Яэмон снисходительно улыбнулся.
- Изволь, можешь спросить меня. Мне многое известно о делах госпожи. Только не здесь, а в додзе.
Оити радостно хлопнула в ладоши. А потом девушка припомнила их первоначальный учебный план и нахмурилась.
- Вы, кажется, собирались теперь учить меня болевым приемам... показывать болевые точки противника?
Юноша качнул головой.
- Нет, надо закрепить то, что мы начали. Ты не готова пока браться за новое.
Оити догадалась, что и сам он тоже не готов к такому переходу: у Яэмона сегодня был такой вид, точно у него внезапно появились более важные заботы, чем их тренировки. Да, весьма возможно, Отами права: слуга госпожи Маэды занимается с дочерью Такамацу больше для прикрытия. Ну и чтобы самому не утратить боевых навыков.
Они направились в додзе, где после разминки повторили все те же приемы, которые до сих пор не давались Оити. Хотя она чувствовала себя все же менее неповоротливой, чем в самом начале, и быстрее реагировала: придирчивый Яэмон это тоже отметил.
Наскоро умывшись и переодевшись, они сели, как обычно, пить чай - столик уже был сервирован. Оити сделала пару глотков и выжидательно посмотрела на учителя.
- Ну, спрашивай, - спокойно сказал Яэмон.
Похоже, присутствие Цуру-сан больше его не смущало. Может, Сяо Лин позволила расширить круг посвященных? Оити осушила свою чашку.
- Зачем госпожа Сяо понадобилась русским? Знаете, я сомневаюсь, что тот святой человек такой уж святой. Я ни разу не видела людей, которые бы не искали своей выгоды.
- Правда? - тихо переспросил Яэмон. - А я видел.
Оити смутилась, поняв, что это чересчур.
- Вы меня не так поняли... Конечно, бескорыстие на свете существует. Но ведь госпожа Сяо давно не живет на попечении русского священника... ее таланты используют более практичные люди? Она богато одета и...
Тут Оити осенило.
- Ну конечно же, это опиум! Русские тоже покупают опиум, да?..
- Чаще продают и используют для приобретения более нужных товаров. Но, в общем, верно. Опиум приносит им и нам большой доход.
Яэмон был все так же невозмутим.
- Скажу тебе больше: Юньнань, где родилась и жила Сяо Лин-сан, - единственная китайская провинция, поставляющая опиум другим областям и за границу. Русские, как и англичане, покупают и перепродают дурман самим же китайцам, чтобы приобретать с выгодой первосортный шелк и чай.
- О! Спасибо... я не знала.
Оити была ошарашена; но она слишком повзрослела, чтобы начать сходу кого-то осуждать. Наоборот, она была искренне признательна Яэмону, который рассказал ей кое-что о мире большой торговли... и политики.
- И вырученные деньги вы потом расходуете на благотворительность? Вроде этого, как его... Общества небесной ноги?
- Именно. А еще там, где можем, мы берем под контроль японо-китайскую торговлю опиумом: чтобы вред от нее был наименьшим.
Оити поняла, что ступила на зыбкую почву. Она кашлянула в кулак и попросила Цуру-сан налить еще чаю. Пора сменить тему.
- А вы знаете, как госпожа Сяо... ну, приобрела свое значение теперь? Ведь она была никем, как и другие женщины из гарема.
- Не совсем. Это двояко. После побега госпожа Сяо, конечно, оставалась рабыней; и так как она отказалась себя убивать, ее господин получил право сам найти ее и предать смерти. Думаю, сяньгун испугался, что если Сяо Лин не умрет от своей болезни, она может отомстить его семье за дурное обращение...
- А это возможно?.. Я думала, что обычные китаянки совсем беспомощны перед мужчинами.
- Сяо Лин никогда не была обычной. - Яэмон усмехнулся. - И русские, представь себе, отказались ее выдавать прежнему хозяину. А потом ее маленькая нога сослужила большую службу.
Жадно слушавшая Оити подалась вперед.
- Что вы имеете в виду?
- Госпожа Сяо знатная дама - усвоив новые обычаи и язык, она помогла варварам сблизиться с семьей своего высокопоставленного отца, которая продала ее и ее сестру в юности. Когда она стала иметь значение для иностранцев, то стала иметь значение и для своих. Пусть она женщина, но у нее множество влиятельных родственников мужского пола.
Оити скривилась.
- И все эти благородные мужи такие корыстолюбцы, они готовы использовать своих женщин в любых целях и унижаться перед варварами?..
- Большинство. Не забывай - китайцы совсем не то, что мы. Это страна чиновников, а не воинов: воинское сословие там с давних времен в подчинении у крючкотворов.
Яэмон помолчал.
- И у нас никогда не было рабов, а в Китае их до сих пор великое множество.
Оити задумчиво кивнула.
- А там, где много рабов, много и трусов!
Они допили чай и вернулись домой.
Поздно вечером Оити опять неожиданно навестила старшая сестра. Они разговорились о жизни в городе; Отами вспомнила Тэнго и выразила сожаление, что брата не было на ее пышной свадьбе. А потом вдруг Отами сказала:
- А знаешь, ведь наша земля записана на Тэнго: как на мужчину. По бумагам он собственник нашего имения, а мы с матерью после смерти отца получили право только на доход от земли.
- Вот как?.. Значит, ваш господин Мияги здесь на самом деле не хозяин, хотя он ваш муж?
Отами засмеялась.
- Нет. И вот что еще: если я неожиданно овдовею, бедные родственники господина Мияги тоже не смогут притязать на нашу землю. Это мы с матушкой так обмозговали, и брат согласился...
- Ну вы даете!
Оити пришла в восхищение. Женская слабость может при случае оборачиваться силой, и вот еще один пример тому.
Еще три дня они с Яэмоном отрабатывали айки-дзюдзюцу; а потом перешли к изучению болевых точек и приемов. Новый вид боли, которую нужно сперва пропустить через себя, чтобы научиться поражать противника!
Пошла вторая неделя обучения боевым искусствам, и Оити начала делать некоторые успехи. Они с учителем теперь совмещали новое со старым; хотя больше по душам не разговаривали.
А через четыре дня Яэмон опять не пришел за ученицей в положенное время. И вновь Оити места себе не находила. В этот раз юноша пропал на целые сутки - и даже спросить о нем было некого!
Оити почти не спала; а рано утром сама, не сказавшись никому, одна побежала в деревню. Ей ночью слышался какой-то шум со стороны моря. Теперь селение имело обычный мирный вид, но это ничего не значило...
На полпути девушка столкнулась с крестьянином в большой шляпе. Она испуганно вскрикнула, но тут узнала Дзиро.
- Слава всем богам! Господин Кавасаки меня за вами послал... и я так и знал, что вы в доме не усидите!
Дзиро крепко схватил барышню за плечи, вглядываясь в лицо.
- Ну разве можно так делать!
Оити сердито оттолкнула его руки.
- Когда нужно, то и можно. Цуру-сан меня бы не пустила одну! А я не могу больше просто сидеть и ждать!
Она зашагала вперед, а Дзиро за ней.
- Кавасаки-сан вернулся? Что у вас там случилось?
- Да похоже, что заварушка.
Дзиро остановился и поскреб в затылке.
- Какие-то молодцы из враждебной банды нагрянули. Между собой тут на берегу передрались, и не на шутку.
- До крови... насмерть?
Дзиро сумрачно кивнул.
- Раз уж от вас все равно не скроешь. Чтоб вы знали, ребята Хиномару вас давно охраняют - без них госпожа Отами нипочем бы не удержала эту землю и свой шелковый промысел. Хиномару иногда нашими крестьянами наряжаются, иногда сами по себе ходят и бдят. И, как видите, не напрасно.
На рисовых полях никого не было, как будто все селяне попрятались во время поножовщины и до сих пор боялись высунуть нос. Они с Дзиро дошли до домика на сваях.
При их приближении дверь скрипнула, и на крыльце появился Яэмон. Он держался за левое плечо; но, увидев Оити с Дзиро, опустил руку и нахмурился.
- Быстрее заходите!
Они зашли в дом. Яэмон не стал сразу приглашать их в комнату, а устало прислонился к опорному столбу. Он немного поразмыслил.
- Пусть... Пусть твой слуга возвращается домой, Такамацу-сан.
Оити подумала, что Цуру-сан, должно быть, с ума сходит от беспокойства и надо бы предупредить ее. Но лучше пусть Дзиро не маячит в усадьбе лишний раз.
Когда Дзиро откланялся, Яэмон пригласил девушку в комнату. Они сели на дзабутон; и Оити увидела, что лицо наставника посерело от напряжения и осунулось.
- У вас... кровь на рукаве! - воскликнула она, присмотревшись.
- Правда? Спасибо, что сказала.
Кровь была не на том плече, куда его, по-видимому, ранили; а на другой руке. Значит, чужая!
Яэмон некоторое время молчал.
- Твой крестьянин тебе все рассказал?
Оити кивнула.
- Хорошо. Тогда тоже иди домой. Сейчас это безопасно.
- Может быть, нужно позаботиться о вашей ране?
Оити до сих пор представления не имела, как это делается.
- Нет, благодарю. Царапина, не стоит внимания.
Юноша сдвинул брови и повторил:
- Ступай домой!
Оити поднялась с места. Она робко уточнила:
- Значит, сегодня мы уже не будем...
Яэмон засмеялся: при звуке этого смеха Оити пробрала дрожь.
- Нет, Такамацу-сан. Не раньше, чем завтра... сегодня мне нужно побыть одному и очиститься. Я ранен не серьезно, но во мне сейчас еще много жестокости и я могу нечаянно покалечить тебя.
Оити кивнула. Она отступила, двигаясь бесшумно и стараясь не глядеть на грозного наставника; и выскользнула за дверь.
Девушка помчалась домой. Встретившая ее Цуру-сан была едва жива от страха: при виде барышни она расплакалась от облегчения.
- Я догадалась, куда вы пошли, но не смела сама идти за вами!
- И правильно.
Оити улыбнулась компаньонке и устало села на циновку.
Она подумала, чем занимался Яэмон в прошедшие сутки. Возможно, Яэмону и его товарищам Хиномару пришлось не только убивать, но и прятать мертвые тела. Этот юноша был младше Тэнго - но уже прошел куда более суровую школу, чем ее брат-полицейский.
Тэнго и Яэмон существовали по разные стороны закона - но оба боролись за правое дело! Во всяком случае, она в это верила.
На другой день Яэмон пришел как ни в чем не бывало, и они продолжили заниматься.
Им везло на хорошую погоду, но к концу июня опять начало дождить. Несмотря на это, они с Яэмоном упорно тренировались: так было даже лучше, меньше любопытных глаз. Оити не сомневалась, что за бумажными стенами своих хибарок деревенские вовсю судачат о Хиномару и сумасбродной барышне Такамацу. Тут и извечный страх, и упование на высшие силы, недоступные их пониманию. И где еще крестьянам взять пищу для сплетен?..
После невооруженного единоборства они наконец-то перешли к оружному бою. То есть не оружному в настоящем смысле, а... подлому бою: с позиций бусидо. Сам Яэмон, как оказалось, носил короткий клинок вакидзаси, который был очень популярен у якудза; и собирался поучить ее бить таким ножом по-бандитски, исподтишка.
В глазах дочери самураев это сперва выглядело отвратительно: значит, та подставка с длинными мечами была только орнаментальной, данью прошлому?.. И Яэмон никогда не собирался давать ученице в руки самурайский меч и учить ее драться открыто?
Оити не побоялась спросить об этом прямо.
Яэмон вздохнул и покачал головой, будто раздраженный ее тупостью.
- Мы возвращаемся к тому, с чего начали? Я учу тебя искусству мягкости... и неожиданности. Ты женщина, и почти всегда будешь слабее противника-мужчины.
Яэмон усмехнулся.
- И разве ты забыла, что длинные мечи теперь законом запрещены всем, ими сражаются только в потешных поединках?.. А твоя задача - не героически погибнуть без всякой пользы, размахивая катаной, а отбиться и убежать. В лучшем случае.
Он прошелся по залу. Поправил головную повязку.
- Ты же учишься защищаться, а не нападать?
- Да!
Яэмон кивнул.
- И если ты будешь сейчас трусить и прекраснодушничать, а в трудную минуту оплошаешь, то я зря возился с тобой все это время.
Оити поклонилась и извинилась; она постаралась избавиться от всех сомнений. Но одно она знала почти наверняка. Яэмон уже дрался с превосходящим по силе противником; и он уже убивал.
Вот он точно практик, а не мечтатель!..
Они тренировались сперва на соломенном чучеле, потом Яэмон учил ее пробивать свободно подвешенную к деревянной раме ткань. Чтобы добиться молниеносности удара. «На живом теле» упражняться времени уже не было; но главное в себе, внутреннюю готовность бить, Оити воспитала...
- Настанет минута - действуй быстро. И прекращай думать, поняла? Твое тело все сделает само, - сказал Яэмон в конце одного из уроков.
Оити сурово посмотрела ему в глаза.
- Спасибо, наставник. Никто другой бы мне этого не объяснил!
Она отправилась мыться. И когда Оити сняла пропотевшую форму, она вдруг замерла, рассматривая свое обнаженное тело. Старые синяки начали сходить, она почти не чувствовала их. Она похудела и посмуглела на воздухе, стала гораздо крепче. Но это было не главное: совсем не главное!
Девушка вскинула голову и впилась взглядом в зеркало, висевшее на стене; губы искривила болезненная усмешка. Ее глаза стали глазами юной волчицы. Как у Яэмона.
Да, она очень многое приобрела за этот месяц... но кое-что утратила безвозвратно. Вдруг наступило озарение. Такамацу Оити стала другой, и возврата к прежней невинности не было. Такамацу Оити прочувствовала мастерство убийцы, и теперь почти жаждала применить его!
Это было как во время уроков стрельбы с Дзиро, но гораздо сильнее. Внутри бурлила разрушительная энергия, искавшая выхода.
Оити сложила руки, склонила голову. - Доверяюсь Будде Амида... доверяюсь Будде, - прошептала она затверженные с детства слова. Но успокоительная формула не подействовала.
Подавленная девушка привела себя в порядок и покинула купальню. Цуру-сан неподвижно сидела в коридоре у стены - она вообще в последнее время стала устраняться, не мешая общению молодых людей.
Яэмон дожидался ученицу в комнате, расположившись у чайного столика. Оити вошла и села напротив, не проронив ни слова и даже не извинившись, что замешкалась.
Юноша поднял глаза.
- Что с тобой?
Оити отвернулась; потом опять взглянула на него.
- Вначале я боялась вас и вашей силы... а теперь я боюсь и себя тоже!
Теперь она почти понимала, как чувствовал себя сэмпай после той смертельной схватки... Как он боялся, что начнет крушить все вокруг...
Яэмон помедлил; а потом перегнулся через столик и тронул ученицу за локоть. Он почти никогда не прикасался к ней вне занятий.
- Подожди, пока тебя не ранят в бою. Это укротит твоего зверя.
- А больше... никак?
Яэмон сжал губы.
- Молись! Читай сутры! Что еще?
- Я не умею. - Оити с кривой улыбкой пожала плечами. - Вы знаете, я очень верю в карму - но давно уже почти не верю в наших богов и в то, что они помогают совладать с собой. А лгать не хочу.
Яэмон неожиданно вскочил и отвернулся к стене.
- Может, тебе помолиться Дзэсусу Кирисито-сама? Вдруг полегчает? - бросил он, стоя к ней спиной.
У юноши вырвался смех, словно он издевался над Оити и ее душевными метаниями.
- Теперь это в империи не запрещено.*
Оити чуть не задохнулась от возмущения; а потом поняла, что Яэмон смеется и над собой тоже. Он и сам не знал, как обуздывать своего внутреннего зверя! Только самодисциплиной: но всегда ли этого хватит?..
- Благодарю, - сказала Оити с ледяной вежливостью. - Богу гайдзинов я, пожалуй, молиться не буду.
«Если какая-то калечная китаянка узрела в христианском боге высшую истину, это не значит, что я тоже должна. И это предательство нашего национального духа... нам нужно искать свое», - мятежно подумала она.
- Изволь, можешь спросить меня. Мне многое известно о делах госпожи. Только не здесь, а в додзе.
Оити радостно хлопнула в ладоши. А потом девушка припомнила их первоначальный учебный план и нахмурилась.
- Вы, кажется, собирались теперь учить меня болевым приемам... показывать болевые точки противника?
Юноша качнул головой.
- Нет, надо закрепить то, что мы начали. Ты не готова пока браться за новое.
Оити догадалась, что и сам он тоже не готов к такому переходу: у Яэмона сегодня был такой вид, точно у него внезапно появились более важные заботы, чем их тренировки. Да, весьма возможно, Отами права: слуга госпожи Маэды занимается с дочерью Такамацу больше для прикрытия. Ну и чтобы самому не утратить боевых навыков.
Они направились в додзе, где после разминки повторили все те же приемы, которые до сих пор не давались Оити. Хотя она чувствовала себя все же менее неповоротливой, чем в самом начале, и быстрее реагировала: придирчивый Яэмон это тоже отметил.
Наскоро умывшись и переодевшись, они сели, как обычно, пить чай - столик уже был сервирован. Оити сделала пару глотков и выжидательно посмотрела на учителя.
- Ну, спрашивай, - спокойно сказал Яэмон.
Похоже, присутствие Цуру-сан больше его не смущало. Может, Сяо Лин позволила расширить круг посвященных? Оити осушила свою чашку.
- Зачем госпожа Сяо понадобилась русским? Знаете, я сомневаюсь, что тот святой человек такой уж святой. Я ни разу не видела людей, которые бы не искали своей выгоды.
- Правда? - тихо переспросил Яэмон. - А я видел.
Оити смутилась, поняв, что это чересчур.
- Вы меня не так поняли... Конечно, бескорыстие на свете существует. Но ведь госпожа Сяо давно не живет на попечении русского священника... ее таланты используют более практичные люди? Она богато одета и...
Тут Оити осенило.
- Ну конечно же, это опиум! Русские тоже покупают опиум, да?..
- Чаще продают и используют для приобретения более нужных товаров. Но, в общем, верно. Опиум приносит им и нам большой доход.
Яэмон был все так же невозмутим.
- Скажу тебе больше: Юньнань, где родилась и жила Сяо Лин-сан, - единственная китайская провинция, поставляющая опиум другим областям и за границу. Русские, как и англичане, покупают и перепродают дурман самим же китайцам, чтобы приобретать с выгодой первосортный шелк и чай.
- О! Спасибо... я не знала.
Оити была ошарашена; но она слишком повзрослела, чтобы начать сходу кого-то осуждать. Наоборот, она была искренне признательна Яэмону, который рассказал ей кое-что о мире большой торговли... и политики.
- И вырученные деньги вы потом расходуете на благотворительность? Вроде этого, как его... Общества небесной ноги?
- Именно. А еще там, где можем, мы берем под контроль японо-китайскую торговлю опиумом: чтобы вред от нее был наименьшим.
Оити поняла, что ступила на зыбкую почву. Она кашлянула в кулак и попросила Цуру-сан налить еще чаю. Пора сменить тему.
- А вы знаете, как госпожа Сяо... ну, приобрела свое значение теперь? Ведь она была никем, как и другие женщины из гарема.
- Не совсем. Это двояко. После побега госпожа Сяо, конечно, оставалась рабыней; и так как она отказалась себя убивать, ее господин получил право сам найти ее и предать смерти. Думаю, сяньгун испугался, что если Сяо Лин не умрет от своей болезни, она может отомстить его семье за дурное обращение...
- А это возможно?.. Я думала, что обычные китаянки совсем беспомощны перед мужчинами.
- Сяо Лин никогда не была обычной. - Яэмон усмехнулся. - И русские, представь себе, отказались ее выдавать прежнему хозяину. А потом ее маленькая нога сослужила большую службу.
Жадно слушавшая Оити подалась вперед.
- Что вы имеете в виду?
- Госпожа Сяо знатная дама - усвоив новые обычаи и язык, она помогла варварам сблизиться с семьей своего высокопоставленного отца, которая продала ее и ее сестру в юности. Когда она стала иметь значение для иностранцев, то стала иметь значение и для своих. Пусть она женщина, но у нее множество влиятельных родственников мужского пола.
Оити скривилась.
- И все эти благородные мужи такие корыстолюбцы, они готовы использовать своих женщин в любых целях и унижаться перед варварами?..
- Большинство. Не забывай - китайцы совсем не то, что мы. Это страна чиновников, а не воинов: воинское сословие там с давних времен в подчинении у крючкотворов.
Яэмон помолчал.
- И у нас никогда не было рабов, а в Китае их до сих пор великое множество.
Оити задумчиво кивнула.
- А там, где много рабов, много и трусов!
Они допили чай и вернулись домой.
Поздно вечером Оити опять неожиданно навестила старшая сестра. Они разговорились о жизни в городе; Отами вспомнила Тэнго и выразила сожаление, что брата не было на ее пышной свадьбе. А потом вдруг Отами сказала:
- А знаешь, ведь наша земля записана на Тэнго: как на мужчину. По бумагам он собственник нашего имения, а мы с матерью после смерти отца получили право только на доход от земли.
- Вот как?.. Значит, ваш господин Мияги здесь на самом деле не хозяин, хотя он ваш муж?
Отами засмеялась.
- Нет. И вот что еще: если я неожиданно овдовею, бедные родственники господина Мияги тоже не смогут притязать на нашу землю. Это мы с матушкой так обмозговали, и брат согласился...
- Ну вы даете!
Оити пришла в восхищение. Женская слабость может при случае оборачиваться силой, и вот еще один пример тому.
Еще три дня они с Яэмоном отрабатывали айки-дзюдзюцу; а потом перешли к изучению болевых точек и приемов. Новый вид боли, которую нужно сперва пропустить через себя, чтобы научиться поражать противника!
Пошла вторая неделя обучения боевым искусствам, и Оити начала делать некоторые успехи. Они с учителем теперь совмещали новое со старым; хотя больше по душам не разговаривали.
А через четыре дня Яэмон опять не пришел за ученицей в положенное время. И вновь Оити места себе не находила. В этот раз юноша пропал на целые сутки - и даже спросить о нем было некого!
Оити почти не спала; а рано утром сама, не сказавшись никому, одна побежала в деревню. Ей ночью слышался какой-то шум со стороны моря. Теперь селение имело обычный мирный вид, но это ничего не значило...
На полпути девушка столкнулась с крестьянином в большой шляпе. Она испуганно вскрикнула, но тут узнала Дзиро.
- Слава всем богам! Господин Кавасаки меня за вами послал... и я так и знал, что вы в доме не усидите!
Дзиро крепко схватил барышню за плечи, вглядываясь в лицо.
- Ну разве можно так делать!
Оити сердито оттолкнула его руки.
- Когда нужно, то и можно. Цуру-сан меня бы не пустила одну! А я не могу больше просто сидеть и ждать!
Она зашагала вперед, а Дзиро за ней.
- Кавасаки-сан вернулся? Что у вас там случилось?
- Да похоже, что заварушка.
Дзиро остановился и поскреб в затылке.
- Какие-то молодцы из враждебной банды нагрянули. Между собой тут на берегу передрались, и не на шутку.
- До крови... насмерть?
Дзиро сумрачно кивнул.
- Раз уж от вас все равно не скроешь. Чтоб вы знали, ребята Хиномару вас давно охраняют - без них госпожа Отами нипочем бы не удержала эту землю и свой шелковый промысел. Хиномару иногда нашими крестьянами наряжаются, иногда сами по себе ходят и бдят. И, как видите, не напрасно.
На рисовых полях никого не было, как будто все селяне попрятались во время поножовщины и до сих пор боялись высунуть нос. Они с Дзиро дошли до домика на сваях.
При их приближении дверь скрипнула, и на крыльце появился Яэмон. Он держался за левое плечо; но, увидев Оити с Дзиро, опустил руку и нахмурился.
- Быстрее заходите!
Они зашли в дом. Яэмон не стал сразу приглашать их в комнату, а устало прислонился к опорному столбу. Он немного поразмыслил.
- Пусть... Пусть твой слуга возвращается домой, Такамацу-сан.
Оити подумала, что Цуру-сан, должно быть, с ума сходит от беспокойства и надо бы предупредить ее. Но лучше пусть Дзиро не маячит в усадьбе лишний раз.
Когда Дзиро откланялся, Яэмон пригласил девушку в комнату. Они сели на дзабутон; и Оити увидела, что лицо наставника посерело от напряжения и осунулось.
- У вас... кровь на рукаве! - воскликнула она, присмотревшись.
- Правда? Спасибо, что сказала.
Кровь была не на том плече, куда его, по-видимому, ранили; а на другой руке. Значит, чужая!
Яэмон некоторое время молчал.
- Твой крестьянин тебе все рассказал?
Оити кивнула.
- Хорошо. Тогда тоже иди домой. Сейчас это безопасно.
- Может быть, нужно позаботиться о вашей ране?
Оити до сих пор представления не имела, как это делается.
- Нет, благодарю. Царапина, не стоит внимания.
Юноша сдвинул брови и повторил:
- Ступай домой!
Оити поднялась с места. Она робко уточнила:
- Значит, сегодня мы уже не будем...
Яэмон засмеялся: при звуке этого смеха Оити пробрала дрожь.
- Нет, Такамацу-сан. Не раньше, чем завтра... сегодня мне нужно побыть одному и очиститься. Я ранен не серьезно, но во мне сейчас еще много жестокости и я могу нечаянно покалечить тебя.
Оити кивнула. Она отступила, двигаясь бесшумно и стараясь не глядеть на грозного наставника; и выскользнула за дверь.
Девушка помчалась домой. Встретившая ее Цуру-сан была едва жива от страха: при виде барышни она расплакалась от облегчения.
- Я догадалась, куда вы пошли, но не смела сама идти за вами!
- И правильно.
Оити улыбнулась компаньонке и устало села на циновку.
Она подумала, чем занимался Яэмон в прошедшие сутки. Возможно, Яэмону и его товарищам Хиномару пришлось не только убивать, но и прятать мертвые тела. Этот юноша был младше Тэнго - но уже прошел куда более суровую школу, чем ее брат-полицейский.
Тэнго и Яэмон существовали по разные стороны закона - но оба боролись за правое дело! Во всяком случае, она в это верила.
На другой день Яэмон пришел как ни в чем не бывало, и они продолжили заниматься.
Глава 13
Им везло на хорошую погоду, но к концу июня опять начало дождить. Несмотря на это, они с Яэмоном упорно тренировались: так было даже лучше, меньше любопытных глаз. Оити не сомневалась, что за бумажными стенами своих хибарок деревенские вовсю судачат о Хиномару и сумасбродной барышне Такамацу. Тут и извечный страх, и упование на высшие силы, недоступные их пониманию. И где еще крестьянам взять пищу для сплетен?..
После невооруженного единоборства они наконец-то перешли к оружному бою. То есть не оружному в настоящем смысле, а... подлому бою: с позиций бусидо. Сам Яэмон, как оказалось, носил короткий клинок вакидзаси, который был очень популярен у якудза; и собирался поучить ее бить таким ножом по-бандитски, исподтишка.
В глазах дочери самураев это сперва выглядело отвратительно: значит, та подставка с длинными мечами была только орнаментальной, данью прошлому?.. И Яэмон никогда не собирался давать ученице в руки самурайский меч и учить ее драться открыто?
Оити не побоялась спросить об этом прямо.
Яэмон вздохнул и покачал головой, будто раздраженный ее тупостью.
- Мы возвращаемся к тому, с чего начали? Я учу тебя искусству мягкости... и неожиданности. Ты женщина, и почти всегда будешь слабее противника-мужчины.
Яэмон усмехнулся.
- И разве ты забыла, что длинные мечи теперь законом запрещены всем, ими сражаются только в потешных поединках?.. А твоя задача - не героически погибнуть без всякой пользы, размахивая катаной, а отбиться и убежать. В лучшем случае.
Он прошелся по залу. Поправил головную повязку.
- Ты же учишься защищаться, а не нападать?
- Да!
Яэмон кивнул.
- И если ты будешь сейчас трусить и прекраснодушничать, а в трудную минуту оплошаешь, то я зря возился с тобой все это время.
Оити поклонилась и извинилась; она постаралась избавиться от всех сомнений. Но одно она знала почти наверняка. Яэмон уже дрался с превосходящим по силе противником; и он уже убивал.
Вот он точно практик, а не мечтатель!..
Они тренировались сперва на соломенном чучеле, потом Яэмон учил ее пробивать свободно подвешенную к деревянной раме ткань. Чтобы добиться молниеносности удара. «На живом теле» упражняться времени уже не было; но главное в себе, внутреннюю готовность бить, Оити воспитала...
- Настанет минута - действуй быстро. И прекращай думать, поняла? Твое тело все сделает само, - сказал Яэмон в конце одного из уроков.
Оити сурово посмотрела ему в глаза.
- Спасибо, наставник. Никто другой бы мне этого не объяснил!
Она отправилась мыться. И когда Оити сняла пропотевшую форму, она вдруг замерла, рассматривая свое обнаженное тело. Старые синяки начали сходить, она почти не чувствовала их. Она похудела и посмуглела на воздухе, стала гораздо крепче. Но это было не главное: совсем не главное!
Девушка вскинула голову и впилась взглядом в зеркало, висевшее на стене; губы искривила болезненная усмешка. Ее глаза стали глазами юной волчицы. Как у Яэмона.
Да, она очень многое приобрела за этот месяц... но кое-что утратила безвозвратно. Вдруг наступило озарение. Такамацу Оити стала другой, и возврата к прежней невинности не было. Такамацу Оити прочувствовала мастерство убийцы, и теперь почти жаждала применить его!
Это было как во время уроков стрельбы с Дзиро, но гораздо сильнее. Внутри бурлила разрушительная энергия, искавшая выхода.
Оити сложила руки, склонила голову. - Доверяюсь Будде Амида... доверяюсь Будде, - прошептала она затверженные с детства слова. Но успокоительная формула не подействовала.
Подавленная девушка привела себя в порядок и покинула купальню. Цуру-сан неподвижно сидела в коридоре у стены - она вообще в последнее время стала устраняться, не мешая общению молодых людей.
Яэмон дожидался ученицу в комнате, расположившись у чайного столика. Оити вошла и села напротив, не проронив ни слова и даже не извинившись, что замешкалась.
Юноша поднял глаза.
- Что с тобой?
Оити отвернулась; потом опять взглянула на него.
- Вначале я боялась вас и вашей силы... а теперь я боюсь и себя тоже!
Теперь она почти понимала, как чувствовал себя сэмпай после той смертельной схватки... Как он боялся, что начнет крушить все вокруг...
Яэмон помедлил; а потом перегнулся через столик и тронул ученицу за локоть. Он почти никогда не прикасался к ней вне занятий.
- Подожди, пока тебя не ранят в бою. Это укротит твоего зверя.
- А больше... никак?
Яэмон сжал губы.
- Молись! Читай сутры! Что еще?
- Я не умею. - Оити с кривой улыбкой пожала плечами. - Вы знаете, я очень верю в карму - но давно уже почти не верю в наших богов и в то, что они помогают совладать с собой. А лгать не хочу.
Яэмон неожиданно вскочил и отвернулся к стене.
- Может, тебе помолиться Дзэсусу Кирисито-сама? Вдруг полегчает? - бросил он, стоя к ней спиной.
У юноши вырвался смех, словно он издевался над Оити и ее душевными метаниями.
- Теперь это в империи не запрещено.*
Оити чуть не задохнулась от возмущения; а потом поняла, что Яэмон смеется и над собой тоже. Он и сам не знал, как обуздывать своего внутреннего зверя! Только самодисциплиной: но всегда ли этого хватит?..
- Благодарю, - сказала Оити с ледяной вежливостью. - Богу гайдзинов я, пожалуй, молиться не буду.
«Если какая-то калечная китаянка узрела в христианском боге высшую истину, это не значит, что я тоже должна. И это предательство нашего национального духа... нам нужно искать свое», - мятежно подумала она.
