Именно другие! Прямо напротив Этель стояла Амина, в платье из переливчатого бархата стального цвета... с ярким скарабеем на груди. А слева, за ее правым плечом, вырисовывалась черная фигура настоящего Джастина Фокса. Он казался - и был! - верной тенью своей госпожи.
Неожиданно Этель поразила догадка: что теперь эти двое... Но додумать она не успела. Амина заговорила первой, как следовало хозяйке положения, - и по-английски.
- Приветствую тебя, Сетнахт. Тебе есть что мне предложить?
Ее голос был суровым, но смуглое лицо оставалось невозмутимо.
- Вот, - Сетнахт быстро склонился над Этель, и пленница вздрогнула и подобралась. Потом египтянин опять схватил ее за плечи, и Этель подавила вскрик. - Тебе этого недостаточно?..
Царица мертвых несколько мгновений холодно молчала, глядя на Этель так, словно не знала ее никогда. Потом она произнесла:
- Нет, недостаточно.
Внутри у Этель все оборвалось... А Сетнахт вышел из-за ее спины и стремительно шагнул к зеркалу.
- Вот как?.. Или ты не осознаешь, что смерть - еще даже не худшее, что может с ней случиться?.. А если я прикажу прямо сейчас изувечить нашу маленькую заложницу?
Египтянин с ледяной усмешкой обернулся к Этель.
- Ее брат, возможно, продолжит ее любить, но муж... Ты сама знаешь, как быстро мужчины охладевают к женам, которые становятся... непригодны для брачной жизни. Или к обесчещенным женам. Но с этой может случиться и то, и другое, прямо сейчас, а ты будешь наблюдать!..
Он усмехнулся.
- А можно нанести ущерб, который будет столь же ужасен, хотя и незаметен глазу... Лекари этого времени научились исцелять многие телесные недуги. Но душевные они до сих пор не умеют не только лечить, но даже распознавать! Я могу очень легко лишить эту женщину рассудка, и даже ты потом не сможешь ей его вернуть!..
Этель зажмурилась, почти перестав дышать, ощущая, как по телу разливается липкий ужас. Неужели это трехтысячелетнее чудовище и вправду способно осуществить свои угрозы?..
Но тут в ее сознание опять ворвался голос царицы. Такой же ледяной, как у Сетнахта, но совершенно спокойный.
- Ты не сделаешь ничего подобного, Сетнахт. Я знаю это, и ты тоже знаешь.
Жрец издевательски рассмеялся.
- Неужели? Почему?
- Потому что тогда уже ты никакими силами не заставишь мой амулет служить тебе. И все будет напрасно, не так ли?
Сетнахт отступил от зеркала, сложив руки на груди.
- Кто тебе сказал, что я желаю именно этого? А если мне будет достаточно, что Хепри перестанет служить тебе самой?..
- Едва ли, - возразила Амина.
Этель наконец осмелилась снова посмотреть на нее. Но египтянка глядела только на Сетнахта, поверх ее головы, и обращалась к нему одному.
- Ты, возможно, этим в конце концов удовольствовался бы... а как насчет твоих слуг? Ты знаешь, каковы настроения среди них?
Она улыбнулась, но в глазах было презрение.
- А давно ли ты спрашивал, чего желают твои двое братьев?
- Мои двое братьев? - переспросил египтянин. Но он отлично понимал, кого противница имеет в виду.
- Да. Они твои братья - и равны тебе во всем, как бы ты ни хотел обратного. А я твоя мать.
Впервые Сетнахт, кажется, потерял дар речи...
- Я не знаю женщины, которая дала тебе жизнь, но именно я отверзла твои очи для новой жизни! Ты дважды предал свою царицу и свою мать, Сетнахт. Ты уже забыл, какая кара ожидает того, кто совершит подобное, согласно нашему священному закону?
- Ты мне не мать. И ты, и я - чудовища, давно забывшие своих родителей, - хрипло пробормотал египтянин.
Амен-Оту не ответила. Она только выше подняла подбородок, глядя на него. И Сетнахт дрогнул.
- Чего ты хочешь?
Амен-Оту улыбнулась.
- Это мы еще обсудим. Когда встретимся в следующий раз, и уже на моих условиях... А теперь спроси, чего хочет она!
Этель давно осознала, что мечтать о немедленном освобождении нечего. Но, кажется, самая страшная угроза для нее тоже миновала. Этому следовало радоваться, не правда ли?
- Я хочу, чтобы мне позволили передавать записки... моему мужу Гарри и моему брату, - произнесла она. - И чтобы мне позволили гулять. Одной, когда светит солнце!
- Ты все слышал?
Амина взглянула на Сетнахта.
- Да, - уронил он.
А Этель изумилась себе: неужели она выторговала так мало? И когда еще представится второй шанс?..
Амина впервые посмотрела заложнице прямо в глаза.
- Не бойся. Он тебя не тронет, и скоро ты будешь свободна.
Этель кивнула. Она не очень-то в это верила; но своим взглядом египтянка вселила в нее бодрость и отвагу.
Заложница увидела, как Джастин Фокс позади Амины шевельнулся: он ни разу не позволил себе вмешаться в переговоры, но показывал, что во всем поддерживает свою повелительницу. И вдруг Этель осенила неожиданная мысль.
- Госпожа!.. Здесь есть один охранник, который меня похитил; он очень похож на мистера Фокса!.. И он...
Но тут Сетнахт неожиданно бросился к ней и запечатал ей рот своей мощной рукой в черной перчатке; ноздри Этель забил запах новой кожи. Египтянин сдернул свою жертву со стула, так резко, что у нее чуть не оторвалась голова.
- Пусти!.. - выдохнула она, когда чужая ладонь соскользнула с ее рта. Этель наугад лягнула своего мучителя, но жрец уже не держал ее. Когда Этель снова взглянула в зеркало, там было только ее собственное всклокоченное отражение с испуганными карими глазами. Контакт прервался.
И Этель осознала, что едва не выдала Амине какую-то ценную информацию! Чем это обернется?..
Она сжалась, когда Сетнахт снова взглянул на нее. Но египтянин уже был занят собственными мыслями.
- Идем, - мрачно велел он, и молча шагнул за порог. Этель бросила прощальный взгляд в зеркало и последовала за ним.
Когда Амина и ее поверенный вышли в коридор, царица велела:
- Идемте в кабинет.
Нью-йоркский особняк, где они находились, теперь тоже официально принадлежал новому владельцу «Маклир армз», Спрингфилду, но оставался в распоряжении вдовы Джеффри Маклира и племянницы покойного. Так они с ним договорились на последней встрече.
Египтянка быстрым шагом проследовала в кабинет и с облегчением опустилась в кресло. Но в ее позе все еще ощущалось огромное напряжение последних минут. Она сжала руку в кулак и постучала по столу.
- Ну, что вы об этом думаете?..
Закрыв дверь, Фокс остался стоять посреди комнаты, с заложенными за спину руками. Он некоторое время размышлял. Потом разгладил свои каштановые усы и повернулся к госпоже.
- Мне кажется, я знаю, о ком она говорила. Я почти уверен.
Амина выпрямилась.
- Вы знаете этого человека? То есть знали?
Вне стен опочивальни они сохраняли весь привычный декор в обращении.
- Это мой единокровный брат, - произнес Фокс.
Даже она была изумлена.
- Что?..
- Да, ваше величество. - Ее возлюбленный тонко усмехнулся. - Вы позволите?
Он взял себе стул и сел напротив.
- Как вам известно, я был рожден знатным джентльменом. У моего отца, Дугласа Гейла, было четверо законных детей: кроме меня, еще двое братьев и сестра Камилла... их участь от меня ускользнула.
Его лицо омрачилось, но немного погодя он продолжил рассказ.
- И имелся один внебрачный сын, Генри. По крайней мере один.
Фокс невесело рассмеялся.
- Моя собственная жизнь тоже не была безупречно чиста, но я честно исполнял свой долг перед обществом. Я никогда не роскошествовал, однако пользовался всеми правами и привилегиями благородного джентльмена. А Генри отец отказал даже в праве носить его фамилию; и, по-видимому, мой единокровный брат промышлял тем, на что лондонское общество предпочитало закрывать глаза. Это было время великих свершений и самых славных побед империи... но это было очень лицемерное время.
Рукой в перчатке с перстнем он поправил широкий белый галстук. А потом произнес, как самую обыденную вещь:
- Само собой, Генри всю жизнь ненавидел наше семейство. Но именно я по какой-то причине вызывал у него наибольшую ненависть. Я бы даже не удивился, узнав, что он воскрес из мертвых исключительно из желания мне насолить и одержать надо мною верх.
Амина невольно рассмеялась.
- Да что вы!
Фокс засмеялся вместе с ней.
- Я бы не говорил так, если бы не узнал на собственном опыте, до чего мелочны бывают люди... Впрочем, - тут британец посерьезнел, - я не винил Генри в его чувствах тогда и могу понять теперь.
Амина подалась к своему советнику.
- И вы думаете, что это может как-то нам помочь?
- Я надеюсь, - произнес Фокс. - Теперь, когда привычные средства временно нам недоступны...
Амина прервала его жестом.
- Прежде мы встретимся и переговорим еще раз. И вот тогда посмотрим, Роберт!
Одна рука в перчатке крепко пожала другую.
Хью решил вернуться в Бойсе, когда отчаялся чего-нибудь добиться в Нью-Йорке для спасения сестры. Их маленький отряд развалился на глазах. Амина стала совсем чужой.
Перебросив их в Нью-Йорк, «миссис Маклир» почти прекратила общение, заявив без обиняков, что смертные вряд ли окажут существенную помощь в этом деле, а если потребуется их привлечь - она даст знать. Такая бестактность египтянки потрясла и Хью, и Гарри, - ведь речь шла о судьбе близкого им человека и дорогой женщины!
Несмотря на то, что Амина, скорее всего, была права. И теперь ей стало не до дипломатии...
Однако спустя несколько дней царица мертвых встретилась с Хью, который опять поселился в дешевом квартале в Бронксе. Египтянка уже мягче объяснила, что не хочет подвергать их жизни лишней опасности. Ей самой предстоит выяснять отношения с пророком Амона, касающиеся и бизнеса старого Маклира, и политики мира неумерщвленных. Это были их собственные внутренние дела, в которые, по несчастью, оказалась втянута Этель...
«Если ты сможешь помочь, я немедленно свяжусь с тобой, - сказала его бывшая возлюбленная. - Но сам ничего не предпринимай».
«Я понял», - ответил он.
Разумеется, Хью не собирался бездействовать, и никаких подобных обещаний давать не стал! Амина, естественно, тоже поняла, почему он уходит от ответа, и сразу же простилась с ним, не желая портить отношения окончательно.
После того, как Амина исчезла в толпе уже по-зимнему хмурых, грубых и напористых нью-йоркцев, Хью еще долго стоял и смотрел ей вслед, засунув руки в карманы. Он понимал намного больше того, что было сказано. И догадывался, почему Амина избегает встреч и любых разговоров с ним.
Что ж, Этель давно предсказывала, что именно так и будет, что Амен-Оту бросит его!.. Но теперь, чтобы узнать мнение Этель на сей счет, придется дать бой всему клану Сетнахта. Хью был готов - если бы только знал, каким образом вызвать этого врага на бой!
Вдобавок, его все сильнее тревожило поведение Гарри Кэмпа. Муж Этель покинул Нью-Йорк еще раньше Хью, отправившись домой в Бойсе. Сказал, отводя глаза, что у него возникли «очень большие проблемы» в фирме, и раз уж он все равно пока бессилен что-либо сделать для спасения жены...
«В общем, ты всегда знаешь, где меня найти», - скороговоркой закончил американец. Он похлопал шурина по плечу, фальшиво улыбнувшись, и исчез. С тех пор Хью Гарри больше не видел - и даже не пытался связаться с беглым мужем сестры, так был зол и растерян.
Но теперь, сидя в поезде, который нес его из Нью-Йорка в Бойсе, Хью получил время, чтобы более хладнокровно обдумать ситуацию.
Гарри Кэмп, скорее всего, был прав, помчавшись улаживать свои дела домой, когда ничем больше не мог пригодиться в Нью-Йорке... Хью смог сделать для освобождения сестры не больше него. Хотя сердцем Хью никак не мог принять такое поведение; и ему казалось, что тут кроются более глубокие причины.
Он покинул купе и, подойдя к окну в коридоре, прижался горячим лбом к ледяному стеклу, слушая перестук колес. Он очень надеялся встретиться в Бойсе с Недом Спарксом.
Они с приятелем действительно писали друг другу, как обещали, после того, как Хью вернулся в Англию. Но это никак нельзя было назвать полноценным общением. Хотя Хью подозревал, что во внутреннем мире художника Неда происходило куда больше событий, чем во внешнем. Он был из тех, кто способен выслушать и взглянуть на ситуацию под непривычным углом.
Однако о событиях последнего месяца, которые произошли в жизни Хью, Нед не имел никакого представления. И вряд ли он мог бы как-то посодействовать другу, когда замешаны такие силы.
Даже от новых «детей» Амины, Уаэнхора и Джосера-Хеперу, похоже, было не намного больше толку, чем от всех старых, наделенных сверхспособностями, - зря Амина так на них рассчитывала! Что говорить об обычных смертных!
Однако Хью знал, что намного охотнее обратится за поддержкой к своему приятелю из простой фермерской семьи, чем к семейке Гарри Кэмпа. Хотелось бы знать, что драгоценный сынок им наговорил по поводу пропажи жены, и какие получил советы!
Хью вспомнил, как прошлой весной они все втроем ехали в Бойсе на свадьбу Этель. Мог ли кто-нибудь из них представить себе, что...
Молодой человек вернулся в купе и сел, мрачно разглядывая свои руки. Его собственное положение в Оксфорде было аховым; и, скорее всего, теперь уже не помогут никакие объяснения с преподавателями. Он унаследовал отцовский дом, это правда; однако не имел никаких видов на будущее и не представлял, чем станет заниматься, если эта история кончится благополучно. Он даже не знал, сможет выплачивать жалованье Паркерам - или ему придется рассчитать эту пару, прослужившую в их доме более двадцати лет... Все полетело в тартарары.
А, впрочем, теперь неважно. Он научился отделять главное от второстепенного!
Хью сжал руки в кулаки и ударил по сиденью.
- Пожалуйста, пусть с моей сестрой будет все в порядке. Очень тебя прошу, - прошептал он.
Хью не помнил, чтобы когда-нибудь молился сознательно и призывал Бога по правилам; вот и теперь не знал, к кому обращает свои мольбы. Но оттого они не стали менее искренними.
В Бойсе Хью прибыл только двадцать девятого ноября. Была уже настоящая зима. Хью пожалел, что не оделся потеплее... в Англии они, конечно, об этом почти не думали. Но Гарри теперь уже у себя на квартире, а то и за городом, под крылом у матушки. Он, кажется, сказал, что сперва отправится домой к родителям, которые с ума сходят от беспокойства...
Хью это порадовало. Меньше шансов столкнуться со свояком в городе.
Молодой человек прямо с вокзала, со своими двумя чемоданами, поехал в пансион миссис Бэйтс на Мэйн-стрит. Он писал и телеграфировал Неду на этот адрес. И очень надеялся застать приятеля дома, хотя последнее письмо от него получил почти два месяца назад...
А если Нед здесь, но не поверит ни единому его слову? Если он... одумался после того шокирующего признания Хью прошлым летом? Об Амине Хью ему ничего в письмах не рассказывал! Это было слишком его - слишком личное, слишком потрясающее...
При входе швейцар посмотрел на Хью удивленно и подозрительно - однако пропустил.
Нед оказался у себя. Он помогал своей семье на ферме - и вернулся какое-то время назад. Он посмотрел на друга почти с таким же недоверчивым выражением, как служащий пансиона, будто думал, что зрение его обманывает. А потом зеленовато-карие глаза американца широко раскрылись, и он уставился на Хью с безмерным удивлением и облегчением.
- Господи Иисусе! А я уже места себе не нахожу! Или думал, что это я чокнулся!
Хью так и застыл.
- Что стряслось, Нед?
Неожиданно Этель поразила догадка: что теперь эти двое... Но додумать она не успела. Амина заговорила первой, как следовало хозяйке положения, - и по-английски.
- Приветствую тебя, Сетнахт. Тебе есть что мне предложить?
Ее голос был суровым, но смуглое лицо оставалось невозмутимо.
- Вот, - Сетнахт быстро склонился над Этель, и пленница вздрогнула и подобралась. Потом египтянин опять схватил ее за плечи, и Этель подавила вскрик. - Тебе этого недостаточно?..
Царица мертвых несколько мгновений холодно молчала, глядя на Этель так, словно не знала ее никогда. Потом она произнесла:
- Нет, недостаточно.
Внутри у Этель все оборвалось... А Сетнахт вышел из-за ее спины и стремительно шагнул к зеркалу.
- Вот как?.. Или ты не осознаешь, что смерть - еще даже не худшее, что может с ней случиться?.. А если я прикажу прямо сейчас изувечить нашу маленькую заложницу?
Египтянин с ледяной усмешкой обернулся к Этель.
- Ее брат, возможно, продолжит ее любить, но муж... Ты сама знаешь, как быстро мужчины охладевают к женам, которые становятся... непригодны для брачной жизни. Или к обесчещенным женам. Но с этой может случиться и то, и другое, прямо сейчас, а ты будешь наблюдать!..
Он усмехнулся.
- А можно нанести ущерб, который будет столь же ужасен, хотя и незаметен глазу... Лекари этого времени научились исцелять многие телесные недуги. Но душевные они до сих пор не умеют не только лечить, но даже распознавать! Я могу очень легко лишить эту женщину рассудка, и даже ты потом не сможешь ей его вернуть!..
Этель зажмурилась, почти перестав дышать, ощущая, как по телу разливается липкий ужас. Неужели это трехтысячелетнее чудовище и вправду способно осуществить свои угрозы?..
Но тут в ее сознание опять ворвался голос царицы. Такой же ледяной, как у Сетнахта, но совершенно спокойный.
- Ты не сделаешь ничего подобного, Сетнахт. Я знаю это, и ты тоже знаешь.
Жрец издевательски рассмеялся.
- Неужели? Почему?
- Потому что тогда уже ты никакими силами не заставишь мой амулет служить тебе. И все будет напрасно, не так ли?
Сетнахт отступил от зеркала, сложив руки на груди.
- Кто тебе сказал, что я желаю именно этого? А если мне будет достаточно, что Хепри перестанет служить тебе самой?..
- Едва ли, - возразила Амина.
Этель наконец осмелилась снова посмотреть на нее. Но египтянка глядела только на Сетнахта, поверх ее головы, и обращалась к нему одному.
- Ты, возможно, этим в конце концов удовольствовался бы... а как насчет твоих слуг? Ты знаешь, каковы настроения среди них?
Она улыбнулась, но в глазах было презрение.
- А давно ли ты спрашивал, чего желают твои двое братьев?
- Мои двое братьев? - переспросил египтянин. Но он отлично понимал, кого противница имеет в виду.
- Да. Они твои братья - и равны тебе во всем, как бы ты ни хотел обратного. А я твоя мать.
Впервые Сетнахт, кажется, потерял дар речи...
- Я не знаю женщины, которая дала тебе жизнь, но именно я отверзла твои очи для новой жизни! Ты дважды предал свою царицу и свою мать, Сетнахт. Ты уже забыл, какая кара ожидает того, кто совершит подобное, согласно нашему священному закону?
- Ты мне не мать. И ты, и я - чудовища, давно забывшие своих родителей, - хрипло пробормотал египтянин.
Амен-Оту не ответила. Она только выше подняла подбородок, глядя на него. И Сетнахт дрогнул.
- Чего ты хочешь?
Амен-Оту улыбнулась.
- Это мы еще обсудим. Когда встретимся в следующий раз, и уже на моих условиях... А теперь спроси, чего хочет она!
Этель давно осознала, что мечтать о немедленном освобождении нечего. Но, кажется, самая страшная угроза для нее тоже миновала. Этому следовало радоваться, не правда ли?
- Я хочу, чтобы мне позволили передавать записки... моему мужу Гарри и моему брату, - произнесла она. - И чтобы мне позволили гулять. Одной, когда светит солнце!
- Ты все слышал?
Амина взглянула на Сетнахта.
- Да, - уронил он.
А Этель изумилась себе: неужели она выторговала так мало? И когда еще представится второй шанс?..
Амина впервые посмотрела заложнице прямо в глаза.
- Не бойся. Он тебя не тронет, и скоро ты будешь свободна.
Этель кивнула. Она не очень-то в это верила; но своим взглядом египтянка вселила в нее бодрость и отвагу.
Заложница увидела, как Джастин Фокс позади Амины шевельнулся: он ни разу не позволил себе вмешаться в переговоры, но показывал, что во всем поддерживает свою повелительницу. И вдруг Этель осенила неожиданная мысль.
- Госпожа!.. Здесь есть один охранник, который меня похитил; он очень похож на мистера Фокса!.. И он...
Но тут Сетнахт неожиданно бросился к ней и запечатал ей рот своей мощной рукой в черной перчатке; ноздри Этель забил запах новой кожи. Египтянин сдернул свою жертву со стула, так резко, что у нее чуть не оторвалась голова.
- Пусти!.. - выдохнула она, когда чужая ладонь соскользнула с ее рта. Этель наугад лягнула своего мучителя, но жрец уже не держал ее. Когда Этель снова взглянула в зеркало, там было только ее собственное всклокоченное отражение с испуганными карими глазами. Контакт прервался.
И Этель осознала, что едва не выдала Амине какую-то ценную информацию! Чем это обернется?..
Она сжалась, когда Сетнахт снова взглянул на нее. Но египтянин уже был занят собственными мыслями.
- Идем, - мрачно велел он, и молча шагнул за порог. Этель бросила прощальный взгляд в зеркало и последовала за ним.
Когда Амина и ее поверенный вышли в коридор, царица велела:
- Идемте в кабинет.
Нью-йоркский особняк, где они находились, теперь тоже официально принадлежал новому владельцу «Маклир армз», Спрингфилду, но оставался в распоряжении вдовы Джеффри Маклира и племянницы покойного. Так они с ним договорились на последней встрече.
Египтянка быстрым шагом проследовала в кабинет и с облегчением опустилась в кресло. Но в ее позе все еще ощущалось огромное напряжение последних минут. Она сжала руку в кулак и постучала по столу.
- Ну, что вы об этом думаете?..
Закрыв дверь, Фокс остался стоять посреди комнаты, с заложенными за спину руками. Он некоторое время размышлял. Потом разгладил свои каштановые усы и повернулся к госпоже.
- Мне кажется, я знаю, о ком она говорила. Я почти уверен.
Амина выпрямилась.
- Вы знаете этого человека? То есть знали?
Вне стен опочивальни они сохраняли весь привычный декор в обращении.
- Это мой единокровный брат, - произнес Фокс.
Даже она была изумлена.
- Что?..
- Да, ваше величество. - Ее возлюбленный тонко усмехнулся. - Вы позволите?
Он взял себе стул и сел напротив.
- Как вам известно, я был рожден знатным джентльменом. У моего отца, Дугласа Гейла, было четверо законных детей: кроме меня, еще двое братьев и сестра Камилла... их участь от меня ускользнула.
Его лицо омрачилось, но немного погодя он продолжил рассказ.
- И имелся один внебрачный сын, Генри. По крайней мере один.
Фокс невесело рассмеялся.
- Моя собственная жизнь тоже не была безупречно чиста, но я честно исполнял свой долг перед обществом. Я никогда не роскошествовал, однако пользовался всеми правами и привилегиями благородного джентльмена. А Генри отец отказал даже в праве носить его фамилию; и, по-видимому, мой единокровный брат промышлял тем, на что лондонское общество предпочитало закрывать глаза. Это было время великих свершений и самых славных побед империи... но это было очень лицемерное время.
Рукой в перчатке с перстнем он поправил широкий белый галстук. А потом произнес, как самую обыденную вещь:
- Само собой, Генри всю жизнь ненавидел наше семейство. Но именно я по какой-то причине вызывал у него наибольшую ненависть. Я бы даже не удивился, узнав, что он воскрес из мертвых исключительно из желания мне насолить и одержать надо мною верх.
Амина невольно рассмеялась.
- Да что вы!
Фокс засмеялся вместе с ней.
- Я бы не говорил так, если бы не узнал на собственном опыте, до чего мелочны бывают люди... Впрочем, - тут британец посерьезнел, - я не винил Генри в его чувствах тогда и могу понять теперь.
Амина подалась к своему советнику.
- И вы думаете, что это может как-то нам помочь?
- Я надеюсь, - произнес Фокс. - Теперь, когда привычные средства временно нам недоступны...
Амина прервала его жестом.
- Прежде мы встретимся и переговорим еще раз. И вот тогда посмотрим, Роберт!
Одна рука в перчатке крепко пожала другую.
Глава 5
Хью решил вернуться в Бойсе, когда отчаялся чего-нибудь добиться в Нью-Йорке для спасения сестры. Их маленький отряд развалился на глазах. Амина стала совсем чужой.
Перебросив их в Нью-Йорк, «миссис Маклир» почти прекратила общение, заявив без обиняков, что смертные вряд ли окажут существенную помощь в этом деле, а если потребуется их привлечь - она даст знать. Такая бестактность египтянки потрясла и Хью, и Гарри, - ведь речь шла о судьбе близкого им человека и дорогой женщины!
Несмотря на то, что Амина, скорее всего, была права. И теперь ей стало не до дипломатии...
Однако спустя несколько дней царица мертвых встретилась с Хью, который опять поселился в дешевом квартале в Бронксе. Египтянка уже мягче объяснила, что не хочет подвергать их жизни лишней опасности. Ей самой предстоит выяснять отношения с пророком Амона, касающиеся и бизнеса старого Маклира, и политики мира неумерщвленных. Это были их собственные внутренние дела, в которые, по несчастью, оказалась втянута Этель...
«Если ты сможешь помочь, я немедленно свяжусь с тобой, - сказала его бывшая возлюбленная. - Но сам ничего не предпринимай».
«Я понял», - ответил он.
Разумеется, Хью не собирался бездействовать, и никаких подобных обещаний давать не стал! Амина, естественно, тоже поняла, почему он уходит от ответа, и сразу же простилась с ним, не желая портить отношения окончательно.
После того, как Амина исчезла в толпе уже по-зимнему хмурых, грубых и напористых нью-йоркцев, Хью еще долго стоял и смотрел ей вслед, засунув руки в карманы. Он понимал намного больше того, что было сказано. И догадывался, почему Амина избегает встреч и любых разговоров с ним.
Что ж, Этель давно предсказывала, что именно так и будет, что Амен-Оту бросит его!.. Но теперь, чтобы узнать мнение Этель на сей счет, придется дать бой всему клану Сетнахта. Хью был готов - если бы только знал, каким образом вызвать этого врага на бой!
Вдобавок, его все сильнее тревожило поведение Гарри Кэмпа. Муж Этель покинул Нью-Йорк еще раньше Хью, отправившись домой в Бойсе. Сказал, отводя глаза, что у него возникли «очень большие проблемы» в фирме, и раз уж он все равно пока бессилен что-либо сделать для спасения жены...
«В общем, ты всегда знаешь, где меня найти», - скороговоркой закончил американец. Он похлопал шурина по плечу, фальшиво улыбнувшись, и исчез. С тех пор Хью Гарри больше не видел - и даже не пытался связаться с беглым мужем сестры, так был зол и растерян.
Но теперь, сидя в поезде, который нес его из Нью-Йорка в Бойсе, Хью получил время, чтобы более хладнокровно обдумать ситуацию.
Гарри Кэмп, скорее всего, был прав, помчавшись улаживать свои дела домой, когда ничем больше не мог пригодиться в Нью-Йорке... Хью смог сделать для освобождения сестры не больше него. Хотя сердцем Хью никак не мог принять такое поведение; и ему казалось, что тут кроются более глубокие причины.
Он покинул купе и, подойдя к окну в коридоре, прижался горячим лбом к ледяному стеклу, слушая перестук колес. Он очень надеялся встретиться в Бойсе с Недом Спарксом.
Они с приятелем действительно писали друг другу, как обещали, после того, как Хью вернулся в Англию. Но это никак нельзя было назвать полноценным общением. Хотя Хью подозревал, что во внутреннем мире художника Неда происходило куда больше событий, чем во внешнем. Он был из тех, кто способен выслушать и взглянуть на ситуацию под непривычным углом.
Однако о событиях последнего месяца, которые произошли в жизни Хью, Нед не имел никакого представления. И вряд ли он мог бы как-то посодействовать другу, когда замешаны такие силы.
Даже от новых «детей» Амины, Уаэнхора и Джосера-Хеперу, похоже, было не намного больше толку, чем от всех старых, наделенных сверхспособностями, - зря Амина так на них рассчитывала! Что говорить об обычных смертных!
Однако Хью знал, что намного охотнее обратится за поддержкой к своему приятелю из простой фермерской семьи, чем к семейке Гарри Кэмпа. Хотелось бы знать, что драгоценный сынок им наговорил по поводу пропажи жены, и какие получил советы!
Хью вспомнил, как прошлой весной они все втроем ехали в Бойсе на свадьбу Этель. Мог ли кто-нибудь из них представить себе, что...
Молодой человек вернулся в купе и сел, мрачно разглядывая свои руки. Его собственное положение в Оксфорде было аховым; и, скорее всего, теперь уже не помогут никакие объяснения с преподавателями. Он унаследовал отцовский дом, это правда; однако не имел никаких видов на будущее и не представлял, чем станет заниматься, если эта история кончится благополучно. Он даже не знал, сможет выплачивать жалованье Паркерам - или ему придется рассчитать эту пару, прослужившую в их доме более двадцати лет... Все полетело в тартарары.
А, впрочем, теперь неважно. Он научился отделять главное от второстепенного!
Хью сжал руки в кулаки и ударил по сиденью.
- Пожалуйста, пусть с моей сестрой будет все в порядке. Очень тебя прошу, - прошептал он.
Хью не помнил, чтобы когда-нибудь молился сознательно и призывал Бога по правилам; вот и теперь не знал, к кому обращает свои мольбы. Но оттого они не стали менее искренними.
В Бойсе Хью прибыл только двадцать девятого ноября. Была уже настоящая зима. Хью пожалел, что не оделся потеплее... в Англии они, конечно, об этом почти не думали. Но Гарри теперь уже у себя на квартире, а то и за городом, под крылом у матушки. Он, кажется, сказал, что сперва отправится домой к родителям, которые с ума сходят от беспокойства...
Хью это порадовало. Меньше шансов столкнуться со свояком в городе.
Молодой человек прямо с вокзала, со своими двумя чемоданами, поехал в пансион миссис Бэйтс на Мэйн-стрит. Он писал и телеграфировал Неду на этот адрес. И очень надеялся застать приятеля дома, хотя последнее письмо от него получил почти два месяца назад...
А если Нед здесь, но не поверит ни единому его слову? Если он... одумался после того шокирующего признания Хью прошлым летом? Об Амине Хью ему ничего в письмах не рассказывал! Это было слишком его - слишком личное, слишком потрясающее...
При входе швейцар посмотрел на Хью удивленно и подозрительно - однако пропустил.
Нед оказался у себя. Он помогал своей семье на ферме - и вернулся какое-то время назад. Он посмотрел на друга почти с таким же недоверчивым выражением, как служащий пансиона, будто думал, что зрение его обманывает. А потом зеленовато-карие глаза американца широко раскрылись, и он уставился на Хью с безмерным удивлением и облегчением.
- Господи Иисусе! А я уже места себе не нахожу! Или думал, что это я чокнулся!
Хью так и застыл.
- Что стряслось, Нед?
