- Притомились? Ну ничего, уже к вечеру будем дома.
Они прибавили шагу, чтобы успеть до сумерек. Но все равно в конце пути пришлось запалить сосновые факелы - чтобы не заблудиться и никто не сломал ногу на неторной дороге.
У Оити возникло странное, нереальное чувство - будто она важная дама из чужих краев, которую сопровождает свита с факелами, и здесь остановится только ненадолго... Что ж, если посчастливится, так и будет!
Когда носилки опустились на землю, Оити неподвижно сидела еще несколько мгновений. Потом решительно встала и схватила тяжелый сундучок. Выбралась наружу.
- Мы уже приехали?
Они были у ворот усадьбы Такамацу. Оити сперва испугалась, в алом закатном свете родное гнездо показалось ей совсем незнакомым и зловещим. Потом Оити увидела, как через двор навстречу им идет стройная женщина с фонарем в руке.
- Оити-сан? - Эта женщина обратилась к Оити как к старшей; и девочка узнала ее.
- Добрый вечер! Вы госпожа Цуру?
- Да, я Цуру. - Наложница хозяина улыбнулась, совсем как Кикуюмэ. Часто ли Цуру вспоминала свою единственную дочь, гадала ли о ее судьбе?..
- Идемте, мне приказано вас проводить.
Оити, таща свои пожитки, направилась в дом следом за Цуру-сан. Они разулись и вошли. Цуру повела Оити в комнату, которую девочка когда-то делила со старшей сестрой Отами.
Только бы Отами тут сейчас не оказалось!..
Но спальня была пуста. Оити поставила в угол свой сундучок.
- Отец с матерью вас ждут, - сказала Цуру-сан. - Потом искупаетесь, вам уже приготовили воду.
- Спасибо.
Цуру-сан отличалась той же редкой красотой, что и Юмико: даже в свои годы и в невзрачной одежде. Оити вспомнила, что наложница заправляла всем в доме, пока не было матери; она же руководила восстановительными работами после землетрясения... А и в самом деле - не ревновала ли мать отца к его второй женщине?..
Оити содрогнулась, подумав, что ей сию минуту предстоит встреча с родителями. Она глубоко вздохнула, молитвенно сложила ладони; но ничего не сказала и быстро вышла в коридор. Спальню родителей она отыщет сама.
Девочка двинулась на свет - в большой хозяйской спальне горели светильники, и седзи были приглашающе отодвинуты...
Войдя, Оити сразу же увидела родителей, сидевших в другом конце зала, на небольшом возвышении. Она опустилась на колени и совершила поклон. Затем поднялась и снова посмотрела на отца и мать.
Госпожа Гэндзико что-то быстро прошептала отцу. Потом, не вставая с места, протянула к дочери руки.
- О-тян! Иди сюда!
Оити робко приблизилась и взошла на помост... Она увидела, что позади хозяев сидит няня, ее волосы совершенно побелели; а по другую сторону - Отами.
Мать заключила вернувшуюся дочь в объятия; потом отстранила от себя и поглядела в лицо.
- Я вижу, ты здорова. Мы рады, что ты благополучно добралась.
Оити учтиво улыбнулась. Она все еще не смотрела на отца, остававшегося в тени. Догадываются ли они оба, что стряслось в Кагосиме... что Ватанабэ-сана могут осудить и предать позорной публичной смерти?.. Знают ли родители, что банда Хиномару может угрожать не только семье друга, но и всему их будущему?
И что вообще можно рассказать Такамацу?
- Мы поговорим позже. Сейчас иди прими ванну и ложись спать, - приказала госпожа дома.
Оити поклонилась и, повернувшись, с облегчением ушла.
Когда она пришла в спальню после купания, там уже была Отами. Отами изменилась ничуть не меньше ее самой - превратилась в девушку. Сестра сидела на постели, одетая в коричневую домотканую юкату; и смотрела на Оити с откровенным злорадством.
Они простились очень некрасиво - и Отами, конечно, этого не забыла.
- Что, О-тян, твои благодетели наигрались с тобой и бросили? Теперь назад... в наше болото?
Оити вскинула глаза.
- Придержи язык, сестрица, а не то пожалеешь, - мрачно предупредила она.
Отами фыркнула; но быстро стушевалась. Что ж, мериться характером с младшей она никогда не могла.
Старая служанка принесла Оити ужин - простую рисовую кашу и чай. Оити, проголодавшись с дороги, поела с аппетитом. Отами молчала, неотрывно наблюдая за ней.
Когда они устроились спать, Отами еще раз ядовито прошептала:
- Небось мечтала, что тебя там выучат и выдадут замуж за гайдзинского принца?
Оити повернулась к сестре.
- Может, я вообще не захочу выходить замуж! - Она улыбнулась, наслаждаясь потрясением на лице Отами. - И если захочу, мужа выберу сама!
- Кто же тебе позволит?..
- Да уж не ты, Отами-сан.
Но сил на перепалку не было. Оити легла и отвернулась к стене. Несмотря на усталость, сон долго не приходил.
* Ерики - изначально представители вассального сословия гокэнин: слуги, обеспечивавшие охрану самураев более высокого ранга. Впоследствии стали выполнять полицейские функции.
* До свидания (яп.)
На другое утро, после обычного скудного завтрака, госпожа Гэндзико допросила младшую дочь - именно допросила, подозревая большие неприятности. Наверняка она кое-что слышала о тайной жизни и о военном прошлом Ватанабэ-сана! Но Оити прикинулась глупее, чем она была, и отвечала невпопад; это оказалось нетрудно, потому что мать помнила ее несмышленой малышкой.
Оити понимала, что не вправе рассказывать ничего из того, что от нее скрывали. И о том, что ей стало известно вместе с Матико. К тому же, если происшествие с англичанкой так всех потрясло, - и если теперь в Ниппоне начнутся большие проблемы с иностранцами, - родители узнают довольно скоро, хотя они здесь и отрезаны от большого мира...
Отами с утра не разговаривала с сестрой: она села ткать, эту работу старшая Такамацу освоила неплохо, пока Оити училась языкам и светскому обращению с гайдзинами. Оити же почти совсем растеряла навыки деревенской жизни. Все теперь казалось ей убогим и чужим, как будто она лишилась корней - но так и не прижилась в столице.
Впрочем, пока что ее дома не трогали - пусть приняли без большой теплоты и с опаской. И слуги, и хозяева почти не говорили с вернувшейся воспитанницей Ватанабэ: как будто там, в Кагосиме, девочка испортилась или ее сглазили. Оити понимала теперь, что это крестьянская косность, страх перед новым, - здесь до сих пор жили по заветам предков, несмотря на все преобразования.
Но, пожалуй, она была рада остаться сама по себе - как в раннем детстве. Гостьей в собственном доме: ей даже не поручали никакой работы, не зная, долго ли продлится ее пребывание здесь и не лучше ли, чтобы Оити опять уехала...
Во всяком случае, лишний рот ее семье был точно ни к чему. Этот год выдался удачнее прошлого и обещал быть урожайным; однако, как и раньше, Такамацу едва сводили концы с концами. Судя по всему, никаких нововведений, которые увеличили бы их доход, сделано не было.
И спесивый старший братец Нобу еще ничего не добился в Осаке, хотя и бросил школу по совету отца, - а денежного вспоможения все равно требовал регулярно...
Побродив по деревне и помаявшись пару дней без дела, Оити попросила, чтобы ее посадили за прялку. К тому же, как раз зарядили дожди. Прясть она выучилась рано, как все деревенские девочки; и ее пальцы сами вспомнили, как сучить и вытягивать хлопковую нить и древесное волокно, для изготовления грубых накидок и поясов.
Эта работа хорошо отвлекала мысли. Оити старалась не думать о том, чего все равно не могла изменить! Она захватила с собой свои английские и французские тетрадки, но пока даже не заглядывала в сундук, чтобы не бередить раны.
Однако по вечерам девочка, как и обещала Ватанабэ-сану, молилась за него перед домашним алтарем. Возжигать благовония в обычные дни Такамацу не могли себе позволить; и Оити не знала, слышат ли ее в этой глуши хоть какие-нибудь боги. Однако у девочки появилась странная уверенность, что сам Ватанабэ-сан в такие минуты ее слышал, будто они соприкасались душой; и ему от этого становилось легче.
Опекун подарил ей новые часики взамен первых - еще давно; и это была единственная вещь из новой жизни, с которой Оити не расставалась. Так и носила на поясе. Хотя в деревне все жили по солнцу, от рассвета до заката.
На четвертый день вечером, сделав свою работу, Оити дождалась, пока уйдет Отами; и открыла сундук. Девочка пролистнула тетрадки, вытащила и опять убрала драгоценные шелковые кимоно, которые достались ей от Матико. Скоро она тоже вырастет из всей этой роскошной одежды! Оити громко рассмеялась - как забавно, в самом деле!
Она открыла шкатулку с серебряными и перламутровыми гребнями и лентами; перебрала фигурки оригами, которые тоже хранила как сокровища. А под конец достала книжку про Алису в стране гайдзинских чудес.
Оити, затаив дыхание, раскрыла ее. Внутри английской детской книжки, как закладка, лежал листок с прощальным хокку Кикуюмэ.
«...Будто сделалась первой
Последняя дочь!»
Оити повторила эти строчки, шевеля губами. Закрыла глаза и увидела перед собой мать своей единокровной сестры. Она все чаще думала об этой женщине, которая почти не общалась с домашними, - почти все время наложница отца проводила у себя во флигеле, где работала. Оити набиралась решимости навестить Цуру-сан: она никогда не делала этого прежде, личная жизнь отца маленькую девочку попросту не интересовала. Но теперь она должна!
Оити спрятала книгу с секретной закладкой, закрыла сундук. Встала и, тряхнув головой, направилась в гости к Цуру-сан.
Для этого пришлось обойти дом по веранде и пересечь сад - изнутри в покои наложницы, конечно, можно было попасть, но Оити не хотела обнаруживать свои намерения.
Девочка вспомнила, как таким же образом навещала служанку Акико в доме Маэда. Она ходила почти по тому же делу... но как с тех пор все изменилось!
Поднявшись на крыльцо пристройки, Оити разулась. И постучала.
Внутри работал ткацкий станок; но он сразу смолк. Послышались тихие шаги. Потом хозяйка этих комнат открыла дверь.
Увидеть Оити госпожа Цуру явно ожидала меньше всего. Похоже, она была удивлена, что о ней вообще вспомнили! Но потом совладала с собой и улыбнулась.
- Оити-доно*! Чему обязана удовольствием видеть вас?
Оити поклонилась. Почти столичная изысканность речи Цуру-сан больно отозвалась в ее душе. До чего эта женщина походила на свою дочь!
- Пожалуйста, позвольте мне войти. Я... по одному делу.
Все еще недоумевая, хозяйка кивнула. Впустив Оити, она закрыла дверь. День был длинным, и седзи еще пропускали достаточно света, чтобы они могли ясно видеть друг друга.
Не дожидаясь приглашения сесть, Оити посмотрела на Цуру-сан и спросила:
- Скажите, часто ли вы вспоминаете вашу дочь? Вы не возражали, когда ее увезли?
Оити моментально пожалела о своей прямоте: с лица женщины сбежала краска, она покачнулась. Будто собиралась упасть в обморок. Цуру-сан сделала шаг назад и схватилась за ткацкий станок.
- Почему вы спрашиваете? И какое вам...
Она чуть было не сказала «какое вам дело», но удержалась от этой грубости. В конце концов, ее Юмико приходилась сестрой хозяйской дочери.
Оити наклонила голову, глядя на наложницу исподлобья. Она уже сожалела, что нанесла ей такой резкий удар. Но девочка повторила свой вопрос.
- Вы не возражали... тогда?
Несмотря на свои теперешние чувства, мать Кикуюмэ могла быть пособницей отца в этом злом деле!
Цуру-сан отвернулась и быстро отошла к стене. Принялась переставлять какие-то склянки на полке; уронила одну и разбила. Женщина замерла, глядя на осколки.
- Что же я могла сказать? Что могла сделать? Я никогда не принадлежала себе, и моя дочь тоже не принадлежала мне!..
Цуру-сан резко повернулась к Оити. Лицо ее побелело, огромные глаза сверкали.
- Таково было решение господина! Тот год был тяжелым... мне ли вам говорить! И Такамацу-сама посчитал, что мы не можем больше кормить мое дитя.
Она засмеялась. Смотреть на нее в этот миг было страшно.
- Вы уже достаточно взрослая, госпожа, и знаете сами - в наших деревнях до сих пор убивают младенцев, которых не могут растить, и относят в горы стариков! С моей дочерью поступили лучше, не правда ли?..
Цуру-сан знала, о чем говорит, - она сама была из большой крестьянской семьи: откуда-то с севера. При всей своей красоте и аристократической тонкости черт.
Потом женщина успокоилась и села на низкий стульчик перед ткацким станком. Она опустила голову, так что стал виден ровный пробор.
- Я знаю, что Юмико хотели продать в чайный дом. Я долго надеялась, что ее ждет хорошая жизнь... хотя я слышала, что бывает с такими красивыми девочками в больших городах! Но теперь я просто стараюсь не думать.
Оити поняла, что больше не может этого выносить.
- Цуру-сан, я знаю, что с вашей дочерью! С моей сестрой! Я видела ее в Осаке!
Несколько мгновений Цуру смотрела на нее так, точно не верила своим глазам и ушам. Потом наложница вскочила, едва не опрокинув станок с незаконченным полотном.
- Что вы знаете? Говорите!..
И Оити села на татами и рассказала. Не всю правду, но самое главное.
Цуру-сан сперва слушала ее стоя, сжимая руки, - потом тоже опустилась на свое сиденье, не сводя с девочки глаз. Она не перебивала.
Когда Оити закончила, Цуру снова потупилась. Медленно покачала головой.
- Да благословят вас Будда и все ками!
На губах ее расцвела улыбка, на щеки вернулся румянец.
- Вы... мне верите?..
Это изумило Оити больше всего: хотя она ничуть не солгала.
- Верю, госпожа Оити. Не подумайте, будто я так наивна, но девочке ваших лет подобную историю не выдумать! И дразнить меня... насмехаться было бы слишком жестоко!
Оити вскочила с места.
- Послушайте трехстишие, которое Кикуюмэ подарила мне.
И она прочитала хокку юной майко.
- Я запишу его для вас и принесу.
Цуру встала и низко поклонилась.
- Я теперь навсегда ваша должница! Как и моя Юмико! Вы необыкновенная девочка... и у вас необычайная карма!
Оити, смущенная и счастливая, вернула поклон.
Госпожа Цуру проводила ее до двери. Еще раз поклонилась и сказала, что будет счастлива видеть Оити у себя в любое время.
Оити ушла к себе, все еще улыбаясь. Она поела риса с маринованным имбирем и сырой рыбы, после чего приняла вечернюю ванну вместе с Отами. Пришлось опять выслушивать колкости старшей сестры. Но даже это последнее не испортило Оити настроения.
Спала она этой ночью очень крепко.
На другое утро Оити отправилась на берег. Она надеялась найти там Дзиро. Хотя он принадлежал к дому Такамацу, большую часть времени молодой слуга проводил в деревне, помогая матери. Вот и сейчас он был на лодке, ставил в море плавучие сети вместе с другими рыбаками.
Оити подождала, пока крестьяне кончат трудное дело. Когда лодка вернулась назад, девочка звонко окликнула слугу.
- Дзиро!
- Оити-сан!
Парень, бросив несколько слов товарищам, выпрыгнул на песок и поспешил к ней.
- Случилось что, госпожа? Вас послали родители?
Оити качнула головой. Сделала слуге знак, и они с Дзиро отошли подальше от остальных.
- Я хочу, чтобы ты научил меня стрелять из ружья.
Дзиро уставился на барышню так, точно у нее вдруг выросли рога.
- Стрелять?.. А на что это вам?
- Пригодится.
Оити не отводила взгляда - и выражение лица ее собеседника изменилось. Должно быть, он вспомнил, что в старые времена дочерей самураев не так уж и редко обучали владеть оружием, чтобы при необходимости они могли встать на защиту своего дома и господина-мужа.
Они прибавили шагу, чтобы успеть до сумерек. Но все равно в конце пути пришлось запалить сосновые факелы - чтобы не заблудиться и никто не сломал ногу на неторной дороге.
У Оити возникло странное, нереальное чувство - будто она важная дама из чужих краев, которую сопровождает свита с факелами, и здесь остановится только ненадолго... Что ж, если посчастливится, так и будет!
Когда носилки опустились на землю, Оити неподвижно сидела еще несколько мгновений. Потом решительно встала и схватила тяжелый сундучок. Выбралась наружу.
- Мы уже приехали?
Они были у ворот усадьбы Такамацу. Оити сперва испугалась, в алом закатном свете родное гнездо показалось ей совсем незнакомым и зловещим. Потом Оити увидела, как через двор навстречу им идет стройная женщина с фонарем в руке.
- Оити-сан? - Эта женщина обратилась к Оити как к старшей; и девочка узнала ее.
- Добрый вечер! Вы госпожа Цуру?
- Да, я Цуру. - Наложница хозяина улыбнулась, совсем как Кикуюмэ. Часто ли Цуру вспоминала свою единственную дочь, гадала ли о ее судьбе?..
- Идемте, мне приказано вас проводить.
Оити, таща свои пожитки, направилась в дом следом за Цуру-сан. Они разулись и вошли. Цуру повела Оити в комнату, которую девочка когда-то делила со старшей сестрой Отами.
Только бы Отами тут сейчас не оказалось!..
Но спальня была пуста. Оити поставила в угол свой сундучок.
- Отец с матерью вас ждут, - сказала Цуру-сан. - Потом искупаетесь, вам уже приготовили воду.
- Спасибо.
Цуру-сан отличалась той же редкой красотой, что и Юмико: даже в свои годы и в невзрачной одежде. Оити вспомнила, что наложница заправляла всем в доме, пока не было матери; она же руководила восстановительными работами после землетрясения... А и в самом деле - не ревновала ли мать отца к его второй женщине?..
Оити содрогнулась, подумав, что ей сию минуту предстоит встреча с родителями. Она глубоко вздохнула, молитвенно сложила ладони; но ничего не сказала и быстро вышла в коридор. Спальню родителей она отыщет сама.
Девочка двинулась на свет - в большой хозяйской спальне горели светильники, и седзи были приглашающе отодвинуты...
Войдя, Оити сразу же увидела родителей, сидевших в другом конце зала, на небольшом возвышении. Она опустилась на колени и совершила поклон. Затем поднялась и снова посмотрела на отца и мать.
Госпожа Гэндзико что-то быстро прошептала отцу. Потом, не вставая с места, протянула к дочери руки.
- О-тян! Иди сюда!
Оити робко приблизилась и взошла на помост... Она увидела, что позади хозяев сидит няня, ее волосы совершенно побелели; а по другую сторону - Отами.
Мать заключила вернувшуюся дочь в объятия; потом отстранила от себя и поглядела в лицо.
- Я вижу, ты здорова. Мы рады, что ты благополучно добралась.
Оити учтиво улыбнулась. Она все еще не смотрела на отца, остававшегося в тени. Догадываются ли они оба, что стряслось в Кагосиме... что Ватанабэ-сана могут осудить и предать позорной публичной смерти?.. Знают ли родители, что банда Хиномару может угрожать не только семье друга, но и всему их будущему?
И что вообще можно рассказать Такамацу?
- Мы поговорим позже. Сейчас иди прими ванну и ложись спать, - приказала госпожа дома.
Оити поклонилась и, повернувшись, с облегчением ушла.
Когда она пришла в спальню после купания, там уже была Отами. Отами изменилась ничуть не меньше ее самой - превратилась в девушку. Сестра сидела на постели, одетая в коричневую домотканую юкату; и смотрела на Оити с откровенным злорадством.
Они простились очень некрасиво - и Отами, конечно, этого не забыла.
- Что, О-тян, твои благодетели наигрались с тобой и бросили? Теперь назад... в наше болото?
Оити вскинула глаза.
- Придержи язык, сестрица, а не то пожалеешь, - мрачно предупредила она.
Отами фыркнула; но быстро стушевалась. Что ж, мериться характером с младшей она никогда не могла.
Старая служанка принесла Оити ужин - простую рисовую кашу и чай. Оити, проголодавшись с дороги, поела с аппетитом. Отами молчала, неотрывно наблюдая за ней.
Когда они устроились спать, Отами еще раз ядовито прошептала:
- Небось мечтала, что тебя там выучат и выдадут замуж за гайдзинского принца?
Оити повернулась к сестре.
- Может, я вообще не захочу выходить замуж! - Она улыбнулась, наслаждаясь потрясением на лице Отами. - И если захочу, мужа выберу сама!
- Кто же тебе позволит?..
- Да уж не ты, Отами-сан.
Но сил на перепалку не было. Оити легла и отвернулась к стене. Несмотря на усталость, сон долго не приходил.
* Ерики - изначально представители вассального сословия гокэнин: слуги, обеспечивавшие охрану самураев более высокого ранга. Впоследствии стали выполнять полицейские функции.
* До свидания (яп.)
Глава 19
На другое утро, после обычного скудного завтрака, госпожа Гэндзико допросила младшую дочь - именно допросила, подозревая большие неприятности. Наверняка она кое-что слышала о тайной жизни и о военном прошлом Ватанабэ-сана! Но Оити прикинулась глупее, чем она была, и отвечала невпопад; это оказалось нетрудно, потому что мать помнила ее несмышленой малышкой.
Оити понимала, что не вправе рассказывать ничего из того, что от нее скрывали. И о том, что ей стало известно вместе с Матико. К тому же, если происшествие с англичанкой так всех потрясло, - и если теперь в Ниппоне начнутся большие проблемы с иностранцами, - родители узнают довольно скоро, хотя они здесь и отрезаны от большого мира...
Отами с утра не разговаривала с сестрой: она села ткать, эту работу старшая Такамацу освоила неплохо, пока Оити училась языкам и светскому обращению с гайдзинами. Оити же почти совсем растеряла навыки деревенской жизни. Все теперь казалось ей убогим и чужим, как будто она лишилась корней - но так и не прижилась в столице.
Впрочем, пока что ее дома не трогали - пусть приняли без большой теплоты и с опаской. И слуги, и хозяева почти не говорили с вернувшейся воспитанницей Ватанабэ: как будто там, в Кагосиме, девочка испортилась или ее сглазили. Оити понимала теперь, что это крестьянская косность, страх перед новым, - здесь до сих пор жили по заветам предков, несмотря на все преобразования.
Но, пожалуй, она была рада остаться сама по себе - как в раннем детстве. Гостьей в собственном доме: ей даже не поручали никакой работы, не зная, долго ли продлится ее пребывание здесь и не лучше ли, чтобы Оити опять уехала...
Во всяком случае, лишний рот ее семье был точно ни к чему. Этот год выдался удачнее прошлого и обещал быть урожайным; однако, как и раньше, Такамацу едва сводили концы с концами. Судя по всему, никаких нововведений, которые увеличили бы их доход, сделано не было.
И спесивый старший братец Нобу еще ничего не добился в Осаке, хотя и бросил школу по совету отца, - а денежного вспоможения все равно требовал регулярно...
Побродив по деревне и помаявшись пару дней без дела, Оити попросила, чтобы ее посадили за прялку. К тому же, как раз зарядили дожди. Прясть она выучилась рано, как все деревенские девочки; и ее пальцы сами вспомнили, как сучить и вытягивать хлопковую нить и древесное волокно, для изготовления грубых накидок и поясов.
Эта работа хорошо отвлекала мысли. Оити старалась не думать о том, чего все равно не могла изменить! Она захватила с собой свои английские и французские тетрадки, но пока даже не заглядывала в сундук, чтобы не бередить раны.
Однако по вечерам девочка, как и обещала Ватанабэ-сану, молилась за него перед домашним алтарем. Возжигать благовония в обычные дни Такамацу не могли себе позволить; и Оити не знала, слышат ли ее в этой глуши хоть какие-нибудь боги. Однако у девочки появилась странная уверенность, что сам Ватанабэ-сан в такие минуты ее слышал, будто они соприкасались душой; и ему от этого становилось легче.
Опекун подарил ей новые часики взамен первых - еще давно; и это была единственная вещь из новой жизни, с которой Оити не расставалась. Так и носила на поясе. Хотя в деревне все жили по солнцу, от рассвета до заката.
На четвертый день вечером, сделав свою работу, Оити дождалась, пока уйдет Отами; и открыла сундук. Девочка пролистнула тетрадки, вытащила и опять убрала драгоценные шелковые кимоно, которые достались ей от Матико. Скоро она тоже вырастет из всей этой роскошной одежды! Оити громко рассмеялась - как забавно, в самом деле!
Она открыла шкатулку с серебряными и перламутровыми гребнями и лентами; перебрала фигурки оригами, которые тоже хранила как сокровища. А под конец достала книжку про Алису в стране гайдзинских чудес.
Оити, затаив дыхание, раскрыла ее. Внутри английской детской книжки, как закладка, лежал листок с прощальным хокку Кикуюмэ.
«...Будто сделалась первой
Последняя дочь!»
Оити повторила эти строчки, шевеля губами. Закрыла глаза и увидела перед собой мать своей единокровной сестры. Она все чаще думала об этой женщине, которая почти не общалась с домашними, - почти все время наложница отца проводила у себя во флигеле, где работала. Оити набиралась решимости навестить Цуру-сан: она никогда не делала этого прежде, личная жизнь отца маленькую девочку попросту не интересовала. Но теперь она должна!
Оити спрятала книгу с секретной закладкой, закрыла сундук. Встала и, тряхнув головой, направилась в гости к Цуру-сан.
Для этого пришлось обойти дом по веранде и пересечь сад - изнутри в покои наложницы, конечно, можно было попасть, но Оити не хотела обнаруживать свои намерения.
Девочка вспомнила, как таким же образом навещала служанку Акико в доме Маэда. Она ходила почти по тому же делу... но как с тех пор все изменилось!
Поднявшись на крыльцо пристройки, Оити разулась. И постучала.
Внутри работал ткацкий станок; но он сразу смолк. Послышались тихие шаги. Потом хозяйка этих комнат открыла дверь.
Увидеть Оити госпожа Цуру явно ожидала меньше всего. Похоже, она была удивлена, что о ней вообще вспомнили! Но потом совладала с собой и улыбнулась.
- Оити-доно*! Чему обязана удовольствием видеть вас?
Оити поклонилась. Почти столичная изысканность речи Цуру-сан больно отозвалась в ее душе. До чего эта женщина походила на свою дочь!
- Пожалуйста, позвольте мне войти. Я... по одному делу.
Все еще недоумевая, хозяйка кивнула. Впустив Оити, она закрыла дверь. День был длинным, и седзи еще пропускали достаточно света, чтобы они могли ясно видеть друг друга.
Не дожидаясь приглашения сесть, Оити посмотрела на Цуру-сан и спросила:
- Скажите, часто ли вы вспоминаете вашу дочь? Вы не возражали, когда ее увезли?
Оити моментально пожалела о своей прямоте: с лица женщины сбежала краска, она покачнулась. Будто собиралась упасть в обморок. Цуру-сан сделала шаг назад и схватилась за ткацкий станок.
- Почему вы спрашиваете? И какое вам...
Она чуть было не сказала «какое вам дело», но удержалась от этой грубости. В конце концов, ее Юмико приходилась сестрой хозяйской дочери.
Оити наклонила голову, глядя на наложницу исподлобья. Она уже сожалела, что нанесла ей такой резкий удар. Но девочка повторила свой вопрос.
- Вы не возражали... тогда?
Несмотря на свои теперешние чувства, мать Кикуюмэ могла быть пособницей отца в этом злом деле!
Цуру-сан отвернулась и быстро отошла к стене. Принялась переставлять какие-то склянки на полке; уронила одну и разбила. Женщина замерла, глядя на осколки.
- Что же я могла сказать? Что могла сделать? Я никогда не принадлежала себе, и моя дочь тоже не принадлежала мне!..
Цуру-сан резко повернулась к Оити. Лицо ее побелело, огромные глаза сверкали.
- Таково было решение господина! Тот год был тяжелым... мне ли вам говорить! И Такамацу-сама посчитал, что мы не можем больше кормить мое дитя.
Она засмеялась. Смотреть на нее в этот миг было страшно.
- Вы уже достаточно взрослая, госпожа, и знаете сами - в наших деревнях до сих пор убивают младенцев, которых не могут растить, и относят в горы стариков! С моей дочерью поступили лучше, не правда ли?..
Цуру-сан знала, о чем говорит, - она сама была из большой крестьянской семьи: откуда-то с севера. При всей своей красоте и аристократической тонкости черт.
Потом женщина успокоилась и села на низкий стульчик перед ткацким станком. Она опустила голову, так что стал виден ровный пробор.
- Я знаю, что Юмико хотели продать в чайный дом. Я долго надеялась, что ее ждет хорошая жизнь... хотя я слышала, что бывает с такими красивыми девочками в больших городах! Но теперь я просто стараюсь не думать.
Оити поняла, что больше не может этого выносить.
- Цуру-сан, я знаю, что с вашей дочерью! С моей сестрой! Я видела ее в Осаке!
Несколько мгновений Цуру смотрела на нее так, точно не верила своим глазам и ушам. Потом наложница вскочила, едва не опрокинув станок с незаконченным полотном.
- Что вы знаете? Говорите!..
И Оити села на татами и рассказала. Не всю правду, но самое главное.
Цуру-сан сперва слушала ее стоя, сжимая руки, - потом тоже опустилась на свое сиденье, не сводя с девочки глаз. Она не перебивала.
Когда Оити закончила, Цуру снова потупилась. Медленно покачала головой.
- Да благословят вас Будда и все ками!
На губах ее расцвела улыбка, на щеки вернулся румянец.
- Вы... мне верите?..
Это изумило Оити больше всего: хотя она ничуть не солгала.
- Верю, госпожа Оити. Не подумайте, будто я так наивна, но девочке ваших лет подобную историю не выдумать! И дразнить меня... насмехаться было бы слишком жестоко!
Оити вскочила с места.
- Послушайте трехстишие, которое Кикуюмэ подарила мне.
И она прочитала хокку юной майко.
- Я запишу его для вас и принесу.
Цуру встала и низко поклонилась.
- Я теперь навсегда ваша должница! Как и моя Юмико! Вы необыкновенная девочка... и у вас необычайная карма!
Оити, смущенная и счастливая, вернула поклон.
Госпожа Цуру проводила ее до двери. Еще раз поклонилась и сказала, что будет счастлива видеть Оити у себя в любое время.
Оити ушла к себе, все еще улыбаясь. Она поела риса с маринованным имбирем и сырой рыбы, после чего приняла вечернюю ванну вместе с Отами. Пришлось опять выслушивать колкости старшей сестры. Но даже это последнее не испортило Оити настроения.
Спала она этой ночью очень крепко.
На другое утро Оити отправилась на берег. Она надеялась найти там Дзиро. Хотя он принадлежал к дому Такамацу, большую часть времени молодой слуга проводил в деревне, помогая матери. Вот и сейчас он был на лодке, ставил в море плавучие сети вместе с другими рыбаками.
Оити подождала, пока крестьяне кончат трудное дело. Когда лодка вернулась назад, девочка звонко окликнула слугу.
- Дзиро!
- Оити-сан!
Парень, бросив несколько слов товарищам, выпрыгнул на песок и поспешил к ней.
- Случилось что, госпожа? Вас послали родители?
Оити качнула головой. Сделала слуге знак, и они с Дзиро отошли подальше от остальных.
- Я хочу, чтобы ты научил меня стрелять из ружья.
Дзиро уставился на барышню так, точно у нее вдруг выросли рога.
- Стрелять?.. А на что это вам?
- Пригодится.
Оити не отводила взгляда - и выражение лица ее собеседника изменилось. Должно быть, он вспомнил, что в старые времена дочерей самураев не так уж и редко обучали владеть оружием, чтобы при необходимости они могли встать на защиту своего дома и господина-мужа.
