила большая часть времени. Легкий шорох у двери заставил ее обернуться.
Она чуть не вскрикнула. На пороге стояла совершенно незнакомая девица лет пятнадцати... или даже ее ровесница. Гостья прижала палец к губам.
- Тсс! Я своя!
Оити вскочила.
- Кто вас впустил?..
- Ваш слуга, конечно. Он ведь наш человек.
Оити на всякий случай попыталась принять оборонительную позицию, которой ее научил Яэмон. Незваная гостья сразу посерьезнела.
- Не бойся. Будь я наемной убийцей, я бы тебя уже прикончила. Без разговоров.
«Это верно», - подумала Оити. Она немного расслабилась.
Девушка приблизилась к ней и задрала левый рукав кимоно, показав черную татуировку Хиномару: солнечный круг.
- Мое имя Хийоко. Меня прислала Госпожа Лотос.
- Так ты тоже воспитанница госпожи Маэды? Одна из ее учениц, с которыми она обещала познакомить?.. - Оити ощутила прилив вдохновения. - Ты сирота, как Яэмон?
- Да, все верно. Кто были мои родители, больше не имеет значения. Теперь моя семья Хиномару-гуми.
Хийоко улыбнулась, но взгляд остался таким же не по-девичьи жестким.
